Точка соединения

Мираж

Бескрайняя сверкающая водная гладь. Мир, кажется, застыл во времени и есть в нём лишь вода — огромный бездонный океан внизу и небо, кажущееся почти белым от ослепительно ярких лучей раскалённого солнца — вверху. И они — горстка слабых человечков, изнемогающих от зноя и истощения, из последних сил цепляющихся за обломок старой почерневшей мачты.

– Чёрт-те знает, зачем надо было продаваться этим аферистам!.. – ворчливо пробубнил в рыжую клочковатую бороду оборванец неопределённого возраста, дотрагиваясь до пропитанной спёкшейся кровью повязки на голове. – Какая разница, где подыхать — в вонючей канаве с голодухи или от гадкой болячки, или посреди моря? Так добро, если бы знать, что это за лужа!
– Узнаем, – тихо ответил высокий темноволосый парень с бледным измождённым лицом, вглядываясь в даль. – Если нам посчастливилось остаться в живых, – значит, что-то ещё будет.
– А шёл бы ты куда со своей грёбанной философией, Глэн! – зло рявкнул рыжий бородач, сплёвывая в воду.
– Было бы, куда, – подала голос женщина, пристроившаяся позади, оборачиваясь к собеседникам и смеряя обоих взглядом, в котором смешались усталость, презрение и насмешка.
– Э! Э-э! Э-э-э!!!

Взгляды всех троих устремились на тощего мальчишку: одной рукой цепляющегося за «корму», он указывал другой вперёд.

Там, вдали виднелся замок. Он казался эфемерным, будто соткавшимся из горячего марева.

– Мираж, – констатировал рыжий оборванец.


Эпизод 1. Прорыв

Шум, доносившийся извне, был незначителен и у учёного, работавшего в лаборатории не вызывал ни малейшего беспокойства или подозрения, что что-то вдруг пошло не так. Явления подобного характера не были редкостью на океанской станции: у людей, нанятых для того, чтобы они изображали пассажиров, частенько сдавали нервы. Вскинув голову, Глэн Форбс всё же прислушался к отвлёкшим его звукам, но тут же снова вернулся к своему занятию. Когда стоишь на пороге невероятно важного открытия, жаль тратить драгоценные секунды на пустяки. То, чему Глэн посвящал себя последние несколько лет, не прислушиваясь к многочисленным мнениям коллег, должно было сделать величайший научный прорыв.

Ещё раз сверив данные, зафиксированные в толстой тетради с показаниями датчиков приборов на пульте, Глэн отошёл к иллюминатору и, отстранённо глядя на бескрайнюю синеющую даль океана, прошептал:
– Получилось. Всё получилось! Остался всего один, последний шаг!..

Бух! Глухой звук удара; судно покачнулось от резкого толчка. Лампы дневного света, освещающие лабораторию, мигнув, погасли, зажглись аварийные. Зазвенело разбитое стекло. В один миг Глэн оказался у панели, тревожно поблёскивающей огоньками индикаторов.

Створка двери бесшумно отъехала в сторону.  Грохот, шум, вопли, топот множества ног — звуки симфонии всеобщёй паники ворвались в лабораторию.

– Глэн!

Вздрогнув, он резко оглянулся. На пороге стояла Карэн. Бледна как полотно, глаза широко раскрыты, левая рука — на холщёвой перевязи.

– Нас долбанули, – проговорила она. – Нас раскрыли.

Голос девушки звучал удивительно спокойно. Прекрасно зная свою коллегу, Глэн догадывался о размерах происшествия.

– Не известно, как это случилось, но… Всё летит в тартарары.

Не медля, Глэн взбежал наверх. Хаос, царивший на верхней палубе, был невероятный; многие в панике попрыгали за борт, те немногие, кого членам экипажа удалось, с трудом успокоив, собрать под узким навесом, тихо роптали, в ужасе косясь на небо.

– Всё равно все ко дну пойдём, – хрипло проворчал кряжистый рыжебородый оборванец, рядом с которым стоял Глэн, прикладывая ладонь к кровоточащей ране на лбу. – И на черта надо было продаваться… Э, господин учёный?

Глэн молчал. Да, ему было известно, зачем на станции все эти люди. «Статисты», добровольно согласившиеся исполнять роль счастливых пассажиров, путешествующих по океану. Куда — в это были посвящены лишь немногие из членов команды, в том числе шкипер, сейчас стоящий у штурвала.

«Значит, нас выследили...» – подумал Глэн и двинулся на корму.

– Сэр, – обратился он к шкиперу, – я могу помочь!
– Чего-о? – откликнулся тот, не оборачиваясь.
– Исследования успешно завершены, – Глэн повысил голос до крика. – Я создам поле — и мы прорвёмся. Все будут спасены!
– Ты что же, – ошалело вытаращился шкипер, – хочешь всех нас как подопытных свиней использовать?!
– Это — шанс!!! Шанс выжить!!!

Губы шкипера зашевелились, складываясь в нехорошее слово, но в этот момент судно сотряс новый мощный удар.

– Ступай к пассажирам, док, – быстро проговорил шкипер Глэну, – им помогай. А я попытаюсь вывести это корыто… Эх!..

Пассажиры, сгрудившиеся под навесом тесной кучкой, походили на овечье стадо. Не было ни одного, кто бы не был ранен.

– Мистер Форбс с нами, – тихо говорила Карен какой-то простоволосой плачущеё женщине, держащей девушку за здоровую руку. – Скоро всё закончится…
– А-э-э!!! А-а-э-э-э!!! – крик немого мальчишки-юнги резко выделился на фоне причитаний и жалоб всех остальных. Попятившись к Глэну, он крепко схватил его за рукав, принялся тыкать пальцем с грязным обломанным ногтем вверх.

По безоблачному небу плыла серебристая линза — медленно и бесшумно, словно рыба в чистых водах.

«Дискус». Все умолкли, в ужасе таращась на вестника смерти. И лишь мальчишка-юнга тихонько, по-щенячьи подвывал, втянув голову в плечи.

– А-а! Сволочи-и! – прорезал тишину хриплый крик шкипера.

В следующий миг овальное дно «Дискуса» вспыхнуло. Ослепительно-голубой свет, низринувшись вниз, обволок шкипера, сгрудившихся под навесом пассажиров, моряков, мгновенно обращая всех в безжизненные изваяния. Простоволосая женщина свалилась у ног Карэн бездыханной куклой… Леденящая боль лизнула бедро Глэна; мальчишка закричал. Сорвался на рыдания…

– Вниз, за мной! – прохрипел Глэн и, цепляясь обеими руками за поручень, принялся спускаться; левой ноги он почти не чувствовал.

«Повезло!» – пронеслось в его голове.

Панель управления весело подмигивала огоньками индикаторов. Глэн Форбс пробрался к ней, цепляясь за стену.

– Сейчас! Я сейчас! – бормотал учёный, стараясь не обращать внимание на ворчание бородатого оборванца и болезненные подвывания мальчика, повисшего на нём. – Это обязательно должно сработать!.. Слава Великим Силам, приборы не повреждены!

– Друзья! – Глэн обернулся и поморщился: ему всё труднее было двигаться. – Идите сюда. Поближе. Вот так! И, что бы ни случилось — ничего не бойтесь.

«Чему быть, того не миновать», – подумал учёный, почему-то усмехнувшись, и активировал поле.

Воздух задрожал, завибрировал. Словно тонкая, но прочная и эластичная плёнка, он обволок людей, цепляющихся друг за друга… и вдруг лопнул. Всё погрузилось во тьму. Кануло в никуда…



Эпизод 2. Твердыня


– Нашёл время вырубаться!

Низкий хриплый голос донёсся до слуха Глэна словно сквозь водную толщу. Покачнувшись от толчка в бок, – боли он не ощущал, – Глэн непонимающе уставился на здоровенного рыжего бородатого детину, тормошившего его за плечи.

«Была катастрофа, – подумал он, глядя на неведомый бескрайний океан со смешанным чувством ликования и растерянности. – Мы прорвались. Спаслись...»

Свесившись с бревна, на котором они дрейфовали, немой мальчик усердно грёб, вцепившись костлявой рукой в корявый край.

– А ведь мальчишка сообразительней всех нас, – заметил рыжий, взглянув, прищурившись, на Глэна и Карэн. – А ну за работу!

– Мы занимаемся ерундой, – сказала Карэн спустя какое-то время, перестав грести. – Только напрасно растрачиваем силы!

Она была права: замок по-прежнему маячил вдали расплывчатой тёмной кляксой и…

– Кажется, он даже отдалился! – воскликнул бородач, вглядываясь в даль из-под ладони, приставленной козырьком к перевязанному лбу. – Ни на кабельтов* не приблизились!
– Погодите!

Глэн, распластавшийся на животе рядом с мальчишкой, дотронулся до его плеча; тот вздрогнул как от удара и замер.

– Мы не должны ничего делать, – сказал учёный, с трудом поднимаясь на колени и оглядывая остальных.
– Чего-о?! – протянул бородач. – Вам, видать, на корм рыбам пойти вздумалось?!! Ах, так я и без вас обойдусь…

Он не успел прыгнуть: Глэн крепко ухватил его за ногу, потащил назад. Мальчишка испуганно заверещал.

– Дьявол!..
– Глэн прав, – Карэн кивнула. – Я, кажется, понимаю, почему. Зак… Прошу, доверься ему! Недавно Глэн спас нас — спасёт и теперь.

Мальчик тихонько замычал, закивал головой. Смерив Карэн пристальным, полным лютой ненависти взглядом, бородач пробубнил что-то неразборчивое и, отвернулся.

«Его зовут Зак», – подумал Глэн, глядя на его понуренную фигуру.

***

… Прозрачные бирюзовые волны с тихим шорохом накатывались на пологий берег: ш-ш-шь…  пш-ш-шь… Ш-ш-шь… пш-ш-ш-шь…

Один из лежащих на влажном песке людей со стоном пошевелился, приподнял всклокоченную голову. Остальные трое скорее походили на трупы, чем на живых.

– Доплыли, – с кривой усмешкой пробормотал мужчина и, глядя на спутников, покачал головой. – А я поживу ещё!

Он поднялся и, пошатываясь, двинулся к серой твердыне, высившейся впереди…

***

… Его трясли за плечи. Раскрыв глаза, Глэн увидел прямо перед собой лицо мальчика — бледное, с заострившимися чертами и огромными ярко-синими глазами.

– Нэ-э-э-и! А-э-э!!! – кричал он, продолжая трясти Глэна.
– Малыш, хватит! – схватив его за руки, прохрипел Глэн: во рту и горле спеклось от жажды. – Я в порядке! Где…
– Нэ-э-э!!! – прикрыв рот ладонью, мальчик тыкнул пальцем в сторону.

Карэн лежала навзничь в нескольких шагах. Лишь по едва заметным вздымающейся и опадающей груди становилось понятно, что она жива.

– Карэн! – окликнул Глэн, перевернувшись на бок и попытавшись дотянуться до неё здоровой рукой.

Веки девушки, дрогнув, приподнялись.

– Пить!.. – прошептала она.
– Здесь наверняка есть вода, – сказал Глэн, подбираясь к ней ближе. – Надо только дойти до замка…

Подняться на ноги удалось с величайшим трудом, держась друг за друга.

– А где Зак?.. – Карин растерянно оглянулась вокруг. – Гляди!

 Глубокие ямки следов во влажном песке вели в сторону каменистой насыпи, поднимающейся к замку.

– А-э-э-э-э!!! – закричал мальчик, указывая в сторону видневшихся вдали высоких серых стен и острых словно кинжалы шпилей, стремившихся в ясное голубое небо.

***

Они были почти у цели — уже можно было разглядеть каждую кованую завитушку замысловатого узора на массивных воротах. Как вдруг мальчик, громко вскрикнув, и бросился на землю, зажимая ладонями уши.

– Глэн, – сказала Карэн, останавливаясь, – я… Я не хочу туда.

Да он и сам понимал это.

– Нам нужно убежище, – помолвил учёный, со вздохом, глядя на юнгу. – И нам нужна вода. Не известно, сколько прийдётся нам жить здесь… выживать.  Ни у кого из нас нет сил, чтобы отправляться на поиски иных вариантов. Прийдётся выбирать из двух зол…

Карен лишь кивнула.

– Пойдём, Ник, – окликнула она тихонько подвывающего парнишку, первой двигаясь вперёд.
__________________________________________________
*кабельтов = 1/10 мили(; 185м)



Эпизод 3. Грань


Кап… Кап… Кап…

Гулкие щёлкающие звуки отражались от гранитных стен и купола просторного зала, троекратно дробясь; сейчас они казались Карин Шенк оглушительными. Она даже зажала уши — только чтобы не слышать этих мерных «Кап… Кап...»

– Будто мгновения считают, – пробормотала девушка. – Одно за другим… Одно за другим… Может, время это вода?
– Нет, не вода, – откликнулся Глэн Фобс, сосредоточенно вычерчивающий длинной веткой на посыпанном песком полу какую-то сложную формулу. – Но Время есть в воде. В воздухе. Повсюду и во всём. И в нас.
– И в нас… – задумчиво повторила Карэн и, подняв голову, невольно прислушалась: ей почудилось, что эти слова произнёс следом за ней кто-то невидимый, находящийся за её спиной.

Или за толстой завесой прошедших лет?..

***

… Когда-то, – Карен было четырнадцать, – в её классе появился новый ученик. Худощавый, долговязый, чёрные волосы не слишком аккуратно подстрижены, задумчивые, немного грустные светло-серые глаза… «Галчонок!» – подумала Карэн, лишь только взглянув на него.

А он почему-то смущался при ней, становился ужасно неловким и её это порядком забавляло…

В своей стеснительности Глэн признался Карэн уже в Университете. И, почувствовав к девушке доверие, поведал ей о своём открытии — теории точек соединения параллельных миров…

***

Кап… Кап…

Карэн передёрнула плечами от пробравшего её озноба: здесь внутри всегда царили холод и сырость, толстые гранитные стены не пропускали извне нестерпимую жару.

Они пришли в замок три дня назад: Карэн сразу начала вести счёт суткам. Им посчастливилось почти сразу обнаружить солидный запас продуктов и воды — словно кто-то, живший до них побеспокоился, чтобы «гости» не испытывали голод и жажду. Возможно, они и ошибались…

– Как твой бок, Глэн? Не болит?
– Почти совсем прошёл, – учёный откликнулся, продолжая пристально разглядывать свои чертежи и вычисления.
– Ты надеешься восстановить все данные?

Глаза Глэна, когда он поднял взгляд на коллегу, горели одержимостью. Ей был прекрасно знаком этот взгляд!

Сразу несколько вопросов, возникнув в голове Карен, завертелись на языке. Однако она сочла наилучшим промолчать.

Вдруг вскочив на ноги, Глэн размазал подошвой изображение, над которым корпел несколько часов.

– Это ни к чему не приведёт, – тихо проговорил он, глядя в сторону. – Без специального оборудования ничего не выйдет.

Карэн подошла к Глэну и взяла его за руку.

– Самое главное, что знания в твоей голове. Даже мне известны не все данные…  – нахмурясь, она разглядывала разворошённый коричневатый песок. – А может быть, так и нужно?.. Исследования были проведены успешно, ты доказал правильность своей теории, которую многие наши коллеги считали граничащей с абсурдом. А твоё изобретение, в основе которого эта теория лежит, спасло нам жизни…

Глэн отошёл к пролому в стене. В ярких солнечных лучах его тощая долговязая фигура казалась призрачной.

– Может, ты и права… – промолвил он, не оборачиваясь. – Одно время я гордился, что сумел открыть то, о чём писали многие фантасты, а учёные единодушно причисляли к пустым необоснованным выдумкам. Мой проект был взят «под крылышко»… Да вот только крылышко это носила военный маскировочный окрас. Я ничуть не жалею, что генератор Поля разрушился.
– Ты самый удивительный человек из всех, кого я когда-либо знала! – звонко рассмеялась Карэн и, поднявшись на цыпочки, взъерошила Глэну волосы.

Шаг через пролом. Совсем недавно он давался Глэну непросто: леденящее пламя «Дискуса» зацепило его и левую сторону парализовало. Глэна удивляло, как быстро регенерировался его организм.

Глэн вскинул руку, прикрывая глаза от слепящих солнечных лучей. В лицо дыхнуло нестерпимым жаром. Все вокруг — булыжники насыпи, наружные стены замка, белый пляжный песок — было раскалено. Даже океан лежал в штиле, изнемогая от зноя.

Казалось, на этом острове не бывает другой погоды. Находясь в замке, Глэн забывал о ней…
А сейчас в голове его возникла ассоциация с его теорией о точке соединения…

«Тщеславный глупец! – с ненавистью сказал он себе, глядя сквозь дрожащий от жары воздух на совершенно спокойную океанскую гладь. – Чего ты добивался?! На что надеялся?! На то, что сможешь один сделать жизнь прекрасной? Наивные, радужные мечты! Такими как ты всегда пользовались, пользуются и будут пользоваться корыстолюбцы, стоящие у власти и жаждущей ещё большей. Да ты должен быть счастлив, что всё так обернулось!»

– Глэн, – Карэн дотронулась до его руки. – Странно, почему Ник всё ещё не вернулся… Гляди!

Они замерли, в изумлении глядя на мальчика, возникшего неизвестно откуда. Он приближался к учёным бодрым шагом с радостной улыбкой на губах.



Эпизод 4. Приманка


Оранжевые отсветы пламени небольшого костерка, разведенного посреди зала, на том самом месте, где Глэн давеча вычерчивал формулы, вычерчивал на стенах и сводчатом потолке замысловатые тени.

– Теперь все в сборе, – проговорила Карэн, – не хватает лишь Захариаса…
– Странно, что мы всё ещё не нашли его, – задумчиво пробормотал Глэн и почему-то взглянул на Николаса.

Мальчик сидел совсем близко к костру, пристально уставившись в самую его средину, где огненные языки были самыми яркими. И Глэну подумалось, что Ник видит что-то особенное, своё.

Словно почувствовав на себе взгляд учёного, юнга обернулся и улыбнулся. Глэну показалось немного странным выражение глаз мальчика, однако он приписал это освещению.

– Почему Зак от нас прячется? – сказала Карэн, недоумённо пожимая плечами. – Разве не лучше держаться вместе? А может… Он сошёл с ума?..

Девушка подала Николасу и Глэну жестянки с разогретой тушёнкой.

– Завтра ещё раз обойдём замок, – сказал учёный. – Зак должен быть где-то здесь. Больше деваться ему некуда.

Он смотрел, с каким аппетитом мальчик уплетает тушёнку и ему вдруг вспомнилось сегодняшнее возвращение Николаса.

***

В эту ночь холод и сырость в замке ощущались сильнее. Некоторое время Карэн ворочалась с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее и хоть немного согреться. Чуть поодаль, свернувшись калачиком, тихонько посапывал Николас. «Ему, похоже, всё нипочём», – подумала Карэн, испытывая к парнишке невольную зависть.

Глэн сидел, прислонившись к стене и рассеянно глядел на слабые язычки пламени догорающего костра, пляшущих на почерневших ветках. Поднявшись, Карэн пристроилась рядом, прижавшись к плечу друга.

– Не спится, – со вздохом сообщила она.

– Глэн… – сказала Карэн, нарушая молчание, – ты хотел бы вернуться?
– М? – откликнулся тот, «выныривая» из размышлений. – Ты говоришь о том мире?

Глэн вздохнул.

– Пожалуй… Наверное, нет, – ответил он. – В том мире меня ни ждёт ничего кроме преследований. А я никогда не соглашусь добровольно сотрудничать с теми, кому нужно моё изобретение. Я…

Внезапно умолкнув, Глэн настороженно замер: ему послышался звук чьих-то осторожных шагов, доносившихся откуда-то извне. Ему вдруг показалась, что плотная тень в дальнем углу зала едва заметно шевельнулась.

– Ерунда! – тряхнул он головой.

– Нет, Карэн, – сказал Глэн, спустя минуту. – Мне незачем и не к кому возвращаться в тот мир. В нём у меня никого не осталось — ни родных, ни друзей. Мои знания, мои мысли со мной, те, кто мне дорог рядом со мной. Знаешь, Карэн, я даже рад, что так распорядилась судьба. Скажи, ты тоже так думаешь?

Карэн не ответила. Согревшись, она уснула у него на плече. Вытянув ноги, Глэн осторожно переложил девушку так, чтобы голова её покоилась на его коленях.

«Если бы мне удалось создать новый генератор Поля… – подумал он. – Я бы смог перенести нас в один из миров, где мы бы смогли начать с нуля. Может быть, вылечили немоту этого несчастного паренька… Но это невозможно.»

Николас пошевелился во сне, застонал, забормотал что-то, больше походившее на речь, чем на его обычное мычание. Перевернулся на другой бок, лицом к Глэну. На груди мальчика что-то тускло блеснуло…

Маленькая серебряная голова волка на чёрном витом шнурке потемнела от времени. «Нет! – пронеслось в голове Глэна. – Это не может быть тот самый медальон!»
«А вдруг может? – откликнулся внутренний голос. – Порой невозможное становится реальным, до него даже можно дотронуться...»

***

… Просторная светлая больничная палата. Несколько кроватей выстроились в ряд вдоль выкрашенной бледно-голубой краской стены; все аккуратно застелены, накрыты прозрачной плёнкой. Кроме одной — той, что стоит у окна. Мальчик лет семи, лежащий на ней, неподвижен. Чёрные волосы коротко острижены, торчат «ёжиком», большие светло-серые глаза, окаймлённые длинными тёмными ресницами, широко раскрыты, их взгляд устремлён на белые пушистые облака, не спеша плывущие по небу.

Дверь бесшумно приоткрывается. В палату входит мужчина — высокий, статный, длинные тёмные с проседью волосы собраны в хвост. Поверх тёмно-синего строгого костюма наброшен белый медицинский халат.

– Сынок…

Он словно окликнул куклу.

– Прости, Глэн! – подойдя к кровати, Седрик Форбс присаживается на край, накрывает ладонью худые мальчишеские руки. – Я… Я не мог прийти раньше.

Мальчик лишь моргает.

– Что ты видишь там, за окном? – спрашивает отец, спустя минуту. – Облака? Сегодня их много…
– Нет.

Голос сына звучит едва слышно, отец подсаживается ближе.

– Я вижу Миры.
– Но это всего лишь облака, – с улыбкой мягко возражает отец, оборачиваясь к окну.
– Облака не существуют, – говорит мальчик. – Всё дело в тебе.

Взгляд отца прикован к болезненно бледному лицу маленького Глэна.

– Она бы тоже так ответила, – шепчет он. – Прости меня, сынок! Я не смог. Не сумел! Не успел…

Мальчик медленно поворачивает голову. Во взгляде — вопрос.

– Сын, я постараюсь сделать для тебя всё, что только в моих силах! – с жаром воскликнул Сэдрик Форбс, глядя в эти глаза, так похожие на глаза его безвременно ушедшей из жизни жены. – Я буду во всём помогать тебе, мой мальчик — только сбереги мечту! И себя.

*

Тёмное подземелье — настолько, что слышно лишь хриплое прерывающееся дыхание смертельно раненого человека.

«Не успел! Не успел!» – бьётся в голове мысль, затмевая всё остальное.

Он не должен был допускать, но мог — наверное мог — повлиять на события! Если бы он не показал свои эскизы, если бы не пожалел себя и уничтожил дневники!.. Если бы…

– Не вини себя, Глэн! Они припёрли меня к стенке…
– Держись, отец! – Глэн склоняется ещё ниже. – Сейчас здесь будут машины, тебя спасут…
– Слишком поздно, мой мальчик, – свистящий вздох… всхлип… – Я сглупил тогда… Но мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться… Сын… Не теряй медальон. Я… Я вернусь.

… В тишину тёмного подвла ворвался оглушительный вой серены. А в ушах Глэна Форбса звучали гулкие удары колокола, бьющего набат.

***

… С восходом они отправились на новые поиски рыжего бородача Захариаса.

– Мне почему-то кажется, что в замке его нет, – сказала Карен, следуя за Глэном по одному из открытых узких переходов; Ник семенил позади. – Съестные припасы, на хранилище которых мы натолкнулись в первый день, кроме нас никто не трогал… Хотя те следы вели сюда…

Одна из стен замка – та, где сейчас находились Глэн, Карэн и Ник — нависала над океаном почти отвесно.

– Э-э! – юнга схватил Глэна за рукав и потащил к каменной ограде галереи.

Внизу кто-то был: там, в редких зелёных зарослях.

Похоже, Николас хорошо знал дорогу — он шёл уверенно, поминутно оглядываясь на Глэна и Карэн и энергично кивая им.

«Не знает. Чувствует», – подумал Глэн, глядя на субтильную фигурку их юного спутника.

Неожиданно мальчик замер, приложив к губам палец.

Неясное бормотание… Всплеск воды…

– А, кальмарьи кишки! – раздался из-за зарослей такой знакомый хриплый возглас. – Снова сорвалась, будь ты трижды проклята!
– За-ак!!! – в один голос вскричали все трое, в один миг очутившись рядом с пропавшим.
– Это… – бородач вскрикнул от неожиданности, попятился, споткнулся о какой-то камень и нелепо осел задом в песчаную ямку, заполненную солёной водой, ошалело таращась на Ника Глэна и Карэн. – Это… Это — не я!



Эпизод 5. Отверженный из Альбона


– Призраки!..

Зак ошалело таращился на учёных и мальчика, губы его беззвучно шевелились.

- А мы, напротив, уверенны, что это ты собственной персоной, – покачала головой Карэн и криво усмехнулась. – И как тебе твоё гордое одиночество?
– Так я думал, что вы умерли! – Зак, кряхтя, поднялся на ноги; с его зада стекала вода. – Гляжу: рядом бесчувственные трупы валяются. Мальчишки — так вообще нет.

«Странно, – подумал Глэн. – Ник был рядом, когда я очнулся…»

– Пойдём с нами, Зак, – сказал он, беря на себя роль дипломата. – Мы должны держаться вместе.
– Это куда? – Зак отступил на шаг и, склонив голову на бок, недоверчиво взглянул на учёного. – В замок?!
– У нас нет других вариантов.
– А там нечисто, – бородач перекрестился, украдкой метнув взгляд на Карэн. – Вот вы смеяться будете, а меня жуть пробрала, когда я там очутился. Ну и дал дёру. Уж лучше одной рыбой питаться и водицу из ручья пить, чем трястись каждую ночь от страха, что тебя пожрёт нечто, пока ты дрыхнешь… Эй, малец! Ты чего?!

Возглас был вызван выходкой Николаса, запустившего в Захариаса увесистым комком земли из-за спины Глэна Форбса. Мальчик собирался кинуть ещё один, но Глэн остановил его и, положив руку на плечо, привлёк к себе.

– Мы живём в замке с первого дня, – промолвила Карэн, – и до сих пор с нами ничего не произошло. Зак, Глэн прав: мы должны держаться вместе. Мы единственные выжившие, неизвестно, что нас ожидает в дальнейшем.
– Вместе в одной шлюпке — до конца? – Зак саркастически скривился. – Ладно, – махнул он рукой, – решился я. Пойду с вами. По-любому, крыша над головой и нормальная жратва мне не помешают.

***

По небу, гонимые ветром бежали облака. Они походили на клочки ваты, или на стада белоснежных овец, или на загадочные острова, куда добраться можно лишь в мечтах…

«Облака не существуют. Всё дело в тебе.» Слова, сказанные ему матерью когда Глэн был ещё совсем мал, вдруг всплыли в его памяти, когда он сидел на краю пролома и глядел в синеющую высь.

Николас. Именно он занимал мысли учёного.

Новая чёрточка добавилась к «портрету» Ника. Не так уж прост был этот паренёк. Вдруг исчезал куда-то и снова неожиданно появлялся. Во сне говорил как обычный человек… И медальон — откуда он у него?!

Таких было всего два. Один Глэн носил, не снимая, с другим был похоронен отец много лет назад.

«А что, если?..»

Кто-то дотронулся до его плеча. Вздохнув, Глэн поднял голову — рядом стоял Николас. Медальон поблёскивал на его груди.

Пристроившись рядом, мальчик взял Глэна за руку, прижался щекой к плечу.

– Мне кажется, ты можешь говорить, – сказал учёный. – Просто с тобой случилось какое-то несчастье, сделавшее тебя немым.

Ник пристально взглянул на Глэна, улыбнулся и крепче прижался к нему.

***

«Как же непостижима порой судьба! Была примерная девочка, хорошо училась, занималась музыкой, вся такая правильная… Потом — Университет, защита диплома, интересная работа, о которой давно мечтала…

Эх, Карэн, какая же ты глупая! Тот путь, что ты выбрала, не может быть простым. А ты спокойной жизни захотела? Знаешь, если бы ты не встретила тогда того парня…

Глэн Форбс… Да, я влюбилась в него ещё в школе. Почему я ему не призналась? Ни тогда, ни в Университете. Я боялась. Чего? Услышать, что не интересую его?

Теперь мы здесь, на острове, откуда не сбежишь. Эффект «Зазеркалья» – ещё одно удивительное открытие Глэна. Ну, Карэн, моя милая! Подойди к нему, раскрой душу! Что? Не время и не место? А когда — время?

А всё-таки он удивительный! Сидит, на облака смотрит. И малыш Ник с ним рядом. Когда-то Глэн рассказал мне, что они вдохновили его на создание его теории.

Облака… Погода портится… Может, пойдёт, наконец, дождь и смоет эту жуткую жару… Удивительно, как этот грубиян Зак мог терпеть её все эти дни? А ведь он даже не загорел!

А, кстати, где он? С утра крутился у всех под ногами — будто специально старался быть на виду. Странно, не похоже на него. «Вот, веточек собрал», «Костерок разведу, не парьтесь»… Может, решил снова рыбки наловить?

… На стене уже шестая черта. Почти неделя прошла, а кажется, будто всего один день…

Спущусь ка в хранилище. Нужно подсчитать припасы. Заодно и об обеде подумать.

Всё-таки, это огромная удача, что мы нашли этот склад. Иначе вряд ли бы выжили. Хотя Зак нашёл какой-то выход. Он единственный из нас, кто умеет ко всему приспосабливаться… Зак!»

– Что ты здесь делаешь?!!

Вздрогнув от неожиданности, Захариас обернулся. Открытая банка с консервами со стуком полетела на пол, разбрызгивая содержимое.

– Я?.. Кушаю, – довольно быстро нашёлся он. – Знаешь ли, проголодался.
– Проголодался! – Карэн упёрла руки в бока. – А что, правила не для тебя? Еда ограниченна. Так же как и питьё!
– Здесь неподалёку ручей, красотка, – парировал мародёр. – Да и рыбы можно наловить вдоволь и…
– Та рыба, что ты ловил, несъедобна, – оборвала его Карэн. – От неё несёт горелым пластиком. Значит, ты давно сюда пробрался и…
– Ну и что с того? – Захариас внезапно изменил тактику; толстые губы его искривила похабная ухмылка. – Знаешь ли, красотка, жизнь — великая школа. И чем сильнее она швыряет тебя — тем крепче уроки запоминаются. В этом моё преимущество перед всеми вами. Я твёрдо усвоил истину: своя шкура всего важнее. Никому ты не нужен, если ты — гниль. Или ты выживешь, перешагнув через других, или тебя попросту затопчут. Жрать хочешь — бери, если видишь. Ну, а если рядом такая штучка…

Зак надвинулся на Карэн. Инстинктивно попятившись, она споткнулась и, упав, больно ударилась затылком об угол стеллажа. Несколько жестянок упало на пол.

– Та-ак, – хрипло прошептал Зак, нависая над ней. – Похоже, сейчас будет развлечение с русалочкой…

Крик замер в горле Карэн, ужас сковал её движения. «Это только сон!» – билось в голове…

Звук торопливых шагов на лестнице заставил негодяя отпрянуть. В хранилище вбежал Глэн.

– Карэн! Слава Великим Силам, я услышал твой зов! – воскликнул он, бросаясь к девушке.
– Я… Я в порядке, Глэн, – сказала Карэн, поднимаясь. – Ничего не произошло.
– Ничего не произошло, док, – пробубнил Захариас, попятившись в замешательстве. – Просто повздорили немного…
– Это правда? – Глэн пристально поглядел на девушку.
– Споткнулась.

«Не стану ему рассказывать, – подумала она. – Так будет спокойнее. Просто учту на будущее.»

«Глэн услышал мой зов! – размышляла Карэн, поднимаясь в зал следом за Глэном. – Но ведь я не звала! Разве что мысленно.»

Зак пыхтел позади…

***

– Это было глупостью, Зак. Равно как и твоя идейка порыбачить.
– Виноват…
– Что ты узнал?
– Пока мало что. Док уничтожает всё, что рисует.
– А мальчишка?
– Пацан как пацан. Мычит, как всегда. Стал ещё более странным.
– Плохо стараешься, Зак. Зря я вытащил тебя из той дыры в Альбоне. Или может тебя вернуть «на место»?
– О нет, хозяин!!! Я… я всё помню! И те милостыни, что подавали мне, малолетнему недомерку, помирающему с голодухи в трущобах Альбона. И как пристрелили скота, что избивал меня за гнилое яблоко, валяющееся в грязи под его повозкой… И как выкупили из притона…
– Так ты знал, что это был я?
– Догадывался, хозяин.
– Ладно, ступай. Впредь будь осторожен. И помни: Твоё время крайне ограничено.

***

Ливень рухнул внезапно, сплошной стеной – будто кто-то незримый, но могущественный сорвал разом все небесные краны. Воздух резко потемнел, запахло мокрой землёй.

Захариас вдруг заметался в панике по залу, бросился к пролому, выскочил наружу, но тотчас же был отброшен назад неведомой силой.

– Эффект «Зазеркалья», – сказал Глэн, словно зачарованный глядя на сплошную завесу из прозрачных струй.
– Эффект чего-о? – протянул Зак, приподнимая голову. – Какого…
– Эффект «Зазеркалья», – повторил Глэн и Карэн удивилась его спокойствию. Она сразу обо всём догадалась. – Наружу выйти нельзя. Мы отрезаны.
– Уйи-и-и-и!!! – завыл Зак, вцепляясь в рыжие космы. – Не сказал! Не предупредил!..

Он снова попытался выскочить — результат был прежним.

Замок дрогнул. С потолка посыпался песок. Где-то рядом глухо загрохотало.

– Ничего не бойтесь, – проговорил Глэн, заключая Карэн и Ника в объятия. – Паника — самый главный наш враг.
– Ты понимаешь, что происходит? – прошептала Карэн.
– Пока ничего, кроме того, что замок проваливается куда-то.



Эпизод 6. Путь


Всё произошло в считанные мгновения. Неприступная каменная твердыня развалилась, сложилась как карточный домик. Чёрная бездна, разверзшись, поглотила замок подобно чудовищу с гигантской пастью. Маленький песчаный островок накрыла гигантская волна — будто слизала огромным солёным языком

***

… Это походило на самый жуткий, кошмарный сон наяву. Всё смешалось в гигантском бешеном смерче: низ, верх, вода и пламя, жизнь и смерть… Их мотало, вращало, рвало на части, тащило куда-то сквозь чёрный удушливый туман, лязг, треск, оглушительный грохот. Ад окружал их со всех сторон и в этом аду они падали, падали, падали в разверзшуюся бездну и не было этому конца.

Падение казалось бесконечным, не поддававшимся логике. И единственной реалией были они — четверо жалких людишек, сцепившихся вместе мёртвой хваткой. Четыре крошечных, но всё ещё ярких искорок во мраке, из последних сил держащихся за ничтожный шанс выжить.

Внезапно всё закончилось. Мир провалился в ничто.

***

… Тишина была такая, что ушам было больно. Кромешная темнота, царящая вокруг, казалась плотной и вязкой словно кисель. Что-то давило на грудь, дышать было трудно.

Глэн попытался повернуться. Что-то мягкое, тяжёлое, съехав, со стуком ударилась о пол. Послышался чей-то стон…

– Глэн?
– Карэн! Ты жива!

Сердце Глэна радостно забилось. Потянувшись, он наощупь нашёл руку девушки, сжал холодные как лёд пальцы.

– Да, и, кажется, цела, хоть это и невероятно, – Глэна несколько удивила ирония, прозвучавшая в её голосе. – Ты как?

Глэн пошевелился. Ничего не болело. Или уже не было чему болеть? Воображение услужливо подсунуло картину: в пространстве плавает его мозг, заключённый в прозрачную сферу — будто воздушный шарик. У мозга глаза, рот, нос, уши…

– Я в порядке… гипотетически, – ответил он. – Мальчик?..
– Ник со мной. Кажется, без сознания, но жив.

«Тот, чей стон я слышал, был Зак, – подумал Глэн. – Мы все выжили… Но для чего? Замок рассыпался как песчаный дворец. Мы заживо погребены под грудой каменных плит…»

Лежащий рядом пошевелился, застонал — тоненько, жалобно, по-детски.

– Зак?

Повернувшись, Глэн дотронулся до товарища, провёл по груди… Что-то липкое и мокрое было под пальцами… Кровь?

– Док… это ты?

Захариас дышал хрипло, с натугой.

– Док… Прости! За всё то зло, что я причинил тебе.
– Но я не вижу за тобой никакой вины… – Глэн покачал головой. – Лежи спокойно. Ты ранен…
– Нет, док… – голос Захариаса звучал едва слышно. – Я должен сознаться в содеянном. Я умру скоро… Прошу, выслушай меня, не прерывая!

Глэн кивнул.

– О детстве у меня остались воспоминания как о самом счастливом времени. Мы с матерью жили в роскоши…

Зак на минуту умолк. Он заговорил снова, так тихо, что Глэн должен был приблизить ухо к самым его губам.

– Однажды к нам приехала расфуфыренная мадам и потребовала, чтобы мы убирались. Я был так мал, что смысл разговора не понял толком. Хорошо помню, как мать, стоя на коленях перед мадам, умоляла её простить, а та громко хохотала…

Мы оказались на улице. Мать долго не протянула, померла от чахотки. Мне было всего шесть… Я бродяжничал, голодал и, наверное, вскоре отправился бы следом за матерью, если бы не богатый господин. Наверное, его разжалобил вид тощего грязного малолетнего оборвыша, валяющегося в канаве вместе с полудохлыми крысами, но он, сжалившись, подал мне милостыню. Потом пристроил меня в кожевенную мастерскую. Благо не ахти какое, но всё же я был сыт…

– Зак, – промолвила Карэн, когда тот снова умолк, – не трать сил! Тебе ведь трудно…
– Трудно уходить с тяжёлой совестью, леди. – Захариас вздохнул. – Если ты не знаешь, каково это быть подмастерьем у кожевника, то скажу: жизнь моя была немногим лучше, чем у шелудивого пса. Однажды, налакавшись до чёртиков, хозяин избил меня чуть ли не до смерти. На моё счастье, в лавку заглянул тот самый богатый господин и заступился за меня. Я умолял забрать меня с собой… Но он ушёл. А я убежал. Жить хотелось, я начал воровать. Был пойман, избит, брошен в яму… Знаешь, док, что это такое? Ты сидишь в тесной вонючей дыре и всяк кто ни пожелает кидает в тебя всякой дрянью. А ты не можешь ничего поделать, связанный. Я молил о смерти, потом забылся… Очнулся на свободе. Только свобода была расчерчена прутьями клетки. Директору бродячего цирка как раз нужен был такой, как я — выставлять на посмешище. Док, помнишь то косматое размалёванное чучело, строящее потешные рожи публике на базаре?

Глэн не ответил. В памяти всплыла картина: ярмарка в Альбоне, они с отцом останавливаются перед клеткой, перед которой уже собралась галдящая толпа. У Глэна сердце сжалось от жалости при виде несчастного, над которым глумятся, закидывают гнилыми овощами и грязью. «Звери!» – сказал тогда отец…

– Однажды меня отвезли в богатый дом, – продолжил Зак после новой паузы. – И тот самый богатый господин распорядился, чтобы меня накормили, напоили, а потом спросил, а знаю ли я кто мой отец. Тот самый, из-за которого мне пришлось столько страдать? Я ответил, что не знаю. Но, если бы узнал, то убил бы. Тогда он сказал мне, что готов посодействовать мне в этом. И показал фотокарточку Сэдрика Форбса.

Словно что-то оборвалось у Глэна внутри. Перед глазами возникла сцен: сумеречный подвал на заброшенном складе, из-под безжизненного тела, распростёртого на полу, растекается кровавая лужа…

– Я справился… – продолжал Захариас, на счастье не видя своего слушателя. – Богатый господин пристроил меня грузчиком в порт. Через несколько лет меня перевели на океанскую базу и наказали следить за тобой, док, подробно докладывать обо всём, чем ты занимаешься. А потом всё полетело к чертям в пекло…

– Ты ненавидел моего отца, – тихо промолвил Глэн. – И возненавидел меня…
– Я раскаялся, док! – вздох Захариаса был похож на всхлип. – Когда прочитал твой дневник. Но было уже слишком поздно! Дотронься до моей шеи под левым ухом.

Пальцы Глэна нащупали маленькое округлое затвердение под горячей сухой кожей.

– Микрочип!.. – прошептал он, холодея.

– Да, док, – в голосе Захариаса звучала усмешка. – Я — робот. Радиоуправляемая кукла с остатками человеческого соображения. Я рад, что успел рассказать тебе свою историю – тем меньше ты будешь меня жалеть. Прощай…

Зак глубоко вздохнул. Последний раз.

Повисла тягостная пауза.

– Он не виноват, – промолвил Глэн. – Он был орудием в руках тех, кому всё это было нужно. Пешкой в чужой игре. Его сделали таким.
– Я знала, что ты так скажешь, – сказала Карэн. – Жаль только… Мы тоже скоро умрём…

Она придвинулась к нему, обняла его.

– Как ты думаешь, это долго?
– Не знаю… – Глэн вздохнул. – Здесь мало воздуха. Думаю, смерть придёт к нам довольно быстро… Ты боишься?
– С тобой рядом — нет. Глэн, я… Я всё не решалась сказать тебе… Глэн, я люблю тебя!

Он хотел ей ответить, наверное, должен был… Но он просто крепко-крепко прижал её к себе и приник губами к её лбу.

– И были они счастливы, – проговорил он, зарываясь лицом в её волосы, вдыхая их аромат, – и умерли в один день…
– Жаль только Ника. Он ведь ещё так юн! Смерть могла бы его пощадить...

– Смерти нет. Всё дело в нас.

Звонкий мальчишеский голос прозвучал во тьме как маленький серебряный колокол, блеснул медальон.

– Ник, ты… – прошептал Глэн поражённо, – ты можешь…
– Надо верить, – молвил Николас. – Потеря веры — ничто, пустота. Лишь верящий может творить. Лишь верящий видит путь. Лишь верящий может открыть дверь.

Медальон На груди Глэна ожил, завибрировал, потянулся к своей паре. «Они уникальны, – вспомнились ему слова отца, сказанные незадолго до его гибели. – Они соединяют миры.»

Они крепко обнялись; встретившись, медальоны слились. Тьма лопнула, разлетелась на миллиарды мельчайших частиц. Неведомая сила подхватила людей, понесла, кружа в бешеном вихре… И отступила.

***

… Они стояли на невысоком зелёном пригорке. Ласково пригревало солнце. Тропинка сбегавшая с него юркой змейкой, исчезала вдалеке — там, где за кронами деревьев виднелись крыши домов.

Мир, лежащий перед ними был им неведом. Они не знали, будут ли в нём желанными гостями, но верили: в этом мире нет места злу. Возможно, они и ошибались. Разве белое на белом можно заметить?

– Облака… – Негромко проговорил, Глэн, глядя на небо. – Какие красивые! Мне кажется, в мире нет ничего прекраснее облаков…

Карэн с улыбкой взглянула на любимого и взяла его за руку.

– Облаков нет, – сказал Николас. – Всё дело в тебе.
– Всё дело во мне, – повторил Глэн, кивнув. – Я помню.

Внезапно налетевший лёгкий ветерок овеял лица прохладой, растрепал волосы.

– Пора, – промолвил мальчик, глядя в даль.
– Ты уходишь? – удивился Глэн.
– Да. Туда, где буду кому-то нужен, – мальчик улыбнулся. – Таков удел Странника. Прощайте. Будьте счастливы.

Он отступил назад… и исчез. Будто его никогда и не было.