Несправедливо

От Любомудрова ушла жена.
Он сидел на балконе и курил одну за одной. 
Размышлял.
Зачем существуют мужские профессии? Скажем, полицейский или пожарный, столяр или машинист, тут всё ясно. А зачем существует фитнес-тренер? Очевидно, чтобы к нему ушла жена. Или находила в нём, возьмем шире, в ней, в этой мускулистой, потной, бесполезной мужской профессии, усладу не только для глаз, но и для остальных частей женского тела, за которые мы  женщин исключительно уважаем. Да что там уважаем, любим, ценим и трогаем. Мы, обычные мужчины с небольшим процентом висцерального жирка, придающего шарм и индивидуальность.
По сути своей, форменное безобразие - эти фитнес-тренеры. Ни стыда, ни совести.
Ведь, если уходит мужчина, он воспаряет, как орел. Его недаром называют "свободным". Он сбрасывает ненавистные путы обыденности и устремляется в ночь аллюром, распугивая прохожих. Душа его взлетает над банальностью бытия, над тяготившими сомнениями. Душа, что взывает к самореализации, к творчеству. Полет мысли, взмах крыльев, сродни подвигу первооткрывателей.
А если женщина? Да еще к фитнес-тренеру? Какой-то позор и бесчестье.

Пятнадцать лет он рассказывал ей, неблагодарной, как устроен мир, как надо жить и, иногда, как правильно складывать вилки и тарелки в посудомоечную машину.
За пятнадцать лет, благодаря его прозорливости, методичности и точному расчету, они поднялись от палатки на вещевом рынке до интернет-магазина. Родили двоих детей. Купили трешку без ипотеки. Побывали в Египте и Таиланде. И вот теперь его, мозговой центр, бросили ради мышц.

Началось-то с сущей ерунды.
Грянул "крымнаш". Удрученный политическим контекстом, Любомудров передал дела жене и стал внимательно следить за обстановкой в сопредельных государствах. Его точка зрения категорически не совпадала с официальной, о чем он регулярно докладывал домашним.
Бизнес слегка страдал, конечно. Денег в доме поуменьшилось.
Телевизор, как известно, повышает благосостояние только тех, кто внутри него. Внутри телевизора, в смысле.
Но что временные трудности по сравнению с глобальными проблемами.

А теперь младшая дочь, оставленная на попечение Любомудрова, глядя на папу озадаченно через стекло балконной двери, совещалась с мамой по телефону:
- Сидит на балконе, в сугробе. Курит. Голый.
- Даша, скажи ему спокойно, чтобы не валял дурака и зашел внутрь. В прошлый раз его виселица из колготок  в детской никого не впечатлила.
Даша осторожно постучала в стекло.
Отец печально посмотрел на неё, но с места не двинулся.
Пусть хоть так она, неверная, начнет переживать, через переживания дочери.
Когда жена объявила об уходе, два часа он доказывал ей, что адюльтер - это низко. Что она не имеет права так поступать. Что есть ценности в жизни весомее, чем мужская мышечная масса. Он негодовал, курил и убеждал, приводил аргументы, взывал к классической литературе и современным психологам. Ведь ну ничего хорошего у Анны Карениной не вышло. Она, символ вот этого безобразия, кончила плохо.
Другой символ, любви и плодородия (у некоторых народов), всё сильнее напоминал о зиме. Ему вспомнилась "инсталляция" дрянного художника, прибившего себя за этот самый символ где-то на Красной площади во имя добра и справедливости во всей стране.
Пускай живет в однушке, решил он. Трешку разменивать не будем.