Билет в прошлое

Вдруг, как в сказке скрипнула дверь. Лелику все стало понятно теперь… А если честно, то был у Лелика замечательный друг — Шурик. Студент, по совместительству испытатель и учёный, так сказать… Хиросима — это все он. И собрал Александр в гараже из подручных средств, не подумайте, не урановую бомбу, а великую машину!

Найти дражайшего друга, особенно, когда смотрительница (великая управдом) дома дорогой сердцу человек — дочка подруги тёщи, так вообще плюнуть и растереть. А бутылка, купленная чтобы искупить вину — извинишко.

— Геша, а ты как? Тут-т? — заикаясь, спросил Семёнов.

— Хотел вот погрустить, ну, как положено: подоконник, плед, кофе… Обернулся пледом, неудобно, облился кофе, да еще и жопа на подоконнике не помещается! Короче, не умею я грустить… — экспрессивно произнёс с придыханием Козодоев, тут же сгребая друга в свои объятия — Сеня! Мне подарили билет в прошлое! Выгодная экскурсия! Поехали со мной? Иначе я тебя укушу! — пригрозил Геннадий — Понасмотришься на замки свои, с людьми познакомишься! Мне компанию составишь! А рука твоя почти зажила!

— Прям в прошлое? — недоверчиво дернул плечами Семёнов.

— Прям в прошлое, Сеня! Там даже из туалета вид — хоть из сортира не вылезай! — радостно хлопнул в ладоши мужчина.

— Ух, совсем у нас соседи сумасшедшие! — мимо как раз проходила Мордюкова.

— Видимо, ты уже дошёл до кондиции… — покачал головой Семён, глядя на товарища, фингал которого активно расплывался по лицу, переливаясь всеми цветами радуги. Кутузов, е-мае! Дайте хоть одним глазком взглянуть на Париж и положить единственный глаз на милую парижанку!

— Вздор, — резко вскинул подбородок Геннадий — До какой? — любопытно произнёс мужчина через пару секунд.

— До нужной… — Сеня понял, что оказывать сопротивление бесполезно — до нужной, Геша…

****

В квартире Шурика все было складно, служило складом, пока не раздался стук в дверь. «Счастье вдруг, в тишине, постучалось в двери. Неужель ты ко мне? Ух, верю и не верю…»

— Как бы вы могли описать себя? — громко произнёс юный учёный, прильнув к глазку, что был наглухо закрыт.

— Словами, но мы приготовил танец, что начинать? — раздался хриплый голос и смех Лёлика.

— Какой пароль? — спросил помолчав Шурик.

— Черт побери! — заявил громко Геша, и дверь отворилась.

Дверь открыл какой-то странный подозрительный мужчина с кинжалом, на котором болтался кусок колбасы. Тут же он тарелку с килькой, что держал в руке опрокинул на этот кусок. Лёлик, видавший и не таких в криминальном мире, лишь непринуждённо дунул в ус.

;Наверно, мне бы надо… — попятился Семён.

;Не надо! — воскликнул Шурик — Он согласился? Точно? — уточнял он у Лёлика.

;Согласился! — махнул рукой мужчина — Уж не как те три самогонщика несчастных! Теперь вот такое предложение. А что если… — он перешёл на шёпот.

;Не стоит! — неизвестный мужчина топнул ногой и сделал жест рукой, будто ему этакого посоха не хватало. Но на ногу ближайшему товарищу он из уважения наступил.

;Ясно. Тогда может быть нужна… — спросил блондин, поправляя очки.

;Не нужно! — Воскликнул Лёлик.

;Понятно… Разрешите хотя бы… — пролепетал учёный.

;Вот это попробуйте! — сказали мужчины почти хором, на что Козодоев и Горбунков переглянулись между собой после фразы: «– Сесть я всегда успею! –Не переживай, не сядешь… Сядем все!»

;Ничегo в этом аппарате нет подозрительногo, — он обратился к Семён Семеновичу, улыбаясь — Простo я изобрел машину времени… Время это не выход, это вход!

И тут понял Семён, что дело — труба, даже оружия нет! И больше в булочную на такси он не съездит! Но он старался не показать испуга, в отличие от его лица. Перед зеркалом обсудил бы он эту проблему, со своими личностями, но так же, как и в вопросе про психолога мнения бы разделились.

— Ну, если она сломается или перенесёт вас, скажем, во времена Ивана Грозного… — помедлил Шурик, почему-то бросив взгляд на третьего мужчину, что косился странно на жужжащий холодильник (параллельно на весу отрезая смачный кусок колбасы), прям как Юлий Цезарь, настраивая машину на Россию девятнадцатого века. Да жаль по дереву не постучать — вы не беспокойтесь. Все будет улажено в кратчайшие сроки!

Накаркал. Только скрылись «Два адепта» через стену пройдя, как аппарат вновь задымился, заискрился, да и развалился в кучу хлама. На этот раз туда не прилетало копье… И даже не… А впрочем не важно!

— Так и должно быть? — произнёс Лёлик.

— Ага, да, несомненно, конечно, — пролепетал молодой учёный, а сам думал, что «Ой, беда-беда… Запчасти есть только на острове невезения! Что делать-то?» и произнёс как младший помощник старшего дворника — Надобно бы… Надобно бы… Надо поехать в круиз и забрать запчасти с острова невезения! Иди-иди! Босс велит!

;Однако, я поражаюсь твоему спокойствию! И знаешь, Шурик, как-тo даже вот тянет тебе морду начистить! — заявил Лёлик громко.

;Не надo, — покачал головой блондин.

;Ты думаешь? — уточнил мужчина с кинжалом, что представился Иваном Васильевичем.

;Уверен, — произнёс Шурик.

— Тьфу на тебя! — плюнул мужчина — так и знал, что неча тебе доверять! Тьфу на тебя дважды!

— Возмутительно, — пробубнил мужчина, что ранее с посохом аппетитно поедал кильку — за такие дела можно и на кол посадить, раз такие нежные для повешения. Эх, кудесник…

****

Глядят — звенят колокола. И сами они (Вот ни капли не удивительно, да?) на колокольне, а мимо проскочила орда стрельцов. Орда, да… Потому что после татаро-монгольского ига русских-то и не осталось… В России русских днём с огнём не сыщешь.

— Батюшки, святы! — Сеня перешёл в стратегическое отступление, но Козодоев его придержал неудачно, да так надо было ещё умудриться — он собрал все веревки колоколов, что звон их сложился в этакий набат, прямо в тот момент, как затмило небесное светило. Хорош набат, да только это не подвиги князя Игоря (Потому что это совсем не подвиги, да и герои наши не князья) и напоминает он: «Как упоительны в России вечера…»

— Сеня! Ух, здесь наворуем! — он устремил свой взор на купола с позолотой — Кожаную куртку, портсигар отечественный! Все на сбыт! Куртка замшевая! То-то Бриллиантовая рука! Гениально!

;А!!! Демоны! Демоны! — слышалось отовсюду — Сгинь! Сгинь, сгинь! — наши герои зашли в царские палаты, где человек мелко семенил вокруг трона в подобающей тому страшному времени одежде.

— Геша, это точно не спектакль?! — Семён был готов упасть в обморок от такого количества впечатлений… Аж волосы зашевелились даже там, где их априори быть не могло.

— О, а вы из какого времени, товарищи? — поинтересовался ближестоящий.

— Тамбовский волк тебе товарищ! — чертыхнулся Геша, а после гордо произнёс — Советский Союз!

— Да ну! — обрадованно заключил мужчина.

— Да не на Дону, а на Волге! — буркнул сидящий на троне… — Учёный… Ох, выучили на свои головы… Это где? В Америке? Африке?

— Ох, современники! Жорж Милославский! Приятно не очень, в смысле неприятно очень… Очень приятно! — он пожал руку двоим — Чего молчим? Пред Иваном Васильевичем Грозным стоите! Царя никогда не видели?! Переоденьтесь быстро! А-то у Ивана Грозного три режима работы:
— вкл.
— выкл.
— накол.

— Так, Федь, что я тебе говорил? — резко переключился князь.

— Что вы нашли тот самый маршрут, по которому Иван Сусанин вел поляков, — проговорил тихо Феофан, сидя с пером.

— Да, абсолютно точно. Четвертый месяц уже группы отправляем, ни одна не вернулась! — сказал гордо товарищ.

— Подайте мне посох, мне с гостями потолковать надо! Добровольно-принудительно, — проговорил Государь с задумчивым лицом.

— Придворного художника позвать? Мало ли, может нарисовать чего надо будет… Пока не забыл собственно, Василий Иванович, Иван Васильевич, Ваше Преосвященство, а не хотите ли прогуляться? — спросил у царя Милославский учтиво, пока наши герои облачались в подобающее обмундирование.

— Скажем, в стриптиз-клуб? — встрял резко Геннадий. На что Милославский сложил гримасу такую, мол, дурак ты, и уши у тебя холодные!

— Это что? — спросил Иван Васильевич, как-то тихо. Будто и впрямь чует, что это что-то непристойное, хоть и ладное, и даже слева посмотреть складное! Птицу видно по помёту, как заявлено.

— Ну, там танцуют, — начал развивать свою мысль, не гениальную, все же мыслят одинаково не только гении, а в его случае-то и замыслить не получится, Козодоев — не боярские танцы, конечно…

— Эх, так не дело пойдёт! — прихлопнул Милославский, взвизгивая слегка от такого добропорядка партии — Царю надо посоветоваться с волшебным колодцем!

— Каким? — заикаясь спросил Семён Семёнович, что наконец признал истинную народную мудрость, что чем дальше в лес, тем быстрее не вылез.

— Волшебным! Ты, что, глухой товарищ? — экспрессивно возмутился «князь», что представился агентом под прикрытием, ибо раз НАТО сказало, значит надо, а Ильич, что обычно одобрял выбранный политический курс, нарекая его правильной дорогой, мигнул — Он всю правду знает! Вот однажды подошёл я к нему и спрашиваю: «Кто посольский орден украл?», а он мне: «Врал! Врал!» Нашли мы этого Георгия Врала… Мать его нам не соврала.

— Небось, как Мюнхаузен… — невинно предположил Горбунков, что историю помнил, чтил и любил. Почти что: любил, помнил, скорбил.

— Пущай-пущай полетает! — махнул рукой Жорж на это и вот они подошли к этому колодцу в саду у замка. Как колодцу, была это яма земельная, хоть и не волчья, но завывания оттуда доносились местами даже неприлишные. Государь неуверенно, конечно с руки Милославского, подошёл и как бы бросил первым камень:

— Надо ли нам кутить? — шепеляво повисло в воздухе.

— Пить! Пить! — ответил ему трубный голос из недр колодца. Все морды туда посували, а нет ничего — темень одна. Хоть темнота и друг молодежи…

— Что и впрямь все знает? — удивленно вскинул брови Геша в экспрессивном порыве, надеясь на долгую музыку и на долгие фраерские танцы.

— А ты спроси, позволяю, — заявил царь голосом не таким страшным и мощным, скорее каким-то предполагающим, точно не таким, каким историки описывают! Рыбака рыбака ненавидит издалека!

— Что я на завтрак ел, глупец? — крикнул внутрь подземной скважины Козодоев.

— Холодец… Холодец… — отвечал ему колодец.

— И впрямь холодец, — почесал затылок Геннадий в задумчивости, точно решал бросать ему его вторую жену или все же лучше будет начать с первой.

— А что я на завтрак ел? — подскочил заинтересованный Горбунков.

— Мел… Мел… — провторил колодец.

— Господи, — тот вскинул руки к небу — откуда он знает, что я таблетки меловые пью?

— Вы едите мел? — покосился на товарища царь с явным доверием… Такое нынче бывает, когда санитары на несомненного Наполеона смотрят.

— Кости укрепляю… Ваше величество, — Семён пожал плечами.

— Хочу увидеть Лукоморье! — отодвинул товарищей Геннадий — Слышь, колодец, где Лукоморье мне найти и богатства сыскать?

— Насрать… Насрать… — вторил колодец.

— На это дело? — спросил с легкой интригой Жорж, поведя Усами.

— Куда? В колодец? — спросил с опаской Козодоев.

— М;лодец! M;лодец… — а после послышался до дрожи пробирающий лающий кашель, что количеством октав поразил бы любого певца — Да вы достали уже, — отозвался колодец глубоким и страшным голосом, будто Геша снова попал на спектакль к Огурцову в карнавальную ночь и там стоят все те же страшные колонки — решите этот вопрос как-нибудь сами, я вообще-то на полставки работаю!

— Чтоб жить на одну зарплату неактуально уже да?! — отпрянул Козодоев, предпринимая слабую попытку выписать святой крест и не матюкнуться при этом. Не получилось.

— Царь! Сделайте что-нибудь! — заявил Горбунков, разводя руками в возмущении.

— Ты ж царь, рявкни на него! — проговорил сквозь зубы на ухо государю Милославский.

— Эй, Малюта, будешь возбухать — прикажу осушить и закопать!!! ПОНЯЛ?! Аз есмь царь! — и, стукнув посохом, плюнул смачно Иван Васильевич первый в своей лжеипостаси. Будешь тише — дольше будешь.

— Не плюйте в колодец! Фильтрат не меняли полвека, а вы нам тут окружающую среду ухудшаете, царь! — небольшая пауза и уже менее грубый голос, видно совершенно другого человека, говорит — Улица маленькая Ордынка, палати пять, дробь шесть, — и тут опять второй голос из колодца сказал — Иван Васильевич, я конечно все понимаю, но я тут уже сколько лет в ссылке! Я больше не буду! Ни одного восстания не подниму! Я скоро водяным стану! Не велите казнить!

— Федя, иди сюда! Доношу царскую волю — не казнить, сыпаните туда пуд соли, — тихо сказал Милославский добавив — а пуд, как пуд, все тот и есть — шестнадцать килограмм!

****

— Тут прекрасный винный погреб, Друзья! Много вин здесь погребено! — огласил князь — дело на восемь лет!

— Восемь и без женщины? Что-то новое, — недоверчиво покосился Геннадий, мол, даже не будет сказано, что мужчины женитесь, а дамы мужайтесь?

— А давайте все друг с другом поделимся! Вот князь Милославский — закуской, Государь — государственными стратегическими запасами вина, Серёжа… Тоже сейчас что-нибудь придумаем! — всплеснул руками на этом фоне Козодоев.

— А ты чем поделишься, идейный вдохновитель? — спросил Государь с лицом таким… Ну, при желании этим взглядом можно было огреть не хуже, чем скажем, обухом, коли взялся за грудь, так скажи что-нибудь.

— А я поделился идеей! — прихлопнул в ладони Геша.

——————-

— Ешьте, ешьте, я не считаю, что некоторые уже седьмой ящик берут с седьмой коленной чашечки, — буркнул царь, сведя брови — Да и где-то библиотека моя тут… Под Кремлем, — Иван протянул нараспев, хоть и не дурак, но ему подозрительно везёт… В то же время он и не Иван Сусанин, что не оставляет сомнений в том, что царевич!

— Замуровал ты бояр вместе с ней, батюшка, за измену родине… — проговорил Царю князь ненавязчиво, мол, обжегшись на молоке дуют и на пиво в кабаке — За то, что хотели Кемскую волость отдать. Ты проповедовал, что Финляндия тебе в принципе-то и не нужна, но пускай будет и, что ее отдать не жалко на условиях какого-нибудь мирного договора, светлейший.

— Замуровать — замуровал. Да… — с осознанием дела неосознанного протянул Бунша, опираясь на посох добротный — А где не помню… — почесал буйну голову Государь — Может это и не под Кремлем было, а в Казани? Да-да. Припоминаю… Там грибы с глазами… Меня сюда кто-то из бояр водил… К боярыням веселиться. Вспомнить бы кто… Все они не хотели моей женитьбы на английской королеве. Вспомнить бы кто, — он выразительно посмотрел на Милославского, что насвистывая непринуждённо, искал скрытый смысл в кирпичах на потолке, хотя неудивительно бы было, если имели распространения где-то и помимо. Но всяко не навесной — не потечёт.

Только они спустились, как им открылись прелестнейшие виды вина. Ой! Я бы здесь всю жизнь прожил! Вино на пиво это диво! А вот пиво на вино, то ещё… Говно.

— Да провалиться мне на этом месте — произнес с придыханием и присвистом Геша… И, топнув ногой, провалился — Замуровали демоны!!! Что-то там беленькое чернеет, а нееет! Что-то черненькое белеет!

— Малюта! Поди сюды, — произнёс Милославский.

— Тут я, светлейший! — донёсся голос с соседнего угла, чуть, не в припрыжку, как самогон на прилавок, обращённый к Ивану Васильевичу — кого изволишь в пыточную забрать? Кому изволишь язык развязать?

— Товарищ тут был, да куда-то провалился, требую сыскать, — произнёс царь.

— Будет сделано! Из-под земли достану! — произнёс гордо служитель государству.

— Вот и доставай, — он многозначительно посмотрел на дырку в полу. Ведь на кого можно положиться, на того можно и взвалить. И даже покататься.

Со стороны казалось, что Грозный думает. На самом деле в его голове бегал одинокий таракан, попеременно ударяясь в конвульсии, и причитал: «Что делать-то, что делать?!»

И касалось это, между прочим, в том числе и того, что сейчас в реальном времени нарезает докторскую колбасу басурманским кинжалом и о чьих похождениях вы при желании сможете посмотреть на первом канале без четверти полночь в корвалольную карнавальную ночь за символическую плату.

****

— Ну… — сказал учёный, на лице которого читались извинения, пока он поправлял складки пиджака Геши и тут до дражайших друзей дошло. При более осмотрительном взгляде, когда все были успешно транспортированы в приметную Русскую сталинку, кого же им напоминал тот человек! Это же был самый настоящий Иван Грозный! В шапке Мономаха! — Вы тут насмотрелись на замки, на людей… — миролюбиво проговорил шурик, потирая затылок, по которому прилетело и не раз, и не два каблучным сафьяновым сапогом — А реставривовать своё приспособление мне на что-то надо… Денежку пожалуйте бедному студенту, для процветания почетного дома культуры быта…

— Какое нахальство! — проговорил Бунша — Ишь ты, изобретатель! Я тебе такое изобрету, что ты уже не обрадуешься! — подскочил мужчина, скидывая тряпки не без наслаждения, пока Горбунков предательски тихо ойкнул, заикаясь начал проговаривать:

— Так что же это… Царь, что… Н-не настоящий был?!