Зазеркалье, гл. 13 Отец и сын

          Прислонившись к сосне, Анна провожала взглядом удаляющийся автомобиль Андрея, пока совсем не исчез он из виду, пока не растаял и пыльный след его, долго еще висевший над дорогой.
    
Она больше не сетовала на то, что Андрей уехал так и не поговорив с нею. Гнетущее опустошение поглотило все пространство ее души – она не чувствовала ничего. Равнодушным взглядом проводила прошедшего мимо нее с ведрами полными родниковой воды Илью, равнодушно глядела, как вслед за ним в дверь хозблока тенью метнулся давешний ее знакомый – огромный серый кот.
    
Через несколько минут Илья снова вышел во двор и направился к ней.

– Аня, пойдем на кухню, поможешь мне разобрать продукты, пока дед с сыном наговорятся вволю после долгой разлуки.

Анна молча кивнула и пошла за ним. На кухне она также не проронила ни слова, отвечая на реплики Ильи лишь кивками головы, да и то, часто невпопад.

Озадаченный ее поведением, он внимательно посмотрел и не стал больше заговаривать с нею. Молча, они продолжили сортировать привезенную снедь. Когда с делами было покончено, Анна наконец нарушила тишину: «Сегодня  я останусь в своей комнате».
    
– Аня, это ты зря, мало ли что...

– Что – «мало ли что»? – с какою-то даже неприязнью процедила она. Это же сын деда Сереги утром в окно ко мне заглядывал, а не какой-то... –  Не договорив, она быстро вышла, оставив не успевшего проронить ни слова в ответ Илью в полном недоумении. Всегда спокойная и доброжелательная Анна поразила его произошедшей с нею переменой. Некоторое время поразмыслив, он неопределенно пожал плечами и принялся укреплять расшатавшуюся ножку табурета.

Выйдя из комнаты, Анна долго стояла во дворе, глубоко вдыхая чистый вечерний воздух. Понемногу, то ли от дуновения свежего ветерка напоенного ароматом разогретой за день хвои, то ли от нежного щебета какой-то маленькой пташки прилетевшей на нее поглядеть, на душу Анны снизошел покой, вытеснив прежнее чувство опустошенности и потери. Подивившись столь странной и, по сути, беспричинной перемене, она вошла в свою комнату. Из огромного зеркала на нее в упор взглянуло ее собственное отражение исполосованное уродливыми трещинами. Ей показалось, что они как живые, и все больше заполоняют поверхность зеркала.

– А ведь они скоро захватят всю поверхность и тогда это зеркало рассыплется. Как рассыпалась моя жизнь, – безучастно констатировала она. 
Теперь уже без страха она глядела на свое искаженное отражение. И, странно, чем дольше вглядывалась она в себя, тем спокойнее становилась, еще не отдавая отчета себе отчего это так.

– Обязательно нужно сказать, когда все вернутся, чтобы это зеркало вынесли вон. Все забываю и забываю...

В эту минуту у нее возникло ощущение, что  вместе с разбитым зеркалом уйдет из этой комнаты, из ее жизни и нынешняя тоска и все то, что разъединяет сейчас ее с Андреем. Анна не понимала что это такое, но чувствовала – оно непременно уйдет.
Не знала она в ту минуту, что придется пережить ей еще много взлетов и падений, прежде чем в жизни ее наступит хоть какая-то ясность. Или же не наступит никогда?
***

Вошедший с ведрами полными ключевой воды Илья едва не наступил на пробравшегося вместе с ним в комнату и метнувшегося к Павлу здоровенного серого кота.

– Ах ты, террорист чертов, чтоб тебя! – отряхивая со штанов расплескавшуюся на них воду, выругался Илья. – Откуда такой красавец? Наш вроде черный был.

– Это не террорист, это мой боевой товарищ, – рассмеялся Павел, прижимая к себе и гладя по пушистой голове забравшегося к нему на колени, громко урчащего кота.

– Ну хорош, Фугас, не приставай, нам поговорить надо. Вон плошка с едой, иди, подкрепись. Кот, поощряемый дружеским пинком, послушно соскочил с колен и потрусил к плошке.

– Тут же где-то Грач, это его плошка, – забеспокоился дед. Они уже днем только так драли друг друга, кабы снова войны между ними не вышло. – Он привстал и огляделся.

–  Ладно, я ушел к себе, если что будет нужно, зовите. Анна у себя. – Илья вышел.

– Я его в комнате закрывал, когда ж он выскользнул? – все не мог успокоиться старик. Однако он ошибался. Притаившись за  шкафом, Грач пристально наблюдал за чужаком, однако себя не обнаружил даже когда Фугас подошел к его плошке и стал жадно поглощать его еду.

– Ну и дела у вас тут, батя, я что, опять на войну попал? – сидя на диване рядом с отцом обнял его за плечи Павел.

– Похоже, так.

–  Как же я соскучился по тебе, батя...  Мать вот не застал... Знаешь, кабы не... то и сейчас... – запинаясь проговорил Павел и не договорив замолчал.

– Эх, сынок, на пальцах можно дни пересчитать, когда виделись мы с тобой... Каждый раз на новую войну уходил, на войну ты нас и променял, – тяжко вздохнул старик. – Уж как мать тебя просила остаться с нами, слез сколько пролила. Да куда... Неужто война тебе слаще?
Сейчас-то другое дело – родной дом разбомбили, родной край почитай изничтожили. Да, тут защищать надо. А что тебе та Чечня, тот Карабах, Абхазия?

– Отец, я военный. Судьба такая.

– Никогда нам про свои войны не рассказывал. Оно и понятно, что там хорошего... Мать не хотел расстраивать? Так она и так расстраивалась столько...

– Да, по правде, отец, и тебя. Сам говоришь – ничего в войне нет хорошего.

– Меня? Да я столько на своем веку повидал! Устал расстраиваться. Ты тогда далеко был, когда меня покалечило, – похлопал он себя по ногам, – и кончилась моя шахтерская работа.

– Ты не рассказывал, как это случилось.

– Так когда было рассказывать...

– И то правда... Прости меня, батя. Ты же видел – побуду на гражданке неделю и начинаю маяться. Знаешь, кто там побывал, не может уже с войны вернуться. Живет она в нем, тянет проклятая...

– Понимаю. Я когда из шахты ушел, думал – все, теперь хоть поживу. А оно до сих пор, так и тянет туда, в мешок этот каменный, в подземелье, по ночам снится.

– Обвал-то как случился?

– Да как... Сперва услышали, будто жахнул гром в призабойном пространстве – это где находятся наши проходческие или выемочные машины, средства доставки, забойная крепь. Комиссия потом сделала заключение, что на вводе в комбайн крысюки изоляцию на кабеле погрызли, а мы проморгали. Из-за деформации его возникла электрическая дуга. Ну, метано-воздушная смесь и рванула. Все трещало, сыпалось, гремело, как будто будто катилось что-то. Ударная волна сметала все на своем пути. Рельсы разворотило, в кольца поскручивало. Свет погас, воздух раскалился, пыль такая висела, что фонари на касках еле отсвечивали.
Меня и еще двоих углем привалило. Вот память осталась – хромаю, ноги перебило. А тут еще крысюков тьма набежала. Мы их еле успевали налобными фонарями отгонять – кровь твари почуяли, так и норовили куснуть. А ты говоришь –  расстраивать не хотел... Рассказывай, Павлуша, все как есть рассказывай.

–  Давай-ка, батя, сначала чайку попьем. Сейчас согрею. Небось, у тебя и в горле пересохло? За чаем веселей разговор пойдет.

–  Прилягу я, сынок, что-то сегодня ноют и ноют, – потер он ноги. А чайку  – это хорошо. Не повредит.
__________
Продолжение http://proza.ru/2021/07/03/865
Предыдущая глава  http://proza.ru/2021/07/02/936