Аристотель. Штрихи к философскому портрету

 В целом ряде наших заметок мы говорили о разных аспектах философствования Платона. Здесь же мы хотели бы остановиться на  характеристике идей и учения его не менее великого (а в чем – то - как знать (!) - может даже и превзошедшего своего учителя, ибо подлинный ученик – это никогда не простой пересказ – изложение) ученика – Аристотеля (384 – 322 годы до новой эры).
Аристотель родился в городе Стагиры, поэтому часто его в литературе именуют Стагиритом. Он был учеником Платона (причем любимым учеником). Но правда Платон  при этом любил говаривать, что Аристотель похож на жеребенка, лягающего свою собственную мать, а потому нуждается в узде. Позже мы постараемся понять, что же имел в виду Платон, когда так говорил. В 343 – 335 годах он был воспитателем Александра Македонского. Видимо, он дал своему воспитаннику очень и очень много, поскольку Александр говорил: «Я чту Аристотеля наравне со своим отцом: если отец дал мне жизнь, то Аристотель придал ей ценность и цель». Около 334 года философ основал свою школу – Лицей. В Лицее Аристотель частенько читал свои лекции в непринужденной атмосфере, неторопливо прогуливаясь вместе со своими учениками по тропинкам сада, отчего школа стала также называться Перипатос – прогулка, а последователи Аристотеля еще именовались «перипатетики», то есть «прогуливающиеся по дорожкам сада».
Правда, А. Н. Чанышев предлагает несколько другую версию: перипатос, по его мнению, - это крытая галерея в саду возле храма Аполлона, где и велись занятия. Но как бы то ни было, в Лицее философ преподавал около 12 лет, вплоть до смерти Александра (323 год до новой эры).  После смерти своего могущественного и великого ученика у Аристотеля начались весьма серьезные проблемы: в Афинах взяла верх антиалександровская партия, и начались гонения на сторонников Александра, тех, кто так или иначе был с ним связан. И тут вспомнили, что Аристотель был его учителем. Тучи над его головой сгущались. Он сказал, что не хочет того, чтобы афиняне во второй раз обагрили свои руки кровью философа (явный намек на трагическую судьбу Сократа), и предпочел уехать на остров Эвбея, где вскоре и умер от болезни желудка в 322 году до новой эры. Излагать философию Аристотеля не менее, а может быть и более сложно, чем философию Платона. Ибо его наследие еще более обширно и всесторонне, чем наследие Платона (по разным оценкам – от 400 до 1000 трудов в самых различных отраслях знания, и не все дошли до нас, хотя, конечно, основное дошло). Это был выдающийся энциклопедист всех времен и народов, едва ли не самый универсальный ум античности, «Учитель тех, кто знает», по выражению Данте Алигьери .  (Однако не преминем в скобках заметить, что этот систематизм и поражающий воображение энциклопедизм сочетался у Стагирита с противоречивой неясностью в решении ряда кардинальных проблем его философии. Сюда относятся: ожесточенная полемика против реальности платоновских эйдосов = идей – и признание наиболее реальным бытием  = сущностью формы или чтойности; соотношение между неподвижным первым двигателем и естественным движением элементов; учение о смертности души и допущение бессмертного активного интеллекта и так далее. Но даже сами эти неясности и противоречия аристотелизма стимулировали философский поиск и дальнейшее плодотворное развитие философской мысли). Поэтому, чтобы нам не утонуть в океане аристотелевской мысли, окончательно не заблудиться в ее лабиринтах, мы поступим так же, как и в случае с Платоном: а именно выделим некоторые наиболее значимые пласты, темы, срезы аристотелевской философии, а затем постараемся по мере сил и возможностей эти темы и их проблематику более детально проанализировать. Думается, что это должны быть следующие тематические блоки: 1) отношение Аристотеля к платоновской философии – какие именно моменты в платонизме и почему стали объектом аристотелевской критики? 2) онтология и метафизика Аристотеля – и, прежде всего, его учение о четырех причинах, о категориях и о материи и форме; 3) теология Аристотеля – его учение о Боге; 4) его естественно - научные взгляды, прежде всего, в области физики и биологии; 5) психология Аристотеля; 6) гносеология ( то есть теория познания Аристотеля); 7) вклад Аристотеля в развитие логики; 8) его этические, эстетические и социально – политические взгляды.
И вот теперь, наметив маршрут нашего движения, двинемся в путь, целью которого будет – приблизиться, насколько это возможно, к пониманию и более или менее адекватному осмыслению основных идей и интуиций аристотелевской философской мысли.
И начнем с отношений между Аристотелем и Платоном и, соответственно, между их идеями и философскими позициями, платформами – именно это, конечно же, а не личностный, субъективный фактор, должно нас интересовать прежде всего.  Выше уже приводилось высказывание Платона об Аристотеле, согласно которому Аристотель похож на жеребенка, лягающего свою собственную мать, а потому нуждается в узде. Постараемся сейчас понять, что же подвигло Платона  на такого рода высказывание о своем выдающемся ученике. А дело все в том, что Аристотель разошелся со своим учителем и даже критиковал его, имея в виду ключевой пункт и сердцевину платонизма – теорию идей, о которой уже было достаточно много сказано нами в свое время и в своем месте. Так какого же рода возражения выставил Аристотель против платоновской теории эйдосов, форм или идей?   Его доводы следующие:
------вводя в оборот эйдосы или идеи, Платон тем самым удваивает мир вещей, ибо получается, что эйдосы есть просто двойники уже существующих вещей;
------так как идеи = эйдосы отделены от чувственного мира, то нет оснований для допущений какой – либо связи между ними, и вообще непонятно, как идеи и реальные вещи соотносятся друг с другом (платоновские метафоры – такие как подражание, причастность и так далее – на самом деле ничего не объясняют);
------при отрыве эйдосов = идей от реальных вещей надо допустить и существование связующих их понятий – например, чашность, стольность, деревность, человечность и так далее до бесконечности, но они тоже ничего не дают и абсолютно бессмысленны и бесполезны;
-------замкнутые, вечные, неизменные, всегда равные (тождественные самим себе) идеи не дают объяснения изменению чувственного мира, чувственных вещей.
Исходя из всего вышеизложенного, Аристотель заключает, что Платон совершенно напрасно оторвал свои эйдосы = идеи от реального материального мира, поместил их в какой – то особый, вымышленный мир, отчего стало совершенно невозможно совместить их с реальной действительностью. Такие идеи абсолютно ничего не дают ни для познания всех остальных вещей, ни для их бытия. В этом то и состоит важнейшее, ключевое различие между учителем и учеником: Аристотель всячески стремится устранить платоновский разрыв, дуализм идеи и реального предмета. Именно поэтому он и требует искать сущность вещей в них самих .   Стагирит строит свои теории, отталкиваясь именно от явления, феномена, который располагается на границе формы и материи. Одной стороной феномен восходит к божественной вертикали эйдоса, но в отличие от платоновской идеи, эйдос мыслится здесь в тесной привязке к его материальной основе, а не вне ее. Материя – необходимая составляющая явления = феномена. У Аристотеля материя обретает позитивное онтологическое измерение, фундаментально превосходящее ее статус в платонизме. Именно вещь как феномен становится во главу угла у Аристотеля, и все ее свойства мыслятся как приложения к ее действительному присутствию, в котором существеннейшую роль играет именно материя. Этот имплицитный материализм Аристотеля был вскрыт и взят на вооружение стоиками, которые, соединив его учение с досократиками, воздвигли развернутую модель рационалистического античного материализма, придав даже Логосу статус телесно – материального начала.   Обо всем этом -  Дугин А. Г. Ноомахия: войны ума. Три Логоса: Аполлон, Дионис, Кибела. – М.: Академический Проект, 2014. – С. 51, 53 – 54. Для него сущность вещей (по- гречески – оусиа) и может заключаться только в них самих.   Аристотель пришел к выводу, что идеальная  (истинная) сущность (идея) должна удовлетворять как минимум двум основным критериям:
------ее необходимо мыслить;
------она должна быть способна к отдельному, индивидуальному существованию (идея Платона этому второму критерию не удовлетворяет) .
Аристотель после долгих размышлений нашел, что идея вещи находится не где – то вне пределов этой вещи, в каком – то особом занебесном мире, а в ней самой, как ее сущность или форма, образуя с вещью неразрывное единство. Мыслитель хочет подчеркнуть, что мир один – это наш духовно – материальный, реально существующий мир. Все вещи, феномены, процессы и явления реального мира могут быть познаны и объяснены только из него самого, то есть следует изучать саму действительность, а не некий призрачный мир идей. В центре познания должны быть не умозрительные схемы, но именно реальные процессы реального мира. И неслучайно великий Рафаэль Санти в своей картине «Афинская школа» изобразил идущих вместе и о чем – то беседующих Платона и Аристотеля, но при этом Платон указывает своей рукой вверх, на небесное царство идей, а Аристотель, напротив, устремляет свою ладонь вниз – на земной мир становления, мир единичных, эмпирических, конкретных процессов, вещей и предметов. Так, Жан Бофре, пытаясь определить корень противоположности Аристотеля и Платона, находит, что платонизм – это эйдетическое упрощение бытия, то есть определение его только посредством эйдоса = идеи, а все остальное для Платона второстепенно. Для Аристотеля же, напротив, бытие сущего – это конкретное присутствие, например, вот этот человек или вот эта лошадь и так далее. Аристотель отличается от Платона своим живым любопытством к конкретной реальности . Четко поймем и запомним это.
Кроме того, укажем на еще один принципиально важный, как нам кажется, момент аристотелевского понимания идеи. Сегодня в ряде исследований акцентируется внимание на том, что Стагирит мыслил идею как энергию. Он преобразовал платоновские формы = эйдосы в энергии и силы, заключенные во всем том, что становится по своей природе существующим, то есть осуществленным, реализовавшим свою энтелехию. Он мыслил сущность вещей не через идеи, а через энергию, которая является активным стремлением быть индивидуально осуществленной. В энергии заключается действительность всего сущего. Платоновский «эйдос» достигается Аристотелем через энергию, которая определяется как активная реализация формы в материи, наделенной способностью воспринимать какие угодно формы .  Идея у Стагирита есть бытие – процесс = энергия, ведущий к реализации потенции в реально сущее, называемое так в силу его индивидуальной определенности. У Платона завершенность бытия есть идея, у Аристотеля завершенность бытия есть энергия = деятельность. Хотя, как показал С. П. Лебедев (и об этом уже подробно рассуждалось выше),   ростки понимания идеи как энергии = деятельности = информации содержались уже и у Платона. Аристотель же эксплицирует, творчески разовьет этот подход, предвосхищенный (возможно, еще интуитивно, смутно) его учителем.
Аристотель далее вывел и обосновал понятие, которое вполне соответствовало этим критериям и назвал свою истинную сущность – морфе (форма) – это есть то минимально общее, что присуще некоему семейству объектов – вид вещей (в то время как идея Платона – это, скорее, род вещей). Морфе – это одна из первопричин сущего, истинная сущность. Форм существует столько, сколько есть видов, не распадающихся и не дробящихся далее на другие виды.
Важнейшим пунктом в онтологии Аристотеля является его учение  о материи и форме. Аристотель вместо платоновского дуализма идеи и материи вводит другой дуализм – материи и формы. Любой предмет есть диалектическое единство, сочетание формы и материи. Причем материя у Аристотеля есть чистая потенция, возможность бытия, субстрат, по сути, небытие, эта  первая материя лишена жизни, энергии, целостности, всяческих свойств и всяческой определенности.  А форма есть действительность, актуализация, осуществление этой возможности. Итак, материя есть бытие потенциальное, чистая возможность, а форма = оформленная материя есть бытие актуальное. Действительность представляет собой бытие конкретной вещи. Движение есть обнаружение активности формы в момент ее соединения с материей. Движение также являет собой переход от возможности к действительности, а затем от уже свершившейся действительности к новым возможностям. (Так, скажем, зерно, брошенное в землю, есть урожай в потенции, лишь только еще возможность будущего урожая, которая должна осуществиться, стать действительностью. А, например, студент есть специалист тоже еще пока лишь в потенции, в возможности, которая должна полностью осуществиться, реализоваться, стать действительностью, но может ею и не стать, так и остаться лишь возможностью, если студент будет нерадиво относиться к своим обязанностям, не выполнять учебный план, то он может быть отчислен и никакого диплома он не получит и специалистом не станет. То есть для осуществления возможности, ее трансформации в действительность нужны еще определенные условия). Как пишет сам Аристотель, движение есть осуществление в действительности возможного, поскольку это возможно. И все в мире есть бесконечная цепь переходов от возможного к действительному и наоборот. Причем, что в одном случае – материя, то в другом – форма. Аристотель выстроил некую иерархию уровней бытия:
----низший уровень – бесформенная материя, чистая потенция, возможность, почти небытие;
-----затем – материя, соединенная с формой, что дает реальную действительность, мир конкретных, индивидуальных вещей;
------наконец, чистая актуальность, Форма всех Форм, напрочь лишенная каких – либо материальных примесей – это Бог или Перводвигатель.
Причем у Аристотеля материя (потенция) – это вторичное, пассивное начало, а форма (акт) – первичное, активное, обладающее абсолютным приоритетом и превосходством над  материей, которая мыслима лишь как направленная к акту. Акт (форма) – это условие, правило, конец и цель потенциальности. Если меняется какое – либо одно из начал, то изменяется неизбежно и сам предмет, он становится другим качественно, по своей сущности. Возьмем, к примеру, медный шар. Ясно, что здесь медь – это субстрат, материя, а шарообразность – это форма. (И медь именно как субстрат, возможность бытия конкретной вещи может обрести любую форму – стать и шаром, и статуей, и оградой, и монетой и так далее). Но представим себе, что видоизменилась материя, и шар стал, предположим, золотым. Понятно, что в таком случае радикально изменилось и качество самого предмета, он стал совершенно иным, ибо, очевидно, что медь и золото – это совершенно разные и несопоставимые по своему составу и качеству материалы. Но вообразим другую ситуацию – медь, бывшая шаром, вдруг приняла форму памятника. Очевидно, что и в этом случае сущность предмета коренным образом изменилась, ибо отличие шара от памятника также очевидно.
Возьмем для рассмотрения пример посложнее – человека. Материя здесь – тело, кости, органы, ткани, а форма – это душа. Очевидно, что если у человека меняется его материальная составляющая, его, так сказать, субстрат и материя, в данном случае его тело, переходит, к примеру, от состояния здоровья к состоянию болезни, то ясно, что меняется и качество, специфика самой вещи, самого предмета (если, конечно, это слово вообще можно применить по отношению к человеку): телесно здоровый человек качественно отличается от телесно больного (предположим, разбитого параличом). То же самое справедливо и по отношению к форме (в нашем случае – душе): человек душевно здоровый качественно отличается от человека, который душевно болен. Итак, форму и материю невозможно оторвать друг от друга,  ибо только соединяясь в конкретно данном, специфичном и неповторимом своеобразии, они и образуют то самое уникальное сочетание, которое и составляет, формирует  именно этот, а не какой – либо иной предмет.
Вообще, следует заметить, что Аристотель является первооткрывателем динамизма и телеологии. Динамизм мыслителя заключается в том, что он уделял первостепенное внимание  динамике процессов, движению, становлению, изменению, переходу возможности в действительность и тому, что за этим стоит. Он хочет уразуметь механизм изменений и их причины, определить источник движения, его энергетическое начало. Он смог понять, что действительность – это осуществленная возможность. Интересно, что это аристотелевское представление к себе привлекло внимание выдающихся физиков XX века (В. Гейзенберг и другие). Дело в том, что согласно квантовой механике, микроявления, сущности микромира, различные микрочастицы до начала  своего взаимодействия с макроприборами существуют лишь в виде возможностей, так сказать, эвентуально. Аристотель даже вводит специальный термин для обозначения механизма, обеспечивающего перевод, трансформацию возможности (потенции) в акт (действительность), - энтелехия. Энтелехия – это особое энергическое, целенаправленное, активное начало, некая энергия, превращающая возможность в действительность. Это – реализация возможности, воплощение, осуществление ее. Более детально поясняя этот термин, авторы фундаментального словаря по античной философии подчеркивают, что энтелехия знаменует действительность и завершенность всякой вещи, прежде всего, живого существа, а также то, что приводит вещь из потенциального состояния к действительному существованию и удерживает ее в бытии, то есть форму или душу. Энтелехия, по Стагириту, во многом тождественна энергии и есть реализация заложенных в данном сущем способностей и возможностей (в первую очередь, способности к бытию, а у живого существа – к жизни). И энтелехия, и энергия противопоставляются потенции и могут означать, во-первых, процесс реализации, во-вторых, состояние реализованности = действительно сущее, в-третьих, реализующее начало, форму. Ну и говоря о дальнейшей эволюции этого понятия, этого концепта, авторы словаря подчеркивают, что в 14 – 17 веках оно активно применяется в медицине и натурфилософии и означает некое продолжение и беспрерывное движение, например, у медиков – продолжение некоторых жизненных функций организма после смерти. В философии 16 века энтелехия – исполнение жизненных функций как главная характеристика живого вообще = непрерывное движение. У натурфилософов, в частности полемизировавших с алхимиками, энтелехия – это совершенство естественной вещи, недостижимое для искусственно созданной (поэтому, например, искусственно полученное золото будет лишено энтелехии, то есть будет не вполне настоящим, несовершенным, квазизолотом). В философии Нового времени термин «энтелехия» становится одним из ключевых концептов телеологического и органицистского понимания, противопоставляющего себя чисто каузальному, механистическому способу объяснения мира. Энтелехия подчеркивает и выражает изначальность индивидуальности и целесообразности; каждое отдельное существо ориентировано всем своим внутренним устройством к определенной цели, к которой оно стремится само по себе и изнутри себя и ради себя. Так, Лейбниц называл энтелехиями свои монады = единицы бытия и искал подтверждения своей метафизики в биологических учениях своего времени о преформизме (энтелехия как предзаданная форма живого существа). В 20 веке энтелехия становится центральным понятием в органицистско-виталистской философии Г. Дриша. После Дриша, под его влиянием и в полемике с ним, но в рамках той же телеологической и органицистско-виталистской ориентации, энтелехия фигурирует как ключевое понятие философии природы, «метафизики биологии» и «новой монадологии» у многих философов (в частности, в работах Г. Конрад-Мартиус, которая переосмысливает философию природы, опираясь на энтелехию Аристотеля и учение поздней схоластики о субстанциональной форме) . Вот какое богатство смыслов, аспектов, граней, интерпретаций, коннотаций, нюансов содержит в себе аристотелевская энтелехия. Многие из них были развернуты уже много веков спустя после смерти Философа, но сам этот термин в философский тезаурус ввел именно Стагирит, и первые попытки его интерпретации, которые затем повлияют и на позднейшее его осмысление и понимание, принадлежат именно ему. Это мы должны всегда помнить.
Телеология – это учение о цели (греч. телос – цель). Мир целесообразен, и цель есть благо данного предмета, есть наилучшее для него во всей природе. Каждый предмет влечется к осуществлению своей цели. Всякое становление предполагает поступенчатую проявленность вещи, и это постепенное развертывание сущности Аристотель как раз и называет энтелехией. Так, например, он указывает, что яйцо является курицей лишь в возможности, но пока еще не энтелехиально. И всякое становление предполагает цель, ради которой оно совершается, а именно переход от возможного к действительному проявлению.  Наука должна познавать цель, ради которой надлежит действовать в каждом отдельном, конкретном случае. Конечной инстанцией поступков людей являются их целевые приоритеты. По Аристотелю, целесообразность применима более всего к процессам природы и общества.
С динамизмом и телеологией теснейшим образом связано учение Аристотеля о четырех причинах. Каждая вещь существует в силу четырех причин. Причины эти следующие: 1) формальная причина – благодаря ей предмет получает свою определенность, является именно тем, чем является, эта причина отвечает на вопрос – что есть данная вещь? в чем ее сущность или, если угодно, чтойность? 2) материальная причина – отвечает на вопрос – из чего создана данная вещь, что является ее материалом, субстратом ? 3)движущая причина -  то, что приводит вещь в движение и обуславливает изменения; 4) целевая или финальная причина – то, ради чего и во имя чего  производится действие.
Можно представить это учение Аристотеля о четырех причинах и несколько иначе. Можно сказать, что действующая причина отвечает на вопрос – кто родил? (отец вещи); целевая причина отвечает на вопрос – зачем родил? (в чем благо данной вещи, ради чего она произведена); материальная причина дает ответ на вопрос – из чего родил? (мать вещи); формальная или сущностная причина отвечает на вопросы – что есть данная вещь, по образцу чего она рождена (это, если угодно, отцовский род, генетический код отца).
Ключевой, важнейшей причиной является, согласно Аристотелю, формальная или сущностная причина, хотя при этом он подчеркивает, что для того, чтобы вещь появилась как реальность, необходимо сочетание всех этих причин. Материальная причина для Аристотеля – это основа случайности и неупорядоченности предметного бытия, ибо материя как бы «противится» становлению и оформлению, неподатлива ему. Форма определяет сущность, субстанцию предмета, но ей всякий раз сопротивляется материя, подвергаясь при этом некоему принуждению (необходимость, ананке) со стороны формы. Форма не всегда может до конца преодолеть это сопротивление материи, и из этой напряженной борьбы между материей и формой как ее продукт возникает все чисто случайное. Сам Аристотель называет это привходящим свойством (симбебекос) , а последующая традиция – акциденцией. Акциденция – это случайное бытие, которое может быть, а может и не быть (в противовес субстанции – бытию необходимому и непреложному). При этом определенное, оформленное – то есть понятийно фиксируемая субстанция – вступает в отношения с неопределенным – понятийно неуловимым, случайным, акцидентальным, привходящим, откуда в соответствии с принципами аристотелевской логики (о ней еще речь впереди) следует, что акцидентальное не существует для науки.
И завершая обзор учения Аристотеля о четырех причинах, рассмотрим это учение на примере вполне конкретной вещи, и пусть это будет, предположим, глиняный кувшин. Формальной причиной здесь будет сама форма кувшина, его очертания, так сказать, кувшинообразность, то, что делает его именно кувшином, что определяет его чтойность в качестве именно кувшина, а не чего – либо другого. Материальной причиной, субстратом, материей, из которой он сделан, будет, естественно, глина. В качестве действующей или двигательной причины здесь выступит ремесленник, гончар, который этот кувшин сделал. Целевая причина – это цель, то, ради чего он сделан – быть сосудом для хранения вина, воды, зерна, масла и так далее. Любую вещь можно поместить в каркас этих четырех причин и рассмотреть ее с позиций их взаимодействия.
Перейдем теперь к анализу следующего очень важного момента в аристотелевской философии – учения о категориях. 
Осмысливая проблему бытия, Аристотель разработал свое учение о категориях (буквально в переводе – высказываниях). Здесь следует заметить, что Аристотель разделял науки на три больших раздела: 1) теоретические , то есть те, которые ведут поиск знания ради него самого; 2) практические, то есть те, которые добиваются знания ради морального совершенствования, дают руководящие идеи для поведения человека, устройства государства и так далее (например, этика, политика); 3) продуктивные (творческие) – цель которых – практическая польза, производство определенных объектов.
По критерию ценности и достоинства выше других стоят науки теоретические, образованные из метафизики, физики (в том числе психологии) и математики. И здесь возникает перед нами термин, которому суждено будет сыграть огромную роль в дальнейшем развитии философского знания – метафизика. Что же такое метафизика? Попробуем разобраться с этим термином. Известно, что термин «метафизика» (буквально то, что после физики) не аристотелевский. Введен он был либо перипатетиками, либо в связи с изданием сочинений Аристотеля, предпринятым Андроником Родосским в 1 веке до новой эры, который, вероятно, и был автором этого термина. Сам Аристотель употреблял выражение «первая философия» или «теология» в отличие от второй философии как физики. То есть «первая философия» - это наука о реальности сверхчувственной или о реальности – по – ту – сторону – физической. Следовательно, собственно аристотелевский смысл этого понятия означает любую попытку человеческой мысли выйти за пределы чувственного, эмпирического мира, чтобы достигнуть сверхчувственной метаэмпирической реальности.
Сам Аристотель дает четыре определения метафизике : а) исследование причин, первых или высших начал; б) познание «бытия, поскольку оно бытие»; в) знание о субстанции; г) знание о Боге и субстанции сверхчувственной.
Позже термин «метафизика» приобрел несколько иное значение и стал использоваться для обозначения философского метода, который абсолютизировал неизменность явлений и вещей в мире, абсолютизировал покой, стабильность, отрицал развитие и изменение, рассматривал вещи и процессы в мире изолированно друг от друга, вне их связи и взаимодействия друг с другом, отрицал роль противоречий, короче говоря, этот термин стали использовать как антипод диалектики. Но при этом и наряду с этим всегда сохранялось и первоначальное понимание этого термина в его аристотелевском первоначальном смысле - как синоним философии, как исследование и спекулятивное рассмотрение высших и сверхчувственных причин бытия, высшей и трансцендентной реальности, сверхприродных явлений, умопостигаемых сущностей, причин всего сущего. Философия = метафизика исследует природу сущего как такового, изучает суть и причины, принципы бытия. Причем философия, подчеркивает Аристотель, существует не ради какой – то практической  пользы или выгоды, а исключительно ради себя самой, ради истины. Это – чистая и самоценная жажда знания, страсть к истине, незамутненная никакими материально – физическими потребностями и удерживающая от лжи, это – радикальная необходимость ответа на «последнее почему». Аристотель заявляет, что все прочие науки более необходимы людям, нежели она, но лучше ее нет ни одной. Следует для полноты картины также заметить, что Аристотель исходит, по сути, из принципа единства бытия и мышления, он дает образцы философии как научного мышления. Философия у него – это наука об общих принципах бытия и мышления. Бытие и мышление у философа подчинены одним и тем же законам, по сути это – панлогизм. Аристотель при этом отвергает абсолютное небытие, но признает относительное небытие – бытие в потенции.
Говоря о бытии, Аристотель подчеркивает, что бытие имеет несколько смыслов: а) бытие как категории (или бытие в себе); б) бытие как акт и потенция (выше уже было указано, что потенция или возможность соотносится с материей, а акт или действительность соотносится с формой); в) бытие как акциденция, то есть бытие случайное и непредвиденное, тот тип бытия, который не связан с другим бытием существенным образом (чистая случайность, к примеру, что я сижу, а не стою или бегу, или что я бледный): это тип бытия является таковым « не всегда и не по преимуществу», но иногда, по случаю, который может быть, а может и не быть; г) бытие как истина (небытие как ложь) – это тип бытия принадлежит собственно человеческому интеллекту, рассматривающему вещи как соответствующие реальности, либо как не соответствующие ей. Небытие как ложь имеет место тогда, когда разум соединяет с реальностью несоединимое, а разъединяет то, что не подлежит разобщению. Этот тип бытия изучает логика. По поводу третьего типа бытия (бытие акциденций) не существует науки, ибо лишь необходимое, но никак не случайное может быть ее предметом. Первые две группы значений образуют собственно предмет метафизики, ее, если угодно, доктринальное собственное тело, ибо относятся к проблеме субстанции, а это и есть вечный вопрос метафизики, ибо подлинное бытие, по Аристотелю, есть то, что имеет отношение к субстанции.
О проблемах, связанных с пониманием потенции и акта = возможности и действительности и их взаимопереходе друг в друга, мы уже ранее подробно говорили, обсуждали мы также и учение о четырех причинах, поэтому теперь коснемся понимания бытия как категорий.
Категории Аристотель понимает трояко: 1) как род бытия; 2) как форму мысли; 3) как высказывание.
Можно сказать, что категории – это главные группы значений бытия или высшие роды бытия, это высшее отражение и обобщение окружающей действительности, они отвечают на вопрос: каковы фундаментальные характеристики бытия, без них немыслимо и само бытие, ибо понять и описать его можно только через призму этих категорий. Нет таких вещей во Вселенной, которые не обладали бы данными категориями и не поддавались бы описанию и анализу через них.
Философ выделил десять таких категорий:
-----субстанция или сущность;
-----качество;
------количество;
------отношение;
------действие;
------страдание;
------место;
-----время;
-------обладание;
-------состояние.
Почему категорий именно десять? Возможно, из- за уважения к пифагорейской декаде. Но, очевидно, что главное и ведущее, автономное существование имеет лишь первая из них, то есть субстанция или сущность, а все остальные основаны на ней, раскрывают и дополняют ее, отсылают к ней.
Рассмотрим эти категории на примере нашего мыслителя, и тогда у нас получится следующее:
Сущность – Аристотель.
Качество  - философ.
Количество – 171 см.
Отношение – учитель Александра Македонского.
Действие – учить, вести занятия, читать лекции.
Страдание – быть высланным, отправленным в ссылку. (По поводу категории «страдание» необходимо пояснить, что страдать у Аристотеля означало испытывать какое – либо внешнее воздействие, вещь «страдает», когда испытывает какое – либо внешнее воздействие со стороны других предметов или сил и изменяется под воздействием этого).
Место – Афины.
Время – утро.
Обладание – невозмутимый.
Состояние – стоя.
На любую вещь можно наложить каркас из этих категорий и рассмотреть ее под их углом зрения.
Ну а теперь рассмотрим и проанализируем аристотелевскую теологию, то есть его учение о Боге . В качестве информации к размышлению укажем, что, например, А.Н. Чанышев полагал, что в отношении бога Аристотеля можно сказать, что «это логик, как бы обожествленный философ». – Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии. – С. 303.      А вот, допустим, уже неоднократно по разным поводам упоминавшиеся К. А. Сергеев и Я. А. Слинин дают в своем уже цитировавшемся здесь исследовании на основании текстов Стагирита свою собственную, авторскую, возможную трактовку Перводвигателя = Нуса = Бога Аристотеля. Так, этот тандем авторов полагает, что Бог мыслится здесь, в этой вертикально – иерархической организованности космофизического миропорядка не как исходное начало природно сущего, а как высшее в онтологическом плане, завершающее в своей полной осуществленности всю гармонически устроенную иерархию космофизического миропорядка. Божественное, в смысле высшего и завершающего начала, венчающего космофизический миропорядок, лишено всяческого стремления; оно есть неподвижный перводвигатель, неподвижный потому, что это уже такая завершенная определенность бытия, которая лишена всякой потенциальности, всякого стремления, присущего материальному, именно поэтому все сущее в своей материальной природе стремится подражать ему, дабы или обрести, или сохранить себя в той или иной качественной определенности и тем самым получить свое местопребывание в иерархическом мироздании. Перводвигатель – это максимально возможная квинтэссенция, предельная концентрация мыслимой энергии = чистая деятельность. Он – верховный «единодержатель»  всего сущего. В природном мире  любая вещь сохраняла, как бы удерживала себя в бытии силой подражания «верховному единодержателю»; она стремилась к пределу своей качественной возможности, к пределу возможного для – себя – бытия; однако самым высшим пределом полной осуществленности бытия в аристотелевской метафизике был перводвигатель. Поэтому в космофизическом миропорядке любая вещь получала как бы от перводвигателя «полномочие на существование» в силу того, что она всегда заключала в себе стремление достигать той или иной степени качественного оформления, пребывая и сохраняясь тем самым на своем собственном месте через подражание перводвигателю. И эти авторы полагают, что в аристотелевском учении о перводвигателе, можно сказать, уже заключался запрос того монархического начала организации общественно – политической жизни, которое еще при жизни Аристотеля становилось особенно действенным. Они же находят, что поскольку перводвигатель неподвижен и не имеет пространственной величины, то он обладает самыми существенными атрибутами души. Разумеется, что он отличается от  душ преходящих живых существ: он в отличие от них вечен, обладает бесконечной силой, не может перемещаться не только по природе, но и по совпадению. Однако он относится к категории душ. Он – душа наивысшего порядка по сравнению с душами смертных существ. И более того, он = нус = перводвигатель , как показывают Сергеев и Слинин, телесен. Он имеет свое божественное, нематериальное  тело! И тело это есть состоящая из чистого эфира внешняя сфера неподвижных звезд. К. А. Сергеев, Я. А. Слинин. Античность и Новое время о космосе и его познании человеком. – СПб.: Наука, 2014.- С. 418 – 420, 603 – 607. Здесь, заметим уже теперь мы,  Аристотель остается всецело в рамках античной традиции. Его Абсолют = Нус = Перводвигатель, так же как идеи Платона, Бытие Парменида, числа Пифагора, пропитан телесно – вещественными интуициями. Его Нус = Ум = Абсолютное мышление имеет нематериальную, но при этом телесную оформленность и организацию, и тело это – особая божественная субстанция = эфир. То есть Бог нематериален = чистое мышление, но телесен! Это , если угодно, мыслетело, позволю уж себе так выразиться. Это как раз к вопросу о такой специфике античного идеализма, как пропитанность его телесно – вещественными интуициями, которые крепкими нитями прорастали в нем , и эта тенденция просвечивает и в творчестве Стагирита. Об этой специфике автор этих строк  уже достаточно рассуждал в разных своих работах.



Итак, теология – весьма важная часть философского наследия Стагирита. Более даже того, Дж. Реале, например, полагает, что теология – логический фокус и смысловой центр всей философии Аристотеля, в котором раскрывается суть структуры реальности, находящей в неподвижном боге-Перводвигателе онтологическое основание своего бытия.
Бог у Аристотеля – это сверхчувственная субстанция, Форма Форм (Первоформа мира), напрочь лишенная всякой примеси материальности ( но , заметим, все – таки он имеет свое идеальное тело! Он нематериален, но идеальнотелесен, Бог – это идеальное мыслетело, состоящее из эфира и тончайших идеальных энергий, я бы сказал даже так), это Нус – Ум, который соединяет в себе три причины – он и Форма, и высшее Благо, и Перводвигатель. В нем бытие и мышление, потенция и акт, возможность и действительность абсолютно соединяются и полностью совпадают, образуя полную гармонию. Он не занимает никакого места в пространстве, его атрибуты – это: необходимость существования, вечность, простота, нематериальность, чистая актуальность (абсолютная действительность), мышление, неподвижность.
Конкретизируем подробнее эти атрибуты аристотелевского Бога.
Бог – это чистое мышление, венчающее  иерархию мирового бытия, чистая истина, по сути, сама философия в незамутненном и концентрированном виде. Бог Аристотеля – это чисто философский Бог, Бог философа, но не теолога. Это – как бы Абсолютный Логик. Это Первоначало вечно и неподвижно, ибо лишь неподвижное может быть абсолютной причиной всего прочего движущегося. Все, что подвижно, должно быть движимо чем – то иным, а значит, для объяснения любого движения мы должны прийти к началу, которое по отношению ко всему, что движется, само по себе абсолютно неподвижно, и только потому дает движение всему универсуму. В противном случае, мы имеем движение в бесконечности, что немыслимо.
Это Первоначало есть чистый Акт, напрочь лишенный всякой потенциальности, ибо то, что имеет потенцию, может и не быть в акте, а по отношению к Богу это недопустимо, поэтому вечное движение небес, обеспечиваемое Перводвигателем, предполагает как условие чистый акт.
Нетрудно заметить, что отсюда тянется ниточка в Средние века – к проблемам сущности и существования, проблемам доказательства бытия Бога (в этом вопросе Фома Аквинский прямо опирался на указания и мысли Аристотеля). И другие христианские богословы столетия спустя с интересом отнесутся к этим воззрениям.
Ум = Нус – это, как уже было выше замечено, чистое мышление. Но о чем же Он мыслит? Мыслит Он о самом прекрасном, а самое прекрасное для Него есть Он сам. Значит, получается, что Бог мыслит о самом же себе и есть чистое мышление о мышлении – ноэзос ноэзиос. Бог = Вечный Двигатель все притягивает к себе по принципу целевой причины, двигая все к совершенству. Ведь мы помним, что цель вещи есть ее благо – лучшее по природе, а Бог есть высшее благо для всякой вещи, поэтому все вещи стремятся к Нему, так Он движет все, притягивает к себе все, сам оставаясь недвижимым. Итак, Бог – это жизнь чистой мысли, созерцательной активности, чистый интеллект .
Как пишет Г. В. Хлебников, «Абсолют, Ум (Nous) Стагирита является в то же время богом (Theos). Не персональный бог, интересующийся этим миром, а чистая интеллигенция, которая совершенно индифферентна к мирским делам (что…имплицировано в концепте неподвижного Двигателя). Хотя статус Аристотелева Нуса …остается относительно неопределенным, и в любом случае он не может интерпретироваться ни как полностью трансцендентальный, ни как трансцендентный. Ум служит основанием для неоплатонизма Плотина и Порфирия с его трансцендентным Единым. И вовсе не случайно тексты Плотина были переведены на арабский под заголовком «Теология Аристотеля».  Хлебников Г. В. Античная философская теология. – М.: ЛЕНАНД, 2013. – С. 183.
Для Аристотеля, как и для всей античности, ум, мышление было лучшим из того, что есть в человеке, мыслить и познавать – это лучшее наслаждение. Но если человек в этом состоянии находится лишь иногда, то Бог пребывает в нем всегда, вечно, он есть вечное Мышление, Он есть также вечная Жизнь, ибо активность понимающего разума и есть подлинная жизнь, а Он – сама активность, значит, Он – вечно живущий и лучший из лучших. Он погружен в теорию, то есть чистое мыслительно – духовное, незаинтересованное и бескорыстное созерцание себя самого.
Аристотель также указывает, что ниже Вечного Двигателя в межзвездном пространстве располагаются более низшие иерархически организованные интеллигибельные силы, которые приводят в движение еще 55 сфер, расположенных между небом и землей. Таким образом, понятие Божественного у Аристотеля трактуется весьма широко: это и Вечный Двигатель, но это и другие сверхчувственные субстанции, двигающие небесами и сферами, это и человеческие души, то есть божественно все, что вечно и неразрушимо. Правда, Аристотель оставил не вполне ясными отношения между Богом = Перводвигателем и остальными 55 – ю субстанциями и сферами. С одной стороны, Бог – это главный Перводвигатель, Вечный Двигатель в чистом виде. Но, с другой стороны, из текстов Аристотеля можно понять, что прочие 55 субстанций - двигателей равным образом вечны, нематериальны и не зависят от Вечного Двигателя бытийно. Бог Аристотеля не создавал эти 55 разумных сфер. Они существовали параллельно с ним и, видимо, тоже вечно. Средневековье впоследствии трансформирует эти субстанции в «ангельские разумные силы», но не следует забывать, что эта трансформация станет возможной лишь благодаря понятию творения, креации, которого Аристотель не принимал и не знал. У нашего философа борются монотеистические и политеистические тенденции в понимании Божества, но превалирует все- таки политеизм. По-другому, если учесть, что Аристотель – это античный философ, и быть не могло. Античность не знала и не могла знать Единого, Личного, Персонифицированного Бога. Бог Аристотеля – это не единый христианский Бог, это не личность. Он – не творец мира. Мир, Космос вообще никем не сотворен, он не имеет начала, он вечен. Перводвигатель совечен Космосу. Момента, когда был хаос (или не – космос), не существовало. Ведь такое положение полностью противоречило бы  учению о превосходстве акта над потенцией: ведь тогда сначала должен был быть хаос, то есть потенция, а уже затем мир, то есть акт. Однако, по Аристотелю, это абсурдно: если Бог вечен, то он извечно притягивал и обустраивал такой же вечный Универсум = Космос как объект своей любви. А значит, мир всегда был таким, каков он есть. Богу в его аристотелевском понимании вообще нет дела до мира и до людей. Он не заинтересован в делах мира, не вмешивается в ход мировых событий и не подвержен никаким воздействиям со стороны мира. Он погружен лишь в вечное и сладостное созерцание самого себя. Если христианский Бог есть Любовь, то Вечный Перводвигатель никого не любит (точнее, любит, но только самого себя). Бог не развернут в сторону мира, а еще менее, в сторону отдельно взятого человека. Люди, как и всякая из вещей, разными способами влекутся к Богу, как к Высшему Благу, но Бог не может никого из них любить. Бог не может любить кого – либо, если это не Он сам. Ведь для древнего грека любовь – это желание обладать тем, чего у тебя нет. Но чего может недоставать Богу? Поэтому предполагать, что он любит кого – то или что – то, кроме самого себя, значит умалять его могущество и достоинство. Древний грек еще не знал любви в христианском смысле = агапе – как дара безвозмездного и бескорыстного. Ну и кроме того, Бог не может любить еще и потому, что Он – Чистый Интеллект, и как таковой он абсолютно бесстрастен, а значит, не любит.
Итак, в своей теологии Аристотель в целом оставался на почве античных интуиций , воззрений и представлений (политеизм, обожествление Космоса, пантеизм или деперсонализация Бога, отождествление Бога и мышления), что естественно, ибо, как уже ранее было сказано, никто не может перепрыгнуть через свое время, выйти за рамки  своей эпохи. Но в то же время в некоторых теологических штудиях нашего мыслителя содержались определенные, возможно не столь явные и очевидные, ростки, зародыши идей и воззрений, которые окажутся востребованными гораздо позже – в эпоху Средневековья (в этот период для многих и многих творчество Аристотеля будет непревзойденным образцом, каноном философской мысли вообще), а через нее опосредованно повлияют и на дальнейшие периоды развития философской мысли – того же Гегеля и других. Это лишний раз доказывает, что в истории мысли нет мертвого прошлого, что присутствует незримая связь, перекличка эпох, диалог философских программ, длящийся сквозь века. Эта очень важная черта философского дискурса как раз очень хорошо иллюстрируется творчеством Аристотеля – Философа, Учителя тех, кто знает, одного из самых универсальных мыслителей на земле.
Теперь подробнее проанализируем учения и взгляды Аристотеля в области естественных наук и, прежде всего, в области физики и биологии.
Физика есть «вторая философия». Она исследует чувственную субстанцию, внутренняя характеристика которой есть движение, в отличие от неподвижной субстанции – Нуса или Ума, то есть Бога – объекта метафизики. Физика – это наука о природе. Но что такое природа? Аристотель противопоставляет природе искусство и считает, что природа есть то, что имеет причину в себе самой, а искусственные же вещи всегда сделаны человеком. Движение – это одна из основных проблем физики. И Аристотель указывает, что движение есть обнаружение активности материи в момент ее соединения с формой. Движение есть ничто иное, как актуализация того, что, что в потенции, то есть в возможности уже есть. Стало быть, небытие не есть ничто, но это – форма бытия, которая, так сказать, раскручивается в русле бытия как перехода от потенциального к актуальному. Но Аристотель еще более углубляет, детализирует и конкретизирует проблему движения.  Он выделил четыре формы движения:
-----изменение в субстанции – возникновение или разрушение;
-----изменение в качестве – альтерация или превращение;
-----изменение в количестве – возрастание или убывание;
-----изменение по месту – перемещение или трансляция.
«Изменение» - это термин, подходящий для всех четырех вышеуказанных форм, а «движение», напротив, применимо к последним трем, особенно, к четвертой.
Обращает на себя внимание тот момент, что во всех трех формах предполагается наличие субстрата (бытия потенциального), которое переходит от одного состояния к противоположному. Так, возникновение – это принятие формы со стороны материи, а разрушение – это потеря формы. Альтерация – это изменение качества; переход от большого к малому и наоборот – это возрастание и убывание, а от одного пункта к другому – трансляция. Лишь сложенные из материи и формы существа способны к изменению, ибо лишь материя имеет потенциальность. Таким образом, источник любого движения – это гилеоморфные структуры, то есть образованные из материи и формы (гиле – материя, субстрат, вещество; морфе – форма). То есть у движения есть носитель, не бывает чистого движения, взятого самого по себе. Такое движение непонятно чего есть фикция.
Далее Аристотель подчеркивает, что объекты движутся не в небытии, которого не существует, но в некоем «где», то есть месте. Согласно Аристотелю, есть не просто место, но «место природное», к которому тяготеет всякая вещь, всякий элемент по своей натуре: так, огонь и воздух тяготеют, якобы, «вверх», а земля и вода – «вниз».
Но что же такое место? Место – это граница вместилища тела, поскольку она соприкасается с его содержанием. Иначе говоря, место – это первая граница, неподвижно держащая содержимое.
Аристотель, вполне в духе всей античности, отрицает актуальное существование бесконечного. Бесконечное существует лишь в возможности, но не в действительности. Возможность же – это материя, лишенная формы. Но существовать и познаваться может лишь то, что имеет форму, следовательно, исходя из этой логики, бесконечное, поскольку оно бесформенно и бесконечно, непознаваемо. У него нет формы, а, стало быть, и сущности, потому оно и не существует.
Что же касается потенциальной бесконечности, то она существует только в уме человека как идея бесконечного. Много еще интересных наблюдений у Аристотеля в области физических явлений, но если суммировать его физико – научные взгляды, во многом вытекающие из его онтологии, то получается следующая обобщающая картина: 1) мир вечен и неизменен в своей сути; 2) он неоднороден – прослеживается совершенно четкая разница неба и земли; в подлунном мире – 4 стихии и царящий повсюду хаос, а в надлунном мире – эфир и правильное круговое движение, какое только и приличествует небесам; 3) Земля – это центр мира, пространство неоднородно. Процессы природы различны в зависимости от удаления от Земли или, напротив, приближения к ней; 4) мир сотворен по идеальным сущностям  (мыслеформам)  = по ним уже созданы и вещи. Аристотель проповедует эссенциализм – мы познаем, прежде всего, сущность; 5) нельзя объединить знания о небе и о земле, ибо процессы, протекающие в них, кардинально различны. Галилей станет первым, кто нарушит этот многовековой незыблемый запрет; 6) мир погружен в квинтэссенцию = эфир, некую среду, проводник неконтактных взаимодействий. Значит, если суммировать, то получаем, что космос Аристотеля упорядочен, соразмерен, определен; он ограничен в пространстве и бесконечен во времени, существуя ныне и присно и во веки веков так, как он существует теперь. Поэтому у Аристотеля была космология, но не было космогонии. В целом же «аристотелевский космос иерархически организован, состоит из многих субординированных уровней, слоев. Каждый слой обладает специфическими закономерностями, и в каждой точке мира, в каждом направлении пространства действуют свои законы. Современная физика строится на принципиально иной основе – на идее однородности и изотропности пространства и времени. Это значит, что в любой точке и в любом направлении пространства (и времени) законы природы проявляют себя одинаковым образом. Переход от аристотелевского неоднородного и анизотропного представления о Вселенной к однородной и изотропной картине мира в XVII веке был важнейшей предпосылкой формирования второй научной картины мира – механистической» . Этот аристотелевский физический (или, точнее, физико – космологический) манифест, если угодно, господствовал и на протяжении всего Средневековья, которое развернуло его в схоластико – теологическом духе, добавив, например, такие тезисы: мир создан Богом; мир неизменен и, стало быть, знания о нем неизменны; элементы антропоморфизма = миру приписывались человеческие черты  («природа боится пустоты»); человек – это несовершенное существо, абсолютной достоверности в познании он достигнуть не может; Бог установил порядок, и этот порядок господствует лишь до тех пор, пока этого хочет Бог, то есть возможно чудо.
Что касается биологических взглядов Стагирита , то он, например, дал известное определение жизнь, найдя, что жизнь – это всякое питание, рост и упадок тела, имеющие основание в нем самом. Причем Стагирит указал, что в наиболее концентрированном виде жизнь присуща именно Богу, ибо мышление, деятельность разума есть жизнь в наиболее абсолютном ее воплощении. И можно вообще заметить, что Бог Аристотеля – это обожествленный абсолютный философ, логик, углубленный в свою собственную сущность! Он оставил немало трудов о растениях и животных. Аристотель отметил наличие переходных форм между органической и неорганической природами, между растениями и животными.
Он был, бесспорно, величайшим биологом своего времени. Ежели, допустим, в области астрономии, физики, космологии, механики Стагирит во многом оставался спекулятивным мыслителем, то к живой природе он относился с исключительной наблюдательностью, проницательностью, стремился к постижению мельчайших деталей. Он изучил свыше 500 (!) видов различных животных, описал их внешний вид и где мог – строение. Описал их образ жизни, нравы и инстинкты. Альбомы рисунков анатомического расчленения животных и их органов, именовавшиеся «Анатомиями», служили приложением к «Истории животных». К великому сожалению, они были позднее утрачены.   Там же. С. 474. И еще важный момент: любимейшим учеником Стагирита был выдающийся биолог Теофраст, творчески развивший и углубивший многие биологические идеи своего учителя. Так, Теофраст в своих биологических изысканиях был даже более осторожен и систематичен в подборе фактов и в выводах, чем его учитель. Он заложил основы понятийного аппарата для типологии и морфологии минералов и растений, основы физиологии растений, отрицательно относясь при этом к использованию разного рода сверхъестественных аргументов, столь популярных в его эпоху. Он разделил все растения на деревья, кустарники, купины и травы; различал в качестве главных частей растений корень, стебель, ветвь, прут, лист, цветок и плод. Таковая классификация продержалась вплоть до 16 века. Точность и подробность его описаний растений и их частей и сейчас поражает, если учесть, что все такие описания были сделаны задолго до изобретения микроскопа (= 1619 – К. Дреббель; 1663 - Р. Гук усовершенствовал). При этом морфологические и физиологические исследования растений Теофраст сочетал с обобщением знаний народной медицины о лечебных свойствах растений. Несомненно, Теофраст – величайший ботаник всех времен. Но вышел он «из шинели» Аристотеля. На вклад Теофраста в биологию тоже обращает внимание Найдыш, и некоторые факты мы здесь позаимствовали у него.
Теперь, по возможности, кратко коснемся психологии Аристотеля. Он выделял три вида души – растительная, животная и разумная. Все три сконцентрированы в человеке, при главенстве, естественно, разумной души. В своей гносеологии наш мыслитель придерживался того взгляда, что вещи существуют объективно, что мир один = наш материально – духовный мир, и что нужно объяснять его из него же самого. Он обосновал классическую концепцию истины или теорию корреспонденции (соответствия). Истина – это соответствие мышления о предмете самому предмету. Наш мыслитель выделил несколько этапов познания: 1) чувственное восприятие; 2) опыт = знание индивидуальных вещей; 3) искусство или техне = переход от частного к общему; 4) науки = знание естественных начал и причин; 5) и, наконец, философия ( или, что, по сути, тоже, метафизика) = знание идеальных начал и первопричин.
Он дал классическое, сохранившееся на века, определение того, что такое ощущение. Ощущение = это нематериальные копии материальных вещей. При чем особо подчеркнуто, что каждый орган чувств постигает свой предмет без материи.  Аристотель настойчиво повторяет, что разум = это самое лучшее и возвышенное, что есть в человеке. Лучшая деятельность = теоретическая, мыслительная. В этом = подражание Богу, уподобление ему. Но не всякий, а только соответствующим образом подготовленный разум может постичь законы бытия. Стагирит полагает, что есть два вида ума: а) ум пассивный = он впитывает, как губка, чужие знания. Это - механический, нетворческий ум; б) ум активный, творческий, который на основании прежних знаний вырабатывает новые. И вот только этот активный ум переживет наше тело и соединится с мировым, космическим Разумом, ноосферой. Вот в таком специфическом смысле мыслил себе Аристотель бессмертие. Я не буду здесь подробно характеризовать заслуги Аристотеля в области логики, откажусь от такого намерения, хотя ранее и хотел реализовать его, но сейчас же по ходу своего курса пришел к выводу и полагаю, что это  - дело все – таки специального курса логики. Тем более, что об Аристотеле и так у нас сказано уже очень много. Только замечу, что Аристотель по праву считается отцом европейской логики, заложившим основы этой дисциплины, разработавшим ее категории, ее инструментарий, эксплицировавшим ее принципы и законы, которые незыблемо господствовали вплоть до 19 века, до эпохи Гегеля и Канта.
А вот на этических и социально- политических взглядах великого грека остановимся подробнее. Его недаром аттестуют как «философа середины», проповедовавшего разумную умеренность во всем, избегавшего любых крайностей, любого экстремизма. 
Кстати, на категории середины в философии Аристотеля следует задержаться несколько подробнее, ибо иной раз в популярных пособиях ее трактуют слишком уж плоско и упрощенно. Между тем, середина – это нечто гораздо более сложное, нежели чем равное расстояние от противоположностей, среднеарифметическое или механическое равновесие. В отношении к людям середина понимается как состояние, которое никогда не бывает дано a priori, спонтанно или случайно, а, напротив, является объектом постоянно возобновляемого креативного поиска, активности, индивидуальных усилий индивида и требует особой техники, психотехнической подготовки и развития личности адепта. Середина – это характеристика чего-то непрерывного, существующего в форме арифметической прогрессии (от недостатка к избытку), а также чего-то динамического, изменчивого и сложного. В этике – это добродетель, в силлогизме – средний термин, в государстве – средний класс, во времени – «сейчас», в личности – душа. Однако во всех упомянутых вещах и областях человеческой деятельности их середина выступает статичной и неразвивающейся точкой, пунктом стабильного равновесия между «избытком» и «недостатком». Середина репрезентирует определенную структуру мышления и, будучи достигнутой, середина остается интактной (нетронутой, неповрежденной, безущербной, не вовлеченной ни в какой процесс), позволяя мудрецу = идеальной личности вести полностью самодостаточную созерцательную жизнь (bios theoretikos), божественную по своей природе. Более даже того, аристотелевская середина, когда она доходит до предела проникновения в подлинную природу вещей, является Умом=Нусом в его самой чистой, концентрированной и незамутненной форме. Итак, важно понять, что середина – это одна из ключевых онтологических и метафизических идей Философа. В своей наивысшей реализации середина – это структуральное и онтологическое понятие, разновидность совершенного, полностью завершенного состояния, через которое Абсолют=Нус=Ум=Вечный Перводвигатель «дышит», и которое в своей наиболее совершенной форме является эмпирической инкарнацией самого Абсолюта . Думается, эти замечания необходимо иметь в виду для лучшего понимания и проникновения в суть всей аристотелевской философии.
Если, например, Платон в своих социально – политических исканиях часто исходил из идеала, из того, что должно быть (и ранее мы показали, что в общем мыслитель имеет на это право, что идеал, как регулятив, тоже необходим, но при этом тот же Платон иногда забывал, что государство как идея никогда не может быть полностью и до конца воплощена и реализована в конкретном, эмпирическом государстве), то Аристотель более трезво смотрел на вещи. Он исходил из того, что есть, пытался сообразовать свои социально – политические конструкты с реальным положением дел, с природой людей, которая, увы, несовершенна, с эмпирическим политическим опытом. Недаром же интересен тот факт, что, созидая свою политическую теорию, Стагирит исследовал 158 (!!!) современных ему государств. Он обобщил колоссальный фактический материал, на что, например, так и не удосужился Платон.  И еще несколько общих предваряющих и, на мой взгляд, существенных замечаний по поводу социально – политической концепции Аристотеля. Он поставил вопрос о социальном пространстве, о личной свободе и социальном творчестве, о необходимости эмансипации от родоплеменных отношений. Он ввел принцип дружбы. Дружба – это весь космос личных взаимодействий, не только родственных. Дружба – это отношения равных, это устойчивая связь между свободными без примеси кровнородственных и соседских отношений. Она возможна лишь в государстве! Равенство Аристотель трактовал в политическом контексте,  считая рабство естественным и закономерным институтом. Он ввел понятие: койнония – дружба, наполненная политическим содержанием. Это – истинное духовное единство. Аристотель подчеркнул необходимость иерархии в государстве. Равенство в социальном контексте – фикция. Отношения равных уничтожают государство как институт. Власть есть соподчинение, иерархия, установленная благодаря внутренней природе соответствующего типа общежития. Стагирит пытался проанализировать социальную структуру. Там он выделял следующие уровни или слои: 1) пара = парное общение = те, кто друг без друга не может (мужчина + женщина или господин + раб); 2) семья – форма удовлетворения насущных потребностей; 3) несколько семей = поселение для реализации долговременных человеческих потребностей: патриархальность + царская власть; 4) государство = общество = несколько поселений, оно имеет источник в себе самом и существует ради себя самого. Масса, по Аристотелю, не должна быть во власти, ее претензии абсолютно ни на чем не основаны.  Право – это то, что обусловливает нормы человеческого общения.  Стагирит выделил три элемента полиса: а) аристократический – соблюдение законности на основе воспитания; б) олигархический – богатство и благосостояние; в) демократический – единство на основе принципа имущественного равенства. Так вот, нужна гармония олигархии и демократии, и это обеспечит стабильность. Что касается демократии, то плюсом ее, по Аристотелю, является возможность широкого комбинирования во власти социальных элементов. Но есть и минусы: 1) много людей во власти – распыленность, расконцентрированность политической воли, властных полномочий и ответственности – непонятно кто и за что отвечает, невнятен часто механизм принятия решений; 2) большинство не всегда право; 3) свобода конвертируется в произвол и вседозволенность, в свободу от обязанностей по отношению к государству.  Вообще, следует понимать, что для Аристотеля идеал – это целое, которое выше части. Целое – это государство. Здесь торжествует принцип политического холизма. Демократия же в ее крайних, радикальных, особенно, формах ведет неизбежно к разложению целого на части , к торжеству меризма. Это – зло.  Аристотель инструктирует: пусть гармония будет хотя бы внешней, пусть правитель изображает из себя «отца народа». Нужно поддерживать социальный миф об участии народа во власти, но на деле массу можно допускать лишь на суды и на народные собрания. Тогда масса будет озабочена своим самосохранением, и  никаких деструктивных шагов предпринимать она не будет. Аристотель предвосхитил проблему манипуляции общественным сознанием. Так вот, конкретизируя и детализируя высказанные выше  общие замечания и суждения по поводу политической концепции Аристотеля, далее в развитие темы заметим, что государство у нашего мыслителя = это форма общежития граждан, пользующихся неким политическим устройством. Женщины, дети, старики, рабы исключаются из числа граждан. Почему? Ответ таков: они не способны к военной, судебной, административно – управленческой деятельности. Аристотель близко подошел и к идее разделения властей. Такие интуиции у него были. В семье и в государстве он различал три вида отношений: 1) господские; 2) супружеские; 3) родительские.  Лучшая форма политического устройства у него = это полития или умеренная демократия ( во всем – середина, умеренность, избегание крайностей, экстремизма и ненужного утопизма). Еще раз вернемся к вопросу о гражданине. Граждане, по Аристотелю, это те, кто мог позволить себе приобрести вооружение гоплита или тяжеловооруженного пехотинца, то есть они должны обладать собственностью, быть экономически независимы. Они должны обладать комплексом прав и обязанностей. И, что важно, обладать гражданским правосознанием! Понимать свою ответственность перед обществом, сознательно хотеть выполнять свой гражданский долг. Мало быть гражданином формально, так сказать, в потенции, «гражданином в себе», но надо еще быть гражданином актуально, в действительности, «гражданином в себе и для себя», надо реально участвовать в жизни государства. Согласитесь, мысль весьма конгениальная и нашей современности! Идиот, по Аристотелю, это тот, кто уклоняется от голосования и других дел государства. Вот так. Аристотель нашел, что формы правления должны соответствовать данному обществу в качественном отношении. Тоже мысль, звучащая консонансом с нашим временем. Эти формы должны органично произрастать из народного менталитета, исторического опыта страны, ее культуры, глубинных традиций, неких, если угодно, архетипов. Стало быть, все попытки насильственного «экспорта демократии»  в ее западном понимании, скажем, заранее обречены на провал, там, где они неорганичны, несовместимы с народной почвой, народным духом данного общества. Здесь такие экспортированные структуры воспринимаются как чужеродное тело, они отторгаются. Вот такие размышления навевает политическая теория Аристотеля. Он был яростным противником тирании. Ему принадлежит высказывание: «Больше чести тому, кто убьет тирана, чем тому, кто убьет вора».   Он выделял две формы справедливости: 1) уравнивающая ( = эгалитарная) , то есть некий минимум каждому, и гарантом этого минимума выступает государство; 2) распределяющая ( = дистрибутивная) = когда уже точно учитываются заслуги каждого. Но эти две формы справедливости не должны противостоять друг другу, напротив, они должны сочетаться, взаимодополнять друг друга.  Аристотель критиковал некоторые моменты утопии Платона - ,например, общность детей. В этом случае ко всем детям будут относится как к чужим! Рабство он признавал вполне естественным, вписывающимся в должный ход вещей, ибо есть люди, по своей природе склонные подчиняться, быть проводниками чужой воли ( в основном, это варвары, негреки, чужеземцы, выходцы с Востока), а есть люди, напротив, склонные повелевать, навязывать свою волю другим. Поэтому были, есть и будут рабы и рабовладельцы. Раб – это не субъект, не личность, это – объект, тело, вещь, говорящее орудие.   К рабам нужно относиться строго, но без излишней и не нужной жестокости = и здесь проглядывает желание избежать ненужных и опасных крайностей.  Наконец, заметим, что Стагирит был сторонником экспансии на Восток, ибо, как уже говорилось выше, полагал, что там живут якобы те, кому полезно и свойственно быть, дескать, рабами. Например, те же персы. По отношению к ним такой подход справедлив.
В целом же, обобщая политические искания Аристотеля, заметим, что, по сути, он генерирует умеренно – либеральную модель устройства государства, тогда как у Платона эта модель имеет явно тоталитарные черты.
Итак, творчество Стагирита завершает этап высокой классики в греческой философии. Роль его в становлении философского мышления колоссальна. Скажем, его «Метафизика» - это «не только первый философский трактат, написанный в ставшей нормой монологической манере, это еще и первый фундаментальный концептуальный философский словарь или же философская энциклопедия, свидетельствующая своей полнотой, систематичностью и строгим следованием правилам логического мышления о том, что мы имеем дело с выдающимся философским текстом» . 
А вообще же, завершая разговор о великом Стагирите, о его месте в истории философии, было бы, на наш взгляд, полезно в качестве вывода еще раз сопоставить его идеи с идеями его великого учителя Платона, выявить их общий корень, и их различие. И здесь я буду опираться на материал, взятый из исследования Д. В. Джохадзе и Н. И. Джохадзе . Так вот, общий корень и платонизма, и аристотелизма один – признание в качестве ведущего начала мира идеального начала = эйдосов или идей. В этом смысле – оба, безусловно, идеалисты. Но дальше обнаруживаются разногласия и различные подходы и в онтологии, и в гносеологии. Их не следует, разумеется, искусственно преувеличивать, раздувать (как, например, абсолютизировали, гипостазировали различия между Аристотелем и Платоном гуманисты – правда, делали они это с определенной целью – возвысить Платона в пику Аристотелю, опираясь на авторитет Платона, подорвать влияние Аристотеля, чье учение было оплотом и фундаментом схоластики, то есть, выставив забрало против Аристотеля, гуманисты, прежде всего, хотели сокрушить авторитет и догмы схоластики – это надо понимать!), но и преуменьшать их тоже неправильно. Так вот указанные выше авторы особо обращают внимание на следующие моменты: 1)  Если у Платона познание – это анамнезис, припоминание того, что уже якобы всегда было в нас самих, то для Аристотеля познание – это теория реального мира, это знание, которое человек приобретает на основе общения с природой = опыта; Платон дал теорию ирреального мира, Стагирит же – теорию реального мира; 2) Если для Платона идеи были единственным подлинным бытием, а материальный мир – лишь копия идей, то для Аристотеля мир материальных предметов первичен, а мир идей вторичен. Идеи у Аристотеля есть некие концепты, никаких идей в субстанциональном, бытийственном смысле нет; 3) Платоновские идеи по своей природе общи, но, согласно, Аристотелю, общее находится вовсе не по ту сторону чувственного бытия, как полагал Платон, но в самом бытии, в самих вещах; 4) Если в руках Платона диалектика была инструментарием, позволяющим возвыситься над постоянно меняющимся чувственным миром, дающим возможность воспарить над ним, то, по Аристотелю, задача диалектики – обнаружение истины, каковую мыслитель трактовал как соответствие мысли и действительности. Задача диалектики – рассмотрение данной нам действительности как того бытия, каковое, прежде всего, и должно быть объяснено как единственно подлинное. Диалектика у Аристотеля (и это важно!) одинаково касается и философии, и эмпирических наук, что явилось блестящим предвосхищением позднейшего ее понимания. Думается, что подобное итоговое сравнение платонизма и аристотелизма, предпринятое здесь, будет нелишним для лучшего понимания сути и первого, и второго. Еще раз повторим, что различия между Учителем и Учеником объективно есть  (хотя это различия внутри объективного идеализма), и нужно их видеть и анализировать, не раздувая их, но и не затушевывая их . 
Еще в продолжение этой темы заметим, что Стагирит при всех своих сложных отношениях с Платоном, тем не менее, во многом продолжил и завершил начатое учителем. С.П. Лебедев находит, что «Аристотель завершил начатое Платоном. Он, по его собственному признанию, просто сумел найти способ внутреннего, органического объединения тех понятий, которые ему оставил в наследство Платон. Он ввел идею внутрь вещи и превратил ее в действительную причину последней. Правда, это потребовало создания собственного категориального аппарата, существенно отличающегося от платоновского» - Лебедев С.П. Идеализм. История и логика генезиса. – С. 782. В. В. Бибихин находит, что «Аристотель в своей войне против платоновских идей – это восстановление чистоты платоновского смысла». Бибихин В.В. Язык философии. – СПб.: Наука, 2007. – С. 13. Аристотель во многом опирался на теоретико-исследовательскую модель, которую разработал его учитель. Те же Сергеев и Слинин, например, признают, что Аристотель в разработке концепции природы активно использует платоновские идеи в качестве фундаментальных характеристик чувственно воспринимаемой действительности, но которая понимается теперь уже как бытие – процесс = энергия, ведущий к реализации потенции в реально сущее, называемое так в силу его индивидуальной определенности. «Всевосприемница» и «кормилица» Платона получает у Аристотеля наименование материи, которая заключает в себе возможность или способность быть сущностью или индивидуально определенной вещью.  К.А. Сергеев, Я.А. Слинин. Античность и Новое время о космосе и его познании человеком. – СПб.: Наука, 2014. - С. 366. Этот же тандем авторов в другом месте подчеркивает, что в действительности, если глубоко вдуматься и осмыслить, разногласия между Платоном и Аристотелем не столь уж существенны и принципиальны и касаются то они одного – единственного пункта: у Платона идеи – это автономно существующие единичности; у Аристотеля формы ни в каком виде не имеют самостоятельного существования: как связанные с материей общности они суть атрибуты вещей, а как отвлеченные от их материальных субстратов единичности они суть знания, то есть атрибуты ума и души. Именно самостоятельность существования платоновских идей, и только она, оспаривается Аристотелем. Там же. – С. 712. Тот же Я. А. Слинин во вступительной статье к одной из работ К. А. Сергеева проводит мысль о том, что объективно говоря, философия Аристотеля лишь в немногих пунктах противостоит философии Платона, ведь Аристотель был его учеником. Во времена поздней Античности и раннего Средневековья даже существовали попытки слить воедино учения двух этих философов. Примером весьма успешной попытки такого рода может служить неоплатонизм Плотина, Порфирия и Прокла, который некоторые комментаторы называют «амальгамой» платоновской и аристотелевской философий. Учения Платона и Аристотеля, продолжает этот автор, по своей сути скорее находятся в гармонии друг с другом, чем в дисгармонии. Их противопоставление началось, а затем усилилось в текстах гуманистов, которые исходили при этом из чисто тактических и идеологических соображений и преследовали свою главную цель – ослабить средневековый теоцентризм, для чего им надо было принизить авторитет Аристотеля, расшатать его, ослабить его влияние на умы, ибо Философ был непререкаемым авторитетом у схоластов. Вот с этой целью в пику Аристотелю превозносился  и противопоставлялся ему Платон. Можно вполне принять эти суждения. К. А. Сергеев. Ренессансные основания антропоцентризма. – СПб.: Наука, 2007. – С.- 22 – 23.  Тот же С.П. Лебедев еще подчеркивает, что и Платон, и Аристотель признают существование идей; оба полагают, что идеи принадлежат к сфере умозрительного; оба настаивают на участии идей в процессе формирования вещей; обоим ясно, что если идейное участие имеет место, то д;лжно признать единство идей и вещей хотя бы в некоторой степени и, следовательно, допустить присутствие вещей в идеях, а идей – в вещах; оба мыслителя развивают деятельностную модель в противоположность физической: каждый из них считал, что элементарным, простейшим состоянием реальности является сложное целое – единица деятельности (душа, ум и т.п.), тогда как физический стереотип мышления допускал, что элементарное состояние абстрактно простое, из которого складывается сложное».   Лебедев С.П. Идеализм. История и логика генезиса. – С. 773.   Помимо названных общих признаков, сводящихся к более или менее близкому пониманию связей между идеями и вещами, по моему мнению, можно также указать и на сходство между Аристотелем и Платоном в представлении об иерархии видов бытия и начал Вселенной.  В другом исследовании на основании анализа и сопоставления доктрин обоих философов утверждается, что Аристотель по сути своей и по духу был платоником, но только «суждения Аристотеля были авторитетны в отношении чувственно познаваемого мира, тогда как Платона – интеллигибельного. Различия между ними только внешние и возникают из-за того, что Платон подходит к анализу феноменального мира на основе принципов, полученных при изучении интеллигибельного («сверху-вниз»), а Аристотель идет в противоположном направлении. Можно также просто указать на то, что платоники обращались к Аристотелю как к философскому введению, чтобы лучше понять платонизм. Подход сверху вниз значит, что удовлетворительное понимание наблюдаемых феноменов никогда не может быть найдено в терминах, например, их физических частей, а должно быть открыто в их не редуцируемых, интеллигибельных принципах». Хлебников Г. В. Античная философская теология. – М.: ЛЕНАНД, 2013. – С. 105. В общем различия Платона и Аристотеля надо оценивать диалектически, не впадая ни в затушевывания, ни в гипертрофированные преувеличения. В целом Аристотель, оставаясь на рельсах платонизма и объективного идеализма (даже при всей критике платоновской теории идей), предложил более последовательную идеалистическую и диалектическую картину бытия, опираясь на более разработанную систему категорий. Ну что ж, ученик в чем-то превзошел учителя, но ведь, как заметил, кажется, Бибихин, подлинный ученик – это никогда не пересказ-изложение, а это размах, объем, дерзание, творческий порыв. Все это Стагирит демонстрирует.



Так вот после Стагирита эпоха титанов неотвратимо уходит в прошлое. Калибр мыслителей мельчает (на фоне Сократа, Платона, Аристотеля, разумеется), хотя гениальные прозрения и идеи и в это время вспыхивают на философском небосклоне = в истории мысли, истории идей все сложно, гении могут посетить сей мир и в эпоху упадка и кризиса. Меняется социально – политическая ситуация, меняется и набор философских тем и проблем, по – иному расставляются акценты. Наступает эпоха кризиса полиса, эпоха эллинизма, выдвинувшая и свою философию.