Полет в неизведанное продолжение 3-4 главы

    Как приятно обдувает ветерком лицо и грудь. Сон еще не покинул меня, но я уже слышу тихий шепот над ухом
    - Господин, погасла последняя звезда.
    Утро. Наступает новый день. Пора вставать. Я открываю глаза. Надо мной стоит слуга и машет опахалом. Другой стоит у кровати.
    - Господин, горячее молоко и финики уже на столе. Лепешки с сыром и зеленью готовят к вашему завтраку. Вода для омовения готова.
    Моего слугу зовут Кемнеби (черная пантера), он действительно черен и гибок, как пантера. Я Нахти (мощный) и я надсмотрщик при строительстве пирамид в Египте. Родители правильно дали мне такое имя, потому, что мой удар плетью сбивает с ног любого, кто плохо выполняет свою работу. Меня боятся и ненавидят. Я знаю это. Но с рабами по другому нельзя. Рабы живут, пока работают. А если они не работают, то для чего они должны жить? У меня тяжелая работа, в жару, пекло, ливень следить за ними. Строительство пирамид идет медленно и трудно. Каждый камень должен быть одинакового размера и отшлифован так, чтобы ветра и солнце не разрушили его. Камней должно быть много и они должны укладываться в строгом порядке с чертежами, которые я получил. Внутренние проходы, ниши, комнаты не могут быть сдвинуты ни в одну ни в другую сторону. Это карается смертью. И за все это перед моим господином отвечаю я. А он, в свою очередь уже перед самим фараоном. Мне хорошо платят за мою работу. У меня большой дом, сад, много слуг, рабов и рабынь, но моя жизнь, как и их жизнь каждый день висит на волоске. Если я прогляжу ошибку, то со мной расправятся точно так же, как я расправляюсь с рабами.
   Я рос хорошим, добрым мальчиком. Мои родители были зажиточными и уважаемыми людьми. У нас была большая семья. Три моих брата и две сестры были добры ко мне. Я был младшим в семье и самым любимым. Моей любознательности и проказливости не было предела.Я с удовольствием учился у моих учителей, которых наняли мне родители, математике, письму, астрономии, картографии, рисованию и другим наукам. Для меня не успевали готовить папирусы. Правда я частенько вместо букв и слов рисовал на папирусах то, что нельзя было показать моему отцу и учителя сжигали их на лгне, укоризненно качая головами. Я смеялся. Меня ждало беззаботное и прекрасное будущее. И все это я потерял в один день. Страшное землетрясение погребло под обломками дома всех моих родных, вместе с рабами и слугами, кроме меня. В этот день мы с моим учителем изучали растительность у берегов Нила. Эта растительность, достигавшая в высоту метров семь-восемь и спасла нас. Она задержала воду, хлынувшую на берег и не смыла нас в Нил к крокодилам на радость.
    Меня забрал к себе брат отца. Он считал, что мне нужна крепкая мужская рука, так как я не в меру избалован. С этого времени у меня кончилось детство и началась борьба за выживание. За малейшую мою провинность, следовало наказание в виде порки или выполнения самых грязных работ, на равне с рабами. Укрощение плоти голодом, тоже было любимым наказанием дядюшки. Со временем я превратился в озлобленного, жестокого, циничного подростка. В то время, как я потерял всех своих родных и нуждался в любви и понимании, дядюшка издевался надо мной, приговаривая, что все это делается для моего же блага. Не знаю, может у него были обиды на моего отца и тот чем-то унизил или оскорбил его, но моей вины в этом не было. Достигнув шестнадцатилетия, я обокрал собственного дядю и сбежал от него.А чтобы он не нашел меня, убежал очень далеко. Я шел с караванами, один и снова с караванами больше месяца. Увлечение математикой сослужило мне хорошую службу. Мне платили деньги за расчеты, которые необходимо было произвести при строительстве домов, колодцев, арыков, покупок. Я стал известен в столице. К двадцати годам я смог построить первый свой собственный дом, на свои заработанные деньги. Еще через пять лет я построил дом, в котором сейчас и живу. Три года назад мне предложили эту работу при строительстве пирамид, от которой я не смог отказаться. Строительство пирамид, это строительство на века.Это бессмертие в камне. Восторг от предложения со временем утих. Остались: раздражение, усталость, страх и понимание того, что всей моей жизни не хватит на то, чтобы довести это строительство  хотя бы до середины. Из человека, занимающегося проектированием и отслеживанием  выполнения работ я превратился в надсмотрщика, по сути в палача. Рабы умирали один за другим. Погибали от жары, жажды, раздавленные камнями, от болезней, недоедания, усталости. Они не хотели работать, так как знали, что все равно проживут не более полугода на этих работах. И мне приходилось их заставлять, погонять и наказывать плетью. Некоторые. после ударов плетью, уже не поднимались.
   Омовение водой взбодрило меня. Завтрак принес удовольствие  и насыщение. На улице шел дождь, даже скорее ливень. Начался сезон дождей. Это еще хуже, чем жара. Камни, настилы, лестницы становятся скользкими. Закатывать и поднимать по ним камни, практически не выполнимая задача. Но работы останавливать нельзя. Подойдя ко входу, я увидел, как мокрые, жалкие люди ежатся под дождем, жмутся друг к другу. Вскоре уже в двух шагах ничего не было видно от воды, буквально льющейся с неба. Но надо было начинать работы. И, чтобы это сделать, мне пришлось изрядно, вместе с моими помощниками поработать плетью. Первые два камня с трудом, но удалось закатить и поднять на четвертую ступень пирамиды. Начали поднимать третий камень, он стал заваливаться вправо, туда, где уже был установлен сфинкс. Если камень упадет на него, сфинкс будет разрушен. Я начал взбираться по лестнице вверх, крича, чтобы все кто там есть попытались его удержать, но камень покатился вниз, подминая под себя всех, кто был на пути. Раздался треск лестницы, на которой я был, потом последовал удар и наступила темнота. Я полетел в эту темноту и тишину.

                Глава 4

     Я смотрел сквозь прутья решёток железной ограды на балкон, ожидая появления моей любимой.  Её звали Анна, отроду ей было пятнадцать лет и она была дочерью богатого андолусского купца. Я увидел её на базаре, куда она пришла со своей служанкой и влюбился в тот же момент, окончательно и бесповоротно. Она была ослепительна. Черные, блестящие волосы, яркие карие глаза, пухлые розовые губы, тонкая талия, изящные руки, матовая, как персик кожа. Я был покорён её красотой.
     Меня зовут Адан, что значит - ветер. Родители говорят, что я с рождения не ходил, а летал, как ветер, а с возрастом превратился  в ветренного юношу, который кружит головы юным красоткам. В Севилье мои родители пользуются большим уважением . Они владеют пятью кораблями, которые привозят товары из Англии, Франции, Германии и других стран. Так же наша семья занимается рыбной ловлей. Мы снабжаем весь город рыбой, у нас несколько лавок и магазинов. В свои 25 лет я завидный жених. Родители чуть ли не каждый день уговаривают меня остепениться и выбрать себе невесту. Практически каждую неделю мне показывают претендентку на мое сердце и  наши деньги. Одни из них милы, другие глупы, третьи напыщенны, как гусыни, были и красивые, но никто из нех не заставил мое сердце биться быстрее. И тут я увидел Анну. Я навел справки и узнал, что она скоро должна выйти замуж. её родители уже дали согласие на брак. Я был в отчаянии. Каждый вечер я стал приходить к ограде под её балкон. Она увидела меня. Так мы и познакомились. Каждый вечер мы подолгу разговаривали с ней и не могли наговориться. Я видел, она тоже любит меня. Я не глупый человек, у меня острый ум, я прекрасно разбираюсь в финансах и веду всю семейную бухгалтерию. Я получил хорошее образование, знаю все правила этикета, правила поведения в обществе. Поэтому я понимал, что наша любовь обречена. Её родители не нарушат слово, данное другому, если я даже упаду перед ними на колени и буду просить руки их дочери. Даже если они будут кусать себе локти, так как я более выгодная партия для их дочери.Нравы и порядки, в наше время, в отношении чести, правил и поведения в обществе очень консервативны и строги. Её семья сразу станет изгоем общества, так же, как и моя. Всё бессмысленно. Неважно, что мы живем уже в конце 17 века и Испания высокоразвитая страна. Условности и ханжество процветают  до сих пор. В очередной раз, когда мы встретились с Анной в магазине тканей я предложил ей бежать. Я хотел увезти её на одном из наших кораблей в Англию. Там я рассчитывал с ней обвенчаться. Я понимал, что на головы моих и ее родителей упадет позор моего и её поступка, они будут разгневаны, опечалены и безутешны и, что вряд ли мы сможем когда-либо вернуться к ним, но ничего не мог с собой поделать. Любовь была сильнее. Анна боялась, плакала, отказывалась. Я настаивал, уговаривал. Я был одержим ею. Разум, выдержка и анализ предполагаемого поступка покинули меня. И я уговорил Анну.
    И вот теперь я ждал ее выхода на балкон. Она должна была появиться с вещами. Мой багаж был уже на корабле. Я сказал родителям, что хочу проветриться и сам посмотреть товар в Англии. Мои бедные родители. Я смотрел на них и мне хотелось плакать. Они даже не подозревают, что их ждет и может быть они видят сына в последний раз. Хорошо, что у меня есть ещё три сестры. Они будут родителям утешением. И тут моя любимая показалась на балконе. Её верная служанка вышла вместе с ней. Увидев меня, Анна помахала мне рукой. Я видел на её глазах слёзы. Она была бледна и растерянна. Я улыбнулся ей в ответ и послал воздушный поцелуй. Из-за опасения быть услышанными, мы не говорили. Служанка скинула вещи Анны вниз, к моим ногам и начала привязывать простыню к решетке балкона, чтобы Анна смогла спуститься по ней вниз. Я с тревогой наблюдал за ними. Пусть это был всего лишь второй этаж, но высота все же была достаточно внушительна. Анна начала спускаться, я затаил дыхание. И вот она уже на земле. Она побежала к ограде. Моё сердце стучало так, что я словно бы оглох. И тут в доме начался переполох. Я услышал крики, свет от свечей стал приближаться к балкону. И тут на балконе показались её отец и брат. Брат начал спускаться по простыни вниз, а отец побежал, видимо вниз к двери. Я торопил Анну. Она начала забираться по прутьям решетки ограды наверх, Я уже раскрыл объятия, чтобы принять её, как она наступила ботинком на подол платья, не смогла освободить ногу и упала грудью прямо на верх решетки, которые были заострены, как пики. Раздался треск разрываемого материала и плоти, крик Анны. Её голова свесилась вниз и я увидел стекленеющие глаза своей любимой.Я не мог сдвинуться с места. Ноги не слушались меня. Я окаменел. Я даже не почувствовал боли, когда пуля, выпущенная братом Анны, вошла в мою грудь. Я ощутил лишь толчок и наступила благословенная темнота, которая поглотила мое сознание. Я начал падать куда-то вниз с огромной скоростью.

Продолжение следует.