Про стихи

               О чем собрался написать, сам пока еще не знаю. Бываю  такие моменты, что хочется,  о чем  - то излагать, печатать, думать, может  немного пофилософствовать.  Есть  немного времени,  и эта потребность заставляет  удовлетворить  желание. Будет ли это кто-то читать или нет мне всё равно, ибо все эти действия  только для души.
               Лето, июль, снова жара, так не похожая на климат южного побережья Балтийского моря. Еще утро,  где – то в тени  парка, в  густой шевелюре  вяза  заливается соловей. Вот  виртуоз выводить замысловатые рулады! Песня любви – что может быть красивее и приятнее. Солнце уже  яркое и его лучи  сияют  какой-то невообразимой чистотой, мигая, когда пышные облака, гонимые от моря наплывают  на него. Они проникают в окна, ползут по стенам, как строчки  письма.
                Планов на день нет. Всё стихийно и при этом таинственно и  загадочно. Часто вспоминается  детство. Пришла, скорее всего, та пора, когда уже не смотришь вперед. Впереди, уже, все ясно и предсказуемо, а что было, будоражит душу, волнует, ирония и наивность вызывает улыбку и в это время всплывают в сознании моменты жизни, которые  почему то запомнились.
               Мне было лет двенадцать,  когда я стал писать стихи. Скорее всего, это были не стихи, а так, проба пера, как нынче модно говорить. Рифмовал, начитавшись Есенина и Фета, про  сирень и березку, про облака и реку. Аккуратно записывал всё в тетрадь, вырезал из журналов красивые картинки в тему и  оберегал сотворённое от глаз родителей.  Нет, я, не был затворником, играли в футбол и лапту, иногда целыми днями проводили с друзьями на озере, но уже проскальзывала тяга писать. Почему, не знаю, но это стали стихи. Романтизм  переходного возраста жаждал выплеска эмоций, каких-то новых ощущений. Это была  игра, да,  та же игра в футбол, но азарт был в словах, написанных еще корявым почерком, в рифмах, тщательно подбираемых,  искомых в глубинах словарного запаса. 
                Летом, что б уединится, залезал с тетрадью на высокую липу, где был, с помощь каких-то досок, оборудован мой  писательский кабинет. Счастья не было предела, когда в тени разлапистой липы, кусая кончик авторучки, ложились строчки стихов.  Писал, зачеркивал, снова писал, и шелест крупных листьев  навивал мысли и образы.
                Давно уже нет этих стихов, этих тетрадей, как того наивного детства. Годы  неумолимо летят вдаль, как облака, гонимые  балтийским солёным ветром, дни мелькают, словно  лучи солнца,  что  проникают  в окно.
              Все тетради, я, сжег. Ушло детство, наступали новые времена и идеи, работа и семья, заботы и вся  болотная  дребедень, что затягивала в пучину дрязг.
              О чем хотел написать, не знаю. Просто порыв, дуновение морского бриза, жаркое лето и  жажда, духовная и душевная.  А море, всё так же бросает свои волны на берег, шелестят широкими листьями липы, быть может, в это время, какой то наивный мальчик  сидит в её тени и марает тетради рифмами, неумелыми, но  гордыми, не стройными, но своими.