Зазеркалье, гл. 25. Неожиданная развязка

           На следующий день к завтраку позже всех вышел Андрей – сказались треволнения предыдущего дня. Оглядев присутствующих и не увидев среди них Бориса, Андрей хмыкнул:
    
– Борьки что, так и нет? Вчера еще должен был приехать. И не позвонил ведь, подлец! Вот что теперь думать, куда это он рванул?
    
– А я догадался, – хитро ухмыльнулся Алексей.
    
– Так поделись, прозорливец ты наш!
      
– Не-а. Сюрприз так сюрприз! Он может потому и не звонит.

И тут, словно по заказу, раздался звук подъезжающего автомобиля. Алексей подошел к окну.
    
– Так я и думал! Борис!
    
– Легок на помине, бродяга! – хмыкнул Андрей,
    
– Идут! – быстро отскочив от окна, Алексей плюхнулся на свое место у стола. Все с любопытством уставились на дверь, которая через мгновение и отворилась. В комнату вошла Зинаида, а за ней улыбаясь во весь рот, Борис, держа под мышкой какой-то плоский предмет обернутый в мешковину.
    
– Ай да Борька! Вот это сюрприз! – вскочив воскликнул Андрей, – Зина! Ты как, на побывку, или срок твоего послушания закончился?
    
– Насовсем! Отпустили меня. Вернее, я сама.
    
– Ты так внезапно ушла от нас тогда... – обняла ее Анна. – Я ведь ездила к тебе в монастырь, звонила, но мне было сказано, что ты...
   
– Отказываюсь от встреч? Ну да. Я ведь туда сбежала чтобы никого и ничего не слышать и не видеть. Тогда... –  голос ее пресекся,  и после паузы она продолжила уже другим, каким-то бесцветным голосом.
    
– Смерть Петра меня так подкосила, я настолько погрузилась в свое горе... Ощущение потери, своей чудовищной вины, невозможность ничего вернуть, исправить, едва не свели меня с ума. Да вы ведь все это видели. Пытались помочь... Но что меня могло тогда утешить... Я словно оглохла и ослепла тогда. Нет, не по вере я ушла в монастырь, а от отчаяния и страха снова совершить... я ведь полезла тогда в петлю. Дед вон знает. Он тогда меня... – она замолчала, опустила голову и закрыла лицо руками.
      
– Де-е-д! – изумленно взглянул не старика Андрей, – и ты ни словом...
      
– А что такого, – неопределенно пожал плечами дед Серега и отвернулся, – ничего же не случилось.
      
– По правде сказать, надоумил меня уйти в монастырь Борис после того, как...
    
– Бо-о-о-ря! – Андрей схватился за голову.
    
– Что, «Боря»? Спасать надо было как-то. Вот, как мог. Получилось же. Да я и знал, что Зинаида там не сможет, вернется. Не ее это.
    
– Ты был прав, –  взглянула на него Зинаида. – Все оказалось совсем не таким, как я, в тот момент далекая и от церкви, и вообще от веры, представляла себе.
Перед тем, как дать благословение на проживание при монастыре, игуменья долго говорила со мной, подробно расспрашивала о моей жизни. И выслушав, сказала: «Монастырь – это не пристанище для одиноких сердец, не способ спастись от отчаяния, которое само по себе тяжкий грех. Грусть и скорбь неизбежны на нашем земном пути. Твое отчаяние, сестра, показывает, что в душе твоей прежде господствовали самонадеянность и гордость. Не было в ней ни веры, ни смирения.
Чтобы стать монахиней, нужно не только желание. Ты, сестра, должна поработать простой трудницей* не менее года, и за это время проверить свою твердость в намерении служить Богу. Только потом, тебя либо примут в число послушников обители, либо еще продолжат срок твоего трудничества.
Но тебе совсем не обязательно быть монахиней. Честных, порядочных людей в миру осталось мало, зачем же уменьшать их количество, уйдя в монастырь? – испытующе посмотрела она мне в глаза, – Может быть следует посвятить себя  воспитанию достойных людей?».

В монастыре у меня было много времени для размышлений. Почти полгода я жила монастырской жизнью, думала. И поняла, что постриг не для меня. Поняла, что игуменья права. Я позвонила Борису, чтобы забрал меня. И вот я здесь, и готова приступить к работе.
      
– Да только боюсь, что Центр мы можем потерять, а тогда... – хмуро произнес Андрей и развел руками.
      
– Не будь ты таким пессимистом, Андрей, не похоже это на тебя, – покачал головой Илья.
      
– Ну да, меня вот-вот снова упакуют за решетку, освободили ведь только потому, что сильно нужен был. Красуюсь в «Миротворце», счета заблокированы, Центр ублюдки какие-то чуть не спалили. Пессимист я, видите ли!  – искоса зыркнул он на Илью. 
    
– Не нагнетай, Андрей. Всем тошно.    
    
– Да, а я же вам подарок привезла! – спохватилась вдруг Зинаида, почувствовав что обстановка начинает накаляться. Вот, – указала она на сверток. – Боря, разверни. Специально для нашей часовни.
    
– Что это? Икона! – в один голос воскликнули Андрей и Дмитрий.
    
– Икона... Боже мой, Петра и Павла... – глаза Анны невольно наполнились слезами,  – Зина... – растроганно произнесла она, обнимая смущенную такой реакцией Зинаиду.
    
– Месяца четыре тому назад, в монастырь приезжал один человек... Кстати, – повернулась она к Дмитрию он, как и ты, служил в военной разведке. Легендарная личность. Он был командиром разведгруппы. Запомнился еще и тем, что за все время службы, ни в одном разведвыходе не потерял ни единого бойца. Все возвращались конечно не без ранений, но живыми. Егор Шахтин, знаешь его?
    
– Как же, слыхал о нем.    
    
– Тебя он правда не помнит, Дима.
    
– Так я с ним только один раз пересекался в Чечне, да и то мимоходом.
    
– Он по ранению вышел в отставку. Теперь пишет иконы и дарит их церквям. В наш монастырь также привез две. Разговорились мы с ним, я ему рассказала о Центре, и он специально для нашей часовни написал эту икону. Только вчера смог ее передать, мы потому и приехали только утром.      
    
– Зина, Борис, да вы поешьте чуток с дороги, а то ведь разговорами сыт не будешь. Наговоритесь еще. – пододвинул еду поближе к ним дед Серега. – Зина, да ты же еще не знаешь какая радость у меня! Вот он, сынок мой, обнял старик Павла. Жив!
Павел улыбнулся и кивнул Зинаиде. – Он оказывается...

В это время раздался резкий звонок мобильного лежавшего перед Андреем, и старик замолчал.
      
– Кто бы это мог быть? – пробормотал Андрей и, не ожидая уже ничего хорошего, ответил: – Слушаю.
    
– Доктор Коваленко? – спросил его приятный женский голос.
    
– Да.
    
– С вами сейчас будет говорить заместитель министра Антонов Николай Степанович.
    
Андрей был человеком деликатным и воспитанным, в другом случае он ни за что не позволил бы себе поступить подобным образом. Но сейчас, поняв, что разговор этот будет касаться их всех, поколебавшись, все-таки нажал кнопку громкой связи. В трубке раздался щелчок, после чего все услышали голос замминистра.
    
– Здравствуйте, Андрей Владимирович. Еще раз хочу выразить вам свою глубочайшую благодарность за спасение моего сына.
    
– Спасибо. Но будь на его месте любой другой солдат, и я, и мои коллеги поступили бы так же.
    
– И так же рисковали бы своей жизнью?
    
– А вы разве можете представить себе другую ситуацию? Например, не желая рисковать, мы отказываемся. Саперы вывозят бойца в безопасное место и, положив на него тротиловую шашку, как это они сделали с извлеченной из тела вашего сына гранатой, подрывают солдата?
    
– Вы знали, что до вас две операционные вместе с бригадами медиков взлетели на воздух при попытке извлечь мины из тел бойцов?
    
– Мы это знали.
    
– И это вас не остановило...

Андрей ничего не ответил. В трубке повисло молчание.
    
– Андрей Владимирович, – после паузы голос замминистра зазвучал сухо и деловито, – мне доложили о ваших, – он замялся, – гм... затруднениях. Хочу сообщить, что главное из них уже разрешилось. Ваш Центр служит благородным целям, он должен и будет продолжать дальше свою работу. Кроме того, для его развития вам будут выделены дополнительно к зарубежным грантам некоторые средства из государственного благотворительного фонда, который сейчас как раз создается. Возможно, все произойдет не так быстро, как хотелось бы, но средства будут вам выделяться на перманентной основе. С записями на сайте «Миротворец» мы тоже разберемся попозже. И со следствием. Работайте спокойно. Еще раз благодарю вас, и передайте мои слова благодарности вашей операционной бригаде. Особенно Валерии Александровне. Не всякий мужчина согласился бы так рисковать. Покорён ее мужеством! – Помолчав, голосом утратившим сухость и деловитость, он тихо добавил: – У меня ведь, Андрей Владимирович, никого больше не осталось, жену вот совсем недавно похоронил. Спасибо, что сохранили сына.

Не успел Андрей ничего ответить, как в трубке зазвучали гудки.
    
На минуту в комнате воцарилась тишина. Пораженные только что услышанным, все лишь молча переглядывались друг с другом.
    
– Ну что, «Подымем стаканы, содвинем их разом?» – подняв чашку с чаем, торжественно продекламировал книгочей Илья, который кроме боевых искусств был еще страстно влюблен в поэзию, знал о ней все, да и сам втайне пописывал стихи.    
    
– «Да здравствует солнце, да скроется тьма!* – подхватил Дмитрий, подняв и свою чашку, – ну что, ура?
 
Задвигались стулья, все вскочили с мест, радостно и оглушительно прозвучало троекратное « ура!». Испуганные громогласными криками, из под стола молнией брызнули Грач с Фугасом и скрылись под диваном.
    
– Вот те раз... Животных чуть до инфаркта не довели!  – рассмеялся Андрей, – А мне теперь, если что, еще и котов оперировать?

Все дружно расхохотались.
    
– Эх, жаль утро сейчас, а то бы как раз, по рюмочке за такое дело...

– Не торопи коней, Алеха, успеется еще.
    
– Ну да, «не торопи»! – Алексей состроил печальную мину, глядя на Андрея, – вы здесь вечером веселиться будете, а нам с Ильей в это время придется в охранном на смену заступать.
    
– Ничего, выдюжите, – хлопнул друга по плечу Дмитрий и оба расхохотались.
    
– Ну, коли наши путешественники насытились, – увидев, что Борис и Зинаида опустошили свои тарелки, – произнес Андрей, – тогда давайте-ка мы сейчас наведаемся в часовню и установим там нашу икону на положенное ей место. А потом сядем рядком, да поговорим ладком, – счастливая улыбка никак не хотела покидать лицо Андрея. – Работаем, братья!
   
– И сестры! – не преминул добавить Дмитрий, искоса нежно взглянув на Анну. – Работаем!

Выйдя из особняка, они двинулись по узкой тропинке к часовне и тихим ангелом витала над ними надежда, что пройдет немного времени и старинный особняк наполнится детскими голосами, а вскоре, возможно закончится и война. Возможно...
Утреннее солнце набирало силу. Яркие лучи его, согревая идущих, отражались в цветных оконных витражах часовни, играли в струях мирно журчащего родника. И каждому казалось, что жизнь только начинается.
Что сулит она? Кто знает... Ведь будущее укрыто даже от тех, кто его делает. *** 
_____________
Продолжение следует http://proza.ru/2021/07/28/541
Предыдущая глава http://proza.ru/2021/07/05/1027
* Пушкин. Вакхическая песня.
** Трудничество — форма духовного развития, направление деятельности людей, работающих при православном храме или монастыре надобровольной и бескорыстной основе – во славу Божию.
*** Анатоль Франс.