Парамнезия

-13 по Фаренгейту

Вадим сидел на краю заснеженного холма и смотрел вниз. Этот ров когда-то заполняли водой для обороны крепости, а сейчас ребятня каталась тут с горки. Вот и Вадим любил это дело, особенно когда не хотелось ехать далеко от дома. В Пристолице не найти места лучше. К тому же наверху площадь, где часто проходили ярмарки в стенах древнего замка.

Вот и сейчас, пока Вадим ждал встречи, решил провести время с пользой. Ведь настоящее скоротечно, и в нем не должно быть места скуке. Он проверил, не расшатались ли крепления на сноуборде, отхлебнул горячего чая и натянул балаклаву. А затем обругал себя за то, что забыл перчатки, и убрал в рюкзак термос, который хоть на время согрел руки.

Вадим вскакивает и торпедой проносится по сугробам, оставляя за собой шлейф на снегу. У трамплина успевают собраться дети, и Вадим кричит, как солдат, бегущий в атаку. Тело подбрасывает вверх, он пытается сделать сальто, но, видя парнишку впереди, тормозит в воздухе и втыкается дротиком.

Захрустели позвонки.

Вадим стоял на ногах, как будто все прошло удачно, и ребенок, которого он чуть не зашиб, куда-то исчез. Вадим повертел шеей: ни хруста, ни мальца. И машинально отряхнулся, но снега на одежде не оказалось.

Чертовщина.

Но минуту спустя его беспокоило совсем другое.

Вадим помнил, что оставил перчатки дома, но сейчас увидел их на руках, как будто так и шел всю дорогу.

Неделю назад он пробовал психоделики. Говорят, что даже спустя длительное время они могут вызывать кратковременные галлюцинации: флэшбеки. Разумеется, в тот момент он об этом не думал.

Вадим нахмурился и выпустил пар изо рта.

На улице -25 по Цельсию это -13, если перевести в Фаренгейты. Вот уж действительно чертова дюжина. Хотя прогнозируют морозы и похуже.

Снег заскрипел, и появилась DreamFreedomLove, укутанная, как полярник. В коричневой шапке с помпоном и бежевом меховом пальто. Капюшон наползал на глаза, а вязаный шарф прятал нос.

– Там это... у троллейбуса усы слетели. Толкали долго. И скользко-скользко. Я так спешила, аж падала постоянно, вот, видишь: в снегу я вся. Ой, поздороваться же забыла. Приветики!

Вадим молчал, то уставившись на перчатки, то озираясь по сторонам, пытаясь найти мальчишку. Он приподнял балаклаву как забрало, пожал плечами и посмотрел на Лав. Снял с девушки рукавицу и чмокнул в руку. Ее глаза пустили фейерверки. Он выпрямился, прижал Лав к себе и поцеловал. Губы как будто примерзли друг к другу, и лишь пар изо рта растопил этот лед.

– Люба... – начал Вадим.

– Вадик! Я же просила! – перебила Лав. – Любой я буду лет в пятьдесят.

– Любовался бы тобою вечно.

– Ага, жучара хитрый. – Лав пихнула Вадима в бок. – Дразнишься, значит.

Он поскальзывается и летит вниз, но Лав хватает его за воротник и притягивает к себе. В голове стреляет.

Картина падения вспыхнула в мыслях и потухла, как только он крепко встал на землю. Виденье казалось настолько натуральным, что Вадим схватился за висок, чтобы проверить, не идет ли кровь, но вскоре понял, что задыхается.

– Не уронишь, так задушишь. – Он отмахнулся от рук Лав.

– Ой! Прости. Но я тебя поймала. Поймала же.

Вадим уже не очень хотел идти с ней на площадь и даже вести к себе. Но эти странные видения не должны испортить день.

Он снял с Лав капюшон, а затем шапку и потрепал по коротким серебристым волосам с розовой челкой.

– Холодно же! Ты что, без перчаток шел? Мороз такой! – Она вздрогнула, отняла шапку и надела ее вместе с капюшоном.

Вадим выпучил глаза – руки снова оказались голыми. Он пошарил по карманам, но и там пусто. Оглядел сугробы вокруг, но ничего не увидел.

– Потерял? – Лав протянула розовые варежки. – Вот, запасные ношу, всегда. Налезут, надеюсь.

Вадим рассмеялся.

– Знаешь, а я в детстве фильмы заказывал. Вспоминал какой-то фильм, и в течение недели его показывали по телевизору. – Вадим активно жестикулировал. – Сначала я не особо внимание обращал, но однажды начал спорил с ребятами на деньги. Потом, правда, спорить со мной уже никто не хотел, зато посыпались просьбы вспомнить какой-нибудь из любимых фильмов. – Он улыбнулся и выстрелил из пальца.

– Надевай скорей. – Лав схватила палец Вадима и натянула варежку на руку.

– Так, не сбивай меня, – возмутился Вадим. – Так вот, они даже деньги платили, как тогда казалось, хорошие. А для десятилетнего мальчишки в нулевых любая мелочь такой считалось.

Вадим вздохнул и продолжил:

– Но ирония – штука злая, хоть и с чувством юмора. – Он закивал и развел руками. – Никто не знал, по какому каналу покажут заказанный фильм. Поначалу, конечно, как-то свезло натыкаться на рекламу, но дальше даже в телепрограммах не оказывалось ожидаемого. В общем, дар я потерял. Так считал я, и так считали товарищи.

Да, товарищи. Слово «друзья» Вадим использовал по необходимости. В нужный момент и обращаясь лично.

– Ого, да ты супергерой. Человек-кинопроектор.

Вадим не оценил шутки, но почти искренне улыбнулся.

– А почему ты вспомнил-то вдруг историю эту? – спросила Лав.

– Ты когда-нибудь помнила, то чего на самом деле не было?

– Дежавю? – Лав поднесла руку к губам.

– Да нет. Это другое. Дежавю яркое, но туманное, как вдарит в голову, а потом опьянит и заскребется в голове. А у меня взаправду, точно помню, что было, но ведь не было же. Эти воспоминания не отличаются от других. Они обыденные, что ли. Сначала это были слова и фразы, но теперь дошло и до предметов.

– У тебя-то память плохенькая, вот ты и заполняешь ее фантазиями. Пойдем, мечтатель. – Лав улыбнулась и ткнула Вадима пальцем в ямочку на щеке.

Вадим закрепил сноуборд на рюкзак, они поднялись по лестнице и направились на площадь Культуры.

Мороз разгрызал щеки, а под ногами хрустел снег, блестя от света фонарей и гирлянд. Ледяные хрусталики на сугробах мерцали. Ветер свистел и бился об одежду, стараясь проникнуть в щели. Пахло свежестью: стоило только вдохнуть, и легкие превращались в морозилку.

Лав уставилась в телефон и тихонько хихикала.

– Без меня веселишься? – Вадим прищурился.

– Так я тебя-то и смотрю. Твой последний пранк, Вадиму-с.

Он скорчил гримасу. Соединить Вадим Усов в Вадиму-с раньше казалось не такой глупой идеей. Но что-то менять уже поздно. А вот превращение Любови Свободиной в DreamFreedomLove выглядело куда более элегантным.

– Сейчас реклама казино будет, перемотай на минуту вперед. Да и вообще, лучше выключи, потом посмотришь.

Он подумал, что если бы у него была совесть, то пришлось бы брать ее в долю. Но деньги нужны ему сейчас, а не когда найдется достойный рекламный партнер. Да и платят они хорошо. Пускай другие пашут на заводе и проигрывают деньги в казино, а он заработает на том, что ему нравится.

– Много за рекламу платят? – спросила Лав и добавила: – Если не секрет.

– А зачем тебе? Аааа, – протянул Вадим. – Я тебя раскусил. Ты одна из тех меркантильных дам, а с виду и не скажешь.

– Да нет же. Наоборот совсем. Будь у меня денег столько, я бы часть пожертвовала на благотворительность. Вчера вот, отправила слово «Добро». Семьдесят пять рублей – это не много, но кому-то они, возможно, помогут. Да и на душе стало хорошо.

– Какая ты умница, любимая. Если бы все были такие неравнодушные, как ты. Мне нужно брать с тебя пример.

Вадим тепло улыбнулся, но в его голове раздался ехидный смех. Да кому ее копейки помогут, хотя все равно все деньги уйдут создателям фонда. Зато на душе хорошо – вот она, суть благотворительности: замолить грехи.

Лав убрала телефон и спросила:

– Что на Новый год будем делать? Может, снимем совместное видео? Я бы свои трансляции пропиарила.

– Ну, я собирался поехать в Москву к родителям.

– А я ведь даже с ними не знакома.

– Счастливая. Отец бы заставил распить с ним бутылку водки, а потом мать налупила бы вас обоих мокрой тряпкой. Чтоб неповадно было. А еще стирать и готовить заставила бы. Краш-тест на невесту, так сказать. А оно тебе надо? – Вадим произнес это с серьезным лицом и лишь на долю секунды округлил уголки рта.

– Заманчиво. – Лав вздохнула. – Но меня, наверное, в Москву не отпустят.

– Ну, свободе – волю. Твое право.

У Вадима запищал телефон. Сообщение от Кирилла:

«Короче, все решили. 31 подкатывай ко мне часам к семи. Будем как обычно. Только еще придут Рита с Антоном. Это подруга Тани и ее парень. А ты решил, с кем придешь? С Лав или Верой? Кто там у тебя еще есть, Надя, кажется?»

Парочка прошла через арку и потерялась в зимнем блеске.

На входе возле стены стояли два ледяных льва со снежной гривой.

Дети катались с горки-хобота. На улице минус двадцать пять, а один из мальчишек даже не потрудился поднять слетевшую с него ушанку и снова полез на ледяного слона. Вадим улыбался, глядя на детей, но как только Лав повернулась к нему спиной, его лицо омертвело. Ему хотелось скорее уйти от этого шума, да и вид детских соплей, размазанных по горке, его не прельщал. Он достал жвачку и закинул в рот. Со вкусом морозного льда, как будто на улице недостаточно холодно. Но нужно же очистить рот от микробов после поцелуя.

Лав сделала несколько робких шагов к горке, затем остановилась и сказала:

– Ладно, потом. Хочу показать тебе. Скорее.

Они почти бежали, чтобы увидеть то, ради чего все затевалось. Вадим открыл рот и вздернул брови, сердце застучало. Вскружило голову. Он почувствовал то, что уже давно не чувствовал к девушкам.

Вадим увидел скульптуру парня. Такого знакомого, такого близкого.

Любуясь им, он забыл, что это всего лишь кусок льда, хоть и с высеченной улыбкой.

– Это я?

Глаза, как голограмма, переливались то голубым, то серым. Искры в них уже давно замерзли и осыпались на ресницы инеем. А белокурые волосы, застыв, царапали фарфор кожи. Тонкие губы и нос расписали лицо, как узоры гжели, посинев на морозе.

– Именно. Тебе же нравится? – Лав вся издергалась и начала захлебываться словами: – То есть, если не нравится, то я прямо сейчас ее сломаю. Уничтожу, прямо сейчас. Я что-то не то сделала? Мне казалось, похоже, но теперь я вижу, что нет. Или я не права? Господи, что я несу.

Ее глаза бегали из стороны в сторону, глядя то на Вадима, то на скульптуру. Девушка закусывала губу и гнула пальцы.

Что она говорила дальше, Вадим не слышал. Щелк – и фильтр не пропускает лишнюю информацию.

Вадим закашлялся: жвачка залетела в горло.

Вдох. Но воздух не пробивается. Слюни заливают трахею. Кто-то стучит по спине – бесполезно.

Удар. Еще удар.

Хриплый вдох, и Вадим жадно раскрывает рот. Голова кружится, и на долю секунды мелькает коса темного жнеца. Но сколько Вадим не вдыхает, воздух, как инородная субстанция, рвется наружу. По спине снова бьют, и Вадим, наконец, выплевывает резинку.

Он оглушительно вдохнул, и кислород наполнил тело.

– Спасибо, Люба.

– Какая еще Люба?

– Любимая, – поправил себя Вадим.

Его передернуло. Она исчезла, как снежинка, растворившаяся в снегу. Розовые варежки тоже пропали с рук. На месте Лав оказалась Вера. Она спрятала кисти в рукава зеленой парки и продалбливала уггами ямку в сугробе. Убрала под шапку кудри, наползавшие на лицо, и уставилась на Вадима большими изумрудными глазами. Он несколько минут таращился на нее, пока она не подергала его за рукав.

– Что ты здесь делаешь? – Вадим покрутил головой, высматривая Лав.

– Вадик, зачем ты так? – Глаза Веры задрожали.

– А, я понял. Это пранк, вы меня разыграть решили. Где Люба? Куда улыбаться?

– Вот найдешь свою Любу, ей и улыбайся.

Вера сникла, и снег окропили слезы.

Вадим взглянул на нее и сделал пару шагов в сторону. Ему нужно было понять, что происходит, а не играть в любящего парня.

Вадим схватился за голову. Впервые в жизни он не знал, что делать. В обычной ситуации он непременно что-нибудь бы соврал, но происходящее начинало сводить его с ума.

Он полез в сообщения. Последнее от Веры:

«Уже на месте. Любуюсь скульптурами. Пойду куплю горячий блинчик».

Вадим сел на лавочку и вчитывался в текст. Вчерашние сообщения от Лав пропали.

Вера перестала плакать и уставилась в фотоаппарат.

Вадим посмотрел на экран. На фотографиях они с Верой на фоне разных скульптур, играют в снежки, валяются в сугробе. Вадим не помнил всего этого. Она молча удаляла фотографии, одну за другой.

Да как такое возможно?

Перед глазами расплылось, в ушах зазвенело, а сердце задребезжало, как отбойный молоток.

– Прости, любимая. У меня температура: бредить начинаю. Мне нужно просто немножко отлежаться. – Вадим обнял Веру на прощанье и отправился к дому.

Мимо проходящий парень посмотрел на них и перевел взгляд. Вадим узнал его. Через минуту он уже не помнил ни его лица, ни его имени.

Его трясло, он не понимал, как возможно мгновенно забыть человека.

36.6 по Цельсию

Вадим вытащил градусник и отхлебнул горячего чаю. Температура в норме. Он определенно болел парамнезией, если это можно назвать болезнью. И как ему теперь отличать настоящие воспоминания от ложных? Случай у него чересчур запущенный. Что-то тут не так.

Голова трещала, а мысли путались. Разбираться в происходящем ему не хотелось, и он лег спать.

Два часа ночи. Уснуть никак не получалось. Он встал с кровати и дошел до аптечки, взял в руки снотворное. Посмотрел на него пару секунд, поморщился и поставил на место. Добежал до мини-бара и в пару глотков ополовинил бутылку виски. Горло и рот всполохнули. Вадим достал из чайной кружки ломтик лимона и закусил. Надо нажраться до такой степени, чтобы вообще ничего не помнить, тогда и подменять будет нечего! Да и вообще, кто-кто, а Вадим никогда не держался за прошлое, и туманное будущее его не прельщало. Только настоящее, только здесь и сейчас. А здесь и сейчас он напился. Ловец снов над кроватью заманчиво качнулся, и Вадим решил, что теперь-то он уснет.

Он проснулся днем. Потянулся и улыбнулся во всю ширину рта.

Улыбка стекла до подбородка, когда Вадим понял, что произошедшее с ним вчера – не часть сновидений. Выходить из дома не хотелось. Он завернулся в одеяло и таращился в стену.

Прошло два часа.

Нужно было собраться. Эмоции – удел слабых. Он двое суток читал мистические форумы, изучал эзотерику и действие психотропов на организм. Все эти два дня он считал каждый свой шаг и запоминал каждую деталь, а потом прокручивал прошедшие секунды в голове снова и снова. Прошлое эхом ползло за настоящим.

Он пытался уловить баг в системе памяти. Но ничего не происходило.

Телефон разрывался от звонков. Другим девчонкам он так же ответил, что поедет отмечать к родителям. Видеться ни с кем не хотелось.

Уже четыре часа, нужно было собираться и ехать к Кириллу. Вадим уже подумывал отказаться от этой затеи и продолжать свой эксперимент, но вспомнил кое о ком на той вечеринке.

Точно! Мистик! Он очень интересовался той историей с предсказанием фильмов. Может быть, он поможет и в нынешнем положении? Все-таки он постоянно мелет что-то про параллельные миры, теории струн и прочие бредни.

– Если мне не изменяет память, – пробубнил Вадим и захохотал. – Кто-кто, а вот она мне рогов понаставила.

Вадим заправил кровать, не оставляя ни одной складочки, и пошел в душ. Освежившись, он полчаса вертелся перед зеркалом, суша и укладывая волосы. Он смазал их воском. Почистил зубы и намазал лицо кремом, стягивающим поры. Надел халат и направился в комнату.

Из шкафа он достал брюки. Относительно ровные. И это «относительно» его не устраивало. Он прогладил их на доске до идеального вида. Прогладил носки, рубашку, да и все свежевыстиранные вещи.

Немного странное занятие, если живешь каждый день, как последний, но опрятный вид того стоил.

Дверь ему открыл Кирилл. Крепкий и высокий парень с суровым лицом и короткой стрижкой.

– О! Смазливый червь таки пожаловал! А чего один-то?

– Это ты один, а я к Тане пришел, горилла синтоловая.

– Так она рыбалку не любит. Но я вот могу тебя на крючок повесить.

Они рассмеялись и похлопали друг друга по спине.

– Кстати, Рита одинока вообще-то. Так что не тормози, – добавил Кирилл.

Вадим хотел уточнить, но осекся и открыл сообщения.

«Короче, все решили. 31 подкатывай ко мне часам к семи. Будем как обычно. Только еще придет Рита. Это подруга Тани. А ты решил, с кем придешь? С Лав или Верой? Кто там у тебя еще есть, Надя, кажется?»

Текст изменился. Ни одного упоминания об Антоне.

Кирилл что-то рассказывал про бои Емельяненко, воспроизводя звуковые эффекты и размахивая руками. Вадим прошел в зал и окинул взглядом присутствующих. На одном диване сидели четверо самбистов разной степени рельефности. Вадим безуспешно попытался вспомнить их имена. На другом диване расположились Таня и Рита.

Это не шутка. Рита действительно сидела одна. Нужно скорее поговорить с Мистиком. Но его придется еще дождаться.

Вадим поздоровался со всеми.

Кирилл рассказывал, как вместе со своими бойцами отметелил банду гопников на стрелке в начале декабря. Вся история сопровождалась свистом, хлопками и гоготом. Вадиму казалось, что от каждой такой уличной байки мозги начинают походить на грецкий орех не только визуально, но и натурально.

Но в конце рассказа он хлопал громче всех. А затем поделился очередной басней про соблазнение дам, но без жарких подробностей. Все-таки тут присутствовали и девушки, нужно было предстать перед ними джентльменом.

Рита – миниатюрная блондинка с непринужденным личиком и маленькой косичкой за ухом. Она вырезала последнюю снежинку из бумаги и нацепила на нитку. Схватила стопку снежинок в кулак и промчалась по комнате, издавая звуки ветра.

– Метель! Прячьтесь! Метель!

Она накинула их на темноволосую и длинноногую подругу. Таня, как выбирающийся из могилы зомби, высунула руку из-под горы снежинок и хрипло застонала:

– Выпить! Дайте мне выпить.

В эту секунду Вадим понял, что каламбур про грецкий орех куда больше подходит к этой ситуации.

Затрещал звонок. Это, должно быть, Мистик. Вадим подошел к двери.

Он посмотрел в глазок и увидел тучного мужчину с бородкой. Из-под капюшона зеленой болоньевой жилетки торчали кудрявые черные волосы. Мистик поправлял красный шарф и обстукивал длинные готические сапоги от снега.

Вадим захохотал. Нелепей наряда он не видел. Должно быть, Мистик надел эти вещи, потому что они зачарованы и дают самые хорошие характеристики. Вот только он не в компьютерной игре.

Вадим открыл дверь. Мистик поклонился и махнул крылом жилетки, как плащом.

Вадим еле сдержал смех. Мистик заметил ухмылку и сказал:

– Мистик надел первое, что попалось под руку. Миссия превыше моды.

Вадим все же расхохотался.

– Разговор есть, по твоей любимой теме.

Они сидели на кухне около получаса. Вадим узнал все, что смог, и они направились в зал.

Навстречу юркнула Рита. Вадим проводил ее взглядом: ему хотелось убедиться, что она действительно одна. Нужно же понимать степень своего безумия.

Как только он доходит до дверного проема, Рита проносится сзади и спотыкается об порог. Вадим оглядывается и видит, как девчушка летит на него с ножом. Лезвие блестит и отражает перекошенное лицо Вадима, облитое потом. Рита взвизгивает, и Вадим вцепляется в ее плечи.

Он посмотрел на свой живот и увидел, как кончик ножа едва коснулся рубашки. Рита убрала нож за спину и потупила взгляд. Вадим с улыбкой потрепал ее по голове, едва сдержавшись, чтобы не схватить за волосы и не ударить об стену.

После такого спрашивать что-то ему уже не хотелось.

– Обомлеть можно, Рита! Все хорошо? – раздался знакомый голос.

Вадим обернулся и увидел Антона.

Да что за чертовщина! Откуда он взялся? Русые волосы, обтесанные скулы, набухший нос и зеленые глаза. Все верно. Это он. Голос оказался знакомым неспроста. Из всех Антонов ему попался именно этот.

И, наконец, он вспомнил, кто видел их вместе с Верой на выставке ледяных скульптур. Тот самый человек, которого он умудрился забыть за секунду.

Вадим краем глаза заметил Таню. Она разве была с рыжими волосами? Может, парик надела? А Антон вполне мог выйти из туалета, например.

Он взглянул на сообщение в третий раз, и оно обрело изначальный вид. Рита должна была прийти со своим парнем. И вот он, наконец, материализовался. Видимо, и Таня за мгновенье успела перекраситься.

Антон посмотрел на Вадима так, как будто сам бы с удовольствием влетел бы в него с ножом.

Рита, извинившись, прошла в зал и начала рассказывать Мистику какой-то сон, пытаясь втянуть Антона в беседу, но тот душил Вадима взглядом. Разговор неизбежен. Вадим жестом позвал Антона на кухню.

– Мир? – Вадим протянул руку.

– Не приближайся к Рите. – Антон отмахнулся.

– Ты все такой же трусишка?

– Если бы не твой тупой пранк, то Люба не послала бы меня! И друзей бы я не потерял! – прорычал Антон.

– Если бы это была реальная бомба, то Любы уже бы не было. Не сваливай вину на меня. Это груз твоей трусости. Закрыл бы эту сумку телом и прославился бы героем. Да и вообще, это лучше, чем вечно быть во френдзоне. Кстати, видео набрало уже миллион просмотров, ты звезда, почти как я.

Антон схватил Вадима за грудки и прижал к стене.

– Антошка, Антошка, свали-ка жрать картошку. – Вадим ухмыльнулся. – Если не хочешь, чтобы твоя пассия увидала, как ты отталкиваешь девушку на сумку с бомбой, то не стоит портить атмосферу. Ты все равно тут на птичьих правах.

– Я считал тебя другом, доверял тебе. – Антон сильнее сдавил воротник.

– Хватит быть таким наивным. Люди ничтожны. Они даже хуже вещей. От вещей знаешь, чего ожидать, и даже если они сломаются – их можно починить или купить точно такие же. А сломанных людей можно только выбросить. И я говорю не о переломах. Тогда почему я должен относиться к ним лучше, чем к вещам?

– А ты что, не человек? Полубог или выше брать?

Этот разговор взбудоражил все внутри Вадима. Наконец он мог говорить то, что действительно думает, наплевав на репутацию. Он так давно ходил в маске, что, сорвав ее, захотел провести вечность с человеком, который его ненавидит.

На кухню вошел Кирилл.

– Пойдем, потренирую тебя. – Кирилл бросил боксерские перчатки в Антона.

Антон отпустил Вадима.

– Он слегка трусливый, оставь его. – Вадим разгладил складки на одежде.

– Да ладно, я ему поддамся, перед девушкой хоть покрасуется.

– Неинтересно. – Антон сжал скулы, но дрожь в руках выдавала страх.

– Лучше все вместе посмотрим на пранк с его участием, – вмешался Вадим.

– Как знаешь. – Антон направился в комнату.

– Ну, отлупить тебя все же придется, а отбиваться или нет – дело твое, – сказал Кирилл.

Вадим ухмыльнулся. Хоть какая-то польза от этого тупоголового. Он как крепкая дубинка: бьет тогда, когда он захочет. А как только сломается, заведет себе новую игрушку.

Антон берет Риту и пытается выйти в прихожую. Она капризничает и требует объяснений. Кирилл догоняет Антона и хватает за плечо. Антон пробует вырваться, но получает в челюсть. Его губа раздувается, как виноградина, и из трещины вытекает струйка крови со слюной. Антон вытирает рот и набрасывается на обидчика, выдыхая после каждого взмаха. Удары разят, как вспышки молний, но гаснут об блоки соперника. Кирилл перехватывает инициативу и ударом в ухо шатает Антона.

Самбисты восторженно вопят. Воздух пропитывается потом: разъедая ноздри, он тяжело оседает в легких. Кирилл надменно позволяет Антону отдышаться, комментируя его стойку и положение рук.

Все это время Вадим снимает драку на телефон и наслаждается растерянным взглядом Антона, который походит на маленькую мышку, прыгающую из угла на голодного кота.

Антон супится и прицеливается в голову. Кирилл блокирует удар и бьет с ноги в грудь. Антон отлетает на полку, та трещит, и он оказывается на полу, усыпанный горой обуви. Он решает подняться, но сразу получает по макушке.

Антон стоит на коленях, упершись руками в пол, но удары не кончаются.

Самбисты хохочут, а Рита и Таня с мокрыми глазами оттаскивают Кирилла. Мистик едва заметно сопит, обкусывая ногти.

– Да ладно вам, девчонки, это же спарринг дружеский. – Кирилл подмигивает Вадиму. – Он же не упал еще.

– Да как вы не понимаете! – кричит Антон, указывая пальцем на Вадима. – Он же за людей вас не считает! Вы для него мусор. Он всех вас использует!

***

Вадим сидел дома и пытался вспомнить, чем закончился тот день. Таня и Рита увели Антона под руки, а Вадим с остальными ушли в запой. Все, что было дальше, вспоминалось мутно и отрывками. Он залпом пьет водку. Над распахнутой дверью балкона сияют гирлянды. Парни кричат: «Давай!». Вадим запускает трансляцию, прыгает с балкона и ныряет в сугроб. Он долго отряхивается от снега и разглаживает одежду. Они гуляют по улицам. Забираются на елку на площади. Снимают звезду сверху. Вадим целует узнавшую его фанатку.

– Ой, я тупень. Я все это транслировал. Девчонки же это наверняка видели.

Вадим всю неделю не выходил из дома. Девчонкам он на всякий случай написал, что заболел. Может им, и не до его трансляции, наверняка тоже отмечали. Тем не менее, он повторил свои будние ритуалы. Частичка обыденной жизни помогала ему не сойти сума.

Раздался стук в дверь, и Вадим понял, что кто-то из девчонок все же решил его навестить. Главное чтоб не все сразу, иначе ему как следует всыплют. Да и пусть! В любом случае, никого впускать он не собирался.

– Вадим! Открой! Это я!

– Любимая, я не хочу, чтобы ты заразилась, иди домой.

– Я в маске. Видишь? Посмотри в глазок, я тут стою. У меня есть лекарства. Я от тебя заражусь, и мы будем лечить друг друга. – Девушка сделала пальцами сердечко.

– А как ты в подъезд вошла?

– Домофон не работает от мороза. – Девушка развела руками. – Постоянно пищит и всех впускает.

– Ты смотрела мою новогоднюю трансляцию?

– Какую трансляцию? А, конечно, смотрела, как всегда супер!

– И тебя ничего не смутило? – настороженно спросил Вадим.

– А что могло смутить?

«Так вот она какая, оказывается, врунишка», – подумал Вадим.

– Уходи, не впущу все равно.

Девушка открыла рот и нахмурилась. Ее взгляд блуждал в пространстве, а пальцы без конца натирали висок.

Вадим подумал, что ему все сложнее становится держаться в образе. Он несколько раз кашлянул и сказал:

– Прости. Я сам не свой от этой температуры. Не хочу, чтобы ты меня таким видела.

– Ну ладно. Выздоравливай.

За дверью послышался стук сапог.

Через пять минут он попытался вспомнить диалог. Сомнений в происходящем не возникло, все было так, как он помнил.

Черт! Да как же так! Он схватился за голову. Кто это была? Кто? Он точно знает ее, но кто это? Как она выглядела? Как ее зовут? Вместо образа мыльный силуэт. И даже ее слова в голове звучали голосом Вадима.

Нужно вспомнить что-то еще. Что-то важное.

Вадим решил прокрутить в голове вчерашний разговор с Мистиком.

На кухне пахло жареной картошкой и котлетами. Тарелки уже опустели, и Вадим разливал коньяк по стаканам. Мистик сидел напротив.

– Занятно. Действительно похоже на парамнезию, но тут есть что-то еще. – Мистик почесал бородку. – Ты упомянул, что в первый раз чуть не упал и живо вообразил, как рассекаешь голову об лед. – Мистик отвел взгляд кверху, подбирая слова. – А в иной раз поперхнулся жвачкой и бредил, что задохнешься.

– Значит, это не просто фантазии?

– Мистик полагает, что это воспоминания смертей из параллельных реальностей. Ты умер в одной реальности и переместился в следующую, но при этом запомнил свою смерть. Самое что ни на есть memento mori.

– То есть, как это – умер и переместился? Я что, бессмертный?

– Про кота Шредингера осведомлен?

– Еще бы. Он жив и мертв, пока не откроешь коробку и не посмотришь.

– Так вот ты и являешься этим котом. Вернее, мы все, но ты неким образом смог запечатлеть переходы между мирами.

– Не понимаю. – Вадим отпил из стакана.

– Этот термин называется квантовое бессмертие. В момент смерти вселенная разделилась на две. Та, где ты жив, и та, где ты мертв, соответственно. – Мистик разгладил усы в разные стороны и продолжил: – Так происходит со всеми, но доказать это не предоставляется возможным, потому что человек в итоге всегда находится во вселенной, где он жив. Тем самым непременно у каждого индивида есть своя личная вселенная, где он будет жить вечно, ну или до глубокой старости. А люди вокруг будут умирать, но продолжать существовать в других вселенных.

Мистик действительно так говорил? В какой-то момент Вадиму показалось, что он только что придумал этот диалог и заменил уже существующее воспоминание. Вадим не был настолько пьян, да и что еще Мистик мог сказать? Вполне похоже на него. Впрочем, и раньше, когда случались такие вот воспоминания, Вадим выдумывал их вполне убедительно. Иначе бы и никакой путаницы не возникло.

Быть неуверенным в воспоминаниях, где пытаются объяснить причину неуверенности в воспоминаниях. Вадим засмеялся и попытался вспомнить, о чем они говорили дальше, ну или хотя бы придумать.

– А я благодаря своей парамнезии могу помнить эти переходы? И если я сейчас воткну нож себе в горло, то перемещусь туда, где этого не сделал. Верно? – уточнил Вадим.

– Верно. А Мистику придется вызывать скорую. Но ты уязвим. Можешь, к слову, остаться инвалидом на всю жизнь или попасть в кому. Так что не мысли из себя супергероя. – Мистик ухмыльнулся. – И не стоит лезть под пули или из горящих домов ребятишек спасать. Любопытно, почему это происходит с тобой столь недавно. Не запамятовал ничего вопиюще странного?

К этой категории Вадим относил манеру речи Мистика. Чем бы дитя ни тешилось...

– Я пробовал самый сильный психоделик, – ответил Вадим.

– Молекула духа, верно? – Мистик с видом знатока задрал подбородок. – Говорят, эти видения напоминают клиническую смерть. Люди видят и белый туннель, и себя со стороны, как будто душа выходит из тела. Известно, что концентрация вырабатывается в больших количествах во время смерти. Еще во время рождения, быстрой фазы сна и эффекта дежавю. Но нас ведь интересует именно смерть. Мистик знаком с одним субъектом. Встретились как-то в баре.

Мистик сделал паузу, выискивая слова под веками, и продолжил:

– Он был чадный...

– Какой-какой? – перебил Вадим.

– Пьяный, в общем. Не знаете языка-то толком родного, зато все на сленге и с англицизмами выражаетесь. – Мистик хмыкнул.

– Ты еще на старославянском заговори, думаешь, люди его учить начнут, чтобы тебя понимать?

– Постараюсь попроще. Так вот, в глазах у него тревога таилась. Ну, я и стал расспрашивать, он сначала пытался отвертеться, но в итоге сдался и выложил мне все. – Мистик залпом опрокинул стакан и поморщился. – Я пообещал, что лишнего не сболтну, разумеется. Но, может, тебя это выручит.

– А как же профессиональная этика? – Вадим взял бутылку и плеснул в стаканы обоим.

– Я мистик, а не психолог или священник. Так вот, он проговорился, что живет в двух мирах одновременно, и перед этим он получил сотрясение. – Мистик дзинькнул пальцем по стакану. – Яном изволил представиться. Номер свой оставил. Но когда я перезванивал, говорил, мол, что не знает никакого Яна. А на вопросе о мирах в момент оборвал связь и потом вовсе не отвечал.

– Ну, свободе – волю. Не хочет, значит.

– Вполне вероятно. Мистик великодушно предоставит тебе номер, попробуй, позвони. Хотя, возможно, он уже попал в другой мир или в лечебницу. Но раз ты все равно по мирам перемещаешься, то в итоге отыщешь мир, где он ответит на звонок. Надеюсь, он сможет тебе помочь.

Точно! Нужно позвонить этому Яну. Вадим набрал номер, но никто не ответил. Каждый час он безуспешно повторял попытку, а в перерывах между звонками убирался, гладил одежду или делал упражнения.

Так он просидел дома две недели. Иногда ему хотелось выйти на улицу, но мысль о том, что реальность снова перевернется с ног на голову, не давала ему переступить порог.

Он не понимал, ради чего продолжает жить. Этот побег от сумасшествия превратился в рутину. Периодически кто-то ломился в дверь и орал под окнами.

Сомнений нет. Его адрес слили в интернет.

На асфальте и стенах подъезда стали появляться жуткие надписи: «Ты получишь по заслугам». Сначала его это смешило, но с каждой новой надписью ему казалось, что горло сдавливают тиски, а волосы на шее как будто сплелись в единую петлю и готовы в любой момент его вздернуть.

Вскоре он наткнулся на видео, которое выложили неделю назад; оно набрало пятьсот тысяч просмотров. Заголовок гласил: «Куда пропал Вадиму-с? Странности в поведении».

Он вытаращился на экран. Это Вера. Она рассказала о последней встрече с Вадимом и о том, как он перестал выходить на связь. А еще она произнесла в видео адрес Вадима и вставила самые дикие моменты из его новогоднего стрима. Вот же тварь!

Вадим схватил смартфон.

– Алло, Вера, любимая, твое видео доставило мне проблем.

– Ну, вот ты и позвонил, как только тебе что-то понадобилось.

– Я же говорил, я серьезно болен. Мало мне звонков от друзей, так теперь ко мне еще и фанаты ломятся.

– Хорошо. Я удалю видео, а ты можешь пока спрятаться у меня.

– Я, пожалуй, откажусь.

– Ну, я тогда, пожалуй, тоже.

– Шантажистка, – прошипел Вадим.

0 по Кельвину

После многодневного заточения улица выглядела как бездонная пропасть – куда не пойди, а все равно будешь падать в неизвестность.

Вадим подумал, что уж слишком сильно изменилось поведение Веры. Да, он вел себя странно, но разве он заслужил такого отношения? Она что-то недоговаривала, и ему это не давало покоя. Он, может быть, и не согласился бы никуда идти, но что делать дальше, он все равно не знал, да и сидеть дома ему надоело. Все равно никаких странностей больше не наблюдалось.

Великое русское «само пройдет» в очередной раз возобладало.

На улице похолодало еще сильнее. Пальцы коченели, а лицо немело. Термометр показывал -30.

Вадим подошел к Вериному дому и на всякий случай позвонил ей.

Стучат ботинки. Он оборачивается и тут же проваливается во тьму. Кто-то накидывает мешок на голову, а руки заламывает за спину и связывает. Он не видит, сколько их, но чувствует всего три руки.

– Ну и кто из вас однорукий бандит?

Четвертая рука окунает его головой в сугроб. Хрум. Ледяное пламя даже сквозь ткань обжигает лицо. Под мешок засовывают кляп. От тряпки и мешка пахнет стиральным порошком. «До чего заботливые похитители», – думает Вадим.

Его поднимают с земли и тащат до машины. Бросают внутрь и захлопывают двери. Он понимает, что это фургон, по большому пространству внутри.

И кто это может быть? Вадим припоминает слова Мистика.

«Мистик считает, что ты один из четырех вестников времени. Тот парень из бара, кем бы он ни был, тоже. Как только все вестники себя объявят, вас соберут вместе, и наступит новая эра».

Соберут вместе. То есть вне зависимости от желания?

Это хоть и похоже на Мистика, но звучит уж совсем безумно. Вадим решил, что это воспоминание слишком сомнительное. Но отрицать, что его похитил Мистик, не стал. Мало ли кто мог таить злобу на Вадима.

Сердце бьется в истерике. Тело трясется, и холод тут ни при чем.

Вадим барахтается в фургоне около часа, пока тот, наконец, не останавливается. Двери открываются, и холодный воздух окутывает тело. Зубы стучат, а по коже пробегают мурашки. Вадима выволакивают наружу, он хлюпает носом и чувствует, как текут сопли.

Мешок сдергивают с головы, и Вадим видит троих людей в масках зверят из «Happy Tree Friends» и в зимнем камуфляже.

Они привезли его в лес, но зачем? Кто они?

Его размышление прерывает похититель в маске бельчонка. Он подходит к Вадиму и вытирает нос платком. Пахнет духами. Лось одергивает Бельчонка за руку и швыряет лопату Вадиму под ноги. Заяц развязывает руки, записывая происходящее на смартфон. Интересно, как давно он снимает.

– Помнишь, как в кино? – наигранно грубым голосом спрашивает Лось, указывая пистолетом на лопату.

– Может, я лучше снеговика слеплю? – Вадим улыбается, загребая горсть снега.

Заяц пихает Вадима в спину, и он берет лопату в руки. Стоя по колено в сугробе, он пытается копать. Лед не поддается. Руки коченеют, снег забивается в ботинки, и пахнет сыростью. Вадим не знает, что делать, но он прекрасно помнит, что подобные сцены заканчиваются всегда одинаково, и его такая концовка не устраивает.

Если верить словам Мистика, Вадим бессмертный, но все эти странные видения и воспоминания могли быть и нарушением восприятия мира. Либо он вообще придумал весь этот диалог. А даже если и нет, то мог и остаться инвалидом, а это даже хуже смерти.

Осмотревшись, Вадим делает несколько быстрых вдохов и швыряет лопату в сторону Лося. Удар приходится в висок. Похититель пищит и падает в снег, окрашивая его в красный. Пистолет летит к Зайцу, тот вздрагивает, но продолжает снимать, не сдвигаясь с места. Вадим подхватывает лопату и бьет Зайцу по голове. Оператор падает, но еще шевелился. Вадим размахивается, как рудокоп, и втыкает кончик лопаты в шею Зайца.

– Прекрати! – раздается женский крик.

Вадим оборачивается и видит, как девушка держит маску бельчонка в руках и обливается слезами.

Спустя секунду он понимает, что это Лав.

Вадим подбирает из снега смартфон и видит трансляцию под названием: «Похищение. Розыгрыш Вадимуса». Сердце на мгновенье глохнет и снова набирает скорость.

Он снимает маски с обездвиженных тел. Вера и Надежда. За теплыми мужскими бушлатами фигуры не разглядеть.

Точно: это же Надя тогда приходила к нему домой и приносила лекарства. Теперь ее образ четко сформировался в воспоминании.

Вадим берет в руки пистолет – игрушка.

Голова, как комбайн, шинкует мысли в труху. Перепонки долбят, как басы сабвуфера. Вадим бледнеет пуще прежнего и чувствует, как леденеют руки – будто в венах течет жидкий азот.

Вадим понял, что ему конец. Даже если он избавится от Лав, убийство Надежды и Веры уже увидела куча людей. Конечно, люди сначала подумают, что это постановка, но потом пропажу девчонок обнаружат, и все нити приведут к Вадиму. Он мог пуститься в бега, но со своей болезнью вряд ли возможно долго скрываться.

Лав стояла на коленях, захлебываясь слезами. Вадим перепачкался кровью. Он взял охапку побагровевшего снега и, вместо того чтобы почистить брюки, начал скатывать снежный ком.

– Любимая, я же говорил вам, что снеговик у меня получился бы лучше.

– Мертвы? – едва слышно спросила Лав.

– Просто без сознания.

– Врешь. – Лав опустила голову. – Ты всегда врешь.

– Что вы устроили?

– Я увидела видео Веры, как и Надя. Мы списались. Ты сделал нам больно. – Лав всхлипнула. – Любимая, единственная. Сколько раз ты говорил это каждой из нас? – Она вытерла слезы. – Я отговорить их хотела, но обида верх взяла. И я вспомнила, как ты над Антоном тогда прикололся. Ну, то видео с бомбой. Я хотела проучить тебя так же.

Вадим снова попытался дозвониться до Яна. Не вышло. Слова Мистика о переходе между мирами с помощью смерти уже не казались такими безумными.

– Ты должна убить меня, – сказал Вадим.

– Да что ты говоришь такое?! – Лав затряслась.

– Смерть – единственный шанс что-то изменить.

– Прекрати! – Лав схватилась за голову.

– Лав! Прыгай! – послышался знакомый мужской голос.

Вадим посмотрел на сиденье водителя и заметил затаившегося Антона. Он вцепился руками в руль.

Лав отрицательно замотала головой. Антон нажал на газ, проехал пару метров до ближайшей ямы и забуксовал.

Мраморное небо сдавило верхушки сосен. Усилился ветер, и снег тонкими струйками пускал по земле волны. Следы заметало, как карьер при обвале. Гул в ушах становился громче. Ветки, раскачиваясь, набирали темп и глухо потрескивали. Колеса фургона жужжали, откидывая горсти грязного снега. Машина почти растворилась в белом облаке.

Вадим видел только руку перед собой и шел на гремящий мотор, волоча лопату.

– Антон, дружище! Может, ты меня выручишь?

Антон еще несколько раз прожал газ и, увидев приближающуюся физиономию Вадима, выскочил из машины и помчался прочь.

– Ну, куда же ты? Опять ее бросаешь?

Вадим погнался за ним. Снежинки, как пули, расстреливали лицо. Он выбежал на замерший пруд, но потерял очертание Антона из виду.

– Выходи! Ты мой единственный настоящий друг! Только с тобой я могу быть самим собой! – Вадим сделал паузу и продолжил: – Двинь меня лопатой хорошенько.

Сквозь густую снежную завесу не пробилось ни звука.

– Ну и ладно! Свободе – волю. Я и сам справлюсь.

Вадим несколько раз бьет по льду и видит, как окунается в прорубь. Но он все еще стоит на месте.

Он снова набирает номер Яна.

Гудки.

Раз за разом он разбивает под собой лед и чувствует, как вдыхает воду. Но видео с его преступлением не прекращает существовать. И Вадим никак не может поверить, что во всех реальностях его действия приводят к этому глупому розыгрышу и нелепым убийствам. И везде он никак не может дозвониться.

И вот наконец он дождался ответа.

– Алло, Ян?

– Нет, вы ошиблись, – хрипло отозвался собеседник.

– Постой! Я тоже перемещаюсь по мирам! Мне Мистик все рассказал.

– Черт. На кой ляд ты мне звонишь?

– Ты мой единственный шанс! Скажи, смог ли ты справиться с этим? – Вадим сдавил смартфон в руке.

– Мне пришлось умереть.

– Сколько раз?

– Один.

Вадим повесил трубку.

– Всего один, – шепотом произнес он.

Вадим загибал на руке пальцы, пытаясь сосчитать свои смерти. Костер в его глазах засыпало лавиной.

Вадима резко ударили в спину, он упал, и сверху оказался Антон.

– Да какой ты, к черту, друг? Манипулятор, лжец, а теперь еще и убийца! Если в твое сердце воткнуть термометр, то он покажет ноль по Кельвину. Ниже этой температуры только твои поступки.

– Что-то я не слышал от тебя упреков, когда ты улепетывал.

Удары, как грозди града, осыпаются на Вадима. Челюсть щелкает. Онемевшая на морозе кожа оттаивает под натиском кулаков. Нос скрючивается, а веки вздуваются, как жабий воротник. Через амбразуру глаз Вадим смотрит лишь на лицо Антона. Лицо одновременно безумное и напуганное своей яростью. В его взгляде читается смятение, он не знает, когда остановиться и должен ли вообще это сделать.

– Хватит! Антон! Прекрати! – кричит Лав, подбегая к нему.

Она хватает его за плечи и пытается оттащить. Лед трещит, и все трое проваливаются. Вадим не сопротивляется. В ушах булькает, а в нос заливается вода. Он не чувствует тело и глотает ледяную воду. Лав вцепляется в льдину и, стуча зубами, закидывает ногу наверх. Она вскарабкивается, хватает лопату и говорит дрожащими губами:

– Ддзз-дзер-ржжж-и!

– Ссс-паа-ссс-ии Ан-нттт-она, – простукивает зубами Вадим.

– Кааа-ввв-оо? Ххх-хва-ттт-ай жжже!

«Видимо, в этой реальности Антон с ними не поехал», – думает Вадим и хватается за лопату.

Метель закончилась, хотя он не был уверен в том, что она начиналась. Они залезли в фургон. Лав сняла с них мокрую одежду и включила печку в машине. Села за руль.

– Максимально низкая температура – это ведь ноль по Кельвину? Минус двести семьдесят три по Цельсию, кажется. Верно?

Вадим промолчал.

– Я это к тому, что хорошо, что сейчас всего минус тридцать. Понимаешь? – Лав стучала зубами. – Хуже же быть могло. Мы уедем отсюда очень далеко. Но сначала я хочу тебе кое-что показать.

Всю дорогу Лав говорила без остановки, а Вадим безучастно таращился в окно.

Сначала они заехали домой за одеждой. Лав одевала Вадима, как куклу. Он почти не двигался и молчал. Она сделала ему горячий кофе, но случайно разлила на штаны. Он никак не отреагировал и даже не стал вытирать пятно. Лав кому-то позвонила и, поговорив пару минут, повела Вадима в машину.

Они приехали на выставку ледяных скульптур. Ветер ураганом закружил снегопад.

Вадим увидел себя, высеченного из куска льда.

Послышались сирены.

– Прости, – сказала Лав и зарыдала.

Разбушевалась метель. Она укутала все вокруг, кроме Вадима и его ледяной копии. Он разделся и принял стойку скульптуры, сжимая смартфон в руке.

– Вижу цель! Он голый. Да, полностью. Не могу знать. С ним девушка. У него что-то в руке, не разберу, что – возможно, оружие.

– Это полиция! Руки за голову! Отойди от девушки!

Вадим стоял неподвижно, а Лав пыталась отогреть его тело, игнорируя последующие выкрики.

– Огонь! – послышалось из мглы.

Гремят выстрелы и хлопки фейерверков. Небо взрывается разноцветными огнями. Пули то вонзаются в плоть, то кромсают лед. А статуя то стоит неподвижно, то рассыпается на осколки. Вадима заметает снегом, стуча зубами, он смотрит, как появляются и исчезают полицейские, и как его обнимает Лав, мерцая, словно помехи на экране. Но видео с розыгрышем всегда заканчивается одинаково.

Вадим, как ледяной памятник, с застывшим лицом смотрел в пустоту. Не осознавая прошлого и не видя будущего, он так и остался в настоящем. И жизнь одним днем сократилась до секунды.