9 - Непривязанность

31.03.2017

Ещё в начале своего многолетнего приключения я представил, будто меня отправили в командировку с редакторским заданием. Всё, что меня окружает, с кем я общаюсь, те места, куда я попадаю – это мой бесценный авторский опыт, сотни будущих рассказов о жизни в параллельном мире.

Возможно, идея с журналистикой была всего лишь психологическим приёмом, сохранившим мне рассудок, спокойствие и оптимизм. Но благодаря этой установке, я не терял годы, как большинство арестантов, а учился и развивался всем обстоятельствам назло.

Почти все, с кем я общался за годы путешествия, были готовы уснуть летаргическим сном, лишь бы проснуться только в день своего освобождения.

Я понимаю их. Мы живем в мире выцветших красок и строгих прямых линий. Выщербленный серый асфальт с полустёртой разметкой периметра, жилые здания, цвета выгоревшей охры с кое-где закрашенными окнами, из которых на улицу смотреть «не положено» Ржавые сетки «локалок», за которые выходить без разрешения запрещено. Год из года бледные лица, мышцы которых уже и забыли каково это – без причины улыбаться. И самое жуткое, что и завтра, и послезавтра нас ждёт всё тот же «сегодняшний день». Так практически всех накрывает перманентная депрессия.

За решёткой все торопятся жить, стараясь приблизить заветную дату освобождения. В результате, самой жизни они и не замечают. Почему-то зеки уверены, что после «откидона» у них будет всё по-другому, однако если человека, словно животное, здесь всё же выдрессируют ходить по команде в ногу и по прямой, то он и на воле будет ждать чьего-то позволения даже просто выйти за дверь. Мир прямых линий с красными флажками – он всегда в голове.

Здравомыслящих вольнодумцев, чьи сердца не поражены страхом, здесь единицы. В Лефортово их было немало, но чем ближе к Сибири, тем больше в людях проявлялось коллективное послушание. И потому, когда мне на арестантском пути попадается интересная личность, я проявляю огромное усилие воли, чтобы к ней не привязаться.

Есть притча.

Вытащил старик из горящего леса ядовитую змею. Спасённая змея, отойдя от шока, тут же укусила старика. Тот, умирая, воскликнул: «За что ты жалишь меня, ведь я тебя спас!» «Ты забыл старик, - ответила она, - я – змея».

Здесь змеи почти все. Они жалят протянутые к ним руки помощи, но не их в том вина. Такова уж тут сама природа змеиного мира.

Предательство тут выгодно всем. Операм, что борются с любой попыткой самоорганизации зеков. Самим зекам, что спешат домой по условно-досрочному или просто хотят сытнее кушать. Когда донос – норма, то и змеиное жало лишь инструмент выживания.

И всё же быть равнодушным к очередному удару под дых сложно. Сколько раз мне ещё нужно быть ужаленным, чтобы наконец-то понять – это не они предают, это я обманываюсь. Оказывая помощь, не стоит ожидать взаимности - тем самым избежишь разочарований. И это ещё один важный урок, преподанный мне тюрьмой.

Бывало, я решался вылезти из своей скорлупы, словно неосторожная улитка, дружелюбно улыбаясь встречному ботинку. Но бездушная подошва – хрясь! По улитке хрясь! И вера в людей снова и снова разлеталась брызгами на долгие дни вперёд.
 
Вера слепа, а вера в людей еще и глупа. Даже родной и близкий человек, спустя десятилетия совместной жизни не может быть до конца познан и потому способен удивлять неожиданностями. Что же тогда говорить о случайных встречах? Нельзя, нельзя и ещё раз нельзя ожидать благодарности на проявление доброты и заботы.

Глупым, но добрым улиткам следует учиться любить не кого-то конкретно, а как солнце, греть своей добротой всех без разбора. Кто хочет - грейся, кто не желает - прячьтесь по норам. Солнце не требует ответных действий, не рассчитывает на взаимность и потому не привязывается к тем, кого согревает.

Спустя почти десять лет приключений в параллельном мире я понимаю, что из важнейшего, чему меня научила тюрьма —  умение легко расставаться, как с вещами, так и людьми. Это не разгильдяйство и не равнодушие, не цинизм и не поверхностность, не ветреность и, конечно же, не эгоизм. Это арестантская мудрость.

Любой шмон – это изъятие, возможно вообще всего. Жизнь приобретает особенную лёгкость в ту минуту, когда терять уже нечего. Ценным становится даже брусок вонючего мыла или горбушка от вчерашней пайки. «Как пришло, так и ушло» - поёт сердце после очередного налёта.

Так же и с людьми.

Тюрьмы и транзитные централы, автозаки и «Столыпины», карцера и лагерные бараки – десятки попутчиков знакомятся и прощаются, бывает, ежедневно. Сближаешься с теми, с кем делишься хлебом, за них цепляется сердце. Общая беда нередко сводит до крепкого товарищества, без внимания на возраст, образование и национальность. Но когда приходится с ними прощаться, то по сердцу всегда будто бы тянут колючую проволоку.

Частая смена камер, вагонов и направлений по воле слепой разнарядки или неведомой оперативной цели кидает одних бедолаг к другим. В лагерях десятки зеков ежедневно выходят на свободу, оставляя позади друзей и «семейников». И если срок заключения долгий, то от иного чувствительного сердца может остаться лишь мясной ошмёток.

Приходится постепенно учиться расставаться без эмоций. Оставлять в памяти добрые и веселые, горячие и боевые, отмеченные победой и совместно выстраданные моменты жизни, но на прощание лишь крепко жать руку.

Жизнь в мгновении позволяет общаться с интересным человеком без расчётов на выгоду. При таком подходе любое расставание – момент, и не более. Миг проскочит - сердце не дрогнет, останется лишь память и приобретенный опыт.

Непривязанность к вещам. Непривязанность к людям. Непривязанность к жизни. Иногда в медитации озаряет, что можно быть непривязанным даже к самому себе. И единственную привычку, которую стоит приобрести за решёткой и навсегда её сохранить — это привычку никогда ни к чему не привыкать.