Реванш

Увы, не все вспоминают школьные годы с тоской умиления. Некоторые вместо ностальгии испытывают нескрываемую ненависть к безвозвратному подростковому периоду жизни. Ваня Карнаухов из таких. Когда два года назад о нём зачем-то вспомнили бывшие одноклассники и пригласили на встречу коллектива по случаю десятилетия со дня выпускного, Ваня обалдел от неслыханной наглости. Но он с детства не привык хамить и холодно отказался, нажав кнопку отбоя сотового телефона, номер которого невесть откуда стал известен однокашникам.

А тут на днях школьные воспоминания вновь дали о себе знать с подачи, можно сказать, первых лиц класса… Впрочем, для полноты картины придётся отмотать назад.

Ваня Карнаухов учился в обычной постсоветской общеобразовательной средней школе конца двадцатого века. В классе с гордой буквой «А», указывающей на первенство во всём, ходившим в фаворе у директрисы школы, подлизываясь к которой учителя сознательно завышали большинству «ашников» оценки, дабы впоследствии именно из этого класса вышли золотые медалисты. Всё, что запомнилось Ване, так это его положение натурального изгоя, объекта издевательств и насмешек на протяжении всей сознательной жизни и учёбы в А-классе.

Подростки в своей манере выстраивать иерархию дадут фору любому коллективу. Даже закоренелые уголовники, повидавшие за годы отсидок немало, порой приходят в шок от рассказов об отмороженных тинэйджерах. Поэтому каждый пацан с малых лет ищет в себе качество, призванное позволить если и не закрепиться на вершине олимпа, то хотя бы пресечь любые попытки превратить себя в мальчика для битья и половую тряпку. Парни покрепче используют безотказный метод, позаимствованный у далёких предков, – силу. Кто не может похвастаться силой, уповают на мозг, завоёвывая уважение умом. Откровенных ботанов, конечно, не жалуют, но, по крайней мере, не унижают, поскольку польза от них очевидна: и домашку списать дадут, и на контрольной подсобят, и у доски спасут положение подсказкой, если училка не заметит. Все крутые пацаны у Вани в классе всегда нарочно поближе к ботанам подсаживались. Классуха пыталась рассадить их по-своему – мальчик с девочкой, как в СССР было принято. Но пацаны за спиной ей «фак» показывали и на других уроках, кроме её (классуха вела экономику), садились кто как хочет.

Были и другие способы заслужить уважуху у пацанов. Менее надёжные, довольно дешёвые, но более-менее сносные. Например, стать шутом. Андрюха Корочкин, к примеру, таким и был: что ни выдаст на уроках, класс валяется от смеха. Ему через это, конечно, от учителей доставалось. Редкая училка оценивала юмор по достоинству, занося в журнал напротив фамилии Корочкина заслуженные два балла. Зато у пацанов Андрюха был в почёте. Его когда к доске вызывали, класс замирал в ожидании, будто не ученик вышел по теме урока отвечать, а Геннадий Хазанов с гастролями приехал. Бывало, Андрюха и вправду неплохо к уроку подготовится и всё по учебнику шпарит, а по классу смешки идут: так привыкли ребята к тому, что Андрюха хохмит.

А вот Ваня Карнаухов так не мог. Не только ли не умел острить, но и вовсе общаться со сверстниками. Ещё с интеллигентной публикой – теми же ботаниками – как-то находил общий язык. А перед гопотой его заклинивало напрочь. И поскольку гопота в классе превалировала, то жилось Ване непросто.

Так уж повелось, что в нашем обществе презирают тех, кто слаб, смешон, неуклюж или убог. Ваня с детства страдал нездоровой полнотой. Врачи первую степень ожирения ему поставили ещё в шестом классе. Мать утверждала, что у него, дескать, «такая конституция». Бабка ей возражала, что ребёнка попросту в детстве перекормили. Нечего было пирогами да булками пичкать. И это больше походило на правду, потому что быть толстым Ване было не в кого. Отец вон худой, как Мефистофель. Правда, отец почти ничего не ест, а только пьёт водку, излюбленный свой напиток по поводу и без. Еда ему служит не трапезой, а закуской. Страдающий алкогольной зависимостью, но упорно не признающий оной, как всякий пьянчуга, отец отмечал любое событие, вне зависимости от того, каким боком оно его касается. К примеру, летом на даче как-то напился до скорой помощи, отпраздновав с собутыльниками день молодёжи. Мужики в возрасте за сорок жахнули так, как и самой молодёжи не снилось.

А ещё Ваня был альбиносом. Белые реденькие волосы на голове ёжиком, белые брови, веснушчатое лицо и узенькие глазки-щёлочки на круглом пухлом лице. Губы Ваня имел привычку смешно поджимать, а щёки надувать, будто постоянно на кого-то обижался. Подобное выражение лица не могло не вызывать насмешек даже у немногочисленной здравой части одноклассников. О гопничках школьных и говорить нечего. Ваня у них был всеобщим любимцем. Уйти после уроков домой, не самоутвердившись за счёт не умевшего дать отпор Вани, было негоже порядочным пацанам, как себя любили называть гопники.

Любимым развлечением у пацанов на переменах были, что называется, кабаньи бои. Ваню хватали сзади и наталкивали на другого увальня из параллельного класса «Б», Володю Кушнира. Самого Кушнира тоже сзади цепко держали за руки, плечи и мясистую грудь. «Жирных» с разбега сталкивали друг с другом под громогласный смех и игривые крики поддержки, как на поединке по реслингу, который в ту пору обожали смотреть всей школой. Кто-то даже пробовал изображать бессменного комментатора реслинга Николая Фоменко. А Ваню при этом называли Бам-Бам Бигелоу, в честь известного чемпиона-толстяка. И если Володька Кушнир был довольно самокритичным и относился к происходящему с юмором, то Ваня неистово пытался сопротивляться унизительным кабаньим боям, злился, краснел, как помидор, что только усиливало накал страстей и взрыв дружного гогота.

Если рядом не было Кушнира и кабаньи бои не случались, то с Ваней на перемене играли в другую игру под названием «жопой к стенке». Суть забавы в том, что Ваня всю перемену должен простоять, плотно прижавшись спиной к стене. Если он вздумал отойти хотя бы на шаг, тут же со всех сторон сыпались пинки по его широкому заду. Да такие, что потом на уроке Ваня с трудом мог сесть, морщась от боли. Чтобы заставить Ваню отойти от стены, у него выхватывали портфель и начинали играть с его вещами в пионербол, перекидывая из рук в руки. Ваня вынужден был бросаться спасать учебники и тетрадки, которые от портфельного пионербола превращались в скомканную туалетную бумагу. И тогда его, бегавшего, как собака, за летающим портфелем, награждали крепкими ударами ног. Только спасительный звонок прекращал издевательские игры. Уставшие и довольные одноклассники неохотно отправлялись в кабинет на очередной урок. Ваня, отряхивая брюки и портфель от грязи подошв, сопя от боли и обиды, плёлся за ними следом.

Как и большинство подростков, одноклассники на переменах любили гоняться друг за другом по коридорам и лестницам, нервируя учителей и провоцируя завуча на решительные меры. Только в Ванином классе догонялки имели одну занятную особенность. Сразу после урока, стоило очередной училке покинуть класс, кто-то из пацанов подбегал к Ване и демонстративно вытирал об него руки. Остальные ребята от такого бросались врассыпную, как от прокажённого. Эта игра называлась «сифой». Притом в роли «сифы» служил сам Ваня, прикоснуться к которому считалось «законтачиться», как говорят на зоне. Дети вообще имеют свойство перенимать повадки взрослых, а сходивших в зону по окрестным кварталам в ту пору жило немало. На зоне считается несмываемым позором прикосновение к низшей касте опущенных и обиженных. Вот и к Ване одноклассники относились схожим образом.

Заводилой всех игрищ служил так называемый «смотрящий», признанный лидер класса Федя Привалов. Он не был старостой класса, хотя учился, не в пример остальным гопникам, неплохо. Старостой формально числился Женя Белов, заучка и ботан. А Федя был настоящим королём, окружённым свитой из крепких спортивных ребят, готовых по одной отмашке лидера изуродовать любого, кто «упорол косяк», то бишь провинился в чём-то. Поскольку «косячники» были редким явлением, а руки чешутся каждый день, отрывались, как водится, на самом презираемом.

Федя Привалов был выдумщиком. Однажды на уроке физкультуры придумал затолкать Ваню в девчачью раздевалку, приперев снаружи дверь могучим телом здоровяка, боксёра, отличника по физре Серёги Рысева. Что тут было! Некоторые девчонки уже поснимали юбки и джинсы, но не успели натянуть спортивную форму, стоя в трусах ногами на скамейках. Поначалу они подняли визг. Но, завидев, что к ним влетел главный в классе изгой, тут же обрушили на него свой праведный девчачий гнев:

– Придурок!

– Ты чё, офонарел?!

– Урод! Вали отсюда!

Ваня, панически колотя в дверь, уверял девчонок, что его сюда втолкнули силком и что он даже ни на кого не смотрит. Но было тщетно. Девчонки прекрасно понимали, почему залетел к ним в раздевалку именно Ваня. Похватав сумки, туфли, учебники – всё, чем можно пошибче приложить, – принялись колотить Ваню по голове. Ваня орал, пытаясь закрыть голову руками, и штурмовал дверь плечом, однако с другой стороны её крепко держал силач Серёга Рысев. Из коридора слышался хохот пацанов, в раздевалке орали, возмущались и матерились девчонки. Только подоспевший физрук прекратил безобразие. Дверь отворили, и Ваню буквально выплюнула наружу девчачья раздевалка.

– Вы дебилы, что ли? – возмутился было физрук.

Но, увидев, что дверь придерживал его любимец спортсмен Серёга Рысев, а автором затеи наверняка был Федя Привалов, тоже отличник по физкультуре, учитель вмиг обрушил негодование на Ваню, найдя главного козла отпущения.

– Так, Карнаухов! А ну бегом в зал! Я из тебя вышибу мысли о девочках! Десять кругов для начала! Потом отжиматься у меня будешь весь урок! Пошёл!

Ваня, кряхтя, с гудящей и больной головой, покорно потрусил кругами по залу. Головокружение и тошнота указывали на сотрясение мозга от многочисленных ударов сумками с книгами по голове, и вместо физры ему бы сейчас обратиться в медпункт. Да только физрук его нипочём не отпустит. Подобная просьба окончательно взбесит нервного учителя, любившего принять на грудь, но не имевшего такой возможности во время уроков. Да и чем помогут в медпункте? Кроме зелёнки, там ничего нет.

А ещё Федя Привалов однажды, ночуя у старших друзей дома, пользуясь отсутствием родаков, придумал приколоться над Ваней по телефону. Домашние телефонные номера восьмого «А» были записаны в конце классного журнала, и пацаны без труда загодя добыли Ванькин номер. Набрав его и услышав чей-то ответ на том конце провода, ребята хором запели в трубку:

– Тополиный пух, Карнаух – петух!!!

Это было своеобразной пародией на хитовую попсовую песенку, которую крутили тогда по каждой радиостанции. Только Ванькина мать, взявшая в ту ночь трубку, вовсе не оценила пародирования, свалив вину на сына:

– Ты нарочно это делаешь?! Ты знаешь, что мне на работу вставать в шесть часов?! Ну, что вы с отцом за люди! Сами непутёвые и мне жизни нормальной не даёте!

– Мам, да я-то тут при чём?! – оправдывался Ваня.

– А чьи друзья по ночам развлекаются? Мои, что ли?!

Телефон снова зазвонил. Ваня схватил трубку.

– Алло! Иван? – раздался в трубке незнакомый взрослый голос явно не восьмиклассника. – Вам звонят с радиостанции «Европа Плюс»! Поздравляем вас! Вы выиграли музыкальный центр! Всего один вопрос! Как вы относитесь к минету?

– Козлы! – в сердцах крикнул Ваня, бросая трубку и выдёргивая телефонный шнур из розетки.

Лучше бы он этого не говорил. Гопникам ведь только того и надо. На другой день после уроков его завели за гаражи близ школы, куда пацаны обычно уходили курить, чтобы не видели учителя и случайные прохожие, которые могли оказаться чьими-то предками. Там, кроме пацанов из класса, Ваню поджидали двое незнакомых взрослых парней. Класс одиннадцатый, а может, и вовсе уже школу окончили.

– Слышь! Ты вчера кого козлами назвал? – с ходу предъявил один.

Ваня от ужаса онемел, душа ушла в пятки. Что он мог ответить? Что выкрикнул сгоряча, даже не видя своего собеседника? Что они звонили ему ночью и оскорбляли? Ничего не поможет, потому что он здесь один, а их много. Если его пригласили «разобраться», то любой его ответ обернётся против него же. Разве неизвестно ему, чем заканчиваются такие разборки?

После заковыристых вопросов по типу: «Ты кто по жизни?» или: «По каким законам живёшь?», Ваню окончательно привели в замешательство. Он не умел общаться «по понятиям». У него не было друзей, которые могли помочь «съехать на базаре». Гопники выставили всё так, что он, Ваня, не прав, за ним «косяк» и теперь он им должен, чтобы этот «косяк» отработать. После незамысловатого диалога на Ваню «повесили бабки». Само собой, гневный выкрик: «Козлы!» минувшей ночью в трубку со стороны Вани был всего лишь предлогом прицепиться к нему.

Ване дали три дня сроку, чтобы он добыл где угодно и принёс вымогателям триста рублей. Деньги в те годы были немалыми, у Вани таких на кармане отродясь не водилось. Мать одна тянула семью, поскольку формально работающий кладовщиком отец зарплату в дом не приносил. Клянчить у матери бесполезно – каждая копейка на счету. А потом, придётся ведь всё рассказать. Сообщать родителям, учителям или тем более в милицию о вымогательстве смерти подобно. У пацанов это называлось «вламывать». За это уже пощады не будет: стукача попросту изуродуют, изувечат. Родители вообще не в курсе были Ваниных проблем. Поразительно, но от природы робкий и нерешительный, Ваня был невероятно терпелив и стойко держал все обиды в себе. Он верил, что когда-нибудь доведётся отомстить. Пока не зная, как именно, он продолжал верить в это даже в тот момент, когда за гаражами взрослые жуткие типы поставили ему ультиматум: либо несёшь бабки, либо отдаёшь здоровьем. «Отдать здоровьем» означало претерпеть избиение, которое и впрямь могло лишить части здоровья, зубов например.

– Слышь, Карнаух! – вмешался вдруг Федя Привалов. – У тебя ж котлы вроде есть! Ну-ка дай приколюсь! Сними!

Ваня покорно расстегнул ремешок фальшивых «ролексов», подаренных матерью на первое сентября, и протянул часы Феде.

– Чё, пойдёт? – Федя передал часы старшему.

– Ну-у, в принципе… Ничё такие котлы, – парень повертел часы и приложил их к уху, чтобы послушать тиканье. Затем обратился к Ване: – Ещё чё есть дома? Может, диски какие, видеокассеты?

Не было у Вани дома ни видеомагнитофона, ни музыкального центра. Зато имелся плеер «Сони», бабкин подарок на прошлый день рождения. Правда, один наушник был неисправен. Да и перемотка работала слабо, сажая батарейки на раз. Кассету приходилось мотать вручную карандашом.

– Ничё, пойдёт! – одобрил старший. – Короче, щас отдаёшь котлы, а завтра приноси в школу плеер. И… Что ещё? Батя у тебя что курит?

– «Петра» в основном либо «Яву», – пожал плечами Ваня.

– Фуфло! – поморщился парень. – А водяру он пьёт? Можешь у него один пузырь стянуть? Короче, неси плеер, магарыч – и мы в расчёте, лады?

Пришлось Ване утащить у отца непочатую бутылку водки. Отец вечером рвал и метал, грешив на мать. Но обошлось, поскольку Ваня был тихоней, пьяным замечен ни разу не был, и на него не подумал никто. В конце концов, отец решил, что водку он и не покупал, а бутылка в холодильнике привиделась. Ваня расстался с плеером, новые наушники к которому всё равно купить не мог. Отдал вымогателям и бутылку водки, после чего хотя бы физическая расправа его миновала.

У девчонок в классе тоже были схожие отношения. С той только разницей, что там значение имела не сила, как у пацанов, а красота. Самой забитой и презираемой девчонкой была Соня. Такая же толстая, как Ваня, и фамилия у неё под стать – Пузырёва. Соня была некрасивой, с бесцветными волосами, немытыми и с перхотью, с прыщавым лбом, носом картошкой и тонкими губами. Из года в год Соня ходила в одной и той же одежде, поскольку в те годы далеко не каждые родители могли позволить себе одевать детей к каждому учебному году во что-то новое. От неё постоянно несло потом, а подмышками на водолазке виднелись характерные разводы.
Девчонки проделывали над Соней такие гнусности, что и пацаны порой изумлялись их жестокости. Соню били смертным боем за любое неосторожно проронённое слово, ставили на колени, требуя просить прощения невесть за что, таскали за волосы, брезгливо вытирая после сальных волос руки о её одежду. Прятали её портфель, плевали на спину, приклеивали к волосам жвачку. К спине могли прицепить записку с надписью «Отброс» или «Шваль». А однажды даже окунули головой в унитаз. Пузырёва, как и Ваня, молча терпела подобное обращение с собой.

И, конечно, признанного лидера всех изгоев Ваню всеми силами шутливо пытались свести с «королевой унитаза» Соней. Однажды после болезни Ваня был на две недели освобождён от физкультуры. Так случилось, что все сорок пять минут он просидел вдвоём с Соней в кабинете, готовясь к биологии. Сидели они за разными партами и друг с другом почти не общались. Но что было, когда их застали в одном кабинете одноклассники! Какие только низкопробные шуточки ниже пояса не отпускались, в каких только позах вслух не представляли себе Ваню и Соню. После этого случая Ваня плюнул на своё освобождение и стал ходить на физру всем смертям назло. Лучше терпеть издевательства физрука-алкаша, чем усугублять своё и так незавидное положение уединением с Соней Пузырёвой.

Классуха и экономичка Клавдия Васильевна неясно как вообще получила высшее образование. Донельзя скудный словарный запас, косноязычность и помешанность на уборке в классе да на субботниках – типичная пионервожатая из эпохи «лучшей в мире системы образования». Она даже не могла запомнить собственных воспитанников, обращаясь к ним примерно таким образом: «Этот… Как его… Женя! Ой! То есть Ваня! Иди сюда!» На родительских собраниях рассказывала лишь о том, кто и как убирается в классе, кто как держит тряпку и моет пол. Нормальные родители к ней на собрания попросту не приходили. Она-то и заставила однажды Ваню дежурить по классу целую неделю, придумав несуществующую провинность. Якобы, он не вымыл пол во время своего последнего дежурства, а лишь подмёл. Это было клеветой, но перечить классухе было себе дороже. Мало того, Клавдия заставила Федю Привалова следить за тем, как Ваня будет убираться. Хоть и глупая была классуха, а прекрасно видела, кто есть кто в негласной иерархии вверенного ей класса.

Федя на дежурство прихватил свою свиту. Пацаны расселись на партах, грызя семечки и соря шелухой, а Ваня старательно затирал тряпкой пол, по которому Федя предварительно разлил несколько вёдер воды, как на палубе. Решив себя развлечь, пацаны сбросили портфель Вани с высоты четвёртого этажа на школьный двор. Под их дурацкий смех Ваня, швырнув тряпку на пол, кинулся вниз по лестнице. Выбежав на улицу, увидел, что портфель уже вовсю пинают малолетки из начальных классов. Ваня прикрикнул на них, и малышня тут же ретировалась на безопасное расстояние. Отряхивая портфель от грязи, Ваня напоминал себе зайца, который радуется, что и его боятся лягушки.

Вообще, не только классуха, но и другие учителя принимали участие в травле Вани Карнаухова. Эти люди прекрасно ориентировались в детских неформальных взаимоотношениях и сами любили обсуждать учеников в учительской. Поэтому Ване, который из всех школьных наук хорошо учился лишь по истории, приходилось несладко не только на переменах, но и на уроках. Географичка однажды вызвала Ваню к доске рассказывать об Африке, держа в руках атлас и указывая карандашом на нужные мысы, полуострова и города. Раз десять нервная географичка заставляла Ваню по-иному взять в руки атлас, угробив на это кучу времени. Складывалось ощущение, будто держание в руках атласа было самым главным в её предмете. Класс хохотал, наблюдая, как Ваня не может понять, чего же от него хотят. Взяв наконец атлас так, как требовала географичка, он едва начал свой рассказ, и тут же прозвучал вердикт:

– Садись, два!

Оказалось, он начал свой рассказ не в том порядке, как было изложено в алгоритме описания материков, разработанном самой же географичкой. Пожав плечами, Ваня сел на своё место с незаслуженной двойкой в журнале и дневнике. Он подумал, что если бы к доске вместо него вышел Федя Привалов или Серёга Рысев, географичка не решилась бы их так унижать. Значит, дело было не в его знании предмета, а в том, кого вызвали к доске. После него отвечать вышла Вера Смирнова, первая красавица класса, пассия самого Феди Привалова. И ей, в отличие от Вани, не было сделано ни одного замечания. На своё место красавица вернулась с пятёркой. А ведь умом Вера не блистала и всегда садилась с отличницей Машкой Лебедевой, чтоб было, у кого списывать. Ваня, глядя на кривляния Верки, её картинное закатывание огромных красивых глазищ, убедился в своей правоте: здесь важны не знания, а кто отвечает у доски. Географичку Ваня возненавидел после того урока всей душой. Ещё больше, чем классуху.

В десятом классе жить Ване стало полегче. Большинство гопников ушли учиться в ПТУ, которые к тому времени стали вдруг называть «лицеями». Кто на повара, кто на мясника-обвальщика, кто на токаря, кто на сварщика. Ваня пошёл доучиваться до одиннадцатого класса, а с ним остались наиболее вменяемые одноклассники, которые редко его травили. Остался, правда, и Федя Привалов, единственный из своей свиты учившийся хорошо и задавшийся целью поступить в институт. Однако подавляющая часть его компании ушла после девятого, и их остатки шпыняли Ваню в сравнении с предыдущими годами довольно беззубо. К тому же «ашников» частично соединили с «бэшниками», и этот винегрет представлял собой уже не тот злобный класс, напоминавший учреждение для трудных подростков.

После школы Ваня поступил на исторический факультет и впоследствии окончил кафедру археологии. Практику он проходил на интереснейших раскопках под Новгородом. В составе группы археологов он искал захоронения конунга Рюрика и его воинства. Ване очень хотелось остаться работать на Русском Севере, проводить поиски и восстанавливать древние памятники. Но поскольку наука в стране находится в глубокой заднице, а исторические открытия никому не нужны, пришлось искать запасные пути, совершенно не связанные с выбранной профессией по призванию. В итоге Ваня вернулся в родной город, найдя себе другую работу…

2015-й год, наши дни. Ване Карнаухову тридцать лет. Впрочем, Ваней он остался только для мамы да ещё для жены. Для всех остальных он Иван Святославович. Красивое и редкое отчество – единственное, что оставил ему отец, убитый в пьяной драке пять лет назад. Остальное у Ивана теперь своё, заработанное собственным трудом. Своя фирма по перевозке негабаритного груза, пять тягачей, столько же полуприцепов-тралов и дюжина человек в подчинении, для которых он никакой не Ваня. И тем более не Карнаух. У фирмы офис в центре города и множество заказов по всей стране, включая государственные перевозки сложных грузов. Кризис олимпийского 2014-го, конечно, сказался и на его бизнесе, но Иван выстоял и клиентов не растерял. Хотя с таким резким долларовым скачком перевозчик изрядно оголодал и роняет цены, согласный работать буквально за чашку риса, Иван подходит к делу грамотно и с умом. Его фирма имеет безупречную репутацию и выигрывает тендеры на комплексные перевозки у больших заказчиков.

А дело в том, что, вернувшись с раскопок, вынужденный отказаться от занятия наукой, Иван устроился менеджером в такую же фирму, какой ныне владеет сам. С удивлением для себя обнаружив, что заниматься перевозками можно, не имея в своём парке ни единого автомобиля, выполняя посреднические экспедиторские функции, Иван детально изучил процесс и проработал до мелочей модель собственного будущего бизнеса. В нужный момент он просто ушёл, прихватив с собой опытных менеджеров, повздоривших с начальником-самодуром, зажавшим зарплату, и с удовольствием согласившихся работать под началом Ивана Святославовича в молодой, но стремительно развивающейся компании.

С тех пор воды утекло немало. Не то чтоб Иван обожал логистику, но и против неё ничего не имел. Он мечтал заработать состояние, достаточное для вложения в пассивные инвестиции, а после вернуться к науке. Желал заниматься любимым делом без оглядки на средства к существованию. Но до этого было далеко. В ближайшие пять лет фирму Иван сворачивать точно не собирался. Зачем, если работа так и прёт?

Разбогатев, Иван нанял персонального тренера, который помог ему привести в порядок фигуру. Атлетом Иван, конечно, не стал, но от прежнего пухлячка-эндоморфа не осталось и следа. Занятия спортом вселили уверенность в себе, Иван стал выглядеть относительно подтянуто и солидно, научился одеваться. Приобрёл в ипотеку двухкомнатную квартиру, ездить стал на кроссовере «Нисан», сделал хороший ремонт в родовой квартире у одинокой матери. Женился. Разумеется, не на Соне Пузырёвой, которую ему прочили в невесты одноклассники-идиоты. С будущей женой он познакомился на собеседовании, когда та пришла устраиваться на вакансию менеджера. На работу Иван её не взял, поскольку сразу разглядел в ней женщину своей мечты, с которой не может быть деловых отношений, а только любовь и семья. Год назад родился сын, которого супруги назвали Максимом. Что касается Сони, то её судьба Ивану была неизвестна и неинтересна. Как, впрочем, и остальных одноклассников.

Но мир, как известно, тесен. Особенно когда однокашники живут с тобой в одном городе, пусть даже и большом. Однажды, выйдя из супермаркета, направляясь к машине с набитыми пакетами, Иван услыхал окликнувший его женский голос:

– Ваня! Карнаухов!

В подошедшей женщине он узнал Веру Смирнову, первую красавицу их класса. Это она тогда в девичьей раздевалке первой начала безжалостно бить его сумкой по голове, а потом уж присоединились остальные. За годы Вера значительно, как говорится, сдала, располнела и в первые красавицы какого-либо коллектива уже не тянет. Да и одета была для красавицы неважно. Неужто даже мужа богатого не смогла себе найти, с её-то исходными данными?

– Надо же, сколько лет, сколько зим! – тем временем восторгалась она. – Я тебя с трудом узнала! Ты так изменился, такой прям мужчина стал! А что ты на встречу одноклассников не пришёл тогда? Тебя же приглашали!

– А зачем, Вера? – неохотно поставил тяжёлые пакеты на асфальт Иван.

– Ну, как? Встретиться со школьными друзьями… Интересно же…

– С друзьями? – внимательно взглянул в большие, не утратившие былой красоты, глаза Иван. – Это ты о ком?

Вера стушевалась, поняв, что сболтнула что-то не то.

– Вань, слушай, – мигом сменила тему она, – у тебя же фирма вроде своя? Ты грузоперевозками занимаешься, да?

– Откуда знаешь? – слегка удивился Иван.

– Слухами земля полнится, – уклончиво отвечала Вера. – Просто… Понимаешь, в чём дело? Федя мой никак работу найти не может. У него тоже есть опыт в продажах, он легко обучаем… Я подумала… Если тебе, может, нужны работники… Он зашёл бы к тебе, вы бы поговорили… А там уж видно будет, чем он тебе полезен.

– Федя? – удивился Иван. – Привалов, что ли?

– Да, Привалов, – улыбнулась Вера. – Мой муж. И я уж двенадцать лет как Привалова. Ты ведь на нашу встречу не приходил, не в курсе… А мы вот поженились с ним после школы… Ну, так что? Сможешь помочь с работой бывшему однокласснику? Он хороший человек на самом деле, не думай! Не смотри, что было раньше! Это ж сколько лет прошло… Сам понимаешь, тогда всё было по-другому…

– А что было другое, Вера? – вновь посмотрел на неё внимательно Иван.

– Всё было по-другому. Ну, ты же помнишь… Время такое было…

– Время, – усмехнулся Иван, вспомнив почему-то о фальшивых часах «Ролекс», снятых Федей с его руки в счёт несуществующего долга. Сейчас вместо них на руке Ивана красовались натуральные «ролексы». – Да, Вера, время действительно было другим. Непростым. Окей, вот тебе моя визитка. Завтра к десяти утра пусть Фёдор подойдёт по этому адресу. Там и поговорим о работе.

– Спасибо! – от души поблагодарила Вера.

Ивану показалось, что она взглянула на него не только с благодарностью, но и с надеждой. Полный надежды был этот взгляд. Видать, и впрямь у Феди Привалова дела идут неважно, если жена просит помочь с работой того, кого в школе они считали тряпкой, о чём не уставали ему напоминать день за днём. Что ж, долг платежом красен. Пришло время и Ивану припомнить кое-что Феденьке. Он не забыл ничего. Именно Федя был организатором всех издевательств над ним. Все остальные – так, шестёрки, говоря их же языком. Все, кто из себя в классе представлял хоть что-то, не опускались до травли над Иваном. Только те, кто лебезили перед Федей, угодливо шпыняли заведомо слабого и не имеющего ничего противопоставить грубой силе Ивана. Завтра Федя явится к нему, станет заискивать и получит заслуженный и грубый от ворот поворот.

Привалов пунктуально зашёл в кабинет ровно в десять. Едва увидев старого заклятого врага, Иван моментально забыл о своих планах. На собеседование Федя облачился в костюм, который… надевал на выпускной! Господи, подумать только! Этот тридцатилетний тип носит костюм со школьного выпускного! Иван не мог ошибиться, это тот самый костюм. У него же и фото с выпускного сохранилось. Он прекрасно помнил, как всеобщий любимец и красавец Федя щеголеватой походкой взобрался на сцену в актовом зале для торжественного вручения аттестата. В этом самом костюме! Это не только намекает на богатство его гардероба. Это говорит… Господи, да обо всём! Это говорит обо всём! О том, что не нужно никому мстить. Не нужно злорадствовать, насмехаться над этим человечком, припоминать былые обиды, выгонять его вон с торжествующим видом – ничего не нужно! Всё уже случилось: Иван отомщён! Жизнь! Жизнь расставила всё по местам, коль скоро «смотрящий» класса, встречи с которым Иван ежедневно ожидал с содроганием и радовался, когда Федя отсутствовал в школе, что хоть на день его оставят в покое, – этот самый красавец и лидер А-класса приходит на собеседование в школьном выпускном костюме в кабинет директора Ивана Святославовича Карнаухова, признавая свою зависимость от бывшего изгоя и будущего возможного начальника.

Кроме костюма, бросился в глаза и сложенный зонт, который Федя держал в руках. С зонта стекали на пол капли воды, образуя небольшую лужицу. Ботинки Феди были грязными. На улице дождь и слякоть, а он, похоже, передвигается по городу на общественном транспорте. Что ж, всё с ним ясно.

– Здорово, Вань, – улыбнулся Федя уголком губ.

Подойдя к директорскому широкому массивному столу, он хотел протянуть руку для пожатия. Но, увидев, что Иван не сдвинулся с места, руку опустил. Федя начал рассказывать о том, где работал да какие у него навыки. Вытащил из внутреннего кармана пиджака скомканное резюме и положил на стол. Но Иван не притронулся к резюме. Оно было ему не интересно. Он думал, как поступить. Не хотелось посылать этого человека взашей, потому что он и так наказан. Но и видеть его каждый день в коллективе подчинённых тоже не улыбалось. Наконец Иван спросил:

– Федя, у тебя есть дети?

– Ну, да, двое. Дочурка и пацан…

– Ладно, я понял, Федь. Есть для тебя работа. Менеджер на входящие заявки. Оклад двадцать тысяч рублей плюс проценты от сделок. Зарплата твоя зависит от того, сколько сделок будешь закрывать. А клиентов у нас много. И если у тебя опыт в продажах имеется, значит, зарабатывать будешь достойно. Когда сможешь приступить?

– Да хоть сегодня, – грустно усмехнулся Привалов. – Я ж без работы сейчас…

– Завтра к восьми на работу, – подытожил Иван. – Кстати, дресс-кода у нас нет, поскольку с клиентами мы работаем дистанционно по всей России. Поэтому строгий костюм можешь не надевать.

Фёдор поблагодарил, чуть ли не раскланявшись, и ушёл. А Иван отодвинулся от стола, протянул ноги, откинулся в удобном своём начальственном кресле и задумался. Он был уверен, что поступил, как надо. Если у Фёдора есть дети, то они не виноваты в том, какими были Федя Привалов и Вера Смирнова в школе. Что было, то прошло. А их дети должны быть обеспечены. Про Ивана многое можно сказать. Быть может, и сегодня меж собой Федька с Веркой перемоют ему косточки: дескать, какой Ваня лох да терпила. Мы его чморили в школе, а он нам с работой всё равно помогает. Лох – это судьба, как любили повторять в их общие школьные годы подростки. Да, быть может, Федя физически крепче и сильнее его. Может, остались у него ещё друзья, которые Ивана и сегодня запросто согнут в бараний рог. Но, в конечном счете, это Федя пришёл на поклон к Ивану, а не Иван к Феде. А Иван как не прогнулся под них тогда, в школе, не став такими же, как они, так не прогнётся и сейчас. Что бы там о нём ни думали.