Тайна рубина. Глава 2. Пока косвенно

     Ночь накрыла город. Никто даже опомниться не успел, как свет покинул богом забытое место. Мужчина, забыв о работе, смотрел на странную гостью, что теперь сидела с мокрыми волосами на его диване в его футболке. Она все пыталась распутать какую-то прядь, узел в которой никак не поддавался. Острые клыки девчонки казались чем-то чужеродным и животным, что совсем не нравилось детективу. Щелкая ручкой, он продолжал бездумно смотреть на незнакомку, пока все же чувство голода не вязло верх.

     – Давно ела? – спросил он скорее для приличия.

     – Утром? – пожала она плечами. – Да, в девять утра был завтрак. Если хочешь что-то предложить, я соглашусь, нет – черт с тобой.

     Евгений усмехнулся и решил наскоро что-нибудь приготовить. Запах чего-то далеко не больничного защекотал нос, и гостья подошла к плите, с интересом разглядывая скворчащий на сковороде картофель. Детектив следил за ней краем глаза, осознав, что она такого даже не видела. Несколько минут и вот ужин на столе. Пока Воронов по всем правилам этикета спокойно ел, девчонка, сидевшая на стуле в позе лотоса и положившая руки на колени, потупившись смотрела на странное, по ее мнению, блюдо. Решив все же рискнуть и поесть, она осторожно сняла намордник и положила его рядом с тарелкой. Мужчина заметил на ее лице отпечаток прижимавшейся к переносице и скулам конструкции. Погодя с ужином он стал наблюдать, как гостья напротив попробовала обыкновенную жареную картошку, как загорелись ее глаза и как она стала запихивать в себя пищу. Отвращение в нем смешалось с умилением и состраданием.

     – Неужели так плохо кормят в клинике? – спросил он.

     – Нет, – ответила она, доев и начав облизывать пальцы с длинными ногтями. – Но такого там нет. Все почти безвкусное и похоже на кашу. Спасибо, кстати.

     – Раз уж теперь ты в хорошем настроении, умыта и накормлена, я задам несколько вопросов, – произнес мужчина, отпив из кружки чай. – Прежде, чем начать разговор о красном камне, я хочу знать, с кем имею дело.

     – Я Женя, – ответила на это девчонка и театрально помахала рукой. – Что-то еще?

     – Ты из психиатрической лечебницы, Женя, – он сделал ударение на имени. – Понимаешь, к чему я?

     – Мне так же говорили полицейские, когда пришли собирать Сеню по частям, – хмыкнула она. – Да, я пациентка из психушки, не отрицаю. Но у меня мозг не набекрень. Просто меня нужно было сплавить куда-то, вот и сплавили. Меня считают «ребенком с раненой душой». Тупейшее определение. Конечно, кто я такая, чтобы мне поверили дяденьки из полиции? Я всего лишь жила взаперти в подвале несколько месяцев, всего лишь была собакой отца. Знаешь, он любил собак, очень, даже больше мамы. Наверное, поэтому она от него ушла – у нее была аллергия и новый богатый ухажер. Она наказала отцу следить за мной, он и следил. Только по-своему. Помимо собак он любил зверей, тех самых, что по городам теперь толпами бродят. Он их изучал, пытался понять, как они становятся теми, кем потом являются. Ученым он был. Его ученость подбила к интересной мысли: а почему бы не начать экспериментировать на том, кто никогда не откажет и не даст отпор? Первым делом он принес в дом песика с улицы. Он умирал, но какой биологический материал… Отец выдрал псу все зубы. Слушать, как тот выл, было больно даже физически. Я не помню, как это случилось. День, ночь, глубокий сон, а потом дикая боль. Десны кровоточили, челюсти сводило от непонятного прикуса. Отец долго еще правил мои новые клыки, – она открыла рот и провела пальцем по острым собачьим зубам. – Но этого было мало. Он кормил меня собачьей едой, иногда приносил живых кроликов. В выборе между кроликами и мной я пыталась встать на сторону первого, но второе перевешивало всегда. Я привыкла есть сырое мясо, сидеть сутками во тьме и ждать, пока мне принесут нового животного на съедение. В конце отец пришел к тому, что я могу стать зверем, если съем человека. Он был гением, правда? – задала она риторический вопрос, криво улыбнувшись. – Со мной в подвале оказалась мама – он нашел ее и вернул домой. Я только потом, спустя годы терапии смогла понять, из чьей разорванной шеи мне в лицо била фонтаном кровь. Меня нашли совершенно случайно, когда отец по глупости забыл закрыть подвал. Я впервые за долгое время вышла на свет, села нагая на траву перед домом, заляпанная с ног до головы кровью. Скорая, полиция – все были, когда меня забирали. Пришлось тогда снять намордник с одной из овчарок и надеть мне, поскольку я для них была всего лишь безмозглым животным.  От моей психики остались жалкие крупицы, так что меня упекли в клинику. Не знаю, сколько лет я там провела, но в свои шестнадцать я считаю, что уже достаточно. Я научилась жить сначала, теперь я человек со странностями. А у кого в наше время их нет? Намордник я все еще ношу, потому что привитые условные рефлексы бывают сильнее разума. Этого хватит, сыщик?

     – Вполне, – ответил Воронов. – Продолжим наш разговор завтра с утра. Прополощи рот и устраивайся на диване.

     – А у тебя в спальне на кровати нельзя? – она посмотрела на него милыми щенячьими глазками.

     – Устраивайся на диване, – повторил он строго.

     Женя громко цокнула и, выпив воды из-под крана, прыгнула на диван. Она смотрела, как детектив убирал со стола, как смотрел что-то в ноутбуке и делал записи в блокноте, но скоро сон одолел ее. Выдрав надоевший узел из волос, девушка закрыла глаза и почти сразу же окунулась в царство снов. Евгений, закончив с разбором некоторых деталей дела, потянулся и откинулся на спинку стула. Заметив, что гостья уже спит, он почесал затылок и принес из спальни плед. Он накинул мягкую ткань на девчонку и нежно потрепал ее по голове. Взяв со стола ее намордник, Воронов положил его на подлокотник дивана и подошел к тумбочке, на которой стоял старый телефон. В записной книжке в первом ящике он нашел номер регистратуры психиатрической лечебницы. Покрутив барабан, он позвонил прямо по адресу и попросил к телефону медсестру Марию. Так как она там была такая, разумеется, не одна, пришлось детально описывать ее внешность – для детектива это было несложно.

     – Евгений? – прозвучал знакомый голос из трубки.

     – Здравствуйте, Мария. Не хотел беспокоить Вас на ночь глядя, да и вообще тревожить, но у меня есть для Вас некоторые сведения. В клинике случайно нет пациентки шестнадцати лет по имени Евгения со странной конструкцией на лице в виде намордника?

     – Она у Вас? – с надеждой в голосе спросила девушка.

     – Пока да.

     – Слава богу… Мы обыскались ее, думали, в лес сбежала. Пожалуйста, привезите ее как можно скорее. Улица опасна для нее так же, как и она для улицы.

     – Не переживайте, – он оглянулся и посмотрел на мирно спящую с открытым ртом девчонку. – Я позабочусь о ней и доставлю обратно, как только смогу.

     – Спасибо большое.

     Разговор был окончен. Положив трубку, мужчина взял ноутбук и блокнот с ручкой со стола, выключил свет на кухне и ушел в свою комнату, закрыв дверь, чтобы не мешать. Закурив, он сел на подоконник и, держа сигарету в зубах, искал в интернете информацию о подопечной. Громкие заголовки будоражили кровь: «Ученый-психопат и его чудовищные эксперименты», «Жертва или жестокий каннибал? Кого воспитал известный биолог», «Как человек может стать хуже собаки» и другие. «Евгения Кирилленко была найдена у собственного дома, – читал Воронов. – Раздетая и залитая чужой кровью, она безумно смотрела по сторонам, будто не понимала, где находится. Убитой по ее вине стала Светлана Кирилленко, мать девочки. Ребенку понадобятся годы, чтобы реабилитироваться и вернуться к прежней жизни, в то время как ее отца, известного биолога и исследователя в области озверения Николая Кирилленко не могут найти, чтобы честно судить…»

     Выдохнув клуб дыма, Евгений открыл блокнот и записал фамилию и инициалы гостьи в графу «свидетели». Смотря на страшную фотографию девочки, сделанную восемь лет назад, он лишний раз убедился: мир захлебнулся в собственной гнусности еще до пропажи мистического камня. Докурив, мужчина все же решил поспать, чтобы с утра снова продолжить работать над порученным делом.

***

     Мужчина проснулся от грохота на кухне. С готовностью отчитать подопечную за слишком длинные ручонки, он нехотя поднялся с кровати и побрел в нужную комнату. К его удивлению, девчонка все так же спала, запутавшись в пледе напрочь. Ничего нигде не упало, шкафы закрыты, стол на месте. Оскалившись, детектив посмотрел в темный коридор. Он быстро подошел к входной двери, взял ботинок и бросил вглубь темноты. Где-то глухо прозвучал звук расстроенного пианино.

     – Хватит, – злобно произнес Воронов. – Сколько можно надо мной издеваться? Прошу, просто исчезни наконец!

     Мужчина включил свет, но, как он и ожидал, никого в узком проеме не было и быть не могло. Ударив стену, Евгений умылся ледяной водой и решил выпить чаю покрепче. Включил чайник, поставил руки на столешницу и в очередной раз задумался над тем, что он сделал не так, где свернул не туда, что снова и снова пресловутый пианист пытается обратить на себя его внимание. Как только вода вскипела, Воронов от резкого сигнала взял пустую кружку и бросил в стену. Мысль о том, что придется собирать осколки и пить из другой тары пришла в голову не сразу.

     – Вот это у тебя настроение с утра.

     Евгений повернул голову на проснувшуюся девчонку. Волосы растрепаны, глаза слипаются, но выражение насмехающееся. Он ничего не ответил и просто сел за стол, приложив голову к гладкой лаковой поверхности. Женя быстро надела намордник и, сев напротив мужчины, хотела ткнуть его пальцем в макушку, но уже на стадии реализации своего замысла она потерпела неудачу – руку живо перехватили.

     – А ты зануда, – хмыкнула она, вырывая ладонь. – Относись ко всему проще, жить легче станет. Выглядишь как живой труп. Побрейся лучше, а то щетина быстро перерастет в страшную бороду. И с утра принято сначала хорошо умываться, а потом уже посуду бить.

     – Спасибо за советы, принимать к сведению не буду, – ответил Воронов устало. – Лучше давай поговорим о деле, а то мне не нравится содержать такую умную особу, – она сложила руки на груди и посмотрела на него с вызовом. – Что тебе все-таки известно об убитом?

     – Сеню привезли в больницу, как «острого». Мол, он кидался на людей, кричал что-то непонятное, да и взгляд у него был безумный, будто одержимый, – вспоминала девчонка. – Я видела, когда его везли привязанного к креслу в одиночную палату. Он казался таким обеспокоенным… Впрочем, никто так и не мог разобрать из его запутанных речей ничего толкового. Я изредка с остальными проходила мимо его палаты, когда нас вели на улицу или в столовую. Все боялись его, а мне было жутко интересно, что такое творится в его голове, что он просто не может успокоиться. Разговаривать с ним не получалось – он действительно не мог толком говорить, будто забыл, как. Четко все понимали только одно слово – красный. Но за день до его гибели мне удалось услышать его человеческий язык. В определенные дни позволяют приходить родственникам, а иногда и нам самим им звонить. Он тоже кому-то звонил, это был его единственный за все время пребывания звонок. С кем он говорил – черт его знает, но тема была интересной. Сеня трясся, как пугливый ребенок, и рассказывал, как ему не хочется умирать. Вроде он бежал из страны, но за это не ручаюсь. В конце разговора он просил найти красный камень и как можно скорее вывезти хотя бы его. А, еще он белел, когда говорил про оленя. Что за олень это был, я тоже не поняла. В ночь, когда его убили, он кричал, как делал всегда, поэтому мы и не знали, что его кто-то раздирал. Увидеть его нам уже не удалось, увы.

     – Ты называешь его Сеней, – заинтересовался Евгений, – но по прибытии его записали по фальшивым документам как Дмитрия.

     – Без понятия, как его зовут, – пожала она плечами. – Но он постоянно произносил «Семен». Может, это его родственник? Или друг? Не могу сказать. Он про документы никогда не упоминал.

     – Он долго говорил по телефону?

     – Минут пятнадцать точно, может больше. За ним было интересно следить, он тогда хоть на человека был похож.

     – И полицейские тебя не допрашивали, – с недовольством произнес мужчина. – Так, я сейчас тебе дам кое-какую свою одежду, сходим в магазин за новой, потом пойдешь со мной в полицию. Не переживай, пока тебя в клинику не отправят, я об этом позабочусь.

     Женя резво вскочила и, смеясь, полетела в ванную. Весь день она изучала новый не видимый за стенами лечебницы мир. Магазины и кафе были для нее чем-то недосягаемым, люди странными, а улица чужой, но все вокруг притягивало внимание. Нередко пролетающие мимо игривые бездомные собаки вызывали жалость и навевали болезненные вспоминания. Человек же, что шел впереди нее, незаметно смотрел за реакцией прохожих на ведомую им девчонку в широкой рубашке и шортах, что пришлось затягивать ремнем до появления большого количества волн, а тапки, из которых она то и дело вылетала… Больше всего, конечно, его волновали ее непослушные волосы и железо в коже на лице, но, кажется, только его одного – всем было плевать на очередной ходящий по городу экспонат.

     Быстро подтолкнув подопечную в магазин одежды, он разрешил ей выбрать все, что ей понравится, не забыв обозначить сумму и назвать пару требований: практичность и неприметность. Он облокотился о стену и стал следить за тем, как удивленная маленькая девочка внутри искаженного тела бродит между полок и множества вешалок, слушая консультанта, как настоящего гида. Воронов знал, что рано или поздно к нему кто-то да подойдет, чтобы поговорить о необычной покупательнице. Направившаяся к нему женщина не заставила долго ждать. С короткой стрижкой, идеально ровной осанкой и надменным взглядом, одетая со вкусом владелица магазина смотрела прямо в глаза мужчины, стоя на высоких каблуках.

     – Почему девушка одета в Вашу, судя по всему, одежду, а на ее лице явно намордник? – спросила она с явным отвращением, направленным на детектива. – Мне сообщить в полицию, что Вы позволяете себе издеваться над человеком?

     – Можете сообщать, куда Вам угодно, – он достал из внутреннего кармана плаща удостоверение. – Детектив Евгений Воронов, сам работаю временно с местным отделом стражей порядка.

     – Не знала, что они так опустились, – произнесла женщина насмешливо. – Надеюсь, при переодевании никто не увидит на ней синяков, ссадин и прочего, иначе…

     – Кто Вы такая, чтобы решать, что на ней должно быть, а что нет? – вздохнул мужчина. – В конце концов, это совсем не Вашего ума дело, так что…

     – Может, это Вам плевать на других, детектив, – ответила на это владелица ядовито, – а мне есть дело до судьбы таких бедных девушек, которым потом приходится работать в сомнительного рода заведениях, чтобы на еду заработать. Или ее ждет что-то похуже?

     – Я не имею прямого отношения к этой девчонке. Если хотите меня в чем-то обвинить – Ваше право, но это все беспочвенно. Я просто пытаюсь ей помочь. Если бы мой разум был в нужной степени извращен, поверьте, я бы повел ее не сюда.

     Женщина сложила руки на груди и хмыкнула, невольно соглашаясь с посетителем. В это время Женя уже подошла к Воронову, показав новую футболку, комбинезон и кроссовки. Все пунктики его требований были соблюдены, общая сумма устраивала. Пока довольная своим новым видом подопечная вышла на улицу, чтобы изучить красивую надпись, обозначавшую название магазина, Евгений оплачивал и складывал в пакет свою уже не нужную для временного ношения одежду. Снова встретившись на выходе взглядом с владелицей, он кивнул ей в знак благодарности. Она ему ответила таким же кивком.

     Теперь детектив двигался в сторону полицейского участка, который он видел лишь ночью во время дождя. Девчонка снова раздирала ногтями какой-то колтун в волосах, и Воронов, уставший наблюдать эту ужасную картину, выдал ей подаренную добрым консультантом расческу. Женя тут же принялась расчесываться – все-таки в лечебнице она видела нечто подобное, правда менее красивое. Когда они пришли на место, подопечная уже вычесала все, что могла, так что теперь она была похожа на обыкновенную опрятную девушку, а не на бездомного ребенка.

     Звон металлических палочек сопроводил их по пути в кабинет к Корневу. Знакомая администратор мило улыбнулась детективу и скептически посмотрела в сторону его спутницы, не понимая, кто это. Кабинет был таким же, каким Воронов его запомнил – холодным. Начальник полиции встретил Евгения доброй усталой улыбкой, а вот на Женю он покосился с недоверием.

     – Рад снова Вас увидеть, – мужчины пожали руки. – Ну как? Освоились?

     – Спасибо, все в порядке. Леонид Федорович, за эти пару дней я все же кое-что раздобыл по нашему делу и хотел бы поделиться некоторыми мыслями. Думаю, Вы мне в этом не откажете.

     – Конечно, конечно, только… Разве это не конфиденциально? – он усмехнулся, оглядев завороженную видом аквариума незнакомку.

     – Она не помешает, – ответил детектив. – Итак, начнем.

     Воронов показал свой блокнот и стал рассказывать все, что отметил важного. Начал он, естественно, с недовольства по поводу отдавшего ему плату зверя, но быстро остыл. Главными его замечаниями стали запись с камер видеонаблюдения в банке, на которой четко было видно, что ячейку вскрыл невидимый человек или кто-то еще, искривленная решетка в палате неизвестного и показания медсестры психиатрической лечебницы. Конечно же, он обозначил и то, что многие из зацепок не были отмечены в отправленных ему документах.

     – Я даже не знал о записи с камеры, – растерянно сказал Корнев. – Мне лишь доложили, что на ней нельзя опознать вора. Про решетки на окнах нам говорил еще тогда действующий главный врач клиники Маркелов. Я записывал это в протокол, это есть в папке. Видимо, кто-то не отправил Вам страницу. Другие медсестры и санитары не смогли нам помочь тогда – шок на них отразился очень уж явно. Мне правда не совсем ясно, почему возникло столько неувязок, – он посерел и стал выглядеть суровее. – Подозреваю, это не все, о чем Вы хотели мне сообщить?

     – Эта девушка, – детектив указал на подопечную, – знает довольно много про пациента клиники.

     – Неужели его знакомая? – удивленно спросил Леонид.

     – Товарищ по несчастью, – ухмыльнулся Воронов. – Всего лишь такая же пациентка, на которую, по ее словам, никто не обратил внимания тогда. Мне пришлось ее выслушать и временно приютить. В конце концов, она одна из тех, кто хоть что-то знает про этого неизвестного человека. Он называл имя Семен. Доподлинно неизвестно, кому оно принадлежит. Все в лечебнице могли из его собственных речей понять лишь одно слово – красный. Плюс ко всему, за день до своей гибели он звонил кому-то и сказал, что боится умереть и что камень необходимо вывезти. Леонид Федорович, Вам не кажется, что все это очень важные данные?

     – Не понимаю, – произнес Корнев, откинувшись на спинку кресла. – Наумов так хочет найти разгадку, а получается вон что…

     – Наумов?

     – Денис Николаевич, он присутствовал на первой нашей встрече, – пояснил полицейский. – Он пригласил сюда «ищеек» из самой столицы, и они должны были докладывать мне обо всем. Получается, что они либо неумехи, либо делают все за моей спиной, – он встал и подошел к окну. – Евгений Андреевич, я Вам доверяю, как хорошему детективу и человеку. Прошу, сообщайте мне обо всем, что найдете нового и в чем заметите неточности. Я не собираюсь оставаться в стороне, когда в моем городе орудуют те, кто слишком много на себя берет. Если Вам что-то понадобится, звоните на мой личный телефон, он не подлежит прослушиванию.

     Как только Корнев написал на бумажке номер, Воронов положил сверток в плащ и ушел, пожелав начальнику удачи.

     – Кажется, ему тоже не особо везет, – произнесла Женя, как только они оказались на улице.

     Детектив, улыбнувшись, потрепал ее по голове, думая, куда двигаться дальше. Единственное, что сейчас он смог придумать, это дойти до первой попавшейся телефонной будки и позвонить знакомой медсестре.

     – Здравствуйте, Мария, – произнес мужчина, услышав знакомый голос. – Извините, но мне снова нужна Ваша помощь. Если можете, приезжайте в город, по телефону это обсуждать не хотелось бы.

     Уже через час глупых прогулок по мрачному городу, во время которых Женя чуть не подралась с чьей-то собакой на поводке, не напала на голубя и не отобрала у ребенка сахарную вату, Воронов вышел на площадь, на которой договорено было встретиться. Медсестру он узнал сразу по светлым волосам и миловидному лицу, а вот по одежде, что всегда скрывалась под медицинским халатом, он бы ее не распознал. Поправляя выбившуюся прядь, она улыбнулась, посмотрев на пациентку и подошла к детективу. Они решили отправиться в старый парк, где Женя могла затеряться и не отвлекать своей гиперактивностью.

     – Вы хорошо за ней следите, – проговорила девушка, следя за будто бы очнувшейся от долгого сна девчонкой. – Почему Вы не привезли ее обратно? В конце концов, ей все еще нужна терапия.

     – По разговору с ней я этого не заметил. Если позволите, она немного поживет у меня. Если необходимо, можете проводить терапию с ней в моем временном жилище, – сказал Евгений, на что Мария ответила легким кивком. – Она мне многое рассказала о том буйном пациенте, – он заметил, как медсестра поежилась, – в том числе о том, что он совершил один телефонный звонок из лечебницы.

     – Это невозможно, – удивилась она. – Таким пациентам, как он, не положено звонить. У нас одна комната с несколькими телефонами, он был бы опасен для остальных. Никто не позволил бы ему даже выйти из палаты.

     – Вы говорили, что за ним следила другая медсестра, что покончила с собой.

     – Таисия была прекрасным человеком и отличным работником. Она знала свое дело, потому то, что она позволила пациенту в таком состоянии выйти к другим, исключено. Ее так тяготило, что убили человека, за которого она несла ответственность, – девушка зажмурилась, – что она решилась на самый отчаянный шаг.

     – А как Вы думаете, ее человечность не могла ей действительно позволить выпустить незнакомца для совершения жизненно важного звонка? И еще: Вы уверены, что она сама выбрала для себя такой путь искупления?

     – Евгений, о чем… – она ужаснулась. – Погодите. Вы хотите сказать, что она могла по своей душевной доброте разрешить буйному пациенту позвонить, и из-за этого звонка его и ее… Боже! – она подскочила, но Воронов посадил ее обратно и приложил палец к губам, дав понять, что вести себя нужно как можно тише.

     – Не реагируйте так остро, – проговорил он тихо. – Здесь у всех есть уши. Это лишь моя гипотеза, никаких подтверждений ей нет. Возможно, что лишь пока, но все же. Вы не знаете, кто мог быть хорошо знаком с ней за стенами лечебницы?

     – Владимир, – вздохнула медсестра, – ее жених. Они жили вместе несколько лет, копили на свадьбу. Если хотите поговорить с ним, я могу дать адрес, но умоляю Вас, будьте аккуратны. Он лично ее вытаскивал из петли, такое тяжело пережить…

     – Договорились. Возьмите, – он дал ей ключ от номера в гостинице. – Женя Вас приведет в нужное место. Побудьте пока с ней, а я схожу к этому Владимиру и попробую кое-что разузнать.

     Девушка согласилась и пожелала детективу удачи. А эта удача… Была действительно ему необходима. После первого же стука в дверь, после первого тяжелого шага в квартире мужчина понял, что разговор будет тяжелым. По тому адресу, который указала Мария, действительно проживал жених внезапно для всех умершей медсестры психиатрической лечебницы. Когда дверь открылась и Воронов увидел человека, ему стало не по себе. Что-то знакомое было в этом страдальческом безжизненном выражении лица. Хозяин квартиры даже не спросил, кто к нему пришел, а только ждал, пока от него отстанут.

     – Детектив Евгений Воронов, – незваный гость показал удостоверение, – позволите войти?

     Мужчина без лишних слов пустил желающего внутрь и провел на кухню. Повсюду стояли бутылки со спиртным, раковина забита посудой, из пепельницы вываливались окурки. На самом столе пыль уже толстым слоем покрывала все, даже стоявшие тарелки и кружки.

     – Вы извините за бардак, – произнес убитый горем хриплым, сорванным голосом. – Курите? – Воронов достал пачку сигарет и вытащил из нее две – себе и хозяину квартиры. Дым медленно пополз к открытому окну. – Что Вы хотели, детектив?

     – Тема будет не из приятных, Владимир, – его не поправили, значит, Мария сказала все правильно. – Я приехал в этот город издалека по просьбе полиции и администрации. Мое дело связано, хоть и пока косвенно, с Вашей невестой Таисией. Расскажите мне, что произошло.

     – Никто ей не интересовался с того дня, как я нашел ее здесь, – он показал пальцем в потолок, делая глубокую затяжку. – Ее увезли, сказали, что причина смерти – асфиксия, будто можно было ожидать другого. Знаете, пациент в больнице, в которой она работала, погиб, и она не могла себе этого простить… Но она не могла собственноручно сунуться в петлю, – сказал он твердо. – Я видел этот узел, как лежал табурет. На ее шее были синяки, но не только от веревки, понимаете? Не я ее нашел – впервые за долгое время к нам смогла вырваться ее мать. Квартира была закрыта на ключ, но у Марины Васильевны всегда с собой дубликат. Она приехала к дочери на праздник, Тае ведь исполнялось двадцать пять. По итогу она похоронила дочь, а я… Я похоронил себя вместе с ней, – по его щекам потекли слезы. – Следователь плевал на все мои слова о том, что ее убили, судмедэксперты ему потакали в том, что она сама встала на этот чертов табурет.

     – Я Вас понимаю, – с состраданием произнес Евгений.

     – Правда? – с издевкой спросил Владимир. – Понимаете? У меня забрали самое дорогое, а никто и не хочет просто согласиться с тем, что это было убийство. Убийство! – он сбросил со стола все, что было.

     – Я хочу Вам помочь, – произнес детектив, туша сигарету. – Я найду убийцу Таисии, если Вы мне поможете.

     – Чем же? – не поверил своим ушам мужчина.

     – Мне нужно, чтобы Вы вспомнили, с кем общалась Ваша невеста, начиная с момента ее увольнения. Может, кто-то ей угрожал? Преследовал? Или, вероятно, звонил? Я Вас не тороплю…

     – Я помню, – перебил его хозяин квартиры. – Я никогда не видел, но она говорила, что у нее ощущение, что ее кто-то преследует. Иногда она даже уснуть не могла. Я был уверен, что это всего лишь паранойя после пережитого кошмара. Ей писали и звонили с неизвестных номеров два раза – за день до ее увольнения и за день до… Сами понимаете. Она не говорила мне, кто это был, но каждый раз она нервничала – у нее от сильного стресса шея и плечи покрывались красными пятнами.

     – В этом доме в подъезде камеры…

     – Можете не проверять, они не работают. Так, для внешнего спокойствия висят и для нашей уверенности, что администрация выполняет свою работу. Ага, как же. Что Вы собираетесь предпринять?

     – Что-нибудь придумаю, – ответил Воронов и надел шляпу. – Владимир, будет сложно, но верните свою жизнь в нужное русло. Я обещаю Вам раскрыть тайну личности убийцы, а Вы обещайте мне восстановиться.

     – Обещаю, – выпалил он. – Только… Сообщайте мне, что и как, идет? И еще кое-что: как только узнаете, кто он, как только соберетесь его допрашивать, вызовите меня.

     – Идет.

     Они пожали руки, и детектив вышел на улицу. Его взгляд уперся в магазин через дорогу, а после наткнулся на здание налоговой слева от жилого дома. Один он со всем этим будет разбираться очень долго, потому имело смысл обратиться за помощью.

     – Леонид Федорович? – произнес он, звоня по телефону и смотря в сверток. – У Вас еще есть достойные сотрудники под крылом?