Малыши-карандаши Глава 2

            Начало (глава 1)  http://proza.ru/2018/08/12/1435

                Лукоморье

       Сегодня  6 июня, и в День рождения А.С. Пушкина – нам поручение. Наш отряд разыгрывает сценку из «Руслана и Людмилы».

     Знаменитое Лукоморье. Мы готовились несколько дней. Девчонки наслаждались ролями русалок и царевен. Да-да, чтобы не было обидно, у нас было три русалки и три царевны. Правда пришлось долго объяснять, что такое «тужит» и как это показать. Они  почему-то пучили глаза и замирали в неестественных позах.

      Усенко был котом. Хриплым и сиплым. Больше похожим на кота Базилио. Никто не хотел быть Кащеем и Бабой Ягой. Пришлось нам с Сашей взять их на себя.
 
      Нос крючком я соорудила из картона.  Как у Буратино, но загнула вниз. Пестрый цыганский платок нашли в клубе. Там же отыскали чёрное трико, расписали его под «скелета».
 
    Бесстрашная Зойка стащила для нас на кухне куриную лапу, палёную и когтистую. Мы с Сашкой отвергли её с ужасом и отвращением. Проблему Дуба решили экстравагантно и авангардно!  Переросток Боря Борисов из первого отряда был у нас живым деревом.  Могучим и сильным.
 
    Театральная суета подхватила всех, понесла по кочкам дня,  и вот уже окончен ужин, все стекаются к сцене на веранде клуба, лениво рассаживаются, переговариваются.

- Свет, хвост отвалился! – стонет русалка Надя.
- Саш, розетка не работает!
- Где  мой цилиндр?!
 
       Это гвоздь программы – наш  Ромка. Кудрявый и длинноносый, он - копия Пушкин, если подрисовать бакенбарды.  Три дня я учила с ним стихотворение  «Памятник»  и клеила цилиндр.
        Поехали!

     -  У Лукоморья Дуб зелёный…
 
        Поставленный голос старшего вожатого, студента театрального училища, превратил деревянную веранду детского лагеря в храм искусств.

     И всё-таки театр – сила! Такого хохота ещё не слышали  берега Оки. Испуганно разлетались облака, кричали галки, покидая гнёзда.

   Дуб был прекрасен.  Мускулистый Боря, украшенный дубовыми ветками, поднимал русалок и царевен, как гири в цирке.

     Вадик, кот учёный, за неимением цепи, ходил по толстому канату направо и налево, хрипло мяукая. Мы с Сашей тоже не ударили в грязь лицом.
 
    Каждый персонаж, будь то бурый волк Алёшка  или леший  Серёжка в костюме из лопухов, вызывал новый взрыв смеха.
  Черномор был, правда, без богатырей. Когда прозвучало: "И тридцать Витязей прекрасных чредой из вод выходят ясных", - Черномор театрально посмотрел из-под ладони вдаль, поверх голов зрителей, и все они обернулись. Никого, конечно, не увидели – лишь посмеялись: потерял, дескать, верных витязей Черномор!
 
    А вот когда королевич Вовка мимоходом пленил царя, подставив ему подножку и сделав бросок через бедро, раздались бурные аплодисменты. Это была слава!

  А вот наш гвоздь программы Ромка-Пушкин забыл слова. Триумфально вышел на сцену, подбоченился, постоял и ушёл, пятясь, за кулисы. Но я его не ругала. С кем не бывает…
 
    Ура!  Всё получилось.  Разгорячённые, гордые артисты разбегались  по домикам, громко обсуждая свой триумф.  Русалки несли в руках хвосты, кокетливо обмахиваясь, словно веерами.
 
     Мы с Сашей собрали брошенный реквизит и побрели проверять своих малышей-карандашей.  Проходя мимо спортплощадки, вдруг услышали голоса и тихо приблизились.

   Трое амбалов из первого отряда преградили путь Ромке- Пушкину. Тот был так удручён неудачным выступлением, что находясь в состоянии прострации, даже не смыл бакенбарды и не снял цилиндр.
 
    Он поднимал глаза к ночному небу, морщился, пытаясь нащупать слова среди мозговых извилин, не осознавая близкой опасности.

- Эй, кучерявый,- гнусаво  протянул один из агрессоров. – Это ты вчера наябедничал поварихе про пирожки?

- Он! Я слышал, - подтвердил второй. – Тётенька, говорит ей, вы тарелку пирожков не потеряли? Во-о-он ребята несут.

- Уши тебе давно не драли? -  начал третий. – Чего стоишь, как памятник? – и протянул карающую длань.
 
    Нет, Ромка не отступил, как бывало раньше. Он неожиданно встрепенулся на слове «памятник» и подбоченился, как на сцене.

- Чего это он? - переглянулась троица.

- Я памятник себе воздвиг нерукотворный… - полилось из Ромки, который вдруг ВСЁ  вспомнил!

Трое застыли в полуприседе.

- Нет, весь я не умру… - с выражением вещал Роман.
 
   Парни переглядывались  удивлённо-восхищённо.

- Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал!
 
       Ромка попал в струю, и голос его зазвенел ещё громче.

- Во даёт, Пушкин!-  парни окружили чтеца, но уже мирным полукругом.

- Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца!

       Ромка коротко поклонился. Ребята захлопали, а Пушкин шмыгнул между ними и – был таков. Горе-мстители с недоумением смотрели на одинокий цилиндр, темнеющий в траве…

      P.S. Борю с тех пор все называли Дубом. А куриная лапа пропала, но ещё долго всплывала в ночных страшилках.

           Продолжение на  http://proza.ru/2018/08/12/1468