карандаши

Всякое лето я  у бабушки с дедушкой, в деревне. Это уж как водится. Потому, что больше всего на свете мне нравится  купаться в теплой речке, бегать босиком в горячей пыли,  и  пить сладкий чай с вишневым вареньем и пышками .  Еще мне нравится рисовать. Но, вот беда, собираясь к бабушке, не взял с собою карандаши и бумагу, и ластик не взял. А в нашем сельпо этого нет.  Есть спички и курево для мужиков, есть консервы «килька в томате»,  есть  сахар  - колотый и пиленый, даже керосин есть, а вот карандашей нет и, тем более, красок с кисточкой.  Наверно это есть в райцентре, но туда ехать надо на лошади, а дедушке все некогда и некогда.
  Если плескаешься в речке, или в прятки играешь в  кустах полыни, то о рисовании некогда и думать. Но случаются  такие дни, когда  не хочется, ни того, ни другого, зато  хочется мечтать или рисовать.  А вот рисовать-то  нечем.
  Рано-рано утром, когда я еще спал, дедушка запряг нашу добрую Карюху, и поехал в райцентр, повез зерно на мельницу, чтобы сделать муку. Меня он не взял с собой, наверно будить не хотел. Может быть, он не хотел, чтобы я докучал ему и мешался во взрослых делах.  Жаль, я опять останусь без карандашей.
  После позавчерашнего ливня в ложбине образовалась довольно приличная лужа. Вода в ней была теплая-теплая, теплее, чем в речке.  На единственной деревенской улице было пусто, если не считать кур, бродивших, где им заблагорассудится.  И поэтому никто не мешал мне наблюдать мир удивительных козявок, которых было полным-полно в этом водоеме: какие-то жучки, червячки, блошки, головастики, лягушата, и другие насекомые. Я их видел в книжке, но не запомнил  названия. Чтобы замерить глубину, я вошел в теплую лужу с мягким илистым дном. Оказалось – по колено. Все букашки-таракашки бросились врассыпную, ведь я для них Гулливер. А на другом конце улицы показалась Карюха  и дед, и еще кто-то в телеге. Побегу к бабушке, первым сообщу ей  новость. Но  она  каким-то образом узнала об этом и уже накрывала стол.
  - Вот тебе миска, беги-ка на капустник, поищи огурцов в грядке, - попросила бабушка, - но прежде руки ополосни.
   Руки по локоть, как, впрочем, и ноги по колено, были у меня в грязи. Бабушкины просьбы я исполнять любил и не заставил себя ждать.  Вприпрыжку побежал на капустник – огород возле самой речки, где росли огурцы, помидоры, ну и капуста. Набрал полную миску свеженьких огурчиков. У меня ловко получалось выискивать их среди плетей.
 Дед, отворив ворота, заводил лошадку под уздцы к амбару, а в калитку входила мама.
  - Ура-а! Мама приехала, -  запрыгал  я от радости, не забыв при этом поставить огурцы на стол.
  - Ура-а! – не унимался я, и подумал про себя: «хорошо, что я ополоснул не только руки, но и ноги в речке, на капустнике».
  Как хорошо, что приехала мама.  Просто замечательно!  Дедушка , погрузив мешки с мукой, успел и маму встретить с городского автобуса, и привез. Как я ему благодарен!  Ну и пусть, что он не взял меня с собой, зато маму привез. Бабушка выставляла на стол разные деревенские вкусности. А мама доставала гостинцы, которые из города привезла.  Дедушке  –  большой складной нож, бабушке – красивую косынку, мне – новые сандалики.  Хотя в деревне они лишние, я, ведь, босиком бегаю.  Еще она достала ржаной городской хлеб, копченую селедку и копченую колбасу. Эти городские вкусности принимались в деревне «на ура».
  А еще мама, подозвав меня, достала из чемодана коробочку цветных карандашей   и альбом для рисования.  Вот так чудо!  Я даже не думал о таком счастье. Кого благодарить за эту радость.  Хотелось обнять и маму, и бабушку, и дедушку, и даже, Карюху, что привезла мне маму. А мама, присев у стола, обняла мою вихрастую голову. И я почувствовал родной ее запах и родное тепло. И стало хорошо и спокойно.
  Вкусно пообедав, напившись чаю с вишневым вареньем, принялся мечтать , сидя на скамье у обеденного стола. Но на скамье мечтать было неинтересно. Тогда я отправился в палисадник, где цвела красная мальва. И там не мечталось, не мечталось и в телеге почему-то.  А вот почему – карандаши и бумага остались лежать у крыльца.  В приятной суматохе я и забыл о дорогом подарке.  «Любимые мои карандашики» - взяв в одну руку коробочку, в другую альбом, я искал – где бы помечтать. Во дворе я был, в палисаднике тоже, и в телеге был. За сараями находилось место, огороженное плетнем,  где летом лошадка наша ночевала – это  ворушка.  Плотная земля  в ней покрыта  толстым слоем соломы, а в углу располагался  ящик,  сколоченный из досок и набитый душистым сеном – это ясли. Вот в них-то я и расположился, забравшись туда с бумагой и карандашами. Оказалось очень приятно, тепло, мягко и душисто. Я вспомнил рассказ бабушки про такие вот ясли, и не просто ясли, а про того, кто в яслях. Она рассказывала, как холодной зимней ночью родился Иисус Христос,  и его негде было положить, все избы заняты. Тогда самая красивая и яркая звезда с неба показала  на сарай, где были коровы и овечки. Туда и зашли мама Христа и папа. И они положили маленького Иисуса на сено в ясли. И он перестал плакать, потому, что в яслях было очень удобно и тепло.
  «Нарисую-ка я красивую звезду, и другие звезды, и месяц. Нарисую маленького Христа на душистом сене, его маму и папу, и корову нарисую,  и овечек, и все-все нарисую» - размечтался я. Положил альбом на коленки, стал доставать карандаши из коробочки: синий для неба, желтый для звезд, коричневый для коровы , зеленый для сена. Красным будет платье у мамы Марии, А Иисус будет белый, потому, что он маленький и завернут в чистые белые пеленки. И вот я рисую, рисую. Звезды танцуют в небе. Ангелы поют и машут крыльями,  и от этого легкий ветерок и пахнет ромашками.  А один ангел рядом совсем: дышит мне в ухо и плечо мягким крылом трогает.
  - Не мешай мне рисовать Рождество, - говорю я ему, а он все равно плечо трогает и майку. Какой смешной маленький ангел. Вот бы подружиться с ним и играть в игры.
  - Как тебя зовут? – спрашиваю, но он молчит и дышит в ухо. Я не знаю ангельский язык, и он меня не понимает. Протянув к нему руку, почувствовал что мягкое. Что это? Это губы нашей лошадки. Она тычется в ясли, где я расположился и  задремал. Так хорошо было мне там, будто и вправду был ангел  со мною. Теперь я понимаю, почему Иисуса Христа положили в ясли, и от чего бывает счастье.
  Счастье – это когда есть и бабушка и мама, и лето, и цветные карандаши.