Дерзкая Соня

Софья Стрелкова уже с детства проявляла свой характер. Будучи девочкой смышлёной и сообразительной, а до кучи грубоватой, но настойчивой, окружающие её люди предрекали ей большое будущее. Ещё в старших классах она коротко постриглась, а на первых курсах университета сделала несколько больших и заметных татуировок – конечно, семья первое время не одобряла такой прикид, но спорить с ней было очень тяжело. Всё равно бы она настояла на своём.

Многие, кто с ней знакомился, были в восторге от пробивной и вечно активной Сони. Даже её знакомые и коллеги старой закалки считали, что это девочка с характером, которая должна была добиться много чего. Конечно, иногда её заносило не в те края - она могла устроить целый скандал по какой-нибудь мелочи, просто отстаивая свою точку зрения, иногда даже и нахамить, но, учитывая все её прежние заслуги и достижения, все подобные эксцессы ей прощались. Ну, вы и сами знаете такой типаж людей – таким и «палец в рот не клади», да и ничего другого лучше тоже туда не класть. Не самые редкие люди.

Увлечения у Сони были соответствующие – экстремальные виды спорта, походы в горы с покорением вершин и прочие занятия, резко поднимающие уровень адреналина в крови. Но особой любовью Сони стали мотоциклы, причём именно спортивные. Пока большие пузатые дядьки с бородой в косухах покупали себе не менее здоровенные чопперы, весящие как приличная малолитражка и неспешно курсирующие по городу с характерным рёвом под что-нибудь тяжёлое и гремящее, Ирина со скоростью пули перемещалась на своём красном спортбайке нередко нарушая все возможные для себя пункты правил дорожного движения. Собственно, эта самая любовь к мотоциклам и оказалась роковой – в один из погожих деньков Ирина обогнала едущую перед ней машину по встречной полосе, но переднее колесо куда-то повело и спустя несколько секунд Соня оказалась под колёсами встречного автомобиля.

Первое время было совсем темно и тихо. Вот так, наверное, и выглядит тот свет. Просто темно, тихо и никаких ощущений. Но через какое-то время Ирина поняла, что она лежит в каком-то помещении. Под спиной была какая-то железная каталка, очень похожая на больничную. Сначала ей показалось, что кто-то случайно увёз её в морг, приняв за мёртвую. Затем она пригляделась и заметила, что с одной стороны есть маленький лучик. Это же щель под дверью! Соня на ощупь дошла до этого лучика и попыталась открыть дверь. Как оказалось, дверь эта была тонкой, хлипкой и незапертой. Открыв её, Соня оказалась в коридоре, который очень напоминал обычный коридор в пятиэтажке – выцветавшие от старости обои, фанерная стенка, календари, висевшие здесь ещё с прошлого века с зайчиками и щеночками. Вдруг она услышала звук, исходивший явно из конца коридора. Почти бесшумно, она дошла до дверного проёма, откуда он доносился, и увидела сидевших к ней боком на диване двух пузатых мужиков – тот, что побольше был в протёртых трениках и белой майке, а другой, что чуть поменьше – в такой же майке и семейных трусах. Оба этих дядьки смотрели телевизор, пили пиво и очень громко смеялись. Соня спросила:
- Кто вы?
Мужики тут же повернулись к ней и выключили звук телевизора.
- О, эт вы к нам! Здрасьте! – сказал тот, что побольше.
- Где я? – спросила Соня.
- Где-где. В аду, Ирина…не Ирина, нет, секунду, - большой пузатый мужик взял планшет и перевернул пару страниц, - а, Софья! Софья Михайловна Стрелкова! Верно?
- Верно, - голос Сони задрожал.
- Ну, добро пожаловать! – захохотали мужики, - располагайтесь. Сейчас мы досмотрим телевизор и начнём пытки.
- Какие пытки? Какой ад? – Соня чувствовала, что это всё дурной сон, - а вы что? Черти?!
- Какая догадливая! – сказал мужик поменьше, - вон, смотри, какие у меня вилы!

И достал из-под дивана настоящие вилы, на которых виднелись кровь и ошмётки плоти.
- Как мы грешничков-то любим, а, Иннокентич? – спросил он большого мужика.
- Да, грешничков мы очень любим. Только, Палыч, пытать мы их любим ещё больше!
И засмеялись они ещё громче. Соне от этого стало совсем дурно.

- Не может быть, ну не может такого быть! – заплакала она, - мне же только недавно тридцать исполнилось! В таком возрасте не умирают!
- Как это – не умирают? Софья Михайловна, ещё как умирают! Вы, например! Ха-ха-ха! – заржал пуще прежнего Иннокентьевич.

У Сони начиналась истерика.
- Выпустите меня! Выпустите меня отсюда! – кричала она и раскидывала вещи в комнате.
- Конечно, конечно, не кипятитесь. Вон дверь рядом с комнатой. Идите хоть сейчас.
Соня развернулась и открыла дверь. За ней она увидела бесконечные комнаты пыток, где истязали людей самыми жуткими способами, а после этого сбрасывали их в огромный котёл с кипящей лавой. Соня тут же закрыла дверь и сползла по ней, обхватив голову руками и громко зарыдав.
- Если хотите, Софья Михайловна, возвращайтесь к нам! – крикнул Иннокентьевич, - у нас хотя бы чипсы есть!
- И пиво! – добавил Павлович, - да и пытаем мы помягче. Разок проткнём, а потом отдыхай неделю.
В комнате с чертями вновь раздался громкий смех.

Соня кое-как встала, вернулась в комнату и плюхнулась в свободное кресло рядом с диваном.
- Пытайте, - тихо сказала она.
- Что? Уже? – переспросил чёрт Павлович.
- Да. Я готова.
Иннокентьевич громко стукнул ладонью по дивану.
- Да что ж это такое! Ну как же так! Нет, я не буду её пытать, Павлович, вот как хочешь.
- Я тоже уже не хочу. Пусть сидит как дура.
- Да-да. Пусть сидит как дура. Вот и всё, Софья Михайловна. Сиди с нами и смотри, как мы смотрим телевизор. А показывать мы тебе его не будем.
- Это и есть ваша пытка?
- Наверное…Не знаю! – раздражительно ответил ей Иннокентьевич, - твоя истерика и десяти минут не продлилась! Тут обычно ходят, на коленях ползают, ноги нам целуют, хотя бы часа три-четыре, ну два на крайний случай, умоляют выпустить их. А так ведь тебя пытать нет никакого удовольствия!
- Абсолютно! Не будем об тебя руки марать, - подтвердил Павлович.
- Кстати, Софья Михайловна, а чегой-то ты так быстро сдалась? Мы у тебя биографию почитали, - Иннокентьевич достал небольшую книжку, - всех матом активно посылает, всё для себя любимой делает, вон, Саньку своего бросила даже потому – внимание – что «перестал быть активным как я»! Соня, где вся твоя дерзость? Почему ты так быстро сдулась в нашем адском предбаннике? Мы рассчитывали, что истерить ты будешь не меньше суток.
- Не знаю, - ответила Соня, - просто не знаю…
И вновь разрыдалась.

- Ой-ой, какие мы нежные! А Санька-то тоже переживал, понимаешь? Идеалу он не соответствует, не так часто стал с тобой на все мероприятия ходить. Тебе весь список обиженных перечислить? А я ведь перечислю. Маша Серова, помнишь такую? Что ты ей сказала.
- Что я не хочу, - всхлипывая ответила Соня, - с ней больше дружить…потому, что…
- Потому, что?
- Она перестала приносить мне пользу…
- Ага, вот именно. Дальше кто…Наташа Сергеева. Устроила ей истерику из-за случайно потерянного твоего подарка. Сказала, что ты мне больше не подруга. Стоило оно того? Она ведь и правда это кольцо случайно потеряла. О, Ира Горячёва. Это такой ужас, что мне даже читать стыдно.
- И правда ужас? – спросил Павлович.
- Да, сам посмотри.
- Ой, какой кошмар! – воскликнул Павлович! – а ведь это люди делают! Венец творения! Даже черти до такого не опускаются.
- В общем, Софья Михайловна Стрелкова, вердикт неутешителен, - Иннокентьевич закрыл книжку и дал её в руки Соне, - идите вы отсюда с этой книжицей и идите извиняйтесь перед всеми, да и вообще себя культурнее начинайте вести. Убавь гонор и спесь со своим крутым характером антисистемщицы. Нам даже с тобой в одном помещении сидеть противно. У нас тут сидят мелкие пакостники, а не такие гадины, как ты.
- Вот именно! – поддакивал Павлович.
- Всё, свободна. Иди в ту же дверь. Тебя сейчас врачи обратно вытащат.
Соня открыла книжку и стала смотреть список всех тех, кого она обидела. Она почувствовала, как в душе становилось всё тяжелее и тяжелее.
- Давай скорее! Клиническая смерть несколько минут всего. И так с тобой заболтались, - Иннокентьевич стал выталкивать Соню к выходу, - всё! Как у вас там говорят, гудбай, ариведерчи, чао-чао!

Иннокентьевич закрыл за Соней дверь и вернулся в комнату.

- Жёстко ты её, - сказал Павлович, нагибаясь за диван и доставая два небольших крылышка с оперением.
- А ты как хотел, - ответил Иннокентьевич, доставая свои крылья, - видишь, некоторые сами догадываются, что скромнее надо себя вести, а не как деваха расфуфыренная. А кому-то надо на мотоцикле расшибиться, чтобы нравоучение с того света получить.
- Как тебя только ещё начальство с твоими методами с твоей должности не попёрло?
- Понимают они всё, - улыбнулся Иннокентьевич, - тем более, что моя педагогика пока работает. На сегодня вроде закончили. Завтра у нас кто?
- Да там бандит один. Помнишь Севастьянова?
- О, помню, помню. Хороший мужик на самом деле. Жаль дурак.
- Ну да. А завтра друг его, Дубов. Севастьянов уже давно всё бросил и коров в деревне на лугу пасёт, а этот никак не успокоится. Завтра он на стрелку очередную пойдет, а ему кирпич на голову грохнется, ведь пойдёт он через соседнюю стройку. Через полчаса его найдёт дворник и вызовет скорую. Там ничего серьёзного не будет, сознание просто потеряет. Вот мы с ним и поболтаем.
- Ад-то будешь обновлять или так оставим?
- Да так оставим. Пусть рассказывают, что он есть. Некоторым в него полезно верить.

В комнате с телевизором потух свет, а по коридору раздались тяжелые шаги и кряхтение двух пузатых мужиков.