Спасти его любой ценой. Глава 53

После ужина помогаю убирать со стола. За ним остаются только Михаил Иванович и Градов. Они не спеша беседуют, прерываясь только на очередную рюмку, потом также не торопясь закусывают тем, что осталось на тарелках. Я красноречиво посматриваю на Сашу, каждый раз подходя к столу за очередной посудой. В ответ он ласково улыбается. Надеюсь, он понял мой намек. Я уверена в этом. Не глупый же он и не юный мальчик. С этой мыслью я отправляюсь спать на сеновал. На всякий случай беру с собой одеяло. Вдруг там холодно. Хотя и надеюсь, что меня будет кому согреть.

На сеновале тепло и даже уютно. В своем углу пережевывает траву Зойка. Или Абдул. Интересно, они делают это во сне? Или это у них ночной ланч? Эта мысль смешит. Настроение замечательное, а в груди слегка пощипывает волнение. Я устраиваюсь на душистом сене, укрываюсь одеялом и слушаю тишину. Правда, вокруг совсем не тихо. То где-то залает собака, то недалеко ухнет ночная птица. «Хрумают» совсем рядом козы. И даже кажется, что глубоко в сене возится мышка. Браслеты молчат. Значит, безопасно. По крыше едва слышно шуршит дождь. Иногда тяжелая капля срывается и падает на землю с глухим ударом. Этот звук повторяется ритмично с одним и тем же интервалом времени. «Раз…два…три…четыре..пять..шесть…» Кап! «Раз…два…три…четыре…пять…шесть…» Кап! Я увлекаюсь этим процессом, но шорох справа отвлекает меня. Приподнимаю голову и скорее чувствую, чем вижу того, кто нарушает мою сеновальную идиллию. Дремка. Он подходит ближе и нюхает мою щеку, щекоча меня своими усами. Не выдерживаю и смахиваю ладонью это ощущение. Подхватываю котенка и кладу себе на живот.
- Привет, бродяжка! Сто лет не виделись с тобой. Я смотрю, ты совсем освоился тут. Нравится тебе сельская жизнь? – В ответ Дрема только громко урчит.- Ого! Ты стал тяжелый. Отъелся на козьем молоке? – Я провожу по его тельцу ладонями. – И бока округлились. Хорошо тебе здесь. Твоя стихия. Да? – В ответ снова только громкое мурчание. – Ну, и оставайся. Тебя здесь никто не обидит. Будешь ловить мышей и крыс. А хозяева в благодарность вкусно тебя кормить и поить. А я…буду за тебя спокойна. – Чещу Дрему сначала за ушком, потом под подбородком. Кот вытягивает шею и мурчит еще громче.

Однако, сколько же времени прошло? Пора бы уже и Градову появиться. Но его нет. И я начинаю «заводиться». Вот как понять этих мужчин? Я жду его уже несколько часов. А где он? Неужели лишняя стопка ему дороже меня? Возмущение растет с каждой минутой. Я нервно переворачиваюсь то на один бок, то на другой. Сон не идет, нервы взвинчиваются до предела. Обидно за себя!
- Да, чтоб тебя волки съели! Сама не спишь и другим не даешь! Что ты вертисься и вздыхаешь на весь сарай? – Недовольный голос Амбарника раздается, как гром среди ясного неба. И я ему даже рада.
- Не могу спать. Психую. Не видишь, что ли? – Я ожидаю хоть каплю сочувствия с его стороны. Но, видимо, этим созданиям оно не ведомо.
- Психуй, сколько хочешь. Почему я должен от этого страдать? Иди себе в дом и там вздыхай. А приличным созданиям не мешай отдыхать после дневных праведных трудов. На то она и ночь, чтоб спать.
В сарае наступает тишина, нарушаемая только звуком падающих с крыши капель. Но меня он не успокаивает. Кажется, я сейчас лопну от переполняющих меня чувств обиды и жалости к самой себе.  И когда этот момент вот-вот наступит, Амбарник вдруг снова спрашивает:
- А с чего психуешь-то?
Меня прорывает, как взорванную плотину на огромной реке. Я говорю и говорю. Но это звучит как то так: «А он мне…А я ему…А мы с ним…А он…гад такой». Но мне все равно. Не перед Великим Собранием выступаю. Главное с кем-нибудь поделиться. И даже если это будет Амбарник, которого я и не вижу в темноте.
- Понимаешь? Он сейчас делает то же самое. Только открыто мне не сказал, как в прошлый раз, что не хочет смешивать работу и сек…хм, личное. Вместо этого, он просто сидит там, за столом и под пошлые прибаутки накачивается спиртным. – Моя истерика достигает пика. Немного жаль, что Темных рядом нет. Я бы их сейчас голыми руками на мелкие кусочки порвала. Из глаз давно уже льются струйки теплых и горьких слез. Я снова чувствую себя преданной, брошенной, ненужной.
- Понимаешь, меня променяли на бутылку рябиновой настойки. – Я падаю на сено лицом, чуть не придавив Дрему, и плачу уже в голос. Амбарник молчит. Потом вздыхает. Затем резюмирует:
- Никогда не понимал отношений между мужчиной и женщиной. Без них спокойнее. По крайней мере, никому не мешаешь спать по ночам своими истериками.
И я с ним согласна. Он прав! Без любви куда проще. А с ней – одна нервотрепка. Или это только мне такие мужчины достаются? Или это я какая-то не такая. Мной можно пренебрегать, променять на дозу алкоголя, рыбалку или посиделки с другом. И, главное, они уверены, что я никуда не денусь, а как собачка, буду сидеть у окна и верно их ждать. Эта мысль приводит к новому всплеску истерики. Но даже сквозь рыдания я чувствую, как приподнимается одеяло и ласково накрывает мои плечи. Это, казалось бы, совсем простое движение, меня успокаивает. Правда, истерика довела меня до икоты. Так я и лежу некоторое время, подпрыгивая на сене при очередном «ике».
- Ну, будет тебе. Гляди-ка, как зашлась. – Голос Амбарника совсем рядом. Но самого его в темноте не видно. – Перемелется, мука будет. Ты же не барышня кисельная, а воин… этот…как бишь его…Ратник. Будь сильной. – Его попытки успокоить меня умиляют. Дух гладит меня по плечам и спине и шепчет милую чепуху. Но во мне очень силен дух противоречия, чтобы вот так просто взять и согласиться с ним.
- Не хочу быть сильной…ик…хочу райскую жизнь…ик….
Совсем рядом слышится ироничное «хмык»:
- А кто же ее не хочет. Хотя, если честно, я и не знаю, что это такое. Может она уже есть в моем амбаре, а я и не догадываюсь. Живу себе.
 Рядом укладывается Дремка и заводит свою мурчательную песню.  Усталость берет свое. Я проваливаюсь в сон.

Я сижу за столом в открытом кафе. Вокруг Париж. Не знаю почему, но я в этом абсолютно уверена. Даже слышу музыку. Она негромко льется из открытого окошка в доме напротив. Погода замечательная. Светит ласковое солнышко, а едва ощутимый ветерок играется с ярким, шелковым шарфом на моей шее. Он то подлетает вверх, касаясь нежной тканью моей щеки, то уходит слегка в сторону и мелко колышется, словно машет кому-то «au revoir» . Мои отросшие волосы слегка завиты в короткие локоны. Один из них все время падает мне на глаза, и мне приходится убирать его в сторону. Но ненадолго. Через секунду все повторяется вновь. Я оглядываюсь по сторонам и замечаю странное: на улицах никого нет. Только я и…официант, который стоит передо мной. Высокий, тонкий, натянутый, как струна. На нем – белый костюм, такого же цвета перчатки на руках и черные мужские туфли. Они привлекли мое особое внимание. В них можно смотреться, как в зеркало, настолько тщательно  их отполировали. А вот лица официанта я не вижу, хотя стоит он совсем близко. Только общие очертания. Одну руку он завел за спину, а на второй протягивает мне небольшой круглый поднос с двумя маленькими кофейными чашечками на миниатюрных блюдцах. Чашечки цилиндрической формы, кристально белого цвета и тем абсурднее выглядит то, что в них налили. В одной – деготь. А в другом – смола. А я должна выбрать, какую из этих «вкусностей» я предпочту выпить. Мне не хочется ни того, ни другого. Поэтому я, не произнося ни слова, смотрю на официанта, а тот стоит, как изваяние и ждет моего решения. Самое неприятное, я понимаю, что совсем отказаться нельзя. Необходимо выбрать одну из чашек и выпить ее до дна. До последней капельки. И меня уже не радует ни Париж, ни солнце, ни ветерок. Не знаю, сколько бы еще мне пришлось сидеть и мучиться с выбором, но вдруг официант исчезает. Просто растворяется в воздухе, как легкое облако. Поднос летит на землю, белые чашечки разлетаются на мелкие осколки, а их содержимое черными кляксами расползаются по серому асфальту и моей белой юбке. А передо мной возникает фигурка ребенка.
- Проснись. Проснись же. Сегодня важный день, а ты все проспишь. Иди, найди его. Помнишь? «Мы ходили на рыбалку. Рыбу удили в пруду. Папа выловил мочалку, а сынок сковороду»…

Меня подбрасывает на месте. Распахнув глаза, я оглядываюсь. Какой там Париж? Я все еще не сеновале. Так, что меня встревожило? Вспоминаю сон. Важный день. И стишок. Ой! Подскакиваю на ноги, но не могу удержаться и падаю на четвереньки. Так, по-собачьи, я и выползаю на свет белый по пружинящему сену. Слышу голоса, подхватываюсь на ноги и выбегаю из сарая. Тутт же налетаю на хозяина дома и Пашку. Они мирно разговаривают о чем-то своем, но оба оборачиваются в мою сторону. Пашка расплывается в широкой улыбке, а Михаил Иванович хмыкает и произносит:
- Ну, чем не лихо одноглазое?
Догадываюсь, что их смешит мой всклокоченный внешний вид.
- Выспалась? – Мужчина приветливо смотрит на меня отцовским взглядом. Павел же противненько хихикает. Ладно. Переживем.
- Да, спасибо. Доброе утро.
- Какое же утро? День на дворе. Проспала ты все на свете и завтрак и обед. Иди, Вера покормит тебя, чем осталось. Уж не обессудь.
- А Градов где? – Есть мне не хочется. В груди разрастается чувство тревоги.
- Гостей встречать пошел.
- Ка…каких гостей? Документы ему вчера присылали. Опять? – Тревога переходит в чувство опасности.
- Не, это другие. Паша с утра в район ездил, там ему в магазине сказали, что вами интересовались люди. Чужие. Сказали, что в гости едут, а название села забыли. Там, в магазине, Сережка Марфин грузчиком работает. Болтун, чтоб его…Он им и подсказал, где вас искать. Паша напрямки примчался, через скошенные луга, пока гости по асфальту пылят. Градов твой моему Пете звонил. – Я понимаю, что Петя – это начальник. – А потом подхватился, в дом заскочил, и стартанул с низкого старта…
- И куда? – Вся эта болтовня мне сейчас лишняя.
-  К разрушенным коровникам. Через луга.
Сердце готово выпрыгнуть из груди. Я точно знаю, кто эти гости. Нашли, значит. А он…без меня ушел. Побежал месть свою вершить…И я ничего поделать не могу. Ай! Я сжимаю кулаки и прижимаю их к лицу. Надо что-то делать, а не стоять тут столбом в отчаянии.
- Пашка, ключи дай!
- Чего? – На лице парня недоумение. Он явно не готов расстаться с ключами от машины. Но дурная привычка крутить их на пальце сейчас играет с ним плохую шутку. Я выхватываю связку, даже не дав парню опомниться.
- Быстро, в машину! Дорогу покажешь! – Это я кричу ему уже на бегу. Выскакиваю за ворота. Машина стоит совсем рядом.
- Стой! Не смей садиться за руль! Это моя машина! – Павел рычит за спиной, но меня его рык не пугает. Я распахиваю воительскую дверь и падаю на сидение, вставляю ключ в замок зажигания и поворачиваю его. Мотор тут же отзывается мерным ревом. Павел стоит, держась за дверь. Вероятно, хочет помешать мне тронуться с места.
- Садись в машину, Павел, иначе я уеду без тебя. Будешь потом искать ее по полям. – Голос у меня спокойный, тихий, но кто бы знал, чего мне это стоит.
За ворота вышел и Михаил Иванович:
- Да чего ты переполошилась то? Встретит Александр гостей, и приедут все вместе.
- Не приедут! Позвоните Петру Михайловичу! Срочно! Скажите: «Трофимов нас нашел!» Пусть скорее высылает подмогу! – И снова обращаюсь к Павлу, - Ты будешь садиться, или я уезжаю?
Тот, наконец, понимает, что я не шучу, и меня не уговорить покинуть машину. Срывается с места и бегом бросается на другую сторону, к пассажирскому месту. Не успевает он закрыть за собой дверь, как я срываю машину с места.

Дорога мокрая, много ухабов, заполненных мутной жижей. Но я не сбрасываю скорость. Нас кидает из стороны в сторону. Пашка упирается одной рукой в потолок, а другой – в бардачок на передней панели автомобиля.
- Ты сумасшедшая??? Куда несешься? Машину мне угробишь! Да и нас…
Но я не слушаю его стоны. Только изредка спрашиваю, куда ехать, когда на пути попадаются перекрестки.
- Почему он пошел к коровникам? – Этот вопрос меня сейчас интересует больше всего.
- Почему? Откуда я знаю. Он мне не докладывал…Осторожно!
Наконец, мы выезжаем на асфальтированную дорогу. И я еще прибавляю газу. Кажется, что машина сейчас рассыплется. Не создана она для таких скоростей. Это рабочая лошадка, которая должна преодолевать грязь и воду, вывозя тяжелый груз. Под коробкой скоростей что-то жутко воет. Саму машину трясет, как в лихорадке. И тут у меня наступает эффект «d;j; vu» , то есть «где-то я уже это видела». Мокрая дорога, уходящая в крутой поворот, слева – лес, справа – овраг. А навстречу на полной скорости несется грузовик с сеном. Если мысленно заменить грузовик на крутую машину, то…Но мне сейчас не до страхов из прошлого. Я не снимаю ноги с педали газа. Просто еще крепче стискиваю руль обеими руками. Грузовик с огромной скоростью надвигается, оказывается совсем рядом, высунуть руку из окна и я могу дотронуться до него. Даже вижу лицо его водителя с сигаретой в зубах. Он насмешливо смотрит на меня и крутит свою баранку. Мгновение. Мороз пробегает по спине и накрывает ледяной волной. Но столкновения не происходит, и в овраг я не улетаю, а продолжаю на немыслимой скорости для этой машины нестись по мокрой дороге.
- Вон он! – Пашка орет мне прямо в ухо. Я даже вынуждена отодвинуться от него и сбросить газ. Потом и вовсе останавливаю машину, резко нажав на тормоз. Раздается жуткий скрежет, Павел влипает в лобовое стекло, не успев выставить перед собой руки. Но, к счастью, ничего себе не разбил и не покалечился даже.
- Сумасшедшая! – Он выскакивает из машины. – Отдай ключи! Быстро!
Я уже не слышу его. Оставив ключи в замке зажигания, я уже несусь через дорогу и дальше по скошенному полю к маленькой фигурке, которую вижу впереди. Это он. Градов.
- Дура! Лечись! – Несется мне в спину.