Нора в реальность

Это не тень, это моя жизнь…

Яркие лучи летнего полуденного солнца проникали сквозь решетки окон первого этажа, создавая неправильный кружевной рисунок на потертом псевдо деревянном полу. В редакции пахло омулем. Заместитель главного редактора неспешно прошелся мимо меня, шурша газетами, в которые была завернута рыба. Уже из коридора он небрежно бросил, что делать сегодня здесь больше нечего. Он был прав: все же пятница. Я отключила электроприборы, дважды проверила сигнализацию и замки, и, подхватив синюю тканевую сумку, покрытую цветочным рисунком из бисера, выпорхнула в душную июльскую Москву.
Новые лакированные туфельки приятно цокали, соприкасаясь с асфальтом дорожки, ведущей к метро. Немного ныла левая ступня. Мимо меня проезжали пока еще редкие машины, прохожие по привычке изображали равнодушие, на балконах многоквартирных домов росли цветы, гуляли кошки, хранились лыжи, детские коляски, старые стиральные машинки и многие другие предметы, назначение которых оставалось неясным. Почти во всех магазинах, располагавшихся на первых этажах, были приоткрыты двери, продавцы изнывали от безделья и жары. Город пах пылью и цветами. Хотелось мороженого или новое платье, но на платье мне не хватало денег, поэтому я выбрала пломбир в вафельном рожке. Расплатившись с улыбчивой розовощекой женщиной в пестром переднике, я развернула бумажную упаковку и начала поглощать свой десерт, покрытый тонким слоем искрящихся снежинок. Остаток дня обещал быть приятным: я планировала отправиться в центр города, куда-нибудь на Тверскую или Маяковскую, встретиться с подругами, пройтись по украшенным цветочными арками улицам, полюбоваться на заоблачно дорогую одежду в витринах магазинов, а потом, возможно, посидеть в кафе, и, наконец, попробовать тот восхитительный пончик с шоколадной глазурью.
Наверное, мне оставалось около сотни метров до входа в подземку, когда мои размышления прервал резкий отрывистый удар в плечо, вследствие которого, естественно и неотвратимо еще недоеденный рожок выскользнул из рук и по пути к земле успел испачкать мое платье и сумку. Я дернулась и охнула, как мне показалось, достаточно выразительно, чтобы вызвать в обидчике если не глубочайшее раскаяние, то, по крайней мере, умеренную вину, и, как ее следствие, потребность извиниться. Но, увы, обернувшись в сторону, с которой последовал удар, я увидела лишь быстро удаляющуюся неуклюжую мужскую фигуру в старомодном клетчатом пиджаке и бледных потрепанных брюках. Больше ничего я разглядеть не успела. Моя сумка сама собой выскользнула из рук вслед за мороженым, и ее содержимое высыпалось на асфальт, образовав незатейливую композицию, похожую на те, что размещают на страницах женских журналов. Я опустилась на корточки и стала закидывать предметы обратно, злобно бормоча изысканные ругательства себе под нос. Пожилой мужчина прошел мимо, заинтересованно вытянув шею, и не более того, зато молодой парень, несколько неряшливый на вид, а также женщина в платье с ромбами остановились и помогли собрать салфетки, помаду, мятные леденцы и еще кучу всякой мелочевки. Я смущенно поблагодарила их и поторопилась домой: мои планы теперь ограничивались виртуозной стиркой вещей, не терпящих, по большому счету, никакого воздействия, кроме влюбленного взора. Стоило надеть старую футболку и взять рюкзак, но девушки любят усложнять себе жизнь: в этом есть какое-то странное удовольствие.

Оказавшись дома, я еще некоторое время себя упоенно проклинала, попутно снимая туфли и стягивая узкое платье, предназначенное для чуть более стройной версии меня. Мой кролик, очевидно, проснувшись, стал копошиться в своей клетке. Да, меня зовут Алиса и у меня есть серый ангорский кролик. У каждой Алисы должен быть кролик. Через кухню тянул легкий ветерок – опять забыла закрыть окна перед уходом. Моя квартира располагалась на третьем этаже старого прочного дома недалеко от центра Москвы, окна выходили на проспект, так, что всегда было слышно шум дороги. Просторные холл и кухня были в ужасном состоянии, когда я въезжала; маленькая комната, которая когда-то была кладовкой, и по сей день забита старыми вещами. Основное жилое помещение требовало, как минимум, косметического ремонта.  Мне посчастливилось получить это жилье после смерти двоюродной тетки, которую я почти не знала. Когда я впервые вошла в квартиру, я влюбилась. Светло, просторно, чарующий вид из окон, но особенно меня привлек маленький открытый балкончик с витыми перилами. Понадобилось несколько недель, серьезный ремонт ванной комнаты, художественный вкус, смекалка, много литров белой и голубой краски, занавески, несколько предметов старой мебели и новая кровать, а также сотни мелочей, чтобы превратить этот дом в то, о чем я всегда мечтала. И пусть кое-что уже облупилось, мне здесь было хорошо, как нигде и никогда больше.
Сейчас мне предстояло выяснить, насколько бывают бездонны дамские ридикюли. Солнечные лучи пронизывали перламутровые шторы и отражались от рассыпанных по полу безделушек, вываленных из сумки. Хотелось чашку горячего чая, но я мужественно занялась сортировкой. Итого: кошелек, телефон, проездной, 2 помады новые, блеск для губ прошлогодний почти пустой, начатая упаковка одноразовых платков, 3 фантика от конфет, 8 мятных леденцов в форме сердечек (один почему-то без обертки), чек из ремонта обуви, спутанные наушники, потерянные мной 3 месяца назад сережки ручной работы, визитка стоматолога, карманное зеркало в оправе со стразами (подарили на работе на новый год), потрепанный блокнот с изображением овцы, механический карандаш и 2 шариковые ручки, кольцо. Кольцо? Я его раньше не видела. Напоминающее по виду серебро, тонкое, плетеное, и украшенное тремя миниатюрными темно-зелеными и пятью прозрачными круглыми камнями, оно не несло на себе пробы. Возможно, сделано на заказ. У меня нет привычки брать себе чужое, но узнать, откуда оно и как долго пробыло в сумке, представлялось затруднительным и сулило, как мне казалось, массу потенциально неудобных ситуаций. Проще было его оставить.
В итоге кольцо прекрасно село на безымянный палец левой руки, камни играли на солнце, а от металла шло приятное ощущение тепла.

Влажные холодные стены сдвигаются, будто пытаясь прижать меня к себе, втянуть, растворить. Я иду в темноте. Душно, тесно, страшно. Я бегу, спотыкаюсь и начинаю падать…

Мне часто снится, что я проваливаюсь в ту самую кроличью нору, с самого раннего детства, когда впервые услышала сказку про страну чудес в мамином прочтении. Ощущение изменчивости, иллюзорности мира вокруг меня приводит в восторг и одновременно пугает до смерти. Иногда я думаю, что по этой причине новорожденные дети испытывают чистый восторг и невыразимый ужас – только появившись на свет, они как никто другой, ощущают саму суть мироздания. Они с ней один на один, им нечем прикрыться, ведь еще нет ни социальных норм, ни выученных реакций, ни поспешных поверхностных выводов из своего и чужого опыта.
Мое утро началось слишком рано. Неудачно разрисованный облаками потолок нависал хмурой тучей над моей кроватью. Рассвет ожидался не скоро. Поспешно заворачиваясь в халат, я пошла на кухню варить кофе, которому в компанию нашелся сыр. Я раскачивала ногой в пушистом тапке и ковыряла скатерть, когда, где-то после третьего глотка обнаружила, что кольца на пальце нет. Наверное, во сне соскочило: так бывает. Я сделала еще несколько глотков, после чего отправилась в комнату и вяло пошарила в постели, на всякий случай заглянув под нее. Это ни к чему не привело. После чего одеяло опять приняло меня в свои объятья.

Громкие разговоры в подъезде разбудили меня часов в 11, я потянулась, глубоко вдохнула и улыбнулась – всегда так делаю, когда просыпаюсь в хорошем настроении, жаль, это бывает не часто. Зачесался нос. Глаза несколько секунд привыкали к бодрствованию, пытаясь сфокусироваться на оказавшейся у лица руке.
- Да ладно!
Кольцо было на месте. То есть на безымянном пальце. Я бы могла подумать, что ночное пробуждение мне приснилась, но на полу возле кровати стояла полупустая чашка с кофе.
Что мы делаем, когда сталкиваемся с чем-то странным, нелогичным? Начинаем выяснять, что произошло? Нет, так поступают только герои кино: надо чем-то оправдывать череду бурных событий на экране. Обычные же люди в большинстве своем предпочитают претвориться, что ничего не было. В основном это нужно, чтобы продолжать жить той жизнью, к которой они привыкли.  Поэтому я сварила овсянку с бананом, шоколадом и орехами, помыла облезающие полы, вытерла кое-где пыль и устроилась на балконе с книжкой и коробкой мармеладок. Четверть часа спустя визгливо зазвонил телефон:
- Я прохожу мимо тебя!
- Что ты здесь забывала?
- На работу ездила. Детский спектакль сегодня.
- А, ну заходи, если есть желание.
- Угу!
Пожалуй, моя самая близкая подруга Люда, невысокая рыжая кудрявая девица плотного телосложения, работала стилистом-визажистом, гримером в театре, организатором свадеб, детских праздников, экзотических туристических поездок, паломнических экскурсий, пенных вечеринок, похорон, и чего-то еще. Обладая двумя красными дипломами и владея тремя иностранными языками, она всячески старалась скрыть свою принадлежность к интеллигенции. Ее любовные похождения меня пугали, интриговали и восхищали одновременно. Мне недоставало легкости в отношениях с мужчинами, но, когда я слушала Люду, казалось, что я каким-то образом причастна к яркому миру страстей и интриг.
Дверь шумно распахнулась – у Люды был ключ. Она влетела в комнату:
- Ты где?
- На балконе!
- А, ну как обычно. Я взяла еду, а то у тебя вечно ничего нет. – В понимании Люды ничего – это овощной салат, килограмм персиков, сосиски, спагетти с томатным соусом и начатая дыня, и это, если не заглядывать в морозилку. Она вытащила на крохотный балконный столик, годный разве что, чтобы поставить пару чашек и положить книгу, пиццу с ветчиной и грибами, упакованный в три контейнера сет роллов, два пирожных и батон белого хлеба.
- Это мне на неделю?
- Да ладно, сейчас съедим. – Люда вынула кусок пиццы, другой рукой подхватила палочки, и стала упоенно щебетать, время от времени отправляя очередную порцию еды себе в рот и одновременно активно жестикулируя: - Ты представляешь, прихожу я сегодня делать грим для спектакля, а там сидит эта... ну как ее, я тебе говорила, Наталья Рассветная. Ее на замену поставили, а ты же знаешь, она тогда все Вадика ко мне ревновала, ну, когда это было, я забыла давно, у меня после него Паша был, а потом Егор… или после Паши - Славик, а после него Егор… да не важно. Пылью все покрылось и на ней цветы выросли, а она все дуется. А меня прям смех пробирает, ну я кому-то и сказала:  по паспорту Рассветная, а выглядит, как Закатная (шутка банальная, конечно, но в точку), а она услышала и побежала жаловаться Семеновне, та меня зовет на ковер, хочет выговор сделать, а сама хохочет и остановиться не может, представляешь? – в таком ключе она продолжала, пока не были съедены половина пиццы и примерно четверть роллов. Потом она сделал паузу и спросила: - У тебя-то как дела? Колечко, смотрю, новое. Где такую красоту отхватила?
Я протянула Люде левую кисть, и тут поняла, что кольцо находится на среднем пальце вместо безымянного, прекрасно на нем сидит, хотя пальцы разнятся на целый размер.
- Эм… нашла.
- Везучая ты, подруга. – Люда сощурилась и уткнулась в украшение носом. – Выглядит дорого.
Она еще что-то говорила, но мне стало как-то не по себе: жар прилил к лицу, голова поплыла, сердце забилось часто и громко.
- Слушай, я отойду в ванну.
- Не засиживайся!

 Прислонившись к холодной кафельной стене, при помощи мыла и воды я уже добрых пятнадцать минут пыталась стянуть это чертову безделушку. Ничего не выходило. Лоб покрылся испариной. Я не хотела думать о том, почему кольцо пропадало, появлялось, перемещалось - хватило одного факта, что это происходило. Страх и отчаяние волнами накрывали меня. Это какие-то мистические силы или простое и понятное помешательство? Стоит ли рассказывать об этом Люде?
- Дорогая, у тебя запор? Я хочу пойти в бар. Ты со мной? Познакомишься с кем-нибудь.
- Нет, спасибо. Я сегодня хочу побыть дома.
- А, ну да, у тебя же несчастная любовь. Оставлю тебе платок: вытирать сопли. Получай удовольствие.
- Непременно…

К наступлению заката я сидела в кухне на полу совершенно взмыленная и пила из горлышка теплое красное полусладкое. Проклятое ювелирное изделие было по-прежнему на мне. Я поймала себя на том, что вспоминаю, нет ли у кого-то из друзей знакомого психиатра. Только если какой-нибудь Людин бывший… Вот почему у некоторых получается легко влюбляться, потом расставаться, и снова находить кого-то по сердцу, ну или там по потребностям каких-то иных органов? Они, как мотыльки летят на свет, стремятся к новым отношениям, и в них нет страха, недоверия, они не несут в себе груз разочарований. Новый день – новая любовь…
Мне было одиноко. Кролик хрустел увядающим листом капусты. Очень хотелось, чтобы кто-то обнял за плечи. Конечно, я лукавлю, когда говорю «кто-то»: есть вполне определенный человек, которого я мечтаю увидеть уже давно. Я представляю, как он заходит в подъезд, шум его шагов отскакивает от стен глухим боем, мое сердце стучит, я открываю дверь, он входит и… думаю об этом слишком часто. Самой иногда становится противно. Я понимаю, что бегать за человеком, которому на тебя давно наплевать, унизительно, но ничего не могу с собой поделать.
Я взяла телефон и набрала: «Мне грустно, может, увидимся?». Ответ пришел минут через двадцать. За это время я успела допить вино и высокохудожественно себя проклясть, используя самые яркие эпитеты, которые всплыли в моей памяти. Я на мгновенье почувствовала облегчение, глубоко вдохнула, медленно выдохнула и нажала «открыть». «Мне льстит твое предложение, но я не считаю, что нам стоит встречаться». Я ударила телефоном об пол, но он не разбился. Почему все это так противно звучало, так надменно? Неужели нельзя было как-то иначе ответить, по-доброму что ли, по-человечески? Или он нормально ответил, а я придираюсь, в конце концов, он имеет право так себя вести. Надо было все же пойти учиться на психолога. Может, тогда я хоть что-то бы понимала в этих загадочных мужских мозгах.

Следующим утром я была опухшая и грустная, волосы торчали в разные стороны, на лбу красовались прыщи, складка на животе, кажется, стала больше. Не удивительно, что Игорь на меня не смотрит. Вот бы не нужно было мучить себя, а просто взять и стать красивой. Есть же девушки, которые от природы стройные и с идеальной кожей. Да, не стоило на себя смотреть в зеркало сразу после пробуждения.
Кольцо опять отсутствовало. Ночью прошел дождь, коробка от пиццы разбухла и печально разинула свой полный крошек картонный рот. Остатки роллов и хлеб, спасибо подруге, покоились в холодильнике. Я позавтракала чем было, прослушала Людино голосовое сообщение, краткое содержание которого сводилось к тому, что она встретила старого приятеля, он познакомил ее с классным парнем, в квартире которого есть джакузи, а еще он варит обалденный кофе по утрам. Мне стало еще более грустно и противно. Стоило принять ванну и прервать череду бесполезных мыслей о безысходности бытия.

Как следует отмокнув, я не без удовольствия завернулась в гигантское бирюзовое полотенце и вдруг почувствовала что-то на шее, на ощупь похожее на цепочку. Наскоро вытерев покрывшееся испариной зеркало, я увидела кулон белого металла, по дизайну напоминавший кольцо; замка на цепочке не было, а длинна ее была слишком мала, чтобы снять через голову. Я выбежала из ванной, окунувшись в холод пасмурного дня, и зарылась в ящике с инструментами. Кусачки!
Не смотря на кажущуюся хрупкость украшения, ни один из инструментов не справился, и, слегка подсушив непослушные закудрявившиеся волосы и натянув первую попавшуюся одежду, я пошла в металлоремонт во внутреннем дворике дома.
- Нет, девушка, не получается. – сказал пожилой армянин, убирая ножницы по металлу. – Может, в ювелирную мастерскую? А если не выйдет, тогда - к сварщикам. – он подмигнул.
Но и ювелир ничем не помог.
Я была в ярости. Меня поглотило ощущение, будто я себе больше не принадлежу, не могу управлять собственной жизнью, своим телом… Что-то стало частью меня помимо моей воли, и я никак не могу вернуть все назад. Полная беспомощность, бьющая через край, и выходящая наружу мелкими противными слезинками.
Остаток дня я провела в темноте, под одеялом, задернув шторы.

Меня часто не замечают и не запоминают. Учителя в школе, сокурсники, коллеги, соседи, случайные знакомые. Мне нужно больше времени, чем другим людям, чтобы отпечататься у кого-то в сознании. Я не яркая, не привлекаю внимания, мне обычно приходится, чтобы меня услышали, рассказать свою идею кому-то другому, кто умеет заинтересовать людей. Бывало очень обидно, когда я много раз говорила о чем-то в компании или коллективе, а меня просто игнорировали, пока ту же мысль не произносил кто-то другой. Я долго не понимала, почему так происходит, но сегодня, придя на работу, заметила, как общалась с курьером из клиники, доставившим нам статью о кардиомониторах. Парень сделал мне комплимент, и, в общем, небезосновательно: не смотря на вчерашние страдания в компании подушек, я была свежа как роза, кожа очистилась, волосы лежали как надо, и, кажется, даже живот стал меньше – хоть какой-то толк от потери аппетита на нервной почве. Так вот, комплимент вызвал ощущение дискомфорта, я смутилась и почувствовала, что хочу провалиться под землю, не знаю, как реагировать. Похоже, что и в других ситуациях я предпочитаю слиться с пейзажем, потому как внимание вызывает во мне панику. Этакий гипертрофированный инстинкт самосохранения: любой контакт с людьми, кроме привычного – потенциальная опасность. Поломка в логике: осознанно хочу быть в центре событий, а по факту – слиться куда подальше. Хорошо бы как-то себя починить. Но не сейчас. Я выдавила из себя «спасибо» и поспешила попрощаться.
Помещение опустело, стало совсем тихо.
Сегодня еле заставила себя выйти из дома. Проснулась без кулона; с кольцом.  Работать совсем не хотелось, и я стала искать в Интернете объяснение происходящему. До обеда я успела забить в строку поиска десятки вариаций на тему меняющих дислокацию украшений, но это ничуть ни приблизило меня к решению задачи: материалы ограничивались художественным вымыслом, как всемирно признанным, так и категорически низкокачественным.
Съев холодный сэндвич, я все же решила поработать: проверила редакционную почту, обработала часть поступивших статей: распечатала, зарегистрировала. Потом некоторое время возилась с внутренней документацией, убрала несколько писем, пришедших не по адресу, с тем, чтобы потом перенаправить, в том числе веселый конверт с цветочками некой Алевтине Ивановне, пакет для компании по установке пластиковых окон и тонкое скромное письмо в исследовательский центр Крисоэкс.
На чай зашел заместитель главного редактора: немолодой мужчина по имени Виктор, часто называющий меня внучкой. Мы обсудили, как межгосударственные взаимоотношения влияют на современное искусство, он заметил, что я в плохом расположении духа и посоветовал посмотреть «Смешное личико» с Одри Хепберн, уверяя, что им с супругой этот фильм всегда поднимает настроение. Потом ему позвонили, и он убежал к себе.
Я трудилась в медицинском журнале «МедиКо+» уже третий год (пришла, когда еще училась в институте), за это время привыкла к распорядку, оптимизировала свою деятельность, и успевала сделать в рабочее время множество посторонних дел, однако, так и не вникла в медицинскую тематику. В целом, мне нравилось: хоть зарплата была небольшой, сотрудники в основном отличались отзывчивостью и дружелюбием, работать приходилось не слишком много, часто удавалось раньше освободиться или позже прийти, отлежаться денек без больничного. Карьерный рост, правда, не предполагался: редактор отдела – это потолок, но и до него было пока далеко. Тем не менее, смена деятельности казалась мне довольно рискованной, кроме того, я толком не знала, чем на самом деле хочу заниматься, а пока можно было без особого напряга стабильно существовать. Конечно, когда-то я мечтала о головокружительной карьере, интересной работе, на которую хочется бежать, высокой зарплате, но со временем это стало не так существенно, что ли. Можно вполне прилично жить и не воплощая все свои мечты…, наверное.

Ближе к вечеру позвонила Нина. Противоположность Люде, она была уравновешенная, непоколебимая блондинка с длинной косой, мелодичным голосом и глубокими голубыми глазами -  эдакая славянская красавица.  С ней можно было поговорить по душам, посмотреть философское кино, прогуляться по ночному городу. Такой человек для совместных мечтаний. Она окутывала уютом, как любимый шерстяной плед в дождливый день. Как раз сегодня мне не хватало этого тепла.
Мы встретились в сумерках сада Эрмитаж. Я не могла ей сказать про кольцо, просто не решалась, наверное, я даже себе не смогла бы признаться, что происходит что-то настолько странное. Поэтому я поделилась последним эпизодом про Игоря, чтобы хоть как-то оправдать свое дурное настроение. Нина понимающе кивнула: у нее самой был затяжной роман без всякой определенности. Во всяком случае, ее возлюбленный приходил на встречи, только заканчивались эти свидания, как правило, печальным одиночеством. Казалось, ей очень больно, хотя, она почти ни чем не делилась по части личной жизни. Мне стало немного стыдно, что я ищу у нее поддержки, когда ей самой так нелегко. Мы помолчали. Вечерний ветер разгонял золотистые облака, крыши домов ловили последние лучи заходящего солнца, из уличных кафе с разных сторон доносилась негромкая музыка. Сердце ныло от тоски. Я вдруг почувствовала, что мне нужно срочно сделать что-то бессмысленное и приятное, иначе, и правда, можно было сойти с ума:
- Давай пойдем ко мне, испечем что-нибудь вкусное, а потом будем мерить платья всю ночь? 
- И наснимаем смешных фотографий! – она улыбнулась.
- Я потом напечатаю их и повешу на холодильник, чтобы поднимать настроение по утрам. Ничто так не бодрит, как собственная глупость.
Нина кивнула. Удивительно, как мы иногда понимали друг друга.

- А если вот это платье с гольфами надеть?
- Угу, и еще вон те красные туфельки на шпильке! – я крутилась перед зеркалом в полный рост, Нина же устроилась между раскиданной по кровати одеждой и вяло комментировала происходящее. Неудивительно: шел третий час ночи.
- Лис, а на тебе все отлично сидит, по-моему, даже то платье, которое раньше пузырилось на спине.
- Да, я кажется, немного похудела.
- Ммм… - Нина уже засыпала.
Я в очередной раз повернулась перед зеркалом: и правда, платье сидело отлично, как и все предыдущие. Как будто их перекроили под меня, или мне так казалось потому, что я валилась с ног от усталости, пожалуй, даже сильней, чем обычно.
- Нин, как ты думаешь, если я приду в таком виде к Игорю?
- Угу…
Нина улыбнулась уголками губ и положила голову на постель. Я упала рядом с ней. Мы любили обсуждать друг с другом объекты своего вожделения, моделируя разные забавные ситуации, представляя реакцию возлюбленных. Хотя, мы прекрасно знали, что этого никогда не произойдет в реальности. Наверное, это оттеняло горечь неудач.
– Нин?
Она спала. Я выключила торшер и исчезла из реальности.

В следующие несколько дней я убедилась, что хорошею на глазах: ресницы стали гуще и длиннее, зубы побелели, появился румянец, ушло еще пару килограммов, и, самое приятное, стала меньше болеть нога. На меня стали обращать внимание мужчины. Я меньше мерзла и, неприлично о таком говорить, но не потела в метро. Кстати, о метро: я заметила, что когда едешь на эскалаторе, то слева проходящие люди постоянно тебя задевают, мне казалось, что они слишком заняты, чтобы смотреть по сторонам, или им все равно, а кому-то просто тесно в проходе, но недавно я обнаружила, что, если держать со стороны прохода мокрый зонт, все его виртуозно обходят – стало быть, не так уж людям безразлично. Тебя задевают только тогда, когда это не грозит очевидными проблемами. Еще несколько наблюдений: когда ты красиво одета, на каблуках, то на пешеходном переходе можно идти куда увереннее, водители пропускают с большой охотой, может, чтобы посмотреть вслед, но я подозреваю, что тут дело во внутренней уверенности.  Вообще, моя жизнь стала меняться, я как будто умнее, проницательнее, чем была. Мне стало легче на работе, чтобы не тратить понапрасну свободные рабочие часы, я взяла подработку – сочиняю рекламные тексты для сайтов.
В поисках информации о кольце я сильно не продвинулась, и, признаюсь, меня все еще тяготила ситуация: оно то пропадало, то появлялось, хотя теперь уже не так часто, - но первичная острота притупилась, и я переживала на эту тему все реже. У меня было несколько гипотез его происхождения: инопланетная, научная и мистическая. Меня не раз посещала мысль о том, что затронувшие меня метаморфозы связанны с именно с ювелирным изделием. Похоже, со мной происходили некоторые вещи, о которых я всегда мечтала; с разной скоростью и интенсивностью, конечно, но делать какие-то выводы было рано. Чуть прояснила ситуацию моя внезапная простуда: в какой-то день на меня вывалили такую кучу работы, что мне хотелось если не умереть, то слечь на недельку-другую, чтобы за меня все это делал кто-то другой. К обеду я уезжала домой с температурой 39,5, а когда через пару дней мне надоело болеть, так же, за несколько часов я полностью выздоровела. Выходило, что я могла осознанно управлять своим телом. Опытным путем я выяснила, что это работает только если я чего-то на самом деле хочу: то есть, если пожелать отрастить длинные ногти, а меня устраивают короткие, то это не сработает, а если подкачать мышцы пресса, чтобы живот был рельефным, как я всегда мечтала, то через пару дней можно будет заметить результат.
Мне с детства хотелось быть сообразительней, уметь быстро реагировать на внезапно возникшие обстоятельства, и у меня, наконец, стало это получаться. Еще - улучшились память и скорость чтения, я стала изучать множество книг, до которых раньше не доходили руки, в том числе специальную литературу. Я стала замечать нюансы в поведении людей, их реакциях, прояснилась психологическая сторона некоторых взаимоотношений, оказалось проще подстраиваться под знакомых, их стиль коммуникации.
Со временем телом было управлять все проще, и менялось оно все стремительней. Как-то утром я проснулась блондинкой, и мне пришлось врать на работе, что я покрасила волосы. К сожалению, моя фантазия о золотистых кудрях закончилась провалом: мне категорически не шло. Вечером я так захотела обратно свой скромный русый оттенок, что уже на следующий день стала такой, какой была. Я решила отложить выбор цвета волос до момента, когда всерьез займусь колористикой и стилем. Дальше стало веселее: с пятым размером груди уже нельзя было появляться в редакции, да и белья подходящего у меня просто не было, так что пришлось сказаться больной. Вожделенные формы оказались крайне неудобными: натуральная большая грудь тяжелая, располагается не так высоко, как силиконовая, с ней все время хочется согнуться, потом выяснилось, что она мешает многое делать, с ней невозможно заниматься зарядкой, прыгать, на нее сыплются крошки от бутерброда,… в общем, к 11 утра мне было достаточно. Я хотела 3-ий размер, и, желательно, чтобы он трансформировался из моего второго к выходным, так я бы успела купить бюстгальтеры к новой рабочей неделе. В субботу я была гордой обладательницей полной трешки и пяти сумок с покупками. К этому моменту прошло уже около полутора месяцев с момента появления у меня кольца.
Забавно было однажды проснуться со ртом, полным старых пломб. Хорошо, что я не производила более серьезных манипуляций с зубами, и не пришлось отплевываться коронками и имплантами.
Постепенно я стала замечать, что могу совершать некоторые трансформации и с находящейся на мне одеждой (подтянуть по форме, немного изменить цвет или фасон), естественно, когда я ее снимала или же по моему желанию, одежда принимала первоначальный облик. У этой опции были существенные минусы: я очень уставала и страшно хотела есть. Впрочем, и сложные трансформации тела на первых парах были крайне утомительными. В какой-то момент я попыталась управлять кольцом так же, как и одеждой, оказалось, что это куда проще, чем все остальное. Его можно было превратить в кулон, серьги, браслет или убрать вовсе, но наименее энергозатратной была изначальная конфигурация.
Признаюсь, у меня стали появляться мысли, не наблюдает ли за мной кто-нибудь, ведь, независимо от происхождения украшения, вероятность того, что оно ко мне попало случайно, была как в том анекдоте, - 50%. И, даже если это все произошло непреднамеренно, кто-то может разыскивать ценный девайс, а мне совсем не хотелось с ним расставаться, более того, я по-прежнему не могла его снять, ну и становиться чьим-то подопытным злобным хомяком – так себе перспектива.
 Некоторое время я внимательно наблюдала за происходящим вокруг, но никаких намеков на слежку не заметила. Немного расслабившись, я решила видоизменить кольцо. Мне удалось скомбинировать белый и красный металл, сделать форму менее обтекаемой, изменить зеленый цвет камней на синий и огранку с круглой на принцессу (квадрат). Казалось, так оно стало совсем своим.

К концу второго месяца меня стала бесить моя работа. Мне казалось, что я сижу в булькающем коричневом болоте, которое затягивает с каждым днем все сильнее, не оставляя шанса на яркую, счастливую жизнь. Оно кровожадно съедало примерно по 36 часов из каждой недели моей жизни. Хрум-хрум, прощай молодость. Было уже не так интересно писать малюсенькие статейки о научных форумах и конференциях, вести документооборот, разбирать корреспонденцию. Мысль не укладывалась в формат медицинского издания, да и врачевание меня не прельщало, я в нем просто толком не разбиралась и не рвалась начинать.  Мне хотелось писать обо всем на свете, рассказывать о своих чувствах и переживаниях. В общем, мой очередной текст был расчеркан моим непосредственным начальником, редактором отдела инновационной медицины и, по совместительству, приомерзительнейшим слизнякообразным типом, так, что я не узнала ни одной строчки.
- Это не наш формат! – булькнул он. Я представила его в том самом болоте, уютно жующим дубовую кору, и хихикнула. – И ничего смешного! Мы тут о серьезных вещах говорим! Вы тут сколько лет, а все никак не проникнитесь духом нашего издания! – дух, прямо скажем, был не свежий, и проникаться им опасно для здоровья. – Это не порядок, вы понимаете! Вы должны неукоснительно следовать указаниям вышестоящего начальства! А то развели бардак! Правьте свой текст, и чтоб больше без самодеятельности!
Мне было смешно. То, что раньше казалось неприятной и необходимой частью работы, теперь представлялось настолько нелепым и бессмысленным, что я не стерпела:
- Хорошо, я исправлю текст, только у вас в первом абзаце 5 стилистических ошибок. Так и оставлять?
- Где? Да вы! Да как!.. – слизень надулся и покраснел. Мне было его немного жаль.
Далее следовал вызов к главному редактору на разговор. Он был человек умный и тихий, потому вздохнул, попросил написать заявление «по собственному…» и пожелал найти хорошую работу. Документы оформили быстро.
Я сложила кактус, прищепку с фотографией, огромную чашку в крупный зеленый горох, а также пластикового тролля с розовыми волосами в картонную коробку и вызвала такси домой. По-настоящему жаль расставаться мне было лишь с заместителем главного редактора Виктором.

В сущности, ничего страшного не произошло. Я хотела уйти и нашла способ. Жаль, эта ситуация доказала, что свобода слова существует только на бумаге, пока она нейтральна и не задевает ничьих интересов, по факту же она часто рассыпается об ограниченность занимающих более высокую по сравнению с оратором социальную ступень людьми. Стоило об этом написать в каком-нибудь блоге – так мне в последнее время было удобно делиться своими размышлениями, но я так и не успела. Люда тем же вечером потащила меня в дом музыки на классический концерт, подозреваю, из-за того, что я была одним из немногих доверенных лиц, перед которыми не нужно было поддерживать репутацию легкомысленной особы. Все два с половиной часа она млела, я скучала. То есть я люблю музыку, и иногда даже классическую, но бывает так, что настроения совсем нет или оно есть на что-то другое.
После завершения мероприятия мы, кутаясь в пальто, брели по осенней остывающей Москве.
- Адские финики, и что, они тебя за это уволили?
- Можно сказать, я сама уволилась. Решила, почему бы не уесть этого придурка напоследок.
- Так ты что, специально? Дорогая, растешь в моих глазах. Хвалю. – Люда достала из сумки два леденца на палочке. – Будешь?
Я жестом отказалась, Люда спрятала один обратно, со второго сняла целлофан и с удовольствием лизнула.
- Что собираешься делать?
- Не думала пока. Работа мне не к спеху: могу тексты для сайтов из дома писать время от времени, стоит месяц-другой отдохнуть, заодно подумаю, чем хочу дальше заниматься. В издательское дело больше не пойду, надоело.
- Верное решение! Нам, изнеженным красоткам негоже среди журналов всю жизнь пылиться! А в плане разнообразия досуговых мероприятий – обращайся ко мне, я, ты знаешь, могу все организовать: хоть кругосветное путешествие по обиталищам вампиров, хоть секс-тур по аренам цирка… Кстати о сексе…
- Да ладно тебе. – я задергалась. Люда взяла меня под руку. От нее пахло цветами и выпечкой.
- Ну, перестань, я знаю, что мы с тобой с разных яблонь сорваны, и предлагать тебе свой спектр развлечений не собираюсь, тем более, посмотри на себя, какая ты стала очаровашка, волосок к волоску, глаза заслоняет тень от ресниц, про попу и ноги я вообще молчу, суперженщина, прямо. Все мои воздыхатели к тебе переметнутся. – Люда на секунду задумалась. – Хотя, нет, не все, у тебя опыта маловато. Пока. В общем, сходи на свидание, развейся, я и места приличные, где можно познакомиться, знаю, - все равно у тебя сейчас неоплачиваемый отпуск по собственному желанию.
- Да, может ты и права, но у меня Игорь…
- Висит в рамочке на стенке между пальто и зонтиком. Помню я. Слушай, я, конечно, тебе подруга, и моя прямая функция тебя поддерживать, но сейчас хочу тебе сказать: ты дура. Нет, ты умная, конечно, но ведешь себя с этим му… мужиком, как дура. Он тебя видеть не желает, плюнь на него и иди дальше.
- Да, я в курсе. – у меня начали наворачиваться слезы: то ли от ветра, то ли от Людиных слов.
- Послушай, я не говорю, что это легко, и не говорю, что это должно произойти прямо завтра. Просто реши для себя, есть ли другой выход из этой ситуации. По моим ощущениям, это гиблое дело. Ты же не можешь стать другим человеком. Не можешь просто превратиться в женщину, которую он полюбит. Ты - это ты, и на свете есть много других мужчин, которые захотят быть с тобой, если ты сделаешь шаг навстречу.
- Иногда ты бываешь чертовки убедительной.
Люда довольно заулыбалась и обняла меня за плечо. Но мои мысли были уже далеко. Я знала, чем займусь в ближайший месяц.

Итак, по моим прикидкам должно было хватить тридцати дней. У меня в распоряжении были функции кольца и огромное желание привлечь к себе Игоря. Мне нужно было выяснить его место жительства, часто посещаемые места, распорядок, круг интересов, предпочтение в женщинах, а также просчитать оптимальное время и место встречи. Еще я собиралась прочитать несколько книг по психологии отношений. Почти целую ночь я потратила на оформления стенда, где подробно, пошагово расписала все в мельчайших подробностях. Это была безупречная болванка плана по соблазнению мужчины, оставалось ее заполнить фактами и сделать соответствующие вводы. Меня забавляла возможность поиграть в детектива.
Через общих знакомых мне удалось узнать, что у него на данный момент не было девушки, что облегчало задачу. Он работал в юридической фирме, которая снимала офис в бизнес-центре на окраине Москвы. На работе встречаться не стоило – слишком велика вероятность, что у него не будет времени на общение. По дороге – тоже. Квартира, снятая на двоих с братом – так же по понятным причинам не вариант. Нужно было спокойное место, где он бывает в нерабочее время один. Собаки у него не было, а жаль, - идеально, чтобы случайно столкнуться и поговорить. По итогам прочтения его блога, я выяснила, что он ходит в один и тот же кинотеатр, часто без сопровождающих, предпочитает субботы, вторую половину дня, кроме того, он собирался сходить на вторую часть некого триллера, который выходил на экранах как раз через три недели. Да, вариант был сомнительный, но стоило попытаться. Во всяком случае, если он придет с кем-то, у него будет плохое настроение или же он не появится вовсе, всегда можно организовать другую встречу.
Далее – его интересы. Тут все было элементарно: я не без насилия над своим вкусом прослушала и запомнила несколько современных отечественных поп-исполнителей, присутствовавших у него в плей-листе, прочитала пару романов в жанре фэнтези, пролистала комиксы, сходила в его любимое кафе на Арбате, выучила имена некоторых спортсменов – этого было вполне достаточно.
Теперь – внешность. Судя по фото его бывших девушек, он любил стройных спортивных барышень с темно-каштановыми блестящими явно подкрашенными волосами, разумеется, оттенки разнились. На фотках они чаще всего были загорелыми, с кудрявыми волосами по плечо или длиннее, подведенными глазами и яркими губами. Одежда – вариации на тему платья-футляр преимущественно сочных оттенков, обувь изящная на среднем или высоком каблуке. Конечно, встречались и другие варианты облика девушек, но это, скорее, были исключения. Всего я насчитала 5 бывших, оставивших четкий след у него в блоге. Не много, но и не то, чтобы совсем мало. Я добавила в план просмотр вебинаров модного сексолога.
Оставалось узнать, какие ему нравятся ароматы, а также, на какой психологический типаж девушек он клюет (у меня были некоторые соображения на этот счет, но требовались подтверждения). К счастью, одна из его бывших была мастером маникюра, и я решила совместить необходимое с полезным. Девица оказалась разговорчивая, веселая. Между делом она поведала о том, что Игорь с ней начал встречаться, когда та только рассталась с бывшим, была уязвима и не хотела других отношений. Хорошо, значит, будем использовать эту схему. Еще она поведала, что он любит кашемировые джемперы, какао с корицей и винтажные портфели. Когда я спросила про запахи, она не удивилась: цитрус и свежесть. Ну что ж, потерплю.

Дата была определена; более того, Игорь писал в блоге, что планирует пойти в следующую субботу в кино на тот самый фильм. Вся необходимая информация была собрана, и мне оставалось самая малость: изменить себя. Волосами стало управлять совсем легко, и я просто прошлась по заданному спектру оттенков, подобрав для себя холодный темно-каштановый средней интенсивности, после чего организовала кудри и увеличила на десять сантиметров длину. Потом я перешла к оттенку кожи. Загар у меня пока не получался, но тон я смогла затемнить. Еще я сделала попу немного меньше, а грудь – больше. Меня устраивала фигура и до этого, но в данном случае решающей была потребность в конкретном мужчине. Попытки самостоятельно нарисовать себе стрелки привели меня в бешенство: просмотренный курс уроков макияжа не помогал – они все время получались разными, нужно было время, чтобы набить руку, но я им не располагала. И вот, я уже чуть ли не рыдала черными слезами, когда меня осенило: зачем рисовать?
 Целый день у меня ушел на освоение имитации перманентного макияжа самых разных вариантов. Сложнее всего было с блестками и глянцевыми губами, но зато результат поражал: представьте помаду, которая не размазывается, не отпечатывается на зубах, не съедается и не течет. Можно даже целоваться, и губы останутся великолепными. Вот оно, женское счастье.
На видоизменение одежды у меня по-прежнему уходило много сил, поэтому я посвятила изрядно времени походам по магазинам. В итоге было выбрано ярко-синее облегающее двуслойное платье (плотная ткань и кружево в тон) чуть выше колен, с глубоким вырезом и рукавом три четверти, к нему - коричневые ботильоны на тонком каблучке, горчичное свободное пальто, фиолетовые шарф и перчатки. Выбору сумки я уделила особое внимание. Раз уж я располагала столь ценной информацией, оставлять ее без внимания было бы непростительным расточительством, и я подыскала в магазине странных и подержанных вещей замечательную сумку-портфель из потертой кожи в тон обуви за какую-то совершенно незначительную сумму. В магазине нижнего белья я остановилась на кроваво-красном кружевном комплекте (хорошо, платье не просвечивает, но, вот, в декольте при определенном ракурсе можно будет заметить кусочек кружева).  Парфюм я выбирала долго: меня все время тянуло к моим любимым пряным ароматам, в итоге я решила пойти на компромисс и взяла два запаха – для свидания с Игорем и по своему вкусу. Хочу заметить, что весь этот месяц я училась управляться с феромонами и, судя по невольно принявшем в моем эксперименте участие мужчинам, весьма удачно. Так что оставалось только добиться нужной интенсивности и правильного смешения с туалетной водой, и образ во всех смыслах должен быть завершен.

 Когда наступил день Х, я проснулась в поту. Кажется, мне опять снилось, что я падаю в темноте. Я сильно нервничала, но снижать интенсивность переживаний без крайней надобности не собиралась. Сеанс кино начинался в 16:45, заканчивался в 19:03. Конечно, не было точно известно, в какое время Игорь решит пойти, но этот вариант был наиболее вероятным. Еще были показы в 12:35 – слишком рано (до 13:30 Игорь, как правило, в кино не появлялся, судя по его киноотчетам), 19:10 – поздновато, поскольку маршрутка до дома после 21:00 очень редко ходит, но, теоретически, возможно (пару раз он оставался на поздние сеансы). Я вызвала такси на 18:00 с учетом пробок, чтобы успеть к 18:45, до окончания фильма.
Создание образа заняло пятнадцать минут, еще час – поиск целых колготок, а потом еще и поход в магазин. О том, что на улице уже очень холодно, я особо не беспокоилась – меня теперь будто окружал некий невидимый кокон, создававший нужную температура, но стоило хотя бы приблизительно соответствовать сезону, чтобы не вызывать лишних вопросов. Потом я тщательно оделась, покрутилась у зеркала, воспользовалась духами и «включила» феромоны. Подумала, и приблизила их к обычному уровню. Стоило запустить их минут за 10 до встречи, не раньше.
Такси приехало вовремя, навигатор показывал пустую дорогу. Волнение пробегало по моей спине холодящими волнами. Машина ехала плавно, водитель был приветлив, хвалил мое пальто, и тут неожиданно у меня скрутило живот, как это бывало в прежние времена, например, перед экзаменами. «Вдох-выдох, сейчас я хочу снизить тревожное состояние, при этом оставаясь в тонусе. Я хочу, чтобы мой организм перестал воспринимать эту ситуацию как стрессовую». Постепенно мне стало немного легче, и когда ехать оставалось всего ничего, на дороге возник затор. Оказалось – мелкая авария, из-за которой, впрочем, перегородило почти весь проезд. Пойти пешком – значит точно опоздать. На машине было больше шансов.
Взбегая по ступеням кинотеатра, я себя чувствовала чертовой золушкой наоборот. Чуть не подвернула ногу, растрепала волосы, где-то посеяла перчатку. Было 19:13, когда я оказалась у входа. Те, кто был на предыдущем сеансе, в основном разошлись, новый показ уже начался, и соваться в темный зал, не зная, есть ли там Игорь, было почти бессмысленно. Мои шансы таяли на глазах. Я немного постояла в холле, надеясь на то, что мой мужчина мог заглянуть в уборную, но и тут мне не повезло. Я решила все же дождаться окончания второго сеанса. Конечно, я могла, как изначально планировала, организовать другую встречу в случае неудачи, но мне было жалко так просто сдаваться: столько сил уже вложено. Не хотелось верить, что я могу почти все в отношении себя и ничего, когда это касалось других людей. Кроме того, меня захлестывали эмоции, я ругала себя, злилась, что, так хорошо все продумав, не смогла предусмотреть какой-то ерунды. Теперь мой план выглядел так: выпить в баре кинотеатра бокал шампанского, и, дождавшись окончания сеанса, вызвать такси. Я должна была сделать все, что от меня зависит, даже если была почти уверена, что это без толку. Тогда можно было с чистой совестью сказать, что попытка провалилась, а я, даже с прокаченными мозгами, не так уж умна, и начать все заново. Что за бред вообще, пытаться поймать человека в кинотеатре? Если подумать, шансы ничтожны. Игорь мог передумать, пойти в другой кинотеатр, заболеть, пригласить друзей, купить фильм на диске, скачать из интернета, да мало ли случайных обстоятельств? Шампанское ударило в голову, я начала хлюпать носом.
- Девушка, с вами все в порядке? – молодой прыщавый бармен с кривоватой, но очень мягкой располагающей улыбкой, протянул мне салфетку.
- Да, спасибо.
- Мы через пятнадцать минут закрываемся.
- Но до конца сеанса почти полчаса…
- Я сожалею, но бар прекращает свою работу в 21:15. Если вы кого-то ожидаете, можете постоять в конце коридора, у дверей.
Такая диспозиция меня не устраивала, так что я заглянула в дамскую комнату и вышла наружу. Дул холодный ветер, но мне было, как обычно, тепло. Я настроила себя на то, что некая вероятность встречи есть, и нужно играть до конца. Убрав по возможности следы употребления алкоголя, в том числе с помощью банальной жвачки, я усилила феромоны и разрешила своим рукам и щекам порозоветь на ветру. Постояв какое-то время, я села на ступени кинотеатра. Сеанс закончился. Минут 10-15 я внимательно наблюдала за выходящими людьми, пока поток не иссяк. Он не появился. Я включила приложение по поиску ближайших такси, уговаривая себя, что все в порядке, и можно усилить умственные способности, все заново просчитать… но внутри уже все оборвалось и хлынули слезы. Машин поблизости не было. Нужно было жать. Я встала со ступеней и подошла ближе к дороге.
- Девушка, а вы тоже из кино?  - я застыла, это был голос Игоря. – Девушка, ну поговорите со мной, здесь так одиноко, кроме нас с вами никого нет.
Я заставила себя вдохнуть и повернуться.
- Привет, Игорь. – он был выше меня почти на целую голову и стоял совсем вплотную.
- Аля… - в его голосе звучали нотки разочарования.
- Да. Я такси жду. Я не из кино, от гостей. – я постаралась придать себе максимально отстраненный вид.
- Ясно. Хорошо выглядишь. – он оглядел меня, остановил взгляд на уровне груди (я расстегнула пальто и убрала концы шарфа, так что было видно декольте).
- Спасибо. – нейтральная скучающая мимика, печальный вид. Главное не спрашивать, как у него дела.
- Крутая сумка у тебя. А что перчатки не носишь? – ага, заинтересовался. Я добавила феромонов и потерла пунцовые ладошки, слеза, якобы от ветра, тоже была в тему.
- Потеряла. Да не важно, сейчас приедет такси, согреюсь. – только не отступать. Я тихо ликовала, изображая внутренний надлом. Конечно, Игорь еще сомневался, но это было уже много. Даже если он сейчас уйдет, я придумаю что-то еще.
- Давно ждешь?
- Минут пятнадцать. – я поежилась.
Подъехала машина. Только не отступать – люди чувствуют, когда ты не готов идти до конца:
- Пока. Я слегка улыбнулась, чтобы разбавить безразличие, и уверенно пошла к транспорту, искренне намереваясь на нем уехать.
- Аля! – есть! Есть! Есть! Мне хотелось визжать, но было нельзя. – Аля, слушай, может, мы попросим таксиста нас отвезти в какое-нибудь кафе? Как-то нет настроения сейчас домой ехать, да и маршрутку ждать на холоде совсем не хочется. Поболтаем, чаю попьем, а потом вызовем опять, тебя до дома подкинут, а после - и меня.
Я замялась. То есть я, конечно, предполагала нечто подобное, но мне было положено сомневаться.
- Ээээ… - я состроила кислую гримасу. – Ну, наверное, можно.
- Ок. – Игорь подбежал к машине, открыл мне дверь.
Безусловно, я знала, куда можно пойти: это было маленькое уютное кафе в прованском стиле, находящееся в нескольких минутах ходьбы от моего дома. По ночной Москве нас доставили до искомого места невероятно быстро.
Мы заказали пиццу и болтали о какой-то ерунде; я ликовала. Приятно себя ощущать умной… нет, гениальной женщиной, красивой, особенно, когда в глазах того самого мужчины, наконец, читается плохо скрываемое вожделение.
Социальные ритуалы иногда бывают совершенно небесполезны: они аккумулируют энергию, в данном случае сексуальную. И пока мы говорили о погоде, родственниках, работе и оптимальных условиях разведения медоносных пчел, - я ощущала всем телом другую звуковую дорожку: «я хочу тебя, но боюсь показаться слишком наглым и поэтому тяну время». Но я не торопилась – это могло привести к прежней ситуации.
Когда перевалило за полночь, я засобиралась домой. Сказала что-то вроде: «мне тут рядом, прогуляюсь», накинула пальто и пошла. Игорь вызвался меня провожать, и, хотя предполагалось, что он, конечно же, поймает машину, мы оба знали, что этого не произойдет.
У моего подъезда я сказала:
- Пока. Было приятно поговорить.
Было видно, как Игорь напрягся. С одной стороны, ему хотелось услышать от меня приглашение, потому как он привык, что я первая что-то спрашиваю или предлагаю, а он весь такой неприступный, с другой – он ощущал, что я изменилась не только внешне, и такая женщина не сдалась бы ему просто так. Он колебался, ему было страшно, что я его отвергну, но именно эта возможность и будоражила его страсть. Наконец, он положил руки мне на плечи и поцеловал.
Меня рвало на фейерверки. Я чувствовала, что это именно то! То, что я хотела, о чем мечтала!
Победа! Полная капитуляция врага! Чувство было такое, как в 8 лет, когда мы с друзьями играли в пиратов, я становилась на нос воображаемого корабля, и весь мир преклонялся перед моим величием.
В общем, в полной тишине мы поднялись ко мне, раскидали, как придется, одежду, и произошло то, к чему я так тщательно готовилась. Я была безупречна, неотразима, великолепна. И это было ужасно, ужасно не в смысле процесса, а по сути своей. Глубокой ночью, когда Игорь заснул, я прокралась в ванну и расплакалась. Мне хотелось, чтобы он ушел. Из зеркала на меня смотрела чужая женщина: красивая, совершенная, и далекая. Да, я смогла стать той, которую захотел Игорь, но я – не она, а раз так – какой смысл? Всю жизнь притворяться кем-то другим? Он захотел не меня, он захотел совокупность внешних и поведенческих факторов, созданный мной фасад. Я почувствовала, что мне это не нужно, не нужны отношения с человеком, который на «ты мне дорог» отвечает «у тебя красивые ноги» или, как это было прежде, «ты не в моем вкусе». Это просто разные категории: как солнце и покрышки, например. Под горячими струями воды таяло все то, что я так тщательно создавала. Когда я очнулась, то поняла, что от образа «красотки для Игоря» не осталось и следа. Я была собой, более или менее. Оставалось выяснить, кто я.
Ближе к рассвету я тихонько оделась и ушла гулять, оставив записку с просьбой уйти и закрыть за собой дверь.

Через пару-троку дней, когда меня окончательно перестало трясти при мысли о сексе с Игорем, необычайно теплым погожим осенним утром я сидела в кафе с Людой и Ниной. Мы дегустировали новый сорт пирожных с малиновой начинкой.  В ослепительно-белых чашках был налит горячий чай, пар от которого поднимался густыми пушистыми клубами.
Я рассказала девчонкам про свои приключения, опустив тему с преображением.
- И что, ты вот так просто ушла и ничего ему не сказала? – спросила Люда, еще не успев прожевать очередной кусок; она была поражена.
- Ага.
- Адские финики! И он ушел? Просто ушел, не позвонил, не написал. Во мужик! – ее возмущению не было предела.
- Ушел, да. Права, потом писал. Позвонил разок.
- А ты? – прочавкала она.
- Я сначала не отвечала. Очень противно было, но потом решила, что это нечестно – игнорировать человека просто потому, что я в чем-то ошиблась. Он же не виноват, что я его хотела, а потом он вдруг стал мне отвратителен. Вернее, не хотела, а думала, что хочу.
- Ну, дорогая, ты даешь! Стальные нервы! Широкая душа!
- Да куда уж там. – я отмахнулась от Люды. Не верила я ни в крепость своих нервов, ни в широту души. – Я ответила на звонок и объяснила, что не хочу больше с ним встречаться,  что по-прежнему к нему хорошо отношусь, и, если будет нужна помощь, он может обращаться, но никаких романтических отношений не будет. Может, через какое-то время мы сможем стать друзьями.
- Ох, подруга! И он согласился?
- Сказал, что да. Прислал букет цветов, больше не звонил. На этом все.
- Ты знаешь, Лиска, я тобой горжусь! Ты, наконец, смогла закончить эту историю. Целых три года тягомотины, хождений вокруг да около, неудачных попыток, динамо, соплей, а тут один секс – и все точки над й расставлены! На это нужно большое мужество.
- Спасибо. Но я изначально не этого хотела.
- Иногда нужно попробовать что-то неподходящее, чтобы понять, что тебе на самом деле нужно.
- Да, ты, наверное, права. – мне стало легче. По правде, я все больше воспринимала эту ситуацию как необходимый опыт, а не как глупую ошибку. Хотя, меня еще накрывало.
Тут в разговор вступила молчавшая до этого Нина. Она неспешно размешивала остывающий чай и разглядывала узоры на скатерти:
- Я не понимаю… не понимаю, как у тебя это получилось.
-Что именно?
- Как ты поняла, что ему надо, и стала такой? – Она посмотрела на меня своими пронзительными и грустными голубыми глазами.
Люда не стерпела:
- Нин, да какая разница, как - мы только что говорили о том, что это – не выход. Дорогая, ну твой Коля – козел, не в плохом смысле, а как типаж. И ему нужна коза, а ты – королева. Неужели же стоит ради мужчины становиться из представительницы царского рода одомашненным рогатым… ну ты поняла.
Губы Нины дрожали, казалось, что она вот-вот заплачет или расхохочется, и никак не может решить, чего хочется больше:
- Да, в твоих словах есть здравое зерно, наверное. Просто, девочки, мне так хочется быть с ним… так хочется… а ты, Алиса, смогла, понимаешь? И я тоже хочу, чтобы у меня был выбор остаться вместе или уйти.
Люда не сдавалась:
- У тебя есть другой выбор: чахнуть из-за него или начать новые отношения.
Я осторожно добавила:
- Нина, мы тебя в любом случае поддержим, но, мне кажется, ты, правда, просто не позволяешь себе отпустить этого человека.
- Да, но я не могу… - Нина вытерла салфеткой раскрасневшийся нос, подхватила пальто с сумкой и выскочила на улицу.
- Может, догоним ее? – я была согласна с Людой, и, в то же время, очень хорошо понимала Нину. Ей сейчас было обидно и больно, она чувствовала, что ей говорят правильные вещи, но никак не могла смириться с тем, что нужно перешагнуть через сломанную ступеньку, вместо того, чтобы бесконечно топтаться возле нее в надежде, что та сама собой как-то починится. Мне казалось, она уже забыла, как идти вперед, и ей было страшно начинать. Я тоже была такой. И логика тут не поможет, тут нужно нечто совсем иное, что-то, что позволит самостоятельно переосмыслить, перечувствовать ситуацию. Мы не годились в качестве помощниц, это должен быть личный опыт, никак иначе.
- Нет, пусть побудет одна. Если она поймет, что мы ей нужны, она к нам придет, а если нет…
Похоже, Люде все это тоже было нелегко. Мы помолчали.
- Лиска, а что ты собираешься делать? – Люда как будто стряхнула с себя печальную задумчивость.
- Кролика своего по выставкам водить. Что мне еще остается, одинокой старой деве?
- Да, кролику нужны медали. А если серьезно? Я уже отчаялась задавать тебе этот вопрос, но, может, я тебя с кем-нибудь познакомлю?
-  Давай. 
- Вот это я понимаю, чудесное исцеление! Сегодня идем в бар!

В первый же вечер я подцепила симпатичного обрусевшего итальянца, с которым провела ночь. Потом мы с ним встретились еще пару раз. Мне не хотелось серьезных отношений, только удовольствий.
После небезупречно, но все же удавшегося плана, я поняла, что могу схожим образом добиться любой более-менее реальной цели. И, раз уж с личной жизнью я временно определилась, имело смысл заняться карьерой. У меня был диплом рекламщика, и стоило сдуть с него пыль. Я сильно отстала от современных тенденций в этой области, и следовало подробно изучить рынок, подтянуть теоретическую базу, определиться с кругом компаний, куда буду отправлять резюме, и, кстати, оное составить. Кроме того, нужно было подобрать образ, в котором мне будет комфортно, и который создаст благоприятное впечатление.
Примерно за этими мыслями меня застал телефонный звонок.
- Алисочка, здравствуй!
- Виктор! Как я рада вас слышать! Как у вас дела? Как в реакции?
- Спасибо, ничего. Работа идет, опять экономят на корректуре. Только я тут захворал немного.
- Что такое?
- Да, не знаю, то ли желудок, то ли сердце. Если сердце, то все, уйду.
- Вы что, рано еще умирать!
- Да с работы я уйду!
- Фуф, вы меня напугали! С работы уже давно пора, сколько они вам нервы треплют.
- Ты, вот, умничка, вовремя сбежала. А то не успеешь оглянуться, уже пенсия. Как у тебя-то дела? Работаешь где, или уже замуж вышла?
- Нет, ну что вы, какое замужество, я еще молода! А работу подыскиваю. В рекламу хочу податься.
- Дело хорошее. Главное, чтобы тебе нравилось, Алисочка. Ладно, меня жена ужинать зовет. Пойду я. Ты иногда звони старику.
- Ну что вы, Виктор, вы не старик, а мой добрый приятель. Обязательно позвоню!
Я повесила трубку и пошла красить ногти. Меня ждали великие свершения!

В последнее время я экспериментировала в двух областях: умственные способности и мужчины. Первое – про работу, второе – про удовольствия. Хотя, и работа может быть удовольствием, конечно.
Я «разогнала» свой мозг, и теперь в огромных количествах поглощала информацию - новейшие учебники, статьи, диссертации, лекции, истории личного успеха, а также прикладной материал: готовые рекламные проекты, кампании, новейшие ролики, баннеры, буклеты… я запоминала и анализировала абсолютно все. В итоге я выбрала 5 ведущих компаний на рынке, куда подала свое резюме. Моя предыдущая работа меня спасла: я многое умела, и пусть область другая, но в каком-то смысле смежная, плюс образование, и главное – грамотно составленное резюме. Это целое искусство, как оказалось. Думаю, меня уже за это должны были, не глядя, нанять.
Образ – безупречная ракушка на голове, легкий макияж, яркие матовые губы, очки, строгие изящные однотонные костюмы с классическими аксессуарами и туфли или сапоги на тонком высоком каблуке. Дорого, представительно, элегантно. Все бы ничего, но у меня был один черный классический костюм – жакет, брюки, юбка, и в дополнение три не очень свежие блузки. Наличествовали сапоги и туфли, но, конечно, не того качества, что требовались. У меня еще оставалось какое-то количество денег после предыдущей работы, а написание статей для сайтов приносило мало, в основном потому, что я это дело почти забросила.  В общем, я купила еще один красный юбочный костюм и отдельно – бледно-голубой жакет с бежевой юбкой. Какое-то время до собеседований я привыкала ходить в видоизмененной одежде. Конечно, в моем гардеробе хватало топов, шарфиков и бижутерии, чтобы как-то разнообразить образы, но этого было явно недостаточно для той должности, на которую я метила. Первые пару дней было очень сложно: меня клонило в сон уже через пару часов, а ела я за троих. Приходилось возвращать вещам первоначальный вид, обедать, принимать ванну, и как только мне становилось лучше, начинать все заново.
Я должна была пройти пять собеседований за рабочую неделю. В день по одному. К этому моменту мне было уже легче управляться с одеждой, но я решила не рисковать, и исправляла внешний вид по минимуму.
В трех компаниях мне предложили работу. Поразмыслив, я остановилась на самой перспективной: что меня поражало, так это как рекламному агентству под названием «Пузырь» удавалось процветать. Видимо, там работали действительно хорошие пиарщики.

Итак, я стала ассистентом старшего менеджера по рекламе. Безусловно, это было начало, и я планировала в кратчайшие сроки занять более высокую позицию. Большой светлый офис, новенькие столы, разделенные пластиковыми перегородками, гигантские фикусы по углам комнат. Здесь пахло свежестью вымытых полов и зерновым кофе - это вам ни омуль.
Мне достался стол у окна, откуда был вид на реку, что само по себе располагало к творчеству. Я познакомилась с сослуживцами, заранее решив, что ни с кем не буду сближаться, и приступила к изучению текущих дел. Мой шеф оказался веселым молодым мужчиной, жена которого недавно родила девочку. Он ходил довольный и немного усталый, при случае показывал всем фотографии дочки, гордо расправляя грудь. В общем, счастливый семьянин. В работе вел себя собранно, последовательно, мягко, но настойчиво, меня это вполне устраивало. Мы быстро нашли общий язык, и после беглого ознакомления с ситуацией, я с головой погрузилась в работу, уже за пару недель показала отличные результаты: 3 завершенных проекта, довольные клиенты, премия.
В этот период я продолжала наращивать умственные способности, пока ни заметила, что стала плохо спать, постоянно тревожиться, что что-то еще не успела узнать или сделать, получала мало удовольствия от текущей ситуации, и вместо этого только анализировала. Мне это категорически не нравилось. Я решила чуть снизить мозговую активность и заняться развитием чувственной стороны. Как ни странно, это помогло в работе, ведь хорошая реклама продает не просто товар или услугу, она предлагает нечто большее: комфорт, счастье, уют, радостные минуты с семьей или друзьями, социальный статус.
Тем временем, после небольшой паузы, мои приключения с противоположным полом продолжились. Как-то я осталась ночевать у одного из представителей наших клиентов: молодого очаровательного парня с безупречными зубами и красиво зачесанной шевелюрой. Наверное, я первый раз в жизни спала, скрючившись, из-за того, что по всей кровати лежали кошки. Их у него было 5: он разводил дымчатых британцев. А еще шутят над одинокими женщинами-кошатницами.
Практически не выспавшись, утром сквозь полудрему я услышала, как кто-то посторонний ходит по комнате. Я открыла глаза и увидела пожилую женщину. Подумав, что это мама моего любовника, я инстинктивно подскочила, и осталась ничем не прикрытой. Женщина посмотрела на меня, извинилась и вышла. Впоследствии оказалось, что это домработница пришла слишком рано. Интересно то, что, когда та удалилась, я обнаружила на себе комплект нижнего белья, хотя под одеялом я была совершенно голая: выяснилось, что в моем распоряжении есть способность не только видоизменять, но и создавать одежду с нуля. Это открытие сулило невероятные перспективы.

Дома я попыталась повторить опыт чудесного появления одежды: дело шло к зиме, мне хотелось шубу. Белье исчезло, когда я вновь оказалась под одеялом, так что нужно было начинать заново. Какое-то время попытки оставались безуспешны; конечно, можно было снова организовать себе стресс, выйдя голышом на лестничную клетку или балкон, но мне не очень хотелось волновать и так излишне впечатлительных соседей. Спустя три стейка, тарелку салата, пару стаканов сока и фильм про конец света, мне удалось создать себе шейный платок. Я тут же попыталась его развязать: мне было до невероятия интересно, на что способна такая ткань.
В ходе экспериментов я выяснила, что узел плотный и возможности развязать его нет. Материал был похож на атлас, но разрезать, поджечь, намочить, испачкать его не удалось. Хорошо, что и больно тоже не было, значит – эта ткань не являлась частью меня. Или же физическая уязвимость понизилась. Я припомнила, что давно не резалась и не ударялась, да и забыла про мелкие проблемы со здоровьем. Удивительно, как устроен человеческий мозг: если нас что-то мучает, мы можем бесконечно думать об этом, пытаться избавиться, но, как только это самой собой исчезает, мы не замечаем изменений, и можем понять, что что-то стало иначе только случайно, часто спустя долгое время. В любом случае, проверять степень своей защищенности от внешнего воздействия я не собиралась. Мужчины так делают в силу своих гормональных особенностей: без особой надобности прыгнуть со второго этажа – легко, нырнуть под лед – не вопрос, работать голыми руками на станке по резке металла – всегда пожалуйста. Нет уж, обойдусь.
Продолжая возиться с платком, в какой-то момент я почувствовала усталость, подумала, что на сегодня хватит, и увидела в зеркале, как кусок материи на шее исчез, хотя, наверное, это не совсем точное определение: он очень быстро всосался в кожу. Мня это слегка напугало. Но, с другой стороны, чего я ожидала? Что прилетит фея и, весело звеня крылышками, развяжет шарфик?
Все произошедшее наводило на мысли, что эта тема хороша эстетически, но совершенно нефункциональна: я не могла в нужный момент снять одежду, а, значит, прощай шуба. Натуральную покупать я не хотела – зверьков жалко. Стоило подумать об искусственной.

К началу второго месяца в «Пузыре» я заскучала.  Зная все вдоль и поперек, с легкостью могла заменить генерального директора. Так что оставалось только наблюдать, как меня повышают, повышают, повышают…, но ради зарплаты можно было какое-то время потерпеть.
Я не могу сказать, что, когда была ребенком, моя семья жила бедно. У нас наличествовала приличная квартира, подержанная машина, было что есть и во что одеваться, но лично у меня отсутствовало ощущение, что я могу себе что-то позволить, мне кажется, из-за неудачного эксперимента отца: у него появилась идея закалить мой характер, научить распоряжаться деньгами и жить в условиях их нехватки, поэтому он четко дозировал выплаты на карманные расходы, никогда не давал лишнего. В итоге у меня был выбор – ходить голодной в школе и накопить себе на какую-то приятность, или же поесть, но остаться без других важных вещей. Я всегда выбирала между потребностями, причем, среди желаемого часто были необходимые вещи, в итоге я научилась распределять деньги, а еще я научилась, что их всегда не хватает. Я не умела жить иначе. Наверное, и работу в журнале я выбрала для того, чтобы постоянно ощущать денежный недостаток: либо отпуск, либо фотоаппарат; либо экономия на обедах, либо совсем скромный день рождения. Человек, который привык выживать, может растеряться в условиях изобилия и чаще всего продолжает вести себя по старой схеме, потому что не знает и не умеет ничего другого. Даже если есть желание переучиться - нужно немало времени, чтобы изменить образ мышления, который настолько врос в личность, что перестал быть осознаваемым и свершается помимо воли. Кажется, мне удалось вырваться из порочного круга, и мне не хотелось возвращаться.
 В общем, полученная зарплата компенсировала мое недовольство, ведь впервые я заработала за месяц больше, чем раньше тратила за квартал и избавилась от угнетающего ощущения дефицита. Возможно, это была работа не для меня, но мне не хотелось об этом думать. От таких мыслей обычно болит голова, и, поскольку мое здоровье было превосходным, теперь я точно знала, что это – психосоматическое явление. Кстати об этом: мое тело сильно поменялось изнутри, теперь я это отлично чувствовала. Я стала понимать, отчего у меня были какие-то болезни, как излечились. Я ощущала потоки энергии в теле, могла без труда сосредоточиться на каждой мышце и органе, расслабиться или напрячься, мгновенно заснуть и много чего еще. Увы, не смотря на свои способности, многие области информационного поля были мной не охвачены. Особенно я сопротивлялась той самой психологии, нет, не прикладной популярной, а теоретической научной или хотя бы научно-популярной. Так же я боялась йоги и прочих духовных практик. Было ощущение, что меня треснут чем-то тяжелым по голове и скажут, что я живу неправильно. А мне так нравилось делать глупости, пробовать, дурачиться. Если подумать, моя работа в «Пузыре» была большой настольной игрой, которую я затеяла, чтобы развлечь себя. Только почему-то мне теперь было страшно бросать надоевшее развлечение. Ведь, если подумать, деньги можно зарабатывать и по-другому.

Параллельно с работой я кое-что почитывала на тему всяческих необычных способностей, надеясь, вопреки предыдущему опыту, все же найти людей, которые могли что-то знать. Фанаты странных сериалов или книг отметались сразу. Просмотрев множество форумов, я все же наткнулась на группу людей, осторожно, вскользь упоминавших, что могут те или иные не слишком свойственные человеческим существам вещи. От них не шло ощущения очевидного безумия, и я решила попробовать пообщаться. При переписке они вели себя очень настороженно, и это тоже, в общем, прибавляло им очков. Через несколько дней перекидывания репликами я как-то почти случайно упомянула, что тоже кое-что умею, и неожиданно мне предложили встретиться. Сначала я, само собой, испугалась, решив, что это может быть небезопасно, но потом, узнала, что встреча планируется в людном баре, где эта компания собирается регулярно в течение уже пары лет, и согласилась. И правда, что я теряла? Если подумать, я к тому и стремилась. Вряд ли эта какая-то хитрая ловушка – ребята слишком долго, довольно искренне общались друг с другом, а место встречи вполне безобидное. Самым худшим, наверное, было бы уйти с этого сборища ни с чем.

Бар «Однорогий буйвол» выглядел пропитанным дымом насквозь, несмотря, на вышедший закон о запрете курения в подобных помещениях, но тягостный запах сигарет как будто отсутствовал (как потом оказалось – работала дыммашина, призванная создавать особый антураж). Стены, темные и в некоторых местах ободранные то ли по дизайнерской задумке, то ли по неосторожности перебравших посетителей, были покрыты изображениями диких животных. Промятые коричневые диваны и кожзаменителя  окружали буквами «п» простенькие металлические столики. Играла тяжелая депрессивная музыка. Я увидела группу из четырех людей, занявших самый дальний угол, и направилась к ним.
- Привет. Вы ребята с форума?
- Да. А ты Лис?- полный парень с рыжей бородой поднялся и протянул мне руку. – я Влад.
- Очень приятно. – я села на свободное место.
Остальные представились по очереди: высокий и худой коротко стриженый Артур, хмурый розовощекий носящий очки Тим и не слишком опрятная с виду излишне худощавая брюнетка Альбина. Все четверо были молоды – явно до тридцати.
Влад, вероятно, будучи представителем группы, продолжил:
- Итак, Лис, зачем ты к нам пришла? Какие у тебя способности? Что ты знаешь? Ты не из гос. структур?
Я растерялась. Артур рассмеялся:
- Ладно тебе девушку так сразу пугать! А то подумает, мы здесь  все психи-параноики, ну, или заговорщики, и сбежит.
Альбина довольно напористо возразила:
- Но у нас уже были случаи! Нам нужно ее проверить!
Артур ответил успокаивающим тоном:
- Как и ей – нас. Мы же пригласили ее, чтобы познакомиться, поговорить. Давайте не будем переносить негативный опыт на текущую ситуацию.
Альбина нахмурилась:
- Тебе легко говорить!
Влад наигранно вздохнул:
- Ладно, Лис, мы все тут, по правде, странные люди, и, наверное, будь это не так, нас бы тут не было. Мы не вправе судить других, однако имеем возможность выбирать, кого впускать в свой тесный круг. К сожалению, не все, кого мы считали такими же, как мы, оказывались подходящими кандидатами. Альбину можно понять. Но, мы,  действительно, не хотим тебя напугать. Для нас упустить НАШЕГО человека было бы непростительно. Так что присоединяйся к разговору, бери пиво, и посмотрим, что из этого выйдет.
- Хорошо.
Пива мне не хотелось. Чтобы особо не выделяться, я заказала яблочный сок в пивном стакане. Пока я ждала напиток, Альбина, искоса поглядывая на меня, явно подбирая максимально расплывчатые формулировки и теребя свои длинные спутанные волосы, заканчивала рассказ какой-то истории, произошедшей с ней недавно, уверяла, что опять знала наперед, как все будет, потому что видела эти картинки перед глазами накануне вечером, но ничего не смогла предотвратить. Потом она расплакалась. Все молча кивали, Тим участливо гладил ее по плечу, Влад допил уже вторую порцию пива и принялся за третью.
Когда девушка завершила рассказ, Артур ненадолго ушел, видимо, в уборную. Мой сок как раз принесли. Тим сказал несколько общих фраз, мол, нам всем нелегко с нашими талантами, и иногда они становятся проклятьем. После чего Артур вернулся и на этот раз занял место рядом со мной. Какое-то время мы болтали на нейтральные темы, разговор казался вполне обычным - из разряда тех, что ведут собравшиеся за столом приятели. Потом  Влад вдруг оборвал беседу, шумно поставил стакан и обратился ко мне:
- Так вот, по поводу того, что ты услышала сразу, после своего прихода. Надеюсь, тебя это не шокирует. Понимаешь, Альбина в ряде случаев заранее видит, чем дело кончится, не просто так, а в картинках, причем, очень подробно.
Альбина взъерошилась:
- Влад, ну зачем ты сразу рассказываешь ей все?
 - А что тянуть? Ты ж уже все рассказала!
- Я только…
- Ай, ладно тебе, Аль. Она, вроде, адекватная, да и на засланного шпиона не похожа… Так вот, Тим – умеет распознавать жизнеспособные элементы компьютерных программ и создает из них нечто незаурядное.
Тим с готовностью подключился:
- Да, большинство программ – хлам, но есть некоторые, они другие, и это вижу только я. Если их все собрать воедино, правильно соединить, то получится живое существо. Оно само себя создает, вытаскивает из ноосферы по кусочкам, я только помогаю. Это удивительно, и я к этому причастен! Невероятно. Я бы раньше сам себе не поверил.
Влад перебил парня:
- Так вот, Артур у нас предсказывает разные события с удивительной точностью. Иногда – войны, иногда – революции, а иногда – разводы и переезды. Как повезет. И, наконец, я. Под алкоголем я могу силой мысли менять реальность. Это почти незаметно. Я просто двигаю элементы бытия у себя в голове, и потом они перемещаются на самом деле. Например, могу сделать кого-то богатым или бедным.
Артур совсем тихо произнес:
- Сделал бы себя непьющим тогда.
Влад не заметил и продолжил:
- Безусловно, все это ты не должна никому рассказывать. Вот, про нас я рассказал. Может, все-таки поделишься, что ты умеешь?
- Я… я по сравнению с вами совсем немного…- нужно было что-то соврать. – Я умею заключать контракты выгодные, заранее знаю, как говорить с клиентом, что предложить…
Влад вздохнул:
- Ну, это не какая-то особенная способность, просто везение, психология…
- Не совсем… - и я рассказала подробно о своих успехах на последней работе, представив все так, будто я не прилагала никаких усилий, а просто следовала интуиции.
- Да, это круто. – Влад одобрительно закивал, Тим – тоже. Альбина неуверенно к ним присоединилась.
Я понимала, что делать мне в этой компании скорей всего нечего. Сложно было сказать, больны они или просто играют в какую-то игру, но я точно пришла не по адресу. Оставалось дождаться подходящего момента, чтобы улизнуть.
Оправдывая мои ожидания, Тим и Альбина завели какой-то разговор на двоих, и вскоре погрузились в него полностью, перестав замечать все вокруг. Влад выпил еще пару кружек и задремал. Стоило попрощаться с Артуром, который явно скучал, проглядывая электронные страницы в телефоне: все же он был ко мне доброжелателен.
- Я, наверное, пойду. Было приятно познакомиться.
Артур поднялся вслед за мной:
- Я тебя провожу до метро.
- Не стоит.
- Стоит. Тут неспокойный район, особенно поздним вечером.
- Ну ладно.
Мы вышли на улицу. Он заговорил:
- Я скажу, что ты морально еще не готова, чтобы принять свои способности и общаться с себе подобными.
- Что?
- Ну, ты же не вернешься к нам, я правильно понял?
- Угу. Мне жаль.
- Нечего жалеть. У Альбины пограничное расстройство, и она не хочет принимать свою болезнь. Тим – молодой фантазер, любитель научной фантастики, утративший грань между вымыслом и реальностью. Он ухлестывает за Альбиной, надеется, что хотя бы она не отнесется к нему как к неудачнику. А Влад – алкоголик с нереализованными лидерскими качествами. Вот и все сверх способности. Хотя, конечно, у каждого есть свои драматические истории, опускающие вуаль загадочности на банальную череду событий.
- Теперь мне понятно. А ты?
- А я просто хорошо понимаю, что происходит вокруг и умею делать выводы.
- Это мне уже ясно. Я имею в виду, что ты делаешь в этой компании?
- Ну, у меня неоперабельная опухоль мозга. Маленькая, незлокачественная. Но пакостей от нее предостаточно. Головные боли, например. А еще она растет… врачи давали три года, это было два с половиной года назад. Когда я только узнал, совсем потерялся в этом мире. Не понимал, куда идти, что делать… Мне ужасно захотелось, чтобы это было не просто так. Чтобы моя болезнь стала частью какого-то большого и прекрасного плана и все такое, в какой-то момент я даже поверил, что мои незаурядные прогностические способности…, ну, ты поняла. И я нашел этих ребят. Они стали моей группой поддержки. Со временем я принял себя, свою ситуацию, разобрался, что к чему и престал бредить собственной избранностью. Но мне по-прежнему нравится приходить сюда и играть в эту игру. Потому что, что бы я ни сказал, меня здесь поддержат. И я поддержу. Нам всем от этого лучше, я верю. А тебе едва ли нужна такая компания. Ты совсем другая, это видно, возможно у тебя на много больше оснований полагать, что ты особенная, чем у любого из нас. И ты не за поддержкой пришла, верно?
- Ох. Да, ты прав. Но я не нашла, что хотела.
- Тогда удачи тебе с поисками, Лис. – Артур улыбнулся.
- И тебе удачи.

Со странной компанией я больше не общалась, хотя, иногда мне хотелось спросить у Артура как дела, но дальше мыслей дело не заходило. Может, я просто боялась, что однажды не получу никакого ответа. Поиски в интернете я прекратила. Казалось бы, все завершилось благополучно, мне было нелегко пережить все это, и не хотелось встретить подобное снова. Даже не знаю, почему я еще во время переписки не заметила, что с этими людьми что-то не так? Куда делась моя проницательность? Возможно, я так хотела найти единомышленников, что проигнорировала абсолютно все предупредительные сигналы. Люди – стайные существа, одиночество, пугая нас до смерти, лишает разума в пользу единства.

В последнее время во мне нарастала необъяснимая тревога. Будто что-то случилось или должно случиться. Отчасти напряжение мне помогали снять пробежки по утрам. На самом деле на пробежки это не походило, но мне симпатизировало это слово. Я просто вставала пораньше, часов в пять утра, и пока почти нет людей, гуляла по округе.
Мне нравится осенняя Москва, готовящаяся вот-вот впустить в себя первый снегопад. По утрам очень редко бывает ветрено, а если повезет, можно столкнуться с абсолютной тишиной, и тогда начинаешь ощущать какую-то внутреннюю вибрацию, созвучную импульсам земли. Такой абсолютный покой. Я ребенок этого мира.
Но постепенно, день за днем, ощущение гармонии в моих утренних прогулках все сильнее стал перебивать ритм нервозности, не давая полностью расслабиться и заполняя переживаниями всю прочую жизнь.  Так длилось до тех пор, пока я не догадалась себя спросить, а что вообще происходит. Чуть погодя у меня в сознании возникла мысль: друзья. И правда, я не звонила Люде с Ниной уже очень давно, еще был Петя, друг детства, но он уехал на год работать в Германию, и мы договорились, что свяжемся, когда он вернется, а пока изредка слали друг другу письма. На мое послание с вопросом «как дела» Петр ответил: «Работа, еда, работа, сон. Как обычно. Да, забыл, еще работа», из чего следовало, что все отлично. Люда сообщила, что у нее новый приочаровательнийший мужчина, и предложила встретиться на днях где-нибудь, где дают вредную вкусную еду. Нина не отвечала на звонки, сообщения и письма в соц. сетях.

 Когда прошла та самая пара дней, и мы, набрав полные подносы еды, устроились в ресторанном дворике торгового центра на Киевской, первый мой вопрос был:
-Куда Нинка подевалась?
Люда, которая уже развернула сэндвич и как раз собиралась от него откусить, вдруг опустила еду обратно на поднос и шумно выдохнула. Это был плохой знак.
- Что с ней? Она здорова?
- Да, здорова. Слушай, мне жаль.
- В смысле?
- Ну, она, решила с тобой больше не общаться. Значит, ничего не сказала, да?
- Почему? В чем дело? – ноги стали как-то неприятно ватными. Я уже чувствовала по тону подруги, что произошло что-то непоправимое.
- Она толком не говорит. Знаешь, она и со мной разговаривает как-то… как будто мы чужие люди. Она обижена. Помнишь наш разговор, после которого она убежала? Так вот, после этого она, видимо, очень переживала, отгородилась ото всех. Потом как-то мне позвонила, спрашивала, как твои дела. Я ей рассказала, что у тебя период легких отношений. Еще она уточняла про новую работу – увидела в профиле это странное слово «Пузырь», но я на тот момент знала не больше нее. Да и сейчас, кстати, не знаю ничего толком, так что расскажешь… так вот, судя по голосу, Нина была очень расстроена и, кажется, зла. Она сказала что-то такое, мол, быстро же она нас забыла. При чем здесь вообще это? Я знаю, у тебя есть свойство погружаться в себя и периодически не думать о друзьях, может, даже в какой-то степени игнорировать, это особенность личности, наверное, и потом, через какое-то время ты всегда возвращаешься. Поэтому я не обижаюсь, понимаю, ты не со зла.
- Я даже не знала, что со мной такое бывает… - я чувствовала себя дезориентировано, так что сильно вцепилась в стул под собой.
- Так или иначе, Нине, похоже, хватило этого твоего свойства, чтобы выстроить некую теорию о том, что ты – бесчувственная тварь, на которую не стоит тратить времени. Признаюсь, я не знаю всех подробностей, во многом – это мои домыслы, так что прошу не воспринимать их как истину в последней инстанции. Ну вот, мне кажется, Нина взбесилась от того, что у тебя получилось что-то, с чем она не может, и, наверное, не хочет справиться. Она не смогла это переварить. Теперь она осталась наедине со своими ощущениями, у нее больше нет товарища по несчастью, чувствует себя преданной, но поскольку не может как-то оправдать это чувство, приплела сюда кучу всяких не слишком логичных аргументов. Что я знаю точно, она не собирается расставаться с представлением о тебе, как о кровожадном монстре, отнимающем у толстушки последний в ее жизни пончик, - поэтому и прервала все контакты.  Если она с тобой заговорит, может случайно увидеть за созданным ей источающим смрад образом - живого человека, который, в общем, не так плох, как ей бы того хотелось. И тогда пришлось бы попытаться сохранить дружбу, выложить свои чувства, стать уязвимой, действовать вне привычной схемы, а значит, пересмотреть свои взгляды на ситуацию в целом. Только она не готова. Но от этого не легче, я понимаю. Она сказала, что не может с тобой больше общаться, что это все. – Люда отхлебнула газировку и начала медленно жевать бутерброд.
Я смотрела в пустоту. Воздух вокруг меня стал неуютным, густым и сырым. Мне казалось, я лечу в нору, как во сне, только наяву. Конечно, ничего ужасного не случилось, но ощущение фатальности происходящего не покидало меня. Мне захотелось написать Нине, позвонить, что угодно… оправдаться, извиниться, объяснить, что не то имела в виду, и вообще ничего плохого не хотела, что я ее люблю и она мне дорога, и как я буду без нее, если роднее мне никого не было. Как я вообще могла пропустить, не заметить, что я ей нужна? С другой стороны, а позволила бы она вторгнуться в мир ее переживаний? Я чувствовала, что потеряла контроль над ситуацией. Мое представление о себе как об умной и проницательной личности, равно как и о надежной подруге, растаяло. Меня будто умыли снегом. Я на себя злилась. Злилась так, что почти хотела себя уничтожить. Мне много еще чего хотелось, но это было не главное. Главное – я потеряла подругу. Ей было там плохо, и ничего нельзя было сделать. Ей так хотелось. Нина желала дальше жить без моего присутствия, и нужно уважать ее решение. Может, ей, и правда, так будет лучше. Пути назад не было, я слишком хорошо знала Нину, чтобы надеяться, что она когда-нибудь переменит решение. Меня будто стерли ластиком. Невероятно больно.
- Эй, подруга, съешь что-нибудь. Ты меня пугаешь. – Люда протянула мне пирожок. Есть уже не хотелось. Вообще.
- Спасибо. – я отломала от пирожка маленький кусочек и с трудом затолкала в рот. Очень хотелось его выплюнуть.
- Лис, ты тоже, конечно, не молодец в этой ситуации. Но есть то, что есть. Это придется принять.
- Можно, я этим позже займусь?
- Эх, можно, конечно. Наверное, даже нужно. Давай я сгребу всю эту прекрасную еду тебе в пакет, дома употребишь, а мы с тобой пойдем по магазинам. Я, например, когда случается экзистенциальный кризис, всегда покупаю себе новое платье.
- Судя по твоему гардеробу, у тебя уже давно должно было настать духовное просветление!
Благодаря Люде, я пережила этот день. Мы перемерили кучу вещей, в итоге уехали на такси с огромными сумками. Когда я оказалась дома, была настолько усталой, что, положив голову на подушку, тут же отключилась.

На следующее утро я чувствовала себя счастливой ровно три секунды, пока не всплыли воспоминания. Запретить себе чувствовать? Нас все равно рано или поздно настигает то, что мы так стараемся забыть. Это свойство психики – накапливать эмоции, пока они не будут переработаны, выражены тем или иным способом. Только, если бы я открыла этот поток полностью, с учетом моих способностей, я, наверное, вспыхнула бы как факел и сгорела за пару секунд дотла. Оставалось выпускать чувства понемногу, как газ из баллона под давлением.
Пошел первый снег. Наскоро одевшись, я выбежала на улицу и подставила горячий лоб искрящейся небесной прохладе. Меня захватила необъяснимая эйфория на грани безумия. Я кружилась под небом, пока не упала. Кто-то помог мне встать. Не помню, как поднялась обратно, в квартиру. Только потом я лежала с температурой под 39 где-то неделю, в основном спала, изредка вставала и вспоминала. Вспоминала, как мы с Ниной подружились много лет назад в школе, как обе, будучи тихонями, запоем читали романы, сочиняли свои истории. Она списывала у меня математику, а я у нее – химию. Мы поддерживали друг друга, когда никто больше не мог поддержать; делали своими руками подарки, если не хватало денег; хранили сокровенные секреты, а иногда – ругались в пух и прах, но никогда не обижались надолго. Потерять такого человека, это как потерять огромную часть себя, как внезапно оказаться в полной темноте и тишине и начинать учиться видеть и слышать заново. Вам когда-нибудь делали операцию без анестезии, хотя бы небольшую: удаление зуба, например, или зашивание пореза? – Очень похожие ощущения.
Организм боролся сам с собой, и мне не хотелось прерывать эту борьбу. Когда мне все же стало немного легче, я поняла, что после пирожка в торговом центре ничего не ела, уже 7 дней. Я заставила себя что-то прожевать.
В эти дни кольцо приняло первоначальный вид. Похоже, просто не хватало энергии. Поначалу каждый раз приходилось уговаривать себя поесть. Не хотелось ничего конкретного. Я вышла на работу и просто стала дальше жить, иногда тихо подвывая от тоски. Меня ждал период жизни по инерции до тех пор, пока боль, гнев, вина не отпустят меня на столько, чтобы я смогла за ними заметить что-то другое.

Никто пока не придумал волшебной кнопки, способной полностью отключить душевную или физическую боль. По сути, если мы живем в гармонии с собой, эти кнопки и не нужны, потому что любой дискомфорт – это сигнал о том, что нужно что-то поменять, но имеющиеся условия часто бывают далеки от идеальных, и нам иногда просто необходим наркоз. Увы, некоторые - живут на обезболивании и тем самым разрушают свой организм, добавляя порцию за порцией, потому что просто не видят иного выхода или не хотят его видеть, даже если он прямо перед носом. Однако в ряде случаев отсутствие боли бывает просто необходимо: во время хирургических операций, например.
Таковы были мои мысли, когда, окончательно увязнув в собственной тоске, я решила убить сразу двух зайцев: провести эксперименты с влиянием алкоголя на мой окольцованный организм и организовать паузу для измученного сознания. Когда, если не сейчас? Я раньше не злоупотребляла спиртным, а теперь, возможно, могла не бояться его негативных последствий. Стоило проверить. Мне вспоминались сцены из старых фильмов с изящными утонченными героинями, сидящим в кафе где-то на юге Франции, например, и потягивающими печальное вино из идеального сияющего бокала, пытаясь залить тем самым вселенскую грусть.
В первом раунде решено было перепробовать минимум пять напитков разной крепости по возрастанию, оценить после каждого психологическое и физическое состояние, сравнить с тем, что бывало прежде, после чего попытаться изменять свои показатели. Пила я одна, дома. По очереди наполняла стакан, как и было задумано, вдыхала аромат, делала небольшой глоток, прислушивалась к телу. С каждым напитком становилось теплее, я чувствовала, как алкоголь всасывается в кровь, расширяются сосуды, нарушается работа мозга, ухудшается слух, происходит обезвоживание. В какой-то момент я начала хуже соображать, мои ощущения стали довольно плоскими, память ослабла, что позволило отвлечься от переживаний, но вскоре, к своему величайшему удивлению, мои мучительные мысли стали возвращаться, усиленная физическим дискомфортом и чувством вины. Внезапно захотелось заснуть. Уже практически отключившись, я вспомнила, что собиралась попробовать как-то на себя повлиять, но не вышло. Видимо, мне просто не хотелось. Утреннее похмелье, однако, я довольно легко убрала силой мысли, только представив возможную повторную встречу со вчерашним ужином.
В целом результат меня не вполне удовлетворил: долгожданного, хотя бы временного избавления так и не наступило, из-за чего было решено организовать второй раунд: шумное место, хорошая компания и любимые напитки.

Секретарь Соня с работы что-то щебетала о шикарном ночном клубе, в который мы шли. Я же изрядно нервничала и, вместе с тем, старалась не застрять каблуком между плиток тротуара. Вечер пятницы, мне кажется, я впервые в жизни проводила так, как, по укоренившимся представлениям,  это делает столичная молодежь. Еще пара минут на холоде среди дымящей толпы, и мы нырнули в мерцающий полумрак источающего музыкальную пульсацию зала. Барная стойка, столики, танцпол. Я сдала пальто и сделала первый заказ. Соня ушла танцевать, оставив мне сумочку. После моего второго коктейля она вернулась, и третий бокал мы разделили на двоих. Хотя, я не собиралась танцевать, моя рука начала отбивать ритм на барной стойке. Мне, правда, стало веселее. Подошел какой-то парень, спросил, как жизнь, позвал подвигаться. Я отказала.
Сидящий рядом крупный мужчина в кожаной куртке угостил меня шотом. Не знаю точно, как это произошло, но вскоре мы уже соревновались, кто больше выпьет. В итоге, уже не помню, после какой рюмки, мой соперник с позором убежал в уборную. Вечер удался, и я, наслаждаясь победой, расслаблялась и прикидывала, чем бы еще заняться.
 Когда ко мне подошел тот же парень и снова позвал танцевать, я согласилась. Почему бы и нет. После очередного возвращения Сони, я скинула на нее все вещи, и ушла в движение всем своим существом. Это было так прекрасно, что я не трезвела, а, кажется, наоборот, хоть больше и не пила. Волшебная ночь забытья тянулась, увлекая меня за собой. Наконец-то я все отпустила. Мне казалось, я управляю вселенной, нахожусь с ней в едином ритме, сливаюсь с происходящим, излучаю безграничное счастье.
В какой-то момент я обнаружила себя в объятиях того парня, который звал меня танцевать, и мне не понравилось. Я высвободилась и ушла обратно к бару. Соня мило болтала с сидящей рядом девушкой. Я хотела заказать еще напиток, но увидела, что оставленный мной парень направляется ко мне:
- Ты чего?
- Я больше не хочу танцевать.
- И че? Ты меня динамишь?
- Нет, ты тут не при чем, я просто хочу уйти.
Я взяла у Сони сумку, попрощалась и пошла в гардероб. Мужчина последовал за мной.  Мое опьянение почти мгновенно прошло.
Оказавшись на улице, я тут же направилась к такси. Плевать, сколько это стоило, мне нужно было уехать. Но я не успела. Он догнал меня и сильным резким движением схватил за предплечье.
- Эй, ты че?
- Я сказала, я уезжаю. Извини, может, в другой раз.
- Не, ну так не пойдет!
- Я же сказала, извини. - я высвободила руку, очень быстро преодолела оставшиеся несколько шагов и спряталась в такси, но через стекло услышала:
- Сучка гребаная! Тварь!
Пока машина не спеша продвигалась по центру, уступая дорогу пустоте, находящейся в приоритете у ночных светофоров, я тихо плакала. Все вернулось, нахлынув с новой силой.
Я вдруг осознала, что на самом деле могу управлять состоянием опьянения и всеми сопутствующими показателями. А эйфория – просто иллюзия. Как пластырь на пулевое ранение.  Нет волшебного лекарства, нет рецепта. На время заглушить симптом – не выход, потом может стать только хуже. Нужно учиться справляться, исцелять себя. Да, это дольше и сложнее, зато - навсегда. И я справлюсь, постепенно. Наверное.

Холодная зима приближала Новый год. Мне хотелось праздника, и, в то же время, было ощущение, что я его не заслуживаю. Печальным подтверждением тому было сообщение Люды о ее намерении провести новогоднюю ночь в компании Нины. Конечно, Людмила оставалась моей подругой, просто состояние Нины тревожило ее куда больше, чем мое. Им стоило попытаться наладить прежние отношения. Из Германии вот-вот должен был вернуться Петя, и я очень надеялась на его общество во время боя курантов.
Сказать, что, увидев меня в аэропорту, мой друг был удивлен, - значит, ничего не сказать. Я, действительно, очень изменилась со времен появления у меня ювелирного девайса. И, хотя, я оставила черты лица прежними (в целом я себе нравилась), теперь я больше походила на актрису или модель, приведенную в соответствующий вид перед съемками, чем на обычную среднестатистическую девчонку, коей раньше являлась. Петя подбежал и закружил меня на руках:
- Лиска, да ты королева, только глаза печальные почему-то. Это из-за Нинки, да? Ладно, исправим. – он меня опустил на землю, поцеловал в щеку и, подцепив чемоданы, пошел вперед. – Едем на такси?
- Нет, едем на моей машине. Я взяла подержанную. Ты же знаешь, у меня давно права лежат, а теперь зарплата хорошая, бонусы. Я решила, почему бы и нет?
-  Да, «Пузырь», наслышан. Лихо ты. Умница! Вот так оставишь девушку, приезжаешь, а она – завидная невеста. Небось, отбоя от поклонников нет.
Я только пожала плечами. Претендентов на личные отношения, действительно, было много, но мой пыл угас в последнее время по вполне понятным причинам.
 Вообще, мы с Петей были друзьями уже много лет: наверное, чуть ли ни с детского сада. И, хотя, кроме платонических отношений между нами ничего никогда не было, многие принимали нас за пару, потому как мы активно флиртовали. В шутку, разумеется. 
Многодетные родители Петра ютились в маленькой квартирке, и, только начав свою карьеру, он сразу снял комнату, а потом и небольшую квартиру. Пока он был в Германии, жилье за собой не оставлял, и в родительский дом возвращаться не собирался, так что мы условились, что он временно поживет у меня. Учитывая мои настроения, это было отличным решением.
Прибыв домой, мой дуг энергично разобрал заваленную маленькую комнатку, выкинул весь хлам, в тот же день заказал доставку раскладного дивана, и, накачав надувной матрас, завалился спать, а на утро, еще до моего подъема, сварил ароматный кофе и испек оладьи. Меня вполне устроило такое соседство. До Нового года оставалась одна рабочая неделя, он выпадал на пятницу. У меня ничего не было наряжено, и вообще отсутствовала елка. Поскольку Петю, помимо праздничных каникул ждал недельный отпуск, приходившийся как раз на ближайшие дни, он решил взять большую часть подготовки на себя. Весь этот период я упоенно наблюдала, как он покупает игрушки и светящиеся гирлянды, подвешивает их в доме, украшает окна и балкон, собирает елку, возится с коробками и упаковочной бумагой, ходит за продуктами, что-то готовит. Мне все это так нравилось, что я практически почувствовала себя частью уютной, теплой семьи. И, в конце концов, что плохого, в том, чтобы пару недель поиграть в семью? Только, вот, в какой-то момент я стала замечать то, чего не видела раньше – в невинном флирте Пети проскальзывали вполне серьезные нотки. Кроме того, я почувствовала исходящие от него эмоции, которых он источал явно больше, чем следовало в обществе старого друга. Мне было немного не по себе от этого. Неужели все эти годы он пытался ко мне подкатить, а я не обращала внимания? Или, может, он только сейчас заинтересовался мной всерьез? Во всяком случае, я знала точно, в Германии у него была девушка. Да, ничего серьезного, жениться он на ней не собирался, но все же, это были постоянные отношения. Разговаривать с ним напрямую я не решалась. В основном потому, что мне уж очень хотелось пожить с человеком, который обо мне заботится, которому я не безразлична. Он не считал меня сукой, и в тот момент это было уже много.

В праздничную пятницу мы почти не работали, только пили шампанское, поздравляли друг друга, дарили всякую приятную ерунду, ну и демонстрировали наряды, конечно. Я заранее пролистала кучу журналов с Новогодними коллекциями и выбрала оптимальный вариант: нежно-голубое платье с многослойной пышной юбкой до колен, волосы сделала чуть светлее обычного и уложила на одну сторону, образ дополнила длинными сережками с голубыми камнями, подходящие туфли я нашла в шкафу. Оно того стоило: меня просто завалили комплиментами. Домой я в таком виде приходить почему-то не хотела. В конце рабочего дня я переоделась в джинсы и рубашку свободного кроя, распустила волосы и накинула куртку. Петя не должен думать, что я в нем заинтересована. Да я и не была.
От работы до дома было недалеко, и я прогулялась под убаюкивающим нежным снегопадом. Было около нуля. Мои угги начали промокать, и пришлось их временно подлатать силой мысли. Воздух был тихим и свежим. В какой-то момент мне показалось, что все идет так, как должно, и пора прекращать ненавидеть себя. Я написала Нине поздравление. Она не ответила.

На пороге квартиры меня ожидал раскрасневшийся от кухонного жара улыбающийся Петя с подносом в руках:
- Заходи быстрей! «Чародеев» показывают. Кто мне будет подпевать?
Я скинула куртку и обувь и прошла в свою комнату. Дом было не узнать. Все горело, сияло, светилось. В воздухе витали потрясающие запахи, стол уже ломился от блюд. Даже на балконе, на столике, стояла подсвеченная композиция из искусственных красных цветов, ягод, еловых веток и шишек.
- Петя, тебе чем-нибудь помочь? – он сунул мне в руку бокал с шампанским.
- Я же сказал, подпевай!
Я вынула из клетки уже отъевшегося обрезками овощей кролика, взяла на руки, и устроилась с ним в мягком низком кресле напротив телевизора.
К полуночи мы выпили уже пару бутылок игристого вина, слегка охрипли от попыток перепеть друг друга, мне хотелось что-то съесть и скорее уснуть, пока не накатила тоска, которая, я чувствовала, уже ходила где-то рядом. Но Петя, похоже, был настроен на разговоры:
- И, вот, когда мы закончили проектировать этот мост, оказалось, что поставщики, с которыми мы ранее договаривались, обанкротились. Пришлось искать новых… эй, Лис, не спи! Еще ж Новый год не настал! Потерпи несколько минут хотя бы из уважения ко мне! В прошлом году я праздновал один, в гостиничном номере чужой страны – несчастный, голодный и злой.
- Да-да, конечно, но мне так хочется уснуть. Так хочется, чтобы все закончилось, наконец.
- Тебе не нравится, как я все организовал, да? – уголки его рта поползли вниз.
- Нет, что ты. Все великолепно. Лучше и не придумаешь. Просто Нина, она не ответила на поздравление. Понимаешь, я думала, что смирилась, но нет, все так же больно. – у меня по щеке потекла слеза.
- Ну, прошел-то всего ничего. – Петя вытер мне салфеткой щеку и приобнял за плечо. – Эх, ну что мне с тобой делать? Я, как твои подруги, не умею утешать и говорить умные рассудительные вещи.
- И не надо. Спасибо, что ты тут со мной.
Петр сжал мое плечо сильнее, потом положил вторую руку на талию, притянул к себе и поцеловал. Потом все мелькало, а я, будто, со стороны смотрела кино со своим участием. Мы стянули друг с друга одежду и занялись любовью. Подробностей я не помню из-за избытка алкоголя, или, учитывая, что мое кольцо может обострять память, не хочу помнить.
Это было нежно, и в то же время, пронизано каким-то вселенским одиночеством. Главным образом потому, что я не была честна с другом детства. Я хотела утешения, использовала его и ужасно боялась испортить наши отношения из-за необдуманного поступка, особенно сейчас.

Фейерверки взрывались до пяти утра, потом город затих. Я проснулась хмурым растрепанным утром первого января с чудовищной похмельной головной болью, подаренной от меня мне же за несусветную глупость, потянулась к ближайшему салату и заглотила пару ложек.
Петя спал. Я тихонько встала, накинула халат и полезла под елку, где меня ждала маленькая коробочка с кулоном белого золота в виде нескольких скрепленных капель, каждая из которых представляла собой голубой топаз. На открытке было написано: «Пусть они тебя защитят от печали». Мне стало тепло и грустно.
Следующие два дня мы общались довольно отстраненно, не зная, как начать разговор. Петя как-то раз обмолвился, что активно ищет квартиру.

Надвигающиеся темные стены, шаги вслепую, страх, духота, и падение, на этот раз пронизанное гулким звоном, ужасным, всеобъемлющим, уничтожающим все живое…

Утром третьего января я проснулась от телефонного звонка. Рассвет был еще далеко. На экране высветилось имя «Виктор», но говорила женщина:
- Алиса?
- Да.
- Здравствуйте. Это супруга Виктора Григорьевича вас беспокоит. – голос был тревожный и усталый.
- Доброе утро. Вы же Карина Андреевна?
- Да. Виктор… - ее голос задрожал – он в больнице. Он… с ним… вы понимаете, я просто… С сыном они не общаются, а к вам он почему-то очень привязался. Если вам не сложно, навестите его, пока он…
- Карина Андреевна, конечно, я приеду. Какой адрес?
Пока я записывала на ближайшей салфетке координаты, в комнату вошел заспанный Петя. По моему лицу он понял, что происходит что-то серьезное. Сказав еще несколько фраз, я повесила трубку.
- Петя, он умирает…
- Кто? – он сел рядом со мной на кровать.
- Виктор, он работал в редакции. Я поеду в клинику.
- Я с тобой.
- Нет, я лучше одна.
Петя поцеловал меня в лоб и пошел на кухню:
- Тогда одевайся. Я приготовлю тебе чай.

В просторной больничной палате с облупившимися салатовыми стенами назойливо гудели лампы. Из пяти коек три были пусты. На дальней, у окна спал Виктор. Я подошла, и, стараясь не шуметь, присела на табурет, оставила по инерции купленные апельсины на тумбочке.
- Алиса, внученька. – Виктор открыл глаза. Голос был очень слабым.
- Здравствуйте. Как вы?
- Не так плохо. По крайней мере, в морг не везут, а значит, лучшее еще впереди.
Я улыбнулась.
- Карина была у меня утром, должна скоро вернуться. Я ее попросил тебя позвать. Тут одни старики и трупы, скучно, в общем. Захотелось увидеть кого-нибудь красивого и молодого. Жена была против, она тебя недолюбливает. Ревнует или обижается из-за сына… кто ее разберет?
- Что говорят врачи?
- Что они могут сказать, когда и так все понятно. А с работы я уволиться так и не успел, но, по закону подлости, слег в праздники.
- Вы же поправитесь? – в общем, я знала ответ на этот вопрос.
- Теоретически возможно все, но апельсины меня точно уже не спасут. Хотел сказать… ты не трать время на всякую ерунду, которая тебя не радует. Трать его на ерунду, которая приносит счастье. Она, в конечном итоге, и составляет смысл жизни.
Я взяла Виктора за руку, услышала кашель в ответ. Мы побыли в тишине какое-то время. Он стал придремывать, но вдруг открыл свои водянисто-голубые глаза, бывшие когда-то ярко-васильковыми:
- Спасибо, девочка, что навестила старика. Правда, спасибо. – он сжал на сколько смог мою руку. – я очень устал. Если Карину встретишь в коридоре, скажи, чтобы зашла. Хочу ее обнять.
Закончив говорить, он отпустил мою руку и опять прикрыл веки. Мне почему-то казалось, что осталось не долго. Я вышла в коридор. У палаты стояла Карина Андреевна, такая, какой я ее помнила по фотографии в рамке на рабочем столе Виктора, только страшно бледная, и как будто боялась войти.
- Как он?
- Не очень. Он звал вас…
Женщина глубоко вдохнула и ступила в палату. Я осталась за дверью, присела на широкий много раз перекрашивавшийся подоконник. Из опустошенного сознания стали всплывать мысли, сначала по одной, потом все больше и больше, и вот, я уже судорожно соображала, как я могу остановить этот ужас. С медициной я была знакома на уровне йода, зеленки и эластичного бинта. Что оставалось? Ждать? Нет, я не могла. А мое кольцо? Оно излечило меня, могло помочь и Виктору. Гарантий не было, и все же. Я стала стягивать украшение с пальца. Я дергала его, крутила, пыталась продеть уголок платка, наматывала нитку… ничего не выходило, но я просто не могла остановиться. Было больно, палец покраснел и распух, текли слезы, но я не желала сдаваться. Может, прошел час, а может, - всего несколько минут. Я не знаю. Только остановилась я, когда из палаты вышла Карина, вытирая белые как мел щеки тонкими морщинистыми пальцами. Она сделала несколько шагов, прислонилась к ближайшей стене и медленно сползла на пол:
- Нужно позвать медсестру. – безинтонационно произнесла она. Я хотела подойти, но она жестом остановила меня и отвернулась.
Мне стало очень больно. Виктор был не просто приятелем с работы, он был для меня как наставник, близкий человек из старшего поколения, которому я могла доверять. У меня никогда не было теплых отношений с родителями. Они старались мне дать все, что считали нужным, только никогда не спрашивали, в чем я действительно нуждалась, наши представления о счастливом детстве невероятно разнились, и довольно быстро, чтобы каждый раз не переживать с новой силой боль отчуждения, я замкнулась. Я жила в семье отдельно от семьи, потому с радостью перебралась в отдельную квартиру. Моя вынужденная самостоятельность скрывала за собой потребность в той самой родительской опеке, которую я получила от Виктора. Он дал мне очень много, а я оказалась бессильна при наличии всех тех невероятных возможностей, которые давало кольцо. Зачем оно, если я не могу помочь тем, кого люблю?
Приехал брат Карины, отпоил ее водой и обещал посодействовать в организации похорон.
А я спустилась в холл и сидела там, бесконечно сидела, потом в какой-то момент заметила, что гардероб опустел, а из людей – только охранник на входе.
Я набрала Петру.
- Я тут сижу…
- Сейчас приеду.

На кухне меня ждали травяной чай, мед и свежий яблочный пирог. Наверное, мне было так плохо, что хуже быть уже не могло, и потому я заговорила:
- Мне очень жаль, что мы с тобой… то есть мне не жаль, нет. Просто мы друзья, и это неправильно. Я имею в виду, я не хочу тебя терять как друга. Мне с тобой хорошо, но… Я несу какую-то ерунду. Слова все не те. В общем, меня не покидает ощущение, что я тебя использовала, чтобы сбежать от ощущения опустошенности. Мне нужно было утешение, и я поступила малодушно.
- Не мне судить, что есть малодушие. По правде, я поступил не лучше.
- О чем ты?
- Ну, моя Ольга начала намекать на свадьбу. А я задумался - надо мне вообще оно или нет? То есть, та ли это девушка, с которой я хочу провести всю жизнь, завести детей… Да и какие вообще дети? Самого себя слушать страшно. В общем, я запаниковал. Сбежал к тебе и притворился, что мне не нужно ничего решать и выбирать, что у меня совсем другая жизнь. И даже преуспел в этом, но в итоге столкнулся с тем, от чего убегал. Невозможно одни неудавшиеся отношения просто заменить другими и притвориться, что их не было. Я думал, что просто боюсь брака, но на самом деле боялся взять ответственность за то, что этих отношений не хочу. По правде, у меня нет желания жениться на Ольге – ни сейчас, ни потом. Я отказался оставаться в Германии, и уже тогда было ясно, что эта связь обречена. Но я старался не замечать очевидного. Проще было все испортить, изменив, чем сказать: «давай расстанемся». Осуждаешь?
- Нет, ты прав, мы оба были неискренни, в первую очередь – с собой. Как ты думаешь, мы еще можем быть друзьями?
Петя серьезно посмотрел на меня пронзительным взглядом. На мгновенье мне показалось, что сердце остановилось.
- Думаю, можем. – Он еле заметно улыбнулся.
- Я хочу, чтобы ты знал: я очень тебя люблю. И еще ты невероятно готовишь. Оставайся пока жить у меня, пожалуйста. Мне так…я не могу больше терять друзей.
- Останусь. - он подвинул ко мне блюдечко с куском пирога и подлил чаю: - Ты же без меня пропадешь: отощала совсем, пока я был в отъезде.
Петя говорил и говорил, а мне становилось все теплее на душе. Было ощущение, что меня вытащили за шкирку из бездны. Про смерть Виктора я предпочла этим вечером не думать, просто запретила себе. Впереди были похороны. Мы заснули глубокой ночью за разговорами. Давно я не ощущала такой близости.

Изморозь тонкой хрустящей коркой покрывала черные стволы деревьев. Их силуэты нависали над узкими плохо протоптанными тропинками, проходящими между облезлыми оградками кладбища. Откуда-то издалека шел то ли дым, то ли пар. Трое мужиков закапывали Виктора. Карина Андреевна плакала. Брат и сын поддерживали ее за локти. Вокруг стояли какие-то люди, кое-кого я узнала. Подходить не хотелось.
Когда все было закончено, цветы возложены, а провожающие удалились, я отнесла пару гербер к холмику песка и пошла прочь.
Странно представить, что кто-то просто перестал существовать. Или, на самом деле, не перестал, просто поменял форму? Что мы вообще знаем о жизни и смерти? Конечно, можно себе сколько угодно твердить, что целое – больше, чем сумма его частей. Тело, как очень сложный механизм, в один момент, подобно остановившимся часам, теряет свою основную функцию, и становится, по сути, удобрением. И хочется верить, что в этой сумме есть еще что-то, какая-то сила, душа, если угодно. Возможно, это что-то осмысленное, а может, просто поток энергии, хранящий в себе остатки информации о прежнем носителе. Может, весь наш мир – это множество пронизывающих друг друга реальностей, в чем-то связанных, и нас так расстраивает и пугает смерть потому, что мы не в состоянии оценить весь масштаб происходящего. Посадка семян в землю – те же похороны. Процесс абсолютно идентичен: вырыть яму, положить, закопать. И если не знать, что в семечке теплится жизнь, которая приведет к появлению растения, можно решить, что садоводство – печальная деятельность, полная скорби и боли. Так и человек, возможно, умирая, начинает новый цикл, суть которого скрыта от понимания. Вдруг в параллельном мире какая-то наша составляющая в момент умирания становимся сотканной из света птицей, путешествующей по всем уголкам вселенной? Жизнь продолжает жизнь.
Смерть Виктора не может быть концом. Не для меня. Я не смогла помочь ему, но, пока я жива, я могу сделать еще многое.
Да, слишком сложно взять и отбросить все, что не устраивает. Сейчас я понимаю, я научилась идти с собой на компромиссы именно чтобы не менять привычный уклад. Мне, правда, надоело каждый раз прятаться в кусты. Я не хочу в какой-то момент проснуться и понять, что тревоги привели меня к той форме существования, которой мне никогда не хотелось. Что страшнее – менять все в соответствии с собственными желаниями, выходя из зоны комфорта, или прожить жизнь так их и не воплотив?
Нет, хватит. Вот она, моя точка невозврата. Нужно решаться прямо сейчас. Я хочу жить, так, как я хочу.
Я перешагнула через металлический ограничитель кладбищенских ворот. Меня ждала жизнь.

Какая именно жизнь меня ожидала, я  пока точно не представляла. Чего я вообще хотела? В глобальном смысле, я имею в виду. Кем я в действительности хотела быть? У меня много что неплохо получалось, а сейчас я могла при желании довольно быстро освоить большинство профессий, но я никогда не задумывалась, что меня по-настоящему увлекает. Где я хочу жить? В каком доме, городе, стране? Я же почти нигде не была. Сравнивать не с чем. Хочу ли я замуж, детей? Если хочу, то - когда? Раньше я вяло обдумывала эти вопросы, считая, что само как-нибудь сложится. Но теперь я не хотела, чтобы «как-нибудь», мне нужно было определиться с желаниями и двигаться к цели. Пассивно наблюдать за своей жизнью, в конце концов, довольно скучно, рано или поздно надоедает, правда, многие люди удачно разнообразят эту рутину нытьем о том, что все не так. А как может быть так, если ты толком не знаешь, чего хочешь и ничего не делаешь, чтобы это получить?
В следующие несколько дней я определилась, что доработаю пару месяцев в «Пузыре» и уволюсь. Это было не мое: душный офис, деловые переговоры, утомительные и долгие мозговые штурмы, завистливые взгляды. Зависть – вообще странная штука. Многие говорят, что это ужасное чувство, а я, вот, ничего плохого в ней как таковой не вижу. По сути, зависть – это раздражение из-за того, что у кого-то другого есть что-то, чего у тебя нет, сигнал о том, что тебе нужно что-то такое же. Если его направить во благо, то есть на себя, занять созидательную позицию, то можно достичь желаемого. Правда, некоторые предпочитают идти по пути разрушения, к сожалению. На этой работе многие удивлялись моему быстрому карьерному росту и обилию бонусов, поэтому, без завистников не обошлось. Кое-что неприятное говорили прямо в глаза. Но я быстро адаптировалась, и в большинстве случаев старалась быть вежливой с такими людьми. Думаю, они должны обрадоваться моему уходу.
По предварительным расчетам, после увольнения у меня останется приличная сумма на дельнейшее существование, так что о деньгах пока можно было не переживать. Что дальше? Мне нужно было научиться прислушиваться к себе, понимать не только сиюминутные желания и потребности, но и чувствовать долговременные тенденции, а также отличать истинные желания от навязанных обществом, воспитанием и уязвленным эго. Для этого стоило отправиться куда-то подальше от городской суеты, перевести дух, поменять на время ритм жизни. После долгих раздумий я выбрала трехнедельное путешествие по нескольким городам России. Когда-то в детстве я совершала подобную поездку, и мне хотелось пережить нечто подобное вновь. Впервые за долгое время у меня был отличный настрой, и это уже говорило о том, что я двигаюсь в верном направлении.

- Пресвятые помидоры! Ты переспала с Петей? Не шутишь? – Люда источала столько эмоций, что сложно было понять, осуждает она меня или восхищается. Возможно, и то, и другое. Мы давно не виделись, и теперь решили прогуляться с тем, чтобы обменяться новогодними подарками.
- Угу. Но мы договорились вернуться к прежней форме отношений.
- Почему? Секс был плохой?
- Нет, вполне приличный.
- Ну, тогда вы дураки и моралисты конченые. Вы отлично друг дуга понимаете, много лет дружите, он успешный, обаятельный, хозяйственный. Что тебе еще нужно?
- Мне нужно разобраться в себе для начала. Я не понимаю, чего я хочу от жизни. И вообще, если люди живут под одной крышей, это еще не значит, что им по пути.
- С каких пор ты стала так глубокомысленно изъясняться? – Люда скорчила недовольную гримасу, потом улыбнулась. – Вообще, я могу тебя понять. Могу, но не хочу. Ладно, давай пока оставим эту тему. Мне нужно смириться с твоей расточительностью в отношении мужчин.
- Хорошо. Как твой Новый год? Удалось наладить контакт с Ниной?
Люда напряглась:
- Ну, стало лучше. Правда, я теперь не уверена, что из этого что-то получится.
- Почему?
- Не думаю, что стоит об этом говорить. Пойми меня правильно, вы обе – мои подруги, и я не хочу оказаться между вами арбитром. Вообще, я люблю сплетни, ты меня знаешь, но адские финики, я против обсуждения чувств отсутствующей стороны в данном случае. 
- Да, ты права. Прости, я не подумала, как тебе не просто в этой ситуации. Я тебя ни о чем не прошу.
Люда еле заметно расправила плечи и мягко выдохнула. Было видно, что напряжение начало спадать.
- Спасибо. Давай просто не будем о Нине, о’кей?
- Принято.
Люда кивнула и тут же начала тараторить:
- Вот, что хотела тебе рассказать: одна моя коллега по театру рассказала, что ходила к какой-то прорицательнице. Говорит, - это невероятный опыт.
- Что, ей на картах гадали или на кофейной гуще?
- В том-то и дело, что нет! Я не знаю всех подробностей, но, вроде как, эта ясновидящая что-то рисует. Очень интересно!
- Ну, я не знаю. Я как-то не очень верю во все это.
- Я тоже, но коллега говорит, что этот визит перевернул ей всю жизнь. В позитивном смысле, конечно. Думаю, нужно сходить и проверить. Вдруг нас тоже ждет какое-то откровение? А нет, - так просто развлечемся.
Откровения мне, признаться, после всех недавних событий, не хватало как никогда. И я когда-то слышала, что, если сформулировать свое истинное желание, мир тем или иным образом стремится его воплотить. Я оказалась не так всесильна, как предполагала, и теперь, вероятно, следовало довериться мирозданию. Может, этот как раз был тот самый шанс? В конце концов, в наше время мудрецов часто путают с идиотами, и предпочитают доверять дипломам, а их наличие далеко не всегда являются отражением истинного положения вещей.
- Хорошо, пошли.

Место, где принимала предсказательница, не было похоже на традиционные салоны гадалок, которые представляешь, когда слышишь о мистике. Старое здание с высокими потолками и большими окнами напоминало учебную аудиторию или художественный класс. Присесть было негде, так что присутствующие люди кучковались возле центрального окна, где стоял мольберт, перед которым находился единственный стул, занятый текущим клиентом экстрасенса. Одна из присутствующих женщин подвела нас с Людой к концу очереди и объяснила:
- Оксана принимает по одному. Сеанс занимает минут пять, когда подойдете, бросьте в кувшин рядом со стулом денег, сколько считаете нужным, и садитесь на стул к ней спиной. Она будет рисовать с закрытыми глазами, а как закончит, подойдет к вам и скажет то, что увидела. После – уходите. Вопросов задавать не надо, она не отвечает.
Закончив, женщина, довольная собой, отошла ближе к окну. Оксана, к слову, была молодой девушкой в старом джинсовом комбинезоне и серой толстовке, волосы -  небрежно собраны в хвост. Если бы я увидела ее на улице, то мгновенно забыла, а может, и вовсе не заметила. Ничего примечательного в ней не наблюдалось.
Говорить было неудобно, и мы с Людой порядком заскучали, пока ожидали, когда подойдет наша очередь. Наконец, стул освободился, и я, опустив купюру в металлический сосуд, села. Моя голова находилась сразу за листом бумаги, на котором рисовала девушка, так, что было слышно шуршание ручки. В какой-то момент это прекратилось, я поднялась, почувствовала горячее дыхание и услышала шепот из-за спины:
- Ты можешь все и ничего не можешь, но твоя истинная сила в балансировании между одним и другим.
Я поняла, что это все, и пошла на улицу, дожидаться Люду. Фраза была универсальна: подходила любому человеку и ситуации. Вместе с тем, она слишком соответствовала сути моих размышлений в последние дни. Я не знала, как к этому относиться, и решила пока не выносить никаких суждений касательно этого визита.
Люда выпорхнула наружу:
- Ерунда! – весело заявила она: - Триста рублей псу под хвост!
- В смысле?
- Она сказала завести животное! – Люда заливалась смехом. – Вот, зверя еще одного мне не хватало, конечно! Только через труп моего кота, морской свинки и двух попугаев! А тебе она что сказала?
- Про силу и баланс между могуществом и его отсутствием.
- Ой, подруга, уж лучше б про зверюшку!

С работой было покончено. До моего отъезда оставалась где-то неделя. Я бодро шла по улице, размахивая сумкой и разглядывая яркие витрины. Мне хотелось купить что-то совершенно ненужное и в меру симпатичное для поднятия настроения. Все же я второй раз за сравнительно небольшой промежуток времени уволилась, и понятия ни имела, чем заниматься дальше. Не помню, что именно меня привлекло, но сдалась я, проходя мимо книжного магазина. Изучив несколько полок, выбрала пару книг по психологии (Ялома и Берна), а также сборник романов Франсуазы Саган (отдельными случайно перехваченными ее романами насытиться не удалось). В отделе канцелярии моя рука потянулась к альбому для эскизов и цветным карандашам. Поразмыслив, я взяла пару ластиков, набор простых карандашей разной жесткости, ну и пенал с изображением котенка для хранения всего этого великолепия. Стоит захватить все это в дорогу – будет, чем себя занять.
Сумка получилась увесистой, и я пошла по направлению к дому, как вдруг мое внимание привлекла собака, крутившаяся на автобусной остановке. Зверь был ужасно грязный, но в ошейнике и видно, что породистый. Животное ходило из стороны в сторону, заглядывая всем в глаза, и будто кого-то искало. У меня сжалось сердце. Я постояла пару минут, мучаясь сомнениями, и все же пошла домой. Мне жутко хотелось что-то сделать, но я раньше не имела дело с собаками. Ее нужно отмыть, отвести к врачу, разместить объявления и, пока не найдутся хозяева, кормить и выгуливать. А если они не отыщутся вовсе? Что делать тогда? Кроме того, у меня кролик. И Петя пока жил со мной, а, я знаю, он вообще не в восторге от всякой живности. Еще мне надо было скоро уезжать.
Я отнесла книги домой, после чего купила в ближайшем магазине собачей еды. Начинало темнеть. Без особой надежды встретить ту собаку, я вернулась к остановке. Животное по-прежнему было там, теперь, правда, лежало, положив морду на лапы, и разглядывало всех проходящих мимо. Я высыпала на тротуар немного корма. Она оживилась, привстала, но к еде не притронулась.
- Ну что ты? Поешь, пожалуйста.
Я высыпала еще еды и пошла прочь, чуть не плача. Собака пошла за мной. Сердце начало тихонько ныть и умолять позаботиться о ней. И это было мне по душе. Но разум твердил об огромной ответственности. Моя жизнь очень сильно поменяется, и отступать будет некуда. Я не смогу просто избавиться от живого существа, если взялась устроить его жизнь.
Я все думала, что можно сделать, а ноги уже привели в соседний от моего дома двор, где находилась ветеринарная клиника. К счастью, помимо медицинских услуг, у них были еще и косметические, так что собаку помыли, постригли, избавили от паразитов, сделали полный осмотр, назначили кое-какие лекарства (в целом она была здорова), позвали на повторный прием через две недели. Это оказалась девочка лакенуа (бельгийская овчарка) в возрасте где-то двух лет. На ошейнике было написано Фива. Больше ничего – ни адреса, ни телефона, ни фамилии.
Там же, в магазине при ветлечебнице, я купила новый ошейник с поводком, упаковку корма, подстилку, миски и пару игрушек. Мы пошли домой.

Сказать, что Петя был в шоке – ничего не сказать. Про кролика и говорить не стоит – тот просто забился в самый дальний угол клетки и повернулся попой. Я решила, что Фива будет спать в коридоре у двери, пускать мы ее будем на кухню и в комнаты только в нашем присутствии. Кролик переехал с пола на комод во избежание эксцессов.
- Лиса, я знаю, что ты человек большой души. Иногда даже огромной. Но я не такой. Я дорожу своим укладом и не хочу из благородных побуждений переворачивать свою жизнь с ног на голову.
- Ну, брось. Ты преувеличиваешь. Ну, посмотри на нее. Она потерялась. Ей нужна помощь. Дорогие ей люди, наверное, тоже ее ищут. А если и нет, разве кто-то заслуживает жизни в одиночестве на улице?
- Никто не заслуживает, но помочь всем обездоленным котятам, щенкам, поросяткам и таракашкам ты все равно не сможешь.
- Всем – нет. А ей – смогу. Если каждый человек будет помогать тем, кому помочь в состоянии, может, все, кому нужен дом, его обретут.
- Ох, Лиса, мне кажется, это ты потерялась и пытаешься себя спасти, а собака просто вовремя подвернулась.
- Да, о великий мастер психоанализа, может, и так. Но это сейчас не важно. Мне будет нужна твоя помощь. Давай разместим объявления в интернете и расклеим листовки по району, хорошо? Нужно найти хозяев. Тогда вопрос будет закрыт.
- Хорошо. Только как ты собираешься поступить, если поиски не дадут результата?
- Оставлю ее себе.
Петя состроил свирепую физиономию:
- А твой отпуск?
Я изобразила умоляющий взгляд и надула губы:
- Мне бы очень хотелось поехать в любом случае, но, если ты не хочешь оставаться с собакой, я сдам билеты.
Петя на пару секунд задумался, посмотрел на Фиву, которая все это время сидела рядом с ним.
- Ладно, поезжай. Только от расклейки листовок не отлынивать! Вдруг удастся ее пристроить еще до твоего отъезда. И что за имя такое – Фива?
- Это из греческой мифологии, ну, или из астрономии. Смотря, чем увлекается потерявшийся хозяин. Кстати, это может облегчить его поиски.
- Да, я на это очень надеюсь!
Петя пытался придать своему голосу максимально суровый тон, но было видно, что собака ему понравилась, и, когда она уткнулась носом в его ногу, стало ясно, что тот разомлел и сдался.
Я чувствовала себя необычайно легко и радостно. Возможно, это не Люде было нужно животное, а мне.

Накануне отъезда Петя устроил мне праздничный ужин. На мои возражения, что я всего на три-четыре недели, сказал, что у него траур – некому будет готовить (Фива не в счет, она ест сухой корм), так что ужин просто необходим. Чтобы съесть все, что собрался подать к столу Петя, я предусмотрительно пригласила Люду. По правде, они не очень контачили, и я надеялась сделать еду отправной точкой дружбы. Кроме того, Петр уже во всю работал, и не всегда был в состоянии выгуливать собаку, а Люда могла прекрасно его подменять. Мне почему-то казалось, что это хорошая идея.
- Петр, а вы кем работаете? - Люда с удовольствием уплетала пирожок с картошкой, прихлебывая борщом и заедая салатом, но, в то же время вела себя как-то неестественно сдержано. По ее словам, Петя вызывал у нее ощущение недоверия: слишком правильный и идеальный. При этом, ей это не мешало сулить его мне в женихи, что логично, – у меня-то недоверия к нему не было.
- Я архитектор.
- Ммм… жаль, что не повар.
- Это мое хобби.
- А, ясно.
Атмосфера была более чем напряженная. Я как-то пыталась вставлять отдельные реплики, стараясь обнаружить общие интересы, но ничего не выходило. К моменту, когда был доеден десерт, стало сосем кисло.
- Ребята, может, вы сходите вдвоем с Фивой погулять? Ну, чтобы она привыкала. – это была моя последняя попытка. Люда с Петей, немного поколебавшись, вяло согласились.
Я выставила их за дверь, чему была очень рада.
Спустя двадцать минут, Петя вошел домой с собакой.
- Ну как?
- Люда решила не заходить, поехала домой.
- А погуляли-то как?
- Ну… могло быть и лучше. Странная она у тебя. Странная и рыжая.
- Так и есть.
Петя пошел мыть Фиве лапы.  Я жутко расстроилась. Ну почему мои друзья не могут нормально общаться? Наверное, я ошиблась, зря я вообще все это затеяла.
От Люды пришло сообщение: «Собака – прелесть. Буду с ней гулять. С ней, но не с Петей, больше не проси. Целую, дорогая. Хорошего отпуска».
Да, определенно зря.

За окном поезда мелькали поселки, перемежающиеся с лесом. Начинался март. С собой у меня был удобный дорожный комплект одежды, и я уже некоторое время практически не использовала возможности кольца по трансформации внешнего вида. В моем альбоме для эскизов появлялись новые наброски. Образы, которые приходили мне в голову, становились все сложнее, и я раздражалась тому, что не могу их точно передать – сказывалось отсутствие художественного образования. В каком-то очередном небольшом городке я закачала на планшет несколько десятков книг о теории и практике изобразительного искусства, уроки рисования, а также множество работ известных художников.  Тут, конечно, помогли мои способности, и я довольно быстро стала применять обилие получаемых знаний.
Мне нравилось прогуливаться по новым местам. Случалось, я выбирала удобную скамейку или столик в кафе, и начинала рисовать то, что увидела, вперемежку со своими фантазиями. Иногда это были черно-белые пейзажи, грустные, промозглые, из последних сил ожидающие наступления весеннего тепла; иногда - силуэты людей, освещенные солнечным светом; иногда – причудливые узоры, сквозь которые проглядывали пластичные лица с разными выражениями. Мои выдуманные миры поглотили меня с головой.
От Пети и Люды время от времени поступали звонки со звонким собачьим лаем на фоне. Я скучала по ним, радовалась и была благодарна. Там жизнь продолжалась без меня, и осознание этого помогало мне все глубже погружаться в собственное нутро, полное мутных теней, каждую из которых я старательно переносила на листы бумаги – штрих за штрихом.

Шла третья неделя путешествия, когда Псков встретил меня грустным голубым рассветным туманом. Выйдя из вокзала, я достала фотоаппарат и сделала пару снимков: обещала друзьям. Мы условились, что я привезу фотоотчет, но не банальный, а только с самым красивым и необычным из поездки. Так на много интереснее, чем смотреть тонны расфокусированных фотографий с телефона.
Я добралась на такси до гостиницы вместе с моими случайными попутчиками, после чего, поспав пару часов, пошла изучать вместе с ними город.
В поезде мне посчастливилось познакомиться с призабавнейшей парой – молодоженами Катей и Василием. Они оба преподавали в школе: математику и историю соответственно. Она была низенькой хрупкой девушкой с бледным цветом кожи и отстриженными по плечо русыми волосами, говорила тихо, но уверенно, при этом завораживающие жестикулируя, носила длинные шерстяные юбки, массивные ботинки и пушистые свитера с украшениями ручной работы. Он - слегка сутулый худощавый мужчина среднего роста с пшеничными растрепанными волосами, - иногда заикался, говорил чрезвычайно увлеченно, носил очки с толстыми стеклами, в одежде предпочитал яркие клетчатые рубашки и брюки нейтральных тонов. Ребята организовали себе отпуск буквально на несколько дней – у них была специфическая школа, где введены дополнительные мини каникулы, на которые иногда удавалось отдохнуть и педагогам. Василий прекрасно знал историю города, заранее составил приблизительный список мест, которые стоит посетить, и когда они предложили мне присоединиться, я была очень рада. Все же одиночество, даже если оно приятное, иногда просто необходимо разбавить присутствием людей.
В первый день нашего совместного экскурсионного тура было слякотно, ветер пронизывал насквозь, принося с собой запахи промерзшей земли, сырой штукатурки и речного льда (мое обоняние, похоже, тоже подверглось изменениям, и становилось все острее, может, потому что я когда-то очень хотела научиться профессионально разбираться в духах).
Мы обошли несколько храмов, прогулялись вдоль берега Великой, заглянули в торговый центр, а потом долго отогревались в кафе, спасаясь горячим чаем и блинчиками с разнообразными начинками.
Путешествуя, я как-то прониклась провинциальной кухней. У меня даже развилось чутье: в каждом городе мне удавалось безошибочно распознать несколько местных заведений с очень вкусной, качественной и недорогой пищей. В данном случае блинная тоже не подвела.
В Пскове у нас оставались еще два дня, но нам всем совершенно не хотелось проводить это время, гуляя среди такого весеннего безобразия. Даже мне, при том, что я могла регулировать температуру вокруг своего тела, было противно.
- Вася, милый, а что если мы возьмем напрокат машину? Вроде, это не так сложно. В гостинице предлагали, помнишь? – Катя нежно подхватила мужа под локоть и с надеждой посмотрела ему в глаза. В этом было что-то наигранное и в то же время очень милое.
Василий нахмурился, какие-то мгновения шла работа мысли. Наконец, он заключил:
- Катя, к-к-какая отличная идея! М-мы можем поехать в И-Изборск! Там н-невероятно красиво! Алиса, вот увидите, вам понравится! К-какая же умница у меня жена!
Катя смущенно заулыбалась.
- Да, замечательная идея!

Световой день в Пскове наступает несколько позже, чем в Москве. Мне было очень странно выходить на завтрак, когда за окном царила полная темнота. Кормили в гостинице не очень, но с утра все равно не сильно хочется есть. Я взяла яичницу, овсяную кашу, пару сосисок, омлет с колбасой, сырники со сгущенкой, две чашки чая и булочку с повидлом, которую намазала сливочным маслом.
- Алиса, у вас такой замечательный аппетит. Как вам удается сохранять фигуру? – Катя была крайне удивлена, и, мне показалось, что если бы она не являлась интеллигентным преподавателем, то просто сказала бы «офигеть!», а то и что-то покрепче. Я и забыла, что другие питаются иначе. Мои приступы обжорства уже превратились в норму, Петю так они наоборот несказанно радовали.
- Кхым… у меня хороший обмен веществ. – хотелось сказать, что благодаря этому я эту самую фигуру и сохраняю. Я питаюсь, заряжаю кольцо, а кольцо трансформирует меня. По крайней мере, мне кажется, что примерно так это и происходит.
- Да, повезло вам. Я, вот, все пытаюсь правильно питаться, но эти мужчины – то сосиски, то булочки, а мне, ведь, тоже хочется.
- Понимаю вас. Но, по-моему, вам не о чем переживать, Катенька. Вы очень симпатичная барышня, у вас свой стиль. И Василий на вас смотрит с любовью и обожанием.
Катя опустила глаза и тут же залилась краской. Мне было крайне приятно ее подбодрить, тем более, что сказанное не расходилось с реальностью: нельзя было не заметить игривые взгляды, которые бросал ей муж, кроме того ее, казалось бы, странный подбор гардероба, очевидно, ей подходил, и она чувствовала себя в этой одежде уютно и гармонично, отчего создавалось впечатление о ней как о экзотичной, милой и обворожительной девушке.
- О, Алиса, вы не представляете, как мне приятно слышать это от вас! Вы такая… прекрасная фея.
- Катя, как мило. Но давайте будем есть, а то пока расхваливаем друг друга, пища остынет.
- Да, вы правы.
- Простите, еще один вопрос: а где Василий?
- Он уже позавтракал, и пошел собирать нам в дорогу термосы с чаем и бутерброды, а сейчас должен ждать нас в машине. Но вы не торопитесь, он пока составит маршрут прогулки, сделает пометки о том, что намерен рассказать, ну вы понимаете. Он такой предусмотрительный.

Трасса была почти пуста, и дорога заняла чуть больше сорока минут. Яркие переходы серых, синих и белых облаков приближали рассвет. Честно сказать, я заранее не узнала ничего об этом месте, и теперь полагалась только на Василия и собственное чутье, надеясь открыть для себя Изборск с какой-то особенной стороны.
Запахи здесь были иными: прошлогодняя листва, талая вода, утренняя свежесть, мшистый камень и что-то еще едва уловимое, непонятное.
Мы шли в абсолютной тишине и отсутствии других людей. Только иногда где-то вдалеке надрывно каркали вороны. Церковь, длинная старинная стена, башня, поля, склон холма, кладбище, старинные кресты. Я сделала несколько фотографий. В голове нарастал неприятный гул. Я попросила остановиться и отхлебнула горячего чая. Что-то было не так. Мы двинулись дальше.
- Алиса, а вы з-знаете, что п-про эти места ходит множество легенд? Здесь сходятся Русская плита древней Восточно-Европейской платформы с подземным склоном Балтийского кристаллического щита. В-волшебное место.
Василий продолжал говорить, но голова гудела все сильнее и никак не могла сосредоточиться на словах, я чувствовала, что иду через силу. Со мной такого уже давно не было, в последний раз, наверное, когда еще работала в медицинском журнале, тогда у меня что-то защемило в шее, и единственным желанием было залезть под одеяло.
Это место, где мы шли, вызывало какие-то странные ощущения, ассоциации, как будто мое нутро вывернули наизнанку, а потом меня поместили в самый центр получившейся реальности. Звуки, предметы, запахи – абсолютно все казалось очень знакомым, близким, почти являющимся продолжением меня, и в то же время - странным, спутанным, бесконтрольным. Как муха в молоке, я барахталась в этом супе ощущений, увязая все глубже.
Стоило остановиться, но я по инерции продолжала двигаться, пока в какой-то момент не почувствовала разряд, похожий на электрический, разбежавшийся мелкой дрожью от моего кольца по всему телу. Ноги подкосились, и я упала.
По словам Кати, я несколько секунд была без сознания, но ребята помогли мне прийти в себя. После - отдали остатки чая, заставили съесть бутерброд, и под руки отвели к машине, которая, к тому моменту, была на довольно внушительном расстоянии.
Воспоминания похожи на белый шум с отдельными редкими блеклыми картинками. Как будто случилась перегрузка, и система просто отключилась, если можно, конечно, свои состояния сравнивать с работой примитивной техники. Мое ощущение собственного тела будто притупилось.
Новые знакомые подумали, что у меня что-то с давлением или нервное истощение. Они заботливо доставили меня в гостиницу и, не смотря на мои возражения, позвали врача.
Усталый скептически настроенный доктор предпенсионного возраста измерил мне давление, проверил пульс, печально вздохнул и прописал успокоительное, витамины и прогулки на свежем воздухе.
 Весь следующий день я пролежала в номере. Самочувствие было нормальным, только иногда накатывала слабость.
Я попыталась почитать про Изборск, но не нашла ничего, что могло бы быть почвой для теории об аномальном влиянии этой местности на людей или технику. Дело было во мне. Вернее, во мне и моем кольце. Я приняла к сведенью эту мысль и тут же вытеснила. У меня были куда более важные дела, чтобы обращать внимание на какие-то там признаки вегетососудистой дистонии.
Следующим вечером я села на поезд до Москвы.

Оказавшись ранним утром на вокзале, я ощутила себя какой-то потерянной. Опять накатила слабость. На такси ехать совсем не хотелось, да и чемодан был не такой уж большой, так что я добралась на метро, в переходе привычно пройдя по среднему тоннелю без указателей направления движения. Я вообще люблю, когда ни у кого нет никакого преимущества. Так выражается мое представление о свободе.

Я тихонько вошла в квартиру, на коврике под вешалкой свернулась спящая Фива. Она подняла заспанную мордочку, завиляла хвостом, хотела было залаять, но я вовремя ее остановила, погладив по носу:
- Спи, моя хорошая.
Собака лизнула мне руку, вздохнула и опять спрятала голову в лапы, показывая всем видом, что намеривается спать дальше. Обычно собаки себя так не ведут при долгожданной встрече, но эта была особенной. Особенно умной и понимающей.
Я заглянула в душ, после чего надела самую длинную, просторную и теплую ночную рубашку, легла в постель и отключилась.

Звук кофемолки я не спутаю ни с чем. Ненавижу его с детства. Вернее, терпеть не могу под него просыпаться, хотя, результат меня неизменно радует. Была суббота, судя по времени, Петя уже успел погулять с Фивой, и, безусловно, заметив следы моего присутствия, решил порадовать ароматным напитком. Это несомненно наталкивает на мысли о его ангельском происхождении.
Я пошла на кухню, но по дороге закружилась голова и мне чудом удалось не впаяться в открытую дверцу холодильника.
- Эй, да ты сейчас всю кухонную технику сломаешь в своем неудержимом стремлении поесть! – Петя поймал меня на лету.
- Прости, мне нездоровится что-то.
- Да я вижу. Лиса, во-первых, привет, во-вторых, садись и держи кофе, а в-третьих, объясни, почему не попросила встретить?
Я послушно опустилась на табурет, облокотилась на подобие барной стойки, по совместительству являющейся разделочным столом, и взяла из Петиных рук большую горячую кружку:
- Я была уверена, что все будет хорошо.
- Слушай, я все понимаю, хочется верить, что ты, супергерл, и все тебе не по чем, и даже если и так, обстановка-то совсем не фантастическая. Тут суровая проза жизни – слякоть, злые сонные горожане, тяжелый чемодан и транспорт повышенной опасности.
- Но, ведь, обошлось, так что не ругайся.
- Ладно, не буду, но только если расскажешь о поездке. В подробностях.
И я поведала обо всем, ну, или почти обо всем, за исключением странных событий, связанных с кольцом, разумеется. История со скачком давления выглядела вполне правдоподобно.
- Лиса, может, к врачу?
- Я схожу, конечно. – а это мысль – что, если просто обследоваться? Вдруг, найдут какие-то отклонения от нормы, и я буду хотя бы примерно представлять, что происходит с моим телом. – Пока дай мне, пожалуйста, что-нибудь из холодильника, а то я, и правда, совершу на него вооруженный налет.
На запах сырокопченой колбасы пришла Фива. Я потрепала ей уши.
- Как вы тут без меня с собакой?
- Знаешь, не так плохо. Люда отдала мне одну из своих поваренных книг, которая ей досталась от какой-то дальней родственницы: старое и редкое издание. Ей-то некогда готовить. Вот, осваиваю. Очень увлекательно. Да и с выгулом она мне очень помогла, да, Фива?!
Собака громко гавкнула в ответ.
- Вот оно -  суровое мужское счастье: изучать экзотические рецепты.

Я некоторое время думала, как подступиться к этой теме, и, в итоге записалась к нескольким врачам по медстраховке, которая еще действовала после увольнения. Мне назначили кучу анализов, делали УЗИ, заглядывали в глаза, уши и горло, и постановили, что я абсолютно здорова. То есть никаких отклонений от нормы, даже минимальных. Что ж, по крайней мере, стало ясно, что с телом все по-прежнему в порядке. Возможно, какой-то временный сбой. Как там Василий сказал про Изборск? Стык плит? Ну, вот, может, там какие-нибудь магнитные поля. Да мало ли? Самочувствие мое улучшилось, и вскоре я практически забыла об этой теме. Мне захотелось пойти учиться рисовать, и не просто так, на курсы какие-нибудь, а к мастеру. Я опять решила пойти по схеме, которую применяла при поиске работы: выбрала художественные школы, курсы и отдельных преподавателей, которые мне интересны, внимательно изучила работы, и, остановившись наиболее интересных вариантах, отправилась знакомиться лично.

Кажется, что люди творческих профессий должны быть по умолчанию счастливы. Сразу представляется история про полного душевного пыла юношу, который пошел против системы, выбрал работу в соответствии с призванием, преуспел, стал богат и популярен. На деле творцы – такие же люди, как и все остальные. Среди них, конечно, есть баловни судьбы, но встречаются и те, у кого не хватает денег заплатить за краски или даже электричество, любовь покинула, а удача так и не посетила. И дело не в том, что за талант нужно платить – подобные ограничение существуют только в нашем сознании. Кто-то жертвует многим, кто-то, напротив, обогащается (причем, не исключительно в смысле денег), но каждый делает это сообразно своим представлениям об устройстве мира. Иногда человек настолько уверен, что к гениям мир несправедлив, что, причисляя себя к таковым, лишается всяких шансов на успех. А иной, имея заурядные исходные данные, - получает все, просто потому, что всем существом верит в свою победу.
Льва я встретила случайно, когда, отвергнув очередной вариант преподавателя по причине невыносимой заносчивости оного, крепко залипла над картинами, сваленными в кучу в одной из аудиторий художественной школы. Ко мне подошел уже немолодой мужчина с почти седой бородой и улыбнулся.
- Это мои работы. Лев. Очень приятно.
- Алиса. Не могла пройти мимо: очень интересно и необычно. А вы преподаете?
- Сейчас уже редко. Так, заглядываю сюда по старой памяти. Ностальгия, понимаете. Да и дома хранить картины негде, вот, часть здесь пока что. Тоже нужно за ними присматривать время от времени, а то одичают тут совсем без меня. – Лев снова улыбнулся. Я обратила внимание, что он опрятно просто одет и излучал запахи масляных красок, книжной пыли, а также комнатной фиалки. Все это в совокупности вызывало ощущение умиротворения, когда находишься рядом с кем-то надежным, мудрым, просвещенным. Тут не о чем было думать, я чувствовала – этой МОЙ преподаватель.
- Скажите, а вы могли бы давать частные уроки?
- Эм, а кто желает обучаться?
- Я. – мне стало как-то неловко. Наверное, он думал, что я пришла устраивать своего ребенка, младшего брата или сестру.
 - Хм. Это хорошо. Когда человек начинает заниматься чем-то новым после двадцати, это дает надежду, что решение осознанное. Значит, и учеба будет продуктивнее.
- Так вы возьметесь?
- Приходи завтра сюда со своими рисунками, если таковые есть, часам к десяти, в это время тут нет занятий, все начинается после обеда: сначала – школьники, потом ¬– студенты, и до поздней ночи.
- А оплата?
- Я не могу назначать цену, не посмотрев работу.
- Хорошо. Тогда до встречи.

Я проснулась посреди ночи. Шел дождь со снегом, на улице неритмично мигал оранжевый фонарь. Я перевернулась на другой бок. Кролик тихонько сопел, было слышно, как на кухне тикают часы, уснуть не удавалось. Какое-то время проворочившись, я потянулась за стаканом воды, обычно стоящим на тумбочке возле кровати, но его там не оказалось – пришлось идти на кухню. Пол почему-то был странно скользким, как будто его тщательно натерли, а в воздухе пахло металлом. Главное, чтобы с проводкой все было в порядке.
Я взяла стакан и подставила под кран, открыла вентиль, но вода не полилась. Тогда я заглянула в холодильник: Петя оставлял компот. И кувшин с напитком действительно был там, только лампочка при открывании дверцы не загорелась. Я сделала несколько глотков прямо из горлышка и поставила емкость на место, но жажда не уменьшилась. Мне совершенно не нравилось происходящее, и от того, чтобы начать разбираться, меня останавливало только то, что Пете было рано вставать на работу. Вполне можно было потерпеть еще пару часов, прежде чем поднимать шум.
Я вернулась в кровать, намереваясь дождаться сигнала будильника. Тени от снежинок хаотично разбегались по шторам. Фонарь за окном периодически гас, но всякий раз, когда я открывала глаза, снова загорался. Это уже было похоже на безумие. С другой стороны, может, это я стала моргать с определенной периодичностью. Так или иначе, расслабиться не получалось. Вскоре я поймала себя на ощущении выраженного раздражения. На лбу появились капельки пота. Мне хотелось заснуть и, в то же время, было страшно терять ощущение контроля. Пока не спишь, можно как-то воздействовать на ситуацию. Борьба двух противоположных желаний выматывала.
Изрядно измучившись, в конце концов, я впала в тревожную полудрему, и пропустила Петин подъем. Проснувшись несколькими часами позже уже от своего будильника, я обнаружила квартиру в привычном состоянии: свет в холодильнике горел, вода из крана лилась с нормальным напором, пол был совершенно не скользким. Фонарь, естественно, уже выключили.
Сложно сказать, на сколько все это было реальным: может, это остаточный эффект от моих недавних проблем, а возможно, просто ночное отключение воды совпало со временными неполадками в работе холодильника или электричества.

Перелистнув несколько страниц альбома толстыми шершавыми пальцами, Лев снял старомодные очки и принялся упоительно хохотать. Я напряглась. Первое, что пришло мне в голову – я ужасно рисую, и не стоило даже начинать. Наверное, он увидел что-то настолько жуткое, что пора выкинуть наброски в мусорный бак и заняться чем-то менее безнадежным. Я уже приготовилась встать, чтобы уйти, но, отсмеявшись, Лев посмотрел на меня очень серьезно и сказал:
- Я такого никогда не видел.
- Что, все очень плохо?
- Да нет, что ты. У тебя, Алиса, есть художественный талант и, главное, воображение.
- Тогда что вас так насмешило?
- Ты уникальный человек. Я, действительно, вижу такое впервые: такое ощущение, что твои рисунки созданы сразу многими известными художниками разных эпох, стилей, школ. Как будто кто-то собрал один пазл из десятков разных картинок, понимаешь?
- Ну, я какое-то время изучала изобразительное искусство самостоятельно…
- Поразительно. Полный художественный бардак очень высокого качества. Во всяком случае, у тебя отлично получилось ухватить некоторые элементы. И фантазии твоей можно позавидовать. Мне кажется, из тебя выйдет толк.
- Так вы беретесь?
- Конечно, берусь. Ты что, плохо слышишь? Я же сказал, что талант у тебя есть. И никогда, запомни, никогда не слушай тех, кто будет утверждать обратное. Пусть все твои сомнения останутся в сегодняшнем дне. Готова начать?
- Да, конечно. Спасибо вам!
- Пока не за что. Нам с тобой предстоит упорядочить хаос, царящий в твоей голове, а после, если повезет, ты выпустишь из себя настоящего художника. И тогда моя миссия будет выполнена.
- А есть какая-то ступень мастерства, преодолев которую, художник может считаться настоящим?
- Все так, да не так. Это не ступень вовсе, а состояние. Как бы объяснить… ты сталкивалась с картами Таро?
- Нет, не приходилось.
- А мне, вот, приходилось: несколько лет назад у меня заказывали колоду. Перед тем, как рисовать, мне пришлось изучить вопрос. Так вот, есть младшие арканы, они похожи на обычные игральные карты, и означают относительно мелкие события, и есть старшие арканы – двадцать две карты, рассказывающие о глобальных явлениях в жизни человека и его духовном пути. И, вот, там есть три карты: 0-Дурак, 1-Маг, 21-Мир. Дурак – это начало круга (кто-то даже выносит его за пределы), а Мир – конец. Маг – это карта, по одному из вариантов толкования, обозначающая мудрость, ум и накопленные знания. Есть мнение, что, пройдя полный цикл, Маг перерождается, о чем говорит карта Мир, сбрасывает весь свой багаж, освобождается от знаний, и превращается в Дурака. А мудрость Дурака как раз в том, чтобы, познав все тайны мира, выйти за пределы систем, жить чувствами, а не умом, искать новые пути, творить, быть свободным ребенком. Путь истинного художника повторяет этот цикл, и, когда ты научишься всему, что необходимо, почувствуешь в себе силу использовать эти знания, следующим шагом будет все это забыть и просто творить. Настоящий художник внутри тебя, и всегда там был. Тебе нужно только стать достаточно сильной и уверенной, чтобы позволить ему освободиться.
Лев выдохнул:
- Конечно, можно начать с конца. Но раз уж ты тут, подозреваю, что тебя интересует более традиционный подход.
- Все верно…
Я была не то, что потрясена, скорее, зачарована этим рассказом, и мне нестерпимо захотелось скорее пройти этот путь, если понадобится, снова и снова.
- Да, еще одно. Что бы ты ни рисовала, не делай этого без вдохновения. Лучше передохнуть день или два, или даже год, если нужно. Можно незаметно для себя перестать летать и начать ползать, а очнешься только по колено в грязи, хотя, есть шанс и не очнуться вовсе… Главное – как ты относишься к тому, что делаешь, что ты чувствуешь. В твоей душе живет художник, и, если ты искренна в своем творчестве, - ты создаешь искусство, а как к нему относятся люди – их дело, не твое. Публика слишком переменчива. Ориентируйся на себя.  Ну что это я о грустном? Пора приступать. Бери карандаш!

Занятия со Львом пошли на пользу. У меня будто наполнилось ранее пустовавшее сердце. Я очень быстро училась, пробовала себя в разных направлениях уже более осознанно, фантазии мои становились все ярче и разнообразней, иногда я не успевала зарисовать все, что приходило мне в голову, работала день и ночь. Кроме того, была обязательная программа, я рисовала с натуры, пробовала разные карандаши и краски, копировала работы известных мастеров. Я ушла в живопись с головой, работала с фантастической скоростью, и почти перестала замечать, что происходит вокруг. Когда весна захватила пением птиц, назойливой капелью и терпким запахом первой листвы, я с удивлением обнаружила, что сбережений осталось не так много.
- Лев, а я могу выставить что-то из своих работ на продажу?
- Алиса, девочка, можешь, конечно, только я, признаться, за тебя волнуюсь. Ты ярко вспыхнула, как звездочка. Наверное, слишком скоро это произошло. Пойми меня правильно: твой талант зреет быстро, а, вот, душа еще не окрепла. Мне кажется, ты еще не готова ко встрече с миром. Нужно тебе настояться, что ли.
- Ох, Лев, я бы рада вас послушать, только мне зарабатывать нужно. Я только и делаю, что рисую, а деньги отложенные заканчиваются. Может, мне пару картин продать недорого?
- М-да, ну что делать. Возьми репродукции свои, я попробую одному знакомому в магазин их показать. Очень много не выручишь, да и не быстро это будет, но попробовать стоит, раз такое дело.

Полотна мои взяли на продажу, но, чтобы я получила деньги, кто-то должен был их купить. За месяц ушла только одна репродукция. Я вернулась фрилансером в рекламную сферу, где подрабатывала удаленно от случая к случаю, машину пришлось продать. Это позволяло держаться наплаву. Сейчас я тратилась в основном на художественные принадлежности: с бытовыми расходами помогал Петя, а новая одежда мне была попросту ни к чему. В любую свободную минуту я продолжала рисовать, как одержимая.

Послевкусие июньского дождя застряло где-то на уровне грудины. Я поздно возвращалась домой. Мокрый асфальт служил зеркалом удаляющейся перспективы желтых огоньков. Выхлопные газы вперемежку с озоном – плата за жизнь в гуще событий. За мной кто-то шел. Или нет. Посреди пустынной улицы шаги раздавались особенно громко – мои или чужие. Я обернулась – подворотни ответили темнотой. Тени за спиной недобро зашептались. Я сильная – я знаю, я проверяла. Я даже умею драться, хотя, этого никогда не делала. Внезапный ветер вылетел из-за угла и ударил прямо в левое плечо.  Я зажмурилась и ускорила шаг. Шепот все нарастал, и в какой-то момент послышалось шуршание одежды и последовало прикосновение, потом - удар. Я согнулась, тени смеялись. Было слишком темно, чтобы разобрать лица. Оставив сумку на земле, я резко выпрямилась. Била наугад. Там были ножи? Не помню, не знаю. По подбородку побежала кровь. Пульсация, зуд – я не сразу почувствовала, что рассечена губа. Продолжила бить вслепую, не знаю, как долго это продолжалось. Наконец, тени отступили. Я опустилась на колени и заплакала. Было совершенно тихо, лишь машины изредка визжали в дали, разбрызгивая звенящую воду.
Я взяла сумку, достала салфетки и обтерла лицо, побрела домой.

Смыв остатки макияжа, я заметила, что ран и царапин нет. Боль давно утихла. Возможно, мое тело уже исцелилось или… или ничего не было?

Длительный сон только добавил мне сомнений. Утром я выглядела как всегда отлично, и самочувствие не вызывало вопросов. Меня беспокоил мой рассудок.
- Лис, ты что, у зеркала уже двадцать минут стоишь неподвижно? И, главное, в чем! В ноч-нуш-ке!
Люда жевала шарлотку в Петином исполнении.
- А мне что, перед вами в нижнем белье дефилировать?
- Хоть бы и так, все веселее. Ты тут этим уже никого не удивишь! – Люда покосилась на Петую. Тот тихонько хихикнул:
- Ну почему, говори за себя, я видел только один вариант. Наверняка найдется в гардеробе что-то оригинальное или, по крайней мере, заслуживающее внимания. Я бы не прочь посмотреть.
Люда нахмурилась и показала язык:
- Вот все вы мужики такие: покажи вам девушку модельных пропорций, и теряете остатки приличий!
- Да, конечно, модельные пропорции – это прекрасно! Но если бы ты, например, разделась, эффект был бы куда сильнее!
Люда покраснела, а потом они оба неожиданно расхохотались, к ним присоединилась заливистым лаем Фива. Я продолжила вглядываться в отражение.
- Лис, серьезно, ты как? Не первый раз вижу тебя такой… никакой – подруга мгновенно посерьезнела.
- Не знаю, если честно.
- Может, тебе к врачу?
- Была. Все отлично.
- Тогда нервы. Секс?  - Люда решила меня добить.
- Не с кем, да и не хочется.
Петя нахмурился:
- Я пас.
Люда бросила на него усмиряющий взгляд:
- Про тебя все понятно. Лис, а если психолог? Или йога?
- Может быть.
- Вот, отлично. Петя, проследи, чтобы она хоть чем-то занялась, помимо своего рисования. А я побежала, мне еще по магазинам нужно пройтись и маникюр сделать. – Люда схватила на бегу еще кусок пирога и исчезла за дверью.
- Алиса, ну что, психолог или йога?
- Если мне придется куда-то пойти, то я предпочту начать с тела. Так проще.
- Хорошо. Ближайший зал в пяти минутах ходьбы.  Я тебя запишу.
- И Люде не забудь отчитаться.
- Всенепременно. – Петя манерно шаркнул ножкой. – А теперь - завтрак.

Первое погружение в собственное я прошло не совсем так, как я предполагала. Ничего мистического. В тесном и плохо отремонтированном спортивном зале у окна были свалены коврики для занятий. Каждый участник (всего их было восемь), взял себе такой и занял место, очевидно, закрепленное за ним ранее. Я последовала их примеру и расположилась в свободном уголке. Вскоре пришла подтянутая дама лет сорока в спортивной одежде, поздоровалась и начала занятие. В начала было что-то вроде короткой медитации, потом – различные упражнения для тела и дыхания, и в конце нужно было какое-то время просто лежать, пытаясь расслабиться и прислушаться к себе. В общем, ничего особо сложного или необычного.
Когда все попрощались и стали расходиться, тренер (ее звали Светлана), жестом подозвала меня:
- Новенькая? Раньше не занимались? Ну как вам?
- Да, я с йогой столкнулась впервые. Пока не поняла, как себя ощущаю, если честно.
- Скоро почувствуете, ваше или нет. Как вас зовут?
- Алиса.
- Алиса, чего вы хотите получить от занятий? Я вижу, вы в хорошей форме. Многие ходят сюда как на фитнес.
- Да, я пришла не столько за физическим, сколько за духовным. То есть, я подумала, что проще начать с тела, а потом уже переходить к более сложным материям. Постепенно. В последнее время меня беспокоят всякие мысли, хочу от них избавиться.
- Я вас, кажется, поняла. Хорошо, что вы избрали такой путь, только, вот, тело неразрывно связано с нашим духом, по сути, пока мы являемся живыми людьми, это – одно целое. Есть много точек зрения, но суть одна: как изменения тела влекут за собой изменения духа, так и наоборот. Так что вы начали как раз с самого важного, хоть и стремились отодвинуть это в сторону. Вряд ли йога сможет дать вам полное избавление от ваших переживаний, но ей подвластно изменить вас так, что те просто станут чем-то совсем иным.
Светлана взяла меня под локоть, и мы вместе пошли к выходу.
- Знаете, Алиса, давайте вот как поступим: приходите еще на занятия, я на вас посмотрю, и, возможно, переведу в другую группу. Правда, это отсюда в получасе езды, но, мне так кажется, там вы найдете то, что ищите.
Она очень нежно улыбнулась и оставила меня с тонким ароматом сирени, восточных пряностей и мыслями о настоящем и будущем. Сейчас я поняла: мне понравилось. Определенно понравилось.  Все мое тело тянулось туда, к волшебному покою, исходящему от этой женщины. Мне казалось, что за эти минуты, проведенные в зале, и во время тренировки, и, общаясь со Светланой, я чуточку уже приблизилась к нему, и мне хотелось большего. Мне хотелось самой излучать покой.

Прошло, наверное, не больше двух недель, когда Светлана дала мне адрес новой группы и расписание занятий. Там, в светлом, ухоженном помещении была совсем иная атмосфера, и обучение проходило как-то по-другому. Я чувствовала умиротворение, отрешенность, и, главное, принадлежность к некому энергетическому потоку или, если проще, что все идет так, как должно. Благодаря этим встречам, я смогла избавить от большей части тревог, а Льва стали все больше радовать мои успехи. По его мнению, я невероятно быстро не только обучалась технической стороне изобразительного искусства, но и развивала индивидуальный стиль, который, как он считал, являлся признаком мастерства.
Пару раз я замечала за собой странные настроения, можно сказать, тревожные или даже панические, но с помощью дыхательных упражнений мне легко удавалось с ними справляться, после чего я стремилась передать их с помощью определенных сюжетов, цветов и фактур на холсте, и чувствовала, как освобождаюсь от так сильно волнующих меня переживаний.
Поняв, что, используя прежнюю тактику, картин мне не продать, я решила взять в аренду стенд на выставке, проходящей в одном из небольших, но довольно популярных залов Москвы, и разместила там десяток самых ярких, как мне тогда представлялось, работ. К сожалению, на протяжении всех четырех дней, ни одной картины не купили, и, более того, даже не заинтересовались. Лев сказал тогда, что, наверное, я поторопилась выставляться, и слишком рано делать какие-то выводы, но мне почему-то казалось, что он просто хочет подбодрить, и на самом деле все куда хуже. Возможно, я просто не художник по призванию, что я одна из тех, чьи картины считают обычными, ничем не примечательными. Учитывая, что своей способности сверхбыстро обучаться я была обязана не природным данным, эти мысли угнетали еще больше, чем могли бы. Это страшно – оказаться заурядной, изначально имея куда более выгодные исходные данные, чем у других. Губительно для самооценки. Возможно, стоило опять вернуться в рекламу, тем более, меня время от времени очень настойчиво звали. Хотя, глубоко внутри я продолжала робко надеялась, что рисование – это мое дело, и время от времени повторяла себе слова Льва о том, что я талантлива, и не важно, что думают остальные. Это помогало, но не на долго.

Люда встретила меня возле Пушкинской и буквально затащила в маленькое уютное кафе, где жил рыжий котенок. Нам принесли чай и пирожки, звучала тихая музыка, стучали старинные часы, пушистый дьяволенок играл с салфетками. На улице уже темнело, я только отвезла картины с выставки домой, и мне хотелось то ли утопиться, то ли объесться сладкого до потери рассудка.
- Слушай, мне жаль.
- Все в порядке, я жива.
- Ты можешь это сказать еще более загробным тоном?
- Прости. Для меня это было очень важно. Я вложилась в эту выставку и...и ничего.
- Можно попробовать еще. Отсутствие результата…
- Да, я знаю. Я понимаю, что это просто выставка, это этап. Все может измениться. И рисовать я начала совсем недавно. У меня уже даже есть план, все шаги просчитаны, но от этого не легче! Так что, если можно, не нужно мне рассказывать, что делать и развешивать на уши оптимизм. Мне сейчас необходимо только понимание.
- Хорошо. Тогда мы не в том месте находимся.
- В смысле?
- Нам не чай нужно пить. Пошли-ка в бар напротив. Возьмем по коктейлю с вишенкой, и ты мне расскажешь, что у тебя на душе.
- Ты понимаешь меня без слов.
- Нет, я, просто, хорошо умею слушать. И намереваюсь это делать весь вечер, если понадобится, потому что мне дорого твое душевное здоровье. А теперь пошли!

Мы взяли по пиноколаде, и я выложила все до последней крошки, что было на душе, так, что казалось, внутри осталась только пустота. Про кольцо, правда, опять смолчала.
- Лис, я хочу тебе рассказать про одну мою знакомую актрису.
- Зачем? Ни дня без морали?
- И это тоже. Но в основном потому, что меня эта история очень трогает.
- Слушаю тебя.
- Так вот, в театре, где я гримеров подменяю, была одна актриса. Очень красивая женщина средних лет. Играет она просто невероятно. Когда на нее смотришь, ощущение, что в жизни она вот такая же, как в роли. Понимаешь, о чем я? Она, действительно, полностью становится своими героинями. А еще она поет. Бесподобно поет, лучше многих известных мюзикловых актрис. Я все думала к ней как-то подойти, поговорить, но не решалась.
- Ты и не решалась. Не может быть!
- Да, на меня не похоже, согласна. Только есть такие люди, понимаешь, они как хрустальные, хрупкие, как произведение искусства - боишься прикоснуться. И, вот, я ходила кругами все, пока ее с роли не сняли: сначала – с одной, потом – с другой. А после второй театр, где она работала, закрыли. В кино она перестала сниматься и вовсе пропала. Вроде, она счастлива, у нее семья и она много путешествует. Но есть в этом что-то такое… понимаешь, ощущение, что человек сдался. Мир сцены, да и любой другой, не всегда в состоянии принять столь тонких и деликатных людей. Там нужно иметь пробивной характер, уметь нравиться. Я согласна, это не просто, когда ты совсем другая по своей сути. Ты хочешь творить, а тебе нужно уметь продавать свой талант. Но это не повод прекращать быть тем, кто ты есть.
- И как ты считаешь, что в такой ситуации можно сделать?
- Не знаю точно. Искать пути, способы, людей, которым ты небезразлична, наверное. Думаю, что у каждого из нас есть свое предназначение, это не обязательно какое-то одно дело, скорее, направление, путь. И каждому из нас даны таланты, способности, которые позволяют по этому пути следовать. Если ты идешь наперекор себе, своему мироощущению, то ты лишаешь не только себя счастья, но и отнимаешь что-то и у всех тех, кому ты и твои таланты небезразличны. Подумай о поэтах, которые жгут свои стихи… Не стоит решать за других, нужно ли им то, что ты создаешь, пусть они определятся сами. Равно как и другим не следует отдавать право решать, как тебе жить и чем в этой жизни заниматься.
- Мне кажется, мой преподаватель рисования говорил мне что-то похожее.
- Мысли велики сходятся.
- Люда, а ты сама поняла, в чем твое предназначение?
- Лис, ой как пафосно! Срочно нужно заказать еще по коктейлю! – она сделала жест официантке. – Честно, я даже не задумывалась. Для меня всегда это было столь очевидно, что, формулировка была даже не нужна. Я просто живу так, как мне хочется. Мне нравится быть легкой и дарить людям это ощущение.
- Хм… понимаю. Ты счастлива?
- Да в основном. В процентах не считала. Наверное, что-то около 90.
- Да ты крута, подруга!
- Я знаю! – Люда хитро улыбнулась и подмигнула.
- Пожалуй, с этого момента мое нутро должно справиться самостоятельно.
- Всегда пожалуйста.
Изможденная официантка в белом переднике изящным движением руки заменила пустые стаканы на полные. Я сняла дольку ананаса и откусила мякоть:
- А что у вас с Петей? Я же вижу, что-то происходит.
Люда на мгновение смущенно опустила взгляд, потом хихикнула.
- Ну, пока ничего определенного. – она сделала многозначительную паузу. – Но в это вся прелесть. Мы просто флиртуем. Шутим, болтаем, гуляем с собакой, он готовит еду, я ее ем…
- Да, это у тебя особенно хорошо получается.
- А как ты думала, нести людям добро без хорошего аппетита?
- Ну да, ну да.
Мы расхохотались, к счастью, музыка в баре играла громко.
Люда продолжила:
- Знаешь, я очень люблю этот период отношений, когда все делают вид, что ничего особенного не происходит, но чувства накалены до предела. Все еще впереди, можно мечтать, думать, представлять, предвкушать. Я не знаю, что будет дальше, и не хочу пока знать, я просто наслаждаюсь каждым мгновением. Он мне нравится. Вот.
- Петя, похоже, тоже как-то по-своему доволен ситуацией. Правда, я не исключаю, что это из-за поваренной книги.
Мы снова рассмеялись.
- Люда, я рада за тебя. Очень.
Мы ушли, оставив коктейли недопитыми. Потом еще долго гуляли, вдыхая теплую городскую ночь. Мне подумалось, что иногда важно не столько, что у тебя происходит в жизни, сколько кто в этот момент с тобой рядом и захотелось чаще говорить спасибо, хотя бы мысленно.

Ранним солнечным утром пару дней спустя, я нехотя искала в переулках Москвы еще один выставочный зал. Мой, вроде бы прокаченный, мозг никак не мог сообразить, как пройти путем, который показывал навигатор. Старые улицы с закрытыми дворами, подворотнями, заборами и кое-где условно временно раскопанными траншеями, не давали шанса добраться до цели. Звонки организатору тоже никак не помогали - я лишь убедилась, что у нее вместо мозгов шампунь: одни мыльные пузыри и буль-буль-буль. Терпеть этого не могу. Мне не то, чтобы очень хотелось участвовать в этой выставке, просто надо же было хоть что-то сделать после предыдущего провала. Тут я могла представить всего две картины на неделю, и стоило это довольно дорого, но, во всяком случае, я могла потом говорить, что выставлялась в этой галерее, а это большой плюс для начинающего художника.
Я в очередной раз посмотрела на лежащий в ладони телефон, и обратила внимание на кольцо, ярко сияющее в свете солнечных лучей. Оно было прекрасно: выбранный мной в качестве маскировки дизайн, чем-то схожий с изначальным, до сих пор завораживал, а камни выглядели так, будто их только что отполировали. Надо бы все же выяснить, откуда оно взялось, когда найдется свободное время, конечно. Да и изучать его возможности я почти перестала, едва ли пользуюсь теми, что освоила.
Я подняла взгляд, и поняла, что не могу сфокусировать зрение. Возникла мимолетная мысль о кофе, и тут все потемнело, я увидела какой-то черно-белый потерты снимок с видом городской площади, потом другой, третий. Я слышала тихий хрипловатый мужской голос, который считал шаги. То есть он просто называл цифры, но я знала, что речь идет именно о шагах. Он остановился на 356. Повисла тишина, фотографии перестали сменяться, картинка потемнела, я ощутила падение, хриплый голос откуда-то издалека спросил: «Как далеко ты уже зашла?». Я зажмурилась так, что было видно только тьму, ощущался полет. Все прекратилось в одно мгновение, когда я открыла глаза, лежала на собственной кровати, одетая в легкую рубашку, и с мокрой марлей на лбу.
В комнату вошел Петя:
- Ну как ты, Лис? Полегчало?
- Ты о чем? Я помню только, как шла в галерею, а потом… ничего…
- Ты что, все забыла? Ох, не нравится мне это. – он протянул мне стакан: - Вода с лимоном. Тебе полезно.
- Чего забыла-то?
- Серьезно? Ну ладно. Ты шла в галерею, по всей видимости, и по дороге потеряла сознание. Хорошо, какая-то старушка увидела и вызвала скорую, она же мне позвонила: продвинутая бабушка оказалась, нашла меня в списке последних звонивших. Когда я приехал, ты была в сознании, но очень слаба. Врачи сказали, перегрелась или переутомилась, но, в целом, показатели хорошие. Поэтому тебя отпустили со мной под честное слово за тобой пристально следить в ближайшие несколько дней. Если что-то понадобится - зови. – с этими словами Петя удалился на кухню, где что-то варилось.
Я села на край кровати. Ко мне подошла Фива и прислонилась к ногам. Мы, ведь, так и не нашли ее хозяев. Хорошо, что ей с нами понравилось.
Я ощущала выраженную слабость и тревогу. Я не понимала, что со мной происходит. Вернулось ощущение беспомощности, которое посещало меня первое время после того, как я нашла кольцо. Сердце сильно колотилось.
Что значило мое видение?
Очевидно, ни йоги, ни рисования было недостаточно, чтобы обуздать те процессы, которые меня поглощали, чем бы они ни были. Прошел почти год с тех пор, как я нашла украшение. Уже год я занималась непонятно чем: возвращала ненужного мне мужчину, покоряла неинтересную мне работу, пробовала себя в том и в этом, тыкаясь носом куда попало как слепой котенок. Я так и не поняла, кто я, какая я и как хочу жить. Я не разобралась с этим кольцом, не выяснила, что это предмет такой и как его в случае чего снять. Есть ли от этого вред здоровью? Мой аппетит возрос, распределение энергии стало другим. Я сильнее, выносливее, умнее, я могу управлять своей внешностью, и вообще, все, что связано непосредственно со мной, моим телом и разумом, я могу получить, только, вот, я перестала понимать, чего хочу на самом деле, а может, и не понимала никогда, просто, когда я насытилась тем, что, мне казалось необходимым, наступила какая-то пустота. Кто я без своей работы, увлечений, внешности, достижений? И кто все люди вокруг меня? О них я сужу так же, как и о себе – по каким-то случайным проявлениям?
Чем больше я задавала себе вопросов, тем меньше у меня оставалось уверенности в избранном мною пути. У меня возникло отчаянное желание все изменить, топнуть ногой, и рассыпать эту реальность на кусочки, открыв новые пути, новые виды, ракурсы…
Так и следовало сделать. Я представила, как все вокруг разлетается зеркальными осколками и… Фива вздрогнула и отстранилась от моей ноги. Чистый холст, стоявший на мольберте, как будто стал изменяться в цвете, на нем проступили какие-то черты. Я вскочила, схватила кисточку, быстро выдавила краски и начала рисовать, меня накрывали странные чувства и мысли, временами мне казалось, что рисунок объемный и я его ощущала почти физически, у него были вкус, запах, я практически жила в нем. Когда работа была закончена, я увидела на холсте что-то абстрактное, но очень живое. Это было начало и конец, день и ночь, жизнь и смерть как продолжение жизни. Я поняла, что выставлю в галерее только эту картину.
И еще мне стало как-то легко, я почувствовала себя. Конечно, до этого я ощущала мышцы, органы, даже энергии, текущие по моему телу, но это было так не четко, словно я во сне смотрю на себя со стороны. Теперь же это была сила, сила не физическая и не духовная. Это было что-то невероятное, космическое. Ощущение единства со вселенной. Стало так очевидно, что мои предыдущие попытки ощутить это состояние были похожи на раскопки древнего города садовой лопаткой, но еще более ясно стало, что и сейчас у меня отнюдь не экскаватор.
Мне не нужно быть суперумной или талантливой во всем, и не нужно быть идеальной внешне, правильно употреблять слова, попадать во все ноты. Мне нужно быть такой, какой я хочу быть, такой, какой я себя чувствую. Это самое важное. Я легла спать с желанием. И оно было по-настоящему моим.

Заблаговременно заперев комнату, я подошла к зеркалу без одежды и начала изучать себя. Я не сильно изменилась: тело стало чуть более гармоничным, но это было едва заметно, скорее на уровне ощущений. Цвет глаз, черты лица, состояние кожи. Все было просто хорошо. Длинные каштановые волосы волнами спадали по плечам, они стали как минимум на сантиметров 15 длиннее. Оставалось надеяться, что никто не обратит внимание. Меня обрадовала внешняя гармония, но главное было совсем не это, вернее, это было только частью главного: я изменилась внутренне. Мне легко дышалось, я ощущала, как кровь течет по венам, работает каждая мышца, и получала от этого невероятное удовольствие. Мне нравилось, что я живу, и что я именно такая, какая есть на данный момент. Это было удивительно и невероятно приятно.
Я вдруг опять ощутила легкую тревогу, которая тут же превратилась в направленную потребность выяснить сущность кольца. Сейчас я его ощущала, как часть себя, это был некий симбиоз, в целом благотворный, и в то же время, на интуитивном уровне меня что-то беспокоило. Это стало первым пунктом в новом списке дел. Кроме того, мне безумно хотелось выставить написанную накануне картину.

Рисование стало для меня чем-то вроде медитации. Иногда я просто погружалась в себя и видела на холсте то, что там должно быть. Это было не наяву, но как будто больше, чем в воображении, как будто сама реальность мне подсказывала, что именно рисовать. Более всего это подходило под теорию единого информационного поля.
Я отвезла в галерею свою первую работу, написанную в этом особом состоянии, и ей тут же заинтересовался некий инвестор. К сожалению, я не заинтересовалась им: это был грузный, все время потеющий мужчина в дорогом, но плохо сидящем костюме. Этот человек пригласил меня к себе в шикарный офис, заставленный случными дорогими несочетающимися между собой предметами искусства. Он положил передо мной толстую пачку бумаг:
- Это договор. Я предлагаю вам потрясающую возможность. Ты, девочка, даже не представляешь, что мы с тобой можем организовать. Ты станешь звездой. Не без моего скромного участия, конечно. Твоя картина очень красива, оригинальна. Но она одна, и ее не видел никто. Будем честными, шансов пробиться самой у тебя нет, а у меня есть связи в этом бизнесе. Начнем вот с чего: ты нарисуешь таких картинок штук двадцать, мы их красиво сфотографируем, сделаем тебе звучный псевдоним типа Алисандра, Алисия… не знаю, но Алиса Троицкая – это не о чем, завтра забудется. А нам нужно, чтоб на слуху… В общем, дальше мои ребята тебе заведут блоги во всех возможных социальных сетях. Кое-что ты, конечно, можешь вести, и это даже лучше, а остальное будет на их плечах, ты только высылай фотографии. Нужен свой сайт, и это мы тоже обеспечим в счет будущих гонораров. Что еще? Очень важно пробиться на элитные выставки (это я устрою), ну и на телевидение. Мордашка у тебя симпатичная, так что проблем не будет. Безусловно, такая обширная рекламная компания требует серьезных вложений, и я понимаю, что у тебя нет таких средств. Пока нет, но я дам тебе возможность продавать картины за деньги, которые тебе и не снились, и тогда…
- Тогда я смогу всю оставшуюся жизнь выплачивать вольную. Жаль вас расстраивать, но рабство уже отменили. Я прочитала ваш договор. Можете его попытаться выставить как экспонат жестокого реализма.
Лицо бизнесмена приобрело пунцовый оттенок, он начал фыркать, захлебываясь слюной. Совершенно не хотелось дожидаться момента, когда к нему вернется дар речи, потому я просто выскользнула из кабинета, предусмотрительно закрыв за собой дверь.
Этот случай меня изрядно насмешил.

Впрочем, я завела инстаграм, где нехотя выложила несколько снимков своих работ, и так, по мелочи: фото кистей, красок, в общем, трудовые будни скромного творца. Так меня и нашел бодрый паренек Максим, оказавшийся владельцем небольшой галереи, выставляющей современных художников. Я мало рассчитывала на успех, но энтузиазм молодого преуспевающего бизнесмена меня заразил. В отличие от предыдущего кадра, он не обещал золотых гор. Вместо этого мне был предложен вариант по размещению картин в одном из залов, бесплатная реклама во всех имеющихся в его распоряжении ресурсах, и в случае реализации, вполне справедливый процент. Схема простая, удобная. Конечно, у него были свои риски, но, как уверял он сам, безошибочное чутье и неспешный основательный подход к делу - минимизируют возможность неудачи.
- А если ничего не получится? Если вы не продадите картины?
- Ну, если не продам ни одной за полгода, то верну их тебе, но на сайте они останутся. Возможно, что-то купят позже. Правда, я в это не верю.
- Что их могут купить больше, чем через полгода?
- Нет, что ничего не купят. – Максим расплылся в улыбке. – Понимаешь, когда я учился на искусствоведа, так погрузился в живопись, что на смену аналитическому подходу пришел очень полезный навык что ли: я стал проживать картины (про такое обычно говорят - количество переходит в качество).  Так вот, каждая картина, как музыка, как литература, либо фальшивая, либо настоящая. Правда в том, что техника вторична, и даже качество исполнения. Важно, чтобы творчество было искренним, живым. Я стал различать картины, как музыкант с абсолютным слухам распознает ноты в мелодии. Если есть фальшь, меня корежит. К счастью, выяснилось, что мой талант позволяет определить, что именно привлечет внимание, а что – оставит публику равнодушной. Я несколько раз ставил на своих сокурсников, и ни разу не прогадал. Тогда у меня появилась идея – собрать в одну галерею талантливых, на мой взгляд, но пока неизвестных мастеров, и продвигать их. В двух словах: у меня получилось. Сначала мы существовали в электронном формате, потом сняли маленький офис на старом заводе и выставлялись там. Сегодня я владею, можно сказать, солидным помещением с несколькими залами, и выставляю работы больше двух десятков молодых и чертовски талантливых ребят.  Да, это не мэйн стрим, это искусство для избранных. За него не платят миллионы, пока, по крайней мере. Имена еще не такие громкие, но все представленные у меня работы, я могу поручиться, действительно, написали крутые мастера. Настоящее искусство никогда не затрагивает массы, на него наплевать большинству. Только спустя годы становится ясно, кто создал что-то великое и бессмертное, а кто – просто развлекал публику, хотя, часто и это – уже очень много. Заметно, что твоя рука еще не тверда, но я вижу, что это то самое, за чем я так отчаянно гоняюсь: чистое творчество, у которого-таки есть шанс застрять в веках. Так что я предлагаю присоединиться к нашей команде. Скажем, процентов 98%, что твои картины найдут своего покупателя в ближайшее же время. – Максим снова улыбнулся и подмигнул. – Думай, сколько будет нужно, а как решишься, я всегда рад тебе и твоим холстам.
Я прислушалась к себе: мое нутро настойчиво твердило, что подвохов нет. Я волновалась. Волновалась, как волнуются заглянуть за дверь, которую еще никогда не открывали.
Глубоко вдохнув и выдохнув, я согласилась.

Все завертелось незаметно: Максиму удалось-таки продать пару моих картин невероятно быстро, за это время я написала еще несколько, и появилась идея организовать небольшое мероприятие, чтобы представить новые работы публике. Так бывает: долго ждешь чего-то, готовишься, терпишь неудачи, и, наконец, когда вожделенная цель уже прикасается к кончикам пальцев, ощущаешь, что в этом нет ничего особенного, это просто закономерное разрешение столь усердно созданной ситуации.
И вот, я уже иду по душному крытому рынку, размахивая сумкой, полной всякой ерунды, и пытаюсь подобрать себе ослепительное вечернее платье по компромиссной цене. Увы, у всех разное представление о компромиссе… В общем, после множества примерок, уговоров, попыток торговаться, разочарований и прочих ритуалов, придуманных людьми с целью разнообразить досуг, я нашла его: идеальное темно-синее мерцающее платье со шлейфом и атласным поясом. Мне оставалось заглянуть только за колготками. По пути я зашла в какой-то привлекший мое внимание павильон, кажется, с сумками, и пропала.
Буквально выключилась из жизни на пару часов. Очнулась я у выхода с рынка, при мне были все мои вещи. Я ощущала себя усталой и взъерошенной. На телефоне – 7 не отвеченных.

Экзистенциальный кризис в самом разгаре, а тут, как назло, нужно хорошо выглядеть и всем улыбаться. Ненавижу, когда есть настолько важные дела, что нельзя себе позволить от них отмахнуться углом одеяла и продолжить наслаждаться обществом подушки.
Интересно, что раньше супер человек представлялся мне как непоколебимое, всегда настроенное позитивно, уверенное во всех своих действиях и неподвластное эмоциям существо, но чем больше я меняюсь, становлюсь чувствительнее, гармоничней, тем больше понимаю: переменчивость человека, его эмоциональная нестабильность, волнообразность состояний – это не слабость, которую нужно преодолеть, это часть его сущности, позволяющая учиться, поступать сообразно обстоятельствам, перестраиваться, при этом оставаясь собой. Поэтому стремление похандрить я склонна воспринимать как дар психики, которая так прозрачно намекает, что пора отдохнуть, переварить накопленное, разложить все полезное по полочкам и избавиться от лишнего. Но было назначено мероприятие. И это угнетало. Я даже чуть было не простудилась по старинке. Потом взяла себя в руки, пообещала, что после этого вечера буду валяться в тишине три дня, и натянула ослепительное синее платье, от чего, надо сказать, сразу улучшилось настроение.

Под искусно расположенными лампами дневного света ходили стайки хорошо одетых людей, разбавляющих светские беседы шампанским. Покрашенные в белый кирпичные стены галереи были заполнены разноформатными образцами современного искусства. Моя стена бросалась в глаза еще от входной двери. Я прошла по залам, и, не увидев ни одного знакомого лица, растерялась и приуныла, совершенно не представляя, как себя вести в таком обществе. Я вообще человек не стайный, не публичный, мне глубоко ненавистны большие скопления людей, которых по отдельности я в основном все-таки люблю, а уж первой подходить и заводить беседы – это совершенно немыслимо. К счастью, откуда-то возник Макс и начал вещать. Он представил меня, сказал пару банальных, но точно бьющих в цель магических фраз о новой звезде и уникальных произведениях искусства, указал жестом на картины, и опять исчез. Ко мне стали подходить все эти пропитанные роскошью люди. Кто-то хвалил, кто-то задавал нескончаемые вопросы. Со всем, что касалось покупки, я отсылала к хозяину галереи. В какой-то момент мне показалось, что получается быть милой и в меру приветливой, я даже ощутила что-то вроде удовлетворения от того, что справилась с ситуацией, но тут резко начала задыхаться. Мне было нечем дышать, тесно, невыносимо среди этих людей, и хотелось оказаться на пустынном заснеженном поле; чтобы ни души вокруг. Я стала глотать воздух, пытаясь справиться с состоянием, и тут ко мне подошла какая-то женщина в аляповатых розах и спросила, не слишком ли я много на себя беру как начинающий в этой профессии. Это была точка. Точка взрыва. Я взвыла в голос. Раньше мне такое могло привидеться только в страшном сне. Наорав на розовую клумбу, через слезы и хрипы я стала требовать, чтобы все ушли вон. Я кричала, рычала, стонала. Люди расступились и, застыв в различных позах, неотрывно следили за моими выходками, ожидая финала.
Наконец, полностью охрипнув, я опустилась на колени и закрыла лицо руками: так казалось, что вокруг больше никого нет, и, значит, мое желание исполнено. Как всегда неожиданно, из воздуха появился Максим, сгреб меня в охапку и повел к дверям, попутно вызывая такси.
У входа я увидела Льва, который покачал головой и произнес:
- Я говорил, девочка, слишком рано…

Страшно и стыдно. Прошло что-то около суток с момента моего припадка. Невозможно смыть чувства. Нависая над раковиной, я терла мылом лицо. Зазвонил телефон. Я не хотела отвечать, потому зажмурилась, отвернулась, но после третьего звонка все же нажала на кнопку:
- Да?
- Привет! – голос Макса был тошнотворно бодрый и приветливый.
- Привет. Мне нужно забрать свои картины и исчезнуть из твоей жизни навсегда?
- О, сколько пафоса! Но самоиронию ценю, молодчина!
- Мне сейчас не до самоиронии. Наверное, мало кому удавалось так быстро и виртуозно запятнать свою репутацию?
- Запятнать? Так вот, почему ты не звонишь. Я думал, чувствуешь себя плохо до сих пор. Вот и решил узнать, как здоровье, порадовать новостями заодно.
- Что? Есть, чему радоваться?
- А то! Твоя вчерашняя ммм… истерика… произвела очень яркое впечатление. Теперь люди гадают, что с тобой, нет ли какой-то психической болезни, или это особенность тонкой творческой натуры. Все сходятся в одном: ты гениальная, и как все гении, немного не в себе. Ну и ослепительна, само собой. Людей притягивает такое сочетание. Так что мне удалось продать еще две твои картины, и, кто бы мог подумать, на четверть дороже, чем планировал. Надеюсь на твои восторги по этому поводу. И еще, это не мое дело, но наше сотрудничество будет куда плодотворнее при хотя бы относительной адекватности обеих сторон.
- Поняла. – у меня в голове бурлила каша –А… Лев?
- Какой Лев?
- Мой преподаватель.
- Да, помню, он был в списках, но так и не появился.

В центре Москвы ночью звезд почти не видно. Я провела руками по перилам балкона и тут же испачкалась в осевшей на них пыли. Отряхивая ладони, я заметила, что кольцо жжет кожу. Оно покраснело и начало расползаться текучим металлом, окутывая палец со всех сторон. Захватив его полностью, оно перешло на следующий, и так дальше, пока не покрыло всю кисть. В отчаянии я стала тереть руки друг о друга, но текучая масса зацепилась за другую ладонь и продолжила распространяться. Все тело покрылось мурашками, я пыталась кричать, но выходил только глухой кашель. Мои руки, плечи, спина покрывались горячей серебристой пленкой. Секунда за секундой, поверхность моего тела исчезала под металлом. В какой-то момент я вспомнила, что кольцо, чем бы оно ни было, слушалось моих желаний, а мне так хотелось жить, хотелось остановить этот кошмар и вернуть все как было, но огненная жижа уже окутала меня целиком, я еще раз вдохнула и в ужасе зажмурила глаза. Это были последние секунды…
 Темнота. Темнота и бесконечное падение без дыхания, без сердцебиения, без чего бы то ни было вообще… Будто запертая внутри собственного тела, я ощущала только одно – ужас. Наверное, так и выглядит безумие изнутри.
Я открыла глаза яркому солнечному свету. Я. Открыла. Глаза. Мои чувства воскресли. Мир вокруг меня снова был, и я ощущала себя его неотъемлемой частью. Снова все было на своих местах. Вот, только надолго ли?

Петя вместе с Фивой как-то плавно перебрался жить к Люде, в доме стало пусто, хоть волком вой. Мои галлюцинации не проходили, что, в общем, было на пользу работе и, следовательно, кошельку: я писала много, упоенно, на грани яви и сна, жизни и смерти. Одна из картин особенно меня терзала: темная сеть, опутывающая два силуэта, отражающих друг друга: мужской и женский.  Это было столь прекрасно и совершенно, что вызывало серьезные опасения. По крайней мере, будь я сторонним наблюдателем, точно бы взволновалась не на шутку.
Между тем, не имея других очевидных вариантов прояснить свою ситуацию, я организовала собственное расследование, стремясь понять, как ко мне попало это кольцо, выяснить, что это за предмет, и чем в перспективе мне грозит его вынужденное ношение. Помимо прямого практического смысла, эта затея имело сопутствующую выгоду – изучение и анализ большого количества материала меня немного успокаивали, давали ощущение контроля над ситуацией, а также помогали отогнать мысли об одиночестве.
По официальной версии для друзей я, вооружившись сложным алгоритмом, искала себе спутника жизни по сайтам знакомств. Я не люблю врать, но в данном случае это казалось наиболее удобным вариантом, чтобы оправдать мою задумчивость и загруженность.
Я стала вспоминать, как именно ко мне могло попасть кольцо. Прокручивая раз за разом в голове все детали тех дней, что предшествовали обнаружению украшения, я, в конце концов, сузила временные рамки до нескольких часов, а круг подозреваемых - до трех человек: продавщицы мороженого, женщины в платье с ромбами и молодого человека который помогали собрать содержимое сумки. Я стала их поочередно разыскивать, что оказалось не так сложно, как могло бы показаться.

Покупателей не было. Сотрудница продуктового магазина Ангелина, оперившись на прилавок грудью, полностью погрузилась в процесс отскребания ногтем клея со стеклянной витрины. Скука и нетерпение отражались в каждом ее жесте.
- Мало клиентов сегодня?
- А?
- Здравствуйте! Говорю, нет никого. Наверное, утомляет без дела томиться? Скучно?
Замешательство на лице женщины мгновенно сменилось широкой улыбкой:
- Ну да. Вы знаете, я не люблю на месте сидеть. Мне нравится быть в движении. А сегодня как назло… Вы что-нибудь хотите взять? У нас печенье свежее завезли и колбасу… я рекомендую.
- Да, я возьму печенья полкило. Спасибо. И колбасу давайте. Граммов триста.
Ангелина тут же откуда-то изящным движением руки извлекла пакет, наполнила его, предварительно взвешенными продуктами, после чего протянула мне:
- Вот. Сто восемьдесят семь рублей.
- Спасибо. Ох, у вас такое кольцо замечательное! Оригинальное. А камень – аметист?
Продавщица опять заулыбалась: - Да! Это сынок мне подарил!
- Хороший у него вкус! Молодец у вас сын!
Я медленно провела рукой по волосам, так, чтобы точно было видно мое кольцо, предварительно придав ему первоначальный вид. В эти мгновенья я пристально следила за реакцией женщины: дыханием, сердцебиением, микродвижениями мышц лица и, на сколько это было доступно, тела. Ангелина, как и ожидалось, заметила украшение и похвалила его, но ничего, кроме благожелательности и едва уловимой зависти я не отметила. Физические показатели оставались в норме. Я попрощалась и ушла, пожелав больше посетителей. Она была не при чем.

Женщина в ромбах жила в том самом доме, рядом с которым моя сумка была опозорена мороженым. Я встретила ее почти случайно, когда разведывала обстановку в окрестностях. Заодно заглянула на старую работу и снова обрадовалась, что оттуда ушла. Так вот, барышню звали Нелли Сергеевной, она жила с младшей сестрой Катериной, виртуозные перебранки с которой составляли львиную долю ее не столь разнообразного досуга. Будучи приглашенной на чай, я быстро уяснила, что сосед Коля давно пропил последнюю рубашку и регулярно выкручивает лампочки в подъезде, потому водить с ним шашни легкомысленно и недальновидно, только Катя, дура, не понимает таких простых и логичных вещей. Кроме того, большинство комнатных растений достаточно поливать один раз в неделю, а вот орхидеи лучше купать, но у Нелли Сергеевны они страдают от недосмотра, поскольку сверху третий год делают ремонт, и расшатывают шумами и без того хрупкую нервную систему, что ведет к излишней забывчивости. Сушки нынче пошли не те, а, вот, качество баранок, напротив, вполне удовлетворительно. Зимой холодно и плохо, летом, хорошо, но комары. Перцы на рассаду рекомендуют сажать в конце февраля, а полы протирать по крайней мере два раза в неделю, и еще много полезной, но не для меня информации. В конце концов, мы добрались и до ювелирных изделий, но тут все оказалось для меня глухо. Хотя бы чаю попила, ну и посмеялась.

Мне предстояло найти парня, который помогал с вещами, высыпавшимися из сумки. Итак, на вид ему было лет 17-20 лет. Длинные темные волосы. Следовательно, армию вычеркиваем. Студент или работающий. Одет был в старое, не ухожен, значит, с финансами вероятней всего туго. Гулял днем. Рядом с искомым местом технический ВУЗ, так что скорее студент, подработку не исключаем. Можно начать поиск в соц. сетях с фильтрами по полу, возрасту и учебному заведению. Для начала этого достаточно, довольно скромный объем работы. Может, на час-полтора, с перерывами на кофе, разумеется.
Мои поиски увенчались успехом даже быстрее, чем было запланировано: его звали Никита Рогов, 20 лет, он был третьекурсником факультета энергетической эффективности. Судя по анкете, любитель тусовок на природе, хорошего алкоголя и готичных барышень, путь к которым перекрывало отсутствие постоянного дохода.
Я изучила расписание, подобрала вариант с кожаными обтягивающими брюками, и на второй день наблюдений мне удалось выловить парнишку после четвертой пары по дороге к магазину с умеренно свежей выпечкой.
Возникла перед ним уверенно и непоколебимо:
- Здравствуй, Никита.
- Ну, привет. – сказал парень, криво ухмыльнувшись. От него пахло сигаретами, невежеством и вчерашними носками. Громко раздавалось чавканье жевательной резинкой.
- Я Алиса. Тебе это знакомо? – я подняла левую кисть на уровень лица.
- А! Да, это моя вещица. Откуда она у тебя?
- Это ты мне скажи. Я нашла кольцо прошлым летом, в июле, на дне своей сумки после того, как уронила ее на улице, здесь, возле метро, и ты мне помог собрать вещи.
- А, ты та девица с мороженым? Припоминаю. И что? Зачем запоздалые визиты? Хочешь вернуть? – парень снова ухмыльнулся. Он был слегка напряжен, но старался продемонстрировать спокойствие и развязность.
- Не хочу, но обещаю компенсировать. Меня интересует, как оно к тебе попало. – я достала кошелек.
- Ну ладно, расскажу. – было видно, как в нем борются тревога и желание получить вознаграждение. - От дядьки моего. Он работал в лаборатории частной. Был каким-то помощником кого-то там… ну да не важно. Проект провалился, его закрыли, народ распустили. Дядька мой запил и как-то по этому делу стал мне заливать, мол, проект, над которым он работал, был, типа, секретный, их даже заставили бумажки о неразглашении подписать. Ну и там делали какие-то ювелирные украшения, потом как-то их проверяли, а когда сворачивали работу, ему поручили всю эту красоту утилизировать. Расплавить что ли. Но он одно из колечек решил припрятать и продать потом. Ну, он сразу кольцо и достал похвастаться, а потом решил, что мне для девушки нужнее, пригодится. Отдал, в общем. А я его в карман сунул и забыл.  Собирался в ломбард сдать. Когда ты сумку уронила, я как раз проездной искал и все повытаскивал: чеки там старые, фантики, презики, видать, оно и убежало от меня к тебе.
- С этим ясно. А дядя твой где? Можно с ним связаться?
- Это вряд ли. Он квартиру сдал и уехал в какую-то деревню, хрен знает где. Там ни связи, ни дорог, ни электричества. Сказал, коров доить и рыбу ловить. Но я подозреваю, он все больше бухает там. Да и вряд ли он что-то расскажет интересное. Даже если вся эта фигня – правда, то он со своим ПТУ троечным и должностью старшего помощника младшего лаборанта вряд ли был в курсе дел.
- Как его хоть зовут, может, я разыщу?
- Григорий Осипович Рогов. Ищи на здоровье!
- А как фирма-владелец лаборатории называлась, помнишь? Или, может, название проекта?
- Че-то типа Кризис, Кризос, Крикос, Кактус… да хрен его знает, не помню, в общем.
Я кивнула и протянула парню купюру.
- В расчете?
- Ага. А ты похорошела. Так-то попа у тебя схуднула, ну и все такое. Уважаю. – он подмигнул. – может, сходим куда, пива выпьем?
- Обязательно. – я уже исчезала в толпе.

Полученная информация обрушилась на меня, как валенок соседской девицы в святочные гадания. Я слегка обалдела от всего услышанного, и вопросов стало еще больше, чем прежде. Что за проект, кто его финансировал, кто принимал участие, где все это происходило, и, главное, откуда взялась такая технология?
Я облазила все доступные и не очень ресурсы в интернете, но ничего так и не нашла. Данные были либо стерты, либо засекречены, либо изначально отсутствовали, как вариант. Поиски осложнялись еще тем, что у меня не было существенных зацепок - ни адреса, ни имен, ни четкого названия фирмы или проекта. К моменту, когда я поняла, что оказалась в окончательном тупике, и без помощи мне не обойтись, ехать к дядьке Никиты было уже поздно. Спился человек, ушел в лес и сгинул. Никита у себя на стене аккаунта даже фотографию свечки разместил и слова какие-то, мол, какого человека не стало. 

Несмотря на всю свою продвинутость, некоторые вещи мне изменить так и не удалось, наверное, просто руки не дошли. Так, например, меня по-прежнему бесила неспособность решить какую-либо задачу с помощью мышления и логики. О чем я гневно рассказывала Люде, предварительно изменив контекст проблемы.
- То, что у тебя никак не получается найти того самого, как раз вполне логично.
- Почему это?
- Слишком много классификаций. Понимаешь, о чем я? Классификация является следствием объединения по какому-либо признаку или группе признаков. И человек, безусловно, просто не смог бы выжить в этом мире и, тем более, многого добиться, не используй он эту опцию. Разделение на съедобные и несъедобные грибы, например, я считаю, бесценным. Тем не менее, не стоит забывать, что любая классификация подразумевает пренебрежение многими другими признаками, которые в итоге составляют полную картину. Классификации созданы в помощь человеку, чтобы тот мог быстро сориентироваться в большинстве ситуаций, но нельзя становиться их рабом, воспринимать как истину в последней инстанции. В этом случае можно лишить себя понимания сути происходящего, ощущения уникальности каждого существа, предмета или события. Если ты даже будешь использовать сотни классификаций одновременно, они останутся лишь пунктами списка. Если ты делишь людей на сов и жаворонков, экстравертов и интровертов, меланхоликов, флегматиков, холериков и сангвиников, и на кого-нибудь еще (про знаки зодиака я вообще молчу), и для тебя это является определяющим фактором, ты обречен встречать только людей, подходящих под эти определения. Одних и тех же людей всю жизнь, представляешь? И не потому, что они все такие, а потому что ты в них видишь только это. Например, как женщины, которые постоянно встречают мужчин-козлов, потому что считают, что те все до одного являются таковыми. Согласись, сложно встретить кого-то хорошего, если все по определению плохие. Так устроен наш мозг – он будет искать вокруг именно то, что считает более логичным увидеть, а остальное можно не заметить или искусственно приблизить к ожидаемому. Да, есть женщины, которые так общаются с мужчинами, что те просто не могут себя вести иначе, как козлы. Сама видела. Да и мужчины некоторые относятся ко всем дамам как к сукам… Это я о наболевшем. Так вот, есть и такие, кто, например, напрочь отказывается общаться с холериками или водолеями, например, и видит в них только плохое, потому что настроен так видеть. Подобное отношение выдает эмоциональную незрелость, в первую очередь, и стремление спрятать свою неуверенность, какую-то несостоятельность, непринятие себя и неготовность принимать окружающий мир таким, какой он есть. Проще навешать ярлыков и тем самым очистить совесть: это они неправильные, а не я не могу справиться со своими эмоциями. В этом корни любой дискриминации. И, главное, люди не понимают, что сами отсекают от себя так много возможностей, например, общаться с теми, кто, не смотря на галочку в «плохом» списке, оказались интересными и приятными в общении. То же качается еды, мест, событий… да чего угодно. Мне кажется, постичь мир можно только сердцем, и не стоит переоценивать значение ума. Он – вспомогательный инструмент. Я все это к тому говорю, что зря ты полагаешься только на расчет в выборе мужчины. Попробуй расслабиться и двигаться в том направлении, куда тебя поведет интуиция.
- Уф, да… Спасибо. В смысле, ты мне очень помогла. У меня, кажется, наконец, все становится на свои места в голове. Я просто потрясена глубиной твоих рассуждений.
- Не бери в голову. Просто, были причины поразмыслить. Много на мне ярлыков побывало: рыжая, толстая, коротышка, заучка, богачка, обжора, истеричка, нахалка, стерва… И это еще самые нейтральные. Я раньше оскорблялась, переживала. А потом решила, что это не моя проблема. Когда люди говорят гадости, они говорят, в первую очередь, о себе и о тех вещах, которые в себе не принимают. Мы, ведь, не так часто общаемся с другими людьми. В основном, мы ведем диалоги с собственными проекциями.
- Да, я понимаю, о чем ты. И, кажется, от попыток представить это, у меня вот-вот взорвется мозг. Давай зайдем в кафе. Где те времена, когда мы обсуждали фасоны платьев?
- Мы постарели, подружка. Это неизбежно, как смена асфальта на плитку в центре Москвы.

Удивительно, как рассуждения Люды о мужчинах перевернули мой взгляд на ситуацию. Я, словно, увидела еще одно измерение в имеющейся картине. Интуиция. Да, я про нее опять забыла в попытках оказаться самой умной в собственных глазах. Доверять сознанию бессмысленно, научно не оправдано. Оно просто не в состоянии проанализировать то количество информации, которое мы получаем и обрабатываем на телесном уровне. Я сама себя оставила в дураках. И какой толк от такого соревнования? Все равно я же себе проиграла. Глупо.
Тем не менее, ругать себя тоже бесполезно, поскольку это никак не влияет на достижение результата, только тянет дополнительную энергию, которую можно употребить куда более конструктивно. Так что я просто выдохнула, как учили на йоге, позволила себе расслабиться и переключиться на другие дела. Пусть бессознательное какое-то время поработает в самостоятельном режиме.

У меня как-то неожиданно случилось кулинарное настроение (ностальгия по Пете, наверное), и потом, не желая употреблять приготовленные пирожки в одиночку, я рискнула отправиться ко Льву.
Впустила меня его супруга, немного старомодно одетая немолодая женщина с мягкими чертами лица, я прошла в отделанную деревом гостиную, по совместительству являвшуюся рабочей студией. Мой преподаватель сидел за обеденным столом, обложившись эскизами, карандашами и красками, и напевал незатейливую и вместе с тем категорически веселую мелодию.
- Лев!
- О, Алисочка, здравствуй! Не видел тебя уже недели две, если не больше. Проходи, чего встала.
- Добрый день. Как ваши дела?
- Работаю, видишь? Календарь мне заказала часовая компания: четыре страницы плюс обложка. По сезонам хотят – часы такие, часы сякие, часы с цветами, часы в сосульках. Вот, думаю, выбираю.
Я подошла ближе и передо мной предстали во всем великолепии десятки набросков, какие-то ксерокопии, раскрытые книги и журналы с изображением разнообразных циферблатов, шестеренок, старые открытки и много чего еще с соответствующей тематикой.
- Да... а я вам пирожки принесла собственного приготовления. Вроде бы съедобные получились.
Лев заинтересованно поднял голову:
- С чем?
- С капустой, с мясом, с яблоками и еще с абрикосовым мармеладом.
- М… мармеладом… – мечтательно протянул он, а после уже громко бросил в сторону кухни: – Жена моя любимая, сделай нам чаю, если не занята!
Вдали послышалось: - Уже! Жду, пока заварится!
- Ну, вот. Значит, у меня перерыв будет, а то одни циферблаты перед глазами.
- Мне, по правде сказать, стыдно, что я почти месяц не брала уроков… я не хочу, чтобы вы думали, что если мои холсты покупают…
- А я и не думаю ничего такого. Я радуюсь. Очень. Не было у меня раньше таких талантливых учеников, чтоб за пару месяцев… да даже говорить страшно. Кажется, такого не бывает. Иные десятилетиями учатся и даже близко к такому уровню не подходят. Тебе есть, чем гордиться. И если на твоем пути уже встретились ценители твоего таланта, то мои поздравления. Это нормально, что ты сейчас уже реже нуждаешься в наставничестве. Только я надеюсь, что ты будешь продолжать учиться, открывать в себе что-то новое и следовать внутреннему вектору… как-то так. Кстати, извини, что на выставку не пришел, жена в тот день захворала, я ее развлекал своим обществом. 
- Да что вы… я понимаю.
Супруга Льва Мария принесла поднос с чашками и чайником, и мы втроем быстро умяли все съестное, что я привезла, а потом пришла очередь припрятанных для особого случая, а потому немного жестких, конфет и домашней настойки на бруснике.
Нет, все же я в день презентации видела не Льва. Мне показалось, почудилось. Как бы это не было парадоксально, мне даже полегчало, когда я в этом убедилась. Мне было проще оказаться сумасшедшей, чем узнать, что я разочаровала этого человека.

Я стою в маленькой темной комнате напротив стены, на которой висят три круглых циферблата с буквами и цифрами. Стрелки часов не двигаются, они показывают что-то конкретное, но я знаю, что время уходит. Это загадка, которую мне нужно разгадать. Сложный ребус. Я подбираю неверные варианты. Когда я догадаюсь, что-то произойдет. Откроется потайная дверь, но мне не удается. Почему мне не удается? Ржавые стрелки показывают на цифры, но я не понимаю. Один из циферблатов декорирован почтовыми маркам, другой - буквами, третий – сухими цветами. Может, это подсказка? Нет, все равно непонятно. Я в ловушке, мое время уходит, и я начинаю засыпать, и уже не могу думать, не могу соображать. Сознание ускользает от меня, колени подгибаются. Все, время ушло, я проиграла и заснула…

Проснувшись, я отправилась на кухню за травяным чаем и по дороге вспомнила сон. Цифры на часах всплыли в моей памяти. Ощущение, что они имеют значение, не покидало меня. Испытывая потребность выплеснуть напряжение, я приступила к очередной картине. У меня вышла та самая стена с часами, которую я видела во сне: мрачная, серо-зеленая и одинокая. Для календаря это точно бы не подошло. Накладывая последние мазки, я прозрела: цифры – это дата, как просто! Прошлое лето, несколькими днями ранее я начала носить кольцо.
Я отложила краски и уселась на пол. Кролик, теперь снова живущий в привычном для него углу, высунул нос между прутьями клетки и с интересом наблюдал за мной. Благодаря моему сильному желанию выяснить истину, память активизировалась, и этот день стал всплывать в голове, обрастая все большим количеством деталей. Встала, собралась, вышла на улицу, отправилась в редакцию, заходил курьер… нет, не то. Потом я работала, все как обычно, настроение мерзкое, разговоры, корреспонденция, статьи… стоп. Корреспонденция. Почтовые марки во сне. Тогда в редакцию пришло несколько писем, пара из них были доставлены не по адресу. В том числе, в исследовательский центр Крисоэкс. Да! Вот он, тот самый Кризис-Кактус! Так, теперь нужно было вспомнить адрес, я его не могла ни прочитать.
Пока занималась визуализацией конверта, я копалась в телефоне, пытаясь найти информацию по названию, хотя бы остаточную. Нет, ничего не было. Вся надежда на память. Какая ирония. Раньше никогда не могла вспомнить самые важные детали, особенно в состоянии стресса, поэтому все записывала. А теперь дальнейший ход событий зависел от самого ненадежного хранилища данных, которое я только могла себе вообразить. У меня, конечно, родился запасной план: например, оставить о фирме свежий информационный след в интернете, и посмотреть, кто по нему на меня выйдет, но это было рискованно. Я могла впутаться даже представлять нет желания, во что. Мне не хотелось себя раскрывать и тем самым лишать массы преимуществ, таких как, например, возможность слинять незамеченной в любой момент, если мне что-то покажется не в меру опасным.
Вернемся к адресу, какие ассоциации он вызвал – вкусовые, цветовые, телесные? Я выпустила кролика из клетки и стала за ним наблюдать, стремясь направить все внимание только на движение зверька. Такой способ очистить сознание. Наконец, когда я настолько расслабилась, что, кажется, даже начала отключаться, всплыло название, название улицы. Я немного знала этот район вблизи метро Дмитровской – склады, заводы, железная дорога. Да, хорошее место для засекреченной лаборатории. Номер дома то ли 5б стр. 6, то ли 6б стр. 5… как-то так, на месте проще разобраться.

Я тут же собралась, одевшись бессовестно ярко и легкомысленно, и поехала на Дмитровскую. В необъятных заводских комплексах времен Советского Союза сейчас располагались офисы маленьких и крупных фирм, кафешки, кондитерские и печатные цеха, фотостудии, мебельные фирмы и много чего еще другого. Люди то и дело мелькали со всех сторон, то появляясь, то снова ныряя в мудреные архитектурные лабиринты. Руководствуясь навигатором в телефоне, я дважды обошла весь массив, и пришла к выводу, что нужное мне здание 5б стр. 6, как я изначально и предполагала: в нем было небольшое автономное крыло, соответственно, с отдельным входом, очень неприметным с первого взгляда. Всяческие вывески отсутствовали. Я зашла, отворив тяжелую стеклянную дверь, и попала в небольшое отгороженное видавшей виды пластиковой ширмой пространство, где, заняв неудобный офисный стул, скромно обедал пузатый охранник. Увидев меня, мужчина тут же перестал жевать и принялся прятать еду по многочисленным пакетикам и коробочкам.
- Нет-нет, продолжайте! Простите меня, уважаемый…э-э-э… - я изучила бейдж – Дмитрий. Вы кушайте, не смущайтесь. Очень вредно при вашей работе нервничать во время приемов пищи.
Охранник с облегчением выдохнул и уже менее суетливо потянулся рукой за тетрадью:
- Вы к кому?
- Простите еще раз. Меня зовут Алиса, я…ммм… студентка архитектурно-проектировочного университета (интересно, такой есть вообще). Пишу курсовую работу по данному строительному объекту, моя задача изучить его историю с точки зрения использования и перепланировки специализированных помещений под нужны того или иного времени, социального строя и так далее.
Я намеренно сделала паузу и потупила взгляд, изображая смущение. Дмитрий недоверчиво нахмурил лоб:
- И что вы хотите от меня? Это режимный объект, я не имею права вас впустить без пропуска. Вам нужно договариваться с начальством…
- Нет-нет. Мне очень неловко вас просить, но за последние годы такая неразбериха с документами: кто, что, когда снимал и на сколько… Мне бы только узнать, есть ли тут такая организация – Крисоэкс? А я вас угощу.
Я протянула заранее заготовленную коробку с пончиками.
Было видно, что охранник колеблется.
- Ну пожа-а-алуйста. – я расплылась в улыбке, наклонила голову набок и, открыв картонную упаковку, поставила ее перед Дмитрием. – Вы меня очень выручите!
- Хм… ну, я думаю, сейчас эта информация уже не имеет значения. Крисоэкс занимала эту часть здания несколько лет и съехала прошлой осенью. В сентябре, мне кажется. Сейчас здесь склад офисной мебели.
- А вы не могли бы уточнить, когда именно съехал Крисоэкс? Про мебель я в курсе. – соврала я.
- Ой, ну вот, мне придется за старыми журналами посещаемости лезть.
- Они далеко, да? – я надула губы.
- Вон в том шкафу, на верхней полке.
- Давайте я достану, сама посмотрю, а вы пока поешьте спокойно…
- Не положено мне посторонним внутренние документы показывать. – для вида посопротивлялся Дмитрий. Было заметно, как его корежит от мысли оставить трапезу в пользу изучения пыльных архивов.
- Я обещаю, я не буду ничего фотографировать, я даже сумку вам оставлю, мне только даты посмотреть. Для статистики. Преподаватель въедливый, все проверит до последней запятой. И зачем все это спрашивается, если курсовик потом все равно будет никому не нужный пылиться в подвалах института?
- Ну, ладно. Ты только быстро давай, у тебя две минуты.
- Спасибо вам! Спасибо!
Я повесила сумку на угол ширмы и, за неимением ничего другого, подставила коричневую банкетку к шкафу. На верхней полке, действительно, лежали журналы за прошлый год. Крисоэкс официально снимал помещение до конца сентября прошлого года, но, судя по записям, сотрудники перестали посещать офис еще летом. Времени у меня было мало, так что я постаралась запомнить максимум имен, напротив которых вписаны более-менее высокие должности, типа, ведущего инженера, главного конструктора и так далее. На третьей фамилии Дмитрий меня окликнул:
- Ну что? Нашла?
- Да-да, спасибо!
- Тогда слезай! И лавочку… тьфу… банкетку вытри! На нее люди садятся, между прочим!
Закрывая тетрадку, я мимоходом зацепила еще одно имя, и, аккуратно поставив ее на место, спрыгнула на потертые квадраты мраморного пола. Вынула из сумки салфетку и тщательно прошлась ей по растрескавшемуся кожзаменителю скамейки.
- Вот, я протерла. Спасибо вам!
Дмитрий, в этот момент уже дожевывающий второй пончик, кивнул, и с набитым ртом больше интонационно, пропуская согласные буквы, промычал:
- Рад помочь студенчеству!
Я выскользнула за двери и быстрым шагом направилась домой, попутно записывая в телефон оставшиеся в памяти имена. Мне очень хотелось знать, кто эти люди.

Стакан горячего молока скрасил мой вечер ловли в интернете разбежавшихся сотрудников умственного труда лаборатории Крисоэкс. Четыре имени, четыре истории. Первый – Глубоков Петр Станиславович, оказался, к сожалению, недавно почившим в возрасте семидесяти восьми лет ученым-микробиологом. Информации о нем было очень мало, как о всяком важном, но мало социально активном непубличном человеке.  Следующий – Инсимов Илья Сергеевич, молодой ученый (около 30 лет), уникальный в своей области специалист, и, вместе с тем, чрезмерно интровертивный, судя по косвенным признакам, что потенциально могло затруднить процесс коммуникации. Ладно, еще была Хвостова Алина Николаевна, миловидная дама около сорока, любящая публиковать свои фото крупным планом… увы, недавно уехала на пмж в Словению. Буду держать ее как запасной вариант. Четвертое имя оказалось бесполезно, потому как гордый его обладатель являлся случайным курьером, привозившим время от времени корпоративные обеды. Эх, не успела я прочитать в журнале, чем он занимается, сэкономила бы время.
Итак, как основной, но не самый благоприятный вариант, у меня оставался нелюдимый Илья Сергеевич. Я сидела и тупилась в монитор, пытаясь прикинуть, с чего начать, как найти подход к человеку, о котором я не знаю практически ничего. Интернет выдал только текущий служебный номер телефона и фото плохого качества, по которому едва ли угадывались черты лица. Чем он занимался на новой работе? Фирма в основном специализировалась на разработке лекарств, его должность была - начальник отдела исследований. Я ничего не знала об этом. Вообще. Между тем, заинтересовать личность такого склада может в первую очередь именно профессиональное общение. Мне было совершенно некогда вникать в тонкости научной специфики…
За этими размышлениями меня и застала Люда, громко и уверенно ступившая в квартиру вместе с Фивой:
- Мы к тебе в гости… и вижу, что не зря. Совсем ты скисла, подруга. А я от Пети гостинцев притащила, будем гурманствовать.
- Привет, рада вам обеим! – я поспешно выключила монитор.
- Ты все ищешь идеального мужчину?
- Гм… я, кажется, нашла вариант, вот, пока не знаю, как подступиться.
- А что он? Не идет на контакт? Если мужчина по каким-то причинам не обращает на тебя внимания, это не твой мужчина!
- Дело не в этом. Он просто замкнутый, застенчивый.
- А, понятно. – Люда уже жевала мясную запеканку. – Ты тогда осторожно, ненавязчиво как-то к нему подойди, чтобы он не ощущал изначально давления, нажима, а то знаешь, мужик, он как холодец: его ткнешь вилкой – он убежит.
- Угу… мысль поняла. Ладно, давай не будем об этом. Как у вас с Петей?
- Знаешь, неожиданно хорошо. Давно я не устраивала себе сожительства по любви. Это так освежает.
- У тебя все больше сожительства по сексу были.
- Ах если бы! Там встречались только рутинные эпизоды ночных посещений. Даже вспоминать не хочется. А тут полноценный мужчина в доме. Готовит, убирает, деньги в дом приносит. За животными следит, опять же. Счастье и покой. Ты не в обиде, что я жениха твоего увела?
- Если б он был женихом, то обиделась бы, конечно. А так, раз ты мне еду приносишь время от времени, я великодушно прощаю. - Я скорчила гримасу с высунутым языком. -  Вот, права была гадалка насчет тебя и собаки.
- Да, но если бы она то же самое сказала на счет мужчины, это бы меня меньше насмешило.
- Но больше отпугнуло.
- Это да. – Люда подмигнула.
- Чем ты сейчас преимущественно занимаешься?
- Ты знаешь, в последнее время, работа поперек удовольствия – как кость в горле. Так что в основном бездельничаю. Ну и иногда визажом, иногда – стиркой, иногда – выходами в свет и прочей ерундой. У меня наконец-то настала пауза в бесконечном потоке, и, представляешь, это оказалось ничуть не хуже, чем каждый день бывать в тысячи мест и делать миллионы дел. Мне стало еще вкуснее жить. Хочу распробовать все оттенки этого состояния.
Я как-то неожиданно загрустила. Имея больше возможностей быть счастливой, чем все люди на свете я, все же, таковой не была. Меня пронизывал какой-то иррациональный стыд, упрямо твердящий, что я не достойна того, чем обладаю.
Фива подошла и ткнулась мокрым носом с мою опущенную ладонь. Мне захотелось заснуть и видеть во сне небо и солнце, облака, птиц, бабочек, луга цветов и корову с теленком. Мне хотелось отдохнуть от всего… и я уснула.

Уставшее осеннее солнце уныло провело лучом по щеке и тут же спряталось. Этого мне, впрочем, хватило, чтобы окончательно и бесповоротно проснуться. Люда с Фивой в обнимку спали рядом. Я тихонько встала, сунула кролику еды, поменяла ему воду, и, попив холодного компота, отправилась в ванну.
Пока я чистила зубы (хотя подозревала, что теперь это в принципе не обязательно) и проверяла, действительно ли у меня больше не растут волосы на ногах (никак не могу привыкнуть), размышляла, как лучше подойти к Илье. Саму встречу организовать не так сложно, и повод завязать разговор должен быть до банальности прост. Но что я забыла в фармацевтической фирме? Все должно быть максимально правдоподобно. Это не Игорь, которому достаточно пустить пыль в глаза. Тут нужен более тонкий подход.
Пока я жевала остатки вчерашней вкуснятины, выяснила, что компания занимает два этажа в офисном центре, где есть еще две частные клиники, массажный кабинет, спа-салон и какие-то еще подобные заведения. У них всех одна общая столовая, расположенная на первом этаже, куда могут свободно проходить не только сотрудники, но и все посетители здания. Недолго думая, я записалась на тайский массаж с маслами, подобрала простую удобную одежду, в которой чувствую себя уютно, выбрав в качестве акцента длинные витые серьги с ярким эмалевым покрытием и такой же кулон, добавила немного пряных духов, слегка подняла уровень феромонов, волосы распустила, макияж минимальный, только ровный сияющий цвет лица и пушистые ресницы. Каблуки одела небольшие, чтобы подчеркнуть изящество, но при этом, если он окажется низкого роста, не оказаться значительно выше. Должно было сработать.
Тем временем поднялась растрепанная и от того категорически умильная Люда и сиплым голосом проворчала:
- Вот, уже куда-то собралась… хоть бы предупредила. Отрубилась вчера ни с того, ни с сего. Я побоялась тебя так оставлять.
- Спасибо, я это очень ценю! – я набегу поцеловала подругу в щеку. – Но мне пора убегать! Дела! Я себя превосходно чувствую, не волнуйся! Просто переутомилась.
- Я так и подумала. Какие дела? Ты же художник! Можешь целыми днями дома сидеть совершенно безнаказанно!
- Могу, но все никак не получается реализовать на практике!
- А ты приложи усилия! Лентяйство, оно не трудоголизм, - как и любое антисоциальное действие, никому легко не дается! – сказала Люда уже закрывающейся двери.

Я без явных травм перенесла массаж, и уже к полудню, наслаждаясь экзотическим чаем, отдыхала в кафе, где вознамерилась просидеть столько, сколько понадобится, чтобы встретиться с Ильей. Я еще не решила, сразу подойду к нему или пока просто понаблюдаю со стороны.
Слишком долго ждать не пришлось. Мужчина появился в кафе около часа дня, когда помещение было плотно загружено желающими отобедать. Узнала его не без труда. Как я и подозревала, Илья Сергеевич был человеком, погруженным в себя, задумчивым, при этом скорей расслабленным и сконцентрированным, нежели излишне напряженным или тревожным. Как будто он точно знал, что делает, и не совершал лишних движений, как животные в дикой природе. Меня это смутило и заинтересовало одновременно. Впервые за долгое время я встретила человека столь необычного и сложноорганизованного. Не простая задача для моего ума. Тут нужна не просто осторожная работа, а практически ювелирная: точная, внимательная, аккуратная.
Между тем мой объект наблюдения уже приступил к трапезе. Он выбрал постный борщ, макароны с томатным соусом, чай без сахара и воздушный яблочный десерт с орехами. Возможно, он не ест мясо. Это нужно иметь в виду.

Я дождалась, пока господин Инсимов завершит прием пищи, и, встав из-за стола, пошла в его сторону, при этом читая книгу по философии (раз уж фармацевтике я не разбираюсь, пусть будет просто что-то достаточно умное, чтобы он мог сделать выводы о приблизительном уровне моего интеллекта, и, возможно, заинтересоваться возможностью общения). Подойдя к нему в слепой зоне, я нарочно создала ситуацию столкновения, при этом уронила книгу и сумку (почему бы и нет, ведь так эта история и началась), сама же потеряла равновесие и вцепилась в рукав Ильи Сергеевича, он, кстати, оказался на полголовы выше меня:
- Ой, простите, я такая неловкая! Мне ужасно стыдно… - последнюю фразу я произнесла очень мягко, нараспев, почти шепотом. В глаза я взглянула лишь украдкой, не задерживая взгляд надолго: вопреки распространенному в кино штампу, когда герои при первой встрече влюбляются и долго смотрят друг другу в глаза, в реальной жизни мы часто стесняемся или боимся сначала сохранять постоянный зрительный контакт. Я решила не искушать судьбу, и довольно быстро опустила взгляд и отпрянула от Ильи, как поступила бы робкая девушка, случайно угодив в объятья незнакомца, и тут же опустилась на корточки, чтобы поднять свои вещи. Объект моей операции нагнулся и помог мне поднять книгу, пока я долго возилась с сумкой.
- О, вы читаете серьезную литературу. Студентка философского факультета? - довольно равнодушно произнес он.
- Нет, это для вдохновения. На самом деле я художник. По крайней мере, в последнее время. – я почему-то говорила не то, что планировала, то ли от волнения, то ли это моя интуиция решила взять верх над ситуацией и как-то забыла отчитаться об этом сознательной части…
- Эм… я мог где-то видеть ваши картины? – кажется, он заинтересовался. По крайней мере, промелькнула какая-то эмоция. Мы поднялись с корточек, Илья мне помог.
- Вряд ли, я недавно выставляюсь. Вы можете их посмотреть на сайте галереи, я сейчас найду визитку. – я, признаться, не рассчитывала, что все пойдет именно так, но успокаивалась мыслью, что этот вариант даже лучше.
Я залезла в сумку и стала нервно шарить по карманам в поисках визитных карточек. Повисла неловкая пауза, во время которой мне удалось немного успокоиться (я как-то слишком сильно тревожилась) и привести мысли в порядок. Пауза – это даже хорошо, пусть он пока смотрит на меня, изучает. Наконец, я нащупала картонные прямоугольники, и протянула один мужчине:
- Алиса Троицкая.
- Инсимов Илья, очень приятно.
- Мне тоже. – я опять потупила взгляд и почти искренне замешкалась.
- Ну что ж, Алиса, я непременно посмотрю ваши работы. – Илья вполне благодушно улыбнулся, хотя, до конца распознать, была ли эта улыбка формальной или искренней, я не смогла. Возможно, это как-то сочеталось.
Я улыбнулась в ответ, и мы разошлись. Сказать, насколько мой план удался, пока не представлялось возможным. Я оставила много пространства для маневра, но не себе: вручила мужчине всю ответственность за следующий шаг. На визитке был не только электронный адрес галереи, но и мой личный номер телефона. Конечно, если Илья себя никак не проявит, я всегда могу опять прийти на массаж и невзначай появиться в поле зрения объекта. Но хотелось инициативы с его стороны. Это было бы идеально.

Давно я уже не ходила на романтические свидания, не дожидалась звонка поклонника, и, хотя, в сложившейся ситуации у меня, как я хотела верить, был только практический интерес, я с большим волнением ожидала развития событий. Уже несколько ночей мне не спалось, видения как будто отступили, заменив себя чем-то новым и совершенно иным. Оказываясь в постели и закрывая глаза, я каждый раз перед мысленным взором рисовала портрет Ильи, его темные слегка встрепанные в отросшей стрижке волосы, почти черные глубокие глаза, четкие и в то же время мягкие черты лица, выраженные скулы, улыбку… иногда мне казалось, что он отдаленно напоминает какого-то киноактера.
Разные способы отвлечься помогали лишь на время, снова и снова подпуская ко мне навязчивые картинки: он сидит в темноте, жесткий луч света падает сбоку, прорисовывая профиль и контрастные тени на белой ткани одежды, он ест яблоко, такое красное, будто это наполненное кровью сердце. Изображение двигается, пульсирует, практически живет… и я не выдержала.
Ближе к рассвету я растерянно сидела на полу в измазанной красками ночной сорочке. На мольберте стоял мой первый со времени обучения портрет. Кажется, мне стало легче, я вложила всю энергию, все чувства в работу. Нужно было стразу взяться за кисти, тогда, возможно, я не довела бы себя до такого состояния. Слушать себя в важном – этого часто недостает.
Портрет был прекрасен настолько, что, как только он подсох, я спрятала его в шкаф. Осознание себя я безвременно отложила.

Когда вода, мутная как молоко, отражает осенний холод, становишься порывом ветра и растворяешься в вечерней тишине. Это волшебство и это покой…
Я шла по улице и вслушивалась в осень, с каждой минутой все больше нагнетавшей атмосферу для максимально драматичного появления зимы. Город напоминал картонную декорацию. Вот-вот должно было сорвать ветром какую-то вывеску или даже небольшой фрагмент дома, лепной карниз, например. Мне было как-то серо и все равно, и, идя домой из магазина сделанных вручную игрушек, я размышляла, как бы нарисовать дыру, чтобы передать ее сущность сполна.
Мысли об Илье Инсимове были заперты вместе с картиной в темном шкафу, и я просто продолжала жить по инерции, не решаясь стать снова отважной на столько, чтобы первой сделать следующий шаг. Я усилием воли заставила себя перестать считать дни с момента нашей встречи.
Он был частью плана, я должна была сохранять хладнокровие, я так решила. Но плевать хотела моя сущность на результаты мыслительного процесса. Так бывает всегда, потому что мы на много больше, чем наши мысли.
Через гул ветра я услышала несколько знакомых нот мелодии телефонного звонка. Мне часто звонили с незнакомых номеров клиенты галереи:
- Здравствуйте! Алиса Троицкая слушает! – я постаралась звучать дружелюбно и энергично. Обычно помогает представить себя на месте Люды, упоенно рассказывающей о новой кафешке.
- Алиса, добрый день. – это был Илья. Я, конечно, узнала. Я помнила голос, и меня это напугало даже больше, чем сам звонок. Я почувствовала, как глухие удары дребезжат внутри грудной клетки, отдаваясь металлическим эхом в висках. Желудок вжался, требуя защиты у спины, волна ледяных осколков водопадом просыпалась сквозь все тело, оставив в оцепенении… Я молчала. Нельзя проговориться.
- Алиса? Вы меня слышите? Это Инсимов Илья, помните?
- А да, помню, конечно, помню.
- Извините за беспокойство, я очень заинтересовался вашими работами. К сожалению, галерея не располагает информацией о том, при каких обстоятельствах были написаны картины, в каком настроении был художник, о чем думал, как создавал сюжет… я, наверное, очень много говорю? Я вас не отвлекаю?
- Нет, что вы.
- Хорошо. Видите ли, история каждой картины для меня едва ли не важней, чем само полотно… Так вот, могу ли я с вами встретиться, например, за ужином или обедом, чтобы задать несколько вопросов, как потенциальный покупатель?
- Да, конечно. Буду рада.
- Отлично. Завтра вам будет удобно, скажем, после восьми вечера?
- Думаю, да.
- Подойдет, если я заеду за вами?
- Я скину сообщение с адресом.
- Тогда до встречи.

Звонок завершился, я сглотнула и согнулась пополам. В ушах шумело, к голове прилила кровь. Кто-то остановился спросить, все ли в порядке. Да, со мной все было хорошо. Просто я слишком много чувствовала и была к этому совершенно не готова. Посыпался мелкий, похожий на пенопласт снег.
Дыхание восстанавливалось, мысли стали все больше походить на привычные. Хотелось почитать что-то ненужное и помять кролика… но сначала простоять час-другой под душем, чтобы вымыть из тела хотя бы часть того напряжения, которое оно создало в ответ всего на несколько фраз.

Иногда я решаю читать всю ночь напролет, до рассвета или дольше. В такие моменты мне особенно важно почувствовать себя защищенной, и ночь может мне это позволить. Никто не позвонит и не напишет. Никто не дернет, не нарушит границы, ни скажет гадость. Ночью можно просто быть без риска встретить неодобрение.
И в этот раз литературное убежище дало мне необходимое время, чтобы в 20:00 следующего дня не дать моим ватным от волнения ногам подкоситься по дороге от подъезда до блестящей от капель таящего снега зеркально-черной машины.
Я открыла дверь и села на пассажирское сиденье. Илья учтиво поздоровался, предложил пристегнуться и тронулся с места, сообщив, что вечер мы поведем в маленьком ресторанчике неподалеку, куда он любит заглядывать по всяческим малозначительным поводам или просто, чтобы поднять настроение.
Через пятнадцать минут мы уже спускались по деревянным ступенькам в полуподвальное помещение кафе. Здесь было мало столиков, едва ли треть из которых была занята, играла тихая музыка, официанты неспешно, легко и бесшумно передвигались по залу, оформленному ближе к деревенскому стилю: много темного дерева, имитация каменной кладки, элементы обоев, картины и фотографии в разнообразных рамках, мягкий текстиль, уютные кресла и диваны, цветы и свечи. Я поняла, почему Илья приходил именно сюда: атмосфера покоя и домашнего тепла. Я немного не вписывалась во все это со своими красными шпильками, серым шелковым платьем с декольте и черным идеально-женственным классическим пальто. С другой стороны, кому какое дело...
Нас проводили к любимому столику Ильи, мы расположились, и он тут же заказал что-то, уверив, что мне обязательно понравится.
- Вы очень элегантны сегодня. – сказал он довольно сухо.
- Благодарю.
Он достал планшет с приставной клавиатурой и быстро нашел сайт галереи.
- Меня более всего заинтересовало вот это полотно. – он остановился на картине, названной «Побег». – Оно еще продается?
- Да, мне не сообщали о его продаже. – картина была написана недавно, как и большая часть моих продаваемых работ (коих, на самом деле, было не так уж много). Она была исполнена в песочно-изумрудных тонах, с добавлением коричневого и бирюзового. Сюжет передавал мое представление об одной из граней сущности времени.
- Отлично. Я в ней очень заинтересован! Можете мне рассказать о ней все, что вспомните?
- Картины я почти всегда пишу ночью, по вдохновению, обязательно за один раз, даже если это длится сутки или больше. Иногда картинка в голове возникает внезапно, сама собой, а иногда я чувствую нарастание эмоций в течение нескольких дней, после чего они находят выход в изображении. Эта работа относится к последним. У меня очень часто всплывала мысль о том, что такое время и как я им распоряжаюсь, в какой-то момент, я стала осязать эту мысль достаточно, чтобы перенести на холст.
- Тут что-то вроде кисти руки, которая в то же время является песочными часами?
- Верно, это о том, что чем больше мы пытаемся подчинить себе время, тем больше оно подчиняет нас…
- Песок сквозь пальцы: сколько не сжимай, все равно убежит.
- Да, вы верно заметили. Пытаясь контролировать неподвластное, мы тратим силы впустую, а жизнь просто проходит.
- Вы оказались глубже, чем я думал по началу. Прошу меня простить за это.
Я не знала, что ответить. Это было похвалой и оскорблением одновременно. Разумнее промолчать. В конце концов, моя цель ¬- наладить отношения. По крайней мере, моя осознанная цель.
Повисла пауза.
- Боже, я опять ляпнул что-то двусмысленное? Простите. Я больше привык к составлению медицинских отчетов, и с трудом перестраиваюсь на человеческое общение. Хотел сказать, мне не так часто встречаются молодые девушки, поражающие своим интеллектуальным богатством, поэтому я не ожидал встретить таковую.
- Спасибо. – я выдохнула.
Нам подали еду. Передо мной поставили ароматный овощной салат с несколькими видами зелени и тремя тонкими ломтиками обжаренного с пряностями мяса, а также горячий напиток, напоминающий имбирный чай с медом и чем-то еще, но, как оказалось позже, на много вкуснее. Илье принесли томатный суп, запеченный картофель с каким-то густым коричневым соусом и чай с мятой.
- Вот, Алиса, вы сейчас убедитесь, что это потрясающая еда. Я вижу, вы смущены. Это из-за того, что у вас только салат? Вы можете на свое усмотрение пробовать то, что принесли для меня.  Но, я вас уверяю, что после этого салата вам какое-то время не захочется больше ничего на свете.
- Хорошо, я вам доверюсь… А вы… давайте на ты?
- Да, конечно. – казалось, предложение было воспринято благодушно.
- А ты не ешь мяса?
- Почему же, ем. – он развеселился от этого вопроса. – Просто я ем мало мяса. Это не из-за проблем со здоровьем. В какой-то момент я стал прислушиваться к своему телу, тому, что оно на самом деле хочет, и оказалось, что мясосодержащие продукты ему не столь интересны, как мне казалось до того. Вы… ты, может, слышала о том, что человеку просто необходимо мясо, особенно в некоторые периоды жизни? Да, для большинства людей так оно и есть, только потребляемое количество, принятое в обществе, обычно сильно превышает природную необходимость. Для меня эта необходимость – один-два раза в неделю по небольшому кусочку, чуть больше в восстановительный период после болезни - простуды, например. У других, может, иначе. Кто-то просто не задумывается, кто-то наоборот впадает в крайности… Очень тонкая грань между истинной природой и потребностями человека, гуманизмом, а также устройством современного общества.
- Я как-то не задумывалась. - и правда, сейчас я начала вспоминать, что с появлением кольца порции увеличились, а, вот, количество употребляемого мяса, напротив, стало меньше. Наверное, мое тело тоже как-то инстинктивно стало искать то, что для него лучше.
-  Это ничего. Я и ни к чему не призываю. Тут важно разделить ответственность свою и всего человечества. Ты можешь начать с себя, что-то делать или не делать, чтобы изменить мир, или отречься и уйти в тайгу питаться одуванчиками. Выбирать тебе. Мне кажется, самый бесполезный вариант в данном случае – это жить с чувством вины и ничего не делать, игнорируя собственные ощущения. Хотя нет, еще совершенно бесполезно обижаться на всех за то, что они себя ведут не так, как тебе хочется, и, при этом ничего не делать в отношении себя. Но это вовсе не значит, что нельзя избрать и такую тактику. Кому что по душе. В сущности, мое мнение состоит в том, что каждый волен жить, как захочет, и несет ответственность за последствия своих решений.
- Прости, а в тайге есть одуванчики?
- Не знаю. – мы расхохотались.
Приятный ужин неожиданно привел меня к серьезным размышлениям. Мы говорили о чем-то еще, а я все пыталась разделить нахлынувшие ощущения: меня восхищал Илья, с его взглядом на мир, четким, справедливым, уважительным. В то же время, меня вводила в замешательство его манера изъясняться. Я не всегда понимала, что он имеет в виду, и, тем более, как на это реагировать, что говорить. Признаться, это иногда пугало и злило почти до трясучки. Как идти вслепую по тонкому льду. И в тот же момент я видела его улыбку, и мне хотелось дотронуться ладонь до его щеки. Нет, это никуда не годилось, нужно было взять себя в руки.
Илья, кажется, заметил перемену настроения:
- Алиса, с вами… с тобой все хорошо?
- Да. Если вы уже доели, может, подвезете меня домой?

На улице нас встретил ливень, привычный для поздней осени: когда температура колеблется около нуля, снег сменяется на дождь чуть ли не чаще, чем ночь на день. Прекрасная блестящая машина после получаса попыток и внушительного количества умеренно интеллигентной ругани так и не завелась. Илья вызвал тех. помощь и взялся меня проводить до дома пешком.  Зонта ни у кого, конечно, не оказалось, и мы просто весело бежали по лужам, промокнув до нитки за первые же пять минут пути. Мне кажется, так веселиться могут только маленькие дети: шумно, ярко, безотчетно.
- Почему по твоему лицу не стекает косметика? Разве у девушки не должно быть туши или чего-то такого?
- У девушки – должно, а я – художник, могу использовать стойкие краски, чтобы раз и навсегда!
- У твоей профессии обнаруживается все больше преимуществ!
- Кстати, а чем ты занимаешься на работе?
- Координирую разработку лекарств.
- И это то, что ты действительно хочешь делать?
- Скажем, это мой способ внести вклад в развитие человечества. Со временем я планирую устроиться в одну крупную международную компанию, которая занимается разработкой и внедрением множества различны продуктов: от косметики, еды и одежды, до техники и топлива, промышленной химии, направленных на минимизацию вреда окружающей среде. Туда не так легко попасть, они берут лучших ученых, и, хочется верить, что вскоре они заинтересуются мной, а пока я делаю очень важные вещи – помогаю искать лекарства от множества болезней. Так что мой ответ скорее «да», я занимаюсь тем делом, которым всегда хотел.
- Значит, ты счастлив?
Выражение лица Ильи сразу стало серьезным, он замялся. Мы уже подходили к моему дому. Я не стала продолжать расспросы, только попрощалась и отдала ему крепко запечатанный пакет, в котором лежала маленькая акварель – одна из первых моих работ, сделанных под руководством Льва: несколько елок и лисенок. Я не стала дожидаться реакции, и просто поднялась домой.

Мне нужна была небольшая пауза, чтобы разобраться в чувствах и желаниях и насладиться послевкусием прогулки под дождем, потому я позволила себе переключиться от ожидания новой встречи к работе над новой картиной. В ней было что-то про отношения с едой. Назвала ее «Ужин?».
Я отдала работу Максу без всяких комментариев. Что вообще можно сказать об этом? Оставалась надеяться, что кто-то еще задумается о том, как и что он ест.

В эти дни мои волосы стали пышнее, закручивались кольцами, спускались по плечам нежной рябью, ложились мелкими завитками у лица. Ресницы пушились и загибались, щеки приобрели легкий румянец, которого раньше не было. Я полностью отвечала собственным представлением о романтичной девушке, в которую можно влюбиться. Наедине с собой это предавало мне уверенности, но состояние это было очень хрупким, неустойчивым.
От Ильи уже неделю не было новостей, и с каждым днем я волновалась все больше. Когда Макс сообщил, что ему удалось продать «Побег», я начала просто сходить с ума, и ожидание из приятной щекотки превратилось в нестерпимый зуд.
Еще с подросткового возраста я ненавижу вешать ярлыки на свои личные отношения: люблю-не люблю, дружу-не дружу… Мне сложно сказать «да, это влюбленность», потому, что я не знаю, что буду чувствовать даже через минуту. Слишком большая ответственность, слишком часто «я хочу быть с тобой» сменяется на «мне страшно до смерти, я хочу убежать». И теперь мне никак не хотелось смириться с гранями собственной человечности. Как же сложно сказать себе в зеркало, кролику в ушко, а тем более картине в шкафу: «Я скучаю по Илье, я хочу его видеть, к нему прикасаться, слышать его голос, ощущать дыхание». И мои поиски информации были тут совсем не при чем, если бы можно было все выяснить как-то по-другому или просто забыть про кольцо…
Попытки связаться с бывшей сотрудницей Крисоэкс, находившейся в Словении ни к чему не привели – она, просто, не отвечала. Быть более настойчивой не позволяли мои опасения быть раскрытой. По тем же соображениям я не могла пойти снова в офис компании. Можно было попробовать узнать у Ильи какие-то еще имена, и работать с ними, но и это пока было опасно. Между тем, галлюцинации снова стали себя проявлять, время от времени выводя меня из строя: мне то встречались в толпе знакомые люди из прошлого, то слышались отрывки давно прозвучавших разговоров, сменяясь на нарастающий до ощущения боли шум. Из-за всего вышеперечисленного план оставался прежним – сблизиться с Ильей, разузнать как можно больше, при этом, по возможности, не ранив его чувств. Я совсем не хотела от него ничего скрывать, но и совершенно не могла спрогнозировать, как он отреагирует, если выложить всю правду прямо сейчас. Он захочет помочь? Оттолкнет меня? Сдаст владельцам Крисоэкс? Нет, я должна хоть немного его знать, прежде чем раскрывать карты. Я даже не представляю, чего боялась больше – потерять его или оказаться подопытным кроликом в лаборатории.

Опускаться в метро – это как снова и снова задерживать дыхание, как нырять в несвежую воду: хочется вдохнуть, но не выходит. Спуститься в подземку я могу, лишь прибывая в твердой уверенности, что там будет гореть свет. Хоть какой-то из органов чувств должен ограждать меня там от полной беспомощности. Правда, иногда и этого бывает не достаточно, потому я выбираю обходные пути.
Шел крупный мокрый снег, когда Илья, спустя еще несколько дней, вдруг написал мне: «Алиса, приезжай ко мне в гости». Я обрадовалась и тут же испугалась: почему так неожиданно, что-то случилось? И что именно включает в себя это предложение? Стоит ли ехать? Что надеть и взять с собой? С чего он вообще решил, что можно вот так внезапно возникать и рассчитывать, что я тут же скажу «да»? Нужно было как-то прояснить ситуацию: «Привет. У тебя какой-то праздник?». Тишина. Через пару минут: «Что-то вроде того. Планируется чай с разными сортами печенья. Я тебя встречу». Ладно, пусть будет чай: «Я приеду. Какой адрес?»
Наверное, не стоило вот так соглашаться. Хотя, почему «наверное» - точно не стоило. Но правда была в том, что мне не хотелось быть дома одной в такую погоду. Уже вечерело, суббота была тоскливой и скучной, как оконная рама пятиэтажки.
Я выбрала какие-то простые вещи: удобную длинную юбку из плотной ткани, мешковатый свитер, длинные серьги и массивный браслет. Смотрелось просто, мило и без претензии на эротику. Зимние ботинки, пуховик и огромный шарф казались как никогда удобными и уютными.
Под землей было бы в разы быстрее, но я выбрала троллейбус и наземное кольцевое метро: я нуждалась в воздухе и, главное, в снеге.
 По вагону разносился пленительный запах пирогов из сумки курьера. Я разглядывала в окнах новеньких обтекаемых вагонов небоскребы вдали. Потом вдруг поймала себя на мысли, что эти дома только отражаются в стеклах, а находятся - совсем с другой стороны, и обернулась, чтобы рассмотреть их, но там был только лес. Я снова повернулась. Домов не было вовсе. Это все нереально. Меня вдруг охватила паника. Закрыв глаза, я стала считать секунды… раз, два, три, четыре – вдох; раз, два, три, четыре – выдох... и так целую вечность, пока не услышала нужное название.
На станции кто-то расхваливал хлебный запах, его спутник буркнул: «Не чувствую приятных запахов, забит нос». Первый заметил: «По-моему, это у тебя по жизни – состояние души такое».
Кто-то, и правда, не ощущает ничего вокруг, даже не догадываясь, что сам приложил к такому положению вещей максимум усилий. А кто-то вполне осознанно отворачивается от происходящего, чувствуя себя не в силах на что-то повлиять.

Дом находился в пяти минутах ходьбы, это было крепкое кирпичное строение на двенадцать этажей, со своей стоянкой, детской площадкой и небольшим сквером. Весь комплекс опоясывал металлический забор, за которым с тыльной стороны здания начинался бесконечный лес. Во дворе меня ждал Илья:
- Твои реснички слиплись от снега…
- А… да… Привет.
- Привет. – он еле заметно улыбнулся. – Пойдем?

Из окон квартиры было видно заснеженный двор. Очень теплое по атмосфере жилье, оформленное с большой любовью, наполняли запахи ароматного чая. Холл, кухня и гостиная были единой большой комнатой, откуда в разные стороны шли два узких коридора:
- Там ванная, с другой стороны спальня, кабинет и еще один санузел.
- Тут замечательно.
- Спасибо. Это важно для меня. Я долго искал этот дом, квартиру, обставлял постепенно. В начале жил на раскладушке, с микроволновкой на табуретке и одним набором посуды.
- Верится с трудом.
- Я перебрался сюда из Томска, когда поступал в университет, жил в общежитии. Быстро устроился подрабатывать курьером в аптечную сеть, потом меня пристроил в лабораторию помощником мой преподаватель. На старших курсах я осваивал параллельно две специальности, готовился в аспирантуру и уже прилично зарабатывал, пахал как проклятый. Так что после окончания учебы мне удалось очень быстро по столичным меркам обзавестись жильем, а потом и расплатиться с ипотекой.
- Это достойно уважения. Твои друзья, наверное, любят бывать здесь?
- У меня, признаться, практически их нет. Так, пара приятелей с институтских времен – и все. Предпочитаю бывать один.
- Почему? Я, вот, с трудом представляю себе жизнь без своих… - я замялась. Вспомнила про Нину.
-  В студенческие годы у меня было много друзей, ну или, вернее сказать, приятелей, людей, с которыми мне нравилось проводить время за вином и разговорами. Все мы были толковые ребята, умные, начитанные, интеллигентные. Все тогда много курили, пили, читали стихи, цитировали великих и считали, что за нами будущее. – Илья разлил чай по чашкам.
- И что произошло?
- Время, вот что. Всего десять лет. Десять лет, за которые я много чего сделал, изменил в себе и в мире. А они… они тоже успели, но как-то по-своему. Я их не осуждаю ни в коем случае, скорее, испытываю печаль. Просто, многие из них так и остались в этих прекрасных студенческих временах, претворились, что ничего не изменилось, и они всегда будут молоды и прекрасны. Только искушенность, надломленность, максимализм, хождение по лезвию… - все это привлекательно, когда тебе двадцать, но в тридцать ты уже не так остроумен, если заливаешь в себя литры алкоголя, не так крут, если кичишься тем, что слишком независим для заведения семьи, и тебе не так легко поверить, что у тебя все впереди и ты хоть завтра перевернешь мир с ног на голову - стоит только пальцем пошевелить. Я хочу сказать, что все эти люди продолжают притворяться теми, кем давно уже не являются, потому что им очень не нравится, кем они стали, и, в действительности, они не знают, как это изменить, а может, и не хотят. Конечно, это далеко не всех касается, но, увы, довольно многих.
- Это, правда, грустно. Но неужели не осталось даже двух-трех близких друзей?
- Они есть. И они – замечательные люди, у них интересная работа, бизнес, семьи, дети, путешествия. Мы видимся редко. Так что я вроде одиночки. Но меня это мало беспокоит. Я по природе не слишком общителен, мне хватает коллег по работе, звонков родным. И я не хочу тратить время на неприятных мне людей. Я верю, что любые встречи, события - неслучайны, мы их притягиваем, чтобы чему-то научиться, извлечь важные для себя уроки, но я, все же предпочитаю сознательно корректировать этот процесс. Особенно… впрочем, не важно.
Илья взял кусочек печенья, придирчиво осмотрел его со всех сторон, после чего отправил в рот. Я не могла понять, грустно ли ему или нет.
- Эм… если ты не слишком любишь общение, зачем ты позвал меня?
Он улыбнулся и взял следующее печенье:
- Ты умеешь задавать правильные вопросы. Ты тот самый человек, на которого мне хочется тратить время.
- Что это значит?
- Это значит ровно то, что я сказал.
- Вкусный чай. Какой-то особенный?
- Да, я сам собираю летом свежие листья мяты и смородины, потом замораживаю их, вместо того, чтобы сушить, и понемногу добавляю к чаю во время заваривания.
Мне захотелось умыться, и заодно с посещением ванной, я мельком заглянула в открытые двери спальни и кабинета. Они были очень разными по обстановке и настроению. Еще я заметила «Побег» напротив рабочего стола, и лисенка с елками на прикроватной тумбочке. Мне стало так тепло на сердце, что вернулась я с улыбкой, и, как бы вскользь провела рукой по плечу Ильи, проходя мимо его стула. Мужчина как-то резко дернулся и ледяным тоном произнес:
- Уже поздно, я вызову тебе такси.
- Я сама доберусь, спасибо.
Я быстро оделась и вышла во двор. Поднялся ветер, частый снег хлестал меня по лицу. Что произошло, что я сделала не так – я не понимала, да, наверное, и не могла понять, я совсем не знала Илью, только предполагала, что за его замкнутостью скрывается нечто большее, чем он говорит. Иначе, зачем тогда ему было столько рассказывать о себе новой знакомой? Не логично. Да, и по какому поводу он меня вообще позвал, если не готов к развитию отношений?
По дороге назад мне мерещились целые города, фантастические замки, и мне было почти все равно. Что вообще имеет смысл в жизни? Что по-настоящему реально?

В воскресенье Люде с трудом удалось меня выманить на ярмарку: на центральных улочках города стали открываться маленькие магазинчики с вязаными и валяными изделиями, авторскими игрушками и украшениями, а также пряниками, пирожками и горячими напитками.
Мы взяли глинтвейн и перелили его в предусмотрительно захваченные с собой термокружки.
- Ну, как жизнь?
- Прекрасна, как плесень в матрасе.
Люда сморщилась:
- Не драматизируешь, подруга?
- Ну, может немного.
- Расскажешь?
- Я была вчера у него в гостях.
- У того самого? Пресвятые помидоры! – Люда тут же оживилась: - И как у вас?
- Да никак. Я чувствую, что нравлюсь ему, и, в то же время он холоден. Вчера даже отдернул плечо… Не знаю, как быть дальше.
- Тебя пожалеть или проинструктировать?
- Пожалуй, первое.
Люда взяла меня за руку и погладила ее:
- Этот мерзкий дядька заставляет мою девочку волноваться, какой негодяй! Ты моя хорошая. Хочешь, я куплю тебе пряник?  – Она обняла меня за плечи.
- Пряник хочу! И спасибо, что без нравоучений.
- Только если ты сама захочешь.
- Давай после пряника. Только конструктивно, если, правда, есть идеи.
- Да не вопрос!
Мы взяли восхитительные имбирные пряники в форме снежинок, покрытые разноцветной сахарной глазурью и продолжили прогулку. Когда Люда дожевала, продолжила разговор:
- Я так понимаю, ты уже успела подумать о том, что у него было что-то в прошлом, из-за чего он так себя ведет с тобой?
- Угу.
- Хорошо. И он пока, возможно, не готов к отношениям, но в них заинтересован?
- Угу.
- Его пугает твоя инициатива?
- Угу.
- Ну, тогда все просто – ничего не делай!
- В смысле, ничего? То есть, я пока сохранила остатки ума, что не так легко в моем положении, и понимаю, что напирать по-прежнему не стоит, но совсем ничего?
- В твоем положении? Влюбленной дуры, что ли? – Люда чуть не подавилась глинтвейном от смеха. – Ладно, извини.
- Ничего, все свои. – на нее просто невозможно было обижаться, ясно же, что это не всерьез. – Я, правда, как будто перестаю соображать, когда думаю о нем.
- Это ясно. Я тебе не предлагаю его специально игнорировать или перестать быть собой в угоду отношениям. Мы это уже проходили, и выяснили, что это не работает. Попытаюсь объяснить на примере. Представь себе, ты нашла, скажем, ну, собаку, как Фива, только ту, что сильно обижали до тебя, и она боится людей. Если ты будешь даже очень сильно хотеть ее обнять и зацеловать, она, скорей всего тебя не поймет и испугается, начнет агрессировать, просто потому, что у нее нет такого опыта – ее до этого не обнимали и не целовали, ну или целовали, а потом обижали. Чтобы сблизиться с таким животным, необходимо постепенно входить в доверие, подкармливать вкусностями, общаться, и потом уже переходить к прикосновениям и, постепенно, к объятиям. Если ты готова дать мужчине время и пространство, чтобы он мог начать доверять и снизил уровень страха на столько, чтобы решиться на сближение – то вперед, запасись терпением. Если это не по тебе, лучше бросить эту затею, потому что с твоей стороны это будет не искренне, а для него - очередной повод разочароваться в не оправдавшей надежды женщине. Хотя, иногда оправдать надежды можно, не оправдав надежд.
- Или не оправдать, оправдав.
- Ты верно уловила суть! – мы залились смехом - Да, дружба – это когда есть с кем хором похрюкать!
- Хорошо, что нас сейчас никто не слышит!
Люда уже раскраснелась то ли от веселья, то ли от легкого мороза:
- Кстати, я для себя решила, что оправдывать чьи-либо надежды – дело заведомо неблагодарное. Это мешает жить свою жизнь. Что ты сама чувствуешь, что хочешь от этого мужчины, ну или вообще?
- Я… я чувствую… - я остановилась, закрыла глаза и вдохнула аромат напитка в кружке – я чувствую нежность и волнение… и много чего еще. И хочу увидеть его снова.
- Вот, осталось дождаться, чтобы ваши желания совпали. И, да, если почувствуешь, что действительно пора, можешь сама ему написать или позвонить, или просто прийти. Иногда так бывает, что все идет совсем не так…
- А даже лучше…
Мы еще долго бродили, мерили варежки со снегирями, разглядывали кованые брошки и пили вкусные горячие напитки. Люда была права во всем, а я, конечно, и раньше догадывалась о верности именно такой стратегии поведения. Только, вот, времени у меня могло и не быть…

Из темного небытия, как из узкого больничного коридора, стремительно выплыло мое сознание, ловя на лету цвета, звуки, запахи, ощущения. Секунда, и вот, уже ничто сменилось на уверенную ходьбу по узкой городской улочке, вокруг меня были старые дома, снег скрипел под ботинками, солнце, растворившееся в белой сплошной туче, слепило глаза, от мороза горели щеки… или я позволила им гореть. Рядом шел Илья. Шел и вопросительно молчал: это было заметно по выражению лица. Казалось, он хотел знать, что со мной происходит, или просто ждал, когда я отвечу ему на вопрос, который я не помнила, как и все, что происходило в последние несколько часов. Да, ситуация как в анекдоте или кино. Хорошо, хоть не в постели с ним проснулась, и на том спасибо. Я помнила, что был вторник, я поднялась утром, и планировала съездить ко Льву, обсудить некоторые специфические детали в живописи, позавтракала, пошла одеваться и все, темнота.
После воскресного разговора с Людой я нашла компромисс между здравым смыслом и необходимостью, и решила выждать неделю, прежде чем что-либо предпринимать в отношении Ильи. Поэтому первая я ему писать или звонить не должна была – рано. И, да, опять-таки, в кино героини всегда готовы к сексу, а я, вот, во время тех самых дней предпочитаю даже на свидания не ходить: настроение не то, хочется одеться во что-то теплое и просторное, смотреть сериалы и есть вкусности. Сейчас у меня все это проходит гораздо легче, чем до дня, когда я нашла кольцо, но гормонам не прикажешь, и перепады настроения тут скорее признак здоровья, чем наоборот.
Так что же произошло?
Я оглядела себя: куртка расстегнута, обычный синий шарф, голубые джинсы, белый свитер, ботинки – я не наряжалась, одела просто удобные вещи. Раз в сине-голубых тонах – значит, пыталась успокоиться (синий цвет снижает тревожность). На этом все, можно было сдаваться. Пауза висела уже около минуты, и мне нужно было хоть что-то сказать.
- Илья, я не очень хорошо себя чувствую, у меня в ушах гудит, и…
- Тебе чем-то помочь? Нужен врач? – он говорил очень участливо, мягко, значит, мы не ссорились.
- Эм… нет, ты мог бы повторить, что ты мне до этого говорил, я не расслышала.
- Я спросил, простишь ли ты меня.
- За что? – вырвалось у меня, прежде, чем я успела сообразить, на сколько это может быть неуместно.
- Скажи, ты, правда, так плохо себя чувствуешь, или просто хочешь услышать извинения по второму разу? Если второе, это просто…
- Мне, правда, плохо. Шум в шах очень сильный, я сразу не хотела тебе говорить. А теперь мне очень стыдно, но я, действительно, мало что слышала. – я постаралась быть максимально убедительной, когда говорила.
- Может, тогда нам отложить разговор на другой раз?
- Нет-нет! Мне уже лучше сейчас. Я слушаю.
- Хорошо, только сначала мы куда-нибудь зайдем, и ты выпьешь таблетку от головной боли - теперь я не могу тебе доверять по части восприятия информации.

Мы сели в первой попавшейся на пути кофейне, заказали по чашке чая, и Илья всучил мне какое-то лекарство:
- Это поможет. Я ношу с собой несколько таблеток на всякий случай.
Я нехотя проглотила капсулу красного цвета: мне не приходилось ничего лечить с тех пор, как тело само стало себя исцелять. Волновалась я зря – практически ничего не произошло.
- Илья, я готова тебя слушать.
- Да, извини, так странно по второму разу…
- Понимаю. – я потянулась, чтобы взять его за руку, но остановила себя.
- В сущности, я хотел сказать, что повел себя слишком грубо тогда, у меня дома. В конце концов, ты ничего такого не сделала. Кроме того, возможно, я неправильно тебя понял, а если и правильно – у тебя были все основания неправильно понять меня. Извини за грубость. Надеюсь, мы можем быть друзьями.
У меня вдруг резко заболела голова, как будто мое тело физически не хотело принимать эти слова про дружбу, и сознание снова стало уплывать. Нет, только не это: даже если я выдержу третий раз, то его не выдержит он. Я стала часто дышать, стараясь не выключиться. Меня накрыло ощущение какой-то чудовищной несостыкованности. Он думал не то, что чувствовал, а говорил – не что хотел, но свято верил в свои слова.
- Алиса, с тобой все в порядке? Голова?
- Будем друзьями, да. – я попыталась улыбнуться. Все равно я сейчас больше ничего не могла. Нужно было сохранить то, что есть.
-  Я очень рад. Давай я тебя провожу до дома?
Я согласилась.

В течение следующей недели мы встретились еще два раза: в кафе и в галерее – обсудить новую картину. Был уже конец ноября, но снег продолжал то выпадать, то снова таять, оставляя москвичей в серой неопределенности.
Колесо обозрение в парке еще работало, под незатейливую музыку поднимая людей на высоту их страхов и желаний. Илья купил мне кофе с булочкой и подвел к кассам:
- Прокатимся?
- Почему бы и нет? – я боялась высоты, но сейчас решила немного побыть смелой, ну или казаться такой.
 Дверь кабины тяжело захлопнулась, и мы стали очень медленно двигаться вверх, слегка покачиваясь на ветру.
- Ты когда-нибудь работал над какими-то особенно интересными проектами?
Он задумался:
- Да, но мне нельзя рассказывать.
- Неразглашение?
- Угу.
- Наверное, это очень обидно, когда ты не можешь поделиться чем-то важным для себя?
Илья нахмурится:
- Да, пожалуй. Но, думаю, кое-что получится рассказать. Я работал в лаборатории, где изучали свойства определенных металлов и минералов. Эти исследования ммм… показали удивительные результаты.
- Можешь рассказать, какие?
- Тут сложно объяснить. В общем, при взаимодействии с людьми, они позволяли добиваться некоторых изменений, как в самих объектах изучения, так и в испытуемых. Для науки это был очень серьезный прорыв. Одна из любопытнейших моих работ.
- И что произошло дальше?
- Исследования прекратили.
 -Не понимаю, если это было важным открытием, зачем закрывать проект?
- Потому что ничего из задуманного организаторами не получилось. Мы зашли в тупик. Иногда большой шаг в науке может быть бесполезен, если открытие нельзя применить на практике. Минимальные, нестабильные эффекты объектов изучения не позволили сделать конкретных выводов о потенциале использования оных. Между тем, средства стали подходить к концу, а инвесторам это было больше не интересно. Мало кто будет вкладывать огромные деньги в то, что, может, не дать никакой прибыли. Но, надеюсь, когда-нибудь эту тему все же продолжат разрабатывать.
- Так и будет.
- Спасибо. Я не хочу, чтобы все это было зря.
- Твои исследования?
- Нет, моя жизнь. Ты еще не поняла? Я очень боюсь просто исчезнуть, ничего не оставив. Наверное, я трус.
Илья, отвернувшись, смотрел вниз. Мы были на высшей точке колеса.
- Я считаю, настоящая трусость – неспособность признать собственные страхи. – я взяла Илью за руку и, когда он повернулся ко мне, поцеловала его слегка, почти по-дружески, но только в губы. Он отпрянул, убрал руку в карман, и весь путь вниз молча смотрел куда-то в сторону.
Наверное, это было подло: не по правилам, не так, как я обещала, тем более, в пространстве, откуда не сбежать. И уж точно совершенно неуместно, если я хотела получить от него максимум информации. То, что он мне сказал, никак не проясняло ситуацию. По большому счету, даже если бы я ничего не испортила, я не знала, как быть дальше, как узнать то, что мне нужно, не раскрывая себя.
Мы вышли из кабинки. Илья небрежно попрощался и ушел.

Глупых женщин, как, впрочем, и мужчин, на свете не так много, как может показаться. Все люди совершают необдуманные, странные поступки, и это, как ни удивительно, далеко не всегда связано с их умственными способностями. Тут дело в эмоциях, помноженных на привычку поступать так или иначе. Да, еще бывает отдельная привычка, часто являющаяся результатом воспитания или научения у старшего поколения, - отключать логику в определенных ситуациях. Кстати, здесь следствие часто путают с причиной: детей называют глупыми, и поэтому те начинают себя вести как дураки, а не наоборот. Все же не стоит требовать с малышей как со взрослых. Мы же не будем орать на человека, что он тупой идиот, если он сегодня впервые в жизни увидел машину и сразу не может ее завести и поехать. Для детей весь мир как эта машина. Каждый шаг, звук, цвет, действие – что-то новое. Взять в руки ложку, погладить кота, завязать бант – сложные квесты: все равно как для взрослого человека учиться водить самолет. Все что могут сделать родители, позволить ребенку получить этот опыт в безопасных условиях и дать достаточно времени для актуализации навыка. Ну и любить, конечно.
Не то, чтобы меня в детстве не любили – любили как-то по-своему. И, в то же время, находили повод нелестно отозваться о моем интеллекте, если я не слишком соответствовала ожиданиям. Поэтому сейчас, когда я перестаю соответствовать ожиданиям, теперь уже собственным, даже если то, что я от себя требую физически невозможно, я тут же становлюсь дурой, а здравый смысл отправляется курить бамбук.
Петя зачем-то посреди зимы чинил велосипед. Я из солидарности сидела на полу, держа в руках какую-то отвертку:
 - Что планируешь на Новый год?
- Думаем с Людой про поход в клуб. Хочешь с нами?
- Времени еще много, почти месяц, я подумаю пока, ладно?
- Не вопрос. До меня дошли слухи, у тебя кто-то появился? Это из-за него не можешь решиться?
- Ну да. Хотя, появился – громко сказано. Знаешь, я чувствую, что нравлюсь ему, но…
- Ничего не выходит?
- Да.
- Вот, не буду тебя учить. Я сам до конца не понял, как все это произошло. Просто я здесь, и мне хорошо. Не хочу ничего менять.
- Ты счастлив?
- Определенно. Но не в данный момент. Ненавижу этот велосипед.
Петя бросил на пол какие-то гайки и всплеснул измазанными в масле руками.
- Лучше б ты пироги пек, а технику оставь своей женщине – у нее лучше получится… Не знаешь, от Нины что-то слышно? Люда мне ничего не говорит.
- Не хочу я встревать, ну да ладно. Она уехала в Австрию жить. С работой у нее не очень клеится, но денег, вроде, хватает. Про тебя слышать не хочет, говорит, что ей все равно, правда, как-то не верится. Людмилу это очень печалит. В общем-то, это все.
- Спасибо. – у меня как-то опять защемило внутри. Иногда мне хочется написать для Нины письмо, написать, что я ее очень люблю, и что не важно, дружим ли мы, она всегда будет мне дорога. Но я его не пишу почему-то. Мне уже не важно, буду ли я оправдана на этом метафизическом суде. Я просто желаю ей счастья. Мне больно осознавать, что ей не так легко жить с принятыми ею решениями, как она пытается показать.
Петя еще немного помучил транспортное средство, собрал все инструменты в коробку и принялся оттирать почерневшие пальцы:
- Лис, ты еще здесь?
- Да, прости. Задумалась.
- Оно и видно.
- Ты починил велосипед?
- Нет, конечно. – он сиял от удовольствия. - Зато я получил бесценный опыт соприкосновения с чуждой мне областью. Это было прекрасно, бесполезно и, к счастью, закончилось. Пойду, займусь борщом.
Я отправилась вслед за ним на кухню.
Если ведешь себя как дура, может, стоит начать с того, чтобы простить себя за это, как любящие родители прощают своего ребенка. Простить и принять то, что ошибаются все, что, совершая глупые поступки, мы не становимся дураками, мы просто учимся чему-то, и у нас что-то не получается, а что-то – получается, и это совершенно нормально.

Маленькая прикроватная лампочка освещала мою предднерожденскую ночь. Сложные отношения с днем своего появления на свет обычно намекают на проблемы с принятием собственной значимости и уникальности. В прошлом году про этот праздник вообще речи не шло: я тогда не могла решить, насколько имею право существовать в этом мире, а уж отмечание факта моего наличия воспринимала как неслыханную наглость. В предыдущие годы же просто было не по себе, будто я недостаточно важная персона, чтобы собирать гостей ради себя любимой, а отмечать одной мне, в общем, тоже не особо нравилось.
Сейчас, столкнувшись с необходимостью выбирать, как повести себя на сей раз, я впала в ступор. Я надеялась, что что-то почувствую, чего-то захочу, меня куда-то потянет, но ничего, пустота. Я так и не заснула ночью, рано утром отправилась гулять по городу, как мне нравилось, и, вернувшись, упала в постель на несколько часов. Я пропустила кучу звонков и сообщений, но не стала никому перезванивать. Наконец, я поднялась, что-то съела, и, когда уже начало темнеть, снова пошла на улицу.
Не знаю, почему, людей было очень мало, может, я просто выбирала непопулярные маршруты. Мёл мелкий редкий снежок, создавая на асфальте белые гребешки наподобие тех, что бывают на морских волнах. Долго петляя дворами, я, наконец, остановилась и села на широкие мраморные ступени. Где-то рядом был театр, доносилась музыка.
Илья не знал про мой праздник, но сейчас мне хотелось видеть именно его, и, борясь с собой, я все же отправила сообщение: «У меня день рождения».
«Ты сейчас где? Можно тебя поздравить?».
Оглядевшись, я нашла на одном из домов адрес.
«Буду минут через тридцать-сорок».
Мне совершенно не хотелось никуда идти: не прельщал ни горячий чай, ни вкусная еда, ни прогретое помещение. Я будто вросла в эти ледяные ступени, и, если бы я была обычным человеком, то, наверняка бы застудила все, что только можно, но мне было достаточно тепло, чтобы просто сидеть и не думать ни о чем.
Прошло какое-то время. Илья снова прислал сообщение:
 «Куда дальше идти? Какая-то квартира или кафе?».
«Нет, я во дворе за домом».
Темная фигура вынырнула из каменной арки, ведущей к проспекту. Илья был в черном пальто с поднятым воротником, защищавшем от метели, в руках он нес букет розовых тюльпанов, хотя, они были совсем не по сезону:
- Алиса, почему ты тут?
Я встала ему навстречу:
- Не знаю… просто, здесь лучше всего сейчас. Я хотела увидеть тебя…
- Я уже понял.
Илья подошел почти вплотную, резко притянул к себе и поцеловал. Это произошло так быстро, что я не успела ничего сообразить. Его губы были горячие и мягкие, от него пахло свежестью, овсяным печеньем и каким-то одеколоном. Я прикоснулась к его щекам, как мечтала. Он оторвался от моих губ, и мы еще несколько долгих секунд смотрели друг другу в глаза, почти в упор. Потом он прижал меня к себе и зарылся лицом в волосы. Его дыхание было тяжелым и прерывистым. Мы так стояли не знаю сколько… единственным ориентиром во времени были удары сердца, которые считать я была не в состоянии.
Потом он вдруг отстранился, отдал мне букет и вложил в ладонь пакет:
- С днем рождения тебя, Алиса. Ступай домой, а то замерзнешь и простудишься.
Он вновь скрылся в темноте. Некоторое время я стояла неподвижно, пытаясь найти точки соприкосновения с реальностью. Что это было? Мне уже можно начинать радоваться, или завтра окажется, что это был просто отдельный ничего не значащий эпизод? Мучительная и восхитительная неопределенность.
Уняв дрожь в теле, я побрела домой, и, только войдя в квартиру, разжала ладонь. В пакете лежал небольшой снежный шар с фигурками двух снегирей, сидящих на ветке. Завораживающе-странный предмет.
Цветы отправились в вазу, шар – на прикроватный стол, а я - спать. В этот раз сон был глубоким и долгим, будто я никак не хотела начинать жить в следующем дне.

Яркий свет сквозь стеклянную крышу заливал здание практически пустующего в ранние часы торгового центра. Я сидела за столиком кафе возле бортика на самом верхнем этаже. На карандашных набросках отпечатались кофейные кружки от днища чашки. Пока кто-то проходил мимо, я успевала зарисовать общие черты фигуры в несколько штрихов. Такие упражнения помогали мне понять, кем является человек по сути: рука безошибочно подчеркивала округлость и мягкость, жесткость и резкость, вялость и энергичность, оптимизм и уныние. Когда я смотрю на случайных прохожих, я почему-то всегда уверена, что эти люди знают, куда они идут, зачем спешат, для чего им именно этот маршрут, и, будто я одна не такая: неуверенная, задумчивая, неопределившаяся. Но ведь это не так, стоит только присмотреться: та девушка тратит последние деньги на дорогую юбку, потому что ей кто-то сказал, что она нежеланная, и теперь внутри пустота, которую проще всего заполнить, наблюдая свою шикарную, обтянутую качественным трикотажем попу в гигантском зеркале бутика; женщина с огромной дамской сумкой и в стоптанных сапогах уже устала быть домработницей для мужа и троих детей, но не знает, как начать жить для себя, и просто идет, чтобы идти и не задумываться о своей жизни; японец в деловом костюме… похоже, весьма доволен заключенной сделке и буквально сияет, ему, конечно, не нужны ни газета, ни чай - это, просто для отвода глаз, а на самом деле ему хочется прыгать, но он ведь японец в дорогом костюме; у той пары студентов недавно был секс, они забивают на учебу, веселятся, разглядывая комиксы в витрине, и правильно делают – именно такие моменты потом вспоминаешь с теплотой всю жизнь.
У меня гудела голова, я специально поднялась рано и уговорила себя поработать вне дома. Мне хотелось научиться разбираться в людях, ловить их эмоции интуитивно, не напрягаясь и не сосредотачиваясь для этого специально. Нет, вру, я хотела научиться разбираться в Илье, хотела читать его так же, как читаю остальных, спокойно и хладнокровно хотя бы иногда.
А что происходит у меня внутри? Я представила себя, как я иду по вот этой золотистой плитке, солнце переливается в волосах, полы пальто развиваются, подмышкой папка с рисунками… Карандаш забегал по листу, оставляя множество резких прямых и более мягких, волнистых линий: растерянность, волнение, напряженность, усталость, влюбленность, надежда… - слишком много, опять слишком много всего. Еще чуть-чуть, и я сгорблюсь и обзаведусь парочкой морщин под стать своему состоянию. Парадоксально то, что я вовсе не хотела это прекращать, возможно, только иначе расставить акценты, чего-то убавить, где-то добавить больше. Я стерла часть тревоги ластиком, добавила мечтательность. Мне понравилось.
Теперь Илья. Какой он? Высокий, красивый, подтянутый… это все не то. КАКОЙ ОН? Нет, не тревожный. Уверенный. Сильный, спокойный и излишне сдержанный. Это снаружи, а внутри? Растерянный… уязвимый, мягкий, общительный, но замкнутый. Страстный и холодный. Что из этого настоящее? Я совсем запуталась и со злостью заштриховала рисунок. Нужно посмотреть на портрет в шкафу, может быть, он скажет больше.
Я оставила на столе вместе с деньгами за кофе  все, что нарисовала за последний час. Наверное, мне тоже нужна была юбка, пусть и не такая дорогая, чтобы почувствовать себя чуть более умной и успешной, ведь это самый простой способ после поедания сладостей, для того, чтобы на время притвориться счастливой.

Выходя из одной музыки, тут же вливаться в другую, как проходить сквозь портал в пространстве и времени. Я откинула наушники с фолк-роком назад. Комната излучала тихий печальный блюз.
Илья, не более внезапно, чем всегда, позвал меня к себе, на этот раз утром в будний; после дня рождения прошло двое суток. В сообщении невозможно передать интонацию, но сегодня я встревожилась, прочитав: «Мне нужна компания, можешь приехать?».
Он не запер входную дверь. Горел маленький настольный светильник, шторы были открыты, но хмурое зимнее небо, не смотря на полуденный час, создавало эффект сумерек. Я не сразу заметила Илью, сидящего на пушистом ковре, прислонившись к дивану:
- Привет.
- Привет, располагайся, где тебе удобно.
Я нерешительно присела на подлокотник. Пусть говорит первым.
Пауза висела в воздухе еще целую музыкальную композицию. Заиграло что-то другое, более резкое и пронзительное. Он посмотрел на меня серьезным, от чего-то очень грустным взглядом и вновь принялся что-то рассматривать вдали, за окном:
- Мне приснилась музыка. Там было лето…
- Что?
- Там впервые было лето, обычно я видел зиму. С тех самых пор, как она собрала вещи, и ее не стало в моей жизни.
- Ты о ком сейчас?
- О… нет, это не трагичная любовная история. – он горько усмехнулся. – У меня была подруга детства, почти сестра, чисто платонические отношения. На два года младше, я ее защищал во дворе, потом первым поступил здесь и помог переехать, устроил в институт, все было хорошо. Через некоторое время она заболела. Болезнь… не важно, в общем, тяжелая и трудноизлечимая. Я тогда уже имел отношение к лаборатории по разработке лекарств, и посчитал своим долгом спасти… эту девушку, помочь, как помогал всегда раньше. Я толком не спал и не ел, разрабатывал формулу, проводил исследования, искал ученых и инвесторов, выбивал финансирование, и мне удалось довести проект до стадии испытаний на людях, я прибежал к ней и сказал, что она войдет в контрольную группу, что я все устроил… а она отказалась. Отказалась, представляешь? – Илья в бессилии сжал кулаки. – Ей не нужно было лечение. Когда я стал настаивать, она просто собрала вещи и уехала, я не знал, куда. Больше я ее не видел.
- Что с ней стало?
- Я знаю не много: внезапная влюбленность, полная ремиссия, вроде бы. Она не то, чтобы знать меня не хочет, но предпочитает держаться на расстоянии. Иногда односложно отвечает на поздравления. Как-то так. Боится. Чувствую, что боится и злится. По-прежнему.
- Почему? Ты же хотел помочь.
- Видимо, слишком настойчиво хотел. Это было нужно мне. Я хотел ее спасти и даже не удосужился узнать, чего хочет она. Знаешь, желать выздоровления как желать смерти – две стороны одного процесса. У каждого человека есть свои воля и желания. Мы можем быть согласны с ним или не согласны, но кто мы, чтобы решать чужую судьбу насильственным путем, даже если это, как мы считаем, к лучшему.
- Если делаешь что-то не для себя, а для других, стоит удостовериться, что это действительно нужно, иначе усилия могут оказаться бессмысленными, а результат – непоправимым.
- Об этом я размышляю в это время каждый год.
- Время разделения ответственности?
- Время освобождения от иллюзий. Я себе напоминаю, что все, что я делаю, я делаю только для себя и по собственной воле, даже если это для других, равно как и другие вольны делать собственный выбор, даже если делают что-то для меня.
- А лето вместо зимы - это…
- Это один и тот же сон уже много лет накануне дня, когда она ушла. У меня не было никого ближе. А теперь сезон сменился.
- Ты просто допустил эту перемену.
Я села на пол, ближе к нему, протянула руку, и вдруг вспомнила сцену из старого японского мультфильма, где несколько кадров с сомкнутыми ладонями выражают близость человеческих душ сильнее, чем где бы то ни было на моей памяти.  Илья протянул мне руку в ответ, мы сцепились пальцами и сидели так долго-долго, слушая все сменяющиеся мелодии и постепенно растворяясь в них. Потом он обнял меня, и я уснула у него на плече. Можно ли быть ближе?

Я проснулась рано утром, обнаружив себя на гостевом диване под пледом, меня одолевало острое желание рисовать акварелью девушек и цветы. Я потянулась, встала и включила чайник, попутно вспоминая, достаточно ли съестных припасов вчера оставалось у кролика. Обычно я кладу ему много еды, как раз на случай, если придется где-то задержаться, тем более что за свое состояние в последние месяцы я, к сожалению, поручиться не могла.
Чай закипел, я нашла подходящую кружку и, вытащив из холодильника какой-то йогурт и хлебцы, организовала себе вполне приличный завтрак, поражаясь аккуратности и организованности хозяина жилья – обычно мужчины не замечают бардака, пока грязные носки, населяясь новыми формами жизни, не начинают убегать от первоначальных владельцев вприпрыжку. 
Илья, наверное, еще не проснулся, но мне было неловко заглядывать в спальню. Может, он сам выйдет?
Через некоторое время с трапезой было покончено, и я пошла умываться. За неимение полотенца, и наличием сильного смущения, душ откладывался до дома. Когда я вышла из ванной, Ильи все еще не было видно. И что мне нужно было делать? Уйти, не заперев дверь? Оставить записку? Отправить сообщение? Или все же пойти к нему в комнату? Постучать и сказать, что я ухожу? А он вообще был дома? Да, седьмой час утра, но я же не знаю, во сколько он встает на работу? Или он мог уйти на пробежку, например. Если позвонить, и окажется, что он все же спит, будет как-то по-дурацки. В общем, я набралась смелости и постучала в деревянную плотно прикрытую дверь спальни, ответа не последовало. Я постучала снова, и, убедившись, что это бесполезно, осторожно вошла. За холмами пышного взъерошенного одеяла определить наличие человека было практически невозможно, так что пришлось подойти ближе. На тумбочке по-прежнему лежала нарисованная мной картинка. Когда я подошла почти вплотную к изголовью постели, из белых клубов подушек и одеял появилось заспанное лицо Ильи, затем руки и часть торса, он с улыбкой потянулся и промурлыкал:
- Алиса, доброе утро! – таким довольным я его видела впервые. Надеюсь, у меня ничего важного из памяти не выпало за прошедшие сутки. Вообще, я спала в одежде на диване, да и никаких новых ощущений в теле, так что нет, не должно было.
- Привет, Илья. Я уже позавтракала, ты не возражаешь? Тебе, скорей всего, надо на работу собираться – почти семь утра, так что я, наверное, пойду.
Он тряхнул головой, его взгляд стал более сосредоточенным, он на секунду задумался:
- Да, мне, и правда, скоро нужно на работу. Подожди меня пару минут, я тебя провожу.
Я пошла в коридор, проверила, все ли положила в сумку, обулась, накинула куртку и шарф. Илья вышел, будучи уже менее растрепанным, но босым; на нем были домашние синие джинсы и слегка помятая, но чистая рубашка навыпуск. Он рассеянно осмотрелся:
- Ничего не забыла?
- Нет.
- Эм… спасибо, что приехала.
- Пожалуйста. – я не знала, что еще сказать. Как будто вся вчерашняя магия испарилась, и мы опять стали едва знакомыми людьми.
- Пока. – я уже, повернувшись спиной, открывала дверь, когда он взял меня за плечи и, наклонившись к самой шее, так, что я кожей чувствовала его дыхание, почти шепотом произнес:
- До встречи.
В следующее мгновение я уже вышла из квартиры.

Естественно, что весь следующий день я не могла думать ни о чем, кроме этой самой следующей встречи. Из-под моей руки вышло с десяток небольших романтичных акварелей, я перебрала гардероб, напросилась погулять с Фивой, чему собака была несказанно рада, вернувшись, вычистила клетку кролику, и, что уж там, заодно вымыла плитку в ванной и на кухне, выкинула накопившийся мусор, вытерла пыль и подмела полы. После окончания работ я решила, что раз уж убралась, можно позвать Илью в гости. Разумеется, на следующий день, а пока я занялась выбором подходящего образа для себя, а также музыкального и пищевого репертуара для него.
На следующее утро, дождавшись десяти часов (мне, естественно, не спалось), я написала сообщение: «Жду тебя сегодня в гости к восьми вечера» и адрес.
«Буду». Я прыгала по комнате, целуя в нос кролика, тот был в шоке. Когда радость слегка поутихла, я съездила в ближайший торговый центр, где, по заранее намеченному плану купила красивое нежное белье в серо-розовых тонах, чулки, платье с этническим узором: достаточно короткое, при этом полуприлегающее, с длинными расширяющимися рукавами, вырезом и лентами, завязывающимися на бант. Еще я выбрала тканевые балетки, которые должны были выглядеть как домашняя обувь. Моя идея была в том, чтобы создать сдержанный и при этом достаточно привлекательный образ, так, чтобы оставаться в рамках существующей между нами неопределенности и иметь возможность для маневра. Убедившись, что все самое главное куплено, я зашла за продуктами.
Часам к шести были готовы салат, овощной пирог и маковый рулет. Я зажгла пару свечей, включила музыку, переоделась, состряпала легкий макияж, добавила феромоны, и без десяти восемь уже нервно поглядывала в окошко, ожидая Илью.
 Он пришел вовремя, минута в минуту, подарил семь красных роз и галантно поцеловал руку.
Мы расположились на кухне, попробовали по очереди все мои кулинарные изыски, обсудили кроликов, старые дома, новые машины, рисунки, коими у меня была увешано все от потолка до пола. Позже я показала ему все комнаты, последней была моя спальня-студия:
- Вот, тут я и пишу картины, а еще сплю, иногда ем…
- Да, здесь необычно.
Илья увидел на столике у кровати свой подарок:
- Ммм… хранишь его здесь?
- Да, похоже, люди часто предпочитают держать рядом с изголовьем самое важное.
- Чтобы засыпать и просыпаться рядом с…
Илья не договорил, он подошел ко мне, провел рукой по щеке и запустил ее в волосы, другой – стал теребить бант на платье, я закрыла глаза и в тот же миг почувствовала на своих губах поцелуй. Мне было так хорошо, что не хотелось ни о чем думать, просто чувствовать это.
Я расстегнула пуговицу у него на рубашке, он провел руками вверх по моим бедрам, приподнимая юбку, где были восхитительные чулки и неимоверное белье! Я чувствовала себя прекрасной, восхитительной, желанной. Чтобы быть привлекательной, не нужно быть идеальной. Достаточно быть самой собой и наслаждаться этим.
Я ощущала его, каждый вдох, каждое прикосновение и…
Зазвонил мой телефон, я напряглась. Илья убрал руки, юбка опустилась на место, а ведь он так и не увидел белье.
- Ответишь?
- Наверное, придется. – я уже проклинала себя за то, что не выключила звук.
Беспокоил Макс, хозяин галереи:
- Алиса, не отвлекаю? – голос у него был взволнованный.
- Ну, как сказать. Что случилось?
- В галерее взлом. Я закрыл ее как обычно в девять, поставил на охрану, даже не успел далеко уехать. И вот сейчас мне звонят, говорят, что там сигнализация сработала, полиция приехала, но никого не застала, говорят, что что-то испортили, по поводу краж пока не ясно. Я развернулся и еду туда. Обзваниваю всех наших. Если можешь – приезжай.
- Хорошо, буду. – я повесила трубку.
- Илья, извини, ты не мог бы меня подкинуть до галереи: туда кто-то проник после закрытия.
- Ничего себе! Да, конечно, подвезу.

Поздним вечером без пробок мы приехали довольно быстро. На Максе лица не было. Он ходил по холлу из угла в угол и что-то рассерженно бормотал. Увидев меня, он попытался улыбнуться, но не вышло:
- Ты первая. О, и с тобой наш покупатель. Очень рад видеть! – он пожал Илье руку.
- Макс, что там произошло?
- Да я сам никак не пойму… в общем, похоже то ли на хулиганство, то ли я даже не знаю. Баллончиком нарисовали какие-то каракули на стенах и прихватили картину Динки Тополевой «Возмездие», она совсем не дорогая и весьма специфическая... и твою картину взяли… «Жест», она тоже не из самых ценных. Вроде, больше ничего. Полиция проверяет видео, но, похоже, все камеры закрасили.
- Макс, все нормально, это просто картины. Я переживу. Дина, думаю, тоже: она - нормальная девчонка. Скажи, я могу чем-то помочь?
- Спасибо, Алиса. Зря я тебя выдернул. Это мое упущение, нужно было более серьезные меры по охране предпринимать. По правилам галерея должна возместить тебе ущерб, если в течение полугода картина не будет найдена. А мне что, только стены придется подкрасить. Очень надеюсь, ты не передумаешь со мной сотрудничать.
- Нет, конечно. Эта история не повлияет на продажи?
- Сложно пока сказать. Мне нужно хорошо подумать, как преподнести такую новость публике. Может, даже получится привлечь дополнительное внимание. Ты отправляйся домой. Я подожду, пока закончит полиция, и тоже поеду, а завтра займусь новой охранной системой.
- Ты уверен, что справишься сам?
- Да, сейчас еще ребята подъедут. Они, если что, помогут.
- Ладно, держись. Пока.
 Макс кивнул и снова принялся что-то напряженно обдумывать.

Когда Илья привез меня домой, было уже далеко за полночь.
- Оставайся ночевать.
- Что? – он так обалдел от прямоты, что просто застыл на пороге. Я тем временем скинула верхнюю одежду и, не вспомнив про тапочки, пошла наливать чай. Тонкие дорогие чулки тут же порвались, зацепившись за какую-то шероховатость пола, но я так устала, что было скорей все равно, чем обидно.
- Ты же рассматривал вероятность здесь сегодня остаться? Или я ошибаюсь? Могу постелись на гостевом диване.
Илья, наконец, закрыл дверь и снял куртку:
- У меня нет сил, чтобы быть джентльменом, глаза слипаются.
- Тогда предлагаю товарищеский сон.
- Годится. – мы с серьезным видом пожали друг другу руки, при этом давясь от смеха.
После чашки чая, он отправился в ванну, а я в это время пыталась снять новое платье, у которого почему-то заела молния. Вот такой, несуразно прыгающей по комнате, с поднятым до подмышек нарядом, в рваных чулках и потрясающем дорогом белье, Илья меня и застал.
Изо всех сил стараясь не рассмеяться в голос, он спросил, может ли помочь. Мне было страшно неловко, но что было делать – я согласилась. К сожалению, молния так и не поддалась, ткань треснула, и дальше я могла ее дорвать уже самостоятельно.
- Красивое белье. Жаль платье, тебе оно шло. – Илья продолжал сдерживать смех. Потом уже серьезно добавил:
- Картину жаль намного больше.
После он пожелал спокойной ночи, поцеловал в лоб и ушел в другую комнату. А я не знала, на кого мне злиться: то ли на Илью, то ли на Макса, то ли на злостных воришек, то ли вообще на себя.

Суббота началась ближе к полудню, когда мое тело, наконец, сочло количество сна достаточным для дальнейшего существования. Я выползла в уютной пижаме на кухню, и застала там Илью, пытающегося заварить чай. Первым порывом было просто сбежать обратно в комнату и переодеться, но я не успела:
- Привет. Я тут планирую доесть вчерашний ужин. Присоединишься?
Я неуверенно кивнула и потянулась за своей кружкой.
- К тебе тут подружка забегала. Весьма потешная, кстати. Людмила, кажется. Я сказал, ты спишь. Она оставила пакет с кексами и просила перезвонить.
- Спасибо. Я чуть позже так и сделаю.
Мы опять с ним общались, как ни в чем не бывало. И меня уже начинала сердить анти романтическая тенденция в нашем общении – то звонок, то усталость и молния на платье, теперь, вот, пижама. Все как-то не так, как должно быть, ну или не так, как хочется.
Я вскрыла пакет с кексами, и вдохнула сложный аромат свежей шоколадной выпечки – только Петя так умеет.
- Алиса, ты очень напряжена, в чем дело? Переживаешь из-за картины?
- Вовсе нет, скорее из-за пижамы, платья и всего остального…
- А-а-а… - Илья подошел совсем близко, уткнулся носом мне в плечо и провел ладонью по руке, после чего взял один из кексов и вернулся к своему чаю. – Мне кажется, ты зря волнуешься. Ты мне нравишься такой. И вообще нравишься. Тебе незачем стараться.
- Ты мне тоже… - не помню, когда мне так сложно в последний раз давались настолько простые слова.
После завтрака Илья намеревался съездить в автомастерскую, а после - забрать меня и посетить кинотеатр. Как только он вышел за дверь, я тут же набрала Люде:
- Давно ждешь моего звонка?
- Если бы была кошкой, то пару раз точно успела бы сдохнуть от любопытства! Адские финики, а он у тебя такой красавчик! Ну, рассказывай!
- Вынуждена тебя расстроить: он спал на Петином диване.
- За что ж ты его так?
 Я пересказала Люде события вчерашнего вечера и сегодняшнего утра.
- Пресвятые помидоры! Теперь я понимаю, почему ты на него запала. Он же просто идеал, после Пети, конечно, которого ты легкомысленного прошляпила. Должна извиниться перед тобой за недоверие к твоему методу подбора кандидатов.
- А я как раз хотела сказать, что метод мой совершенно никудышный, потому как с Ильей таких отношений я не планировала. Это случайно вышло.
- Ничего не бывает случайно.
- Тоже верно.
- Ладно, удачи тебе. Не упусти мужика!
- Приложу все усилия.
Люда повесила трубку, а я в очередной раз задумалась, как мне быть со всей этой ерундой… с кольцом и любовью, в смысле.

Следующие две недели прошли в суете. Мы с Ильей несколько раз встречались, но практически не были наедине. Сначала ко мне на три дня приезжали мои очаровательные попутчики по Пскову, я взялась быть экскурсоводом: мы сходили в театр, посетили пару необычных кафешек, погуляли по заснеженному центру Москвы, обошли гигантский торговый центр (просто ради забавы), посмотрели на город из окон небоскреба, и, наконец, устроили щедрое застолье, в основном Петиными силами, после которого, отоспавшись на гостевом диване, ребята двинулись в обратный путь. 
Не успела я посадить их на поезд, как мне позвонил Макс и попросил срочно приехать в  галерею. Пришлось подписать кучу бумаг, связанных с кражей. Картины, как и воров, не нашли. Макс еще переживал, конечно, но старался скрыть свое истинное настроение за разговорами об удачном пиаре, построенном на негативной, казалось бы, ситуации. Он как всегда выкрутился, сделал бизнес еще более прибыльным. Я в очередной раз поразилась организаторским способностям этого человека. Касательно моего полотна, я утешалась фантазией о том, что оно, наверное, находится у человека, которому оно действительно нужно.
 Только освободившись от юридических хлопот, я оказалась на семейном торжестве: у Льва родилась внучка. Шампанское, газировка, шарики, цветы, шум и гам, в общем, это был отличный, но очень утомительный день.
 Чуть ли не на следующее утро Петя с Людой затеяли перестановку. Мы двигали диван и комод бесчисленное количество раз, переставляли новые торшеры, вешали зеркало, ездили в строительный магазин за обоями, необходимость замены которых стала очевидна только в процессе изменения интерьера. Потом мы клеили. Сначала получалась ерунда, но в итоге мы разобрались.  Все удовольствие длилось почти неделю.
 Ну и, кроме всего прочего, в эти дни я написала еще одну картину про формы света и тьмы, где была изображена гаснущая лампа в форме свечи. Мои видения слегка поутихли и практически не мешали спокойно существовать, уже даже начало казаться, что все налаживается, и получится обойтись без объяснений с Ильей. Новый год стремительно приближался, оставалась всего неделя, но я так и не определилась, где буду его встречать. Илья красиво ухаживал за мной, но дальше поцелуев пока не шло – просто не было для продолжения подходящей ситуации, о предстоящем празднике мы как-то не заговаривали. Возможно, я боялась, что у него уже есть какие-то планы и не хотела разрушать очарование ожидания как можно дольше. И все же нужно было прояснить ситуацию – в случае чего я еще могла успеть присоединиться к Пете и Люде.

День выдался на редкость морозный и снежный, я отправилась в супермаркет за продуктами, только людей по дороге почему-то совсем не встретила. Подходя к магазину, я обнаружила, что дверь заколочена, а вывеска содрана, как будто его закрыли уже давно. Я пожала плечами и отправилась в другой, находящийся чуть дальше, продуктовый. Выйдя на одну из широких улиц, я поразилась тому, что ни людей, ни машин совершенно не было. Царила полная тишина, и лишь стайка птиц клевала что-то возле урны. Я вдохнула свежий зимний воздух, и почувствовала в нем какую-то тревогу. Откуда-то издалека стал слышен гул, который стремительно приближался. В считанные секунды откуда-то с перпендикулярной улицы хлынула толпа и направилась в мою сторону. Люди то ли бежали, то ли просто очень быстро шли, они были чем-то разгневаны, очень громко кричали. Я испугалась и побежала так быстро, как могла. Свернуть было некуда. Толпа догнала меня и последовала дальше, а я оказалась между бегущих тел, перемалывающих меня плечами и локтями. Сопротивляться долго было невозможно, и я просто упала, закрыв голову руками. Встать я не могла, пошевелиться – тоже. Меня пинали, на меня наступали, я сгруппировалась и надеялась, что это когда-то закончится, а я еще буду жива. Время шло, и, в конце концов, мне стало казаться, что поток людей чуть ослабел. Я стала пытаться подняться и тут услышала крики где-то за спиной:
- Вон она, на земле, держите ее!
Я рывком поднялась и побежала, стараясь двигаться по диагонали, чтобы прижаться к одному из домов. Вскоре мне это удалось, и дальше я просто плыла в толпе, опираясь на шершавую стену здания, пока не почувствовала под рукой пустоту арки, куда и нырнула.
Оглядевшись, я поняла, что до моего дома не так далеко дворами, и, боясь преследования, снова побежала. Когда влетала в подъезд, уже слышала где-то позади шаги нескольких человек. Тяжелая металлическая дверь захлопнулась, и я без сил упала на ступени лестничной клетки. Дыхание восстанавливалось очень долго, никаких отголосков уже давно не было слышно, но я не решалась идти в квартиру (не хотела шуметь). В какой-то момент я заметила звук льющейся воды у соседей, где-то наверху плакал ребенок, завизжали машины на улице. Не поверив себе, я тихонько поднялась и подошла к двери: все было как обычно – запахи, звуки. В подъезд вошла бабушка со второго этажа, за ее спиной были видны вечерние огни, гуляющие люди.
Мне все это почудилось. Все от начала до конца: толпа, преследование. Земля стала уплывать из-под ног. Это было просто невероятно. Кто мог поручиться, что я вообще в состоянии отличить реальность от галлюцинаций? Может, все, что со мной происходит – просто игра больного воображения? Я покрылась холодным потом.
На всякий случай, я выглянула на улицу, и вновь убедилась, что все на своих местах, и  испытала облегчение, обнаружив, что весь этот ужас – действительно просто фантазия. Сделав пару глубоких вдохов, я пошла в квартиру, по дороге вспомнив про то, что уже целую вечность не забирала почту.

Несколько счетов, рекламные брошюры, газеты, каталоги… кто сейчас вообще посылает обычные бумажные письма, кроме, разве что, налоговой? А, ведь, когда-то я так ждала вестей от подружки по летнему лагерю, живущей в другом городе. Мы отправляли друг другу рисунки, исписанные до отказа открытки, украшали тетрадные листки наклейками и самодельными печатями. Я до сих пор хранила в какой-то обувной коробке эту переписку. Жаль, что этого больше нет.
Занятая этими мыслями, среди вороха бумаг я внезапно обнаружила плотный бежевый конверт, с красиво выведенной надписью: Алисе.
Внутри был небольшой листок:

Нет свечей во мгле,
Тьма, но я иду вперед:
Ночью ты мой свет.
Илья

У меня тут же запылали щеки. Кажется, мне никто не писал таких писем, все недавние события тут же ушли на задний план. Я так хотела быть сейчас обычной девушкой, обычной влюбленной девушкой без всяких проблем. Поэтому я повела себя как та самая девушка, да: Люде была послана фотография текста, на что та заявила, что теперь всерьез раздумывает над обменом ухажерами и послала следом кучу смеющихся смайликов. Уже потом, убирая листок обратно в конверт, я заметила там еще одну бумажку – приглашение на премьеру спектакля, и оно было на завтра! Сколько же письмо пролежало в ящике? Я написала Илье, и он признался, что планировал сам мне сегодня обо всем сообщить, если бы я так и не залезла в почту. Заверил, что приглашение ему досталось по работе, мероприятие очень пафосное, спектакль долгожданный, необычный, в общем, должно быть интересно. На мой вопрос, что надеть, он просто сказал: что хочешь. Это мне, конечно, ничуть не помогло. Я залезла в интернет, откуда узнала, что мероприятие еще более серьезное, чем я думала. На подходящее одеяние я пока еще не заработала. Хорошо, хотя бы, что купила недавно полушубок из качественного искусственного меха. В шкафу я нашла туфли на высоком каблуке и длинную атласную ночную рубашку нежно-голубого оттенка.  С ними мне предстояло поработать завтра, равно как и с подбором правильных слов для Ильи: я не могла больше ждать, когда моя жизнь рассыплется из-за очередного помутнения. Нужно было все рассказать, как есть, пока существует шанс что-то исправить.

Я на огромной вымощенной камнем площади у фонтана. Кажется, это лето. Я чем-то больна или была больна: лавка, на которой я сижу, для пациентов. Меня слепит послеполуденное солнце, волосы отливают рыжиной и путаются на ветру. Я одета в белое платье или просто длинную рубашку из тонкого хлопка. Со спины ко мне подходит Виктор и кладет свои большие горячие ладони на плечи, ближе к ключице. Ощущение от его рук – абсолютного доверия и защиты. Он – мой целитель, он мне помогает справляться с внутренней болью, и я кладу свои ладони на его. К нам подходит какая-то женщина и упрекает в разврате, но мы игнорируем ее, мы оба знаем, что это духовный акт. Виктор предлагает мне прогуляться, говорит, что хочет сделать подарок. Я иду непривычно легко и радостно, Виктор – чуть впереди меня. Мы сворачиваем с площади и ныряем в тоннель: длинный, объемный, сделанный из тонких неплотно приколоченных друг к другу деревянных реек, так, что солнце бьет изо всех щелей, воздух горячий, света очень много, мне хорошо и уютно, я чувствую, что кто-то, наконец, поверил в мое выздоровление. Для меня уже никто давно не делал ничего просто так, только, чтобы мне стало лучше. Мы подходим к концу солнечного коридора, и я вижу обычный задний двор, там грязно, воняет и копошатся какие-то рабочие. На секунду я разочаровываюсь, но потом вижу небольшое болото, на котором в свете солнца цветут огромные ярко-розовые лилии. Они прекрасны, это лучший подарок на свете.

Виктор… скоро годовщина. Он был прав во всем, абсолютно. Не важно, что ты делаешь, важно, что это значит для тебя. Сегодня день, когда я могу потерять все или разрешить то, что меня мучает. По сути, неопределенность дает надежду, но отбирает возможность что-то изменить.
Я провела несколько часов в душе, репетировала речь для Ильи, потом плюнула на это, зачем-то погладила ночную рубашку, замазала акриловой краской царапины на туфлях, потом часа два пыталась организовать себе прическу и макияж, похожие на те, что печатают в журналах. Сделала себе подобие голливудского образа: черные стрелки, красные губы, идеальные волнистые локоны. Когда начало смеркаться, пришла очередь одежды: ночная рубашка превратилась в легкое шелковое платье с разрезом, туфли приобрели очертания дорогой известной марки. Бижутерию я лишь слегка подправила, чтобы она смахивала на что-то более ценное. Сумочка была поддельная, но кто будет смотреть подкладку? Я накинула шубку и спустилась к такси.

Машина остановилась в двухстах метрах от здания театра, дальше проехать было нельзя. Я осторожно прошла по утоптанному снегу тротуара. В воздухе что-то происходило, будто висело напряжение, как гигантская туча с сотнями сверкающих молний внутри, обволакивающая центр столицы. Возможно, со мной опять что-то происходило. Я постаралась выкинуть эти ощущения из головы и вообще всего тела.
Илья встретил меня у ступеней, под расстегнутым пальто красовался первоклассный костюм. Он посмотрел на меня так, будто в первое мгновение вовсе не узнал, и только потом расплылся в улыбке и подал руку:
- Ты очень красивая. – он как будто смутился. - Ты могла не покупать такое дорогое платье или попросить меня…
- А я и не покупала – взяла в прокате на пару дней.
- Изящное решение. Я думаю, тут у половины присутствующих одолженные вещи.
- Не люблю, когда люди меряются достатком, но с точки зрения пиара это пока еще работает. Что ж, буду заводить полезные знакомства, вдруг картины вырастут в цене, особенно после того, как одну украли. – я скорчила смешливую рожицу.
- Макс на тебя дурно влияет! Художник должен быть свободным от мирского!
- Но не должен быть голодным. И, тем более, раздетым.
- Ну почему же, некоторым художникам очень идет нагота, может, и ты из их числа?
Я смутилась и прижала руки ко рту.
- Помада не размажется?
- Она стойкая.
Мы прошли в здание, сдали верхнюю одежду в гардероб. Спектакль обещал продлиться часа три с половиной, планировалось два антракта.

У нас были отличные места в партере, постановка казалась вполне приличной, но все первое отделение меня не покидала мысль о той гигантской туче над городом. В антракте я взяла шубу и вышла на улицу подышать, или на самом деле прислушаться к ощущениям. От сопровождения отказалась.
Я постояла несколько минут на холодном ветру. В голове прояснилось. Чувство тревоги, терзавшее меня, было не таким, как во время моих… странных состояний. Это было вполне конкретно и почти осязаемо, как картины, которые я пишу (что-то, что еще витает в воздухе, но вот-вот станет реальностью). По понятным причинам меня мучили сомнения: что, если это все же было в моем воображении, а если нет, то что я могу сделать, где искать и на сколько это может быть опасно?
Послышался звонок, мне нужно было возвращаться. Уже открыв тяжелую дверь, я вдруг ощутила, что просто больше не могу игнорировать то, что происходит вокруг, происходит со мной, и это касалось не только кольца, галлюцинаций, предстоящего разговора с Ильей, это касалось всей моей жизни. Я отпустила сомнения и последовала за слабым, зыбким внутренним ощущением, повлекшим меня прочь от здания театра. Уже на ходу я написала Илье: «Прости, у меня срочное дело. Не хочу тебе портить вечер, постараюсь скоро вернуться. Наслаждайся спектаклем.» - и кинула телефон в сумку. На ожидание ответа времени не было, я уже приняла решение.
Доверившись инстинкту, я шла по каким-то улочкам, не обращая внимания на сугробы, лед и мороз, пока, наконец, не оказалась во дворе, где напряжение было настолько сильным, что мне буквально закладывало уши. Куда дальше? Я огляделась: два высоких жилых дома друг напротив друга, во многих окнах горел свет. От того, что справа, было ощущение напряжения, но тянуло меня в другой. Я сосредоточилась на своем теле, и вновь ощутила, как по нему течет энергия, пульсируют сосуды, сокращаются мышцы. Я позволила этому ощущению просто быть, и постепенно оно стало выходить за пределы тела, соединяя тонкими мерцающими нитями меня и весь окружающий мир, как единую сеть.
У меня слегка кольнуло в шее, я резко повернула голову и в этот момент заметила слабое мерцание фонарика на чердаке дома, что находился с левой стороны. Я вбежала в подъезд, который почему-то не был закрыт, лифт не работал, и мне пришлось идти пешком. На верхнем этаже, осознав, что мне предстоит лезть на чердак, я сняла шубу и осторожно положила ее, спрятав в углу между батареей и лифтом. Оставалась верить, что ее никто не увидит. Потом я туда же положила туфли, понадеявшись на то, что мои ноги под воздействием украшения справятся с грязью, крысами и гвоздями.
Лезть в платье по лестнице было неудобно, и я, предварительно сделав его обратно рубашкой, оторвала подол примерно по колено. Наконец, мне удалось подняться наверх и сдвинуть ржавый люк. Было очень темно, только свет окон соседнего дома позволял не оступиться на неровном скрипучем полу. Здесь валялись какие-то скребки, лопаты, метлы, мешки, наполненные чем-то непонятным. Грязь, голубиный помет и перья дополняли картину. В проеме одного из небольших незастекленных окошек я увидела силуэт. Человек сидел ногами наружу и смотрел вниз.
- Эй, привет! – я была жутко напугана, но следовало сказать хоть что-то.
- Кто здесь? – голос был юношеский.
- Привет, я Алиса. Увидела свет и поднялась. Подумала, может, нужна помощь?
- Нет, не нужна.
- Ладно. Можно я просто побуду здесь? Все равно день уже не заладился.
- А что у тебя случилось? – парнишка, хоть и был явно раздражен, заинтересовался.
- Ну, я сбежала из театра, где была с любимым человеком, по дороге вся испачкалась, порвала платье, вот…
Силуэт повернулся в мою сторону и включил фонарик.
- Мда, фиговый у тебя видок.
- А ты почему здесь?
- Да, неважно уже. Явно не по тем причинам, что ты думаешь.
- А что я, по-твоему, думаю?
- Ну, там, любовь несчастная какая-нибудь…или не знаю ну… родители айфон не покупают… почему еще подростки на чердаки лазят?
- Вот, мне уже стало интересно, что у тебя за особенный повод такой. Может, расскажешь? Что ты теряешь?
Парень немного помолчал, очевидно, раздумывая. Я тем временем подошла ближе и присела на подоконник соседнего оконного проема, разумеется, оставив внутри ноги, которые, к слову стали ватными из-за страха высоты, и вцепилась руками в стену.
- Я хочу, чтобы меня, наконец, восприняли всерьез. – зазвучал дрожащий, срывающийся голос. – Я хочу, чтобы все знали, кто я!
- И кто же ты?
- Я – изобретатель, крутой программист, а не просто слюнявый мальчишка, которому еще расти и расти…
- Ну, это же здорово! Значит, у тебя большое будущее…
- Да плевать мне на будущее! Все эти посредственности: недоучки, преподающие в школе информатику, одноклассники, которым только бы раздобыть денег на пиво, туповатые родственники, не слышавшие даже про те вещи, которые я делать умею. И они мне говорят: ты ничего не знаешь, куда ты лезешь вообще, сиди лучше, как все, не высовывайся! Даже не позволяют поступать в ВУЗ, в который я хочу. Ненавижу! Я-то знаю, задачи какого уровня умею решать. Но мне не верят, меня не слушают!
Тут мои ощущения стали сходится с получаемой информацией:
- И ты решил отомстить им?
- Ну, не им конкретно… а людям вообще! Показать, что они не правы в отношении меня.
- Расскажешь свой план?
- Почему бы и нет? Видишь дом напротив? Там сейчас особенно ярко горит свет, заметила? Так вот, я взломал сервера электростанций, и не только. Я вообще вскрыл все системы, отвечающие за энергоснабжение, похимичил там… В общем, я могу с телефона сделать так, что на этой улице произойдет резкий скачек напряжения, и перегорят все электроприборы, а тот дом - первый. Вот будет весело. А потом, когда начнут выяснять, кто это, поймут, что я, и все обо мне узнают.
- А ты попадешь в тюрьму или подашься навечно в бега?
- Нет, зачем? Я не планирую оставаться в этом мире. Я уйду сразу после того, как закончу. - парень говорил пугающе спокойно и даже немного весело. -  Меня, наконец, зауважают, признают, как были неправы.
- Только тебя уже не будет, чтобы все это увидеть… Знаешь, ты прав, нельзя оставлять все так, как есть. Твой план замечательный, но в нем есть один существенный минус.
Парнишка, кажется, обалдел, он ожидал, что его начну отговаривать, но никак ни помогать:
- Какой?
- Изначально поставленная цель. Скажи, смерть, пара заголовков в газетах, о которых на следующий день забудут, и куча перегоревших электроприборов – это, действительно, то, чего ты на самом деле хочешь?
- Эм… не знаю.
- Что бы было, если бы все эти люди признали твои способности прямо сейчас?
- Ну, я стал бы крутым богатым программистом, наверное.
- Так ты этого хочешь? Заниматься тем, что тебе нравиться и получать за это деньги?
- Угу.
- Тогда, может, направить энергию на то, чтобы воплотить эту задачу? Я понимаю, что это страшно, и никто не гарантирует, что ты добьешься всех поставленных целей, но, пока ты живешь, у тебя всегда есть такая возможность. Почему бы не попытаться? Вдруг получится.
- И что ты предлагаешь?
- Составить новый план для начала: список желаний, препятствий к их достижению и способы преодоления. К примеру, твой талант не оценили – свяжись со специалистами в этой среде, найди коллег, единомышленников. Не мне тебе говорить, сколько людей сидит в интернете. Покажи этим людям, что ты умеешь, наверняка кто-то заинтересуется. Ты взломал системы энергоснабжения? Почему бы тебе не предложить свои услуги по разработке защиты от таки взломов? Можно найти какую-то подработку на время, чтобы, когда будешь поступать в институт, родители не имели финансового рычага давления. По поводу жилья – есть студенческие общежития. Практически любую задачу можно решить. А все те, кто в тебя не верит… да, ты зол и имеешь на это право, но неужели твоя жизнь стоит того, чтобы их пристыдить? Что скажешь?
- Интересно излагаешь. Я подумаю.
В голосе юноши еще звучали нотки сопротивления, но я вдруг почувствовала, что напряжение, достигнув пика, начало стремительно таять. Больше мне нечего было здесь делать.
- Подумай тогда, а я пойду.
- Погоди.
Ловким движением парень перекинул ноги через подоконник и прыжком очутился на полу, напротив меня. Наконец я смогла его рассмотреть: это был юноша среднего роста с карими глазами, пухлыми губами и отросшими по плечо темно-русыми волосами, собранными в хвост. Он протянул руку:
- Семен.
- Рада познакомиться.
Мы попрощались. Уже мне вслед он сказал:
- Я удалю эту дурацкую программу с телефона.

К моему огромному облегчению, оставленные вещи оказались никем незамеченными. Я оделась и вышла на улицу. Уже по дороге, в отражении одной из витрин я увидела себя и ужаснулась: вся грязная, туфли ободраны, каблуки стерты, ночная рубашка порвана и измазана, волосы растрепаны, макияж попросту исчез. Оттереть грязь снегом практически не получилось, так что мне пришлось основательно поработать над своим внешним видом, усилием воли маскируя пятна и наращивая платье. Получилось чуть менее опрятно, чем было изначально, но времени у меня уже не было – скоро заканчивался спектакль.
Илья стоял там же, на ступенях, как и в предыдущий раз, и вглядывался вдаль. Зрители уже почти разошлись.
- Я сильно опоздала, да? Извини, пожалуйста. Как спектакль?
- Скажем, предел моему терпению пока не настал. Второй акт был поживее – много смертей. Что с тобой произошло? - он внимательно осмотрел меня с головы до ног – Тебя, будто везли в кузове грузовика по проселочной дороге.
- Со мной многое произошло, и все это мне очень важно тебе рассказать. Поедем домой?
- К тебе?
- Если можно, к тебе. Мне кажется, там мне будет проще говорить.
Отступать было некуда. Последнюю лазейку я вполне осознанно для себя закрыла: я просто не смогу долго поддерживать этот облик, придется показать все, как есть.

Прекрасная черная машина мчала нас по полупустой трассе, мы молчали, звучала какая-то печальная мелодия, я смотрела на убегающие вдаль огни и мечтала: так, ни о чем-то конкретном, просто о вот такой вот езде с кем-то близким на столько, чтобы можно было фальшиво подпевать радио, совершенно не стесняясь. Думать о том, что сегодняшний вечер на глазах превращается, возможно, в одну из самых ярких точек бифуркации в моей жизни, было практически невыносимо, сродни зубной боли. По виду Ильи опять ничего не понять, а ведь совсем недавно я читала реальность как открытую книгу... или… ко мне закралась ядовитая мысль: а вдруг и эта история с Семеном была просто видением? Я по-прежнему ощущала, что все это произошло на самом деле, но кто знает…
Мы приехали. В квартире оказалось очень душно – Илья закрыл все окна перед уходом, и батареи быстро нагрели воздух.
Он жестом предложил мне присесть за кухонный стол, в полной тишине приготовил чай и протянул мне одну из чашек, сам - сел напротив и пронзительным взглядом посмотрел мне в глаза. Он ждал.
Я почувствовала, что во мне просыпается та маленькая напуганная девочка, о которой я уже почти забыла. Кровь задвигалась быстрее, выработался адреналин, дыхание участилось, появилось ощущение мелкой дрожи в кончиках пальцев. Я прятала руку с кольцом под столом, и уже позволила ему приобрести первоначальные очертания.  Одно крохотное и в то же врем совершенно невероятное усилие воли, нужно только положить руку на столешницу. Что может быть проще?
Я выдохнула:
- Вот.
Илья посмотрел на оказавшуюся перед ним кисть руки и на мгновение замер, потом начал меняться в лице: за микро движениями мышц было практически невозможно уследить, я запаниковала еще больше.
- Что скажешь?
- Я подозревал. – Илья внимательно всматривался в украшение. – Давно оно у тебя?
- Больше года. Но это неважно… я…
- Ты познакомилась со мной из-за этой вещи?
- Да, и…
- Погоди, давай по порядку. Раз ты пришла ко мне, тебе что-то от меня было нужно. Расскажи, что именно, если можно, максимально подробно, и я решу, смогу ли помочь. – Илья был сильно напряжен, но держал себя в руках.
- Я его нашла позапрошлым летом, уронил его племянник одного из лаборантов Крисоэкс, укравшего его перед переплавкой изделий (это я выяснила потом). Надела, а оно начало пропадать, потом снова появляться на других пальцах, превращаться в кулон на цепочке, я запаниковала, пыталась снять, но ничего не выходило, а дальше я стала меняться, причем, меняться так, как мне того всегда хотелось: внешний вид, умственные способности, состояние здоровья, ощущения. Первое время я думала, что это может быть какой-то эксперимент, за мной кто-то следит, но потом выяснила, что нет. Было так здорово… Потом я поняла, что могу воздействовать и на внешний вид одежды, даже создавать ее, правда, это очень энергозатратно... Я полностью поменяла свою жизнь, и все было отлично, пока в Изборске я не потеряла сознание, а потом это стало повторяться, у меня были тревожные видения, странные сны, галлюцинации, которые случались все чаще, а сейчас… сейчас я не всегда могу распознать, где реальность, и у меня есть основания полагать, что эти состояния связаны с кольцом. И да, самое важное: я по-прежнему не могу его снять. Мне очень нужна твоя помощь: я больше не могу, мне кажется, я схожу с ума.
Илья выглядел взволнованным и озадаченным. Больше всего я боялась, что он сейчас отвернется от меня. Если, как человеку, я ему противна из-за этой лжи, может, как ученый, он достаточно заинтересуется результатами одного из самых необычных своих проектов и согласится помочь.
- Занятная история. А сейчас? Сейчас у тебя тоже изменена внешность?
- Внешность – не сильно. Я уже не очень помню, какой была до. Просто стала гармоничнее что ли. Во всяком случае, в плане ощущений. А, вот, одежда, макияж, укладка…
- Покажи.
Я держала образ прекрасной леди в шелковом наряде из последних сил. И как я могла сейчас предстать перед мужчиной, который мне так важен, и которого и без того потрясла не в лучшем смысле этого слова, совсем жалкой и беззащитной. Это означало полностью довериться ему, и это было невероятно страшно. Но я чувствовала, что это необходимо. Сейчас или никогда. Я встала из-за стола, закрыла глаза и просто перестала контролировать все то, что я недавно с такой тщательностью маскировала перед уличной витриной. Платье превратилось в лохмотья, а карета, следовательно, в тыкву. Логично, было уже за полночь.
Илья был поражен. Он смотрел на меня очень долго, не отрывая взгляда:
- Повторю вопрос: что с тобой произошло сегодня?
- Если это было не в моем воображении, конечно, то отговорила парнишку сделать огромную ошибку: он собирался навредить себе и многим людям.
- Ясно.
Илья встал из-за стола и куда-то ненадолго ушел. Вернулся он с чистой рубашкой и полотенцем в руках:
- Так, сходи в душ, а я пока подумаю. Тебе прилично досталось, не стоит в таком состоянии продолжать разговор.

Огромная байковая мужская рубашка казалась необычайно мягкой и уютной после моего прежнего наряда. Я зашла на кухню и села на прежнее место. Илья, кажется, все время просидел в одном положении.
- Так ты мне сможешь помочь?
- Не знаю пока, но постараюсь. По сути, тебе досталось нечто без инструкции по применению, и ее у меня, к сожалению, нет. Я, правда, не знаю, стоит ли обращаться к владельцам Крисоэкс. У них могут быть полезные материалы, но я не в курсе их моральных принципов и планов относительно объекта разработки, поэтому попробуем справиться своими силами.
- Ты мне можешь рассказать об этом кольце? Что это?
- Думаю, если ты не врешь (а я привык доверять своей интуиции, и мне кажется, твои слова правдивы), скрывать что-либо уже бессмысленно, тем более что по практической части ты знаешь куда больше меня. Крисоэкс – компания, созданная засекреченной группой инвесторов под руководством некого господина Асеева (про него мало что известно, возможно, он подставное лицо). В руки к этим людям попали интереснейшие образцы биологически активных минералов, если можно так выразиться, которые в сочетании с драгоценными металлами при взаимодействии с живыми организмами создают некий симбиоз. Крисоэкс от латинского - Chriso exousia (власть золота). Название не слишком звучное, но это и не нужно было – проект строгой секретности. Так вот, компания сняла крыло здания нефункционирующего завода, наняла весьма серьезных ученых, включая меня, организовала отличные условия труда. Нашей задачей было изучить свойства минералов и их влияние на людей. Когда стало ясно, с чем мы имели дело, речь пошла о возможности создания суперсолдата или суперчеловека. Первое интересно военным, второе – практически всем. Естественно, инвесторы настояли на экспериментах над людьми. Мы отобрали подходящих кандидатов, предложили им поучаствовать за солидную оплату, так же мы подготовили 12 ювелирных изделий с искомыми минералами: серьги, кулоны, браслеты, кольца – как женские, так и мужские. Увы, на практике испытуемые показали совсем не те результаты, которых мы ожидали. С некоторыми изделия просто не взаимодействовали, паре испытуемых удавалось перемещать украшения с руки на руку, одна девушка смогла изменить форму сережек, тем самым создав вожделенную модель, парень с помощью кулона поменял себе цвет глаз, женщина в возрасте выглядела значительно моложе, когда надевала браслет – это самые существенные достижения. Больше мы не добились ничего. Что удалось узнать: люди, достигшие результата, не могли что-то сделать только за счет усилия воли, они должны были искренне хотеть, тогда организм работает в соответствующем направлении, выделяет достаточное количество энергии и вступает во взаимодействие с изделием. Однако предсказать длительность, качество и силу эффекта практически невозможно. Когда я говорю «практически невозможно», я имею в виду: наука пока не знает, как. Кроме того, создать суперчеловека, а уж тем более суперсолдата по такому шаблону не выйдет, потому что каждая личность индивидуальна, и хочет чего-то своего, а во-вторых, люди по природе своей стремится к улучшению собственного существования, может, за редким исключением, и вряд ли захотят на постоянной основе кому-то подчиняться и что-то крушить, когда можно просто стать такими, как всегда хотелось. В общем, инвесторов не устроили результаты. Они надеялись на возможность продажи технологии. Ну что можно сделать? Омолодить всех бабушек? А если молодой становится одна бабушка из 2350, и то на 15 минут каждый второй вторник четного месяца? В общем, грандиозное открытие, которое требует серьезной и долгой работы, возможно, на десятилетия. Деньги тем временем заканчивались, и проект в итоге заморозили на неопределенный срок, экспериментальные образцы уничтожили… как я думал. То, что произошло с тобой – просто удивительно. О таких результатах в лаборатории я и не мечтал. Украшения проявляли себя на много слабее, не давали побочных эффектов и, кстати, всегда легко снимались, с этим не было проблем. Так что нам с тобой предстоит понять, что в твоем случае по-другому. У меня есть одна гипотеза, а точнее, пока просто мысль, но сейчас мы ее проверять точно не станем: мне, да и тебе, нужно отдохнуть и подумать. Я позвоню завтра в офис, возьму пару дней за свой счет, потом составим план и начнем работать. Хорошо?
- Хорошо.
- Прости, может, есть какие-то вопросы?
- Очень много информации. Скорей всего, в процессе обдумывания появятся. Разве что…Что по поводу нас?
- Не знаю пока.
- Ты считаешь меня фальшивой, да?
- Нет. – Илья очень тепло улыбнулся, если мне не показалось. – Не считаю. Потому что знаю, что этот предмет тебе позволил стать более похожей на себя настоящую – он так работает. Кроме того, я отлично понимаю, почему ты не стала со мной говорить на эту тему сразу, когда мы познакомились. Меня беспокоит, что за нашими отношениями всегда стояло что-то еще. Знаешь, я до последнего предпочитал думать, что мы встретились случайно, а все эти мелочи… просто мелочи.
- Ты прав, и я…
- Не пори горячку сейчас. Давай решать проблемы по очереди. Я не готов к этому разговору. Не теперь. – он постелил мне на диване, а сам ушел к себе.

Я иду по длинному темному коридору, меня окружают влажные шершавые стены. Каждый шаг дается с большим трудом, но вдруг, делая следующее движение, я оступаюсь и падаю в огромную черную дыру, но, вместо того, чтобы полететь вниз, я почти сразу оказываюсь на тонком стекле, преграждающем дальнейшее погружение. Я пытаюсь подняться, чтобы переместиться с этой сомнительной поверхности на твердую почву, но подо мной раздается хруст, усиливающийся с каждым жестом. Что безопасней – двигаться или нет? Что страшнее – падение или вечное ожидание оного? Есть ли другой выход из такого положения?

Я пробудилась очень рано, Илья, как и накануне, сидел за кухонным столом с чашкой теперь уже кофе и что-то записывал в тетради, разложив вокруг какие-то книги, блокноты и электронные носители.
- Алиса, доброе утро. Есть кофе и разогретые блины. Если хочешь, еще где-то был чай. Ты много ешь, кстати?
Такой вопрос может смутить любую девушку.
- Я… ну, больше, чем раньше, это точно.
- Значит, больше энергии уходит, ясно. Ты проводила какие-то обследования?
- Да, меньше года назад. Результаты есть в электронном виде.
- Скинь мне их, пожалуйста. И, да, скажи, ты кому-то еще рассказывала?
- Нет, никому.
- А говорят, женщины болтливые. Ерунда. Так, если ты готова, мы начнем сегодня работать.
- Да, хорошо.
- План такой: сейчас мы позавтракаем как следует, и я отвезу тебя домой. По дороге мне расскажешь очень подробно все, что с тобой происходило последние полтора года. Переоденешься, и мы попробуем попасть на склад, принадлежащий Крисоэкс – часть техники они продали, а часть – закрыли в небольшом арендованном помещении за Москвой, сам помогал туда кое-что отвозить, чтобы грузчики не испортили дорогую аппаратуру. Мне необходимо провести некоторые тесты. Тогда можно будет сказать что-то конкретное. Тебя устроит?
- Вполне.

Я поделилась с Ильей практически всем, что смогла вспомнить с момента, как нашла украшение в сумке. Он спрашивал про изменения в самочувствии, мысли, идеи, эмоции, действия, решения. Мне было жутко неудобно рассказывать про Игоря, Петю и других мужчин, про изменения в фигуре, возникшее в первый раз нижнее белье. Я пыталась представлять, что нахожусь на приеме у врача, и говорила открыто, старалась не думать, что ему могут быть не по душе какие-то подробности.
 Дома он попросил показать все мои рисунки и картины, которые были, чтобы понять, как быстро я обучалась, и посмотреть изменения в состоянии психики за это время, кроме того, изучил несколько старых фотографий, чтобы оценить перемены во внешности.
Я переоделась в джинсы, футболку с толстовкой и кроссовки, на всякий случай проверила запасы у кролика, собрала в дорогу какие-то съестные припасы, накинула пуховик. Заехав на заправку, мы отправились в северо-восточном направлении от Москвы. Пока мы выезжали в область, я закончила свой рассказ:
- Что скажешь?
- Ты не так уж изменилась внешне, да и внутренне-тоже. Ты правильно сказала – стала гармоничнее, смогла научиться быстрее реализовывать свой потенциал, решать задачи. Как ученому мне крайне любопытно тебя изучать, а как твоему другу – сложно.
- Понимаю.
- Еще я заметил, что твое развитие неравномерно, скорее, волнообразно, имеет накопительный характер. И это сопряжено с колебанием эмоциональных состояний. Интересно, что тебе удается реализовывать не только то, что ты хочешь на самом деле, но и частично то, что ты думаешь, что хочешь. Тебе понятно, о чем я говорю?
- Да, продолжай.
- Хорошо. Разница в том, что когда ты чего-то хочешь на самом деле, изменения являются легкими, не затратными, и встраиваются в твое бытие, а, вот, когда ты думаешь, что хочешь чего-то, все происходит с большими усилиями и эффект менее постоянный. Есть гипотеза, что, от части, дело в этом. Ты слишком много энергии тратишь на то, чтобы держать под контролем то, что тебе на самом деле не нужно, потому что не можешь пока понять, в каких изменениях действительно нуждаешься. Отсюда невротические состояния. Которые, впрочем, не объясняют галлюцинации.
- Звучит разумно.
Мы мчались по свободной дороге, мел мелкий снежок, светило солнце, вокруг пролетали небольшие поселки, сменяясь голубовато-белыми мерцающими, как на иллюстрациях в детских книжках, полями. Неужели, я так и не научилась отличать свои истинные желания от примитивных стремлений задобрить капризное эго?

Мы оставили машину в глухом дворе, кругом были просевшие гаражи, разбитый асфальт. Илья пошел вперед, указав мне жестом следовать за ним. Мы шли вдоль одноэтажных, часто заброшенных промышленных домиков, оставили шиномонтаж позади, встретили несколько бродячих собак и, наконец, недалеко от водоема свернули на ухабистую проселочную дорогу. Через несколько минут мы оказались возле забора с колючей проволокой. Илья, не обращая внимания на массивные ворота с камерой над ними и грозный лай собаки неподалеку, прошел вдоль стены, отодвинул какую-то картонку и тем самым обнажил достаточно крупную, чтобы пролезть, дыру в цементном блоке. Мы оказались на территории. Опрятного вида небольшое серое здание без окон и с подведенным электропроводом никем не охранялось.
- Они решили сэкономить на складе. Здесь аренда дешевле, тем более что помещение нужно отапливаемое, чистое. Камеры – бутафория. Постоянная охрана не нужно – кто сюда полезет? Два раза в сутки здесь делает обход местный дежурный с завода – ему приплачивают, а в промежутках между его визитами помещение свободно для посещений. Только лучше внимания не привлекать, потому я машину оставил в другой стороне. 
Какое-то время ушло на то, чтобы без повреждений снять замок. Внутри было прохладно и пыльно. Все здание являлось одной большой комнатой, наполненной завернутыми в пленку аппаратами. Илья зажег одну из ламп, находящихся по периметру, затем снял целлофановое покрытие с некоторых устройств, отыскал пилот, и включил часть из них в розетки, достал из сумки ноутбук и провел от него провод к какому-то особенно внушительному агрегату.
- Ужасно давно я со всем этим не работал, уже начал забывать, как мне нравилось. Садись вон в то кресло, закатывай рукав. Нужно проверить твою кровь. Нам необходимо все закончить за 5-6 часов, чтобы успеть вовремя убраться.
Я расположилась на огромном белом обтекаемом стуле, имеющем анатомические спинку и подлокотники. Илья взял у меня немного крови, отправил часть в какой-то аппарат, часть – под микроскоп, потом с помощью какого-то прибора в специальном свете изучил кольцо, провел сканером вдоль тела. Присоединил датчики к голове, рукам и ногам, попросил переместить кольцо, поменять ему вид, сделать себе еще одно украшение и еще о нескольких подобных трюках. Потом предложил подумать о том, чего я сейчас больше всего хочу. Я хотела его поцеловать, но знала, что не нужно этого делать. Он смотрел за тем, как я меняюсь, оказалось, у меня больше закудрявились волосы, появился румянец, порозовели губы, стал светлее цвет глаз, а еще – по показателям резко улучшилось самочувствие после предыдущих упражнений, вызвавших легкое утомление.
- Интересные изменения. О чем ты подумала?
Я смутилась:
- О тебе…
- Ясно. – он сосредоточенно кивнул, только и всего.
Потом я просто сидела и ждала результатов. Илья ходил от прибора к прибору, что-то нажимал, сверялся с данными, смотрел в микроскоп, делал пометки. Через пару часов, он подозвал меня к ноутбуку:
- Смотри.
Я увидела черно-белую схему человеческого тела, где фиолетовым было отмечено кольцо на пальце, и все это тело было пронизано фиолетовой сеткой, как сосудами.
- Это глубокий симбиоз. Кольцо не снимается, потому что оно проросло в тебя. Просто невероятно.
- Что это значит в контексте решения проблемы?
- Что степень взаимного воздействия невероятно велика, и снять его нам точно не получится. Даже если работать над отторжением, что я не представляю, как сделать, могут уйти годы.
- Это значит, мне нельзя помочь?
- Нет, это значит, что легким путем пойти не получится. Сейчас я заканчиваю кое-какие исследования, и тогда смогу более четко сказать, присутствует ли видимые сбои в работе устройства. К счастью, мне есть, с чем сравнивать. Если мы обнаружим неполадку, можно будет попытаться ее устранить.
Какой-то из приборов тихонько запищал и выдал бледную распечатку из точек и полосок. Илья впился глазами в листок.
- Ага, вот оно!
- Что?
- Модель, действительно, была повреждена. Возможно, сложное магнитное воздействие в сочетании с прочими факторами… ох, тут определение точной причины как гадание на кофейной гуще – то ли заяц, то ли табуретка. Скорей всего эмоциональный фактор совпал с геофизическим. Это вероятнее всего. Важно, что, думаю, это получится исправить. Нужно просто стабилизировать структуру… попробую объяснить. Представь, у тебя камертон, маленький и тихий, и струна, если с ним резонирует, то слегка, и потом быстро успокаивается. А тут так получилось, что к маленькому камертону присоединился большой и мощный, неожиданно совпавший по частоте. И, вот, струна получила такую энергию, что до сих пор вибрирует, и как только маленький камертон вновь звучит, ее периодически совсем зашкаливает… Непрекращающиеся круги по воде от дергающегося поплавка…
- Я поняла. Что можно с этим сделать?
- Теоретически…
- Так, мне уже не нравится.
- Подожди, я знаю, что это все страшно. Но я понимаю, о чем говорю, и сделаю, что смогу. Хотя бы дослушай, и потом решишь.
- Хорошо. Продолжай.
- Теоретически, нам нужно остановить эту вибрацию и перезапустить процесс. Если бы кольцо снималось, можно было бы его положить в специальный раствор и все. Но в нашем случае ситуация усложняется. Необходимо будет погрузить тебя в глубокий контролируемый сон, чтобы снизить эмоциональные реакции до минимума: твою тревогу, напряжение, чтобы перестал вибрировать твой внутренний камертон. Потом придется ввести непосредственно в кровеносную систему то самое вещество, в которое можно было бы окунуть кольцо. Я постараюсь максимально рассчитать дозировку, но это, предупреждаю, наверное, самое рискованное во всем процессе. Нельзя допустить отравления, при этом, если препарата будет недостаточно, то все зря. При благоприятном исходе изделие обнулится и станет работать как в самом начале. А тебе нужно будет учиться понимать себя, а не контролировать.
- Ясно. Полагаю, что будет, если что-то пойдет не так, лучше не спрашивать… Может, нам оставить все как есть?
- Если в твоих ближайших планах есть лечебное заведение для душевно больных. Это пока не заметно, но ситуация ухудшается, и еще через полгода-год ты скорей всего будешь жить наполовину несуществующей жизнью.
Я вцепилась в руку Ильи.
- Мне страшно. Очень. Но раз так, давай попробуем меня вылечить.
- Хорошо. Для погружения тебя в сон мы все необходимое купим в аптеке, это не проблема. Вторую составляющую, особое вещество, достать гораздо сложнее. Мы его синтезировали в лаборатории по очень сложному алгоритму, воспроизвести нереально. Но, когда мы заказывали сами изделия, то отправляли его ювелиру, чтобы тот мог работать над украшениями – минералы странно себя ведут при обработке: то нагреваются, то остывают, то расширяются, то деформируются как и когда им вздумается. Остатки обратно мы не требовали, и у него могло что-то залежаться. Еще нам понадобится кое-что из техники - заберем отсюда. Нам пора собираться.
Илья покидал в сумку бумажки и ноутбук, взял пару компактных приборов, потом все выключил и аккуратно накрыл пленкой. Мы вернулись в машину и поехали назад. Есть не хотелось.
- Я тебя отвезу домой, а завтра утром заеду, и мы отправимся в Суздаль. Там кузница. Попробуем раздобыть нейтрализатор, если он остался. Или я могу сделать это один.
- Нет, я с тобой.
- Хорошо.
- Не уверена, что смогу сегодня нормально отдохнуть. Можно пока что вообще как-то снимать эти мои состояния? Может, дыхательные упражнения?
- Что такое дыхательные упражнения? Это контроль вдохов и выдохов. Ты только усугубишь проблему. Попробуй дышать, чтобы тебе было просто приятно.
- Ясно. Попробую.

Как можно заснуть, когда понимаешь, что твоя жизнь зависит от того, на сколько удачно будет подобрана дозировка лекарств в процедуре, которую никто никогда раньше не выполнял? Я не знала, как и когда все произойдет, и не знала, будет ли шанс вернуться. Я нашла еще давно написанное завещание: квартира - Пете, все прочее – Люде.  Незачем моим равнодушным родственникам то, что принесет радость по-настоящему близким людям. Еще я написала записку, где просила несколько картин оставить Максу, две определенные – Льву, и портрет в шкафу отослать Илье, умоляла позаботиться о кролике, и распорядиться всякой мелочевкой так, чтобы она принесла еще кому-то пользу. Все бумаги сложила в верхний ящик комода, так, чтобы их было легко найти, отправила Пете смс с просьбой кормить кролика и приглядывать за домом, пока я в отъезде. Собрала с собой небольшую сумку – пару вариантов одежды, белье, умывальные принадлежности. Подарки, купленные друзьям на Новый год, оставила на кухонном столе. Все же осталось два дня до праздника. Ну, вот и все. Я вынула зверька из клетки и долго с ним обнималась, пока, наконец, ни заснула. Снов не было.

Меня разбудил настойчивый стук в дверь:
- Ты проспала. Не смог тебя добудиться по телефону.
- Прости. Я быстро.
Я наскоро почистила зубы, ополоснула лицо водой, одела простую удобную одежду, собрала волосы в хвост – не время сейчас прихорашиваться. Спустя 15 минут я уже сидела на пассажирском сиденье. Машина тронулась:
- Илья, пообещай, что если со мной что-то случится, ты позвонишь Пете или Люде и скажешь, чтобы заглянули в верхний ящик комода.
- Надеюсь, до этого не дойдет. Но я запомнил. Сейчас где-нибудь остановимся позавтракать. Кузница небольшая, частная. Там три мастера, один из которых – ювелир, создатель украшений - человек уникальных талантов. Скорей всего никто из них не будет работать в выходные дни, до 4 января – точно, я узнавал. Думаю, доберемся, посмотрим, что к чему и решим, что делать дальше.

Морозный веселый городок готовился к празднику: горели гирлянды, откуда-то доносилась приятная музыка, люди улыбались друг другу. Мы приехали уже вечером, заселились в частную гостиницу, обставленную очень уютно. Илья сказал, что тут нам обеспечено уединение и тишина. Кроме того, здание близко к кузнице, куда мы сразу и отправились. Красивый небольшой теремок, украшенный коваными фигурами, приглашал на экскурсии и предлагал эксклюзивные изделия. Объявление гласило, что завтра – рабочий день, а потом - несколько выходных подряд. Ни камер, ни сигнализации, зато отличные замки, петли и ставни. Это пока все, что нас интересовало, внутрь заходить не стали.
Мы поужинали в симпатичной таверне, я зашла в магазин местных мастериц и зачем-то купила цветастую шапку с помпоном. Мне хотелось получить хоть небольшой кусочек праздника.
В номере была кровать в спальне, доставшаяся мне, и диван в гостиной, где собирался лечь Илья, который продолжал что-то изучать и записывать. Мне было тревожно, но я не подавала вида. Ему и без того нелегко. Я легла, крепко обняв одну из подушек:
- Спокойной ночи…

Тридцать первое декабря с первых же секунд, после пробуждения, погрузило меня в сказку. Номер выглядел таким нарядным, домашним, светлым. В окно светило солнце, мелкие редкие снежники золотились в его лучах. Город сиял, приглашая на прогулку.
Илья, как всегда встал немного раньше. Мы спустились в кафе при гостинице на завтрак. Я взяла овсянку с изюмом, ветчину, бутерброд с маслом и миндальное печенье к чаю.
- Отличный день сегодня!
- Надеюсь, он достаточно хорош, чтобы принести нам удачу.
- Ты что-то придумал?
- Да, начнем с разведки.
- Звучит интересно.
- Хорошо. Итак, вот тебе задача. – Илья положил передо мной симпатичное серебряное кольцо с несколькими камнями. Я попыталась надеть, не смогла. – Мы приходим в кузницу, ты отвлекаешь ювелира. Я в это время осмотрюсь, постараюсь отыскать нужное нам вещество. Может, оно хранится где-то на виду. Кстати, оно должно быть в небольших стеклянных бутылках мутно-бирюзового цвета. Такая тара позволяет сохранять свойства. Если ничего не обнаружим, то…
 – Для начала вполне достаточно, мне кажется. 

Мы вошли в узкий плохо освещенный коридор. Кузница пахла деревом, металлом и совсем немного – потом. Дом оказался куда больше, чем показалось вначале. После коридора находилась просторная комната, где располагались касса и лавка с мелкими коваными изделиями, откуда можно было попасть в уборную, музей, саму кузнецу и ювелирную мастерскую. За прилавком сидела бойкая молодая девушка с красными щеками и двумя рыжевато-золотистыми косами, одетая в ярко-малиновый пушистый свитер.
- Здравствуйте! Меня зовут Женя. А у нас сегодня нет экскурсий. Вы можете осмотреть музейную часть самостоятельно, но в кузницу вас не пустят.
- Спасибо, но мы хотим попасть к ювелиру. Это возможно?
Девушка улыбнулась:
- Да, он сегодня до трех часов, проходите! - и указала на дверь по левую руку от нас.
Комната была совсем небольшая. Столы, стеллажи, полки поглощали почти все пространство. Различные станки, приспособления занимали лишь малую часть помещения. Все было забито баночками, бутылочками, коробочками, пыльными полудрагоценными камнями, выцветшими книжками и прочей необходимой для искомой работы ерундой. Во всем этом найти что-то конкретное без навигатора - практически нереальная задача.
- Здравствуйте! – я постаралась улыбнуться так мило, как только могла. – Вы же ювелир? Меня зовут Алиса. Вы можете помочь с колечком?
- Константин Прокопьевич. Показывайте.
Я протянула выданную мне за завтраком безделушку:
- Мне жених подарил. – я кивнула в сторону Ильи. – А мне оно мало оказалось! Можете растянуть до семнадцатого размера?
- Сейчас сделаем. – суровый на вид мужчина радушно улыбнулся в седеющие усы и принялся колдовать.
- У вас тут так интересно! Столько всего! Вот те камушки, например, они уже обработаны, или вы будете с ними что-то делать?
Мастер неохотно отвлекся:
- Вон те? Ну, может, пригодятся.
- А вы на заказ украшения делаете? Вам свой металл нужно приносить? И камни?
- Делаю. Как хотите, можно из ваших материалов, можно – из наших…
Я продолжала сыпать вопросами, Константин Прокопьевич терпеливо отвечал и одновременно стучал специальным молотком по кольцу, одетому на конус, Илья ходил по комнате с подчеркнуто незаинтересованным видом и смотрел по сторонам. Мне все это напоминало какой-то фарс. Ювелир почему-то вызывал доверие, но я не понимала, лучший ли вариант – ему все рассказать. Решала тут не я одна, Илья подставлялся не меньше, потому я смолчала.
Мастер вернул колечко, я примерила его. Сидело идеально. Мы расплатились и ушли.
- Я ничего похожего не увидел.
- Я тоже. Слушай, а давай вернемся, скажем, что нам у него очень понравилось, и мы хотим заказать украшение. Какую-нибудь брошь с камнем на юбилей бабушке, а? Пока будем рисовать эскиз, обсуждать материалы, можно все там рассмотреть!
- Это будет выглядеть странно. Может, просто спорим? Мне кажется, он поймет.
- Давай это оставим как крайний вариант.
Мы сделали круг по улице и вернулись обратно.
- Константин Прокопьевич! Нам так понравилось, как вы работаете! Мы хотим вам заказать подарок для моей бабушки. Брошь с…
Илья подхватил:
- Аметистом.
- Да, с аметистом. Большим таким.
- У нас есть готовые в магазине. Спросите у Жени.
- Но мы хотим сделать свой эскиз!
Мастер уже с трудом скрывал раздражение:
- Ребята, сегодня короткий день. Приходите после праздников, нарисуем с вами эскиз и все такое. Если у вас больше нет вопросов…
- Но, может, хотя бы начнем?
Мужчина неодобрительно посмотрел поверх очков:
- С наступающим вас.
- И вас…
Мы вышли на крыльцо:
- Мы не можем столько ждать.
- Что ты предлагаешь? Прийти и сказать: мы не из Крисоэкс, но отдайте нам, пожалуйста, просто так химикат, за который вы расписывались и до сих пор официально несете ответственность?
- Примерно так и сказать. – Константин Прокопьевич выглянул из приоткрытой двери. – За дурака меня держите? Я сразу понял, кто вы, Илья Сергеевич. Голос помню. И кольцо у вас, девушка, на пальчике надето хоть и другое с виду, но работа-то моя изначально, по ковке заметно. Зачем же вы меня так расстраиваете? Ну ладно, заходите.
Мы продолжили разговор уже в помещении.
- Простите нас. – я покосилась на Илью. – Мы думали рассказать, но мы здесь неофициально…
- Да понял уже. Вот. - мужчина покопался где-то в углу и протянул нам полиэтиленовый пакет, где находились две пыльные бутылки сине-зеленого стекла. – Хватит вам? У меня их шесть штук осталось. Если вдруг спросят, скажу, что четыре.
У Ильи почти что дрожали руки:
- Да, даже одной бы хватило. Спасибо. Может, мы вам заплатим?
- Незачем мне. Идите. – мужчина снова по-доброму улыбнулся. – Кыш, сказал!
Мы вышли в основное помещение. Я подошла к Жене и расспросила, что да как в жизни у ювелира, после чего уговорила Илью сходить и купить подарки. Ничего особенного: хороший чай, конфеты, икру, красное вино и яркий платок для его жены. Мы отдали пакет Жене, про которую тоже не забыли: выбрали ей елочное украшение из прозрачного стекла с лентами и сердечками.
- Ну, вот и все. Так просто. У нас целый день впереди. Мне надо было тебя послушать и не устраивать этот цирк. Извини. Я иногда перестаю доверять собственной интуиции. Константин Прокопьевич изначально показался мне понимающим человеком, но я…
- Все в порядке. Главное, что мы получили нужный нам результат. Итак, у нас есть все необходимое. Я уже произвел расчеты, тебе решать, когда будем обнулять украшение. Учти, что долго ждать нельзя, лучше – в течение двух-трех недель.
- Хорошо, раз так, то я предпочту вернуться домой и сделать все там, после того, как повидаюсь с друзьями. А сегодня – Новый год. Давай его отпразднуем здесь. Просто поедим где-нибудь, погуляем по городу, поговорим. Завтра отправимся домой. Если ты не возражаешь, конечно.
- Желание дамы – закон.

Мы покружили по городу вместе, вдыхая искрящийся праздничный воздух, после чего разделились: Илья отправился по своим делам, а я посетила несколько магазинов, выбрала себе красное платье с юбкой-колокольчиком и черным кружевным поясом, зашла в книжный магазин с отделом канцелярских товаров, взяла самые простые акриловые краски, пару кисточек, деревянные заготовки, ленты и еще кое-что, чтобы сделать подарок для Ильи, о котором я совершенно забыла в этой суматохе.
В номере я оказалась совершенно одно, уже начинало темнеть. Я разложила купленные мной предметы для творчества, довольно быстро настроилась на нужный лад и создала елочную игрушку – на тонком срезе отшлифованного десятисантиметрового в диаметре дерева я изобразила счастливую лису в шарфе, шапке и пальтишке, которая подстила лапки падающим снежинкам. В отверстие от сучка я продела красную атласную ленту, склеила пакет из тонкой серой бумаги, завернула подарок и завязала сверху изящный бантик. Получилось мило.
Когда я закончила, поняла, что осталось еще много времени до праздника, и неизвестно, когда вернется Илья. Я решила подремать. Мне казалось, что так станет легче. Выключив свет, я заползла под одеяло, но сон не приходил. Я все больше погружалась в свои размышления о предстоящем обнулении кольца. Теперь ничего не стояло между мной и этим событием, и от этого становилось жутко. Правдивы ли прогнозы Ильи? Неужели обязательно нужно проводить эту процедуру, иначе я сойду с ума? Может, можно все же снять кольцо, как-то избежать угрозы жизни? Зачем мне вообще попалась эта штука, зачем я ее надела? От нее столько проблем! Хотя, хорошего тоже не мало. Кто знает, может, я так и сидела бы в редакции на своей должности и мечтала, что когда-нибудь устроюсь в рекламное агентство, так бы и сохла по Игорю? Или я бы смогла без такой вот сомнительной помощи самостоятельно раскрыться, пусть это заняло бы больше времени, зато без таких вот гадких последствий, вплоть до возможного летального исхода. Я раздраженно начала стягивать кольцо с пальца:
- Снимайся, мерзкая тварь, ты меня не уничтожишь!
Ничего не выходило, и злость моя только возрастала. Наконец, натерев палец до красноты, я вырубилась и проспала, наверное, около часа. Вернулся Илья:
-Алиса, ты спишь?
- Да, задремала.
- Поднимайся потихоньку, уже восемь вечера, я на десять заказал столик в одном из кафе. Мало кто будет работать в Новогоднюю ночь, да и почти все забронировано. Нам повезло, что мы здесь, в Москве точно за такое время ничего бы не удалось найти.
- Спасибо тебе.
- Пустяки. Мне будет приятно с тобой провести этот вечер.
Я поднялась, надела платье, вытащила из чемодана захваченные колготки и более-менее изящные сапоги, сделала подобие укладки. Немного кружилась голова, наверное, все из-за напряжения.
Илья увидел меня, когда я вышла в коридор:
- Ты такая красивая!
- Спасибо, но теперь я буду думать: это комплемент мне или твоей блестящей научной работе.
- Алиса, это твое тело, твоя внешность соответствует самоощущению. Что в этом плохого? Ты заслуживаешь быть такой, какая ты сейчас.
- Не уверена. Если всего этого не станет, что тогда? Обратил бы ты на меня внимание, если бы я была застенчивой, средней по всем показателям девчонкой, ни красавицей, ни успешной утонченной художницей с глубоким внутренним миром?
- У тебя всегда был твой внутренний мир.
- Только его никто не видел, пока я ни стала вот такой. Красивую душу нужно уметь красиво показывать.
- Алиса, я не знаю, что на это сказать. Наверное, в чем-то ты права. Но это по-прежнему ты, и да, мне это не просто, но я не собираюсь рисовать какую-то несуществующую черту, разделяющую тебя и кольцо, хотя бы потому, что сейчас вы – единое целое. Нет той Алисы, которая была полтора года назад. Но это не повод печалиться, это великое свойство жизни – проходить безвозвратно. Иногда это вызывает тоску, но с прошлым уже ничего не поделаешь. Ты управляешь только настоящим моментом. И первый шаг, чтобы что-то изменить к лучшему – принять то, что есть сейчас, каким бы оно ни было. Ты красивая, да, с кольцом. И я не знаю, обратил бы на тебя внимание в ином случае, но правда в том, что этой альтернативной реальности нет в нашем распоряжении. Ты мне нравишься здесь и сейчас, вот такой. Это важно, потому что это настоящее. Ты настоящая.
Я посмотрела на себя в зеркало. Правильные слова. Настолько правильные, что было страшно на них отвечать, поэтому я улыбнулась, мы в тишине собрались и вышли на улицу.

Снег не переставал. Люди шумно праздновали, разбавляя оставшиеся с прошлого года разочарования шампанским. Для меня Новый год – способ запастись позитивом, чтобы начать новую главу, полную надежд. Почти смешно, что в этот раз о наивных светлых мечтах речи не шло, им на смену явилось ожидание события, которое могло закончиться полной противоположностью счастливой жизни. Я нехотя потягивала алкоголь, и все мои попытки хоть немного порадоваться заканчивались все большим раздражением. После боя курантов, я отдала Илье подарок и попросила вернуться обратно в гостиницу, где меня ждала подушка, но мой спутник все же уговорил меня немного пройтись по улочкам, прежде чем отправляться спать.
- Как ты думаешь, почему именно на мне твоя разработка начала так активно себя вести?
- Я долго думал об этом. Может, потому что ты как раз не знала, что это за вещь, потому организм не сопротивлялся. Может, у тебя какие-то физиологические особенности, строение нервной системы отличное от прочих, например. Не знаю. Стечение обстоятельств. Со временем получится разобраться, я думаю, если ты не будешь против исследований, конечно.
- Радует твой оптимизм.
- Без оптимизма не случилось бы очень многих открытий. Значение правильного настроя очень часто преуменьшают.
- Мой настрой не к черту. Я пока в основном ненавижу это кольцо и… - у меня вновь закружилась голова и подкосились ноги.
- Эй, что с тобой? Ты в порядке?
Я сделала над собой усилие и выровняла походку:
- Да, я в порядке, наверное. Во всяком случае, настолько, насколько может быть в порядке человек в моей ситуации. Хотя, я не понимаю. По-прежнему не понимаю тебя и того, что между нами происходит. Я знаю, я была не до конца честна с тобой, и ты имеешь право злиться, взять паузу или что-то еще, что считаешь уместным. Но ты сам говоришь мне, что я тебе нравлюсь, нравлюсь такая, какая есть, и что ты понимаешь, почему я тебе не сообщила правду сразу. Так что мешает нам быть вместе? Даже до того, как я тебе рассказала, ты то совершал невероятные романтические жесты, то говорил, что мы просто друзья, а сейчас все стало еще неопределенней. Я запуталась.
Илья на ходу слегка приобнял меня за плечо:
- Лис, похоже, я и сам запутался не на шутку.
Мы остановились, позволив фонарю зафиксировать наши тени на белоснежном тротуаре, и долго смотрели друг другу в глаза.
- С новым годом, Алиса. – Илья потянулся ко мне, чтобы поцеловать, но, прежде, чем наши губы соприкоснулись, у меня вновь подкосились ноги, и я оказалась на земле.
- Алиса, что с тобой?
Я пыталась что-то ответить, но потеряла сознание.

Я очнулась уже в гостинице, лежа в неудобной позе в кресле. Ильи нигде не было. Я попыталась встать, но вновь потеряла равновесие и рухнула на пол. Подняться не выходило, и я поползла, замечая, как из носа течет тонкая струйка крови, оставляя багровый след на ковре. Через несколько метров меня опять не стало. Перед глазами бесконечно крутилась огромная разноцветная юла. Я так боялась, что она остановится и упадет…

Голова болела, она упиралась в жесткую дверь машины, трясло. Я поднялась с заднего сиденья. Мы ехали по трассе. Часы показывали 10:56 утра.
- Илья, что произошло? Что со мной?
- У тебя жар. Что-то спровоцировало резкое ухудшение состояния. Ты что-то делала нетипичное в последнее время?
- Не знаю… тебя собиралась поцеловать, разве что. Еще я пыталась снять кольцо, потому что из-за этой скотины у меня жизнь рушится.
- Угу. Вот оно.
- Но я и раньше пыталась его снять.
- А ты его раньше люто ненавидела?
- Нет, разве что, в самом начале, но это была не столько ненависть, сколько злость со страхом. Но это всего лишь вещь, какая разница, что я о нем думаю?
- Да пойми ты, все твое тело пронизано, как корнями, жилками, построенными минералом. Все твои физические и нервные реакции отражаются на этой сети. То, что ты сейчас делаешь с собой, похоже на аутоиммунное заболевание. Твой организм атакует сам себя, пытаясь избавиться от влияния украшения. Это даже хуже, чем просто ненавидеть себя, потому что кольцо все процессы, связанные непосредственно с ним, многократно усиливает.
- Ты сейчас серьезно?
- Более чем.
- И что теперь делать? Что со мной будет?
- Я понимаю, что это не просто, но нужно будет успокоиться и пересмотреть свое отношение к изделию. Оно не враг тебе, а союзник. Пожалуйста, постарайся. У нас не так много времени.
- Сколько?
- Может, пара дней. Мы едем домой, потому что я не нашел всего, что нужно в местных аптеках. В Москве у меня есть знакомые, связи, так что почти наверняка получится достать все необходимые препараты. Слушай, даже если обнуление пройдет удачно, твой организм может снова начать отторгать украшение, если ты по-прежнему будешь считать его чем-то вредоносным для себя…  - он помолчал, потом добавил: - Посмотри в желтом пакете: там вода, кое-что из еды. Наверное, ты голодна.
Илья сосредоточился на дороге. Машин почти не было. Я достала остывшую булочку и откусила от нее пару раз. Ну как можно в состоянии паники что-то поменять в себе, достигнуть просветления, тем более в такие сроки? Я всего этого не хотела. Почему я теперь должна разгребать то, на что не подписывалась… Я почувствовала резкое головокружение, из носа снова закапала кровь, и дальше была только темнота.

В следующий раз я очнулась в квартире Ильи. Я лежала на его кровати, к руке была подведена капельница. Я позвала. Мой голос почти не звучал, но мужчина все же услышал и тут же появился:
- Привет. Как ты?
- Не очень. Ты уже провел процедуру?
- Тут такое дело, я начал, но что-то пошло не так. Организм отреагировал иначе, чем я предполагал. Пришлось все прекратить. Сейчас тебе нужно набраться сил, прежде чем мы попробуем снова.
- Какой сейчас день?
- Четвертое января. Хочешь чего-нибудь?
- Только спать.

Я иду вслепую. Узкий коридор будто поглощает меня, всасывает, делая частью себя. Я боюсь, в очередной раз дотронувшись до сырой пульсирующей стены, провалиться в нее по локоть и застрять навсегда. С каждым шагом мне кажется, что просвет между стенами все меньше, и я бегу. Бегу, пока земля под ногами не заканчивается, тогда внезапно начинается вечное падение, с каждой секундой которого хочется все больше себя убить. Я лечу, кажется, всю свою жизнь, как вдруг приземляюсь на гору какой-то мелочевки. Сначала я не могу понять, где я, но потом глаза привыкают к темноте, и начинают быть различимы сотни силуэтов часов, циферблатов, стрелок, шестеренок, гирь и кукушек, сваленных в бескрайнем поле. Некоторые из них идут, некоторые – стоят. Где-то отвалились стрелки, где-то время идет в обратную строну, то быстрее, то медленнее. На одних движется только одна стрелка, на других - стрелки идут в разные стороны. На каждых часах время идет как-то по-своему, и это полностью лишает ощущения самости. Миллионы щелкающих механизмов сводят меня с ума, я хочу уйти. Я пытаюсь остановить хоть один, но у меня ничего не выходит. Я кричу так громко, как только могу, чтобы перекрыть звуковые следы течения времени. На мгновение все стихает, но потом начинается вновь. Я не могу больше здесь находиться ни секунды, но чувствую, что проживаю вечность. Должен быть выход, и я иду, спотыкаясь о многочисленные часовые механизмы, пока вдруг, в какой-то день или год заключившей меня бесконечности не замечаю особенные часы. Это небольшой голубоватый циферблат, на котором неумело нарисованы уже выцветающие розы. Я его видела, я его создала. Витые стрелки шагают четко, секунда за секундой отмеряя время, согласующееся с моим внутренним ритмом. Я поднимаю их и пытаюсь что-то сделать. У меня есть ощущение, что я смогу повлиять на них, но попытки остановить стрелки, перевести их или разобрать механизм - оказываются тщетны. Я чувствую разочарование, печаль и замечаю, что секундная стрелка вместо обычного хода, меняет ритм. Это почти незаметно и, в то же время, ощущается всем телом. Я тут же пугаюсь, и ход стрелки меняется вновь. Вот в чем дело. Я не могу ничего сделать со временем, но это мне решать, как его проживать, и что чувствовать в каждый момент бытия. Это и есть истинная власть над своей жизнью. Я почти не замечаю, как все прочие часы вокруг начинают таять, унося с собой назойливые звуки. Я прижимаю свой циферблат к груди, закрываю глаза и…

И тут я ощущаю, как невыносимая жаркая боль пронзает все мое тело, будто по жилам распространяется адский огонь. Я начинаю хватать воздух, открываю глаза и подскакиваю на постели, стремясь вырвать из руки иглу капельницы.
- Боже, Алиса, ты должна спать!
- Но я не сплю. Илья! Что происходит?
- Алиса, это вторая попытка. У нас должно получиться сейчас, иначе все… Ты должна уснуть, я тебе вколю лекарство.
- Нет, подожди, я не хочу засыпать! Больше не хочу! Пусть это закончится! – я извивалась, мучаясь от боли.
- Алиса, я понимаю, тебе плохо сейчас, но нужно закончить. Пожалуйста, доверься мне.
 Я замедлила движения, насколько была в силах. Илья поцеловал меня в лоб и вколол что-то в плечо. Через несколько секунд сознание поплыло, и я уснула.
 
Я вижу себя как в замедленной съемке. Просторный длинный коридор, залитый мягким светом, на мне одежда для балета, но не пачка балерины, а, скорее, юбочка и купальник маленькой девочки, впервые пришедшей на занятия. Я иду медленно, волнуюсь, меня влечет свет вдали. Там окно, окно огромного танцевального зала с зеркалами и станком. Меня там ждут, я знаю. Не так важно, стану ли я балериной, главное, что это начало большого пути, и от меня зависит, буду ли я счастлива.

Я проснулась ночью с седьмого на восьмое января. Капельница по-прежнему была со мной. Я аккуратно вынула иглу, и рана почти сразу затянулась. Я мысленно поблагодарила за это кольцо, вспомнив не так давно услышанные слова. Ощущения были прекрасные.
Выйдя в гостиную, я обнаружила Илью спящим сидя на полу, прислонившись к дивану. Я сделала себе чая, жадно съела несколько конфет, раскиданных по столу, после - сходила в душ, найдя в коридоре сумку со своими вещами, переоделась. К этому моменту начало светать.
Я налила еще одну чашку, и вместе с ней подсела к Илье.
- Эй, привет.
- Алиса… ты проснулась. – он расплылся в улыбке, хотя выглядел нервным и усталым.
- Да. Скажи, все получилось?
- Получилось. Ты должна быть здорова, но я проверю…
Я протянула ему чай, и он сделала несколько глотков, после чего померил мне давление, провел еще несколько тестов.
- С тобой все отлично.
- Я не знаю, как тебя благодарить…
- Не нужно. Есть вещи, которые просто хочешь делать. Я, ведь, ученый. Это не лечится.
- Все равно спасибо. - Я поцеловала Илью в щеку. – Я поеду домой, очень соскучилась.
Одевшись и приготовив вещи, я остановилась в дверях:
- Это все?
- Да, все. Я могу тебя отпустить, с тобой все будет хорошо. - он взял мою руку и совсем недолго подержал в своих ладонях.
- А с тобой?
- Хочется верить… - тревожные нотки в голосе Ильи могли быть обманчивы. Я ушла.

Я завершила этот разговор вовсе не потому, что мне нечего было больше сказать или спросить - совсем напротив. Просто мне, правда, хотелось домой, вдохнуть родной запах, хотелось позвонить друзьям, пригласить их на клюквенный пирог, потискать кролика, обнять Фиву. Хотелось отпраздновать, наконец, Новый год, спрятать подальше завещание, и сказать всем, как я их люблю. Илья тоже был в этом списке. Я больше не собиралась жить среди недомолвок.

Много часов в горячей ванной творят чудеса. Я будто заново родилась. Все казалось таким ярким и волшебным. Я обожала свой дом: странную мебель, милые мелочи, художественный беспорядок. Я поняла, что не могу жить без этого маленького балкончика, небрежно покрашенных стен, пыльных штор. Услышав, что открылась дверь, я вылезла из воды и накинула уютное домашнее платье.
- Подружка! Жива-здорова! Ну и напугала ты нас! – Люда подбежала, чтобы обняться, но не успела, потому что меня опрокинула на пол счастливая Фива и обслюнявила все лицо. Чуть позади стоял Петя с огромными пакетами и улыбался до ушей.
-  Ребята, я так скучала! Я так вас всех люблю!
- И мы тебя. – Петя уже освоился и начал вынимать многочисленные контейнеры с едой. – Поднимайся, лежа есть неудобно.
- Ох, спасибо вам! Как ваши праздники? Как встретили Новый год?
Оттолкнувшись руками, я села по-турецки.
- У нас все получилось отлично! Мы уехали на дачу к Людиной тетке вместе со всеми животными. Твоего кролика тоже забирали. Он пока у нас, кстати. Завезу на днях.
- Да, моя тетя – прекрасная женщина, ну, ты ее знаешь, так что мы просто отлично отдохнули и развлеклись. Фотографии сейчас покажем, только червячка заморим. Кстати, спасибо за подарки, которые ты нам оставила. Мы тебе тоже кое-что припасли. – Люда протянула довольно крупный пакет, в котором оказалось вязаное красное платье с белым классическим новогодним орнаментом, а также бижутерийные серьги с яркими стеклянными вставками, подходящими к платью. Мне безумно понравилось.
- Спасибо! То, что надо. Я говорила, что люблю вас?
- Тридцать секунд назад, но мы не в обиде. Так что у тебя-то было с этим твоим красавцем такое, что ты даже позвонить не могла? Рассказывай, мы в нетерпении!
- В нетерпении в основном Люда, но я тоже с удовольствием послушаю. – Петя налил себе сок и устроился поудобнее.
- Ну, мы ездили в Суздаль, там встретили Новый год, на следующий день вернулись, и оставшееся время я провела у него в квартире.
- О, все понятно. Он страстный в постели, да?
- Людмила, постеснялась бы при живом-то кавалере… - Петя сдавленно хрюкал, стараясь не подавиться рулетом.
- Да нечего рассказывать. Я в новогоднюю ночь слегла с тяжелой формой гриппа. Температура под 40, бред, галлюцинации, все дела. Поэтому и уехали оттуда так скоро. Я болела у него дома, и он давал мне лекарства, капельницы ставил. Как только мне полегчало – вернулась домой. Вот и вся романтика.
- Подруга, ты не задумывалась, что ты используешь мужчин не по назначению?
- Поразмыслю над этим на досуге.
- Считаешь, с ним что-то еще возможно?
- Не знаю, посмотрим. Мне бы хотелось.

Двумя днями позже я торопилась в гости ко Льву, и, выбирая в кондитерском магазине сладости, столкнулась буквально нос к носу с Артуром – моим знакомым по странной компании суперлюдей. С ним была симпатичная беременная девушка.
- Лис? Я не ошибаюсь?
- Не ошибаешься. Привет, Артур. Я очень рада тебя видеть, даже не представляешь, как! С нашей последней встречи прошло больше года?
- Да, больше года. Я тоже рад. Очень. Это моя невеста  Ника.
- Приятно познакомиться.
- И мне! – девушка заулыбалась.
- У вас двойня? Девочки? – я сказала это совершенно неожиданно для самой себя, и уже приготовилась извиняться, но к моему удивлению, ребята сами вытаращили глаза. Артур был поражен:
- Как ты догадалась? Мы только сегодня узнали…
- Ну, скажем, это моя суперсила.- я засмеялась, Ника подхватила мой смех, и Артур – за ней по цепочке. – Как твои дела? Ты еще встречаешься с нашими общими знакомыми?
Артур улыбнулся:
- Все отлично, но, вот на прежних друзей времени совсем нет. У меня теперь новая жизнь. Мы строим загородный дом, собираемся жить в поселке, представляешь? Заведем кур, может, даже козу… Удача, которой ты пожелала, кажется, меня настигла. – Он кивнул в сторону Ники.  – А ты нашла, что искала?
- Да, нашла даже больше.
- Так оно обычно и бывает. – Артур подмигнул мне, и мы разошлись в разные стороны: он – с невестой, а я с коробкой ватрушек.

Мария меня впустила. Когда я вошла в гостиную, Лев сидел на своем привычном рабочем месте и опят что-то пел. Мой работодатель Макс расположился рядом и рылся в телефоне. По столу была раскидана какая-то мелочевка. Художник сгреб все в кучу и пригласил меня занять стул.
- Здравствуй, Алисочка!
- С прошедшим вас! Я с ватрушками. И с любовью!
- Сладкая! – Лев кричал в сторону кухни.
- Уже! – послышалось в ответ.
Это означало, что чай скоро будет - меня умиляла их манера общаться.
- Лиса, и ты здесь! Надо же. Не ожидал. – Макс был в радушном расположении духа.
- Привет. Ты по работе? Плетешь маркетинговые сети?
- Вроде того. – он опустил голову и снова нырнул в свое виртуальное пространство.
 Пока супруга художника несла чай, мужчина принялся очищать поверхность стола, складывая вещи в обувную коробку: тут были шишки, сухие лепестки, старые тюбики с краской, кисточки, ластики, бусины, миниатюрные фигурки животных и много чего еще. Вместо крышки легли наброски и рисунки небольшого формата. На столешнице остался только айфон в розовом чехле.
- Мне дочь старый отдала. Ей муж последнюю модель на рождение Вари подарил. И я подумал, разберусь в этой хитроумной штуковине, заведу себе аккаунт, буду красивые фотографии своих работ размещать, как сейчас модно. Может, заказов станет больше, чем черт не шутит. Вот, тренируюсь.
Довольный собой Лев продемонстрировал мне несколько снимков.
- Отличная идея! Мне кажется, у вас здорово получается. Обязательно опубликуйте еще и несколько селфи - будет просто бомба! – мы рассмеялись. – Подозреваю, без Макса здесь не обошлось.
- Правильно подозреваешь. Максим предложил мне выставить у него несколько картин. Говорит, что занимается только молодыми талантами, но для меня делает исключение – уж очень ему понравились работы. У него какая-то грандиозная идея про преемственность. Хочет, чтобы ученик и учитель были представлены в одном художественном пространстве.
- И вы, я гляжу, согласились?
 - Угу. – Лев уже доставал ватрушку, пока его жена разливала чай по чашкам. – У меня тот самый возраст, когда уже не страшно пробовать что-то новое. Позор и смерть - вещи в нашем бытие неизбежные, и если пытаться в угоду им себя ограждать, то можно лишиться всех радостей и перестать жить, при этом, еще не прекратив существовать физически.
- Я думаю, возраст тут не при чем.
- Да, но мне же как-то надо успокаивать особенно сердобольных родственников. – Лев подмигнул и шумно отхлебнул чая.
- Ну да, он уже дед, а скачет, как молодой. – Мария закончила хлопоты и села за стол.
- И вы ему позволяете? – я наигранно сдвинула брови.
- А что делать? Он мне обещал следующим летом поездку в Италию, так что всем ему потакаю. - она заулыбалась, на щеках появился румянец.
- Ну это же замечательно!
- Да, я и сам радуюсь. – Лев отложил надкушенную выпечку. - У нас разные времена были. Приходилось и много работать, и мало есть. И сейчас, когда все так удачно складывается, мне говорят, что пора на покой. Не дождетесь! Во мне так много энергии, на семерых хватит. Вокруг столько возможностей! Я не хочу всего этого упускать. Телефон, вот, интернет, слова новомодные, будь они неладны.., проекты, заработки, путешествия, опять же…
- Внучку забыл. – Мария говорила укоризненно, но при этом добродушно улыбалась.
- Да, внучка! Красавица у нас растет.
- Я вас понимаю. Лев, вы не позволяйте Максу вас сильно загружать работой, он умеет, я его знаю.
Макс тут же оторвался от телефона, на который до этого момента было направлено все его внимание, чтобы возразить:
- Алиса, я же зверь, я только учусь. А по сравнению со Львом Андреевичем, так просто щенок. Будь спокойна. У меня хорошее предчувствие. Думаю, к лету не только на Италию хватит, но и на длительное путешествие по Европе.
- Вы оптимистично настроены, юноша. – Мария, будто, колебалась, не позволяя до конца верить в предрекаемый успех.
- Мария, не волнуйтесь, если Макс говорит, то так оно и будет. Я тоже сначала сомневалась.
Макс улыбнулся, как сытый кот:
- Да-да. У меня нюх, на таланты как у ищейки.
Я нахмурилась:
- Ты же только что что-то говорил про щенка…
Последовал дружный хохот.
- Кстати, Алиса, мне в галерею нужно что-то свежее, весеннее. Сможешь написать в ближайшее время?
Я не уследила за своей мимикой, и Макс сразу же заметил, как я мгновенно погрустнела:
-… Или не надо, если нет вдохновения. Я буду рад любым твоим работам. Надеюсь, ты продолжишь писать.
- Да, конечно. Просто, настроения все не то. Зима, серость, ну ты понимаешь. После гриппа, опять же, не восстановилась.
Лев с женой молча следили за происходящим. Я понимала, что они чувствуют, что что-то не так.
- Знаете, я пойду. Не буду мешать вам обсуждать рабочие моменты. Собственно, я просто забежала, чтобы поздравить с Новым годом. До свидания.
Лев мне бросил, когда я уже выходила из комнаты:
- Помнишь, что я говорил тебе?
Я отозвалась из коридора:
- Что именно?
- Я думаю, ты сама знаешь.

Скорей всего Лев смухлевал: он многое мне рассказывал, в том числе, о моем таланте и о том, как следует относиться к художнику внутри себя, - понадеялся, что я сама выберу слова, которые подойдут больше всего, ведь он не мог знать о происходящем. Он, конечно, попытался меня поддержать, и я была ему за это благодарна, но правда состояла в том, что ни одна из его фраз не могла меня по-настоящему утешить.
С момента возвращения домой, я просто боялась подойти к мольберту, взять краски. Да, навык рисования точно остался со мной, как и знания, опыт, воображение. Я все еще могла нарисовать что-то стоящее. Но меня просто уничтожала возможность потери тех пограничных состояний, в которых я творил по-настоящему гениальные картины. Они могла уйти так же, как ушли симптомы после обнуления кольца.
Я пришла домой и долго стояла перед чистым холстом. Он был бел и молчалив. Казалось, это конец, но я почему-то продолжала надеться до следующего рассвета. И вот, когда погасли фонари, я вдруг почувствовала себя свободной настолько, чтобы позволить себе отпустить ситуацию. Я не обязана рисовать. Я вообще не обязана. И в следующий раз я возьму кисть в руки, когда попросит мое нутро, если оно когда-нибудь попросит. В ином случае, это будет не счастье, а насилие над собой, которое я намерена полностью исключить из собственной жизни.

Мои чувства к Илье сложно иначе определить, как странные или неоднозначные. Влюбленность, которая была в начале, несколько видоизменилась. Во мне происходило что-то, кипело, варилось, и осознать полностью этот процесс я пока была не в состоянии, но, в любом случае, стоило разговаривать много и откровенно.
Увы, у Ильи, похоже, был другой настрой: несколько дней он отвечал на мои сообщения безучастно, иногда односложно, потом вовсе стал игнорировать их. Со звонками – та же история. Какое-то время я пыталась отвлечься, правда, спустя две недели, не выдержала: позвонила к нему на работу, но оказалось, что он уволился несколько дней назад. Наверное, тут нужно было остановиться, оставить мужчину в покое, но я почему-то этого не сделала. Неизбежный конфликт между интуицией и здравым смыслом вверг меня в размышления о том, какое именно ругательное определение могло подойти мне в этой ситуации. Сумасшедшей я точно не была – галлюцинации прекратились. Значит, я просто была банальной дурой. И все же, я испекла пирожков с ежевикой, надела красивое платье и поехала к нему домой. Подходя, я почувствовала что-то странное, тревожное, ранее незнакомое. Никто долго не открывал, и тогда я просто села на корточки и прислонилась к батарее. Вдруг замок повернулся, дверь приоткрылась. Я вскочила.
- Уходи!
Глаза Ильи были почти стеклянными. Огромные темные круги на лице, встрепанные волосы, щетина, мятая рубашка в пятнах от еды, рваные джинсы, босые ноги.
- Что с тобой?
- Не важно. Уходи, я сказал. - лицо ничего не выражало.
Я вцепилась в дверной косяк, чтобы он не мог закрыть дверь.
- Не уйду, пока ты не расскажешь, что с тобой.
- Я сломаю тебе пальцы. – опять ноль эмоций.
- Ничего, заживут. – я потянула дверь на себя, ответное сопротивление было очень слабым.
Илья подумал пару секунд и отступил вглубь:
- Входи.
Шторы были задернуты, свет не горел, повсюду валялись обертки от еды, грязная посуда, скомканная одежда, бумаги, какие-то случайные вещи. Это было просто невероятно: раньше в этом доме не было и намека на беспорядок, мое ощущение беспокойства просто зашкаливало. Здесь случилось что-то ужасное. Я нерешительно прошла к дивану и села рядом с Ильей:
- Рассказывай, что происходит.
- Я плохой ученый. Я глупый ученый. Это все, уходи.
- Нет, нет, нет! Если тебе плохо, я хочу помочь.
- Бессмысленно.
- Почему?
- Для кого-то все должно закончится.
- Что ты имеешь в виду?
- Алиса.
Илья сидел, согнувшись, и смотрел отсутствующим взглядом. Он казался таким уязвимым, больным, и совершенно не походил на того сильного уверенного мужчину, что я знала раньше.
- Да что с тобой? – я встряхнула его за плечи.
- Алиса. - по его щекам потекли слезы. Больше он не двигался и не говорил. Я слышала только его дыхание в полной тишине.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы взять себя в руки. На панику не было времени. Нужно было действовать. Илья ни на что не реагировал, нужно было найти какие-то подсказки вокруг. Несколько блокнотов, отдельных листов бумаги и ноутбук – все, чем я располагала. В плотной тетради крупного формата был дневник, стоило начать с него.
« …Я проводил Алису вчера, и мои опасения подтвердились: я болен. Нужно провести тесты, но я почти уверен, что это связано с процедурой обнуления».
 «Итак, исследования показали, что у меня начались изменения в нервной системе, схожие с теми, что переживала Алиса, только протекает процесс в разы быстрее. По моим подсчетам, у меня есть 2-3 недели на поиски причин и способов исцеления. У меня появились галлюцинации. Я вижу силуэты ныне покойных людей в ванной, коридоре, чаще всего они называют мне какие-то цифры».
«Неделя прошла плодотворно: я понял, в чем причина. В период, когда у Алисы произошло резкое ухудшение, из-за отторжения психикой изделия в ее организме вырабатывался сильный токсин, который, выходил через поры кожи в течение нескольких часов после обнуления изделия и был еще какое-то время, два-четыре часа, активен (остатки вещества я нашел на постельном белье). Я мог вдохнуть какое-то количество яда или получить порцию при прикосновении. Так или иначе, он действует на нервную систему разрушительно, и традиционных лекарств нет. Мне все сложнее концентрировать внимание, я все больше страдаю провалами в памяти и галлюцинациями. Лес из гигантских разноцветных проводов убеждает меня выкопать могилу прямо посреди гостиной, они так реальны, что я ощущаю их дыхание».
«Я уволился, чтобы не отвлекаться. Есть надежда, что мне поможет почти такая же схема лечения, что я прописал Алисе, только нужно правильно рассчитать дозировку, я уже близок к решению».
« Котята играют в футбол, а не в мышей, поэтому я должен вывернуть нарцисс наизнанку…»
«Синее стекло прячет нейтральность от глаз непосвященных, иначе камни начнут говорить громче, чем люди, поэтому я должен вколоть себе лекарство…»
«Нежное имя.
Алиса. Я скучаю.
Ты мое лето»
Далее шли какие-то каракули.
У него по-прежнему получались странные хокку. И он по-прежнему до последнего не мог показать чувств. Но почему он не позвал на помощь? Гордость, страх? Не важно, не о том я думаю. Нужно найти его исследования, поднять все документы, которые есть. Я должна сделать все, что возможно.
Большая часть записей оказалась на ноутбуке. Кое-что из последнего – на листах. Множество непонятных терминов, сокращений, значков, схем – для непосвященного все это выглядело как древнеегипетские иероглифы.

Что может сделать человек, когда чего-то очень хочет? Некоторые в состоянии стресса поднимают машины, другие – без специальной подготовки спасают людей из огня, третьи – в преклонном возрасте уезжают на другой континент и осваивают новую профессию. А что может тот, кто обладает «усилителем» исполнения желаний?
За одну ночь я освоила теоретическую программу университета по курсу биохимии плюс прошла курсы повышения квалификации, прочитав массу свежих статей в этой области из совершенно разных уголков света. Да, это, конечно, не тот уровень, который требуется для практической деятельности, но вполне достаточный, чтобы разобрать шифровки Ильи. Действительно, он уже почти закончил все расчеты, и ему оставалось работы на пару часов. Я справилась за пятнадцать минут. Спасибо кольцу: я стала его благодарить все чаще. Это не наказание, а благо.
В доме было почти все необходимое. Я быстро сбегала в аптеку, чтобы докупить кое-какие мелочи, после чего отвела Илью в спальню, уложив на то место, где много дней провела сама, смешала ингредиенты в нужной пропорции и сделала инъекцию бирюзовой мутной жидкости.
Нужно было подождать. Я, вот, отходила несколько дней. Через минут сорок, совершенно аморфный до этого, Илья приподнялся и заморгал глазами, после чего опять опустился на подушку и отключился. Я, сама себе ужасаясь, сделала крохотный надрез на его пальце и взяла немного крови на исследование. Потом я проверила еще несколько показателей, чтобы убедиться – не помогло. Но почему? На расстройства не было времени и сил, и потому я села у кровати, чтобы мужчина был под присмотром, и принялась перепроверять пропорции. На третьем часу стало ясно, что в первый раз я допустила ошибку, когда интерпретировала данные, собранные Ильей.
Телу нужно было несколько дней для восстановления, это я знала по своему примеру, так что я просто прожила на полу спальни, все перепроверяя по десятому разу, еще двое суток. Было очень сложно следить за его состоянием, мучительно все время хотеть спать, но так и не заснуть.
Когда все было готово, я повторила инъекцию. Илья вскрикнул и вновь потерял сознание. Должно было сработать. Я с нетерпением ждала улучшения, но часы тикали, и ничего не происходило. Час спустя я провела тесты. Он угасал. Ему не стало хуже от лечения, просто, его время подходило к концу, и я это ощущала почти физически. Было ли мне больно или страшно – не помню. Помню, что злилась, жутко злилась, что мы так и не поговорил, он мне просто не дал возможности быть с ним рядом, когда это имело какой-то смысл. Что я сейчас могла сделать, в последние часы? Говорить с ним? Но он не ответит, уже никогда. Находится с ним было невыносимо.
Я пнула кипу бумаг на полу и ушла в гостиную искать что-то похожее на вино. Было так мертвецки-тихо, что хотелось кричать. Я включила музыкальный центр. Заиграла одна из композиций, которые мы слушали тогда вместе, сидя на полу. Я устроилась там же и попыталась притвориться, что сейчас тот самый вечер, но мне что-то ужасно мешало сидеть: оказалось, среди прочего барахла лежала потрепанная колода таро. Откуда вообще у этого человека дома такие вещи? Может, это от его подруги детства осталась?
Я вынула карты и стала их перебирать, разглядывая картинки. Помню, Лев мне что-то говорил про полный цикл и перерождение. Дурак – это тот, кто осознал, что интуиция вернее любых знаний. Ах, если бы я могла ощутить это на себе.
Я закрыла глаза и представила Илью, живого, здорового. Как я могу помочь ему?
Неожиданно я почувствовала резкий незнакомый запах. Он исходил как будто от карт, хотя, уловить было сложно. Я стала перебирать колоду, и с каждым движением мои чувства все обострялись. Цвета, формы, звуки – абсолютно все было невероятно ярким и объемным почти до боли. То странное чувство единства с миром, которое меня застало перед встречей с Семеном, стало возвращаться, превращая окружающее в густую патину взаимосвязей. Илья умирал, это было правдой. Смерть сгущалась вокруг него серым холодным камнем пустоты. И был луч. Шанс. Маленькая золотистая ниточка. Направление. Блеклая, почти незаметная, она вела прочь отсюда. Счет шел на часы. Я схватила куртку и побежала сквозь сугробы по запаху, звуку, цвету. Это было не похоже на вектор, скорее, на извилистый путь. Дойдя до станции, я постояла, чтобы понять, в какую сторону мне ехать. Всю дорогу я слушала, потом выбежала, чуть не пропустив нужную станцию. Двадцать минут на перекрестке. Еще час на лавочки в чьем-то чужом дворе – просто мой инстинкт в тот момент ослабел. Я болтала ногами и пыталась не думать, когда маленький мальчик протянул мне прутик.
- Спасибо!
Малыш улыбнулся, и я вновь почувствовала метафизическую сеть. Опять бегом. Сугробы, лужи, грязь. Пот со лба, вода в ботинках, нет времени на мысли, только чувства. Пролесок, гнилые доски, заваленные снегом. Я очнулась, когда рылась в земле руками. Был ли кто-то рядом – не знаю, наверное, то, что я делала, со стороны выглядело дико, но мне было все равно. Ржавые гвозди, разодранные руки. Трава. Какое-то странное растение, не замерзшее благодаря доскам, только повядшее слегка. Я аккуратно сорвала ветку и спрятала за пазуху. Дальше – проще: дорога обратно.

Я вбежала в квартиру, оставались минуты, но я точно знала, что делать. Вскипел чайник, я мелко порезала ветку, добавила каких-то банальных специй и, слегка остудив, принесла Илье. Первые капли я вливала чайной ложкой. Ему стало немного лучше, и получилось его посадить. В полубессознательном состоянии он пил маленькими глотками настой, пока тот не закончился, в этот момент я почувствовала, что все получилось. Тогда моя паутина стала почти прозрачной. Он крепко заснул.
Тут я осознала, что несколько дней не спала, не ела, и, о ужас, не мылась. Приняв ванну, я отключилась на привычном для меня диване. А бардак пусть сам убирает, когда проснется.

Бывают такие рассветы зимой, когда небо настолько ярко-голубое, что кажется, что морозы позади и вот-вот запоют весенние птицы. Это утро было как раз таким, только чуточку лучше. Сладко зевнув и потянувшись, я сфокусировала зрение и подскочила: на подлокотнике сидел Илья, держа веник, и совершенно умильно улыбался.
- Ты вечно встаешь раньше меня!
- Это тайна, но мне нравится смотреть, как ты спишь.
- А, ну это все объясняет.
Я осмотрелась. Бардака больше не было. Увидев мое замешательство, Илья рассказал, что он очнулся еще прошлым утром, а я спала почти сутки после этого.
- Почему ты меня не разбудил?
- Я пытался, но потом понял, что это бесполезно. Ты, похоже, очень устала.
- Да, пришлось тут одному человеку жизнь спасать.
- Спасибо тебе. Ты сделала что-то невероятное. Как у тебя это получилось?
- Я изучила твои записи, быстренько освоила соответствующую профессию и… ничего не вышло. Твоя сыворотка не подействовала.
- Но как тогда?
- Чай.
- Какой чай? Из чего?
- Не знаю. Из растения какого-то, которое я под снегом раскопала, не знаю, какого.
- Просто из какого-то растения?
- Да, и еще корицы с имбирем по вкусу добавила.
- Не понимаю… - Илья был ошарашен.
- Интуиция меня к нему привела. Я почувствовала, что именно эта несчастная ветка тебе поможет. Подробностей не спрашивай – это был какой-то транс. Не галлюцинации, не бойся. Я здорова и прекрасно себя чувствую.
- Ты, и правда, удивительная.
- Скажи, почему ты не позвал меня сразу, как понял, что с тобой что-то не так?
- Излишняя самонадеянность, наверное. Я опять тебя недооценил, и переоценил себя.
- Ах, эти ученые... – я поморщила нос и захихикала.
- Я исправлюсь.
- Да?
- Ну, по крайней мере, постараюсь.
- Да, и у тебя есть таро. Ты не мог бы мне их подарить?
- Таро? А ну да, конечно. Мне их друг привез откуда-то в качестве сувенира. С тех пор они пылятся. Если тебе нужнее – не вопрос. Думаю, с твоим чутьем можно запросто стать профессиональной гадалкой.
- О такой карьере я пока не думала. А что? Куплю цыганскую юбку кролику…
Остаток дня мы провели, преимущественно соревнуясь в выпекании оладий, иногда прерываясь на обсуждение подробностей последних событий.

После всего мы очень сильно сблизились с Ильей. Благодаря обострившейся интуиции и связи с миром я поняла, бессмысленно анализировать людей, их нужно чувствовать. Суть любого явления рассыпается, если попытаться разделить его на составные части, так что вместо этого я стремлюсь ощутить каждый миг жизни всем своим существом.
Илья помогает мне развивать свои способности, постепенно приучая к мысли, что границами к изменениям служит лишь фантазия, но никак не здравый смысл, как принято считать в обществе. Я много тренируюсь, осваиваю новые профессии, и если в моих силах кому-то помочь, стараюсь это сделать. Да, я снова рисую, и это – полный восторг.
Чувствую ли я себя особенной? Во всяком случае, раньше мне хотелось в это верить. Но со временем было все меньше надежды, что кто-то подойдет на улице и скажет: тебя-то я и искал, ты избранная. В конце концов, много ли с кем такое происходит? А сколько желающих? Я думаю, мы хотим верить в свою избранность, потому что мы все на самом деле таковыми являемся, только не всегда понимаем, что сами выбираем путь, по которому идти. Мы все уникальные, волшебные, и нужно найти, в чем именно, вместо того, чтобы ждать, пока за нас это сделает кто-то другой.
Я все еще не осознаю до конца, кто я и чего хочу, но ощущаю, как данность: я - нечто большее, чем слово, дело, мысль. Какое определение ни дай: человек, женщина, Алиса – я все равно буду больше этого и вообще любого названия, больше, чем совокупность черт, характеристик, поступков. Я – это я. И я иду по весенней Москве, глазею по сторонам, радуюсь теплому солнечному дню. Счастлива ли я? Безусловно. И стараюсь делиться этим счастьем со всеми, с кем могу.
Недавно стало известно, что Нина нашла работу по душе и влюбилась. Увидев одну из ее последних фотографий, я поняла, что это правда, и очень обрадовалась. Иногда я посылаю ей в воображении открытки, надеясь, что где-то там она чувствует, что ее любят.
Блог, который я завела, когда нашла кольцо, я веду до сих пор, преподнося читателям истории обо мне в виде забавных сказок, странных фантазий, переплетающихся с реальными событиями, и, наверное, никто из них не подозревает, что я пишу чистую правду.
Друзьям про свои способности я так и не рассказала. Это больше не вопрос доверия, нет, просто я – это всегда я, и они принимают меня такой, какая я есть, в таких отношениях какие-то там суперсилы кажутся несущественной ерундой…, впрочем, я, наверное, лукавлю. Конечно, они будут в шоке, когда я им сообщу, и я непременно это сделаю, если почувствую такую необходимость.
В моей жизни далеко не все идеально, но это как раз замечательно. Я по-прежнему ищу ответы на многие вопросы, связанные с моим разумным украшением, но это не самоцель. В сущности, основную загадку я разгадала. Сейчас мне хочется просто быть, жить, узнавать себя и меняться. А там, кто знает, может, получится крылья вырастить…
Я вдыхаю аромат тюльпанов, щурюсь от удовольствия, вдруг чувствую, что меня кто-то легонько задевает плечом и, не извинившись, удаляется прочь. Эм… кажется, я уже видела этот странный клетчатый пиджак.

МОСКВА, 2017