Любовь тревожная. Очерки

От Автора

Родители мои - люди театра, жили в трудную пору и прожили на своем веку бытие целого государства - страны Советов, его алый восход, ослепительный полдень и багровый закат. Миллионы трагедий, космические успехи и миллионы членов партии - все прошло на их глазах и обрушилось в одночасье.
О событиях тех дней отец в воспоминаниях писал: «…Случалось, что смерть кружила рядом. Удивительно, но именно в эти моменты мне было совсем не страшно. Нет, я не робкий человек. Но то, что порой вовремя не давал отпора тем, кто меня несправедливо обижал, считаю мягкотелостью. Меня это самого раздражает. Но иногда я хвалю себя за то, что не опускался до их уровня и остался самим собой».
Быть самим собой! Возможно, это самое важное в жизни!

Передо мной стопка листов. Это напечатанные латинским шрифтом на татарском языке письма. Переписка до востребования 1935 - 1937 годы, она не полная, и все письма напечатаны на одной машинке. На некоторых страницах по два коротких письма, некоторые письма без начала. Все они за исключением одного  обращены к Рашиде за подписью «твой друг» и только одно из них ее ответ без начала и подписи. Это переписка моих родителей - артистки Рашиды Зиганшиной и драматурга Ризы Ишмората.  Хранятся письма в фонде отца в ИЯЛИ (Институт языка, литературы и искусства им. Г.Ибрагимова) в городе Казани.
Что это? Копии писем? Конспирация? Наброски к художественному повествованию? Но почему нет правок? Спросить некого. 
Погружаюсь  в тему.
Есть воспоминания на родном языке обоих родителей. К сожалению, война разлучила их, и писали они каждый о своем пути. Есть упоминания о них в других источниках, есть архивы. Есть фотографии, которые я перебираю, конструируя  эти строки. Да много чего есть! 
Век моих родителей почти совпал с веком двадцатым – отец родился в 1903 году, мать в 1917,  отец умер в 1995 году, мать в 2003 году. Таким образом, 1903 – 2003 годы и есть век моих родителей. И в этот же период вписывается век страны Советов – 1917-1991 годы.
Перед вами не документальная повесть. Это свободный рассказ по реальным событиям и попытка осмыслить их из нашего «ковидного» года третьего тысячелетия.

Риза

***
Все в природе разнообразно и взаимосвязано. Галактики, звезды, планеты, протоны, электроны. Эпохи, идеи, разум, творчество, любовь. И сколь бы далеки или близки, велики или малы, красивы или безобразны не были объекты и субъекты, их воплощающие, все в этом мире гармонично!

Весной 1903 года журнал «Научное обозрение» в России опубликовал статью К.Э Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами».
Летом 1903 года в Брюсселе-Лондоне состоялся II съезд РСДРП расколовший социал-демократов России на две непримиримые части - большевиков и меньшевиков.
Осенью 1903 года в деревне Бэдрэш Янаульского района, ныне Башкортостан, родился герой нашего рассказа Ризаэтдин Фахрутдин-улы Ишмуратов.
К концу 1904 года в Москве завершилось строительство Соборной мечети.
В 1905-1907 году в Санкт-Петербурге и далее по всей стране прошла Первая Русская революция.
В декабре 1906 году в центре России в губернском городе Казань силами местной интеллигенции был поставлен первый публичный спектакль на татарском языке.

Эти события, состоявшиеся в разных местах и в разное время, подобно нитям разного цвета оказались сплетенными в единый клубок – век двадцатый.

***
Весной 1914 года Фахретдин перевозит всю семью во вновь построенный на земле своих предков дом в деревне Уразаево на реке Белой. Там этот дом под горой стоит и поныне. Отец Фахретдин, мать Фахрисрур, братья Зыя, Риза, Хади, Нажип и сестренка Рокия – вот семья Ишмуратовых на тот момент.
Отец Ризы Фахретдин происходил из крестьянской семьи. Своим упорством  и старанием выучился в сельском медресе на муллу, позднее женился на вдове муллы, и некоторое время сам был муллой в деревенской мечети.
Позднее пришел к новому в то время движению «джадидизм», отошел от службы в качестве муллы и сконцентрировал свое внимание на образовательной практике.
Проникшись передовыми взглядами на религию и образование, он принял решение отправить своих сыновей Зыю и Ризу на учебу во вновь открытую русско-татарскую школу, руководимую братьями Сунчаляями. Один из них, Сагит-абы, сам был поэтом и другом известного татарского поэта Габдуллы Тукая, другой - Шариф-абы был учителем.

***
Летом того же года начинается Первая мировая война.

Рашида

***
Взрыв на Казанском казенном пороховом заводе в августе 1917 года явился одной из малозаметных, но важных причин, повлиявших на события в России! Все началось по вине караульного, небрежно бросившего окурок.  В пожаре погибло 172 человека. Были полностью разрушены и затоплены большая часть цехов, уничтожены 12000 пулеметов, один миллион снарядов, разлилось около 30 тысяч тонн нефти.

А в октябре произошла Великая Октябрьская Социалистическая Революция в России ставшая днем рождения страны Советов.

***
Тогда же в октябре в Казани родилась девочка Рашида Абдуллажан-кызы Зиганшина.
Размеренную  жизнь губернского города  взорвала революция, гражданская война. Белые, красные, бело-чехи, снова красные. Голод, холод, разруха  ураганом пронеслись над городом, страной и над головой ничего не ведавшей кроме материнской груди, малышки. Погромыхав как гром от далеких молний, война исчезла в неведомой дали.
Окончились войны, и наступил долгожданный мир.

Начиналось строительство новой жизни! Строилась страна Советов. Красные флаги, новые порядки, новые песни, новые книги!

Вдруг Комиссариат народного просвещения в Петрограде в 1918-ом  году издает по старым матрицам полное собрание сочинений А.П.Чехова. Новая власть преодолевает в стране голод не только в желудках, но и в умах.

Рашида родилась в семье конторщика Абдуллажана  Зиганшина, росла подвижным, смышленым и самостоятельным ребенком. Быстрая, озорная казанская девчонка. Старшие сестры – Суфия и Гайша опекали ее, но она особо и не нуждалась в этом. Школа, пионерский отряд, горны и барабаны, звонкие песни и народные танцы закружили ее в вихре увлекательных дел.

«Близится эра светлых годов,
Клич пионеров — всегда будь готов!»
– звонко пели они, шагая строем под красным флагом пионерской дружины.

Рашида училась с интересом и везде успевала. Скакалки, уличные игры в прятки и прочие подвижные школьные забавы всегда влекли ее.
Походы с подружками Рахилей и Халимой в кино. Любимые артисты - Нато Вачнадзе, Игорь Ильинский, многократно просмотренные фильмы - «Закройщик из Торжка», «Мисс Мэнд». Все увлекало ее!  Отец любил театр, были еще семейные походы в татарский театр, тот, что тогда находился на улице Горького!  Смотрели классику татарского театра: пьесы Галискара  Камала «Банкрот»,  Карима Тинчурина «Казан с;лгесе» (Казанское полотенце), «З;;г;р ш;л» (Голубая шаль).
Иногда отец приглашал артистов на обед, и у Ршиды появлялась возможность видеть, слышать этих необыкновенных людей вблизи, в обыденной жизни.
А школьный драмкружок? Увлекательное путешествие от роли к роли. Сегодня ты принцесса Золушка из сказки братьев Гримм, а завтра Убырлы-карчык - Баба-яга из татарской народной сказки! Нежные песни и страшные завывания. Новые воображаемые образы, костюмы, прически, легко откладывались в душе впечатлительной девочки-подростка.

Риза

***
«Наш паровоз вперед лети!
В коммуне остановка!» – слышалась новая песня со всех сторон.

В стране полным ходом развивается НЭП – новая экономическая политика. Процветает мелкое предпринимательство, но стране нужен хлеб, много хлеба. И Риза Ишмуратов летом 1923 года приезжает в Казань поступать в Казанский землеустроительный техникум по направлению комсомольской организации Минзелинского кантона. 
До этого он четыре года учился в частной русско-татарской школе в деревне Сараш. Затем учеба в училище  в Мензелинске, в медресе Усмания и на Специальных педагогических курсах в Уфе. Наконец, работа детским воспитателем в городе Мензелинск.
На самом деле он мечтал поступить в театральный техникум в Казани, но другого направления на учебу не было, а секретарь товарищ Абубакиров твердо сказал, вручая направление:
- Стране нужен хлеб! И мы вас, товарищ Ишмуратов, направляем на учебу в землеустроительный техникум, как ответственного товарища.
Пришлось идти в землеустроители. Здесь тоже было интересно, и появились друзья, но после месяца учебы  Риза набрался смелости  и пошел к директору техникума с просьбой разрешить ему перейти в театральный техникум. Тот посмотрел на него с сомнением, но, подумав, сказал:
- Нам, конечно, нужны люди для работы на земле, хлеборобы.  Но хлеб и зрелище всегда стояли  рядом. Знаете что, молодой человек, прием в техникумы закончен, идет учебный год и шансов у вас ничтожно мало. Однако если вас примут в театральном техникуме, я не буду возражать.

Окрыленный Риза в тот же день побежал в театральный техникум. Выслушав взволнованного молодого человека, директор Заки Баязитский с сомнением, но и с надеждой в голосе сказал ему:
- Талантливая молодежь нам нужна! В стране рождается новое социалистическое искусство! Знаете что молодой человек, если приемная комиссия найдет вас пригодным для обучения у нас, милости просим!
Прошел еще день и вот, наконец, собралась  приемная комиссия. Уважаемые люди – актриса Зинаида Славянова, драматург Карим Тинчурин, композитор Салих Сайдашев, директор техникума Заки Баязитский - просмотрели этюды, послушали стихи на русском и татарском языках, проверили музыкальный слух отважного студента и, посовещавшись, вынесли единодушное  решение – принять на второй курс. Это был огромный успех!
«Свершилась моя мечта, я буду учиться на режиссера!» – внутренне ликовал Риза.

***
Казань быстро вовлекла Ризу в творческую атмосферу местной богемы. Учеба в театральном техникуме, знакомство с поэтами, художниками, музыкантами были интересными и увлекательными. Все были молоды, талантливы, остроумны и категоричны. Много спорили и выдвигали дерзкие творческие проекты. Рождалось новое национальное искусство – театр, поэзия, музыка. И все они варились в этом казане.
Ишмуратов быстро познакомился с Такташем, Кутуем, Сайдашем.      
Хади Такташ - восходящий поэт-лирик, Адель Кутуй  - футурист и новатор литературных форм, Салих Сайдашев - творец музыкальных мелодий, которые, после первого же озвучивания, становились народными.
Все вокруг кипело. Такташ написал «Марш пионеров»,  Кутуй выпустил сборник стихов «В беге дней», Сайдаш писал музыку в жанре музыкальной драмы. Что это за жанр,  никто не знал, но свежий ветер перемен трансформировал  с помощью его таланта фольклорные мелодии  в новые татарские песни.
Звучат фамилии Кандинского, Малевича, узнаваемы его Квадраты черный и красный. В стране поднимается новое искусство - театры ТРАМ, «Синяя блуза», кубизм,  футуризм, конструктивизм  и иные формы организации материи в пространстве.
Маяковский - окна РОСТА, яростные строки:
 
«Разворачивайтесь в марше!
Словесной не место кляузе.
Тише, ораторы!
Ваше
слово,
товарищ маузер!»

Кутуй знакомится с Маяковским и переводит на татарский язык «Левый марш». Маяковский позднее пишет стихи о Казани:
«Народы,
жившие,
въямясь
в нужду,
притершись
Уралу ко льду,
ворвались в дверь,
идя на штурм,
на камень,
на крепость культур.
Крива, коса
Стоит Казань.
Шумит бурун:
«Шурум-Бурум»…

На волне авангарда Ишмуратов в техникуме ставит спектакль по пьесе Андриенко «Гимн труду». Это дипломная работа курса и его первая режиссерская работа. Учитель СимолИн и художник Чеботарев помогают ему. Все ярко, плакатно, гротескно, вызывающе. Тогда же он придумал себе творческий псевдоним и с тех пор именует себя Риза Ишморат.
И наконец, все они просто молоды душой! А вокруг расцветала весна новой жизни!

***
Летом 1925 года, при возвращении Кутуя из Уфы, а Ризы Ишмората из деревни Уразаево, они встретились на пароходе. Радость встречи и громадье планов.  Театр «Бомба» - вот минимум на что они готовы. Так возник на летней сцене сада «Эрмитаж» в Казани недолго просуществовавший сатирический театр. Быстро, громко, ярко! На злобу дня!
Бомба, бомбой, бомбами!
Спекулянтов, непманов,
Тунеядцев, летунов,
Бюрократов!
Соберем в один кулак,
И всех бомбой! Бах!

Примерно так в переводе с татарского звучал основной лейтмотив этого необычного театра!

Увлечение Ризы новыми формами искусства не у всех находили отклик и порой подвергались критике уважаемыми преподавателями в техникуме. Однажды в разговоре Ишмуратова с Фатыхом Амирханом преподававшем в техникуме литературу тот сказал:
- Вы уважаемый Риза от влияния футуристов скоро освободитесь.
- Мы не футуристы, мы сулфовцы, - пытался пояснить Риза.
- Все равно. И Кутуй, и его идеал Маяковский, и другие, далеки от реализма. И те, кто в будущее смотрят трезво, и писатели, и театральные деятели все равно когда-нибудь встанут на позиции реализма, - ответил Фатих-ага, твердо веря в свою правоту.

***
Жизнь, впрочем, не стояла на месте. Постепенно вся эта талантливая  молодежь один за другим знакомятся с прекрасными молодыми  рабфаковками и обзаводятся семьями. Вот и Кутуй женился на студентке-медичке Галиме.
- Давай Адель созидай образцовую  семью! – горячо пожелал  ему Риза.

Однажды в мае, когда в парках распустились березы, и расцвела черемуха, Риза познакомился с эффектной девушкой Сагадат преподавателем начальных классов татарской школы. Она увлечена школьными делами, а он увлечен новой знакомой. Споры, разговоры, гуляния при луне. И вот результат - красавица покорила жаждущее любви сердце молодого человека! А после окончания им театрального техникума молодые оформили свои отношения в ЗАГС-е. Возникла новая ячейка социалистического общества.
Ох, уж эта весна!

***
Работа в комсомоле, профсоюзе, активная общественная работа, участие в наглядной агитации за новую жизнь вскоре приводят активиста  Ризу в ряды партии.
Он становится кандидатом в члены партии, а затем  в 1927 году Риза Ишмуратов становится членом партии ВКПб.   

Получив диплом об окончании театрального техникума, Риза Ишмуратов пришел в Татарский театр в качестве режиссера-лаборанта. Пришедшие вместе с ним в театр актеры Хаким Салимжанов, Галия Булатова, Зариф Закиров тут же получили роли, а он пока ходил в ожидании дела.
Не особо веря в успех, он принес главному режиссеру театра Кариму Тинчурину свою недавно написанную пьесу «В царстве сна». Читка пьесы с ведущими артистами неожиданно вызвала положительный отклик. Тут же Риза был назначен и режиссером этого спектакля:
- Наш коллега Риза Ишморат написал пьесу, вот ему и быть режиссером.  Пьесу надо будет поставить к празднику 7 ноября, - закончил читку главный режиссер.
Присутствующие  одобрительно закивали головами.
- Что скажешь, уважаемый товарищ Риза? – с улыбкой закончил Карим-ага.
- Я согласен, но только при вашей поддержке! Спасибо за доверие, я не подведу!
- Тогда за дело! Оформление пьесы в Главлите остается за тобой, - уже деловито закончил главный режиссер.
Через два дня на тексте пьесы стояла печать Главлита: «Разрешено к постановке».
Ставили пьесу с подъемом и в сжатые сроки. Актеров на роли определяли вместе с Тнчуриным. На главные роли выбрали Зайни Султанова,  Камала III,  Хакима Салимжанова.
 Все помогали молодому режиссеру и желали ему успеха. Но чем ближе к завершению шла постановка, тем чаще Риза Ишморат чувствовал слабость последней сцены. Нужен был сильный заключительный аккорд, стих-призыв!
«Как же быть? А что если попросить друзей поэтов Такташа, Кутуя, Хасана Туфана написать этот стих-призыв! Точно, начну с Туфана.  Сегодня же пойду к нему».
Встреча состоялась, и Туфан написал-таки ко дню премьеры нужные стихи. Кончались они словами:

И верим мы в заветы Ильича!
Нам в месяц план, проходим в день один!
Не отступили мы, от трудностей крича,
Не уступили, победили, победим!

Спектакль был поставлен  к празднику и имел успех!
Сагадат была в зрительном зале, блистала в обществе после премьеры и  непринужденно поддерживала светскую беседу. Успех спектакля укрепил авторитет Ризы Ишмората в театре  и позволил ему поставить в том же году другую свою пьесу «Горе-философ». О нем заговорили как о молодом перспективном драматурге и режиссере.
Затем ему доверили ставить пьесу Шарифа Камала  «Женитьба Ходжи эфэнди». Критика была доброжелательна, известность молодого  режиссера росла, и когда встал вопрос - кого послать на учебу в Ленинград на Высшие курсы искусствоведения при Ленинградском историческом институте, вопрос неожиданно и быстро решился в его пользу. Стипендии в институте не было, но была стипендия в пятьдесят рублей  от направлявшего его Комиссариата образования.

Впрочем, отъезд осложнялся тем, что здесь оставалась молода жена, но и этот вопрос как-то на время удалось решить! Предполагалось, что Риза поедет на учебу в Ленинград, там  снимет жилье и позднее перевезет к себе жену.
Однако вопрос с переездом Сагадат в Ленинград по разным причинам откладывался.

***
Когда Риза уехал на учебу в Ленинград, Такташ загрустил. Скорее всего, причиной был не отъезд Ризы, но так уж совпало.
Однажды Такташ даже собрался  написать ему письмо:
«6-7 ноября 1927г.  Риза! Пишет тебе Такташ. Кажется, и я соскучился по тебе. Мы все еще в Казани. Встречаю иногда Сагадат. Она в печали. Говорят, сидит дома, кутает ноги, никуда не выходит. …
Мы тут с Туфаном обижаемся друг на друга. И с Гумаром, и с Абдрахманом  я сильно поссорился. Сайфи пишет на меня ругательную статью…»
Письмо получалось что-то уж совсем грустным. Хади отложил исписанный лист, положил перед собой другой, чистый лист, подумал и бросил ручку на стол. Письмо так и осталось не отправленным.

Через год в 1928 году Сагадат все-таки получает направление на учебу на Высшие курсы искусствоведения в Ленинграде, те самые, где учится Риза, но на изобразительное отделение. Это было радостным событием для обоих.

***
А по стране Советов с песней  «Широка страна моя родная»  начинает свою победную поступь  Первая трудовая пятилетка (1928 -1932). Энтузиазм и душевный подъем переполняют трудящихся. Берутся опережающие планы, провозглашаются лозунги – «Пятилетку в четыре года».
В трудовых коллективах принимаются встречные планы. «Догнать и перегнать!» - энтузиазм и порыв веет над страной труда.

В феврале в Казань приезжает Маяковский. После шумной встречи со студентами в Казанском университете он вечером приходит в Театральный техникум на чаепитие, где встречается с представителями близкой ему по духу частью казанской творческой интеллигенции. Кутуй, СимолИн, Чеботарев, Ингвар, Володина, Минский, Ишморат. Провели взаимный творческий отчет, пили чай, и не могли  наговориться!   

Культурный фронт в Казани не отстает от веяний времени. «Марш Красной Армии» был написан Салихом Сайдашевым в 1929 году по личной просьбе прославленного командира 1-й Казанской стрелковой дивизии Якуба Чанышева. Под звуки этого марша полк принял участие в параде на Красной площади в Москве.

***
Подрастает юная молодежь,  рожденная в огне революции.
С фото на нас смотрит девочка – подросток в матросском костюмчике. Белая блуза, с широким синим воротником-гюйсом на плечах и спине с тремя белыми  полосами по периметру.
Прямая челка на лбу,  юный овал лица и бескозырка на голове с надписью АВРОРА на полосатой ленте, привлекают своей естественностью.  Взгляд  открытый и прямой, в котором  чувствуется упорство и порыв. Это Рашида.
Само фото небольшое, оно срезано косым параллелограммом и наклеено на белое паспарту.
«Эй, синеблузые, рейте!»

***
Тем временем, Риза вместе с Сагадат учится в Ленинграде. Все для них интересно. Улицы города, памятники, набережные дворцы, мосты – оставляют незабываемые
чувства в молодых душах.
Риза продолжает учебу  по специальности «Высшие государственные курсы искусствоведения» уверенно продвигалась вперед от зачета к зачету.
Сотни преподавателей – Ф.Шмидт, И Соллертинский, А Пиотровский, Ю.Тынянов, В. Шкловский...
Полторы тысячи студентов!
Занятия шли по многим предметам. Изучали теорию театра, музыку, литературу. Посещали художественные галереи, театры, концертные залы, исторические музеи. Совершали экскурсии и на промышленные предприятия, заводы. Все было интересно и необходимо в будущей работе по искусствоведению.
И хотя партийная ячейка в институте была совсем невелика – семь человек, а комсомольская организация – тридцать, все они развивали кипучую деятельность в учебе  и общественной жизни. С ними вместе активную работу вел и Риза. Коля Хаймович, Виталий Василевский, Ольга Берггольц были активными комсомольцами.  Весь курс был влюблен в поэтессу Олю а она любила поэта Бориса Крылова, того самого который позднее посвятит ей песню:
«Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река,
Кудрявая, что ж ты не рада
Веселому пенью гудка?»

Риза Ишморат учился в этой «буче, кипучей» уже третий год  и  полагал, что ему, таки, удастся окончить учебу  в Ленинграде.
Увы!

***
В январе  1930 года после приезда в Казань на каникулы, Ризу Ишмуратова пригласили в обком партии и, после дежурных расспросов об учебе и здоровье, доброжелательно попросили:
- Мы тут посоветовались и решили предложить вам, товарищ Ишмуратов, место Руководителя художественного совета при Комиссариате просвещения нашей республики. Обстановка в стране вам известна. Идет всеобщая коллективизация сельского хозяйства и нужны решительные шаги для поднятия культуры на селе. Это составная часть линии партии. Искусство – оружие революции! И мы не должны оставаться в стороне. Надеюсь, это понятно вам?
- Понятно. А как же учеба? – засомневался Риза.
- Мы об этом тоже подумали. Пройдет эта компания, станет немного свободнее, и вы поедете на будущий год  заканчивать учебу. А пока съездите в Ленинград, возьмите академический отпуск. Через неделю ждем вас здесь!
Риза задумался:
«Как быть? Это серьезное предложение и доверие. Отказаться невозможно!»
- Хорошо, согласен.

Следующие полгода прошли в изнурительной работе по организации, подготовке  и отправке на село концертно-агитационных бригад для поднятия  культуры на селе.
Более десятка таких бригад были укомплектованы артистами, оснащены реквизитом и  инструментами. Назначены командиры и комиссары проложены маршруты, проработаны бытовые вопросы. И все это в сжатые сроки, с постоянными изменениям и уточнениями, под контролем всех структур, которые это могли совершать. Поездки в районы, согласования на местах, утверждения в инстанциях.  Риза допоздна «горел» на работе и, приходя домой, попадал под критические упреки жены. 
При всех трудностях работа Художественного совета по поднятию культуры на селе шла успешно и усилия Ризы Ишмуратова получили положительную оценку руководства.

***
К лету вдруг встал вопрос  об участии делегации республики в проводимой впервые Олимпиаде театров и искусства народов СССР. Действие проводилось в Москве, и следовало готовиться очень серьезно. Для участия от республики был выбран Татарский театр. Сжатые сроки  скомкали подготовку,  и на Олимпиаду коллектив отправился с имеющимися в репертуаре спектаклями.
В Москве случился конфуз. Спектакль местного драматурга Уральского «Огненное кольцо» оказался сплошным плагиатом с пьесы  Ваграмова «Последняя ставка» и, несмотря на введение автором  национального колорита в виде тюбетеек и некоторых изменений, был тут же изобличен московскими критиками.
Скандал!

Для Ризы конфуз Татарского театра в Москве обернулся тем, что его перевели в театр и ввели в коллегию режиссеров театра. Было ли это повышением в его карьере - не ясно, но его это обрадовало, поскольку отвечало его творческим чаяниям.

Борьба партии на идеологическом фронте продолжалась. В стране шла
беспощадная война с религиями. В 1931 году в Москве на глазах всего мира
демонстративно взорвали храм Христа Спасителя.
Утверждалась новая идеология - атеизм.  Повсюду звучали призывы:
«Бога нет и точка!
Долой попов всех рангов  и иерархий!
Да здравствует Коммунизм!»

***
В этот период в стране строились Колхозы, шла беспощадная борьба с кулачеством, завершалась коллективизация.
Театры, филармонии и другие организации социалистической культуры в то лето были вовлечены партией и правительством в наглядную агитацию за новую жизнь на селе.
Татарский театр тоже снарядил гастрольную бригаду. Руководителем  поставили Хакима Салимжанова, комиссаром назначили молодого коммуниста Бахави Садыкова.
Все было непривычно - гастроли длились все лето, трехмесячную зарплату артистов перевели в Татсоюз, а тот выдал им талоны на питание. По ним артисты получали продукты на местах в МТС и других социалистических хозяйствах.
Для поддержания боевого духа  концертной бригаде перед выездом выдали два ящика махорки! Кто-то из артистов заметил:
- Махорка - большой дефицит! На вес золота! Как соль и спички во время гражданской войны. Не пропадем!
В то лето в селах на открытом воздухе строили специальные сцены, и концерты были доступны всем. Билетов просто не было. В программу всерьез была введена новая музыкальная форма: «Жесть-Джаз!». Артисты выходили на сцену с тазами, кастрюлями, ложками, скалками и грохотом реквизита несли в массы новые формы революционного искусства!
Это было глупостью, но вызывало смех и аплодисменты! Культурой тут и не пахло, но публику привлекало своей громкостью необычностью. Новые колхозники охотно шли на бесплатные концерты, рассаживалась прямо на лугу перед сценой и долго не отпускали артистов несмолкаемыми аплодисментами!
Все были бедны, но рады приезду любимых артистов из Казани!
Надо сказать, что артистам было голодно. На талоны, выданные Татсоюзом, давали чуть-чуть масла, пяток яиц и немного муки. Питались коммуной. Вскоре это многим надоело! Впрочем, в райцентрах спектакли были платными и это как-то выручало.
Несмотря на трудности, гастроли прошли с большим успехом, и государственная задача культурного обслуживания  вновь создаваемых колхозов на селе была выполнена!

***
А в это время жена Ризы Сагадат продолжавшая учебу в Ленинграде переводится в Ленинградский государственный университет, оканчивает его в 1932 году по специальности Музейно-краеведческое искусствоведение. Направление на работу она получает в родную Казань в Центральный музей. Наконец Риза и Сагадат встречаются в Казани.

***
В марте 1932 года на сцене Татарского театра поставили  пьесу К.Тинчурина «На реке Кандыр». Музыку сочинил С. Сайдашев. Песня монтеров получилась оптимистической, задорной, с ярким современным звучанием:

Свет, зажженный нами, он не погаснет,
Он не погаснет в опасных ветрах,
Свет, зажженный нами, разгорится ярко,
Ярко разгорится в стране труда…

Песня монтеров полюбилась в Татарии и зазвучала повсеместно, на радио, на концертах, на улице. План «Электрификация всей страны» воплощался в жизнь!

Рашида

***
После окончания  седьмого класса перед Рашидой  вдруг встал выбор:
«Куда идти! Учится дальше в школе, идти на Рабфак, поступать в техникум или пойти, как старшая сестра, в ФЗО – школа фабрично заводского обучения!» – размышляла она.
Впрочем, особо размышлять она не собиралась:
«Так много возможностей! Вот недавно читала объявление: «Набор в Татарский техникум искусств на театральное отделение». Конечно, иду в техникум, учится на артистку! Но никому ни слова! А то начнут задавать вопросы – Зачем? Почему? Может быть туда, а может быть сюда? Ну их!»
О том, что Рашида поступает учиться на актрису, не знал никто. Ни родители, ни сестры, ни братишка. И даже близким подружкам Рахиле и Халиме она ни слова не сказала: «Еще проболтаются!»
Документы в приемную комиссию Рашида отнесла неделю назад, и все оставшиеся дни готовилась к экзаменам. Сочинение ее не пугало, а вот основной экзамен по «Мастерству», вызывал беспокойство: «Что я буду читать, что спою, что станцую»? Остановилась на стихах Хади Такташа «Алсу» - задорные стихи о студенческой жизни. Такташ их написал совсем недавно, в 1929 году, и как жаль, что такой поэт умер прошлой зимой, будучи совсем молодым.
Рашида прочитала вслух перед зеркалом несколько раз отрывок:

Идет по снежной улице Алсу,
Такой красавицей,
Такою недотрогою,
И так строга,
Но присмотритесь ближе —
Окажется, что вовсе и не строгая!

Она меняла позу, взмах руки, мимику лица. Пробовала читать с разными
интонациями, громкостью, паузами. Наконец остановилась:
«Хорошо. Это годится. Что с песней? Песню надо выбрать народную. Ту, которую
негромко пела иногда мама, или  одну из тех которую пели в школьном хоре?»
После колебаний решила спеть песню «Ай Был Былым, вай Был Былым». Грустная песня о предрассветных соловьиных трелях на реке Белой, об откровениях влюбленного юноши перед восходящем солнцем, поднимающемся над водой туманом и едва колышущимися камышами:

…
О тебе мои секреты
Раскрываю соловьям.

Танцы Рашиду не пугали  – уж танцевать-то она была заводилой в школе. На любую мелодию станцует, и родную Апипу, и русскую Барыню, и украинский Гопак, и польский Краковяк и даже венгерский Чардаш.
« Начну танцевать с Апипы. Та – Тата – Татата, а там будет видно!»
Еще с вечера продумала, в чем пойти на сдачу экзамена. Открыла шифоньер, и задумалась.
«Что надеть?»
Выбирать-то особо было не из чего:
«Белая кофта и черная юбка? Нет, это выглядит как школьница. Синяя блуза навыпуск? Нет. Одену светлое ситцевое платье с синими цветочками. Его к лету пошили. Белый берет на голову или голубой платок на плечи? Лучше платок. На ноги черные туфельки с ремешком через стопу, чтоб не спадали во время танца».

***
Утром быстро позавтракала. Последний раз взглянула в зеркало.  Повернулась и тряхнула непокорными волосами. Еще весной они были у нее длинными, а перед экзаменами в школе постригла до плеч. Потом еще чуть-чуть постригла. От матери, конечно, попало! И отец нахмурился, тоже не одобрил.
«Вроде все. На выход!»
У дверей Рашиду догнал голос матери:
- Ты куда, кызым (доченька)?
- Мы с Рахилей в кино пойдем, смотреть «Мэри Пикфорд».
- Так вы на той неделе эту картину смотрели!
- А мы еще раз хотим посмотреть! – откликнулась Рашида и выскочила за дверь, чтобы уйти от дальнейших расспросов.
День был солнечный, безоблачный. Из репродуктора на столбе неслась бодрая песня:
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»

«Это про меня» - подумала Рашида.
На душе стало легко, страх улетучился,  и, поправив скользнувший платок на шее, она быстро застучала каблучками по улице.


***
Рашида торопилась. Быстрыми шагами она поднималась по улице Щапова мимо сада Эрмитаж к Татарскому техникуму искусств. До вступительного экзамена по «Мастерству» оставалось совсем немного.
В голове стучала одна мысль: «Хоть бы все получилось».   
Запыхавшись, она вбежала в здание техникума. В коридоре перед дверью в зал толпилась собравшаяся на экзамен молодежь. Все взволнованы. Их было немало, и все они были приезжие из разных районов и областей. Это как-то чувствовалось – по скромной одежде, по говору, по неуверенным манерам. Кто-то пришел на экзамен прямо с вокзала с чемоданом и вещами. Из Казани Рашида, похоже, была одна. Большинство ребят и девчат были чуть старше.
Приемная комиссия уже была на месте. Вскоре абитуриентов по алфавиту стали приглашать в зал. Девчата и ребята один за другим взволнованные входили в зал и не менее взволнованные выходили.
Вот из двери вышел раскрасневшийся юноша. Все бросились к нему.
- Ну как! Что спрашивают?  Какие стихи читал?
Вслед за юношей из зала появилась женщина со списком в руке:
- Басырова Зифа, заходите.
От группы отделилась девушка лет двадцати, черноволосая, с красивыми черными глазами и челкой на лбу.
- Это я.
- Заходите, – повторила женщина.
Обе скрылись за дверью. Наступила тишина.
Спустя несколько минут за дверью раздалась мелодия. Все, повернув головы к двери,  стихли. Кто-то чуть приоткрыл дверь и из зала полились звуки яркого пения:

Вдоль реки Агидель,
Я иду с тобой гулять.
Меня любишь, иль не любишь?
Это я хочу узнать!

Сильный девичий голос старательно выводил каждый слог, проникая в души слушателей.

- Вот это поет! - сказал восхищенно кто-то из ребят, – ее-то точно возьмут!
Все, затаив дыхание дослушали до конца народную песню и, стоя в коридоре, невольно зааплодировали.

***
  Дошла очередь до Рашиды. «Успеха» - прозвучало у двери, и она вошла в зал. Пространство пустого зала, показавшегося огромным, освещенная сцена и комиссия, сидевшая за столиками перед сценой, усилили ее волнение.
- Проходите на сцену, – сказал кто-то из членов комиссии.
И вот она на сцене. Повернулась к комиссии и вмиг успокоилась.
- Я ведь все умею! – подумала она.
Звонко прочитала стихи, задушевно спела песню, выразительно станцевала танец и, запыхавшись, остановилась.
Члены комиссии невозмутимо что-то помечали в бумагах. Возникла пауза. Наконец лысоватый мужчина с горбатым носом, это был председатель приемной комиссии Саид Булатов, произнес:
- Сыграйте нам, пожалуйста, этюд. Вы спите, просыпаетесь от яркого огня и видите, что дома пожар. Вы подбегаете к окну и громко кричите «Пожар!»
Рашида, удивившись необычному заданию, чуть помедлила и громко закричала:
- Пожар! Пожар!
Затем спрыгнула со сцены и побежала к выходу.
- Пожар! – продолжала кричать Рашида.
- Хватит, хватит, – остановил бегущую девушку Булатов.
Дверь в зал приоткрылась, и в ней появились встревоженные лица ребят, привлеченные криками «пожар». Увидев, что огня нет, они поспешно закрыли дверь.
- Вы свободны, – сказал Булатов, – кто у нас следующий?  -  обратился он к сидевшей рядом женщине.
Рашида, взволнованно выскочила из зала. Ее тут же окружили стоящие у двери девчата.
- Ну как? Это ты кричала Пожар!? Мы уж тут перепугались, ребята хотели огнетушитель принести!
- Я кричала. Это был этюд! - успокоила всех Рашида.
Все дружно рассмеялись.
- Молодец! Ты тут всех перепугала. Настоящая артистка! – сказал стоявший рядом юноша с комсомольским значком на груди.
- Да ладно. Я сама испугалась, – смущенно ответила Рашида.

***
Прошла неделя.
Сегодня, едва войдя в техникум, Рашида увидела молодежь, толпящуюся у доски объявлений. Кто-то отходил  в сторону с грустью, кто-то с едва скрываемой радостью. Она пробилась к списку и с волнением стала искать свою фамилию, боясь пропустить ее. Внутреннее ликование наполнило ее, когда она увидела себя среди фамилий, зачисленных в техникум. Рашиду распирала радость от новости – ее приняли в техникум!  Она  оглянулась вокруг. Все ли видели, что она попала в этот заветный список. Но взволнованные лица стоящих рядом ребят и девчат говорили о том, что им не до нее. Каждый искал себя!
Рашида бежала домой. Восторженные чувства переполняли ее.  Недалеко  от дома она встретила школьных подруг Рахилю и Халиму. Они шли навстречу в светлых блузах и надетых по моде набекрень белых беретах. Все сошлись посередине улицы и обнялись, обхватив друг друга руками:
- Приве-ет! – воскликнули все, радуясь встрече.
Рашида перебила подруг:
- Девчата, у меня новость! Я поступила Татарский техникум искусств на театральное отделение. Буду учиться на артистку! Сегодня вывесили списки о зачислении, и я там!
- Да ты что? – воскликнула Рахиля, -  и ничего нам не сказала, а еще подружка!
- Вам только скажи, вы бы все разболтали!
- Ну, ты молодец! А дома что говорят? – заинтересовалась Халима.
- Они тоже ничего не знают! Вот сейчас пойду домой и все им расскажу.
- И ты даже с родителями не посоветовалась? Вот тебе попадет!
- Попадет, так попадет! Я уже взрослая и сама решаю за себя. Ладно, девчата, я побежала домой! Пока, пока! – сказала Рашида и быстрыми шагами удалилась.
- Вот самовольная девчонка, как задумала, так и сделала. Всегда так! Я так бы не смогла, - сказала задумчиво Халима.
- Да! Ты у нас каждого шороха боишься. А Рашида, она отчаянная!

***
Габдуллажан  Зиганшин  крепкий мужчина сорока шести лет пришел с работы, переоделся и в ожидании ужина расположился на диване с газетой. Его жена Нагима хлопотала на кухне.
С улицы в комнату, запыхавшись, вбежала Рашида. Сбросив у двери туфли, выскочила на середину комнаты и сказала:
- Папа, мама, я поступила в Татарский техникум искусств. Буду учиться на артистку!
Отец, оторвавшись от чтения, поднял голову. С кухни, вытирая о полотенце руки, вошла Нагима. Оба внимательно посмотрели на дочь:
- Что ты сказала? – спросил отец, откладывая газету.
- Я поступила в техникум, буду учиться на артистку, – твердо повторила Рашида.
Из соседней комнаты выглянули и застыли в дверях старшая сестра Гайша и восьмилетний братишка Нияз.
Габдуллажан отложив газету, выпрямился:
- Техникум, учеба – это хорошо. Но почему ты не посоветовалась с нами? Можно было выбрать и другое продолжение учебы. Вот Гайша поступает на Рабфак, а там и в ВУЗ можно поступить, инженерный, медицинский, финансовый. Слышала, наверное,
недавно в Казани открыли финансовый институт?
- Слышала, – не поднимая глаз, ответила Рашида.
- Слышала, слышала! Да не очень. Вот и твоя старшая сестра  Суфия  не доучилась  на курсах ФЗО и вышла в 18 лет замуж. Ей бы учится и учится, она такая умница! А тут семья, дети. Сейчас столько возможностей для учебы! Эх! Теперь и ты…
- А что, я? Я учиться иду!
- Да, идешь учиться, но артисту нужен талант. А если  его нет? Драмкружок и танцы в школе - это одно, а профессия - это на всю жизнь. Это тебе не нормы ГТО – Готов к Труду и Обороне сдавать! У артистов непростая жизнь. Ты хоть понимаешь это?
- Но папа, ты ведь сам часто водишь нас в театр, и сам дружишь с артистами.
- Это так, кызым. Да я знаком с артистами, и иногда приглашаю их в гости, но они такие люди, что всегда на виду. Сегодня у них успех, триумф и крики «Браво», а завтра провал, разорение и «тухлые яйца». И никому ты не нужен. А интриги, а подставы? Эти постоянные слухи, сплетни, наговоры! Не таким видел я твое будущее.
- Папа, миленький, я тебя люблю и уважаю твою работу, но бухгалтером я не буду. Вот я окончила курсы счетоводов, но писать цифры в клеточки - это не для меня! Все равно я буду учиться на актрису! – Сказала Рашида, глядя отцу прямо в глаза.
- А ты что молчишь, - оглянулся Габдуллажан на жену.
Та подошла к насупившейся дочери, взяла ее за руку, подвела к дивану и, усадив дочь рядом с отцом, села с другой стороны:
- То, что ты что-то затеяла, я чувствую давно, вертишься у зеркала, наряды перебираешь, - сказала она, поправляя платок на голове, - давай, кызым, рассказывай все по порядку.
Рашида, почувствовав, что главная гроза позади, успокоилась и рассказала о событиях последних дней. О том, как сдавала экзамен в Татарский техникум искусств, как читала стихи, пела песню и танцевала. О том, как кричала Пожар!
- Все в коридоре испугались, а ребята уже хотели принести огнетушитель.
Гайша и Нияз тоже приблизились и слушали внимательно  Рашиду. Когда она кончила, все стали улыбаться.
- А еще у меня была заготовлена песня - «Каз Канаты» (Крылья гуся), там еще слова есть:

Уйнамагач та к;лм;г;ч,
Бу д;нья ниг; ярый?

Коль не играть, не веселиться -
На что годится этот мир!
 
- И ты спела на «Бис»? - заинтересованно спросила Гайша.
- Нет, мне сказали, хватит.
- А жаль, – вздохнул Нияз, - хорошая песня!

- Вот такая у нас дочь, – глядя на жену и уже не сердясь, сказал Габдуллажан, - Всегда стоит на своем! Но теперь Рашида не жалуйся, сама выбрала себе профессию!

Риза

***
Главный режиссер татарского театра Риза Ишмуратов, успешный молодой мужчина сидел за столом в глубоком раздумье:
- В стране завершается Коллективизация, полным ходом идет Индустриализация. Вступил в строй  Горьковский автомобильный завод, пущен  Днепрогэс, построена первая домна Магнитогорского металлургического комбината, завершен Сталинградский тракторный завод! Партия взяла курс на ликвидацию безграмотности. Курсы по изучению татарской азбуки Яналифа, курсы подготовки Красных директоров, курсы пчеловодов, курсы, курсы, курсы…
Поднимается культура, образование! Дух захватывает! Но какой ценой!
В позапрошлом  году, во время учебы на Высших курсах искусствоведения, Риза летом был на каникулах в родной деревне. Приехал к младшему брату Хади, который хозяйствовал в доме после смерти отца и отъезда в город старших братьев.
Ишмуратов предварительно заехал в райцентр, чтобы встать на учет в райкоме партии, и неожиданно получил мандат, удостоверяющий его полномочия по хлебозаготовкам.
- Будешь в своей деревне Уполномоченным по хлебозаготовкам, а то у нас туда и послать некого, - сказал секретарь райкома твердым, не терпящим возражений голосом.
- Но я же на каникулы еду, отдохнуть от учебы!
- Вот на хлебозаготовках и отдохнешь! 
Риза отступил. Спорить было бесполезно, можно еще и выговор получить.
«Приехать в свою деревню Уполномоченным по хлебозаготовкам! Врагу не пожелаешь! А куда деваться? Поручения партии не обсуждаются!» – размышлял Риза, выходя из райкома партии.
Пришлось начать с себя. Заставил младшего брата Хади сдать в счет хлебозаготовок, спрятанный им на черный день мешок зерна. И потом вместе с председателем колхоза переворошить всю деревню!
«А ведь я к родственникам в гости приехал, а на селе есть нечего! Где справедливость?»
Мысль о нищающей деревне не шла из головы.

***
Еще учась в театральном техникуме, Риза взял себе за привычку обращать внимание на мелочи в поведении и во внешности людей - знакомых, малознакомых или просто  посторонних. Накапливал мысленно образы. Классифицировал их. Это становилось частью его профессии.
Удивительно, субъекты наблюдений для этих мысленных упражнений всегда были перед ним. Шагая по улице и встречая прохожих, отмечал про себя, кто во что одет, каковы покрой одежды, фактура ткани, линия моды. Выражение лиц, силуэты фигуры. Часто взгляда на лицо, ладони, одежду бывает достаточно, чтобы мысленно нарисовать тип человека, его характер, профессию.
Стоптанный каблук, мятые брюки, не свежий воротничок – все было интересно. Риза, шагая по улице, мысленно раздевал и переодевал людей на ходу, менял им прически, накладывал на лица грим. Давал им в руки зонты, трости, сумки, одевал на головы шляпы.
Образы менялись ежеминутно, появлялись и исчезали  в разных направлениях и в разных ракурсах. Иногда, чтобы внимательней рассмотреть заинтересовавший его объект наблюдения, шел некоторое время за ним. Это была увлекательная игра на внимание и на создание образов, которые он потом использовал в своей режиссуре и драматургии.
Он научился вести дневник, где описывал текущую мимо него череду событий. Это был рабочий инструмент писательских будней по принципу, который он принял  для себя: «Ни дня без строчки!» Это было нелегко, заставлять себя в суете намеченных дел,  находить время для записей; но это тренировало мозг и оттачивало мастерство слога.
Дневник не был произведением. Свои драматические произведения он придумывал отдельно в часы, когда занимался какой-нибудь рутинной работой, или в минуты вынужденного ожидания. В голове рождался сюжет, образы героев, их действия. Вот тут-то и могли пригодиться наблюдения и заготовки, накопленные в дневнике. Когда в голове созревала картина, ее в удобное время он спокойно переносил в текст на бумагу.
Получается, что сама писательская работа делается в уме, где-то между делом. А за столом происходит лишь оформление ее.
Вот почему писатели в быту по большей части люди рассеянные. Впрочем, это относится, на наш взгляд, и к людям других видов творчества - ученым, инженерам, композиторам!

***
Этой весной, по собственной инициативе и при поддержке обкома партии, Ишмуратов провел два месяца в творческой командировке на Сталинградском тракторном заводе. В апреле завод вышел на проектную мощность - 144 трактора в сутки.
Он побывал в цехах, общежитиях, разговаривал с рабочими, строителями, инженерами, руководителями завода. Познакомился с иностранными специалистами, участвовавшими в строительстве и пуске цехов. Материала набралось очень много, и теперь этот несомненный успех социалистического строительства следовало отразить в героической  драме.
Уже месяц Риза работает над пьесой, но дело движется не быстро:
«До премьеры, которая должна состояться 7 ноября в 15-ю годовщину Октябрьской революции, осталось четыре месяца. Задание ответственное! Надо написать пьесу, подобрать артистов, провести репетиции, пошить костюмы, создать декорации, реквизит, продумать свет. Проработать музыкальное сопровождение. Планов – громадье, работы – непочатый край, а времени в сутках только 24 часа. Хорошо бы замедлить вращение Земли, но это - фантазии!»
Риза обмакнул ручку в чернильницу, взял чистый лист из стопки бумаги и снова задумался:
« Директор театра для ускорения постановки предложил писать пьесу в соавторстве с уважаемым драматургом и режиссером Каримом Тинчуриным, автором многих татарских пьес. Я-то согласен! Завтра начнем вместе работать. Пока надо уточнить план и героев пьесы, содержание действий».
Он снова отложил ручку:
« Вот и жена Сагадат обижается - мало меня видит! Но я не виноват, такое сейчас время! Сначала годы учебы в Ленинграде в институте Истории искусств. Теперь работа в Комиссариате образования Татарстана председателем художественного совета, режиссура в татарском театре, преподавание в театральном техникуме. Как все успеть? Кстати, там, в техникуме идет новый набор студентов. Надо бы зайти, но когда?  И так, постоянно задерживаюсь, домой прихожу поздно!»

***
Вот уже третий день Риза Ишморат вместе с Каримом Тинчуриным работают над пьесой. В первый день Риза рассказал Кариму-ага о событиях, которым был свидетелем в Сталинграде. Уточнили план, согласовали количество героев. Из намеченных ранее героев оставили четверых – молодой рабочий Азат, его девушка, рабочий – бывший беспризорник Ястреб и американский инженер мистер Купервуд.
На второй день уточняли план пьесы. Обсудили содержание сцен. Остановились на четырех действиях и восьми картинах.
Обосновались в трехкомнатной квартире Карима-ага. По принципу - никуда не выходим и никого не впускаем. Договорились, что раз в неделю его жена Захида-ханум будет приносить продукты. Против этого плана возражала Сагадат, жена Ишуратова, приводя массу житейских доводов, но и ей пришлось смириться.

***
Работа над пьесой идет в разных комнатах. Вместе обсуждаются содержания актов, затем каждый пишет свой акт. Снова встреча, уточнение, исправление и движение дальше. Ох, уж эти уточнения! Но все строго по намеченному плану!
В какой-то момент Карим-ага остановил работу и, поразмыслив, сказал:
- Стоп - машина! Мы до сих пор не приняли окончательный вариант  названия пьесы. Пока не примем устраивающий обоих вариант, дальше не двинемся! Не зря говорят ведь: «Нинди исем, шундый жисем!» (Как корабль назовешь, - так он и поплывет!)
- Ну, и какое название у нашей пьесы?
- Не знаю! Думай дорогой Риза, думай!
- Карим-ага. Вариантов названия мы и до этого перебрали немало, но ни одно нас не устроило. Название должно быть коротким, одно - два слова, и емким! Какое дать название пьесе о гигантской стройке первой пятилетки, может «Сталинградский тракторный»? Не то!
Снова перебрали придуманные ранее варианты, но все не то. Нет, нет, нет! Остановились, попили чаю, снова поиски названия! Снова поспорили! Вдруг Карим-абы говорит:
- Нашел! Отличное название! Но тебе не понравится.
- Почему не понравится? Говори!
- Тургай! Жаворонок!
- Жаворонок? – засмеялся Риза
- Я же говорил, тебе не понравится.
- Я не говорю, что слово плохое, но почему именно Жаворонок?
- А вот почему. Когда птичка жаворонок прилетает в поля и поет свою звонкую песню? Весной, когда идет сев! А что производит наш завод – трактора! А когда они выходят в поля? Тоже весной, когда идет сев. Шум моторов и есть весенняя песня жаворонка. Зов к новой жизни!
Ишмуратов задумался, попробовал с разными интонациями произнести предлагаемое название, затем улыбнулся и произнес:
- Пожалуй, Карим-ага, ты прав. Согласен!
- По рукам!
- По рукам!
Коснулись ладонями друг друга. На пальце Тинчурина зеленоватым цветом сверкнуло кольцо. Заметив взгляд Ишмуратова, он пояснил:
- Это кольцо Абдуллы Кариева, одного из основателей нашего театра. Он когда-то во время болезни отдал его мне на сохранность, да так после его смерти оно у меня и осталось. Ношу как память о друге.
Помолчав,  разошлись по комнатам заканчивать пьесу. 
Споров впереди было немало, и были отступления от принятых решений, но через месяц пьесу закончили. Помылись, побрились, одели чистые рубахи и понесли пьесу по инстанциям. Представили ее на худсовет театра, затем согласовали в отделе культуры и пропаганды обкома партии. Исправили замечания, внесли уточнения, получили разрешение Главлита и приступили  к постановке в театре.
Закончилось их добровольное заточение.  Начались трудовые творческие будни в театре.

***
 В один из дней Риза, наконец, выбрав время, пошел в театральный техникум. Был сентябрь, и учебный год уже начался. Когда-то он и сам окончил этот техникум:
«Когда это было?»
Риза подошел к двухэтажному зданию, примыкающему к саду, листья деревьев которого едва шевелились, сохраняя еще зеленый цвет в этот солнечный сентябрьский день.
- Надо познакомиться с состоянием дел, согласовать расписание занятий, познакомиться с группой, - думал Ишмуратов, входя в училище и поднимаясь по лестнице.
Заливисто прозвенел звонок. На площадку, едва не сбив его с ног, навстречу выбежала из коридора голубоглазая  девушка на вид 15-16-ти лет. В белой вязаной блузе, с летящей сумкой через плечо и белым беретом в руках, она поразила его своей стремительностью. То, что у нее голубые глаза, он заметил лишь в тот момент, когда, на секунду остановившись, встретился с ней взглядами. Она, смутившись, поздоровалась, шагнула мимо и, прыснув смехом в ладонь, побежала вниз.
- Вот оно, «племя младое», - подумал Риза, вспомнив слова Пушкина и шагая по коридору к кабинету директора. Навстречу высыпалась шумливая волна выходящих из аудиторий студентов.
Впереди он увидел знакомую фигуру в окружении молодежи. Это был  преподаватель училища Булатов.
- Добрый день, Саид Садриевич, - приветствовал его издалека Ишмуратов.
- Добрый день, Риза Фахрутдинович, - откликнулся Булатов.
Отойдя к окну, они встретились и пожали друг другу руки.
- Ну как, дописали пьесу? - спросил Булатов, который был в курсе творческих мучений коллеги.
- Да, сдали пьесу в работу. Спасибо Кариму-абы Тинчурину, он поддержал меня и очень помог. Теперь в театре работаем. Репетиции, костюмы, реквизиты, все приходится контролировать. Еле вырвался в техникум. Хотел к Республиканцу - директору техникума зайти, узнать, как здесь дела, как прошел новый набор студентов, когда мне приступать к занятиям с ними?
- Что-то сразу много вопросов! Отвечу, что знаю, по порядку. Гений Измайлович сегодня еще не пришел. Как ты помнишь, в прошлом году нас объединили с художественным и музыкальным техникумами. И теперь у нас три отделения: театральное, художественное и музыкальное. Вот по этим трем направлениям и прошел нынешний набор студентов. Я работал в приемной комиссии театрального отделения. Группа подобралась хорошая. И поют, и танцуют, и стихи читают! Как говориться: «Джигиту и семьдесят ремесел мало!»
- Да. Понятно. Похоже, одну из новых студенток я уже видел. Она меня чуть с ног не сбила на входе. Голубоглазая стремительная красавица. Совсем девчонка.
- Заметил уже? Ну, Риза - глаз алмаз! Это, наверное, Зиганшина была! Она местная
 - из Казани. Нынче седьмой класс окончила и сразу к нам.
- Понятно. А как остальные в группе, тоже такие?
- Девчата, ребята хоть куда! У некоторых прекрасный вокал, у других отличная пластика, хорошая дикция. Начнешь заниматься, сам увидишь. Учитывая твою занятость этой осенью, начало занятий тебе с группой  перенесли на второй семестр. С нового года и начнешь. Расписание занятий узнаешь в декабре.

***
Риза, как это с ним часто случалось, пришел домой поздно. Отношения с женой в последнее время не складывались, и если первые годы после женитьбы прошли в страстном влечении друг к другу, то после учебы в Ленинграде, разлучившей их на несколько лет, взаимные чувства охладели и теперь все больше превращались в супружескую обязанность.
Он открыл дверь своим ключом, снял в прихожей обувь, прошел в комнату. У накрытого к ужину стола, укутавшись в теплый платок, грустно  сидела Сагадат:
- Опять работал допоздна? А сегодня что случилось? - укоризненно глядя на мужа, спросила она.
- Обсуждали на худсовете спектакль. Есть сложности, но нет времени их преодолевать. Спектакль надо поставить к празднику, а остается совсем немного времени. И многое не готово. Ты все прекрасно знаешь. Я тебе рассказывал. Привет от Карима-абы.
- Спасибо. Знаю, знаю! А что, худсовет продолжался до сих пор? Посмотри на часы, уже девять вечера!
- Мы еще задержались с директором, уйти я не мог.
- Мы с тобой женаты уже 7 лет, но ты все время занят. Я тебя не вижу. То твоя затем и моя, учеба в Ленинграде, то твоя работа в худсовете при комиссариате образования – постоянные командировки в районы, то режиссура в театре. Эта длительная командировка в Сталинград. Теперь писали пьесу с Каримом-абы, запершись у него в квартире. Мы постоянно в разлуке, а я все жду тебя! Не ты ли мне говорил – мы строим  новый мир, нового человека, новые отношения! И где эти новые отношения?
- Прости меня. Мне самому трудно. Но это наша жизнь, - сказал  Риза, и добавил, – Друзья завидуют мне. Говорят что у меня жена красавица, настоящая светская львица!
- Перестань. Какая я львица. Я женщина. И хочу любви! Твоей любви! Но я даже не могу детей завести. Сначала вместе решили подождать, а потом... На твою стипендию, что ли, я должна поднимать детей. Вот так и живем!
- Но сейчас, наконец, все налаживается!
- Что налаживается? Все-то у тебя отговорки. Заседания, обсуждения. Риза, давай будем ужинать, а то поссоримся. Да, вот еще, пока не забыла, заходил Адель. У него есть литературные планы, хотел с тобой посоветоваться, но не дождался.
- Адель приходил?
- Да. Твой друг Адель Кутуй.
- Он приходил? Вот чуть-чуть освобожусь, обязательно его найду. Трудно ему после девяти месяцев тюрьмы по ложному обвинению ОГПУ. Участие в подпольной контрреволюционной организации «Джидеген»! Это же надо придумать! Конечно, это чей-то донос.
- Хватит дискуссий, давай садись ужинать, - прервала его  Сагадат.
- Вот Накый Исенбет, Габдрахман Минский, Сайфи Кудаш, Тухват Ченекай, арестованные вместе с ним, я их знаю меньше, но Кутуя-то я знаю хорошо.  Мы с  ним дружим  десять лет. Левый фронт, футуризм, Маяковский, поиски новых форм в искусстве, это да! Но не верю я в то, чтобы Кутуй был контрреволюционером! Ничего не нашли и всех отпустили, но, как говорится, осадок то остался. Как ему теперь войти обратно в литературу!? Эх! Он талантливый писатель! Да ты сама все знаешь о нем.
- Да слышала я, слышала!
- Да, да, - рассеянно сказал Риза, продолжая про себя убеждать кого-то в невиновности Кутуя.

Рашида и Риза

***
Прошел год.
Занятия в техникуме шли своим чередом.
На втором курсе в группу, где училась Рашида, пришли новые студенты: Нажип Гайнуллин из Троицка,  Рагыда Янбулатова из Уфы.
С Рагыдой, темноволосой девушкой почти ровесницей они быстро подружились. Так получилось - на первом занятии они сели рядом за один стол. В перерыве, Рашида первой протянула незнакомке руку:
- Рашида.
- Рагида, – ответила та, одарив ее доброжелательной улыбкой.
– Почти тезки, – рассмеялись обе.
- Я из Казани, а ты?
- А я из Уфы, – ответила Рагида.
- А почему не в Уфе поступила учиться? Там тоже театральный техникум есть.
- Брат настоял, чтобы я поехала в Казань и поступала учиться в университет на юридический факультет. Но это не по мне, и я поступила сюда на театральное отделение. Я ведь в Уфе играла в ТРАМе, слышала, наверное, так называется Театр рабочей молодежи.
- Слышала, конечно. Так ты уже состоявшаяся актриса?!
- Да нет, еще многому надо учиться. Но все-таки какая-то подготовка есть, поэтому меня и взяли на второй курс.
Зазвенел звонок, и они поспешили в аудиторию. «Основы актерского мастерства» вел Ишмуратов.  Войдя в класс, он поздоровался, положил на стол журнал, протер вынутым из кармана аккуратно сложенным носовым платком очки и, повернувшись к студентам, произнес:
- Сегодня мы с вами начнем разговор о системе  Станиславского, его методе актерского мастерства и его знаменитом возгласе «Не верю!»
Ишмуратов снял очки и, держа их в правой руке как указку, стал неспешно прохаживаться по аудитории, разбирая вышедшее недавно произведение Станиславского «Моя жизнь в искусстве»:
- В основе системы лежит разделение актёрской игры на три технологии: ремесло, представление и переживание.
Далее Риза  стал рассказывать студентам не о творческом, как им представлялось, служении актера театру, а о превращении личного чувственного опыта артиста в повседневную профессиональную работу.
Слова - система, технология, ремесло - звучали в его изложении как приговор. С одной стороны, актер  испытывает подлинные переживания; а с другой стороны он эти чувства не испытывает, а вызывает из своего предыдущего опыта и только воспроизводит форму. Это было непривычно буднично, но в то же время открывало секреты актерского мастерства, механизмы переживаний артистов на сцене.
- А я-то думала, что вызвать слезы можно просто щелчком по носу, а, оказывается, нужно переживать, - вздохнула Рагида.
- Вот и переживай, - поддержала подругу Рашида.
Сидевшие рядом подруги негромко засмеялись и, заметив брошенный в их сторону укоризненный взгляд Ишмуратова, сделали серьезные лица и стали внимательно слушать его. Образная речь педагога, улыбка и даже эти очки, которыми он иногда выразительно взмахивал, чтобы подтвердить свою мысль, все располагало к нему.
Ишмуратов  размеренно ходил по аудитории,  внимательно поглядывая на затылки
склонившихся к тетрадям студентов. Вот эти две девчонки постоянно привлекают его внимание. И если доверчивый взгляд голубоглазой  Рашиды  почему-то проникал в глубину его души, то взгляд черноглазой Рагиды всегда напоминал ему Уфу, его юность и медресе Усмания, в котором он когда-то учился. 

  ***
После занятий Рашида и Рагида выскочили на улицу и продолжали что-то активно обсуждать. Было тихо и тепло. Не жаркое солнце светило сквозь ветви деревьев. 
- Знаешь, кто он? – спросила Рашида, прекращая смеяться.
- Ты про кого говоришь? – остановилась  Рагида.
- Ну, наш педагог Риза Фахрутдинович, он нам про Станиславского только что рассказывал.
- И кто он?
- Главный режиссер татарского театра Риза Ишморат.
- Да ну!
- Да. В прошлом году нас папа всей семьей водил в театр на спектакль «Хаджи эфенди женится» и там Риза Ишморат в конце спектакля вместе с артистами вышел на поклон к зрителям. Он ставил этот спектакль. Нам спектакль очень понравился.
- Он тебе нравится? – почему-то вдруг спросила Рагида.
- Кто?
- Ну, режиссер этот Риза Фахрутдинович! – сказала Рагыда, взглянув на подругу, - А что?  Он мужчина видный, стройный, красивый!
- Да ты что? Он же старый.
- Какой старый? Ему лет тридцать, не больше.
- И что?
- Ничего. Я просто так спросила, - ответила Рагида, кокетливо поправляя прическу.
- Да ну тебя! – почему-то смутилась Рашида.
Они засмеялись и, продолжая болтать ни о чем, беззаботно двинулись дальше по улице.

***
Учеба между тем,  шла своим чередом. Все в группе постепенно узнавали друг друга. И хотя они были родом из разных мест и различались по уровню знаний, все были  талантливы, и это являлось главным признаком, по которому они оказались в одной группе студентов.
Каждый оказался обладателем уникального таланта. Усман  Альмеев прекрасно пел и мечтал о поступлении в консерваторию. Нажип Гайнуллин блестяще пародировал Чарли Чаплина и хотел стать драматическим артистом в театре Казани. Рагыда талантливо писала стихи, и мечтала выступать в театре родного города Уфа. Зифа Басырова задушевно пела народные песни и успешно освоила амплуа травести – роли юношей.
А вот Рашида умела танцевать! Стремительность движений, чувство ритма, изящная пластика и природная координация отличали ее среди сокурсников:

Топни, топни Апипа,
Ты не топнешь, сам спляшу.
Калачи тобой спечены,
Съем и снова попрошу!

- выводила Рашида слова татарской плясовой песни, стремительно перемещаясь по сцене.
Вскоре студентов стали привлекать в театр для участия в массовках. Безмолвное стояние на заднем плане или переходы из одной стороны сцены на другую вызывали после спектакля оживление и шутки. Эти выступления приучали студентов к сцене и  давали, хотя и небольшую, денежную добавку к стипендии.
Как-то Рашида пригласила в театр свою школьную подругу Рахилю:
- Пойдем на спектакль. Сегодня премьера, и мы там тоже выходим. Правда, наша роль без слов. Но все-таки!  Пройдешь вместе с нами будто бы на массовку, а сама пойдешь на балкон, там всегда есть места. А мы с Рагидой после нашего выхода придем к тебе. Ну что, согласна?
- Конечно, согласна.
Спектакль шел с успехом, и Рахиля громко аплодировала с балкона своим подругам на сцене. Потом девчата пришли и все вместе досмотрели спектакль.
- Ну, как мы на сцене? - спросила подругу Рашида.
- Просто замечательно. Только я вас не сразу различила в группе девушек. А когда нашла, вы уже уходили со сцены. А о чем спектакль-то был?
- Как о чем? – удивилась Рагыда.
- Да я все ждала вашего выхода и все пропустила. Я только на вас смотрела и переживала!
Все дружно рассмеялись.
- Молодец. Так всем и расскажи, - закончила Рашида.
Беззаботная студенческая пора!

Весной после сдачи экзаменов Рагыда вернулась в родную Уфу, и уже там, в театральном техникуме, заканчивала образование. Прощание подруг было трогательным и грустным. Сходили в гости к Рашиде, где их ее мама Нагима-апа напоила чаем и угостила пирожками с рисом и курягой. Поболтали, посмеялись, погрустили. Девушки сдружились за этот год, постоянно делились своими девичьими секретами и совсем не хотели расставаться.

***
Осенью, уже учась на третьем курсе, Рашида после отъезда Рагыды осталась одна. Близких подруг в группе не было, и вдруг стало одиноко. Переписала новое расписание, приготовила тетради для конспектов, вставила в ручку новое перо и пошла в техникум. 
 Ишмуратов снова вел занятия у них в группе, только  по другой специальности, солидно  называемой «Основы режиссуры». Риза Фахрутдинович поприветствовал студентов, поздравил их с новым учебным годом и приступил к лекции:
- Режиссура – это разновидность творческой деятельности, с помощью которой создаются кинематограф, театральное действие и эстрадные номера, - медленно, давая возможность вести конспекты, произнес педагог.
В аудитории стояла тишина, и только было слышно, как скрипели перья ручек по бумаге.  Риза посмотрел на группу и остановился взглядом на Рашиде. Та, почувствовав взгляд, оторвалась от конспекта и подняла голову. За лето она вытянулась, загорела и из угловатой  девушки-подростка  превратилась в девиц󬬬-красавицу. Темно-русые густые волосы обрамляли ее открытый лоб, прямой с едва различимой горбинкой нос, влажные алые губы и изящный овал лица. Глаза встретились, и время для них остановилось. Это длилось несколько секунд, но обоим показалось вечностью. Щеки ее порозовели, и она опустила голову к тетради.

Риза молодой мужчина, выросший в деревне среди местных кареглазых красавиц, вдруг неожиданно окунулся в синие бездонные глаза.
- Что это было? – подумал Риза, стараясь успокоить вдруг участившееся биение сердца.
Выдержав паузу, он намеренно монотонно продолжил читать материал лекции:
- Театральный  режиссёр - творческий работник театра, осуществляющий постановку драматического или музыкально-драматического  произведения (оперы, оперетты, мюзикла).
Остальной материал он рассказывал на автомате, мысленно возвращаясь к эпизоду в начале урока. В сторону Зиганшиной он не смотрел, и когда, наконец, прозвенел звонок, возвещающий об окончании урока, с облегчением вышел в коридор.
Весь оставшийся день он старался успокоиться и убеждал себя, что ничего не произошло:
- Только не это! Она ведь еще совсем ребенок! Ты взрослый мужик, у тебя семья, жена красавица. Ни-че-го не произошло! Ни-че-го!
Убеждая себя в этом, он в глубине души понимал, что это не так.  Как с этим жить дальше, он не знал. Хотя, конечно, знал. Надо забыть и точка! Перед глазами вновь и вновь всплывали ее сине-голубые зрачки, длинные ресницы, доверчивая девичья улыбка.
Работа в театре не оставляла времени на душевные переживания, а проводя занятия в техникуме, он больше не позволял себе смотреть в ее сторону.

Постепенно все улеглось в его неспокойной душе, и он полагал, что это было просто наваждение, свалившееся на его голову невесть откуда.
Занятия шли своим чередом.

***
Наконец, состоялась встреча Ишмората с Кутуем.  Тот был возбужден и после обычных приветствий поделился своими творческими планами:
- Работаю над повестью. В качестве формы принял эпистолярный жанр. Особенность замысла  в том, что это история в письмах, но все письма написаны героиней и они не отосланы.
- Интересно, - отозвался Риза.
- Повесть о любви. Я хочу, чтобы ты почитал повесть и поделился впечатлениями.
- Адель, ты же знаешь, я всегда рад тебе помочь.
- Хорошо, я принес текст повести.
С этими словами он передал Ризе,  принесенную пухлую папку с бумагами, на которой было крупно написано «Тапшырылмаган хатлар» («Неотосланные письма»).
- Ого! Выразительное название. Оставь, я прочитаю  и сообщу свое мнение.
На следующий  день  Ишморат встретился с Кутуем и, возвращая папку, выразил свое восхищение:
- Есть незначительные замечания, ты увидишь их на полях, но, на мой взгляд, повесть отличная и ее следует нести в издательство. Чувствуется, что в твоей прозе, стало меньше пафоса и больше лирики. Очень жизненная история. Мне книга понравилась, и я готов всячески поддерживать ее.
- Спасибо, Риза! Сегодня же вношу уточнения и двигаю книгу вперед.

***
Между тем учеба Рашиды в техникуме шла своим чередом. Занятия по разным видам актерского мастерства увлекали ее: дикция, вокал, мимика, танцы. А еще грим, костюм, прическа, парики - все увлекало и порой развлекало.
Впрочем, у каждого были свои предпочтения, и если Зифа Басырова усердно работала с вокалом, то Рашида постоянно оттачивала танцы. После отъезда Рагиды в Уфу Рашида стала чаще общаться с Зифой.
Как-то в шутливых разговорах вдруг выяснилось, что Зифе тайно симпатизирует директор техникума Гений Измайлович и даже как бы случайно проводил ее после занятий до угла.
- Да он же ухаживает за тобой!
- Не говори глупостей. Сама вон тоже на Ишмуратова боишься глаза поднять.
- Все. Закрыли тему, а то мы тут договоримся, не ведомо до чего.
Рашида выросла в семье со строгими традициями. Поэтому случайные встречи взглядами с взрослым мужчиной-преподавателем, хотя и сильно взволновали ее, воспитание не позволяло ей дать волю нарождающемуся чувству. 
- Болтовня все это, - закончила со смехом Зифа.
Разговор ушел в другую сторону, и обе облегченно вздохнули.
- Скорее бы уж начать практику в театре. Не участие в массовках без слов, а в ролях. Хотя бы небольших, - высказала Рашида то, что волновало обеих.
- Вот скоро и начнем.
- Нам еще год учиться. А вот наша Рагида пишет, что она уже нынче кончает театральный техникум. 
- Она девушка талантливая. Стихи пишет! Я рада за нее. Будешь писать ей письмо, передай привет и от меня.
- Обязательно передам.
Прозвенел звонок, и девушки побежали на занятия.

***
Для Ризы все изменилось и вспыхнуло вновь, когда студенты на последнем курсе пришли в театр и их стали вводить на небольшие роли в новые постановки.
 В тот день Риза Ишморат, будучи  режиссером принятой в работу пьесы Тинчурина «Первые цветы», впервые встретился на сцене с пришедшими студентами, и среди них увидел Рашиду.
- Только рабочие отношения и творческое содружество, - убеждал он себя.
Собрав артистов  и студентов, он объяснил им свое понимание пьесы и задачи, которые режиссер ставил перед актерами по каждой роли.
Все шло своим  чередом, но когда очередь дошла до Рашиды и их глаза встретились, он снова утонул в васильковом поле ее взгляда.

Рашида, с трудом отведя от Ишмуратова взгляд подумала:
«Он мне нравится, но я не должна его провоцировать. У него семья. Мы не можем встречаться! Но как мне быть?»

С усилием прервав наваждение, Риза спустился в зал, сел в кресло первого ряда и стал оттуда руководить действиями на сцене.   
«Только рабочие дружеские отношения. Дружба и только дружба!» -  успокаивал он себя после репетиции.

«Любовь нечаянно нагрянет,
Когда ее совсем не ждешь!»
Вспомнил он вдруг строки из песни, звучащей в недавно вышедшей на экраны кинотеатров комедии «Веселые ребята».
Риза яростно замотал головой, чтобы сбросить наваждение.

Уединившись в кабинете, достал с полки книгу Чернышевского  «Что делать» и углубился в чтение. Перелистнув несколько страниц, остановился:
- Вот!  «Когда мужчина признает равноправность женщины с собою, он отказывается от взгляда на нее, как на свою принадлежность. Тогда она любит его, как он любит ее, только потому, что хочет любить. Если же она не хочет, он не имеет никаких прав над нею, как и она над ним. Поэтому во мне свобода».
Заложив  страницу обрывком газеты, откинулся на спинку стула.
- «…как и она над ним», - перечитал Риза и добавил, -  соответственно и наоборот.  Равноправие и только дружба! – закончил он свою мысль.
Ишмуратов встал, прошелся по комнате, выглянул в окно, и вновь вернулся к книге. Повторно перелистав книгу, подумал:
«Надо будет поговорить с ней. Так не должно продолжаться. Но как? В двух словах всего не объяснишь, а для обстоятельного  разговора нет ни места, ни времени! И почему я должен ей что-то объяснять? Что делать? Вопрос как у Чернышевского», - пошутил он над собой.
Прошло несколько дней. При встрече на очередной репетиции магия взглядов повторилась, и Риза все-таки решился написать Рашиде письмо. Собравшись с мыслями, он напечатал целую страницу на пишущей машинке и подписал в конце - твой друг.
Посомневавшись, напечатал адрес на конверте: Казань, главпочтамт до востребования.
При следующей встрече, выбрав минуту, когда их никто не слышал, он сказал, что отправил ей письмо на главпочтамт до востребования. Она удивленно посмотрела на него, отвела взгляд, затем молча кивнула и вышла из комнаты.
Так началась эта удивительная переписка.

***
В солнечном мае 1936 года после окончания театрального техникума, группа воодушевленных, талантливых, счастливых молодых артистов пришла в татарский театр - Усман Альмеев, Зифа Басырова, Нажип Гайнуллин, Рашида Зиганшина.
Пришла весна, расцветала черемуха и распускалась нежные листья белоснежных берез. Воздух был чист и прозрачен.
Вдруг оказалось, что ухаживания директора театрального техникума Республиканца за теперь уже бывшей студенткой Зифой Басыровой имели серьезные намерения, и завершились браком - возникновением еще одной социалистической ячейки общества.
Если еще учесть и приход в театр в ту же весну молодого режиссера Ширияздана Сарымсакова, окончившего  Московский ГИТИС, -  это был весенний творческий салют для театра.
Пришедшая молодежь будоражила театр. Громкие голоса, звонкий смех, живость в движениях и горячность в суждениях, все это вносило оживление в жизнь коллектива. Впрочем, для молодежи наступили театральные будни.
Читки, репетиции, примерки.
С наступлением зимы молодежь, а с нею и люди постарше были вовлечены в катание на коньках на расположенном рядом с театром катке стадиона «Динамо».
Рашида и Риза были в их числе, но сторонились друг друга.
Разгоряченные артисты и режиссеры прибегали в театр с холодного стадиона, и пили горячий чай в буфете:
- Пиши, - говорили они буфетчице, когда не хватало денег для расчета, и та доброжелательно заносила их в долговую тетрадь.

***
И все таки Риза не находил себе места. Всячески сдерживал себя и подавлял невольное волнение. Дел накопилось немало и это спасало. Он прятал свои чувства в глубину души и искал выход в работе. Погружался в нее с чувством облегчения. Задерживался вечерами, был сдержан или вдруг раздражителен с коллегами. Эта его переменчивость была замечена в коллективе и невольно обсуждалась окружающими.
Хуже всего было, когда он приходил домой и оставался наедине с женой. Взгляд, жест, улыбка за годы совместной жизни прочитывались ею. И хотя она не знала причину его переживаний, невольно ощущала тревогу.
Однажды она не выдержала и спросила мужа:
- Что происходит, Риза? Я чувствую, что тебя что-то тревожит!
- Я просто очень устаю, дорогая, - успокоил ее Риза.
Он не хотел обижать Сагадат. Ведь еще недавно они были близки и, несмотря на возникающие иногда противоречия, которые бывают в каждой семье, они любили друг друга, и это казалось незыблемым.
И вот эта нахлынувшая на него страсть!
- Надо справиться с этим нежданным чувством, - отчаянно убеждал он себя, - дружба и только дружба.
Шли дни.
Однажды, в минуту близости Сагадат нежно сказала ему:
- Риза, у нас будет ребенок. Ты давно хотел его, и вот чудо свершиться!

Риза, отстранившись от жены, спросил:
- Это правда?
- Да! У нас будет ребенок!
- Ты не представляешь как я этому рад, - воскликнул с облегчением он и, приласкав жену, откинулся на подушку.
«Вот и решился вопрос сам собой, - подумал Риза, - пока у нас не было детей, я мог мечтать о неких высших проявлениях любви. Но теперь все проще и в этом ответ на все проблемы!»

 Наутро, когда успокоившийся Риза пришел в театр, он увидел Рашиду, и, взглянув ей в глаза, неожиданно понял, что ничего не кончилось и все только начинается!
- Что делать? – снова задал он себе сакраментальный вопрос, сформулированный Чернышевским.

***
На первое письмо Рашида ответила, и переписка длилась около двух лет.
Если первые письма Ризы начинались с обращения -  Рашида, то далее произошло постепенное преображение - Дорогая Рашида, и с какого-то момента - Любимая Рашида.
Все оказалось не так, как он замышлял. «Дружба и только дружба!»
Не помогли обсуждения в письмах романа Н. Чернышевского «Что делать?» и позже только что вышедшего из печати советского романа Н. Островского «Как закалялась сталь»! Это была отчаянная попытка с обеих сторон сохранить отношения между собой в рамках деловых или дружеских, как к тому призывали литературные герои своим примером.
Дважды деревья сбрасывали листву, и осень сменялась холодной зимой.
Тем не менее, сумасшедшая любовь накрыла обоих ураганом чувств.
Скрывать свои отношения на работе в театре и в семьях становилось абсолютно невозможным.
Рашида пыталась не отвечать на письма Ишмуратова, но тот писал ей снова и снова!

Они разъезжались в командировки или на учебу, в Ютазы, в Москву.
На этот период пришлась и стажировка Ризы в театре, руководимом Всеволодом Мейерхольдом. Практикант Риза Ишморат под руководством мэтра стажируется в постановке спектакля «Свадьба Кречинского» с участием звезд русской сцены Зинаиды Райх и Игоря Ильинского. Два месяца работы с ними  оставляют глубокий след в его творчестве, но не решают сердечных проблем.

Казалось, что расстояние и время могут остудить пламенные порывы Рашиды и Ризы, скрываемые от знакомых и незнакомых людей.
Все было бесполезно. Любовь пришла неотвратимо!

Оставаясь один, Риза размышлял:
«Никто не знает, что такое Любовь! И если древние греки придавали ей различные формы, такие как эрос, филия, сторге или агапэ и философствовали  об этом столетиями, то в обыденной жизни  все не так! Все стремительнее и неотвратимее!»
Рашида мысленно вторила ему:
«Только поэты обладают способностью облечь высокие чувства любви в простые слова:
«Я помню чудное мгновенье…»

Наконец в семье Ризы Ишмуратова, произошло знаковое событие – родилась дочь
Гульнар. Счастливые родители получали поздравления  родственников, друзей и коллег.

***
И только Рашида страдала, хотя и понимала что ее любовь к Ризе - это тупик. Они в своих письмах прошли этот путь и уперлись в стену. Дальше следовало либо остановиться, либо разрушить эту стену. Это мог сделать только он, и от его решения зависела их дальнейшая судьба.

Стало ясно, что переписка «до востребования» исчерпала себя и должна  прекратиться! Последнее письмо без подписи гласило:
«…я должна скрывать свою любовь к тебе,  … но этого я больше делать не могу.
Вот мои слова тебе, Риза-абы! Ты сам дай им оценку. Это будет мне уроком. Жду ответа.
Письмо после прочтения верни. Пусть оно не находится между предыдущих моих писем с чистыми помыслами. 27/1.37».

Это был крик души!
Риза, конечно, это письмо вернул адресату! Но почему-то перепечатал его и оставил копию в своем архиве!
Надо было принимать решение! Вести двойную игру он не желал, а рушить семью он не хотел!

***
Однажды Риза пришел домой и решительно, разрывая в себе противоречивые чувства, сказал встречающей его жене:
- Сагадат, я ухожу от тебя. Совсем. Так получилось!
Она замерла, затем посмотрела ему в глаза и ответила с горечью:
- Я чувствовала, что с тобой что-то происходит. Всякое мне говорили о тебе, но после рождения дочери Гульнар я надеялась, что все обойдется. Не обошлось. А как же дочь?
- Дочери я буду помогать.
Сагадат ушла в комнату и выбросила оттуда пустой чемодан:
- Собирай вещи и уходи!
Когда Риза уже с чемоданом стоял на пороге, Сагадат в сердцах сказала ему:
- Мы атеисты и не веруем во Всевышнего. Но, если Он все-таки существует, то накажет тебя! Уходи!
От ее слов веяло холодом и презрением.

Риза и Рашида

***
Начало 1937 года впрочем, оказалось тревожным, и было не до личных переживаний.
Арест  27 февраля 1937 года Наркома почт и телеграфа СССР Алексея Рыкова и члена Политбюро ЦК ВКП(б) Николая Бухарина, о котором сообщили газеты, стало предметом обсуждения в парт ячейках.
В то же время в театре буднично шла работа, репетиции, встречи.
Для Ризы следующие месяцы промелькнули  как в тумане. Он машинально ходил на работу, встречался с людьми, разговаривал с коллегами, друзьями. Рашиду он избегал, и было ясно, что разорвав отношения в семье, он еще не принял решения о дальнейшей своей судьбе.
Тем не менее, жизнь шла своим чередом, и в коллективе царило бодрое настроение. С большим подъемом в театре прошло празднование Международного дня 8 марта.
Помогло Ризе то, что в апреле Рашида  уехала в Москву на учебу, и это несколько успокоило его.

В конце апреля холодным ветром по театру пронесся  слух -  арестовали  актера Мухтара Мутина, через три дня - режиссера Гали Ильясова и его жену артистку Гульсум  Камскую.
(Мухтар  Исхакович Мутин обвинён «как участник троцкистской организации», приговорён к лишению свободы на 10 лет. Погиб 3 июля 1941 года в местах заключения Магаданской области. Реабилитирован 1 августа 1963 года
Гали Ахсанович Ильясов в 1937 году незаслуженно подвергся репрессиям.)

Стали говорить, что они враги народа.
- Пятьдесят восьмая статья, - шелестело шепотом от одного к другому. 
В театре повисли тревога и молчание. И снова все сомкнули ряды, и снова двинулись вперед к светлому будущему. 
С шумом и торжеством прошли первомайские праздники в Казани. Военный парад, демонстрация спортивных и трудовых коллективов убедительно показали  победу  новой  власти и несомненную поддержку ее трудовым народом. Коллектив театра тоже принял участие в демонстрации. Люди, держа портреты вождей Ленина, Сталина, в руках шли через площадь Свободы с громкими возгласами Ура!
«Ура! Ура!» - неслось над площадью.
Из репродукторов бодро звучала новая песня «Москва майская»:

«Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля,
Посыпается с рассветом
Вся Советская земля!...»

***
Когда в начале июня Рашида вернулась поездом из Москвы в Казань, Риза  встретил ее на вокзале с цветами и, не принимая возражений, отвез на снятую им квартиру на Булаке.
Едва они вошли в комнату, и Риза закрыл за собой  дверь, как чувство, сдерживаемое ими много месяцев, вырвалось наружу. Слова, которые обоим так хотелось сказать друг другу, были прерваны долгим  поцелуем. Последовавшие затем мгновения страсти и минуты нежности показали, что слова объяснений  были больше не нужны.
Так началась новая жизнь Рашиды и Ризы. Они поженились и были счастливы!
В первый же выходной день молодые пошли в фотосалон и сделали фото на память. Слева Рашида в светлом платье в серую полоску с большим отложным воротником. Она смотрит прямо в объектив своими лучистыми открытыми глазами с едва уловимой улыбкой.  Рашида чуть склонила голову  обрамленную  темными, аккуратно уложенными волосами к стоящему рядом любимому Риза-абы. Так она его всегда называла после студенчества и даже в минуты близости.
Справа на фото Риза, чуть выше Рашиды, склонил к ней голову. Он в белой рубашке, темном галстуке в темно сером костюме. Лицо озарено легкой улыбкой, а темно-русые чуть волнистые волосы аккуратно причесаны назад. Возможно, это их лучшее фото вдвоем.
Тогда же Рашида завела альбом с прорезями для фотографий на серых картонных страницах и поместила это фото на первом листе.

***
Между тем страна жила наполненной событиями жизнью. Радио и газеты, поддерживая общий тон движения от победы к победе, периодически чередовали радостные и негативные новости. 
Гневные сообщения  о предательстве маршала Тухачевского,  командармов Якира и Уборевича  через неделю сменялись ликующими  вестями о подвигах советских летчиков Чкалове, Байдукове и Белякове, совершивших первый в мире беспосадочный перелет через Северный полюс из Москвы в США.
Это было невероятно. На маршруте перелета была только одна метеостанция, работу которой обеспечивала отважная четверка советских героев: Папанин,  Кренкель,  Федоров,  Ширшов, совершавших легендарный дрейф во льдах Северного ледовитого океана.

Риза и Рашида не слушали радио и не читали газеты. Они были просто счастливы и погружены в свой медовый месяц.   
Познакомились с родителями Рашиды, скромно отметили свой брак.
Проездом к месту службы их навестил Нажип, младший брат Ризы. Он был  форме со скрипящей новой портупеей  и с кубиками техника-лейтенанта на петлицах. После шумных приветствий сели за стол  и Нажип поднял бокал:
- Рашида, Риза, поздравляю вас! Живите счастливо! – затем посмотрел на Рашиду и шутливо добавил, обращаясь к Ризе, - было бы правильнее, если бы  Рашида стала моей женой! Но…
Рашида, прислонилась к груди  Ризы и счастливо улыбаясь, ответила:
- Не горюй Нажип, полюбит и тебя девушка, молодая и красивая!
Нажип на это только развел руками.

***
Безоблачная жизнь для счастливых молодоженов  Рашиды и Ризы длилась только  два месяца. Вскоре начало сбываться проклятие Сагадат.

К концу лета в театре прошло общее собрание коллектива с повесткой, в которой говорилось что-то  о задачах развития, об устранении недостатков. От обкома партии вел собрание писатель Кави Наджмиев. Много говорилось о бдительности и о необходимости  выявления внутренних врагов  в период построения социализма.
Слово за слово началось обсуждение всех и вся. Разбирались подробности, выяснялись сомнения, уточнялись неясности. Собрание с перерывами  длилось несколько дней и завершилось принятием резолюции об усилении мер контроля,  творческой  бдительности  и поднятии трудовой дисциплины. Для уточнения некоторых вопросов из города Ижевска была приглашена бывшая актриса театра Сахибджамал ханым Гизатуллина-Волжская.
Странное и страшное это было собрание, в воздухе снова повисла тревога.

***
15 сентября в театре торжественно отметили пятидесятилетний юбилей Карима Тинчурина – актера, режиссера, драматурга и организатора. Было сказано много добрых, теплых и искренних слов о его беззаветном и бескорыстном служении театру. Звучала музыка, зачитывались поздравления, вручались цветы и подарки. Состоялся банкет.
Уставший  юбиляр со своей супругой поздно вернулись домой. Он прилег отдохнуть, а она продолжала хлопотать по дому.
Стук в дверь застал Загиду-ханум в кабинете мужа:
- Кто это может быть так поздно? Ночь на дворе.
Подойдя к двери, спросила:
- Кто там?
- Открывайте. НКВД.
Она открыла дверь, на площадке стоял офицер и с ним два солдата. Отодвинув женщину в сторону, военные вошли в квартиру. На звуки открываемой двери из комнаты вышел Карим Тинчурин. Офицер сухо обратился к нему:
- Вы Карим Тинчурин? Собирайтесь.
- А в чем дело?
- Быстрее! Объясняться будете не здесь.
Пришельцы прошли в комнаты и стали что-то искать. Перерыли шкафы, разбросали по полу бумаги. Забрали висевшее на стене именное ружье, подарок командира дивизии, в которой когда-то служил Тинчурин, забрали пишущую машинку с латинским шрифтом, фотоаппарат, что-то еще. Непонятно что они искали, но все перевернули.
- Поторопитесь, - сказал офицер.
Карим Тинчурин оделся. Затем взял из рук жены торопливо собранный пакет со сменным бельем и теплыми вещами. Перед уходом он с трудом снял с пальца кольцо и отдал жене со словами:
- Храни, до моего возвращения.
 
Дверь захлопнулась. Ночные пришельцы увели Карима Тинчурина, и Захида-ханум осталась одна в разоренной квартире. Больше они не виделись.

В ту же ночь был арестован по той же пятьдесят восьмой статье и Гений Республиканец, муж Зифы Басыровой. Она осталась дома одна с младенцем Рафаэлем на руках.

(Тинчурин Карим Галиевич осужден как «участник националистической организации, шпионаж в пользу Японии, вредительство на культурном фронте». Расстрелян 15 ноября 1938 г. Реабилитирован 14 октября 1955.
Республиканец Гений Измайлович  осужден как «участник правотроцкистской националистической организации». 10 лет тюремного заключения. Дело прекращено за недоказанностью обвинения. Сошел с ума и вскоре после этого умер в казанской психиатрической больнице.)

***
Не минуло и трех дней после ареста Карима Тинчурина, как в театре прошло внеочередное партийное собрание. На повестке дня был один вопрос: «О политической близорукости члена ВКПБ  режиссера Р. Ишмуратова». Собрание проходило под председательством инструктора обкома партии Камая Каримова:
- Товарищ Ишмуратов в своей работе проявил политическую близорукость по отношению к врагам народа, пригревшимся в коллективе театра. На примере арестованного недавно режиссера Тинчурина видно, что он в своих драматических произведениях пропагандирует мелкобуржуазный национализм. Взять его пьесу «Голубая шаль», о чем она? Ишаны, его жены - первая, вторая, третья. Мы строим новый мир, а нам пропагандируют прошлый век. В пьесе «Тургай», созданной, кстати, Ишуратовым в соавторстве с Тинчуриным, молодой рабочий, бывший беспризорник Ястреб крадет у иностранного специалиста портсигар. Это политическая близорукость!
Каримов прервал свое выступление, налил воды из графина и, сделав глоток, продолжил:
- Примеры можно множить, но и сказанного достаточно. Стало известно, что Тинчурин состоял в преступной переписке с врагом народа писателем Гаязом Исхаки, скрывающимся за рубежом. А ведь директор театра Абдуллин, парторг Ишмуратов и председатель месткома Гиззатов недавно подписали характеристику на Тинчурина о присвоении ему звания Заслуженного деятеля искусств РСФСР. Хорошо, что товарищи в следующих инстанциях проявили бдительность и не дали ход этому документу. Все это дает основания обвинить Ишмуратова в поддержке врага народа Тинчурина, шпиона в пользу иностранных государств. Предлагаю исключить Ишмуратова из членов ВКПб. Таким людям не место в рядах строителей социалистического общества.
Риза как во сне слушал слова инструктора обкома: «Тинчурин  - враг народа? Какой он японский шпион? Тот, кто давал команду на его арест сразу после проведения юбилея – настоящий иезуит. Кстати, а где писатель Кави Наджмиев? Он же от имени обкома проводил собрание по чистке нашего коллектива две недели назад. Может быть, и его зачистили, как Карима-ага? Любые мои слова будут обращены против меня», - завершил свои мысли Муратов.
Собрание было недолгим. Выступили еще два члена партии с осуждением Ишмуратова и после единогласного голосования отобрали у него партбилет.
Несколькими часами позже Риза Ишморат был уволен из театра. После чего вновь назначенный директор театра Алханов лично вытолкал его из дверей здания.

***
В один миг растущий, успешный, перспективный и уже известный режиссер Риза  Ишморат оказался сброшенным наземь. Творческая, служебная и партийная карьера рухнули.  Вчера он был свой, везде принятый и обласканный, а сегодня чужой и осуждаемый товарищами по партии и коллегами  – личность, поддерживающая врага народа!
В тот же день с участием представителя райкома ВЛКСМ было проведено собрание комсомольской организации театра и Рашиду Зиганшину – жену Ризы Ишмуратова освободили  от должности  секретаря этой организации. А артистку Зифу Басырову исключили из комсомола как жену врага народа Республиканца Гения Измайловича.

Вечером, придя домой и, немного успокоившись, Риза стал размышлять о произошедших  событиях:
- Что это было? Неужели сбывается наказание Всевышнего, испрошенное у него для меня моей бывшей женой Сагадат? Но ведь не ради меня одного в стране идет эта чистка кадров.  Может быть, я включен Им в этот поток наказанных грешников? Тогда, значит, Бог есть? Глупости все это!

Оставшись наедине, Рашида спросила мужа:
- Риза-абы, так почему арестовали Карима-ага? Ты что-то можешь сказать?
- Только между нами. Я не уверен, но возможно, это произошло  после читки его новой пьесы «Когда расцветают липы» в отделе культуры обкома партии. Карим-ага обмолвился, что когда-то получил письмо из-за рубежа от Гаяза Исхаки. А тот для нынешней власти враг и иностранный шпион. Это и могло оказаться поводом для доноса и последующего ареста. Из тех, кто присутствовал при этой читке, некоторых уже тоже нет на своих местах, а про меня ты все знаешь.
Они замолчали.

Первые дни Риза был сражен  морально. Уже наутро после исключения его из партии он сказал жене:
- Рашида, собери на всякий случай сумку с  бельем и теплыми вещами. Поставь ближе к двери на заметном месте.
- Ты Риза-абы полагаешь, что и за тобой могут прийти?
- Надо быть готовым к худшему. Ничего нельзя исключать.
- Хорошо. Я соберу сумку.

***
Для Ризы начались безрезультатные попытки устроиться на работу. Он звонил знакомым и незнакомым директорам домов культуры, клубов и техникумов. Выписал адреса и ходил разговаривать с теми, кто соглашался на встречу. Все - и знакомые и незнакомые - вежливо кивали головами,  но разводили руками в знак отсутствия вакансий. Рашида по вечерам встречала уставшего мужа, когда он с печальным лицом возвращался домой. 
Наконец, с работой, ему повезло. В Доме культуры меховщиков, в современном здании из стекла и бетона, недавно построенном на берегу озера Кабан, удалось устроиться на работу руководителем драматического кружка. Зарплата была небольшая, но появилось трудоустройство по специальности.
Сложное  время наступило для Ризы. Он неоднократно пытался восстановиться в партии, писал объяснительные записки в райком, в министерство культуры, в другие вышестоящие инстанции. Все было зря. Не могли или не хотели вступиться за него недавние друзья  и сочувствующие коллеги. Страх сковал многих.
Поддерживала его любящая жена Рашида и младший брат Нажип, окончивший к тому времени военное училище в Ленинграде и служивший в воинской части в звании техника-лейтенанта.
Нажип  писал Ризе письма, поддерживая брата морально и материально. Высылал деньги из своего скромного аттестата. Но его горячность позднее обернулась против него.  Кончилось тем, что Нажип сам был заклеймен и исключен из партии как брат врага народа, не пожелавшего осудить его, а позднее осужден и отправлен в тюрьму.   

***
Весной 1938 года в семье Ризы и Рашиды на свет появился малыш - сын Рафаил, рожденный в любви и тревоге. Рашида хлопотала возле него, а Риза продолжал хлопотать в различных инстанциях, добиваясь своего восстановления в партии и на работе.
В конце концов, репрессии пошли на спад, и он был восстановлен в партии и на работе. Его приняли в театре. Словно гора свалилась с его придавленных плеч. Новые спектакли, выстраданные планы. И рядом семья, любимая женщина Рашида и любимый сын.
Появилась еще одна хорошая новость, из заключения вышла и вернулась в театр актриса Гульсум Камская.
Рашида была с ней в хороших отношениях, и когда ту посадили в тюрьму вслед за мужем - режиссером  Гали Ильясовым, она не могла в это поверить. Поэтому, увидев ее свободно  идущей по улице, несказанно обрадовалась этому.
- Гульсум-апа, здравствуйте,  - подбежала Рашида к ней.
- Здравствуй Рашида, но будь осторожна, ведь я «враг народа».
- Гульсум-апа, какой вы враг. Я так рада, что вы на свободе.
Так началась их дружба.

В том же 1938 году художественный совет театра утвердил к постановке пьесу Ризы Ишмората «Отечество», которую тогда же и поставил режиссер Ш. Сарымсаков. А уже в следующем году Риза Ишморат в качестве режиссера ставит спектакль по пьесе С. Баттала «Испытание». 
Риза, за год отлучения от театра, изголодался по настоящей работе и берется за любые поручения.
В 1940 году, в связи с подготовкой к декаде татарского искусства и литературы в Москве, его назначают Заместителем начальника Управления по делам Искусств при Совете Министров ТАССР. Это высокое доверие, и его необходимо оправдать!

Осенью Рашида родила второго сына. К этому времени семья Ишуратовых проживала на улице Баумана в доме №46, который находился между драматическим театром Качалова и кинотеатром «Унион». Рашида лежала в родильном отделении Клячкинской больницы на улице Островского, и родители в начале октября принесли младенца домой в большой корзине. Он был крупным ребенком и получил имя Рустам.

***
Начало 1941 года. В коллективе театра проходит в подготовке к декаде татарского искусства в Москве. После конфуза с выбором пьесы случившегося во время Олимпиады народных театров  в Москве в 1930 году  администрация театра готовилась к декаде особенно тщательно. Проверялось и уточнялось все. Обновлялись декорации, и реквизит. Репетиции следовали за репетициями.
Риза разрывался между работой в театре и работой в Управлении по делам Искусств, которое вело подготовку всей делегации Татарстана. Рашида и Риза почти не виделись, оба готовились к поездке в Москву. С детьми сидела Нагима ханум - мама Рашиды.
К лету напряжение достигло максимума. И вдруг все это стало не важным!
 
22 июня1941 года

***
Говорит Москва!
Работают все радиостанции Советского Союза!
В жизнь стремительно ворвалось страшное слово Война.

Не то, чтобы это было совершенно неожиданно, ведь везде звучали песни:

«А если к нам полезет враг матерый,
Он будет бит повсюду и везде!»

«На земле, в небесах и на море,
Наш напев и могуч и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход, —
Будь сегодня к походу готов!»

Но эта опасность была где-то далеко. Красная армия непобедима и
всем это доказала. Казалось, что если будет война, то там, на чужой территории.

«Чужой земли мы не хотим ни пяди,
Но и своей вершка не отдадим».

Тем неожиданней было сообщение о вероломном нападении фашистской Германии
на Советский Союз. Начались жестокие бои за Брест, Смоленск и Киев.

В первые дни войны началась всеобщая мобилизация. 

Уходят на фронт люди  театра – Гали Надрюков, Гильметдин Газизов, Бакир Юсупов.
Уходят на фронт три брата Ризы Ишмората – Зыя, Хади, Нажип.
В июле Ризе приходит весть о том, что Нажип отправляется на фронт.  Он проезжает через Казань и есть возможность повидаться.
Риза встречается с Нажипом на вокзале и разговаривает с ним два часа. Это была их последняя встреча.

***
Надо готовиться к зиме. Осенью Риза с великими усилиями привез домой выделенные ему дрова. Разместил их в сарае-дровянике во дворе дома. Наутро к нему пришел Кутуй.
- Риза, я слышал, ты вчера дрова привез. А я все никак не могу этот вопрос решить. Дома холодно, дети мерзнут. Ты мне дай немного дров, а я верну их, когда привезу.
- Конечно, Адель, пойдем, сам выберешь.
Они спустились во двор дома, открыли сарай. Кутуй взял верхнее бревно и вдвоем друзья вынесли его на двор. Метровое березовое бревно, было тяжелым и неподъемным. Обхватив брючным  ремнем с одного конца, Адель  поволок бревно на улицу. Риза кинулся ему помогать, но пройдя два квартала, вернулся домой закрывать сарай.    

***
Война внесла в жизнь свои коррективы.
Под звуки оркестра исполняющего «Марш Красной Армии»  Сайдашева уходили на фронт эшелоны новобранцев и добровольцев.

С началом войны у коллектива театра появилось много новых дел.
Артисты проводили концерты на вокзале для эшелонов новобранцев, уходящих на запад.
В здании татарского театра открывается эвакопункт, и артисты дают концерты для раненых военнослужащих.
Сам театр перемещается в здание русского Качаловского театра, где теперь через день работают два коллектива. Здесь проходит премьера музыкальной драмы «Наемщик».
В начале 1942 года театр возвращается в свое здание, но в нем теперь снова работают два коллектива – Татарский Камаловский и Оперный театры.
Ставятся спектакли на военные и тыловые темы.
В эти суровые дни, во время битвы за Сталинград Рашида, вместе с товарищами по театру среди которых Хаким Салимжанов, Нажип Гайнуллин, Газиз Зиятдинов, Фуат Халитов, Асия Масагутова, Галима Ибрагимова, Роза Загидуллина, становятся членами партии ВКПб.

***
В то время  Ризу Ишмуратова уже мобилизовали и отправили служить в запасный полк под Казанью. Служба выдергивает Ризу из обычного ритма, и он страдает без любимого дела. В голове рождается сюжет новой пьесы, навеянной событиям на войне. Есть желание написать ее, но ход службы не позволяет этого сделать. Отпросившись в один из дней в увольнение в Казань, Риза заходит в Союз писателей к председателю Тази Гиззату и, поделившись с ним своими трудностями, просит о помощи.
Проходит неделя и вдруг в расположении части появляются Тази Гиззат и вместе с ним писатель Ахмет Файзи. Тази Гиззат разъяснив ситуацию, просит командира части отпустить Ризу на две недели домой для написания пьесы. Командир только развел руками. Потом обратился к приунывшему Ишмуратову:
- Отпустить со службы я не могу, но освободить от службы могу. Можете две недели днем работать в моем кабинете. Все равно я в течение дня здесь не бываю. Согласны? Тогда с завтрашнего утра и начинайте.
Так был решен вопрос. Пьеса «Кайту» (Возвращение) была написана летом 1942 года, а премьера в постановке колхозно-совхозного Передвижного театра состоялась в деревне  Большой Ширдан в начале 1943 года.
К тому времени Риза уже был отправлен на фронт в действующую часть. Он служит военным корреспондентом в редакции газеты «За  Честь Родины»  Первого  Украинского фронта.

***
Перед отправкой на фронт Ишмуратов отпросился на сутки домой в Казань попрощаться с семьей.
Вечер прошел в теплой семейной обстановке и играх с детьми. Когда Рашида уложила мальчиков спать, и они с Ризой остались одни, наступил момент выхода их взаимных чувств. Они понимали, что, возможно, это их последняя ночь и потому трепетно и нежно касались друг друга. Истосковавшиеся в разлуке лица, руки сошлись в едином трогательном сплетении разгоряченных тел.   
Наутро рано проснувшийся четырехлетний сын Рафаил тихо пробрался в комнату родителей и застал их спящими во взаимных объятиях.
Собираясь выйти из комнаты, он увидел лежащую военную форму отца, аккуратно сложенную на стуле и висящий на спинке офицерский ремень с пистолетной кобурой.  Подкравшись к стулу, Рафаил вынул из кобуры  пистолетный патрон  и пошел к соседскому мальчишке, тоже Рафаилу показать свою добычу. У него была мысль сбить с помощью этого патрона фашистский самолет.
Над головами мальчишек, таинственно секретничающими о вражеском самолете,  вдруг нависла фигура домохозяйки Насти. Она взяла за шкирку обоих заговорщиков, дала подзатыльник одному,  отобрала патрон у другого.  Затем доставила его к родителям.
Все впрочем, обошлось. Отец обнял сына и передал его матери.
После завтрака Риза быстро собрался в дорогу. Кончалось время его увольнения из части.
Мама Рашиды Нагима-апа вручила ему в дорогу пакет с баурсаками. Они очень вкусно пахли, и сын Рафаил все надеялся, что отец его угостит баурсаком.
На пороге квартиры Ризу провожала любимая жена Рашида с сыновьями  Рустамом и Рафаилом, стоящими рядом с ней. Риза вышел из комнаты, и старший сын Рафаил проводил его по коридору до выходной двери.
Такой запомнилась картина прощания с отцом его старшему сыну Рафаилу.
Впереди Рашиду и Ризу ждала разлука.

Рашида

***
После мобилизации Ризы в армию, через некоторое время к зиме возник вопрос о подселении в квартиру Рашиды беженцев из оккупированного Киева. Это была семья Бурман из трех человек: Абрам Петрович, его жена Сара и старшеклассница Татьяна.
Квартира Ишмуратовых представляла собой комнату площадью 35 квадратных метров. Она была поделена фанерными перегородками на три части, имела очень высокий потолок и окнами выходила на  улицу Баумана. С наступлением войны большую печь не топили, а рядом с ней поставили «буржуйку» с трубой в печную заслонку.
Рашида переместилась в комнату детей, бабушка Нагима спала в прихожей, а беженцев разместили в спальной. Там же поставили и вторую печку «буржуйку» с трубой через форточку окна.
В комнатах прохладно. Окна «плачут», и вода с подоконников по тряпкам-фитилям капает в подвешенные бутылки.
Риза на фронте. Рашида работает допоздна, и мало видит детей - годовалого  Рустема и трехлетнего Рафаила. С ними постоянно мама Рашиды – Нагима-апа.
Рафаил бросает через фанерную стену кубики и кричит:
- Уходите из папиной комнаты.

***
Рашида в 1943 году играет роль Марьям в одноименной пьесе «Марьям» – врача в военном госпитале. В госпиталь попадает раненый немецкий офицер, ему переливают кровь Марьям и он остается жив. Очнувшись, он взбешен тем, что его арийскую кровь разбавила кровь туземной женщины. Обстоятельства войны приводят к тому, что офицер и донор Марьям меняются местами. Ее приговаривают к повешению, и она с достоинством готова принять смерть, а он рядом бьется в истерике. Кто кого казнит? Сцена шекспировского масштаба!

***
Летом в Казани министерством культуры республики из артистов театров и филармонии города, была сформирована концертная бригада для обслуживания бойцов и командиров РККА. От Татарского театра в бригаду вошли Рашида и ее постоянный партнер по сцене Ибрагим Гафуров. Направление - северо-западный фронт. Поездом до Боровичей, далее на грузовой машине в сторону фронта. Обгорелые березы, разрушенные села, разбитые дороги  - все указывало на то, что здесь еще недавно шли бои.
Артисты перемещались от одной воинской части к другой, от госпиталя к госпиталю, выступая в день с тремя-четырьмя  концертами.
Передовая была недалеко, и порой был слышен грохот артиллерийской стрельбы. Иногда взрывы раздавались и вовсе рядом.
На одном из концертов в зенитной части артистам помогала телефонистка по имени Валя. В какой-то момент она вышла из землянки и была убита шальным осколком от разорвавшегося неподалеку снаряда. Это произвело сильнейшее впечатление на артистов. 
Концерты продолжались.

***
Рашида с Ибрагимом Гафуровым  были настоящими друзьями. Вот пример дружбы между мужчиной и женщиной, где каждый состоит в самостоятельном браке и имеет свою семью.
Совместное участие во многих спектаклях: «Ходжа Насретдин», «На рассвете», «Золотоволосые»  сближало их. Оба прекрасно танцевали и постоянно выступали партнерами на сцене. Их многолетнее творческое содружество, позволяющее понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда, с полунамека и называть друг друга «мой друг», было одной из тех человеческих ценностей, которая и определяет высокое слово «Дружба». 

Однажды после концерта в одном из госпиталей к Рашиде подошел молодой солдат с перевязанной рукой. Он поприветствовал ее и нерешительно произнес:
- Спасибо за концерт. Я тоже из Татарии, ваш земляк. Меня зовут Дамир. У меня
никого нет, и я хотел попросить вашего разрешения писать вам письма. Можно я буду писать их «до востребования» в город Казань.
  Рашида рассмеялась и с грустью сказала:
- Я однажды разрешила писать мне письма «до востребования» одному человеку!  Теперь он мой муж и воюет на Первом Украинском фронте. Я с концертной бригадой  поднимаю боевой дух героев-воинов здесь, на Северо-Западном фронте. У нас два сына и они с моей мамой ждут моего возвращения домой. А я жду своего мужа с Победой! Пожалуйста, Дамир, извините, но я не могу дать согласия на переписку.

Заканчивая маршрут по воинским частям и госпиталям, бригада артистов вновь оказалась в штабе фронта. Был накрыт импровизированный прощальный ужин и со словом благодарности  артистам взял слово их земляк, генерал Якуб Чанышев. Пожелав им творческих успехов, он вдруг прочитал строки из поэмы «Мокамай» Хади Такташа:

Не знаю,
Может надолго,
Может на очень долго
Наверное, не смогу никогда я забыть
Тамбовских лесов средь
Шелест листьев осин…

Затем пошутил:
- Может быть, и меня в свою бригаду возьмете?

К сожалению дела службы, оторвали его от приятного ужина с земляками.

Риза

***
В один из летних, относительно свободных, дней, ответственный редактор фронтовой газеты «За честь Родины» подполковник Жуков собрал  совещание своих заместителей - ответственных редакторов газеты выпускаемой, помимо Русского языка, на языках народов страны Советов – Украинском, Казахском, Узбекском, Татарском.

Стоящий на столе полевой телефон неожиданно зазвонил. Риза взял трубку.
- Сержант Ишмуратов слушает.
Из трубки донеслось:
- Подполковник Жуков собирает совещание ответственных редакторов. Зайдите немедленно к нему.
- Есть.
Отложив в сторону редактируемый, накануне принесенный с передовой,  материал, Риза встал из-за стола.  Машинально одернул гимнастерку, застегнул верхние пуговицы,  и, надев лежавшую рядом пилотку на голову, выскочил из помещения.
Он не был заместителем Жукова, но замещал своего ответственного по Татарской редакции командира Ахмета Ерикея в его отсутствие. 
В комнате, куда он вошел, собирались все заместители Жукова.
Все это были знакомые ему офицеры.   
Риза  пододвинул стул и сел к столу. На дальнем конце во главе стола он увидел незнакомого офицера с генеральскими погонами.
- Так это же Хрущев, член Военного Совета фронта – удивленно подумал Риза.
Прошла минута, другая и сидевший сбоку стола подполковник Жуков встал, оглядел присутствующих,  посмотрел на Хрущева. Тот кивнул головой и совещание началось. Сначала Жуков доложил о работе редакции, ее особенностях, успехах и существующих сложностях.
Затем слово взял Хрущев. Говорил не громко и не быстро, аргументированно давал оценки, четко ставил задачи. Чувствовалось, что до совещания он ознакомился с материалами газеты и хорошо ориентировался в ее разноязычных сложностях. Говоря о работе редакции в целом и ее составных частях, он похвалил татарскую редакцию:
- Следует положительно отметить работу татарской редакции. Кто ответственный редактор? Встаньте.
Риза смущенно поднялся.
- За ответственного редактора военный корреспондент сержант Ишмуратов, - четко доложил он.
- А где редактор? - удивился Хрущев.
- Он в Москве по вызову Главного Политического Управления РККА.
- И давно вы, товарищ сержант, за него руководите газетой?
- С зимы.
Хрущев вопросительно посмотрел на Жукова и, получив от него утвердительный кивок, повернулся к Ишмуратову:
- Продолжайте работать, - сказал он и неожиданно закончил – садитесь, товарищ майор.

Оглянувшись на сидящих рядом собратьев по перу, Риза смущенно сел. Он вдруг вспомнил родной дом, любимую Рашиду, сыновей.  А в голове зазвучала недавно распространившаяся среди военных редакций песенка «корреспондентская застольная», исполнявшаяся тогда еще на мотив «Мурки»:

«От Москвы до Бреста нет такого места,
Где бы ни скитались мы в пыли,
С «лейкой» и с блокнотом, а то и с пулеметом,
Сквозь огонь и стужу мы прошли».

На другой день после памятного совещания, сержанта Ишмуратова утвердили в должности ответственного заместителя по татарской редакции газеты и присвоили звание старшего лейтенанта.
 Война продолжалась, и до звания майора еще надо было шагать и шагать!

***
Риза поставил точку в конце предложения, закончил стучать по клавишам пишущей машинки и, откинувшись на спинку стула, широко раскинул руки.
«Набралось много материала! Да. Самому приходится редактировать, вычитывать ошибки, набирать тексты, переводить передовицы с русского на татарский язык! Обращались в Москву в Главное Политическое Управление РККА, но ответа пока нет. Надо будет написать в Казань, в обком партии, чтобы командировали грамотного журналиста, знающего татарский язык. Хотя где ж их взять, все журналисты и писатели на фронтах. Мой друг Кутуй  воюет где-то на Донском фронте, Шамов в газете  «Вперед на врага», тоже выпускаемой и на татарском языке, служит на Первом Прибалтийском фронте. Раскидала нас всех война. Когда уж она, проклятая, кончится!»
Риза снова склонился к пишущей машинке, и опять задумался:
«Наши фронтовые корреспонденты: Мухаммат Садриев, Зайни Шахимуратов, Гусман Бакиров со сбором материала с передовой еще как-то справляются. Приходится и мне часто выезжать на передовую. А вот здесь в редакции, в помощь Гали Хужиеву, совершенно необходим грамотный человек. Много технической работы, и мы едва успеваем в срок сдавать оригинал-макеты для набора в типографию. Пусть из Казани для работы в редакции прикомандируют хотя бы временно кого-то из женщин-журналистов или учителей  татарского языка».
Риза собрался было начать печатать на машинке, но его отвлек вошедший в комнату военкор Гали Хужиев:
- Здравия желаю, товарищ капитан, - приветствовал он Ризу.
- Здравствуй Гали, ты-то мне и нужен. Присаживайся, разговор есть.
Гали Хужиев, скромный, улыбчивый лейтенант, служил в редакции со дня ее формирования в ноябре 1942 года, тогда еще на Воронежском фронте, занимал пост ответ-секретаря татарской редакции и знал здесь все и обо всех.
Пододвинув табурет к столу, Гали сел напротив Ризы и вопросительно посмотрел на него.
- Ты, конечно, помнишь «Письмо татарского народа фронтовикам-татарам». Оно было опубликовано в начале марта 1943 в газете «Правда», а затем перепечатано и в нашей газете на татарском языке?
- Да, Риза-абы, конечно помню.
- Еще раньше были такие же письма фронтовикам и других национальностей от своих народов - Казахского, Узбекского.
- И эти письма я читал.
- Это я к тому, что пора нам готовить ответное письмо воинов-татар Первого Украинского фронта татарскому народу. Это входит в обязанность нашей татарской редакции фронтовой газеты «За честь Родины». Не политуправление фронта, а мы, голос фронтовиков, должны ответить нашим матерям, женам и детям, которые ждут нас дома с Победой. Казахская  и Узбекская редакции  сами напишут своим народам, а мы с тобой должны готовить письмо нашим соотечественникам. Материала много, наши воины бьются отважно. Ты, Гали сам привозишь  с передовой материалы об их геройских подвигах. Так что вам, товарищ лейтенант, ответственное поручение - начните готовить проект этого письма!
- Товарищ капитан, я бы с радостью, но когда? Времени совершенно не хватает.
- Товарищ лейтенант, это не обсуждается. Завтра, максимум послезавтра, у меня на столе должен лежать проект этого письма. Гали, родной, кроме нас, это письмо никто не напишет! Это наша судьба. Когда-нибудь твои внуки будут гордиться тобой, что ты участвовал в написании этого письма!
- Умеешь ты, Риза-абы, солому подложить в нужное место. Хорошо, напишу.
- Начни с руководящей роли партии в борьбе советского народа с ненавистным врагом. Далее - что и как писать, тебя учить не надо, ты сам поэт.
- Какой на фронте я поэт? Военкор.
- Поэт, еще какой поэт! Нам это письмо надо будет согласовать в политотделе фронта, распечатать, обойти все воинские части на передовой и собрать подписи наших героически воюющих земляков. Затем опубликовать в нашей газете и отправить этот номер на родину в Казань!  Понятно?
- Понятно.
- Задача очень не простая. Тут работы на всю нашу редакцию хватит. В общем, дорогой Гали, перо в руки и за дело. Чернил хватит.

Фронтовая газета Первого украинского фронта «За честь Родины» выпускалась на пяти языках: русском, украинском, казахском, узбекском и татарском. И если с подбором сотрудников для редакций на русском и украинском языках как-то обходилось, то с подбором сотрудников, владеющих национальными языками, постоянно были сложности.
Приезд в ноябре в татарскую редакцию из Казани двух прикомандированных лит-сотрудников заметно облегчил возникающие  технические трудности в выпуске газеты.
Приехали, знакомый Ризе писатель Газиз Иделле и молодая учительница татарского языка из деревни Олы-Менгер Фатыма Галиева. Оба были слабо подготовлены к редакционной работе, но знали литературный татарский язык и горели желанием помочь в выпуске газеты. У Газиза Иделле было еще задание от обкома партии -  собрать материал для написания книги о ратном пути наших воинов-татар и о работе редакции во фронтовых условиях.

***
Вслед за фронтом редакция постоянно перемещалась на новое место. Были случаи, когда выпуск газеты задерживался.  И вот теперь передышка. Судя по всему, готовилась новая наступательная операция, и прибытие в часть новых литературных сотрудников  было как нельзя кстати. Они, едва прибыв, стремительно включились в работу редакции: набирали, редактировали, корректировали тексты заметок и статей, добываемых военными корреспондентами на передовой. Вычитывали готовые гранки и готовили еще пахнущий типографской краской тираж очередного номера для отправки в части.
Ишмуратов, будучи их непосредственным начальником, всячески опекал новоявленных сотрудников редакции и помогал в сложных ситуациях.
Появление молодой женщины в коллективе редакции внесло некоторую сумятицу в умах сотрудников и дало повод для появления разного рода шуток и слухов.
Слаб человек, слаб!

Ишмуратов, человек, обладающий жизненным опытом, старался не давать повода для возникновения этих сплетен и в свой адрес. Однако несколько случаев задержки в редакции с новой сотрудницей при подготовке срочных материалов, заметно пошатнули его репутацию верного мужа красавицы жены, ждущей его в Казани с двумя малолетними сыновьями.
Очередная задержка в редакции с Фатимой случилась в середине ноября. Засиделись в редакции, готовя материалы для очередного номера, и только в полночь передали для набора в типографии подписанный макет номера. Проводы Ишмуратовым новой сотрудницы до дому, где она размещалась, не осталось незамеченным и послужило наутро появлению новых слухов.
Так уж совпало, что в этот день из Казани в расположение штаба фронта прибыла бригада артистов с концертом, среди которых были и артисты из родного татарского театра, того самого где Риза до войны работал режиссером. Бурные объятия при встрече, фото на память о встрече с земляками и поход на вечерний концерт. Все это всколыхнуло в душе Ризы, отодвинутые вглубь суетой военных событий, воспоминания о любимой семье. О теплых руках и глубоком взгляде голубых глаз нежной женщины Рашиды, о двух сыновьях - бойком Рафаиле и спокойном Рустаме.
«Выросли мальчишки, совсем большие стали. Спасибо, Рашида, прислала мне теплые вещи, а главное - прислала мне фото, где они улыбаются мне все трое.  Я их едва узнал! - колыхнулось в душе нежное чувство любви к родным.
К сожалению «доброжелателей» у нас всегда хватало!
Встречные слухи о «неверности» жены в Казани и о «связях» ее мужа на фронте были донесены до адресатов и посеяли сомнения в сердцах того и другого.
- Лучше бы эти артисты не приезжали совсем! –  с горечью  подумал Риза  на следующий после их отбытия день.

Рашида

***
В 1944 году Рашида исполняет роль молодой женщины Гайни в спектакле «Минникамал».
Шла война. Муж Гайни на фронте. В деревне остались одни женщины, старики и дети.
С детства привычная к сельскому труду девушка Гайни выполняла  самую грубую физическую  работу. Надевала оставшиеся от мужа брюки и телогрейку, грубовато покрикивала на подростков, бойко заигрывала с городскими девушками.
Эвакуированная из города Венера объясняется в любви веселому деревенскому парню по имени Гайни.
Бойкая и веселая на людях, Гайни грустна и задумчива в одиночестве.
Одетая в мужнину одежду Гайни Зиганшиной подтрунивала над девушками, при этом нарочито утрировала грубоватую походку и манеры мужчин.
Но вот ей сообщают, что проездом из госпиталя на фронт едет ее муж. Она сбрасывает с себя мужскую одежду, снимает с «влюбленной» девушки платье и туфли и бежит встречать мужа.  Зритель видел перед собой  истосковавшуюся по мужу любящую жену, взволнованную и растерянную от неожиданной радости.
Рашида играет на сцене саму себя. Она любит мужа и ждет его с фронта.

За исполнение этой роли Рашиду хвалит режиссер Валерий Бебутов:
- Зиганшина - настоящая «травести», - сказал он, - ее надо как-то отметить.
А он был знаток в этом вопросе, когда-то они с Мейерхольдом написали книгу «Амплуа актера».

***
Годы войны были очень трудными для Рашиды. Муж на фронте, работа допоздна в театре, подработка на радио, на дубляже фильмов, общественная работа, продукты по карточкам, холод в квартире, малолетние дети на руках. Спасибо помощи мамы.
Одинокая молодая красивая женщина всегда преследуется слухами и сплетнями. За ней пытаются ухаживать мужчины. Так уж устроено наше бытие.
Однажды около нее появляется артист Ильдар. Дружеская поддержка. Но этого достаточно для слухов.
В конце 1944 года концертная бригада артистов из Казани едет на Первый Украинский фронт, и там артисты встречаются с Ризой Ишмуратовым. Наговоры вызывают сомнения в его душе. Вернувшиеся в Казань артисты разносят слухи  о неверности Ризы.
А много ли надо для смятения в любящих сердцах!
Позднее слухи искажаются и приобретают изощренные формы. По одной из версий Рашида сама приезжала в расположение места службы мужа и застала его с любовницей в бане. Жестокая ложь!

***
Война шла своим чередом, и семья Рашиды и Ризы продолжала жить в городе Казань на улице Баумана в доме 46.
Жили на втором этаже в квартире, окна которой выходили на улицу. Жили трудно.
В коридоре жило шесть семей – шесть хозяек: Вера Васильевна, две тети Маруси – Синягина и Ковалева, Наталия Ивановна Раковская, Хадия-апа Тукаева и мама Рашиды Нагима дяу ани.  Вера Васильевна была немолода, говорили, что она жила еще при прежних хозяевах. Муж Наталии Ивановны был партийным человеком и репрессирован в 1937 году. Все знали об этом, но эта тема никогда не поднималась. 
Наталия Ивановна варила макароны и угощала ими Рустема. Тот только что научился выговаривать букву Р, и его постоянно провоцировали вопросом:
- Рустем, сколько тебе лет?
- Мне тр-р-ри  года - отвечал тот.

Жили дружно. И хотя бывало всякое, старались поддержать друг друга. Делились кулинарными секретами. Как-то тетя Маруся Синягина спросила:
- Нагима апа, а ты в эчпочмак мясо кладешь вареное или сырое?
- Сырое.
- А как же оно успевает запечься вместе с картошкой, если мясо варится дольше?
- Успевает, – отвечала та.
Бабушка Нагима была человеком добрым, мягким. В юности она один год ходила к абыстай, где научилась читать и писать. В тридцатые годы она недолго работала на швейной фабрике и посещала курсы ликвидации безграмотности (ликбез). Вот и вся ее учеба, но она была человеком образованным. Читала книги,  написанные арабским алфавитом, латиницей и кириллицей. В книжном магазине «Дом печати», что находился  наискосок от дома на улице Баумана, у нее были знакомые продавщицы и они, как в библиотеке, давали ей книги для прочтения.

***
В 1944 году в Казань из средней Азии приехала родственница-няня с маленькой девочкой Лилей - дочерью Суфии старшей сестры Рашиды. Сама Суфия (тетя Соня) в то время была направлена в только что освобожденную Белоруссию на борьбу с бандитизмом.
Лиля с Рустамом ходили в один детский сад. Он шел впереди и сурово говорил ей:
- Не иди рядом со мной, а то подумают, что я с девчонками дружу.
Через год в Казань вернулась тетя Соня (Суфия)  и они с няней и Лилей вскоре переехали в «дом Чекистов», где ей дали комнату в трехкомнатной квартире на пятом этаже.
После переезда тети Сони в свою квартиру, к Рашиде перебралась другая ее старшая сестра Гайша (тетя Галя) с  мужем Иваном Васильевичем Березкиным.
Тетя Галя перед войной окончила КАИ, работала по направлению в Новосибирске, а в войну вернулась в Казань и трудилась на Авиационном заводе. Иван Васильевич  там же служил летчиком-испытателем отправляемых на фронт самолетов.
Всю женскую половину родственников жены он покорил приготовлением сдобного пирога, который все они потом много лет так и называли «пирог Ивана Васильевича». Рецепт пирога передавался из уст в уста и сохранялся в семье.

Весна 1945

***
Отношения Ризы с новым лит-сотрудником Фатымой не складывались. Вернее, наоборот - очень даже складывались. После отъезда бригады артистов из Казани прошло два месяца, а сомнения в душе Ишмуратова посеянные слухами о неверности жены там, на родине, не покидали его.
А здесь рядом, за соседним столом, в редакции постоянно работала и была близка молодая землячка. Улыбчивое лицо, густые темные волосы и стройная фигура постоянно отвлекали его от дел. Риза всячески гнал от себя мысль о возможной близости с Фатимой. Был к ней строг и старался держаться в официальных рамках.
Она тоже не давала повода к сближению. При том, что, хотя Ишмуратов и был старше Фатимы, он ей нравился своей широкой улыбкой и добрым характером. Она добросовестно исполняла  все его задания и оставалась допоздна, если этого требовала работа.
Близилось окончание войны, а с ней демобилизация, и Риза держался изо всех сил.
В середине марта снарядил посылку домой в Казань. Перед закрытием крышки почтовой коробки взял со стола почтовую открытку с изображением альпийской вершины с надписью «Aiguille du Dru» и на обороте написал: «Рашида! Посылаю кое-какие вещи. Отрез на пальто посылаю для себя. Ты его до моего возвращения сохрани. Хорошо? Дошла ли предыдущая посылка? Тебе (скучаю), любимым сыновьям и Нагиме-апе большой привет. В ожидании письма, Риза. 19 март 1945. Германия».
Приближался апрель, раскрылись почки тополей, и от них в воздухе расплывался
аромат весны. Победной весны!
Заканчивалась командировка Фатимы, и ему казалось, что все обойдется.  Постоянные совместные хлопоты при частых переездах редакции и перемена мест обитания невольно сближала их и, в конце концов, случилось то, что и должно было  случиться. Однажды они столкнулись в узком проходе, взгляды встретились, и все произошло естественным образом. Неожиданно и стремительно.
Была ли это любовь, трудно сказать. Наверное, близость произошла от естественного обоюдного желания! Все-таки весна кружила  головы!
Через неделю Фатима и Газиз Иделле, закончив все дела в редакции, отбыли в Казань.

***
Бои за Берлин.

Ишмуратов - зам главного редактора татарской редакции, выходящей на пяти языках, фронтовой газеты «За честь Родины» уже несколько дней на улицах города. 27 апреля. Вместе с замом Главного редактора русской редакции той же газеты, полковником Ермиловым передвигаются в кварталах, где идут бои. Надеясь увидеть кого-то из наших, ведущих уличные бои солдат, входят в только что отбитый у противника дом. Взбегают на второй этаж. Окна разбиты. Из окна вывешен белый флаг, точнее - простыня. В зале следы борьбы, в стенах следы пуль, на полу опрокинутая мебель, разбитые вещи. В комнатах та же картина. Никого нет.
В одной из комнат, куда вошел Риза, что-то шевельнулось. Мгновенно переведя автомат в этом направлении, он увидел садящего в углу седого старика. На оклик тот встал и поднял руки. Взгляды встретились. Секунды молчания:
 - Setzt euch. Сидите, сидите, — сказал Риза  и повернулся, чтобы выйти из комнаты. В этот момент старик протянул руку со словами:
- Herr Offizier, nehmen, (Герр офицер, возьмите) - протянул немец старик руку, что-то сжимая в ладони - Sie brauchen Sie jetzt vielleicht besser als ich (она вам сейчас, возможно, нужнее, чем мне).
Риза, за годы войны неплохо освоивший немецкий язык, понял его. Молча взял из ладони старика небольшую вещицу, круглую не то медаль, не то монету, положил ее в карман и вышел из комнаты.
- Что он хотел сказать? – размышлял Риза, шагая по улице рядом с полковником Ермиловым.
Впрочем, обстановка требовала максимального внимания и не позволяла отвлекаться на посторонние мысли. Впереди грохотала орудийная стрельба и слышалась стрельба из автоматов. Вот на противоположной стороне улицы в окнах мелькают наши солдаты. Надо добраться до них и взять короткое интервью. Так-так-так слышится очередь пулемета. Стрельба стихла.
«Пора, - подумал Риза и побежал через улицу.
Во время перебежки через улицу Ишмуратов был тяжело ранен.

 ***
Риза остался жив и теперь, после сложной операции и тяжелых мучений первых дней после ранения, шел на поправку.
Он страдал и даже не столько от боли, сколько от душевных переживаний. Рана в паху очень его тревожила и болела! 
«Это меня Бог наказал!»
Теперь, когда рана не так болела, и дело шло на поправку, Риза, лежа в госпитале, рассматривал вещицу, отданную ему стариком-немцем.
«Что это? Какая-то  памятная медаль».
Риза вертел вещицу и так, и сяк. На одной стороне была изображена Мадонна с младенцем. «BEATA VERGINE DEL POPOLA» шла надпись по краю окружности, а внизу год 1893. На обороте изображена кирха и так же по окружности надпись «CATTEDRALE DI PIACENZA».
«Это же икона, - осенило его, -  это она спасла меня от смерти! - старик в Берлине, держа в руках эту медаль-икону, молился. И когда он во второй раз в этот день остался жив, то отдал ее мне, человеку, не выстрелившему в него. Этот старик-немец спас мне жизнь?!»
Ладонь сжала медаль-икону, голова откинулась на подушку:
«Вот и говори что Бога нет! Он един для всех! Для христиан, иудеев, мусульман. Для  буддистов, тенгрианцев и даже для таких, как мы, безбожников. Для всех! И что? Бог есть или его нет? Поневоле задумаешься!»
Риза лежал на госпитальной койке. Рана тупо ныла. Он размышлял:
«Почему я, имея за плечами три года войны, два ранения и трех погибших братьев, зная, что близка победа и что высока вероятность погибнуть просто от случайной пули, сдержал себя и не выстрелил? Ведь передо мной мог быть вооруженный враг».

Он с трудом повернулся, поправил подушку, одеяло и удобнее устроился на кровати.
«Конечно, есть приказ не стрелять в мирных жителей, но в условиях тотальной мобилизации и ожесточенного сопротивления, разве можно мгновенно оценить, кто из них мирный? В то же время я не мог стрелять и потому, что я журналист, хотя и военный. Это так. Но для старика-немца в любом случае я солдат вражеской армии. Ведь я направил на него автомат! Что сдержало инстинктивную реакцию моего пальца на спусковом крючке и, что толкнуло его на благодарность? Как он почувствовал, что защита Мадонны в тот день мне будет нужнее? Вот вопрос!»
Он снова с трудом повернулся, продолжая размышлять.
«Вопрос в том, что с одной стороны Аллах наказал меня за измену жене, ведь это большой смертный грех пред ним; но он же меня и спас от смерти за то, что я не застрелил старика! Так существует ли Бог или его нет? А может быть, он сохранил мне жизнь, и одновременно наказал, чтобы я страдал? И как мне быть теперь с Фатымой?»

Победа

***
Победу  Риза встретил в госпитале. За окнами слышались выстрелы из всех видов стрелкового оружия.  Все вскочили с коек и ликовали. Мужчины, прошедшие эту страшную войну, обнимались, смеялись и плакали, не стесняясь своих слез.
- Победа! Победа! Ура! – разносилось повсюду.

Когда Риза вышел из госпиталя и добрался до редакции, там готовились к торжественному ужину. На столах стояли невиданные вина и напитки, а в фарфоре трофейных сервизов лежали дорогие яства.
Все были взволнованны и находились в приподнятом настроении. Огрубевшие за годы войны мужчины все были при полном параде. До блеска вычищенные сапоги, тщательно выглаженные кители и воинские награды на груди, все говорило о том, что, наконец, эта, жестокая работа войны окончена. 
Прямо перед торжеством в зале появился капитан Гали Хужи и, подойдя к Ишмуратову доложил:
- Товарищ майор, я только что побывал у рейхстага и от имени всей нашей редакции оставил на стене памятную надпись о нашей Победе.
- Спасибо дорогой  Гали! – ответил Риза, крепко обняв своего боевого товарища.

Через несколько минут начались торжества, и полковник Жуков, ответственный редактор фронтовой газеты «За честь Родины», командир с которым прошли огни и воды, поздравил своих боевых товарищей с Победой и, рассказывая о боевом пути редакции, вспомнил о боях за Берлин:
- Некоторые наши товарищи были ранены в этих боях. Пожелаем им скорейшего выздоровления! 
Вечер прошел в стрельбе пробками бутылок шампанского, в шуме музыки, громких застольных песнях и грустных воспоминаниях:
- А помнишь…
- Конечно, помню, этого не забыть…
Вечер закончился тихой песней:
«Вспомню я пехоту,
И родную роту,
И тебя — за то, что ты дал мне закурить».

Риза, оставшись один, погрузился в глубокое раздумье. Ему было о чем задуматься. Снова перед ним стоял все тот же вопрос, что делать? Предыдущие события в Берлине, когда он едва остался жив, были ему предупреждающим знаком. Откуда?  Неужели Всевышний существует? Это уже второе предупреждение и возможно последнее!
Наконец  решившись, он достал из полевой сумки блокнот, и написал уехавшей в начале апреля Фатыме письмо с объяснениями и извинениями, которое закончил:
«… Прости, но наши отношения это тупик, и пожалуйста, не пиши мне». 

Отправляя письмо, Риза еще не знал, что Фатыма носит под сердцем его ребенка.
В январе следующего года у Фатымы, работающей учительницей в родной деревне Олы Менгер,  родился сын Фарид.

***
Летом редакцию  передислоцировали в столицу Австрии город Вену. Парки сады  благоухали листвой распустившимися розами.  Война окончилась, все готовились к демобилизации, но газета продолжала выходить  еще целый год. Воинские части постепенно расформировывались и отправлялись эшелонами домой. Остающиеся воины с завистью смотрели им вслед.
Риза, поняв, что до быстрого  возвращения на родину еще далеко, написал домой Рашиде письмо, приглашая ее с сыновьями приехать к Вену до его демобилизации. Она отказалась.

Поговаривали о переброске  освободившихся от боевых действий воинских частей на Дальний восток, для участия в войне с Японией. 
Но Ризе повезло. На Дальний восток в основном были отправлены войска Карельского, 1-го и 3-го  Белорусского, 2-го Украинского фронтов,  раньше других завершивших боевые действия на советско-германском фронте.

***
В Казань весть об окончании войны пришла ночью, и Рашида, обняв, свою маму Нагиму и сына Рафаила плакала от счастья! Она хотела разбудить младшего сына Рустама, но бабушка отговорила:
- Пусть спит.
Ликование длилось всю ночь. Люди высыпали на улицу, обнимались, смеялись и плакали! Пели и плясали!
Утром Рустам, проснувшись, плакал от обиды и обижался на бабушку, что его не разбудили.
Рафаил с Рустамом и ребятами со двора уже со следующего дня стали ходить на вокзал встречать отцов с войны. Когда они приедут, никто не знал, но Рафаил говорил братишке:
- Пойдем встречать папу на вокзал.
- А он приедет? – доверчиво спрашивал Рустам.
- Конечно, приедет, – отвечал тот.
Все шли встречать. Мимо кинотеатра «Union», поворачивали за угол, шли по каменному «горбатому» мосту через речку Булак, а там уже было недалеко и до вокзала. Ребятня  поднималась по лестнице на переход через многочисленные  железнодорожные пути,  и смотрели вниз. Там ходили по перрону люди, стучали колесами проходящие вагоны, пыхтели паровозы, гудели черные трубы: «Уу-Уу-Уу».
Но отец все не приезжал!
В это же время Риза из Германии прислал посылку и в ней был детский паровозик. Это был настоящий яркий паровоз со всеми деталями и подробностями: тендер, будка, топка, цилиндр, колеса, колесные дышла – все было как у настоящего паровоза.  Дети садились в разных концах комнаты и толкали паровоз друг к другу, громко при этом гудя и ухая!
Были в посылке от отца и детские одежки. Для Рустема была красивая шерстяная кофта, но тот по каким-то признакам объявил ее девчачьей и категорически отказался носить. Еще один детский подарок был для дочери Суфии, Лилии. Кукла закрывала глаза и подавала голос при качании.

***
В войну на плечи детей легла нагрузка - ходить за хлебом, за молоком, за керосином. В то время в Казани везде были очереди. Но самые большие очереди были за мукой. Муку продавали два раза в год – на первое мая и на 7 ноября. Очередь занимали за сутки, и она растягивалась  на два три квартала. Люди стояли вплотную друг за другом, и кто-то обходил периодически очередь и отмечал химическим карандашом на ладони. В одни руки давали пакет муки в три килограмма.
Хлеб в магазины привозили днем один раз. Выстаивали большую очередь.  Хлеб был двухкилограммовыми буханками, его резали ножом и взвешивали по талонам. При этом всегда возникал довесок, который дети съедали по дороге домой. Иногда вместо ржаного или белого хлеба в буханках привозили только сдобные булки «слойки». Они стоили дорого, и вместо буханки хлеба хватало на одну «слойку».
Ходили за керосином в керосиновый магазин, который был за углом. Там тоже была очередь. Керосин привозили в бочке и перекачивали ручным насосом в бак магазина. Если ты качал керосин минут пять - десять, то можно было без очереди взять керосин, что иногда и удавалось делать. Керосин наливали из крана в мерные кружки и наливали в бидоны покупателей. Иногда мальчишки занимали очередь и продавали ее за рубль, когда она приближалась к входу в магазин.
Молоко тоже было по очереди. На Кольце, так в народе называли площадь Куйбышева, был магазин, куда привозили по утрам из колхоза молоко в сорокалитровых бидонах. Его разливали литровыми черпаками в бидончики покупателей. Там это молоко было прямо после дойки и чуть дешевле.

Когда война кончилась, тетя Галя с Иваном Васильевичем переехали в Москву, где и жили сначала в поселке Малаховка, а затем в доме на Бережковской набережной недалеко от Таганской площади.

Наконец в начале 1947 года  очередь демобилизации дошла и до Ризы. Фронтовую газету «За честь Родины» расформировали, и его боевые товарищи по татарской редакции, дружно  погрузившись в эшелон, отправились в Казань. С собой Риза вез пять чемоданов скарба, четыре подшивки выходившей три года татарской газеты - своеобразный отчет о проделанной на фронте работе и трофейную скрипку в футляре.
Помимо радости, что он прошел войну и остался жив, его угнетала мысль о приближающейся встрече и неминуемом последующем расставании с любимой женщиной Рашидой и с сыновьями:
- Война, война, что ты сделала с нами?!

***
В те времена и позднее театральная ребятня часто ходила на спектакли. Перед сценой было две ложи. Слева директорская, а справа обычная. Вот в эту ложу справа набивались дети артистов.
Там были: Рустем Халитов, Рустем и Рафаиль Бариевы, Асфан Ильясов, Идегай и Ильгизар Сатаровы, Ринат Ягудин, Марсель Салимжанов и Рустам с Рафаилом Ишмуратовы. На сцене выступали родители, а дети переживали за них.
Однажды в самый трагический момент спектакля Рустам Ишмуратов с криком: «Мама!» спрыгнул на сцену и побежал к Рашиде. Занавес закрыли, его подхватили и водворили в ложу. Рафаилу попало за то, что упустил братишку.
Родители  Асфана и Марселя жили во дворе театра, а многие артисты жили в доме №6 по улице Островского. Там в те времена было общежитие артистов, а в настоящее время висит мемориальная доска с перечислением их фамилий.

***
Весной Риза, наконец, возвращается в Казань, к семье. Все ликуют и безмерно счастливы.

Однако для Рашиды и Ризы эта встреча-расставание. Она уже не с ним и он не с нею. Она все-таки сблизилась с артистом Ильдаром, а Риза, хотя и расстался с Фатымой, отдалился от Рашиды. Происходит объяснение и общее грустное решение - развод.

За столом сидят четверо - Рашида, Риза и их подросшие за годы разлуки сыновья Рустам и Рафаил. Идет не простой разговор -  объяснение с детьми, хотя они многое уже поняли, и раздел – кто из детей с кем останется. Рафаил делает выбор:
- Я пойду с папой.
Вот и все!

***
В один из дней Риза с сыном Рафаилом пошли в семью Аделя Кутуя. Судьба друга  тяжело отозвалась в сердце Ризы. Кутуй, солдат прошедший всю войну, умер в госпитале через месяц после окончания войны.  И вот теперь, вернувшись с фронта, его друг Риза с сыном идут в семью Кутуя, чтобы разделить их горе.

***
Развод пришелся на ясный солнечный день. Рашида и Риза встретились около ЗАГСа и вместе вошли в здание. Дождавшись своей очереди, спокойно разговаривая между собой, с улыбкой подали документы. Видя их веселые лица, служащая, принимающая документы, спросила:
- Вы пришли подавать заявление на заключение брака или на развод?
Переглянувшись  с грустью в один голос ответили:
- На развод!
- Не похожи вы на разводящуюся пару.
-Увы!
После выполнения формальностей Рашида и Риза вместе вышли из ЗАГСа дружески махнули друг другу рукой и пошли в разные стороны. 
- Прощай мой друг. Если бы не война! – с грустью подумалось обоим.

Послесловие

***
Собственно на этом можно было бы закончить рассказ об этой необыкновенной и в то же время достаточно прозаичной истории любви. Ведь наши герои расстались, и пути их разошлись.
Но в начале нашего повествования мы говорили об их общем родительском веке, и потому нам придется хотя бы пунктирно проследить их дальнейший путь.

***
После войны Риза Ишморат оставляет режиссуру и становится
профессиональным драматургом.  Уже 1947 году татарский академический театр ставит пьесу Ризы Ишмората «Якты юл» (Светлый путь). Режиссирует постановку знакомый нам Ш. Сарымсаков. 

***
Через год Риза женился на Раисе ханум.
У них родится сын Равиль.

***
В 1950 году в том же татарском театре ставят пьесы Ризы Ишмората «Якын дус» (Близкий друг), режиссер Г. Юсупов, в 1952 году - «Бист; кызы Г;лсин;» (Девушка из слободы), режиссер Ш. Сарымсаков. Выходят в татарском издательстве его сборники пьес и театры в республике Татарстан и других областях начинают ставить его пьесы.

***
Герман Дмитриевич Мелентьев художник прошедший войну, в 1952 году оканчивает Московский художественный институт им. Сурикова  и возвращается в Казань. Здесь он пишет ряд портретов известных в городе и в республике людей – тружеников села, науки, искусства.
Среди них «Портрет артистки Зиганшиной в роли Сальви», 1955.
На картине молодая женщина в татарском костюме стоит, непринужденно облокотившись о край комода. Светлое платье с длинными расширяющимися рукавами, камзол зеленого цвета с канительной пряжкой на талии, подчеркивают силуэт стройной фигуры.
 Длинная черная коса, и легкий ниспадающий на спину белый платок, обрамляют светлое, озаренное улыбкой  девичье лицо. Расшитый бисером калфак на голове,  несколько рядов разного цвета бус на груди и изящный браслет на руке завершают образ восточной красавицы.
Открытый взгляд, улыбка и легкость движения обращенной к свету фигуры
наполняют картину воздухом и свежестью. 
Глядя на картину из сегодняшнего дня, удивляешься  тогдашнему выбору художника. В театре было много других, более заслуженных, народных и известных артистов и артисток. Выбор художника пал на Рашиду. Творческое чутье не обмануло Мелентьева.
Рашида прошла большой путь актрисы, посвятившей 60 лет служению родному театру. И  все это угадывалось на той давней картине казанского художника Германа Дмитриевича Мелентьева. Картина неоднократно демонстрировалась  на его персональных выставках.
Другими художниками было создано немало портретов других артистов театра, включая и другой портрет Зиганшиной. Достаточно взглянуть на галерею картин в здании театра.

***
Летом 1957 года в Москве состоится декада Татарского искусства и литературы. Это давно готовившися смотр-отчет региона перед начальством и диаспорой сородичей в столице о проделанной работе в области культуры.
Мобилизуются самые талантливые и яркие, творческие силы республики. Отбираются лучшие номера и постановки, все  критически оценивается, тщательно шлифуется и после нескончаемых согласований утверждается на художественных советах всех уровней. Помня конфуз Олимпиады 1930 года все тщательно перепроверяется и оценивается.
Попали в этот отбор и наши герои. Рашида исполняла роли в спекталях Татарского театра, отобранных на декаду, а по пьесе Ризы Ишмората Русский театр демонстрирует постановку «Бессмертная песнь» о поэте-Герое Мусе Джалиле.
Декада прошла с большим успехом и вызвала положительный резонанс у татарской диаспоры в Москве.  Блистали все: и Драматические театры, и театр Оперы и балета и Филармония.
По результатам декады Татарский театр получил высокую правительственную награду – орден Ленина.

***
Следует отметиь следующие событитя в стране Советов.
В 1957 году 4 октября запущен первый спутник земли. Бип-бип-бип слышны его сигналы по радио. Начинают сбываться предсказания ученого К.Э. Циолковского об исследовании мировых пространств.
В 1958 году на месте разрушенного храма Христа Спасителя в Москве начато строительство бассейна Москва. Пустырь вызывал нежелательные воспоминания в памяти москвичей и вопросы у гостей столицы. Моссовет принимает решение строить на пустующем месте пафосный всесезонный открытый плавательный бассейн Москва. Пар от теплой воды бассейна поднимался вверх, образуя шапку, позволяющую купаться и зимой. Коллективная купель - намек на храм?!
В 1961 году 12 апреля состоялся полет первого человека в космосе – Юрия Гагарина. 1963 год – полет Валентины Терешковой. 1965 год - выход в открытый космос Алексея Леонова. Это были высшие достижения страны Советов.

***
Возможно, жизнь Рашиды так бы и прошла в служении театру в качестве актрисы,  но обстоятельства предлагают ей новый вызов. 1-го  апреля 1964 года Рашида принимает пост директора театра. Положение очень сложное: в зале нет зрителя, зарплата выплачивается нерегулярно, у театра долги перед государством, художественный уровень постановок невысок.
Недоброжелатели говорят, что она не продержится в директорском кресле и полгода!
Невероятными усилиями она в течение двух лет выводит театр из спада. Гастроли по районам республики, гастроли по республикам средней Азии приносят средства. Ремонт помещений здания, введение синхронного перевода в зрительном зале на русский язык, улучшение условий труда в театре дают ей поддержку в коллективе. Идет поиск новых пьес и поиск нового Главного режиссера.
Она и это преодолела. Из Ташкента на один спектакль приглашается режиссер Ташходжа Ходжаев, который ставит пьесу по повести Чингиза Айтматова «Тополек мой в красной косынке». Весной 1966 года с  большим успехом проходит премьера этого спектакля. Исполнители главных ролей в спектакле - Н. Гараева, Р.Тазетдинов, Ш.Асфандиярова, Ш.Биктемиров и режиссер Т.Ходжаев, становятся лауреатами премии имени Г.Тукая.
А в феврале 1966 года она добивается назначения на пост Главного режиссера театра Марселя Салимжанова.
В том же 1966 году Рашида получает звание народной артистки республики Татарстан.
Ращида служит на посту директора одиннадцать лет, приводит дела театра в порядок и возвращается в актрисы. Она сыграет еще много ролей в том числе в 1981 – роль матери поэта Мусы Джалиля в пьесе Т.Минуллина «Мо;лы, бер ;ыр» (У совести вариантов нет).

***
Однажды Рашида и ее подруга Рагида из Уфы встретились, вспомнили беспечные студенческие годы, и Рагида прочитала Рашиде свои стихи о ней:

Есть у меня в Казани синеглазая,
И лучезарная подруга Рашида,
Из голубой далекой нашей юности.
Ее я не забуду никогда!

***
В архиве Ризы Ишмората в ИЯЛИ хранится небольшое произведение. Вот оно:

«На берегу моря
Как-то ласковые волны моря позвали меня к себе. Пришел…
А море спокойно. Оно сегодня и не смеется своими жемчужными камнями и не улыбается. Я спросил: что с тобой, Море?
Не море, а прибрежные мелкие камушки ответили мне:
- Сегодня штиль… Море отдыхает. Не беспокой его. Иди, уходи, тоже отдохни. Дай отдых своему сердцу, - сказали они.
- Отдых сердцу?! Не-е-ет!
Эх, глупые камни!
Вам не понять. И море, и волны могут отдыхать. А моему сердцу не то, что день, ему минуты не дано на отдых. Думаете, это меня беспокоит? Совсем нет!
И в этом мое счастье!
23.9.73»

***
В 1984 году легендарная актриса, татарского театра Фатыма Ильская тяжело болеет. Она одинока и около нее дежурят коллеги по сцене Рашида Зиганшина и Халима Искандарова. В один из дней, незадолго до смерти Фатыма ханым передает пришедшей к ней Рашиде Зиганшиной кольцо со словами:
- Рашида. Это кольцо одного из основателей татарского театра - Абдуллы Кариева. Во время своей болезни он передал его Кариму Тинчуриу. При аресте Карим-ага снял кольцо с руки и отдал жене Захида ханум. Она годы спустя передала кольцо мне. Я тоже скоро закончу свой земной путь, и теперь твоя очередь хранить это кольцо. Передашь его дальше, как символ памяти о театре.
- Не беспокойся Фатыма ханум, я не подведу. Все сделаю, как ты скажешь.
Позднее Зиганшина вручила кольцо главному режиссеру театра Марселю Салимжанову, хранившему его до своей смерти.
Когда в театр пришел новый главный режиссер Фарит Бикчентаев, вдова Салижанова Гульнар ханум передала это кольцо ему.
Кольцо храниться у Фарита Бикчентаева и поныне.
 
***
В 1987 году Риза Ишморат пишет воспоминания – «Гомер сукмаклары» (Тропы Жизни).

***
В 1991 году подписанием Беловежских соглашений завершается существование страны Советов, провозгласившей на своих знаменах лозунги – всеобщее равенство, справедливость и дружба народов. 

***
Когда обрушился Советский Союз, и начался хаос 90-х годов,  Риза позвонил Рашиде и после приветствий посетовал:
- Настало смутное время. Рашида-ханым, пожалуйста, будь сдержана и не верь наговорам.
- Риза-абы, будь спокоен. Я тебя не подведу!
Это был их последний разговор.

***
Для театра наступают трудные времена. В 1991 году Рашида при поддержке руководства театра создает благотворительный фонд  – «Инсаният» (Милосердие). Так начинает свою деятельность труппа Народных артистов-пенсионеров театра. Рашида сама руководит труппой, сама играет роли в спектаклях, а когда не хватает пьес для возрастных актеров, сама пишет эти пьесы.
Вырученные средства идут на поддержку нуждающихся пенсионеров театра.

***
В 1992 году – Риза Ишморат пишет «И; со;гы с;з» (Самое последнее слово).
В нем Риза высказывает свой взгляд на поэзию и называет пятерых, лучших татарских поэтов - Тукай, Такташ, Туфан, Джалиль, Дардман. Далее он называет лучшее стихотворное произведение в мире - поэтическое  двустишье, сура 112 «аль ихлас» из Корана. Когда-то в детстве отец Фахретдин обсуждал содержание  этого стиха с маленьким Ризой и его братом Зыей. Вот это стихотворение:

«уль-hувал-лааhу-ах;ад
аллааhус;-с;амад
лям-йалид-ва-лям-йууляд
ва-лям-йакул-ляhуу-куфуван-ах;ад»
(транскрипция)

«Скажи: Он — Аллах — един;
Извечен Аллах один;
Он не рождает и Он не рожден,
Неподражаем Он и несравним».
(перевод Прохоровой)

***
В 1993 году мой отец, режиссер, драматург и военный журналист Риза Ишморат – Ризаэтдин Фахретдин-улы Ишмуратов вступил в десятый десяток своего бытия.  Призвал он меня к себе, усадил рядом и сказал: «Я прошел долгий жизненный путь, прошел его честно. На этом пути были тяжелые мгновения и минуты, но совесть моя чиста, поскольку я никого не предал и не подвел. Судьба была благосклонна ко мне, и я ей благодарен за это. Мне осталась короткая часть пути и, пока мой ум ясен, а тело послушно, я хочу сделать тебе подарок на память. Эта вещь не имеет большой материальной ценности, но дорога мне…»
С этими словами он взял со стола пластмассовую круглую коробочку и достал из нее круглую желтую медаль. Она была без отверстия или ушка, как монета.
Это была та самая медаль-икона с изображением Мадонны, которую ему в далеком 1945 году вручил старик немец в Берлине.
Риза Ишморат хранил ее все эти годы и подарил своему сыну Рустаму – то есть мне, вашему рассказчику. Теперь эта медаль хранит меня и мою семью памятью об отце.

***
Однажды Риза высказал пожелание пожить неделю у сына Рафаила и, получив согласие, перебрался к нему. Смена обстановки, ритма жизни и отношений в семье поддержали его ослабевающую энергию.
Как-то, слушая музыкальные упражнения внука Айрата, он заметил:
- Ты неправильно делаешь вступление.
- А откуда ты знаешь, ведь ты не музыкант, - удивился тот.
- А меня научил Салих Сайдашев, когда мы вместе ставили музыкальные номера в пьесах.
Риза еще надеялся на встречу с Рашидой, но та не позволила себе этого сделать.

***
Выписка из книги «Хатер. Память»
Актанышский район ТАССР, Казань, 1994.

Ишмуратов Гади Фахрутдинович, 1908, д. Уразаево, моб. Актанышским РВК, кр-ц, 969 сп, 373 сд, погиб 24.9.1942.
Ишмуратов Зыя Фахрутдинович, 1902, д. Новое Уразаево, мобилизован Актанышским РВК, ст.л-т, 771 сп, 137 сд, погиб 5.2.1943. пох. Орловская обл, Колпнянский р-н, д. Павловка.
Ишмуратов Нажип, 1914, д. Уразаево, моб. Актанышский РВК, кр-ц.

***
В 1997 году Рашида пишет книгу воспоминаний «Тормышым минем – театр», (Жизнь моя – театр).

***
В 1999 году в Москве заканчивается воссоздание храма Христа Спасителя на месте бассейна Москва. Все повторяется! Вернулся и храм!

***
Больная Рашида  в апреле 2003 просит сыновей вывезти ее в город. С трудом натянув ей на ноги сапоги, и надев на плечи пальто, Рафаил и Рустам выводят Рашиду на улицу и сажают в машину.
- Едем к театру, - слабым голосом говорит она сидящему за рулем Рафаилу.
Подъехали к театру, остановились. Она долго смотрела на здание, затем хотела пойти в театр, но сыновья отговорили ее. Она была не в той форме, чтобы появляться в театре.
- Везите меня вокруг озера Кабан, - дала Рашида следующую команду.
Поехали по улицам Спартаковской,  Хади Такташа, по мосту переехали Кабан и выехали к площади Вахитова, спустились к Кабану и по улице Марджани вдоль набережной вернулись к татарскому театру. Это было прощание Рашиды с родным городом!
Незадолго до смерти она просит сына Рустама принести книгу Чернышевского «Что делать?».  И не успевает прочитать!
 
В мае 2003 - Рашиды Зиганшиной не стало.

***
Вот и окончен рассказ о наших героях.
Рашида Зиганшина  и Риза Ишморат оставили в жизни татарского театра свой самоотверженный след. И каждый из них оценил свой путь.

Она - книгу воспоминаний закончила словами:
«…И если вдруг свершится чудо,
И юности вернется новь,
По тем путям опять пройду я
И вновь, и вновь, и вновь!»

Он – о театре тоже написал несколько слов:
«… но даже если мой вклад в татарский театр, драматургию сравним лишь с каплей в море, то я и тогда доволен, что внес свой вклад в рост культуры моего народа».
 
Их век пришелся на 1903 - 2003 годы. Ровно сто лет!
Счастье их длилось два месяца, затем было четыре тревожных предвоенных года и разлука - 1941 год, трагически поделивший судьбы наших героев, как и судьбы миллионов людей на состояние - До и, После.

P.S.

И в завершение моего повествования расскажу несколько слов о себе.
Родился в Казани в «Клячкинской клинике» на улице Островского. Жил в доме №46 на улице Баумана. Учился в школах №60, №11 на улице Островского.

Учился средне. Две пятерки  в Аттестате Зрелости, так тогда назывался документ об окончании школы – по рисованию и черчению определили мою дальнейшую судьбу. Я стал конструктором.  А в школе я ходил в драмкружок, в художественную школу, спортивную секцию, танцевал в школьном ансамбле, выпускал в классе стенгазету. Все мне было интересно, но я все забрасывал и начинал сначала заниматься чем-нибудь другим. Был пионером, комсомольцем. В общем, рос как все мои товарищи. 
Читать я научился в шесть лет и читаю всю жизнь. Любимых писателей у меня
немало. Всех и не перечислишь. Назову некоторых: Такташ, Чехов, Макаренко, Гайдар,  Дюма, Марк Твен, О. Генри…
Городская детская библиотека на Черном озере была моим любимым местом. В читальном зале в летнее время  было прохладно и вся читаемая мною литература доступна.
 
Позднее я перебрался в Ленинскую библиотеку, восхищавшую меня своими залами и гротами, а учась в Казанском Государственном университете, получил доступ и в библиотеку им. Лобачевского.
Книг передо мной было необозримое море, к которому я лишь едва прикоснулся. Сказки, приключения, путешествия, рассказы, повести, романы. Ну, и конечно учебники.
В какой-то момент я вдруг почувствовал в себе уверенность, что могу писать. О том, что я могу быть еще артистом и режиссером я не сомневался никогда. Это было с моей стороны просто самоуверенностью, но я об этом никому не говорил и спокойно прожил с этой уверенностью многие годы.
После школы я окончил техническое училище, затем поработал два года тарировщиком КИП на заводе Теплоконтроль. Поступил в туристическую секцию завода. Было интересно!
 
Позднее я случайно попал на работу в СКБК-НИИ-Турбокомпрессор техником-
конструктором. Все-таки у меня в школе по черчению была пятерка!  Тут меня и призвали в армию. Отслужил в армии в стройбате три года, где строил объект в сибирской тайге – Щит Родины. Но это отдельная тема и о ней в следующий раз. Добавлю только, что я работал компрессорщиком и мотокаткистом и опять выпускал ротную стенгазету. Видимо такая у меня судьба – выпускать газеты. Может быть, мне следовало в юности пойти  на факультет журналистики? Это мысль!
В армии я впервые подписался  на «Литературную газету», на которую позднее
подписывался по мере возможности и читал до самой перестройки.
После демобилизации вернулся в СКБК и продолжил работу техником-конструктором. Разрабатывал зубчатые передачи для компрессорной техники. Ездил в командировки на газопроводы, нефтеперерабатывающие и другие химические заводы. Дорос до Ведущего конструктора, получил двухкомнатную квартиру в новом доме на 9-ом этаже, купил садовый участок 4 сотки, встал в очередь на холодильник «Свияга», в профкоме выделили талон на покупку ковра 3х4 метра.
По осени ежегодно подписывал по три четыре газеты и  столько же журналов. Да, чуть не забыл – записался в очередь на подписку книг какого-нибудь автора, где и отмечался раз в месяц.

Жизнь шла ровно и одновременно зигзагами. Работал конструктором, а учился заочно на географическом факультете. Так что я был конструктор-самоучка. Изобретал и имел авторские свидетельства в компрессорной технике, а получил знак изобретатель СССР за изобретение в медицине. Все ходили по земле, а я ползал по пещерам. Противоречий было много, но как-то все получалось.
Казалось бы, живи и радуйся, в ожидании построения Коммунизма, тихо поругивая Советскую власть на кухне! Ведь лозунг развитого социализма: «Нынешнее поколение людей будет жить при Коммунизме» никто не отменял!
Вдруг рух-туру-рух. Рухнула Советская власть!  Не помогли и 19 миллионов членов коммунистической партии.

Начались перестройка, приватизация, ваучеризация,  и прочий дележ-грабеж
народного хозяйства страны Советов.
Приватизировали и мы наш НИИ. В какой-то момент, под шум и гам мне и нескольким другим сотрудникам прошлось уйти из НИИ на Завод. Не хотелось, но пришлось.
Там меня застали 4 местных ваучера, на которые я и получил 4 акции Завода, став его совладельцем.
Владелец Завода – звучит неплохо!
Позднее некая Группа кампаний перекупила Завод, но скромные четыре акции остались при мне и теперь со мной на общих собраниях акционеров согласовывают расходование средств в миллиарды рублей. По воле этой Группы компаний, имеющей большинство во владении акциями, ежегодно принимается решение, не выделять средства на выплату дивидендов и их мне соответственно не платят. На собрания я естественно не хожу.
В какой-то момент пришлось уйти и с Завода. Поступил на выставку «Казанская ярмарка» в рекламно-издательский отдел верстальщиком. Готовил и печатал каталоги к выставкам. Освоил, можно сказать, новую профессию. Дружная была у нас в отделе компания. Такое по жизни не часто случается, но нам повезло. Вместе работали, вместе обедали, вместе пили чай. Выставка эта была та еще – с советских времен по типу ВДНХ, только в рамках Татарии. Здесь выпускали многотиражную газету, и я в ней успел опубликовать пару рассказов.
Стукнуло мне тем временем шесть десятков лет, оформил я пенсию, но продолжал
работать на выставке. Тут меня и осенило начать выпуск газеты. Я же научился издательскому делу,  а писать ведь внутренне я умел давно. Правда вся моя писательская выучка состояла из умения писать деловые письма на работе, чему когда-то меня выдрессировали в СКБК. Писал я как соковыжималка – ни слова лишнего. Только суть.
Вернемся к газете. Назвал ее незатейливо - «Графомань» и начал печатать в ней по одному рассказу в номере. Рассказы были о дальних путешествиях, о красотах природы, о родном городе.  Формат один лист А4, тираж 20 штук, периодичность один раз в неделю. Раздавал ее друзьям, знакомым, родственникам, ну и прочим – кому интересно.
Писал, рассказы сам или уговаривал писать друзей по походам и родственников. Писали все – альпинисты, туристы, спелеологи. Многие отбивались от моей назойливости, но некоторые соглашались. Я их понемногу редактировал.
Брат написал три рассказа о театре, сестра три рассказа о работе на Байконуре. Как-то все это удавалось. Перешел на формат  А3, поднял тираж до 100 штук и далее мы с братом оформили эту газету официально. Получили официальное свидетельство. Времена позволяли это сделать.
Чувствуете, как звучит – владелец Газеты!
Сам писал, верстал, редактировал, тиражировал, распространял. Деньги расходовал  только на полиграфию, и как-то я их находил, хотя время было нелегкое. Пресловутые девяностые годы. Позднее придумал сборник рассказов, с общим названием «Косая дюжина» имея в виду от дюжины величину аналогично косой сажени. Это было число, близкое к 17 которое и определяло число рассказов в сборнике.
Издавал газету «Графомань» три года, но когда случился закон о монетизации льгот, средства мои иссякли, и пришлось прекратить это важное и интересное газетное дело. Но сохранил подшивку газет!
Теперь публикую свои опусы на литературных сайтах proza.ru и stihi.ru.
Заходите! Читайте!

Что касается Парохода, то было и это. Я с молодости занимался туризмом – горным, подземным, водным. Побывал и в альплагерях. В командировках и походах обошел, объехал, облетел пол Союза и России - от Норильска до Кушки и от Кохтла-Ярве до Байкала.
Однажды мы с моей будущей женой Александрой совершили зимний поход по Уралу. Собрали команду человек восемь, стали готовиться. Ходили по выходным в лес, добыли карты-синьки района путешествия, готовили снаряжение, продукты. К моменту начала похода все участники по разным причинам отпали и мы остались вдвоем. Что делать? Мы были молоды и отчаянны! Только вперед! И мы поехали вдвоем в зимний поход с одной палаткой без печки. Кытлым – Конжаковский перевал – Краснотуринск. Ночевали в охотничьих избах, но досталась и холодная ночевка. Однажды в избе Художников едва не угорели, другой раз, ночуя в палатке, едва не замерзли. Нам повезло. Неделя похода температура не опускалась ниже двадцати пяти градусов. Окончили поход в Краснотуринске и на вокзале в ожидании поезда полдня пили чай и ели пирожки с брусникой. Сходили в книжный магазин, купили кучу книг и отправили их домой по почте. 
Когда мы после похода доехали до Свердолвска, в этот день ударили морозы за тридцать градусов, но мы были уже далеко и все обошлось.
Как-то жене знакомые водники подарили пару списанных байдарок, и мы втроем – Александра, Мадина и я совершили поход по озерам Карелии и порогам по реке Воньга. На каждой из байдарок было по сотне заплаток, и мы наши лодки звали «ягуарами».
Когда байдарки совсем разрушились, мы купили новую байдарку, а лет пятнадцать назад и катамаран.
Однажды на коряге мы пропороли камеру баллона, и пришлось заказать новую на судоверфи «Корвет» в городе Казани. В общем, судно у меня есть, и мы каждое лето совершаем на нем недельное путешествие всей семьей по реке Большая Кокшага. Участвуют в походе все – внуки, дети, родители, родственники, друзья и знакомые. Ночуем в тайге, собираем грибы, ловим рыбу. Громко поем детские морские и пиратские песни:
«Бескозырка белая, в полоску воротник.
Пионеры смелые спросили напрямик.
С какого парень года? С какого парохода?
И на каких морях, ты побывал моряк?»

Гребем все вместе, только пар валит! А пар у гребцов на катамаране всегда идет, сами знаете откуда! Вот вам и Пароход.
Получается, что я еще и владелец Парохода!
Что касается Банка, то тут тоже все в порядке.
Счет в Банке у меня, естественно, есть. Мне туда пенсию начисляют.
Сами теперь видите, у меня есть полный комплект для предпринимателя: Завод,
Газета, Пароход, Банк.
Забыл добавить, я в прошлом году освоил гончарное дело в Академии керамики в Санкт Петербурге по программе «worldskills 50 plus» и в настоящее время мы с дочерью затеяли семейную керамическую мастерскую «Ишморат». Тоже интересно. Лепим, гончарим, глазуруем, обучаем других. Приглашаем желающих. Приходите, не пожалеете.

Еще я придумываю настольные игры и головоломки. Изготавливаю опытные образцы, тестирую и пытаюсь продвигать их по миру. Первую головоломку из треугольных призм я создал в прошлом веке, еще работая конструктором. Подарил ее восьмилетнему племяннику. Он ее вспомнил через 45 лет, и мы воспроизвели ее недавно. Прекрасная получилась головоломка.

Впрочем, надо признать что, я не объехал туристом весь свет и не жил в гостинице «Англетер» в Ленинграде, но зато однажды ночевал и завтракал в гостинице «Москва», которую ныне уже давно снесли. А если учесть что я пятьдесят лет жил в Социализме и теперь тридцать лет живу в Капитализме, то могу с полным правом тягаться с героем одного из давних известных детских стихотворений Маршака - Мистер Твистер.
Что-то разболтался я тут о себе. Пора заканчивать.

Телефонте,
Телеграфте,
Телетайпте.
СМС-те,
Электронно пишите.
Спешите!


Ноябрь 2020 – февраль 2021

Ишмуратов Рустам Ризаевич

Тел: 89196889419
ishmuratovr@mail.ru


Библиография к книге «Любовь тревожная»

Ишмуратов Риза, «Тропы жизни», Казань, Татиздат, на татарском языке, 1987
Ишмуратов Риза, «Мои современники», Казань, Татиздат, на татарском языке, 1988
Салимжанов Хаким, «Записки актера», Казань, Татиздат, на татарском языке, 1966
Зиганшина Рашида, «Жизнь моя – театр», Казань, Татиздат, на татарском языке, 1997
Ишмуратов Рафаил, Ишмуратов Рустам, «Рашида Зиганшина», Казань, Самиздат, 2007
Ишмуратов Рустам, «Риза Ишморат», Казань, Татиздат, на татарском языке, 2004
Батулла Р., Камалиева В., составители, «Карим Тинчурин», Казань, Татиздат, на татарском языке, 2003
Илялова Ильтани, «Театр имени Камала», Казань, Татарское книжное издание, 1986
Янбулатова Рагида, «Прощайте журавли», Уфа, Китап, на башкирском языке, 1995

Википедия, wikipedia.org

Личные архивы семей Ишмуратовых и Зиганшиных
ИЯЛИ Казань, Фонд 73
ЦГАЛИ СПб, Фонд Р-328
Музей Татарского Государственного Академического театра им. Г. Камала.