Жена последнего друида 71-75

71.

В Канцелярию Конторы Раджаса
Нага Седьмого дна Людвига
Касательно тактико-стратегического сценария «Друид»
Ответственное донесение

В соответствии с нижайшим требованием Принимающих решения, тактико-стратегический сценарий «Друид» стартовал в рамках оптимально заданного времени, которое, как известно познающим в неведении, не имеет значения. Как сообщает отдел сновиденческих контактов Второго дна, ведущий реципиент отбыла в путь. Как только результаты ее действий станут ощутимы и скажутся на колебаниях Взвеси по вертикальной оси, они будут зафиксированы дозорными Внешнего периметра и представлены на рассмотрение аналитического отдела Седьмого дна через Канцелярию Конторы Раджаса.
Вверенное мне задание выполнено, и я поступил в распоряжение командования отдела специального назначения «Нагирия». Мне поручено руководство пятым манипулом. С продвижением ведущего реципиента ожидаем обострение контрдействий вне человеческих перцепций со стороны наших оппонентов. Готовимся к битве. Пожелайте всем нам удачи.
Конец ответственного донесения.

72.

В школу Варвара Сергеевна прибыла вовремя, но никак не могла настроиться на работу. Ночь со вчера на сегодня не принесла отдохновения. Словно всю ночь Варвара была в пути. Сон, в котором брат водил по ангару, был гидом вивария, она помнила хорошо, до мельчайших подробностей. И даже свое замешательство у первой ступени лестницы Варвара переживала и сейчас. Как и жуткий, холодный страх перед болотной ряской. Все никак не могла принять решение: восходить или не восходить.
Привычное место учителя в углу самого большого зала в школе. Отсюда видно все пространство «ОМ». Здесь не мешаешь занятию, не перекрываешь экран и можешь следить за развитием событий со стороны. И заносить в журнал любые проявления ученической активности.
Рассеянно наблюдала Варвара Сергеевна за прибывающими учениками. Сегодня детей в школе было непривычно много. Занятия по общественному мнению были единственными по-настоящему обязательными занятиями в системе государственного образования.
Все остальные уроки были условно рекомендуемыми. Никаких карающих мер по отношению к прогульщикам школа предпринимать не имела права. Мало того, даже увещевательные беседы могли быть расценены как посягательство на свободу воли и демократические права ребенка. Кроме того, каждый ребенок имел медицинскую карту и всегда мог сослаться на противопоказания. Так что любые учительские претензии к ученику были бесполезны и смешны. И только уроки «ОМ» - другое дело. За пропуск таких занятий легко можно было поплатиться сертификатом лояльности.
Варвара Сергеевна уже несколько раз попадала в неловкие ситуации, поскольку была педагогом «старой школы», иначе видела взаимоотношения учителя и ученика, зачастую проявляла излишнее рвение, за что и получала выговоры от начальства. Но такой сотрудник школе был все еще нужен. Может, всего лишь для сравнения и в назидание приходящей профессиональной смене: смотрите, мол, молодежь, как работать нельзя. А может, «про запас» - вдруг колесо истории крутанет в обратную сторону, вдруг возникнет необходимость срочно «переобуться». Или все-таки без учителей старой школы нельзя было построить школу новую? Даже под песочным замком должно быть прочное основание.
Были, конечно, в городе и частные школы. Поговаривали, что там тайком, при большой степени секретности, все еще учат «по-старому» или хотя бы приближенно в ключе прежней, традиционной системы образования. Но это были такие закрытые клубы, такие тайные общества, что слухов о частных школах ходило больше, чем достоверной информации. Да и слабо верила Варвара Сергеевна в такие слухи: уж слишком был высок риск обнуления сертификатов лояльности не только для руководства, но и для педагогов этих школ, если бы осмелились они уйти в сторону от генеральной линии, предписанной транскорпоративной диктатурой.
Варвара Сергеевна работала в обычной среднестатистической государственной школе. Под гнетом всех «прогрессивных» нововведений, под разрушающим давлением всевозможных эффективных передовых методик.
И сегодня был обычный, предписанный типовой министерской программой урок общественного мнения. Обязательный для каждого ученика. Дети проходили в зал «ОМ», расстилали принесенные с собою циновки или карематы, рассаживались группами, парами, по одному – по стайности, по дружбе, по половому влечению.
Всегда с интересом наблюдала Варвара Сергеевна за этими социальными шахматами. В школу Варя пришла совсем юной. Сама еще девочка, встала она за учительский стол. Именно встала, поскольку не понимала, как можно сидеть за столом во время урока.
А вот дети тогда еще сидели за партами. Шалили, иногда даже хулиганили, казенили, распивали пиво и курили за гаражами. Некоторые хамили, некоторые могли обидеть словом, делом или пренебрежением долга. Могли не выполнить домашнее задание, могли завалить контрольную работу, могли наврать учителю или родителям. Подраться могли или целоваться под лестницей. Даже на подлости были способны – перекинуть вину, задирать слабого, спровоцировать простака-одноклассника на глупость с последствиями. Но это были совсем другие дети – ученики, со своими проблемами, недостатками, прибабахами, но в целом – нормальные, хорошие, добрые ребята.
Пока тихой сапой не подкралась транскорпоративная диктатура. А потом трансы ввели уроки общественного мнения, сертификаты лояльности, объявили обязательными к употреблению психотропные препараты, полностью упразднили общеобразовательные предметы. Не как-то сразу, а незаметно, по чуть-чуть – то с одной стороны реформа, то с другой стороны нововведение. И все – к лучшему, и все – во благо ребенка, для его комфорта и развития. А теперь вот все иначе.
Моисей сорок лет водил свой народ по пустыне. Хотя недели три-четыре идти там по карте. Чтобы те, кто в пустыню вошел, из пустыни не вышел. Чтобы два поколения сменилось. Так что в Ханаан пришел совсем не тот народ, что вышел из Египта. Гитлер обещал сделать новую нацию за двадцать лет, за одно поколение, если ему дадут школу. Школа и есть строительная верфь для новых людей.
Двадцать лет, школа и уроки общественного мнения понадобились трансам, чтобы полностью изменить подрастающее поколение. Другой народ, другие дети и даже родители, которые, казалось бы, выросли совсем в иное время, теперь тоже другие. Словно всех разом лишили родительских прав. А когда лишают прав, то лишают и обязанностей. Все взаимосвязано. Теперь в школьном образовании и в родительском воспитании – полнейший хаос.
Безразличные, вялые, погруженные в виртуальный мир сетей, дети, сидя на циновках, мало обращали внимания друг на друга. Когда-то давно Варвара Сергеевна недальновидно порадовалась этому факту: ушла агрессия. Драк и буллинга почти не стало. Не стало взаимных приставаний, задираний, претензий. Обвинения были, по инерции, - в травле, харассменте, нарушении детских прав. А вот самих фактов такой травли наблюдать не приходилось. Разве что изредка, случайно, в исключительных случаях. Ушла агрессия – и в этом великое достижение новой образовательной системы. Но вместе с агрессией ушла и жизнь.
А на смену жизни пришла безусловная индифферентность. Дети стали гедонистами. Хотя гедонизм – это стремление к удовольствиям. А здесь удовольствия стали самой жизнью. Без всяких стремлений.

73.

Никто не жаждал получить достойную любимую профессию, никто не думал о будущем. Практически никто не читал книг, даже учебников. Комплект учебников все еще выдавали вначале года, но лишь декларативно. Вот, мол, мы сделали, что должны были сделать со своей стороны. Теперь все в ваших руках. Причем учебники давно перестали быть книгами. Так, набор ссылок в гаджете. «Познавательные» клипы, псевдо-документалки, веселые песенки для изучения трансовых языков.
Имперский не изучали, хоть на нем и общалось больше половины страны. А для других языков оставили только лексику. Почти никакой грамматики. Никакой системы и понимания. Набор слов для более-менее комфортного общения за рубежом. Чтобы можно было объяснить свои потребности, не заблудиться и не остаться голодным. Никакой глубины, никакого погружения в парадигмы и соответствия. Кому нужен в чужих краях независимый рассуждающий иностранец, претендующий на высококвалифицированную работу? Так что языкам обучали «сервисно»: в сфере услуг нужно улыбаться хозяевам, кивать, соглашаться и говорить: «Да, господин. Будет сделано, господин».
Точные науки пострадали в еще большей мере. Даже навыки счета современная программа предлагала прививать без нажима, варьируя градус усвоения в зависимости от индивидуальных способностей ученика, от его личных интересов и, конечно же, с оглядкой на его медицинскую карту. Не нравиться делить и умножать – отнимай и прибавляй. Не умеешь отнимать и прибавлять – загибай пальцы. Лень загибать пальцы – сошлись на противопоказания и вообще не ходи на математику.
Физику отправили к химии, обозвав этот тандем «общими естественными знаниями». Информатике повезло несколько больше – некоторые ученики интересовались программированием. Как правило, чтобы облегчить себе доступ в зону сетевых развлечений и придать им большую остроту.
Науки естественного цикла превратились в развлекалочку. Институт занятной химии в обнимку с физикой – с пенными фонтанами, мыльными пузырями, прирученным электричеством в виде синих пауков в колбах, жидкости, что весело меняют цвет. Умильные котята и спаривающиеся слоны на биологии. Танцующие скелеты на анатомии.
Что происходило на уроках истории, географии, права Варвара Сергеевна даже вспоминать не хотела. Ее прадед, Нестор Иванович, был историком-энциклопедистом. Даты, персоналии, события, причины и следствия этих событий – все это, как рассказывал дед, удивительным образом умещалось в голове прадеда. Любовь к истории, любовь к книге Нестор Иванович передал Антону Несторовичу, пусть тот и пошел по линии гостиничного бизнеса, но вполне мог бы преподавать гуманитарные науки. Антон Несторович передал это трепетное отношение своим внукам. Потому Варя и пошла на филологический, а потом в школу.
То, что нынче выдавалось за историю, таковой не являлось. Вернее, истории были. В основном, нелепые, героические или занятные, но от того не менее нелепые. Все истории про борьбу расставляли по местам друзей и врагов, часто путая их местами. Включали транспондер «свой» и «чужой». Действие этого транспондера совсем недавно Варя и Нестор наблюдали в пивной. На явные несоответствия и противоречия никто из составителей программ внимания не обращал.
Так же дела обстояли и с географией. Естественнонаучный предмет превратили в гуманитарный. Собственно, география тоже стала историей – веселой историей о смещениях и восстановлениях границ. Причем границы фактические совершенно не совпадали с заявляемыми в учебнике. Вряд ли вообще кто-либо мог сейчас разобраться, где заканчивается одно государство и начинается другое, в какой блок, в какое содружество входит та или иная страна и под чьим внешним управлением находится какая-нибудь республика «третьего мира». Ученику достаточно было знать слова «суверенитет» и «территория», чтобы успешно справиться с любым заданием.
А если ученик добавлял соответственно притяжательные местоимения «наш» и «наша», то вполне мог рассчитывать на медаль. Полезные ископаемые, тектонические плиты, знания о материках, континентах, океанах, реках, озерах и горных хребтах ушли в прошлое. Самый каверзный вопрос, который мог позволить себе учитель, был: «А куда ты хочешь поехать отдыхать на каникулах?». Современная креативная педагогика не позволяла ставить учеников в ситуацию неуспеха.
Уроки права были самыми вменяемыми. Никаких абстракций, кодексов, политических систем, никаких структурных классификаций законодательства, юриспруденции и права как такового. Никакой истории права от шумеров и египтян до наших дней. Только конкретная информация. Главное – объяснить ребенку, как действовать в критической или просто некомфортной ситуации. Кому и как жаловаться на прессинг со стороны родителей, на несправедливость со стороны школы, на травлю со стороны одноклассников. Необходимость таких жалоб – это уже были концептуальные знания, которые внедряли на уроках общественного мнения.

74.

Специалисты уже пришли в зал «ОМ». Фактически, по штатному расписанию, они проходили как «психологи-консультанты». Другие педагоги в шутку величали их «жрецами». Сами себя они называли скромно – «игротехниками». На занятия приходили всегда по двое плюс дилер с пилюлями в сопровождение. Раздав свой товар и проконтролировав его употребление, дилер уходил. Специалисты приступали к работе.
Один из них брал на себя роль «белого» игротехника, другой – «черного». Соответственно, первый активировал в учениках позитивные эмоции, второй – негативные. Словно два дирижера в одном оркестре, где один отвечает за струнные, другой – за духовые. Или один – за басы, другой за высокие ноты. Или один – за ритм-секцию, другой – за сольные импровизации.
Варвара Сергеевна понимала, почему к ней приходят именно такие сравнения. Потому что музыка на уроках «ОМ» неизменно присутствовала. На трех уровнях. Первым был музыкальный фон. Фоновая музыка была слышна каждому. Ее ритмика и тональность менялись в зависимости от целей урока. Вторым уровнем была музыка, которая не воспринималась человеческим ухом. Она воздействовала на подсознание. Третий «музыкальный» уровень создавали сами ученики своим мычанием, выкриками, стонами, фразами – своеобразными «сольными партиями».
Таким же обязательным атрибутом на занятиях «ОМ» было изображение. За спинами игротехников всегда мерцал экран. Очень редко видеоряд состоял из конкретных картинок, еще реже имел логическую содержательность или сюжетность. Чаще всего это были калейдоскопические изображения, смена цветных пятен или, наоборот, - мерцание черно-белого фона. На экране часто появлялись и быстро сменяли друг друга абстрактные фигуры, кляксы, линии – своеобразная реакция на голоса учителей или даже на выкрики самих учеников. 
- Всем доброе утро, - весело поприветствовал детей «белый».
- Доброе, - вторил ему «черный» без улыбки.
Дети поздоровались нестройно и не все, но за счет количества (собрались все старшие классы в полном журнальном составе) гул в зале поднялся солидный.
- Приступим? – задал «белый» риторический вопрос, и в воздухе повисли первые тихие звуки мелодии.
Сработало затемнение, на окна опустились непроницаемые шторы, экран запульсировал разными оттенками синего цвета – от светлого к темному и наоборот. Весь зал погрузился в эту индиго-пульсацию. Через несколько минут все сердца стали биться в унисон.
Дилер, не торопясь, прошел меж циновок и карематов, раздал препараты. Некоторые ученики только сейчас заметили, что занятие началось, и отложили гаджеты в сторону. По головной боли – всегда так реагировала, словно «выродок» на «Обитаемом острове» Стругацких, – Варвара Сергеевна поняла, что второй музыкальный фон тоже включили. Просто на подростков и взрослых людей он действовал по-разному. Первые его не замечали и без труда поддавались его незаметному влиянию. Вторые не поддавались вообще – не позволяла косность, но ощущали на уровне покалывания в висках, головокружения или, как у Варвары Сергеевны, в виде приступов головной боли. Скорее всего, была своя «музыка» и для взрослых, но не на уроках общественного мнения.
- Усаживайтесь поудобнее, - предложил «белый». – Сегодня мы принимаем вольные позы. Нам не важно положение ваших тел. Нам важно только ваше внимание. Постарайтесь не отвлекаться. В мире происходит много интересного, так что сегодняшнее наше занятие имеет большое значение для понимания происходящего. Мы постараемся на сегодняшней встрече задуматься о причинах последних событий, придать им верный ракурс восприятия, разобраться в том, что несут они всему миру, нашей стране, нашему городу, вашим семьям, каждому из вас лично.
Варвара Сергеевна понимала, что специалист по детским разумам и душам этой прелюдией, повторениями и перечислениями преследует сейчас две цели. Во-первых, ждет, когда препараты начнут действовать. Во-вторых, вводит учеников в легкий медитативный транс. «Трансы вводят детей в трансы», - подумала Варя и улыбнулась. «Черный» игротехник посмотрел на нее строго и с укором. Варвара Сергеевна тут же сделала вид, что занята фиксацией происходящего в специальном журнале.

75.

- Мы гордимся вами, - говорил «белый». – Вы наша лучшая аудитория. Самый способный класс среди всех классов во всех школах нашего города, среди всех аудиторий, где мы работали.
Экран мерцал бежевым, желтым, солнечно-лимонным.
- Слушать! – резко сказал «черный» - Не отвлекаться и слушать!
Дети невольно выпрямили спины. По экрану и залу – красные и фиолетовые вспышки.
- Вы лучше других понимаете, что в мире сейчас не спокойно, - продолжал «белый». – Не так спокойно, как в этом зале. Здесь все свои, мы можем доверять друг другу. Мы можем делиться самыми сокровенными тайнами. Расскажу вам по секрету, что моя собака на прошлой неделе родила четырех щенков.
Дети заулыбались и расслабились. Экран переливался всеми оттенками зеленого, словно художник с той стороны широкой кистью то сгущал цвет, то размывал его.
- Моя мать трахается с моим одноклассником! – выкрикнул кто-то из учеников, и тем самым изуродовал экран корявыми крестами, кривыми прямоугольниками и ломаными линиями.
Варвара Сергеевна не поняла: это была издевка над специалистами (ученики частенько так делали на первых минутах урока, пока находились на грани суггестии, пока еще не перешли из критического в некритическое состояние, пока не попали под окончательное влияние игротехнических установок) или препараты и второй фон уже начали действовать. Но на всякий случай внесла выкрик и фамилию ученика в журнал наблюдений.
- Не сейчас! – резко оборвал «черный». – Скажешь потом! Сейчас слушать и не перебивать! Это важно!
Вспышка красного и снова зеленый, на котором закручивалась бежевая спираль. Можно было угадать образы растущих деревьев, текущих рек, в которых плавали большие медлительные рыбы.
- Мы должны вынести из этого зала наше спокойствие, - продолжал «белый». – Мы вынесем наше спокойствие в ладонях и подарим его каждому встречному. Мы принесем спокойствие этого зала в наши семьи, подарим родным и близким. Всем. Всему нашему городу. Подарим спокойствие нашей стране. Подарим всему миру.
Последовательные образы котят, голубей, играющих панд, умильных енотов, ладоней, собранных в лодочку, городских улиц, уютных кухонь, улыбающихся детей, стариков, вид планеты из космоса.
«Белый» стал еле заметно переносить вес с правой ноги на левую, с левой на правую. «Черный» синхронно повторял движения за своим напарником. Все дети в зале начали раскачиваться вслед за своими учителями. Амплитуда нарастала, музыка первого фона стала чуть более громкой, звуки – чуть более высокими. Спирали на экране закручивались все быстрее, за спиралями – купола храмов, детские площадки, тихие озера, густой лес. Неожиданно вступил «черный». Каждое новое слово он брал на паузу и произносил одновременно с переносом веса на другую ногу:
- Войны! Революции! Протесты! Взрывы! Дым! Огонь! Смерти! Грязь! Бунты! Восстания! Руины! Дым! Огонь! Смерти! Солдаты маршируют по нашим улицам! Так - везде! Так – по всему миру!
На каждый выкрик «черного» экран выдавал соответствующий образ, кровавые вспышки, какие-то рунические символы. На последнем выкрике экран почернел, в зале стало темно.
- Везде, но не у нас, - успокоил «белый».
Как только зазвучал его голос, в зале стало светлеть. Экран вновь переливался солнечно-бежевыми тонами.
– У нас все хорошо. У нас тихо и спокойно. Ни шороха. Ничто не шелохнется. Мы не хотим восстаний. А если захотим, то решим это вместе, здесь, в школе, в этом зале. Если восставать, так вместе. Вы – с нами, мы – с вами. А солдаты – пусть маршируют. Мы не шелохнемся. Марш солдат – это порядок, это лояльность, это тишина, это спокойствие.
- Не читать чужие мысли! – приказал «черный» под ослепительные вспышки белого экрана. – Думать своей головой! Это ваше право! Это ваше мнение! Не слушать чужое! Ваше мнение важно! Чужое – нет! Солдаты по городу! Иначе – дым, огонь, смерти!
- Солдаты в городе – это тишина, такая тишина, что ни шороха, это лояльность, это спокойствие, - напомнил «белый» каждому ребенку о его «личном» мнении.
По экрану маршировали стройные шеренги солдат. Но странным выглядел этот марш. Словно мультипликационные муравьи весело и в ногу тащат тростинку в муравейник под соответствующую задорную музыку. На лицах солдат – открытые улыбки. Хочется к ним, надеть униформу, взять штурмовую винтовку и - в шеренгу, маршем. С ними – ты в толпе, в стае. В толпе – безопасно.   
– Порядок – самое важное для мира, для города, для семьи, для вас лично. Мы понесем спокойствие в ладонях. Мы подарим наше спокойствие солдатам. Солдаты подарят свое спокойствие нам.
Снова образы городских улиц, известных архитектурных сооружений (Эйфелева башня, Пизанская башня, Колизей, пирамида Хеопса, статуи Будды в Камбоджи).
Варвара Сергеевна, которая не принимала препараты, а лишь выпила немного вина утром, чтобы не привлекать внимания машин спецслужб и не рисковать своим сертификатом лояльности, почувствовала, что сама попадает под завораживающее воздействие этих змеиных свистов и шипений: «тишшшина», «шшшто», «шшшорох», «маршшш», «шшшелохнемся», «нашшше», «сссамое», «сссолдаты», «ссспокойствие», «сссемья», «лояльносссть»… Почувствовала и заставила себя прекратить раскачиваться в такт монотонному речитативу «белого» игротехника.
Сегодняшнее занятие для наблюдающего завуча было несложным. Нечего было заносить в журнал наблюдений. Разве что свое мнение – действительно личное, особое. И мнение это было ох каким нехорошим! Совсем плохим было это мнение. Как только занятие закончилось, как только погас экран и стихла музыка, как только специалисты попрощались, пожелали всем удачи и покинули зал, как только дети разошлись, возмущенная Варвара Сергеевна поспешила в кабинет директора.