На московской лавочке сидели два пенсионера

Тот, который в канотье и с тросточкой, достал из жилетки паспорт.
Кассирша удивилась ровно настолько, насколько позволяла анти ковидная маска.
-  Шоколадка тоже ваша?
-  Наша, наша. И пакет, будьте любезны, - пробасил второй, в чесучовой пиджачной паре, несмотря на жаркую погоду.
Разнеженная плитка нырнула в пластиковое чрево, где ее могла спасти от одиночества только фляжка коньяка с капитанскими погонами.   

Раскаленный июнь накрыл мегаполис и, словно магический сепаратор, поделил горожан на реформаторов и консерваторов. Адепты либерализма запестрели легкомысленными майками и шортами, в то время как их антиподы предпочитали потеть, отступив от приличий, лишь, в выборе цвета. Оба пенсионера, не сговариваясь, выбрали абрикосовый.

-  Ты бы хоть предупредил, – второй смутился под насмешливым взглядом пожилой дамы с болонкой на руках, - Что мне одеть нечего?
-  Мы, Юрик, не женщины на бал собирающиеся. Наша цель прозаична и лишена предрассудков. Вспомни те счастливые дни, когда бегали за девками в одинаковых джинсах и с такими же одинаковыми помыслами.

Услужливая память с энтузиазмом подтолкнула странную, однотонную парочку к выходу из супермаркета.

На улицах Лондона – давно привыкшего к фрикам всех мастей – на них никто не обратил бы внимания.  Но патриархальная столица не поспевала за европейскими собратьями и огрызалась, как могла. Первой выразила недовольство типичная урбанистическая дворняга, из тех, что обретаются возле магазинов, пивных и кладбищ. Кобель покосился на трость, оценил содержимое пакета, зевнул и задрал ногу на переполненную урну. Выдавив каплю презрения, с чувством исполненного долга кобель по-хозяйски развалился на зашарканном асфальте в позе, обойденной вниманием мастерами каслинского литья.
-  Классический жлоб, - Юрик брезгливо обошел наглеца.
-  Порода. Нет, в данном случае скорее – природа. Врожденная неприязнь ко всему, что по форме и содержанию отличается от кепки прораба, - возражал на пути к скверу обладатель роскошного канотье, - Добавь к этому здоровые зубы, завидные яйца, хвост и вот оно – счастье, к которому мечтает прислониться рефлексирующий доходяга с отменной родословной. N`est-ce pas?   

Перейдя проезжую часть в неположенном месте, друзья упали в объятия тенистой аллеи (говорят, что свойственную коренным москвичам привычку игнорировать правила уличного движения давным-давно занесли «с» Одессы, где уважающие себя водители почитали за правило нахлобучить фуражку на уши регулировщику).
Что ни говори, а за последние лет десять Москва, действительно, похорошела. Новенькие детские площадки, зеленые насаждения, велодорожки и даже пресловутая брусчатка радовали глаз и создавали иллюзию всеобщего благоденствия.
 
-  Ну, Зяма, рискнем присесть? – Юрик воровато огляделся по сторонам.
-  Я понимаю, что ругать власть - историческая прерогатива российской интеллигенции. Однако ограничения на скамейки уже сняли.
-  Иди ты?! – приятель удивился бы меньше, ежели услышал о высадке марсиан на Лобном месте, - Для членов профсоюза?
-  Вроде того, - усмехнулся Зяма, - и для всех сочувствующих. Доставай.
-  Ну ладно из себя дураков делают, - не так заметно. Но причем здесь наши многострадальные седалища? - ворчал Юрик, извлекая на свет божий фляжку, - Люблю армянский, даже дженерик.
-  Зимой мороженное, в жару – коньяк, - Зяма протер белоснежным носовым платком две складные стопочки, - Зарубежные медики вряд ли дерзнут выписать такой рецепт долголетия. Кишка тонка.
 
Воробьи оставили пыльные ванны и с готовностью подтянулись к скамейке. Один – особо нахальный – уселся на спинку и пыжился заглянуть разливающему через плечо.
-  Ничего удивительного, - прокомментировал Зяма, - Непродолжительность жизни они с лихвой компенсируют ранним половым созреванием. Отсюда врожденная любознательность, пренебрежение нормами общественной морали, тяга к спиртному…
-  Ну, ты, уж, хватил.
-  Отнюдь. Доподлинно известен факт массовой гибели птиц в Калифорнии – в их печени зафиксировали чрезмерное содержание этанола. Кстати, по поводу дженериков. Ведь, и мы – человеки – суть клоны прародителей: Адама и Евы. И некоторые значительно преуспели. Обрати внимание, как современные барышни подросли и похорошели. По нынешним меркам, дабы согрешить с оригиналом, потребуется не одно яблоко слопать. Оскомина гарантирована! 
-  И не одна… - Юрик мысленно пересчитывал воробышков, - И все же: в твоих рассуждениях форма всегда предпочтительнее содержания. А где духовность? Интеллект?
-  Положим, не всегда, но часто, - Зяма поправил собеседника и ворот безупречно выглаженной рубашки, - Видишь ли Юра, я ценю и то и другое, и третье. Но с возрастом становлюсь снисходительнее к проявлениям несовершенства. А плотское начало как наиболее совершенное, отлаженное, одобренное свыше и вправду голосует за форму. Миль пардон, если у тебя возникли зрительные ассоциации. Любое, подчеркиваю – любое проявление красоты заслуживает похвалы и всяческого поощрения.
 
Увлекшись разговором, пенсионеры едва не пропустили предмет обсуждения. Он – предмет – на этот раз предстал в облике женщины молодой, статной, на ходу обсуждавшей по мобильнику прелести отдыха в Турции. Памятуя о вышеприведенной столице Великобритании, заметим, что барышня изъяснялась на типичном кокни*, громко, ничуть не стесняясь.
-  Н-да… - поморщился Юрик.
-  Да! – по-юношески резво вскочил Зяма, - Да! С такой задницей простительно не знать таблицу умножения.

И он бросился за удаляющейся фигурой:
-  Девушка! Девушка! Вы сто баксов обронили

Воробьи долго и дружно аплодировали ему вслед.


* Кокни (англ. Cockney [;k;k.ni]) — один из самых известных типов лондонского просторечия, назван по пренебрежительно-насмешливому прозвищу уроженцев города из средних и низших слоёв населения.


Халтурино
05.07.2021