Я повернулся посмотреть

В нашем госпитале в Мирном, по мнению женской его половины, самым красивым мужчиной являлся подполковник медицинской службы хирург Резник, начальник отделения гнойной хирургии. Высокий, стройный, с правильными чертами лица и, как мне помнится, слегка волнистыми волосами, приятным тембром голоса и вкрадчивыми интонациями, к тому же, почти магическим и ласкающим женский слух именем – Алексей.

Что удивительно? В этом имени, я слышал от многих в тайне влюблённых в Резника сотрудниц госпиталя, было столько нежности, что многие из них произносили его, «ах, Алёшенька», нараспев, закатывая глаза кверху, вероятно, видя себя в его объятиях. Тогда я впервые представил себе: ходит по госпиталю хирург Резник и не предполагает, и не догадывается, что в женском воображении его в это же время ласково обнимают, провожают прилипчивым влюблённым взглядом, нежно прижимаются к нему и не хотят отпускать от себя.

Этот тоже реальный мир не каждому доступен – только очень тонко чувствующим натурам. И как бы он не скрывался за будничной суетой, эта, иными словами, параллельная реальность (скрытые мысли и желания окружающих нас людей) существует независимо от нас – ещё одна сторона человеческих взаимоотношений. Впрочем, в этом скрытом мире не реализуются в открытых действия не только глубоко запрятанные в подсознание любовные страсти и предпочтения, но и ненависть, вражда и злоба.

Ни для кого не секрет, что профессия хирурга для многих женщин магическая и ассоциируется с настоящими мужскими качествами: решительностью, ответственностью, целеустремлённостью и упорством в доведении до радикального конца решения хирургического оздоровления.

А руки хирурга? Однажды я стал свидетелем, будучи дежурным врачом госпиталя, как одна из пациенток заворожённо смотрела на руки, дежурившего вместе со мной, хирурга Алексея Резника. Мне даже показалось, что почти неуловимые движения её покорного тело пришли в совершеннейший резонанс с движениями пальцев Алексея, а когда они к ней прикоснулись при обследовании, она вся задрожала.

«Успокойтесь», – тогда ей предложил наш хирург, вероятно связав её состояние со страхом перед операцией. Мне же со стороны виделось совсем иное. Первоначально она была готова полностью отдаться этому хирургу Резнику и лечь рядом с ним на операционный стол, чтобы его удивительные пальцы, вызывающие дрожь, проникли в её тело, даже если это будет в какой-то момент, по её представлениям, сладостно больно. Закончив обследование, Алексей отозвал меня в сторону со словами: «Острого аппендицита у неё нет, мне кажется, это твоя пациентка».

Уединившись в комнате дежурного врача, я ещё почти час расспрашивал эту женщину о её «болезни»: чувстве «трепета в кишечнике», чувстве страха и беспричинного беспокойства, когда она проходила мимо госпиталя. Жила она на улице Мира, рядом с нашим лечебным учреждением.

– Мне не совсем понятно, что это за чувство такое в животе? – задал я ей очередной вопрос.
– Это такое чувство, доктор, словно я сильно раскачиваешься на качелях или скатываешься с крутой горки, когда дыхание перехватывает. Иногда это сопровождается легкой тошнотой.

Я уже начал догадываться: «Вероятно, все её соматические проявления являются следствием перевозбуждённого сильной эмоцией головного мозга, формируя так называемую кортико-висцеральную связью – есть такая группа психосоматических расстройств. Было очевидно, что происхождение её симптомов связано с неким стрессом, повышающим в конечном итоге артериальное давление, усиливающее приток крови к мышцам, и тем самым обуславливая резкий отток её из брюшной полости и создающим то самое чувство в животе. Интересно с чем связан этот стресс? … Или с кем?».

В нашей психотерапевтической беседе я использовал известный с детства принцип поедания манной каши. Горячая жижа размазывается по тарелке и постепенно с краёв без проблем усваивается, в противном случае – можно обжечься. Посему к следующему моему вопросу я подбирался из далека.

– А почему Вы задрожали, когда к вашему животу прикоснулся хирург?
– Я не могу это объяснить, – женщина опустила глаза и после некоторой паузы продолжила.– Странные сны мне снятся… Словно я чувствую рези в животе, но они какие-то сладостные, очень приятные, но в тоже время беспокоящие меня, и мне обязательно надо пойти в госпиталь, иначе может произойти что-то, о чем я сильно пожалею. А живот мне обязательно надо резать.

«Странные рези… А живот надо резать… И пришла к хирургу Резнику… Уж не бабочки ли у неё в животе? Уж не подсознание моей пациентки прорывается наружу из параллельного мира», – наконец понял я.

В конце концов, не без моего участия, она смущённо призналась, что давно и безответно влюблена в нашего хирурга Алексея Резника, и просила не сообщать ему об этом. А в завершении нашего разговора заявила, что после нашего общения и моего объяснения происхождения её расстройств ей стало «значительно легче на душе», как она выразилась.

Когда очередной монстр подсознания вылезает наружу, он перестаёт быть чудовищем и с ним легко можно поладить и договориться уже на языке другой, осознаваемой реальности.

– О чем ты с этой ненормально так долго говорил? – спросил меня Резник, когда она с выражением умиротворения на лице, покинула приёмное отделение.
– О бабочках в её животе, Алексей Алексеевич, о бабочках.
– Ненормальная… Я сразу это понял. Буду в ординаторской, надо будет – вызывай.

О нашем симпатичном хирурге в памяти осталась ещё одна историю. Обычно, когда он проходил по коридорам госпиталя либо по улицам нашего небольшого города, видящие его молодые женщины, оборачивались ему вслед. Причём Алексей уже заранее чувствовал, что – очередная она – обернётся. Он понимал это по заинтересованному взгляду, по изменившейся походке и по другим, известным только ему, признакам. Но что характерно, он никогда не оборачивался. В госпитале это знали все, особенно женщины, и потому то, что однажды произошло – запомнилось многим.

Уже и не помню, кто это рассказывал, но эта история в своё время погуляла по госпиталю. Резник по своему обыкновению шел по подземному переходу из хирургического корпуса в терапевтический. Вероятно, он был приглашён на консультацию в одно из терапевтических отделений. Навстречу ему шла симпатичная молодая женщина, которая прошла мимо него даже и не взглянув на нашего общепризнанного красавца. Рассказывают, что на лице нашего героя на мгновение появилась выражение растерянности, сменившееся удивлением и заинтересованностью, и он… оглянулся. Как позже пел Максим Леонидов: «я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она». Но она не оглянулась.

Об этом рассказывали: некоторые – как о чём-то необычном, неожиданном; некоторые – со злым юмором; некоторые просто – как о комичном происшествии. Говорили: один раз оглянулся, – и в историю вляпался. Сам же Резник всё отрицал и заявлял, что ничего подобного не было и всё это придумано.

Уже после моего увольнения с военной службы, кажется через год, Алексей Алексеевич уехал в Киев, где ещё какое-то время работал хирургом во врачебно-летной комиссии аэрофлота Украины. Что с ним произошло дальше мне не известно, но сегодня я «повернулся посмотреть», что было когда-то, и не мне судить, что это было – толи прошлое, а толи виденье.