Глава 1. Или Знакомство с одним мальчиком
Крошечный городок, именуемый его жителями Клипсом, занесенный сине-белым пушистым снегом, очаровывал и манил, как манит детей волшебная сказка. Маленький, ладный, окруженный со всех сторон дремучим молчаливым лесом, он, несомненно, смог бы расположить к себе приезжих странников. Однако путешественники в Клипсе являлись настолько редким явлением, что единственная почтовая станция для замены лошадей и отдыха со временем пришла в совершенное запустение. Клипсяне не любили чужаков и относились к ним с мнительным недоверием, присущим обычно жителям уездных городов. Незнакомцы так редко появлялись в здешних краях, что некоторые из местных даже начали ошибочно полагать, что Клипс — единственное сохранившееся людское поселение, некий своеобразный центр мира. Они настолько привыкли к своей размеренной жизни, к одинаковым приземистым домишкам с красной черепицей и круглыми окнами, к одной-единственной площади, что им начало представляться невозможным существование каких-либо других городов, с иными обычаями и бытом.
Стоял трескучий мороз. Белый снег вперемешку с коричневым песком, предотвращавшим скольжение, заманчиво хрустел под ногами людей и полозьями проезжавших саней, напоминая свежеиспеченное имбирное печенье. Центральные улицы были худо-бедно очищены от снега и украшены разноцветными резными гирляндами, развешанными для того, чтобы хоть как-то развеселить людей в это суровое время года. Впрочем, стоило какому-нибудь загулявшему прохожему свернуть с главной улицы, как он тут же сталкивался с обычной проблемой уездных поселений, то есть с неубранным снегом, который являлся здесь полноправным господином. Люди протаптывали в нем своеобразные лабиринты, однако он все равно продолжал мешать нормальному передвижению, засасывая по колено, подобно болотной трясине, и забиваясь в валенки. Однако только взрослые досадовали на такое обилие осадков. Дети с удовольствием играли в снежных лабиринтах, почти полностью скрываясь в их причудливых изгибах.
По узкой улице с многообещающим названием «Подарочная» как раз с криками и улюлюканьями пробегала ватага краснощеких, франтовато одетых подростков, с упорством гончих преследовавших какого-то маленького щуплого мальчугана, явно уступающего им по возрасту. Беглеца звали Шон; он жил на окраине города в семье бедных гончаров и не мог похвастаться дорогой одеждой и богатыми побрякушками, которыми так кичились дети из зажиточных семей. Собственно, из-за своей бедности, тщедушной внешности и полной неспособности постоять за себя бедолага часто становился мишенью для жестоких издевательств. Сейчас же ему оставалось надеяться только на быстроту своих ног, ибо мальчик знал, что если вдруг они подведут, то вся его и без того ветхая одежда будет разодрана в клочья, а он сам нещадно избит. Во главе шайки, которая методично преследовала его уже около получаса, бежал Гэт — рослый широкоплечий парень в дорогом тулупе, отороченном мехом куницы. Его чуть вытянутое узкое лицо представлялось в фантазии бедного Шона мордой какого-то хищного зверя — не то волка, не то дикой собаки.
— Не торопись, малыш, мы не будем обижать тебя, просто поиграем! — хриплым насмешливым голосом крикнул Гэт в спину петляющей по снежным лабиринтам жертвы. Конечно же, это было явное вранье. Один раз Шон уже попадался на эту уловку, и повторять свои ошибки ему не хотелось. Разгоряченные погоней ребята были настолько увлечены своим занятием, что не могли заметить, что за ними наблюдают. На углу улицы, за небольшим снежным пригорком, стоял высокий худощавый парень, который, нахмурив брови, внимательно следил за погоней. Незнакомец, по всей видимости, также не относился к компании Гэта, ибо, чтобы в нее попасть, необходимо было обладать неким социальным статусом, а этот юноша выглядел скорее как сын бедных рабочих с окраины города; об этом говорил его поношенный, облезлый тулуп, явно не подходивший ему по размеру, отсутствие перчаток, отчего кожа на руках парня сильно покраснела и потрескалась, тонкие штаны без начеса, вовсе не годившиеся для прогулок в морозный день, и стоптанные валенки, которые уже давно следовало заменить на новые. Но при этом, несмотря на скромный внешний вид, юноша был чрезвычайно хорош собой: у него была чуть смуглая кожа, что являлось нехарактерной чертой внешности для бледных веснушчатых клипсян, благородная осанка, выразительные глаза цвета драгоценных камней иолитов, решительное волевое лицо и иссиня-черные волосы, удачно оттенявшие его бронзовую кожу. С подобной внешностью он казался местным жителям пришлым чужаком, что, впрочем, было недалеко от истины.
Юношу звали Артур, и в настоящее время он с напряжением наблюдал за погоней. Он всей душой ненавидел, когда обижали слабых, и ему было ужасно жаль Шона, которого, несомненно, в скором времени должны были поймать и хорошенько отлупить. Артур хотел бы вступиться за мальчика, однако совсем недавно он сам столкнулся с шайкой Гэта и еще слишком живо помнил последствия этой неудачной встречи. Когда жалостливый дворник приволок Артура, всего избитого и со сломанной рукой, в дом его приемной матери Левруды, старая женщина в слезах умоляла своего подопечного пообещать ей впредь избегать подобных перепалок с местными ребятами. Так что сейчас перед юношей встала дилемма: он мог отправиться восвояси, сдержав, таким образом, обещание, данное своей кормилице, либо же попытаться помочь Шону, но в этом случае вряд ли стоило надеяться на благоприятный исход. Зная скверный характер приятелей Гэта, которым доставляло истинное удовольствие издеваться над теми, кто хоть чем-то не вписывался в их компанию, можно было представить, на что они способны. Второй раз приходить домой со сломанной рукой ему не хотелось. Поэтому мальчик продолжал в нерешительности стоять в своем укрытии, не совсем понимая, что будет правильнее предпринять в этой ситуации.
Между тем светловолосый Гэт уже загнал свою жертву в тупик. Коварная снежная дорога заканчивалась большим сугробом размером со взрослого человека, вероломно подставляя беглеца. Теперь Шону точно бы не удалось убежать. Смат, лучший друг Гэта, здоровенный парень со всклоченными рыжими волосами, схватил мальчика за его дряхлый полушубок и встряхнул, небрежно оторвав при этом пару пуговиц.
— Мы же говорили, что не стоит от нас бегать, — поучительно добавил он, с наслаждением отмечая про себя затравленный взгляд Шона.
— Пожалуйста, о-отпустите меня, — захныкал мальчуган, от страха начиная заикаться. Смат поднял руку, намереваясь садануть беглеца по лицу.
Вот этого Артур уже стерпеть не мог, поэтому он, забыв про все предосторожности, решительно вышел из своего укрытия и направился к толпе ребят, окруживших Шона.
— Не трогайте его, он вам ничего не сделал! — возмущенно крикнул он. Растолкав озадаченных мальчишек, Артур подошел к бедолаге и встал рядом с ним, давая всем понять, что так просто им сегодня развлечься не удастся. Гэт удивленно воззрился на чужака, однако спустя секунду он уже оправился от удивления, и его узкое лицо расплылось в довольной ухмылке триумфатора.
— А, сынок старой ведьмы, что-то мы давно тебя не видели... Как твоя рука? Зажила? — нарочито заботливым голосом поинтересовался забияка. Артур ничего не ответил, однако почувствовал, как при этих словах у него неприятно засосало под ложечкой.
— Он просто строит из себя героя, вот и все, — заметил Смат.
— Я не виноват, если все остальные строят из себя придурков, — не выдержав, парировал Артур. Порою на него находила какая-то странная безрассудная смелость, которая, надо отметить, весьма усложняла ему жизнь.
Гэт хищно ощерился; пожалуй, он сейчас и вправду больше напоминал зверя, нежели человека. Быстро подойдя к Артуру, он резко ударил того по лицу, одним движением повалив в сугроб. Обладая крепкой плотной фигурой и мускулистыми руками, напоминавшими своим внушительным видом лопаты для уборки снега, ему не составляло особого труда уложить противника на спину. Однако сейчас Гэт не желал быстро заканчивать забаву. Этот нищий наглец, который даже не имел права заходить на их территорию, совершил два важных проступка: во-первых, он посмел вмешаться в их дела, а во-вторых, разговаривал неподобающим образом со своими господами. Гэт прикидывал в уме, что он может такое сделать со своей жертвой, дабы раз и навсегда отбить эту возмутительную дерзость. Пожалуй, опять сломать Артуру руку?
Между тем маленький Шон, воспользовавшись перепалкой, благополучно выбрался из западни и был таков. Его смешные красные уши, торчавшие из-под совершенно плоской шапки, напоминали заячьи.
— Вон как! — присвистнул Смат. — Смотрите-ка, малек даже не захотел посмотреть, как мы будем разговаривать с его спасителем!
Ребята загоготали от его шутки. Артур с трудом приподнялся на руках, отплевываясь от снега. По лицу его текла кровь, так как Гэт разбил ему губу. Мальчик с отчаянием посмотрел по сторонам, надеясь на помощь кого-то из сердобольных прохожих. Однако люди спешили по своим делам, и им не было совершенно никакого дела до того, что всего в нескольких шагах от них ватага ребят избивает беззащитного. Когда Артур понял, что на чью-либо помощь надеяться наивно, то быстро вскочил на ноги и, отправив снежный ком в лицо Гэта, перевалился через сугроб и побежал по лабиринту. Бегал он вполне неплохо, и ему не составило бы огромного труда скрыться от своих преследователей, однако на свою беду мальчик не очень хорошо знал эту часть города, и в какой-то момент улица Подарочная привела его во двор, наглухо закрытый со всех сторон домами. Это была ловушка; пожалуй, единственное место, где мог укрыться Артур — за чьей-нибудь дверью, однако вряд ли кто-то, находясь в здравом уме, впустил бы в свой дом нищего проходимца.
— Тебе так нравится бегать от нас, приятель? — противным голосом осведомился запыхавшийся Гэт. Артур круто развернулся к нему и с вызовом посмотрел в глаза противнику; хоть мальчик и храбрился, но все же ему сделалось не по себе, когда он увидел жестокие искорки, замелькавшие в глазах Гэта. Жаль, что опять придется расстраивать Левруду. В принципе, Артур мог бы попробовать справиться с ним; несколько раз ему почти удавалось это сделать. Однако, когда остальные ребята видели, что их вожак устает, то скопом накидывались на своего врага; в этом случае о победе нечего было и мечтать.
Преследователи, злорадно переглядываясь между собой, окружили жертву, но вдруг что-то поменялось. На улице как будто стало холоднее на несколько градусов, задул ледяной, пронизывающий до самых костей ветер, а небо стремительно заволокло тучами: начиналась метель. Гэт обеспокоенно посмотрел в небо, которое всего несколько минут назад казалось светло-голубым, и передернул плечами. Высокорослый мальчик, в общем-то, считал себя бесстрашным, однако он, как и многие капризные дети его круга, был выращен в совершенно тепличных условиях; он привык, что с самого детства его ограждают от любых трудностей и опасностей. Его мама всегда говорила, что нужно страшиться метелей и буранов, и он, надо сказать, находил этот совет вполне разумным. Однако ему не хотелось просто так оставлять врага в покое. Подойдя к Артуру, он намеревался еще раз окунуть того лицом в снег, но злосчастный ветер задул с новой силой, да так угрожающе, что Гэт передумал. В конце концов, это не последняя их встреча.
— Тебе ужасно повезло, приятель, — процедив сквозь зубы, отметил мальчик. — Еще раз сунешься на нашу территорию, твоя мамаша будет получать тебя по частям. — С этими словами, круто развернувшись на носках, он пошел в другую сторону, махнув рукой остальным.
— Что, так просто оставим его? — разочарованно проговорил кто-то.
— Пусть живет, — великодушно заявил Гэт. — Заодно передаст Шону, что в следующий раз мы его поймаем и зажарим на костре, как зайца!
Глядя в спины уходящих в спешке ребят, Артур не верил своему счастью. Что ж, сегодня ему несказанно повезло, несмотря на то, что он опрометчиво полез на рожон. Сама природа благоволила ему. Отряхнувшись от снега и небрежно утерев тыльной стороной руки кровь с лица, мальчик зашагал в сторону своего дома, глубоко задумавшись.
Артур жил на окраине города, у подножия леса, и, чтобы вернуться к себе, ему нужно было пройти весь Клипс. Если сравнивать все постройки в городе, то оказывалось, что дом, где жил Артур с Леврудой, был, наверное, самым маленьким, неказистым и даже дряхлым. Его обветшалые стены не справлялись с защитой от холодов, прохудившаяся крыша нещадно протекала в разных, порою совершенно непредсказуемых местах, а сквозь окна, несмотря на то, что они были закрыты деревянными ставнями, проникал холодный ветер.
Впрочем, Артур никогда не жаловался и не сравнивал свой быт с тем, как живут другие, более обеспеченные клипсяне. Напротив, подобные трудности закалили его характер; с самого раннего детства он привык работать по дому, мастерить что-нибудь, и молоток с пилой не вызывали в его сердце никакого возмущения своей судьбой. Мальчик, как мог, старался облегчить жизнь приемной матери — женщины, которая гостеприимно приняла его в свой дом и воспитала, несмотря даже на то, что сама находилась далеко за чертой бедности. Артур жил у Левруды все то время, сколько он помнил себя, то есть пятнадцать смрадней. А если уж говорить точнее, то где-то двенадцать, поскольку первые годы своей жизни он и вовсе не помнил. К слову, люди в здешних краях знали лишь два основных сезона и два промежуточных. Первый основной сезон — смрадень — был временем холодов, лютых ветров и снегов, которые окутывали дома и леса. Года в ту пору также исчислялись «пережитыми смраднями». Если человек смог пережить смрадень, то, значит, и год прошел.
Вслед за смраднем наступал полузнь — промежуточная неделя между холодами и жарой, когда почки появлялись на деревьях, словно грибы после дождя, и впоследствии распускались прекрасными зелеными листьями. В это время девушек старались выдать замуж. В народе поговаривали, что если юная дева заарканит молодца в полузнь, то и не быть им порознь.
Неделя расцветания заканчивалась жарой и ярким солнцем, которое согревало влажную землю изо всех сил. Время это звалось оюнем. Но долгая жара рано или поздно подходит к концу, и промежуточная неделя, которая за ней следовала — самое отвратное время. Слизень знаменовал именно ту ломающуюся погоду, когда вроде уже холодно, но вместе с тем еще и не смрадень. В эту пору дождь усиленно вспахивал землю крупными каплями, делая ее склизкой и гнусной, заставляя задумываться о грустном. Хотя если уж не придираться, то любая погода хороша по-своему, а люди в Клипсе, надо отметить, все время выглядели недовольными.
Артур шел около получаса, пока, наконец, не добрел до своего захудалого домишки. С наслаждением он шагнул в натопленную комнату и, подойдя к камину, начал отогревать вконец замерзшие руки. Мальчик надеялся, что кормилица уже легла спать и не заметит его прихода, однако через некоторое время послышалось знакомое старческое кряхтение, после чего она сама медленно вышла к нему навстречу.
Левруда казалась уже очень старой и дряхлой, несмотря на обычную живость характера и удивительную способность все делать быстро; к старости она начала как бы замедляться, словно внутри нее находился механизм, который с возрастом постепенно давал сбой. Реакция ее уже не была такой быстрой, как раньше, речь становилась более размеренной, а расстояние из одной комнаты в другую она преодолевала с огромным трудом. У нее была странная внешность — скорее отталкивающая, чем приятная, однако Артуру представлялось, что красивее Левруды и быть никого не может. У пожилой женщины были сморщенные щеки, напоминающие два сушеных яблока, совершенно лысая голова без малейшего следа какой-либо растительности, умные карие глаза, являвшиеся, пожалуй, самым большим достоинством ее неприглядной внешности, маленький, почти незаметный рот, и прямая осанка, характерная, скорее, для молодой женщины, нежели старушки.
Левруда окинула юношу внимательным строгим взором, и ее маленький рот сжался еще сильнее, становясь почти совсем неприметным.
— Что с твоим лицом? — грубоватым голосом спросила она, однако Артур знал, что кормилица не сердится на него, а просто очень волнуется. Мальчик виновато опустил голову; ему не хотелось расстраивать женщину и рассказывать ей о своих неприятностях. Поэтому он просто молчал, не зная, что сказать в свое оправдание.
— Не думала, что мой сын докатится до того, что станет драчуном, — обвиняющим тоном заявила старая женщина, и мальчик почувствовал, как краска стыда бросилась ему в лицо. Левруда по привычке называла своего подопечного сыном, хотя в действительности являлась ему чужим человеком.
— Это вовсе не так, — с жаром возразил юноша. — Я не люблю драки!
— И поэтому ты все время приходишь домой в таком ужасном виде? Завтра твой день рождения, и ты никуда не пойдешь, будешь мне помогать по дому, — суровым голосом велела Левруда. Старая женщина знала, что подобное наказание сильно расстроит мальчика, ибо день его рождения, или вернее, день его обнаружения Леврудой, помимо всего прочего совпадал с легендарным праздником. Дело в том, что только один раз в году, в начале смрадня, когда клипсяне отмечали день города, откуда-то из-за леса прилетала стая прекрасных единорогов.
Вообще, лес в народе старались избегать. Считалось, что там живут ужасные существа, враждебные человеку. Так как этот суеверный страх и по сей день овладевал душами людей, то жители Клипса всячески ограждали себя от походов за пределы города.
Однако единороги представлялись клипсянам чудесными созданиями, являвшимися некой нитью, соединявшей одинокий городок с другими неведомыми доселе землями. Люди тогда выходили на площади, отцы поднимали своих сыновей на руки, чтобы их чада могли лучше рассмотреть молочно-белые гибкие спины и мерно развевающиеся в такт порывам ветра крылья. Этим животным в какой-то степени поклонялись, ими гордились, как чем-то недостижимо прекрасным и необъяснимым.
Надо сказать, до недавнего времени клипсяне даже и не знали о существовании единорогов. Однако вот уже лет пять подряд пара-тройка прекрасных крылатых созданий приземлялись в Клипсе на главной площади. Единороги выбирали из жителей Клипса по одному человеку, причем непременно из мальчиков, и забирали их на своих спинах в неведомые края. Те дети никогда больше не возвращались, но тем не менее быть избранным единорогом считалось почетным и являлось возможным только для самых знатных и богатых родов городской элиты. Хотя, скорее всего, единороги просто забирали тех, кого выставляли на площади в первом ряду и облачали в парадные серебряные доспехи — на случай, если их выберут. Так что у простых людей шансов испытать чувство полета не было, не говоря уже даже о самой возможности появиться на главной площади.
Почему все так хотели, чтобы их выбрали? Ведь решительно никому не было известно, куда увлекали красавцы-единороги своих наездников — быть может, даже на верную гибель. Но в представлении клипсян эти разумные животные олицетворяли собой само добро, и, исходя из своей природы, просто не могли причинить зла человеку. Здесь возможна еще одна небезынтересная причина: а вдруг единороги, будучи существами исключительными и неординарными, способны в каком-то смысле влиять на людей, невольно или осознанно внушать им чувство безопасности и радости, отчего при виде их молочно-белых спин сразу хотелось последовать за ними? Пусть так.
Помимо прочего, многие родители предполагали, что в маленьком оторванном от всего мира уездном городке у их чад куда меньше возможностей получить нормальное образование и найти интересную профессию под стать своим увлечениям; они догадывались, что где-то должны были находиться более крупные города, а добираться до них куда безопаснее на спинах великолепных животных, нежели своим ходом через лес. Как бы там ни было, полет на единороге представлялся чем-то новым, выходящим за рамки скучной размеренной жизни в пределах города. Это была авантюра, самая грандиозная из всех известных тогда жителям Клипса. Уже одна только возможность подняться в небо сродни птицам заставляла сердца вечных романтиков дрожать от трепета и предвкушения ожидаемой встречи с благородными животными. Единороги все время выбирали мальчиков, и в этом даже можно было проследить некую закономерность. Например, в народе смеялись, что крылатые гости предпочитают больше мальчиков с темными волосами, переживших двенадцать-пятнадцать смрадней. Здесь была своя правда — действительно, единороги не обращали никакого внимания на блондинов или на девочек, которые тоже хотели отправиться в захватывающее путешествие.
Вот такой был завтра день, и Артур уже давно мечтал пробраться на площадь, несмотря на нешуточные угрозы Гэта. Конечно, юноша, как и все ребята его возраста, грезил полетами, однако смешно даже представить, чтобы единорог мог выбрать его. Мальчика, за которым не стояло знатной фамилии или титула, без платной очереди на площади. Обычно Левруда вообще не пускала его туда из-за страха, что Артур опять с кем-нибудь подерется; однако в этом году она торжественно обещала ему, что разрешит пойти на праздник.
Впрочем, сейчас пожилая женщина была даже рада, что ее подопечный вернулся с рассеченной губой; сама по себе эта травма не была опасной, зато у нее теперь появился отличный повод не пускать мальчишку за порог. Левруда знала, что Артур не ладит с местными ребятами, и они не дают ему прохода; правда, старая женщина не догадывалась о причинах этой неприязни. А дело было в том, что саму Левруду в народе не очень-то жаловали: она жила бедно, на отшибе, совсем не участвовала в важных событиях города, вела практически отшельнический образ жизни. В народе ее прозвали «ведьмой», хоть она слабо понимала, что означает это слово. Бедная женщина даже не представляла, сколько незаслуженных грубых эпитетов она регулярно получала в свой адрес, так же, как и не догадывалась о том, что ее приемный сын, каждый раз услышав нечто подобное от местных забияк, самоотверженно бросался на ее защиту, даже когда силы были неравны. За подобную безрассудную смелость мальчик часто возвращался домой со страшными синяками, однако он научился ловко скрывать свое состояние, пользуясь тем, что кормилица с годами становится подслеповатой.
В целом, в этой всеобщей неприязни была и его вина тоже. Если бы мальчик был чуть менее упрямым и не замечал слова других, делая вид, что они не имеют к нему никакого отношения, возможно, на него бы просто не обращали внимания. А так его считали выскочкой. Помимо прочего, Артур не был похож на клипсян внешне; казалось, он принадлежит к какому-то другому иноземному народу, а так как в Клипсе к путешественникам и чужестранцам относились с большим подозрением, то и на Артура посматривали косо. Богатые мамаши старались оберегать своих детей от нищего проходимца, неизвестно каким образом появившегося в Клипсе, от которого, по их мнению, нельзя было ждать ничего хорошего.
О своих настоящих родителях мальчик ничего не знал, а старуха в ответ на его дотошные расспросы лишь качала своей лысой головой и грустно улыбалась тонким ртом.
— Ишь, мальчишка решил узнать о своих родителях… Я тебя воспитала — я и мать, — отвечала она каждый раз. Надо отметить, Левруде всегда было тяжело переносить подобные разговоры. Ведь они лишний раз напоминали ей о том, какая пропасть между ней и ее мальчиком. Как-то она разоткровенничалась (правда, не без помощи медовой настойки) и поведала Артуру о том, что нашла его в один из студеных деньков смрадня перед своим домом, завернутого в пеленки и едва живого от холода. Подкидыши в Клипсе в общем-то были нередким делом. Малоимущие родители, будучи не в состоянии прокормить своих детей, оставляли своих чад на пороге домов более-менее зажиточных людей в надежде, что те обеспечат малышам достойное будущее.
Но все же в данной ситуации было нечто необычное, если не сказать мистическое. Левруда совсем не относилась к зажиточным гражданам; ее домик был одним из самых захудалых во всем городе. Вдобавок близость дикого леса делала эту местность нежелательной для посещений. Тем более удивительно то, что некто добрался до ее жилища и, ничуть не смутившись его неказистым видом, оставил на пороге младенца, внешне непохожего ни на одного ребенка, который был когда-либо рожден в Клипсе. Имелась во всем этом какая-то загадка, о которой Левруда, впрочем, долго не размышляла. Добрая женщина, не раздумывая, подобрала сироту и дала ему кров. Она предполагала, что мальчик будет помогать ей по дому, а когда вырастет, станет носить на базар тюки с овощами на продажу. Но по мере того, как он рос и превращался в красивого статного юношу, отличавшегося честностью, живым умом, смелостью, добротой, без тени высокомерия, всегда готового прийти кому-либо на помощь, Левруде стало казаться, что Артура ждет совсем иное будущее.
Старой женщине страстно хотелось, чтобы ее мальчик освоил науки и выучился какому-нибудь полезному ремеслу; однако в Клипсе, увы, перспектив было немного. Поэтому, в целом, она понимала, что ее приемный сын должен однажды покинуть дом; хотя бы для того, чтобы разрешить загадку своего происхождения и, возможно, найти настоящих родителей. Сейчас, глядя на помрачневшее упрямое лицо своего подопечного, Левруда вдруг почувствовала, как невидимый спазм мешает ей дышать — она почти физически предвидела скорую разлуку.
Мальчик ничего не ответил на слова своей приемной матери о том, что ему придется весь завтрашний день просидеть дома, однако старуха отчетливо понимала, что характер Артура вовсе не таков, чтобы безропотно смириться со своим положением. Поэтому весь остаток дня она нещадно загружала его тяжелой работой, чтобы на следующий день у него просто не было сил и желания выходить из дома. Он чистил дымоход, без устали колол дрова на улице, чтобы было чем топить камин, носил в огромных ведрах снег, чтобы потом можно было его растопить и использовать в качестве воды, мыл полы и чинил рыболовные сети. Все это юноша проделывал без единой жалобы и пререканий, однако, внимательно всматриваясь в его глаза, Левруда с беспокойством отмечала, что они по-прежнему горят непоколебимым упрямством и решимостью. Ближе за полночь старая женщина сжалилась над своим приемным сыном и, подойдя к нему, ласково сказала:
— Ты, наверное, устал? Иди, отдохни.
Артур с насмешливой улыбкой посмотрел на свою кормилицу, и она была готова поспорить, что проницательный мальчик уже догадался об ее коварном плане.
Старая Левруда души не чаяла в своем подопечном. Половину жизни она провела в полном одиночестве, у нее не было семьи, где она могла бы черпать душевные силы, равно как не было настоящих друзей, которые поддерживали бы ее в тяжелые минуты. И вот однажды, совершенно неожиданно, она получила этот необычайный подарок, за который добрая женщина была бесконечно благодарна — ведь она обрела одновременно и друга, и семью. Вначале одним из самых страшных ее кошмаров было осознание того, что у этого мальчика есть настоящие родители, которые могут заявиться без приглашения и забрать его от нее. Правда, бедная женщина тут же корила себя за эгоизм, ведь на самом деле она понимала, что для юноши было бы куда лучше, если бы нашлась его семья.
Несмотря на свою любовь и привязанность к мальчику, Левруда очень не любила одну черту характера Артура — его совершенное упрямство и желание всегда поступать по-своему. «Упрям, как армутский конь!» — любила говорить она по отношению к мальчику. Тот, однако, не совсем понимал, как выглядел этот конь, и почему он был армутский, и вместе с тем чрезвычайно упрямый, но этот эпитет доставлял Артуру какое-то необъяснимое удовольствие. Все на свете в своей пока еще недолгой жизни он любил делать наперекор другим, но вовсе не из-за того, чтобы досадить. Просто на каждый вопрос он смотрел как-то по-своему, иначе, чем другие, и поэтому очень редко с кем соглашался. Говорил Артур всегда прямо, без утайки, то, что думал, независимо от того, какие последствия его ждали из-за произнесенных слов.
А еще была у него любопытная привычка — он всегда носил с собой карандаш и небольшую тетрадь, где записывал пословицы, бытующие в народе. Только его записи кардинально отличались от оригинальных версий услышанных им общепринятых изречений. Мальчик любил каждую пословицу переиначивать по-своему, придавая ей совершенно противоположный смысл.
На следующий день Артур встал ни свет ни заря, так как все-таки намеревался пойти на площадь. Ему хотелось хоть один раз увидеть единорогов; наверное, он даже сам хорошенько не понимал, для чего ему это нужно. Вероятно, эти прекрасные животные ассоциировались у Артура со свободой и путешествиями, которые с самого детства манили и привлекали его. В этом своем тайном пристрастии мальчик также не походил на остальных жителей Клипса, которые, наоборот, страшились опасностей пути, диких животных и враждебно настроенных людей из других городов. Артуру казалось, что вид единорогов придаст ему решимости однажды покинуть домик старой Левруды, чтобы отправиться на поиски своего настоящего дома.
Впрочем, на это решение действительно нужна была изрядная доля смелости, а мальчик пока боялся оставлять старую женщину. В каком-то смысле она полностью зависела от него, и Артур просто не мог бросить того, кто однажды принял его в свою семью. Мальчик надеялся, что когда-нибудь сможет обеспечить Левруде достойную старость, заработать столько денег, чтобы она ни в чем не нуждалась, и тогда уже он мог бы с чистой совестью отправляться в путь.
Юноша вышел из дома, пока Левруда спала. Она специально не стала вставать вместе с ним, чтобы дать ему возможность выбора. Ей не хотелось запрещать Артуру что-либо делать, даже несмотря на то, что она ужасно боялась вновь увидеть своего подопечного полуживым от побоев.
На улице стояла прекрасная солнечная погода; о вчерашнем буране говорили лишь огромные сугробы снега, которые за ночь увеличились, наверное, раза в два. Ясная погода была на руку Артуру; это означало, что он сможет при любом раскладе увидеть единорогов, пусть даже издалека. Ледяной воздух проникал в легкие и пробирался до самого желудка, заставляя дрожать все тело, однако мальчик почти не обращал на это внимания, ведь он уже мечтал о встрече с крылатыми созданиями.
Улицы утреннего города пустовали. И немудрено, ведь все старались быть ближе к площади и, наверное, уже со вчерашнего вечера занимали места. Многие мальчишки забирались на деревья и, как белки, свешивались с самых верхушек. Сотни жителей сидели сейчас на крышах собственных домов, облаченные в теплые тулупы, и пристально смотрели в подзорные трубы. Да, событие намечалось грандиозное.
Артуру удалось незамеченным пробраться к самой площади, которая напоминала сейчас огромный гудящий муравейник.
Инспектор с важным видом ходил взад и вперед, выставляя свой и без того огромный живот всем напоказ, и тыкал палкой тех, кто решался сделать неуверенный шаг вперед к центру площади. Один молодой человек с инфантильным горящим взглядом попытался тайком пробраться поближе.
— Куда? — пробасил инспектор и помахал у него перед носом палкой. Потом, сделав вид, что смягчился, протянул ему большую сухую ладонь и выразительно на нее посмотрел. Юноша с грустью покачал головой — денег у него, увы, не было.
— Бродяга! Пошел вон! — Инспектор отлично справлялся со своей миссией, которая казалась ему необычайно важной. Артур, благодаря своей ловкости, смог пробраться незамеченным мимо сурового блюстителя порядка, однако неожиданно он почувствовал, как кто-то грубо схватил его за руку.
— А ты не отличаешься умом и сообразительностью, старина... Разве я не ясно дал тебе понять, чтобы ты не появлялся в городе? — противным голосом поинтересовался Гэт.
Артур посмотрел по сторонам; к счастью, дружков его врага поблизости не оказалось. Что ж, в этом ему снова несказанно повезло. Артур резко выдернул руку и презрительно улыбнулся:
— Интересно, что тут делаешь ты? Не боишься, что снова начнется метель, и твоя мамочка будет тебя ругать?
Гэт яростно сощурился, с трудом сдерживая себя, чтобы не ударить противника. Однако, при всем желании, он не мог этого сделать, ибо вокруг было много людей, и, если вдруг начнется потасовка, его тут же отправят домой. Вдобавок ко всему мальчик пришел не один, а со своей матерью. Она стояла поблизости, облаченная в роскошную коричневую шубу из соболя: напомаженная, надушенная и невероятно довольная собой. Кажется, она с кем-то вела непринужденную беседу.
— А где же твои приятели, Гэт? Или они тоже не узнали тебя в таком девчачьем наряде? — продолжал издеваться Артур, с наслаждением наблюдая за тем, как лицо его врага приобретает бордовый оттенок. Действительно, Гэт был облачен в женственное манто белого цвета, впрочем, невероятно дорогое. Мать приучила сына к тому, что в жизни надо иметь только все самое лучшее, при этом не прилагая ни малейших усилий.
«Пусть у тебя будут вещи от самого элитного портного города. Работа и тяжелый труд —это удел бедняков, а у нас достаточно средств, чтобы мы могли позволить себе жить в свое удовольствие», — объясняла она сыну. Благодаря таким наставлениям Гэт рос капризным белоручкой и лентяем; он хотел только всего самого лучшего для себя, и, желательно, чтобы это доставалось максимально легко и быстро, а иное было ему без надобности.
— Назначаю тебе встречу завтра, в Зеленом тупике. Там мы и разберемся, что к чему, — тихим голосом прорычал Гэт, от неконтролируемой ярости сделавшись похожим на хищного зверя. Но Артур только насмешливо засмеялся:
— По-моему, это ты не отличаешься умом и сообразительностью. Ты же сам не так давно запретил мне ходить в город, разве нет?
Гэт фыркнул, отведя глаза в сторону. В словесных поединках он был не особенно силен; мальчик предпочитал применять силу. Однако неожиданно ему на помощь пришла его мать. Женщина подошла к сыну и презрительным взглядом смерила Артура, словно тот был не человеком, но каким-то неприятным насекомым.
— Как ты здесь оказался, попрошайка? — противным и нарочито громким голосом осведомилась мама Гэта. — Инспектор! Тут лезут без билета, и куда вы смотрите?!
При этих словах блюститель порядка незамедлительно направился к ним, поигрывая в руках своей палкой. Его большое круглое лицо за одно мгновение претерпело несколько удивительных изменений: оно было угодливо-заискивающим, когда он, улыбаясь, смотрел на богатую клипсянку, но как только инспектор перевел взгляд на Артура, лицо его сделалось угрожающим и жестоким. Казалось, такие метаморфозы весьма характерны для государственных служащих, ибо им, чтобы не потерять свое место, нужно было уметь угождать одним и презирать других.
Артур кинулся было прочь, но Гэт вновь крепко схватил его за руку, не давая ему скрыться в плотных рядах горожан, собравшихся на площади. Мальчик беспорядочно заметался, пытаясь освободиться, однако неожиданно Гэт ослабил хватку. Казалось, что-то интересное отвлекло его внимание.
— Мама, мама, смотри, они летят! — вдруг выкрикнул он, напрочь позабыв о своей жертве.
Все от мала до велика зачарованно смотрели, как по ясному голубому небу быстро перемещается неестественно белое облако. Наступила благоговейная тишина, ибо зачарованные зрители боялись спугнуть своих удивительных гостей. Между тем, стая единорогов величественно пролетала над их головами, устремляясь куда-то в далекие края, где, возможно, нет снега и где могла быть совсем другая жизнь.
Артур тоже их увидел, и его счастливое лицо смягчило инспектора, которому, в некотором роде, даже стало жаль мальчишку, одетого совсем не под стать зажиточным клипсянам, собравшимся сегодня в центре города. Пузатый страж порядка нерешительно убрал руку с палкой за спину. Хотя, впрочем, действиями инспектора руководила не одна только жалость — даже его черствое сердце оказалось на миг во власти чар волшебных животных, и именно поэтому он забыл, что надо проявлять твердость и решительность.
Стая летела ровно, но вдруг от общей массы отделилась маленькая белая точка. Она приближалась к площади. Все ахнули в восторге. Значит, кого-то снова выберут! Первые ряды с трепетом всколыхнулись — несколько молодых людей, облаченных в серебряные доспехи, старались встать на цыпочки, только чтобы единорог их заметил. Они были очень красивы в этом облачении — все хороши, как на подбор. Юные, изящные, с правильно поставленной осанкой… Глаза их смотрели храбро и даже немного вызывающе — ведь именно кому-то из них предстояло отправиться в неизведанное путешествие. За их плечами висели дорожные котомки, заботливо наполненные походной провизией.
На землю спустились два единорога. Они являли собой как бы две противоположности, так как один из них был белее только что выпавшего снега, а другой выглядел так, словно на его белоснежную спину нечаянно пролили ведро с фиолетовой краской, ибо он весь, от кончика хвоста до рога посреди головы был какого-то грязновато-баклажанового цвета. Животные были высокими и гибкими, с мускулистыми ногами и огромными крыльями за спиной.
Белый единорог как-то неуверенно ступил на землю и шумно вдохнул свежий морозный воздух, внимательно осматриваясь. Вокруг него столпились люди с глазами, полными обожания; человек всегда готов любить нечто красивое, а эти удивительные животные, безусловно, по праву могли считаться одними из самых прекрасных существ, когда-либо бывавших в Клипсе. Белый единорог по-щегольски встряхнул серебристой гривой и стал медленно пробираться к краю площади сквозь толпу — туда, где тесно жались друг к дружке бедняки, так и не получившие разрешения находиться в самом центре событий. Он шел гордо и степенно, словно его не заботила вся эта суета вокруг своей персоны; однако, приглядевшись повнимательнее, можно было догадаться, что красавец все же чем-то озабочен. Его маленькие синие глазки, выглядывавшие из-под кустистых бровей, тщательно выискивали в толпе подходящего всадника.
Артур замер от восторга, глядя, как прекрасное животное решительно минует богатых беруанцев в первом ряду и приближается все ближе и ближе к нему, обычному мальчишке с окраины города. По мере того, как расстояние между ним и единорогом сокращалось, какое-то странное умиротворение воцарялось в его сердце: беспокойные мысли, мучавшие его прежде, растворились без следа, а все неприятности, связанные с его жизнью в городе, показались ему сейчас смехотворными.
Вот уже белый красавец совсем близко, однако, что это? Про второго единорога со смешным фиолетовым хвостом все на время позабыли — настолько первый красавец захватил сердца присутствующих. Оказывается, он обошел спины людей так ловко, что никто даже не обратил на него внимания!
Народ заволновался.
— Это какой-то неправильный единорог! — плаксиво воскликнул один юноша, которого родители уже второй смрадень подряд выставляли в самом центре площади.
Артур резко обернулся и увидел, что «баклажановый» единорог оказался совсем рядом и смотрел именно на него!
Инспектор, все еще находившийся около Артура и придерживающий его рукой, поняв абсурдность ситуации, в нерешительности отступил в сторону.
Единорог подошел к Артуру и, ткнувшись мордой в его руку, незамедлительно ее обслюнявил. Смешно фыркнув, он словно бы приглашал мальчика сесть на его спину и последовать с ним. Это легкое прикосновение незнакомого зверя невероятно взволновало Артура — к нему пришло ощущение, словно он знал этого единорога всю свою жизнь. Помимо этого, какой-то странный безрассудный порыв охватил все его существо; Артуру захотелось немедленно воспользоваться приглашением незнакомого зверя и отправиться в путь.
— Я… Ты уверен, что выбираешь меня? — растерянно спросил мальчик, все еще не веря в происходящее. Единорог упрямо кивнул, и его глаза загорелись недовольством — мол, ты еще и непонятливый! Тогда, совершенно не помня себя от удивления и радости, мальчик несмело залез на бархатистую спину опустившегося на колени единорога и услышал, как толпа позади зароптала. Все были чрезвычайно поражены, а те, кто стоял в первых рядах, даже раздосадованы и разгневаны такой вопиющей несправедливостью. С какой вообще стати животное, которое в Клипсе всегда считалось покровителем успешных и богатых людей, вдруг обратило свое внимание на ничтожество? Артур представил на секунду выражение лица Гэта и его матери, и от этого ему стало смешно.
Между прочим, второй единорог тоже выбрал себе всадника. Он бродил по площади, наполненной людьми, которые, даже стоя на месте, умудрялись копошиться сродни тараканам, и, шумно втягивая воздух своими ноздрями, пристально выбирал себе наездника. Однако, увидев, что его сородич — баклажановый единорог — уже готов взлететь со своим всадником, белоснежный красавец решил поторопиться и устремился к ребятам в доспехах. И вот, спустя минуту, всадник был выбран. На глазах счастливчика блестели слезы счастья, и сотни девушек в толпе провожали его восторженными взглядами. Юный храбрец ловко вскочил на единорога и поднял руку. Он был так хорош в этот момент! Толпа всколыхнулась и начала хлопать. Крылатый конь кивнул, словно актер в театре, и взмыл в небо. Будто молния мелькнул его пушистый белый хвост.
Баклажанчик, как про себя назвал его Артур, ободряюще подмигнул мальчику и тоже прыгнул в небо. Волна воздуха подхватила их, и, спустя секунду-другую, начинающий всадник уже наблюдал Клипс с высоты птичьего полета.
И так это было удивительно — созерцать под собой маленький беззаботный город, который, казалось, мог бы уместиться в его ладони… А вокруг и много дальше — только лес, представлявшийся безжизненным и пустым. Куда же может прилететь единорог, если вокруг только пихты, приземистые вязы да одинокие кедры, которым нет конца и края? Нельзя сказать, чтобы Артур не любил лес, напротив, в нем он видел настоящее приключение. Его отнюдь не пугали всякие россказни про опасности, которые можно там встретить. Но сейчас кажущаяся пустота чащи внушала ему ужас и чувство одиночества. Ведь там, куда он летит, уже не будет Левруды — единственного близкого ему существа, женщины, которая самоотверженно заботилась о нем все эти годы.
Увидев только, как город стремительно удаляется от него, юноша, наконец, окончательно пришел в себя. Таинственные чары единорога на время оставили его, и он со всей ясностью смог осознать свое положение. Из всего произошедшего выходило то, что Артур проявил ужасную безответственность, поддавшись этому животному; теперь неизвестно, куда они летят, и когда он сможет вновь вернуться к Левруде. Ужас от совершения чего-то непоправимого зашевелился у мальчика в сердце; однако по мере того, как они продвигались вперед, на него вновь снисходило то удивительное спокойствие и радость — эмоции, которые он впервые испытал, когда увидел приближавшихся единорогов. Казалось, эти загадочные существа были способны влиять на его настроение.
Невзирая на скорость перемещения, Артур полностью расслабился, словно полеты и ветер были его родными стихиями. Он сидел вполне уверенно, ногами крепко обхватив баклажановые бока. Теперь, когда страх прошел, он смог наблюдать красоту, открывавшуюся пред его взором. Какое-то непостижимое чувство свободы охватило мальчика — он словно вознесся над всем миром.
Внезапно порывы ветра усилились, и единорог начал метаться из стороны в сторону. Артур скользил по его гладкой спине вверх-вниз, сильно рискуя свалиться в пропасть. Крылатый конь, казалось, забыл дорогу! Хотя, вероятно, то была его обычная манера летать. Спустя какое-то время Артур понял, что тот приземляется — в самое сердце дикого леса, место, куда искренне боялся попасть любой клипсянин от мала до велика. Вот уже стали виднеться кроны деревьев — густые шапки, заваленные снегом.
Неожиданно под ними открылся прекрасный вид на волшебный городок — яркий, словно сделанный из разноцветных картонных коробок. В центре этого необычного поселения торчал черный шпиль причудливого замка, наполовину скрытого туманной дымкой. Вблизи замка виднелась небольшая полупрозрачная лужа, но, когда единорог спустился ниже, стало очевидно, что это огромное озеро — гладкое и спокойное, словно порывы ветра никогда не смели касаться поверхности воды. Интересное явление можно было наблюдать по пути: крошечные домики городка, словно призрачные, исчезали в тумане и терялись из виду, когда юный всадник пролетал их под определенным углом. Однако стоило только единорогу повернуться, как они плавно выплывали из белой дымки и дразнили своим пряничным видом.
«Так вот куда ты меня несешь…» — подумалось Артуру.
Внезапно единорога сильно тряхнуло, вследствие чего юноша чуть было не съехал вниз к пушистому хвосту животного.
От резкого перепада высоты у Артура сильно заложило уши, а перед глазами все так замельтешило, что невозможно было разобрать, в чем дело. Впереди вдруг показался белый единорог с таким же испуганным всадником, который, видимо, с трудом понимал, что происходит. Его прекрасное лицо искривилось в испуганную гримасу и побледнело так, что стало практически одного цвета со спиной крылатого коня. Баклажанчик угрожающе фыркнул и отпрянул от белого единорога. Сначала Артур не понял, чего добивается этот белый зверь, однако спустя секунду стало очевидным, что тот пытается атаковать своего фиолетового сородича.
Обезумевший единорог визгливо кричал и тянул свою озлобившуюся морду к Артуру, пытаясь укусить того за ногу. Мгновение — и красивый всадник в серебряной сбруе соскользнул со спины своего взбунтовавшегося животного и провалился куда-то в пустоту. Только удаляющееся эхо звенящего испуганного крика говорило о его недавнем присутствии. Вероятно, он погиб — да и невозможно было спастись, упав с такой высоты. Белый единорог как будто даже и не заметил потери — он весь словно был одержим идеей досадить Артуру и своему баклажановому собрату. Испуганному мальчику оставалось только вцепиться в густую гриву и верить в то, что с ним не произойдет то же, что и с его другом по несчастью.
Наверное, с земли было бы любопытно наблюдать за этой битвой двух прекрасных животных, которые даже сражались грациозно. Однако вряд ли кому из очевидцев захотелось бы оказаться на месте Артура. Нужно быть безумцем, чтобы желать оказаться втянутым в эту стихию.
Баклажанчик отбивался как мог, но ему было тяжело — ведь на его спине все еще находился всадник, который сильно стеснял его в движениях. Наконец, ему в голову будто пришла какая-то идея, и он камнем резко полетел вниз. Белый единорог успел лишь выдернуть у него из хвоста клок фиолетовых волос. Баклажанчик спускался с такой скоростью, что у Артура потемнело в глазах. Еще мгновение — и бедняга съехал по спине единорога в снег, сильно ударившись головой о поваленное дерево. Последнее, что Артур помнил — это то, что его новый друг пытался защитить его теперь уже на земле. Фиолетовая кожа окрасилась кровью.
— Улетай! — отчаянно прошептал ему Артур и провалился куда-то в темноту.
Глава 2. В которой Артур оказывается в Троссард-Холле
Артур с трудом разлепил глаза и с удивлением обнаружил, что находится в какой-то незнакомой комнате. Кисло пахло уксусом и приторно — сиропами. Артур помнил эти запахи с детства — когда он заболевал, то дом Левруды превращался в больницу, где все пропитывалось всевозможными лекарствами, зачастую очень неприятными…
Голова была как чугунная, а события вчерашнего дня казались сном.
— Проснулся? — полная, добродушная на вид женщина в зеленом халате подскочила к нему и начала выполнять странные движения руками, от которых у Артура сразу закружилась голова.
— Древняя медицина, — пояснила она, видя, что Артур слабо понимает суть происходящего.
— А-а-а, — кисло протянул юноша, впрочем, так ничего и не поняв.
— Ты ударился о дерево. На лбу вскочила небольшая шишка, но это не страшно, жить будешь, — успокаивающим голосом сказала незнакомка. Ей явно было неизвестно то, что Артур во время своей суровой жизни в Клипсе уже давно привык ко всякого рода травмам, так что пустячная шишка вряд ли могла всерьез обеспокоить его. Однако имелись вопросы и поважнее.
— Где я?
— В Троссард-Холле, мой милый.
— Каком холле? — переспросил Артур, проигнорировав нежное обращение доброй женщины, и тут же встрепенулся. — Мой единорог, он…
— Думаю, с ним все в порядке. Единороги сильные животные, они могут за себя постоять. Он улетел.
Артур вспомнил кровь на спине Баклажанчика, и ему стало совсем грустно. Всего один полет, но как он успел к нему привязаться… Тем более, как показалось Артуру, добрый единорог словно пытался защитить его, рискуя своей собственной жизнью.
В этот день юноше дали отвратительный вязкий суп с гренками и не разрешили сделать ни шагу, словно он действительно был тяжело болен и не мог передвигаться самостоятельно. На все дотошные вопросы Артура врачи отвечали уклончиво, и из их скупых ответов практически ничего нельзя было выяснить. Юноша с трудом понимал, где он находится, далеко ли Клипс, сможет ли он оповестить Левруду о том, что с ним все в порядке и, наконец, что случилось с его фиолетовым единорогом. Получилось ли у Баклажанчика в действительности улететь, и встретится ли еще когда-нибудь с ним Артур?
Юноше не пришлось слишком долго находиться в полном неведении — на следующий же день его выписали. Выйдя из маленькой комнатушки больницы, Артур попал в зал причудливой формы с массивными колоннами, которые без малейшего усилия удерживали на своих плечах гигантский купол с ровным круглым отверстием посередине. В это отверстие проникал такой теплый солнечный свет, какой бывает только в благодатный оюньский денек. Мраморные скульптуры, изображавшие лесных зверей, осторожно выглядывали из-за колонн; чудилось — только моргни, и они попрыгают в разные стороны, как живые. Удивительное то было место и чудесное; оно бы пленило всякого, кто впервые там оказался.
Огромное пространство казалось совершенно пустым, однако спустя некоторое время послышался стук падающего камня — скульптура зайца покачнулась и упала наземь, как если бы желала обернуться другим зверем, либо же, что куда более вероятно, она просто стала жертвой чьей-то неуклюжести.
— Кто здесь? — поинтересовался Артур, и голос его таинственным эхом пролетел меж статуй.
Из-за одной из колонн показался сначала длинный чубчик, а за ним и его обладатель — паренек, приблизительно одного возраста с Артуром. Мальчик задорно улыбнулся, и смешливые искорки замелькали в его глазах.
— Привет. А я тебя ждал. Меня зовут Тиннарий.
Артуру, конечно, было приятно, что его кто-то ждет в этом незнакомом месте, однако он решительно не понимал, с какой целью.
— Эм… Привет. Я Артур, — ответил он.
— Я все про тебя знаю, — похвастался незнакомец, горделиво выпятив вперед свой длинный чубчик. — Подслушал разговор нашей директрисы.
— Директрисы? И что именно ты знаешь? — совсем растерялся Артур.
— Ты будешь учиться в Троссард-Холле. Тебя решили взять без вступительных экзаменов, и знаешь, почему? Ты сам летал на единороге! Вы были с ним одним целым! Мы это называем Кадоросамой. И ты думал, как он! Мы все стремимся к этому, но у тебя получается непревзойденно. И не только это. Ты смог уцелеть в настоящей воздушной битве! Ты молодец!
— Гм… — смущенно пробормотал Артур. Будучи от природы скромным, он был напрочь лишен тщеславия и высокомерия, а бурные похвальбы в его адрес доставляли ему лишь одни неудобства. Тем более, что полет на единороге — заслуга вовсе не его, а самого единорога. И мальчик, конечно, не удержался бы на его спине и полетел вниз, вслед за тем, другим всадником, если бы Баклажанчик сам не захотел удержать Артура на своей спине.
— Ничего такого не было. Этой кадо…самы. Я никогда раньше не летал, и едва удержался, чтобы не свалиться со спины единорога.
Но парня было не так-то легко разубедить.
— Нет, нет. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я все знаю про всадников, даже их картинки собираю. В моем гнездиме все ими завешано, — зачем-то похвастался Тиннарий, и Артур улыбнулся — так забавно и нелепо выглядел его поклонник.
— Гнездиме? Что это? — задал мальчик первый пришедший в голову вопрос, который почему-то необычайно рассмешил незнакомца.
— Ну ты даешь! Ты так шутишь, да? Ты что же, на голой ветке, что ли, спишь?
Артуру вдруг начало казаться, что его собеседник немного, как говорится, «ку-ку». Ведь они сейчас в больнице, может, Тиннарий — один из пациентов? Говорит про какие-то голые ветки, кадоросамы, гнездимы. Артур уже хотел было потихоньку ретироваться, когда в зале вдруг раздались чьи-то шаги.
Вошедшая дама была очень высокой, если не сказать даже слишком длинной; с худощавым острым лицом и сильно выдающимся вперед подбородком, который, казалось, везде поспевал куда быстрее своей хозяйки. Плечи женщины были уютно укутаны белой шалью, сухая подтянутая фигурка облачена в длинное платье в пол. Строгая и важная, с тонкими, почти незаметными губами, она строго посмотрела на мальчиков и нахмурила брови.
— Как всегда уже осведомлены, господин Тиннарий? — с иронией спросила она.
— Так точно! — по-военному отчеканил юноша и задорно подмигнул.
— А ну-ка брысь отсюда, вы еще наговоритесь до начала учебы! А мне нужно все объяснить нашему гостю, — безапелляционно заявила женщина, и Тиннария как ветром сдуло.
Артур остался наедине с таинственной дамой. Ее вызывающе-красные очки обратились в сторону мальчика, и ему почему-то сразу стало неловко. Это чувство усилилось, когда незнакомка обратилась к нему высоким голосом:
— Добро пожаловать, мой друг. Меня зовут Дейра Миноуг. Я являюсь директором лучшей, без преувеличения, школы Королевства, которая называется Троссард-Холл. Чрезвычайно рада видеть вас в нашем заведении. Итак, laboremius! Вас ждет великое будущее!
Женщина говорила на нескольких языках сразу, отчего Артур не все понимал, однако основная суть ее высказывания была, в принципе, ясна. Мальчику, волею судьбы занесенному в это необычное место, предлагается учиться в школе наравне с остальными без сдачи вступительных экзаменов. Такое решение директор школы приняла именно потому, что в Троссард-Холле основной специализацией была «единология», и мальчик, в таком раннем возрасте освоивший азы полетов, не мог быть не принят вместе с другими.
После небольшой вступительной речи женщина увлекла Артура за собой; они петляли между розоватых мраморных колонн, покуда наконец не свернули в такой узенький и низкий коридор, что высокой даме пришлось согнуться в три погибели, чтобы ее прическа ненароком не зацепила потолок. Стало прохладно, почти холодно; мрак от черных стен вызывал какое-то гнетущее чувство; казалось, пол и потолок сомкнутся сродни пасти дикого зверя и похоронят своих случайных гостей навсегда. Сверху на них смотрели страшные изображения неведомых Артуру зверей — они ухмылялись и показывали длинные толстые языки.
Экстравагантная директор вместе с юношей спускались куда-то и поднимались, и не было конца всем этим змеистым переходам, пока, наконец, петляющий коридор не привел их к комнате, наглухо закрытой массивной дверью. Дейра Миноуг ловко взмахнула ключами и одним мановением открыла эту дверь, кажущуюся со стороны такой тяжелой.
Артур оказался в небольшом чистом кабинете, заставленном книгами и множеством разнообразных вещей. На столе стояла огромная статуэтка — единорог и красивый всадник на нем. Тут пахло сыростью и землей; веяло прохладой, возможно оттого, что все стены были каменными, а камень тролалид , как известно, излучает холод.
Дейра Миноуг, уважаемый всеми директор Троссард-Холла, долго ничего не говорила; ее глаза из-под острых очков оглядывали гостя с ног до головы. Наконец Артур решился прервать это молчание.
— М-м-м… Вы не могли бы объяснить мне, что такое «гнездим»? — задал Артур мучавший его вопрос. Вдобавок ему хотелось как-то нарушить тягостную тишину.
Директриса понимающе кивнула головой.
— Вы не из Беру, я полагаю? Из каких же краев вы к нам пожаловали? — спросила она, впрочем, сама не отвечая на вопрос.
— Из Клипса.
— Понятно. Отсталые провинции, — безапелляционно заметила директор, и этот комментарий сразу же не понравился Артуру.
— Про Беру, гнездимы, гигантское древо, вы, я надеюсь, узнаете от своего нового друга, он все подробно расскажет. Меня же, как вы понимаете, волнует несколько другое — согласны ли вы подписать соглашение на обучение в нашей школе?
Артур неопределенно пожал плечами.
— Я ничего не знаю ни про эту школу, ни про Беру. И потом, я должен вернуться обратно к своей семье, в Клипс. Мои родные беспокоятся обо мне.
Дейра недовольно взмахнула изящной рукой, как будто попыталась отогнать надоедливую муху.
— Вернуться к семье? Не смешите меня, мальчик. Отвезти вас обратно сможет только тот единорог, на котором вы прилетели. Другие же просто не найдут дорогу. Вы думаете, до вашего Клипса можно пешком прогуляться? Маленький городишко… Хотя я лично очень сомневаюсь, что это м-м… «поселение» можно именовать городом… Так вот, он затерян в лесу, куда при всем желании не доберешься, не зная пути. Поэтому сейчас у вас не так много вариантов — либо я отправляю вас в столицу, то есть в Беру, где вами займется местная полиция, либо я никому ничего не сообщаю, и вы остаетесь здесь на три смрадня. По окончании учебы вам выдается диплом с правом беспрепятственного перемещения по Королевству, и вы сможете, уже научившись в совершенстве управлять единорогами, возможно, даже отыскать ваш этот... Клипс.
Артур задумался. Мальчику пришлась не по душе настойчивость директрисы. Когда его принуждали к чему-либо, ему обычно хотелось сделать наоборот. С другой стороны, оказаться в руках полиции представлялось гораздо менее привлекательной перспективой, так как он прекрасно помнил еще по Клипсу, насколько несправедливыми могут быть эти бравые стражи порядка. Если Дейра не лжет, то найти Клипс самостоятельно, без помощи Баклажанчика ему действительно вряд ли удастся. А здесь, в этой странной школе, он сможет что-то узнать про мир, который их окружает, про Беру, таинственное Королевство и, самое главное, единорогов.
Дейра увидела сомнения на лице своего неожиданного гостя и поэтому поспешила добавить сладким голосом:
— Не переживайте, мой милый. Я обязательно попытаюсь узнать про город Клипс, не исключено, что он даже есть на карте. Тогда вы быстрее сможете увидеть своих родных. Как мне к вам обращаться, позвольте спросить?
— Меня зовут Артур. Скажите, почему вы так хотите взять меня в… Троссард-Холл? В Клипсе у нас есть школа, но посещать ее могут не все. Меня учили дома.
Артур вспомнил старую Левруду, и его сердце болезненно сжалось. Неужели он теперь нескоро увидит свою приемную мать? Он даже не смог предупредить ее, наверняка она сходит с ума от тревоги.
Дейра задумчиво посмотрела на мальчика. В ее лице мелькнула странная черточка, которая сразу же решительно не понравилась Артуру. Словно бы с одной стороны, в разговоре ей хотелось взять инициативу в свои руки и расспросить юношу во всех подробностях, проявив тем самым властные полномочия директора школы, но с другой стороны она рассчитывала, что новичок сам все расскажет о себе. Дейра засомневалась, не понимая вполне, как ей стоит разговаривать и какой линии поведения придерживаться. И это сомнение от нежелания быть искренней так отчетливо проступило во всем ее остреньком лице и маленьких строгих глазках, что Артур сразу же почувствовал антипатию. Впрочем, она быстро справилась с собой и, моргнув, пустилась в пространные объяснения.
— Троссард-Холл — это школа природоведения и единологии. Мы учим понимать язык единорогов и чувствовать их. Мы учим чувствовать природу и жить в гармонии с ней, а не причинять ей зло. В нашем королевстве это единственная подобная школа, ее основала… Хм… — Она многозначительно помолчала, давая всем своим помпезным видом понять Артуру, чья же именно это была заслуга. Но мальчик расценил паузу по-своему и продолжил задавать вопросы.
— Но все-таки почему… Вы решили принять меня?
Дейра с сожалением вздохнула, поняв, что никто не собирается делать ей должных комплиментов, и ответила:
— Единороги очень умные животные… Они никогда ничего не делают просто так…. Во всем есть определенный смысл. Вот вы, например, участвовали в битве единорогов… Я никогда не видела, чтобы они дрались между собой. Да еще и в воздухе… Знайте, Артур, искусство полета на единороге — это великое умение, которому мы обучаем в школе; но, заметьте, никому из моих учеников не удавалось так легко парить в небе... Вы же в этом заметно преуспели. Из этого следует, что вы обладатель огромного таланта… Я не была бы основательницей Троссард-Холла, если бы не умела отдавать должное талантам.
При этих словах женщина обаятельно улыбнулась и нежно провела рукой по плечам Артура, словно они были уже давно знакомы. Затем, посерьезнев, Дейра произнесла:
— Гм… Вам надо дать время, чтобы освоиться, подружиться с ребятами. Учеба начнется через несколько дней, так что возможностей предостаточно. Вам выдадут форму, объяснят распорядок дня. Все как в обычной школе… Хотя вы говорили, что не учились в школе… Какие же науки вы изучали дома?
Последний вопрос немного смутил мальчика. Он умел считать, читать и писать вполне неплохо, что являлось заслугой старой Левруды, однако можно ли это назвать науками в полном смысле слова? Помимо этого, еще кое-что занимало большую часть его самообучения и интересовало по-настоящему — древние книги на сверуйском языке. В основном — легенды и сказания; предания, которые не претендуют на то, чтобы быть правдой, однако, как ни парадоксально, несут в себе эту правду. На сверуйском языке говорили в Клипсе очень давно, наверное, в самом начале основания города. Потом этот язык забылся, но в старинных лавках еще можно было купить древние свитки практически даром. Что и делала иногда Левруда, когда хотела побаловать Артура подарками.
— Я… Я знаю сверуйский, — неуверенно сказал он, а Дейра к его удивлению весело расхохоталась.
— Даль мань варио тилль? — внезапно спросила она его, и Артур с легкостью ей ответил:
— Тэнио вильо грелль.
Поясним, что они обсуждали сейчас самочувствие Артура. Дейра спросила, как он себя чувствует после дальней дороги, а последний уверил ее в том, что у него все превосходно, тем более что он целый день провалялся в лазарете.
— Отлично, превосходно! — воскликнула Дейра. — Потрясающие лингвистические познания. Сверуйский — весьма сложный язык, в основе его другая знаковая система и удивительно, что вы самостоятельно смогли его освоить. Думаю, я ни на секунду не пожалею, что предложила вам учиться в нашей школе, Артур. Ну так что же, как говорят купцы армуты, договорились?
— Так сколько длится обучение, вы сказали? — спросил Артур. Он не любил быстро принимать ответственные решения, прежде основательно их не обдумав.
Дейра опять улыбнулась, явно наслаждаясь серьезностью молодого человека.
— Всего три года. Не так уж и долго, согласитесь, мой милый.
— Не для того, кто оставил свою семью! — резонно возразил тот, чем несколько смутил директрису. Она немного помолчала и сказала:
— Думаю, ваши родственники расстроились бы, узнав, что у вас была возможность получить образование, а вы ею не воспользовались. Учение — это то, что дает нам знания об окружающем мире, и не надо этим пренебрегать. Узнавая мир, мы частично узнаем себя, что необходимо для понимания собственного предназначения. Помимо этого, пребывание здесь — это ключ к вашему возвращению. Что сделают с вами в Беру? Отдадут в детский дом… Кстати, сколько вам лет?
— Пятнадцать, — честно ответил Артур.
— Отличный возраст, чтобы начать! — с энтузиазмом воскликнула Дейра. И Артур с ней согласился. Действительно, в его ситуации было лучше пойти учиться.
— Хорошо, договорились, — ответил Артур, и Дейра просияла. Впрочем, уже через несколько секунд женщина напрочь потеряла к нему интерес и, пока мальчик подписывал необходимые бумаги, она занималась тем, что бережно смахивала пыль со статуэток единорогов.
Потом директор пожелала Артуру приятного времяпрепровождения в школе и широко распахнула перед ним дверь кабинета, давая понять, что их разговор окончен. Однако когда он уже выходил, она бросила ему вслед вопрос, на который Артур не хотел бы отвечать честно.
— Артур, как вы думаете, что там, в воздухе, могло произойти? Ваш единорог пытался вас спасти?
— Спасти от чего? — переспросил юноша, не совсем понимая, к чему она клонит.
— От другого единорога, конечно. Это любопытно хотя бы с научной точки зрения — ведь единороги никогда не воевали между собой.
Артур вспомнил горящие ненавистью глаза белого единорога, и ему расхотелось говорить правду этой странной помпезной женщине с невероятно высокой прической и хитрыми глазками, которые, как жучки, так и бегали за ярко красной оправой очков. С чего она взяла, что ему угрожала опасность? Он и сам этого наверняка не знал. Зачем он мог понадобиться какому-то единорогу? Скорее всего, это была просто драка, перепалка, успокаивал он себя.
— Я не знаю. Я очень испугался в тот момент, — просто ответил Артур, честно глядя во въедливые маленькие глазки. Дейра понимающе кивнула головой, и высокая прическа угрожающе всколыхнулась, рискуя обрушиться на мальчика. Директриса вздохнула и одним движением руки водворила волосы на место.
— Ну ладно… Вы, наверное, даже не поняли, что произошло. Хорошо, больше никаких расспросов, обещаю.
Артур поспешил к выходу, решив для себя, что все складывается в целом неплохо. Теперь наконец-то он смог внимательнее осмотреть то место, куда его принес баклажановый единорог.
Троссард-Холл занимал поистине огромную территорию. Это был целый городок сродни Клипсу с многочисленными узенькими улочками, поворотами и изгибами, замысловатыми башенками с ярко-оранжевой черепицей, крутыми мостиками, старинными кованными фонарями; короче говоря, тут было все, что могло восхитить путешественника, случайно сюда забредшего, и вместе с тем набить оскомину местному жителю. Несомненно, центром этого поселения по праву мог считаться замок — воздушное строение, пожалуй, самое «безумное» из всех архитектурных достижений человека. Нельзя было в нем найти строгую логическую последовательность или какой-нибудь особый штрих, который стал бы его отличительной чертой.
Замок, если он и имел право так называться, представлял собой совершенно абсурдное сочетание цвета и форм. Комнаты или аудитории соединялись друг с другом длинными витиеватыми коридорами, каждый из которых был окрашен в яркие цвета. Эти цвета, к слову сказать, не повторялись и, наверное, даже самый гениальный художник на свете не смог бы создать на своей палитре столько разных насыщенных оттенков. Переходы между аудиториями отличались не только по цвету; некоторые из них напоминали бесконечный лабиринт, простирающийся далеко на целые единомили вперед, что, однако, являлось обманом зрения. Другие же были настолько узкими и короткими, что даже преподавателям было сложно протискиваться сквозь тесные, давящие друг на друга стены, окрашенные в незамысловатую шахматную клетку.
Комнаты в школе были маленькими и большими, круглыми, и овальными, от совсем тесных, напоминающих кроличью нору, до огромных залов, где голоса призрачным эхом пролетали над величественными сводами. В основном, общая концепция здания сводилась к следующему: в этом архитектурном ансамбле было мало прямых линий; каждая стена плавно перетекала в другую по принципу волны. Никаких острых углов, а только безумная стихия предметов, камней и лабиринтов.
Между студентами ходили слухи, что даже сама директор зачастую не находила верную аудиторию с первого раза и в полном отчаянии бесполезно бродила по коридорам, которые также являлись частично и ее заслугой. Она лелеяла и продумывала каждый камень, который лег в основу строительства Троссард-Холла. Ученики-новобранцы тоже часто плутали. Впрочем, занятия у каждого курса учащихся проходили на своем этаже. Это помогало быстрее найти дорогу. Столовая находилась на первом этаже, библиотека — там же, только в другом крыле. Помимо этого, студенты поговаривали о множестве тайных входов и выходов, которые могли как вывести любого из школы, так и вернуть обратно. Только мало кому удавалось их найти, и посему само существование таких «тайников» ставилось под сомнение. Да и вряд ли бы Дейра Миноуг позволила такую небрежность в своем детище.
Нужно добавить, что Артур попал в школу в самое холодное время смрадня, когда белки забиваются в свои дупла и не смеют даже высунуть носа. Но вокруг замка, как ни странно, было тепло, и даже жарко; и что самое главное — никакого снега. Вся территория была засажена прекрасными алыми, черными и желтыми розами; причем последние имели значительное численное преимущество. При всем этом спальный городок для студентов весь, как в дыму, утопал в белоснежном пушистом снегу. Мир студентов был словно белым покрывалом укутан от глаз черного леса.
Данное природное явление казалось непостижимым Артуру, который привык, что времена года сменяют друг друга, а не существуют бок о бок, как в этом странном месте. Для детей такое погодное разнообразие казалось чудесным, но все же некоторые скептики видели в нем определенное неудобство — переходить с теплой половины на холодную можно было только в соответствующей одежде. Поэтому люди, жившие здесь, с виду напоминали кочан капусты — столько одежек на них было одето. От оюньских легких рубашек до теплых тулупов и валенок.
По всему городу была проведена словно незримая черта, которая отделяла холод от жары. Вокруг замка мостились рядком гардеробные, где студенты могли скинуть с себя ненужную одежду. Так, Артур, наскоро получив теплый тулуп, отправился гулять по заснеженной части города, которая, несмотря на все очарование замка, манила его куда больше.
На Артура никто не обращал внимания, все учащиеся были заняты своими делами: кто-то уже завел себе новых знакомых, другие же неприкаянно бродили в полном одиночестве, не зная, куда заглянуть — то ли в магазин, то ли в студенческие лавки. Все казалось новым и необычным, везде можно было встретить диких зверей — от зайцев и сусликов до животных покрупнее, например, лис. Эти обитатели Троссард-Холла отнюдь не боялись людей, а напротив, нагло выпрашивали еду у прохожих. Они вертелись под ногами, и нужно было внимательно смотреть вниз, чтобы ненароком не придавить какого-нибудь голодного зверька.
Студенты помладше с любопытством посматривали друг на друга, иногда исподтишка, ибо они понимали, что, возможно, им придется учиться вместе в одной группе. При этом Артура не покидало странное чувство — среди всего сонма любопытных, пытливых глаз, была пара одних, куда более любопытных. Они следили за ним украдкой, как смотрит вор-карманник, выслеживая свою жертву. Их обладатель был вовсе не праздным любопытным прохожим. Это Артур знал почти наверняка, и подобное чувство рождало в нем неприятный страх, гоня вперед по извилистым улочкам спального городка.
Но тут внезапно он встретил своего недавнего знакомого — Тиннария. Тот сосредоточенно что-то пережевывал, стоя на месте и держа руки в карманах.
— Тиннарий!
Мальчик приветливо улыбнулся и с энтузиазмом подошел к Артуру. Он был невысокого роста, однако недостаток этот нивелировался его крепко сбитой фигурой. У него было открытое простодушное лицо с самыми обыкновенными, характерными для мальчишек глазами — задиристыми и с огоньком. Светлые, цвета сушеной соломы, волосы его в беспорядке вились на голове и прямо надо лбом скручивались в залихватский чуб, который, вероятно, ему мешал — он иногда, словно молодой бычок, мотал головой, как бы пытаясь поправить свою безнадежную прическу. Он был с ног до головы обвязан толстым шерстяным шарфом, который сильно стеснял его в движениях.
Мальчику уж очень хотелось подружиться с тем, кто участвовал в схватке единорогов.
— Тиннарием меня обычно называют взрослые и зануды. А вообще-то я Тин, мне так больше по душе, — сказал мальчик и с беспокойством замолчал, испугавшись, что Артур может обидеться. — Но ты можешь называть меня как хочешь! — добавил он поспешно. — Давай я покажу тебе «Уголок Билли Блейка»? — весело спросил он и, заметив непонимание на лице Артура, объяснил: — Местный бар для учащихся… Возьмем эля… Алкогольный, конечно, нам не продадут, но посидеть там и пообщаться все же веселее, чем ходить без дела.
Артур с удовольствием согласился. Они пошли по узкой улице, на которой стоял единственный позолоченный и украшенный замысловатыми завитушками фонарь. Падал снег.
— А ты как сюда попал? — спросил Артур своего нового знакомого.
— У меня родители — государственные служащие. Живем в Престижном графстве в Беру — это некий статус, не то, что на низких ветвях околачиваться. Поэтому я тут по привилегии. Говорят, это самая элитная школа в Королевстве. Хотя кто там разберет. По мне, так и любая школа — сплошная мука для таких как мы с тобой… «Школка — для шкуры колка…», а по словам моей мудрейшей сестрицы: «Мы учимся для того, чтобы понять, что учеба — это не самое главное в нашей жизни». Кстати, я на первом курсе, такой же новичок, как и ты…
— Расскажи про Королевство, — попросил Артур, понимая, что, живя в крошечном городке под названием Клипс, он мог только мечтать о том, чтобы увидеть еще какие-либо людские поселения.
— Конечно, — с видом знатока кивнул Тин. — Оно занимает огромную территорию — от южного Осанаканского моря до северных Вилковых гор. А там дальше — неизведанные края… И единорог знает, какие там водятся звери… Ты, похоже, ничего об этом не слыхал? — он начал немного задаваться, но Артуру даже и в голову не приходило обидеться. Он только с любопытством внимал приятелю, думая о том, как много ему еще предстоит узнать.
— Мм… «единорог знает» — это у вас выражение, что ли, такое? — задал Артур первый вопрос, который пришел ему в голову.
Тин весело засмеялся.
— Да, я тебя научу здешним крепким словечкам, скоро будешь говорить как настоящий троссард-холлец! Я собираюсь несколько дней погостить у своих родителей в Беру. Роскошный город, расположенный на гигантском дереве, к тому же столица, сам понимаешь. Можешь поехать со мной, покажу тебе цивилизацию, — благодушно предложил Тин, втайне надеясь, что Артур ему не откажет.
— Я с удовольствием! — искренне обрадовался Артур. Тин радостно просиял и тут же спросил:
— А твой город большой? Где он находится? Неужели у вас нет гнездимов?
Артур пожал плечами, не зная, на какой вопрос отвечать.
— Я долго летел на единороге и, честно говоря, не запомнил дороги… Наш город довольно маленький, он окружен лесом со всех сторон, вроде Троссард-Холла… Вероятно, поэтому жители даже не знают, что происходит за лесом… Никаких гнездимов у нас тоже нет, я даже не представляю, что это такое.
— А… Понимаю, — важно кивнул головой Тин. — Наш король давно хотел объединить все отсталые поселения людей, однако, как всегда, руки не доходят.
— Чем так необычна эта школа? — спросил Артур.
— Ну… Вообще, она самая древняя… Вернее, не она, а то, что здесь находилось еще до основания Троссард-Холла. Я точно не знаю, что было раньше на ее месте, вроде какие-то заброшенные развалины… Но именно Дейра Миноуг, весьма незаурядная особа, решила основать здесь школу… Так появилось то, что ты видишь перед своими глазами. Тут учат чувствовать природу, защищать ее и жить в гармонии с ней, а не вредить. Директор школы помешана на этой теме. Она считает, что человечество только и делает, что уничтожает и разрушает. Например, в столице недавно приняли закон, позволяющий торговать шкурами единорогов. Она против этого, потому что единороги и так уже находятся на грани вымирания. Дейра считает, что эти животные гораздо умнее нас, и изучить их — значит, понять смысл нашего существования… В общем, фанатка она. Но это платная школа, причем обучение тут очень дорогое… Так что тебе повезло. Прилетел из какой-то деревни, свалился с единорога в самую привилегированную школу и будешь учиться здесь, не расставаясь со своими венгериками …
— А единороги… Как они выбирают себе всадников? — нерешительно спросил Артур, вспомнив тот момент, когда на площади Клипса к нему подошел Баклажанчик.
— Да этого никто не знает… Просто они чувствуют, кого им следует выбрать… Ведь есть же эта взаимосвязь между животными и людьми… Считается, что человек выбирает себе животное, однако иногда все происходит совсем наоборот… Впрочем, я даже не знаю, можно ли считать единорогов животными в полном смысле этого слова. А ты… Ты всего этого не знал?
Артур пожал плечами. Он вообще мало чего знал. Даже имена родителей оставались для него загадкой.
— В нашем городе… В Клипсе… Там все совсем по-другому. Мы не интересуемся тем, что происходит за стеной леса, и живем в своем маленьком мире. Исключение — единороги. Вот уже несколько лет подряд в один и тот же день они пролетают над нашим городом и выбирают себе всадников… Причем так и неизвестно, что стало с теми, кого забрали. Никто из них не вернулся… Так что я действительно совсем ничего не знаю…
Артур вспомнил расширенные от ужаса глаза белокурого паренька из Клипса, когда тот соскользнул со спины белого единорога, и поморщился.
Тин обрадовался, видя, что Артур знает меньше, чем он, и совсем при этом не задается.
— Ну-у… тогда сейчас я тебе кое-что расскажу, — с важным видом начал он. — Как записано в истории, раньше человек жил в согласии с природой. Он управлял всем живым, давал имена животным, и все звери охотно подчинялись ему. Однако потом по какой-то причине все поменялось, и, если бы ты видел столицу Королевства — Беру, ты бы понял, о чем идет речь. Теперь человек является как бы врагом всему живому, он противопоставляет себя миру и пытается обособиться от него. А Дейра Миноуг всю свою жизнь мечтала вернуть то идиллическое время назад, для чего и основала школу, в которой людей стали учить тому, как понимать окружающий мир и жить в гармонии с ним. Троссард-Холл появился не так уж и давно… Здесь четыре факультета — Всадники, Морские львы, Лекари и Энергетики.
— Забавные названия, — протянул Артур, подумав о том, что если бы кто из его старых знакомых услышал эту историю про странную школу, где учат взаимодействовать с животными, то счел бы рассказчика либо фантазером, либо сумасшедшим. В Клипсе существовала одна-единственная школа, однако там учили совершенно обычным предметам вроде плотничества и алгебры.
— Всадники — понятно… Лекари — тоже. А Морские львы?
— Ну… я сам толком не знаю, но вроде там учат понимать воду, укрощать подводных чудищ, в том числе и гигантских спрутов….
— Уж лучше единороги, — поежившись, сказал Артур, богатое воображение которого позволило ему представить огромного склизкого осьминога с бесчисленным количеством длинных щупалец. В сверуйских легендах говорилось о подобных существах, однако вряд ли кто из людей взаправду встречался с ними.
— Ну почему… Это вторая группа после Всадников, куда все мечтают попасть. Вода ведь менее всего изучена человеком. Представляешь, находить на дне нечто удивительное, возможно, целые цивилизации, существовавшие до нас! Прекрасные русалки… И потом, на спруте никакие акулы и прочие гады не страшны. Ведь говорят, что вода — пристанище для злых чудищ… Вот я ужасно их боюсь. Расскажу тебе еще про Энергетиков. Из них получаются превосходные изобретатели; они могут придумать что угодно, начиная от лодок, способных погружаться на глубину, до самых немыслимых приспособлений, вроде пера с невидимыми чернилами. Для этого, правда, надо хорошенько понимать физику и химию, с чем у меня, увы, проблемы.
Разговаривая таким образом, ребята незаметно подошли к бару. Дверь была открыта, и из помещения выходил пар — настолько там было душно. Внутри заведение оказалось уютным и теплым, здесь пахло душистым элем и свежеиспеченными булочками. Веселая болтовня, шутки и смех на миг стихли, когда вошли ребята. Видно, Тиннарий уже кое-кому разболтал про Артура. Но спустя минуту все встало на свои места. Тин завистливо глянул на приятеля.
— Хотел бы я быть на твоем месте…. Самому управлять единорогом, лететь, куда глаза глядят, участвовать в настоящей воздушной битве… — мечтательно проговорил он, удобно усаживаясь на высокий табурет.
Артур сердито посмотрел на него и тихо ответил:
— Никем я не управлял. И уж тем более не участвовал ни в какой битве. Хочешь знать, что взаправду произошло в воздухе?
Лицо его нового друга выражало неподдельное любопытство — от карих пытливых глаз до взъерошенного светлого чубчика на голове.
— Ну ты даешь! Конечно, хочу! Давай только возьмем эль. — Он взял с подноса два стакана с дымящейся и пенящейся рубиновой жидкостью и порцию белых с золотистой корочкой булочек. Ребята сели поодаль от других, чтобы спрятаться от любопытных взглядов своих сверстников.
— Рашкажывай, — с набитым ртом попросил Тин.
— Я уже говорил, что каждый год над нашим городом пролетают единороги. Некоторые из них спускаются на центральную площадь и забирают с собой всадников. Мы мало про них знаем, но в Клипсе почему-то считается, что это невероятная удача, когда тебя выбирает единорог. И вот, несколько дней назад, на городскую площадь прилетели два единорога — белый и фиолетовый… Один из них выбрал всадника, которого специально для этого готовили… А второй забрал меня, причем я… Мне казалось в тот момент, что я не совсем отвечал за свои действия. Все было как в дурмане, я залез ему на спину, совершенно забыв обо всем на свете, даже про свою приемную мать. И у меня было такое странное чувство, что я как бы… — мальчик замялся, не понимая вполне, как облечь свои переживания в слова.
— У вас с ним образовалась связь! Это то, чему учат в школе, но не всегда успешно! — в восхищении перебил друга Тин.
— Не знаю, может быть. Так вот, он понес меня к этой школе, и мы уже почти приземлились, когда я почувствовал: что-то не так. Оказалось, тот, другой, белый единорог стал нападать на нас! Причем он словно забыл про всадника на своей спине — бедняга свалился и разбился, наверное…. Я до сих пор помню его белое от страха лицо….
— Но зачем он напал? Единороги обычно никогда не дерутся между собой, это редкость! — удивленно воскликнул Тин.
— Я не знаю… Я тогда подумал, что у них такое бывает. Ведь мы совсем ничего про единорогов не знаем. Единственное, что я понял, если белый единорог забыл про своего всадника, то Баклажанчик, наоборот, попытался меня спасти…
— Кто? Баклажанчик? — хихикнул Тин.
Артур грустно усмехнулся:
— Да, это я так прозвал его про себя. У него окрас не белый, как у всех тех единорогов, которых мне доводилось видеть, а фиолетовый, как у созревшего баклажана.
— Да… Здо;рово… — завистливо протянул Тин.
— Ничего не здо;рово! — горячо возразил Артур. — Единороги дрались даже после того, как я упал на землю. Я даже не знаю, живы они или нет. Я не знаю, как там… — Артур замолчал, пытаясь скрыть глухую томящую боль. В первый раз в своей жизни он встретил друга и сразу же его потерял.
— Какая-то ерунда! — воскликнул Тин. — Единороги дерутся… Это очень странно.
— Наверное, — пожал плечами Артур. Ребята задумались, каждый о своем.
— У нас есть несколько дней свободы до начала учебы. Покажу тебе свой город, родителей и сестер, — неожиданно весело произнес Тин и ободряюще подмигнул Артуру. Тот радостно улыбнулся, сразу представив себе неизвестный и таинственный город под скупым, но многообещающим названием Беру.
С этого дня завязалась их крепкая дружба.
Глава 3. И собака в столице лает центральнее
В этот же день ближе к вечеру за ребятами прилетел на единороге отец Тина — добродушный и веселый мужчина лет сорока с таким же задорным светлым чубчиком, как и у сына. У него было круглое, как мячик, лицо, на котором во всю ширину сияла веселая улыбка. Немного выпирающее брюшко отнюдь не портило его, а наоборот, придавало образу некий законченный вид добряка и, в общем-то, человека незлобного и сговорчивого. Он был маленького роста и вместе с тем оказался необычайно шустрым и проворным; он перемещался на своих коротеньких ножках так быстро, что Артур едва поспевал за ним взглядом. Полный человечек ловко спрыгнул со своего единорога и с чувством обнял сына.
— Папа, это мой друг Артур, можно, он поедет погостить у нас, а па? Он из другого города и никогда не видел Беру! — весело протараторил Тин, лукаво глядя на отца.
— Значит, ты — Артур, — скорее утверждая, чем спрашивая, заявил отец Тина и сердечно пожал ему руку.
— Па, он участвовал в битве единорогов! — сразу выпалил Тин.
Брови достопочтенного отца семейства поползли наверх и затерялись где-то в густых кудрях его прически.
— Как это в битве?
— Да нет, — скромно возразил Артур, покраснев. — Тин преувеличивает. Я всего лишь летал на единороге…
Отец Тина восхищенно посмотрел на Артура и промолчал. Видно было, что ему с трудом удается поверить во все услышанное, но, тем не менее, он все-таки поверил.
— Пап. А можно нам дома одним покататься на единороге? Артур ведь уже летал… — робко попросил Тин, но отец сразу же рассердился.
— Ты же знаешь правила! До восемнадцати лет детям нельзя одним летать! Вот в своей школе сколько угодно! А в городе будьте любезны летать вместе со мной!
Тин грустно вздохнул, понимая, что отцу бесполезно перечить.
Все трое примостились на белоснежной спине красавца-единорога; Артур с Тином сидели впереди, а господин Треймли придерживал их сзади, чтобы мальчики ненароком не упали. Когда они закончили свои приготовления к взлету, старый единорог обернулся и страдальчески посмотрел на своих мучителей.
— Ничего, потерпи, старина Маркиз… По приезде получишь ведро морковки. — Господин Треймли потрепал его по седому загривку, и единорог шумно фыркнул, впрочем, старательно пряча лукавую улыбку от своих седоков.
Маркиз достаточно медленно поднялся в воздух. И немудрено — впервые ему доводилось нести на себе такую «поклажу». Артур при взлете, как ни странно, не почувствовал ничего особенного — на Баклажанчике все было совсем по-другому. Причем он даже сам себе не мог вразумительно объяснить, в чем же именно состояло отличие; возможно, дело было в той самой таинственной кадоросаме, как выразился Тин. Более того — к концу полета юношу слегка укачало.
Путники летели долго, по меньшей мере пол дня. Несколько раз они прерывали свое путешествие, чтобы поесть вкусные бутерброды, которые взял с собой заботливый господин Треймли, а также выпить согревающего напитка — шиповник, заваренный с травами и имбирем. Отец все время беспокоился, когда им приходилось спускаться на землю. Здесь, в густых зарослях деревьев было темно и мрачно, а корявые черные сучья нависали над ними, как надгробия. Даже Артуру было не по себе, хоть он и никогда не ступал на дикие земли за пределами Клипса и не знал, каких опасностей следует здесь страшиться.
Вынужденные остановки были крайне короткими, а затем путники опять поднимались в воздух. Артур спиной ощущал, как во время полета расслабляется встревоженный господин Треймли. В воздухе отец семейства чувствовал себя в своей родной стихии. Наконец прошло уже столько времени, что мальчики начали беспокойно ерзать на широкой спине единорога. У Артура онемели все конечности от долгого сидения, и ему не терпелось ступить на твердую поверхность.
Белый снег укрыл деревья словно одеялом, и теперь земля казалась бесконечной молочной рекой, которая простиралась куда-то вдаль.
— Вот он, наш город! — возвестил наконец-то господин Треймли с какой-то особой любовью в голосе. В эту короткую фразу было вложено многое: и радость при виде родной земли, и гордость за свой дом, и своеобразное, почти эгоистичное желание, чтобы Артуру понравилось здесь куда больше, чем, например, в Троссард-Холле.
Путешественники слезли с единорога, пошатываясь от непривычно долгого сидения. Сначала Артуру было невдомек, почему они приземлились именно здесь. Вокруг на многие единомили простиралось заснеженное поле, совершенно пустое и скудное, как карманы бедняка. Однако посреди этой белой равнины, словно вобрав в себя всевозможные растения и деревья, которые должны были бы, по справедливости, расти в округе, возвышалось огромное, хотя более верный эпитет — «гигантское» — древо, которое, казалось, подпирало собой небосвод.
Оно было мощным и грандиозным, возможно, одним из самых великолепных творений природы. Древо зиждилось на стволе, который с близкого рассмотрения казался бесконечной стеной, сверху донизу покрытой корой. А крона диковинного великана давала такую огромную тень, что закрывала собой солнце, небо и вообще, казалось, заполняла все пространство. Артуру даже почудилось, будто он встретил диковинного гиганта из детских книжек. Раскидистые ветви повсеместно переплетались друг с другом, напоминая объемную шапку, и где-то в недрах этого необычного головного убора был спрятан городок Тина.
Господин Треймли специально высадил ребят на поле, чтобы они смогли чуть издали полюбоваться на этого рослого молодца и оценить его мощь. Но таинственного города Беру по-прежнему не было видно, и поэтому они снова уселись на единорога и стали медленно подниматься ввысь, направляясь к кроне дерева. Вот тут стал открываться мир настолько необычный, что Артур только успевал крутить головой по сторонам.
Здесь не было уютных маленьких домов с острыми черепичными крышами, не было дряхлых стен и башенок, равно как и не было крутых мостов над небольшими речушками — словом, не было всего того, что так привык видеть Артур в своем родном городе. В густой шевелюре старинного дерева прятались круглые домишки, по форме напоминавшие пончики, свитые на ветвях на манер гнезд. Они действительно походили скорее на птичьи дома, только сделаны были рукой человека. В целом этот парящий над землей град выглядел славно, но кое-что портило всю картину. Если внизу многострадальное древо было мощным и здоровым, то здесь отчетливо угадывалось пагубное влияние человека. Черные борозды, словно морщины, испещряли толстый ствол, будто скорбели о былых временах. Дома соединялись друг с другом при помощи ветвей, сплетавшихся косами между собой и образующих некое подобие дорог, многие из которых были вымощены камнем — что, конечно же, только приближало неотвратимую кончину старого дерева. Его жгли, топтали, связывали и причиняли ему невыносимую боль. Так что Беру, как говорили в народе, был городом временным. Зато удобное расположение позволяло замаскироваться от врагов и спрятаться от диких зверей. Люди здесь находились в относительной безопасности.
Однако постоянный прирост населения не мог не заботить правителей города. Так было положено начало политике, которая именовалась «гнездимизацией» — цены на жилье резко возросли, и тем, кто не мог себе позволить платить за него, приходилось спускаться вниз на землю и искать другие места для обитания. Таким манером постепенно формировались деревеньки и поселки для бедняков.
Некоторые изгнанники старались во всем подражать счастливым обитателям Беру: в целях безопасности они возводили свои гнездимы на более низкорослых деревьях, которые были соединены между собой подвесными мостами. Так появился торговый город Омарон, расположенный у самого подножия гигантского древа. Он являлся как бы связующим звеном между Беру и остальными людскими поселениями, значительно более отдаленными от столицы. Иные же бедняки, напротив, стремились уйти подальше от древесного города, основывали свои поселения в других краях и со временем забывали счастливую и беззаботную жизнь в Беру, где людям не нужно было защищать себя от диких зверей и непогоды, ибо гигантское дерево вполне справлялось с ролью защитника и хранителя очагов и гнездимов.
Королевский Совет Беру, в свою очередь, никоим образом не мешал этому беспорядочному освоению новых территорий своими сородичами по всему свету. Правящей верхушке было безразлично, что творится внизу. Единственной заботой Совета было дерево и собственные блага. Между прочим, власть в Беру осуществлялась следующим образом: во главе государства стоял король, и его могущество было абсолютным. Для виду вокруг него создавались еще два органа — Королевский совет «Крыло короля» и Законотворительная палата. Таким образом должна была воплощаться идея разделения властей, однако сама эта мысль в здешнем государстве прогнила насквозь.
По-настоящему править мог единственно король. У него был ближайший помощник, который именовался «перстнем», имевший широчайший круг обязанностей. В том числе он должен был выполнять все прихоти своего господина — иначе говоря, все, на что укажет перстень государев. Порою его функции сводились к выносу помоев, мытью Его Величества, а также к своевременному кормлению царствующей особы.
И если раньше у мудрых властителей изредка и возникали мысли спуститься на землю, основать наземный город и объединить другие отсталые города людей, то потом, спустя много лет, эта мысль радостно покинула их и без того занятые делами головы и веселой пташкой унеслась прочь. Они прожили здесь уже немало смрадней и, возможно, проживут еще столько же, так зачем же суетиться?
Состав Королевского Совета менялся. Сменялись и короли. И наконец к власти пришла сравнительно молодая династия Убду-Хая во главе с девятнадцатилетним королем Меносом, сыном Дораллака. Прикрываясь спасительными щитами лозунгов и дешевых обещаний, молодой король приступил к осуществлению своей царской воли. И начал он с постройки новых домов и гнездимов на дереве, которое уже едва дышало от человеческого присутствия.
Поведаем вам об одной вредной привычке беруанцев, которая также губительно влияла на состояние древа. Каждый уважающий себя житель столицы сушил табак на своем участке. Для беруанцев это было известное лакомство; они выкуривали десятки листьев в день: натощак, во время и после еды, перед сном и утром, когда организм только начинает просыпаться. Во время званых обедов и ужинов, на демонстрациях и в государственных учреждениях, в своих садах и гнездиме, и даже в ванных комнатах. Табак народ изготавливал из высушенных листьев Ваах-лаба — дерева, на котором был возведен город. Существовала легенда, что табак обладает лечебными свойствами, так как листья эти произрастают из самого живительного дерева на земле. Впрочем, подобные сказания лишь усугубляли обстановку. Ветки, лишенные листьев, быстро высушивались и отмирали, что приводило к их надлому и разрушению целых улиц. Подобные катастрофы заставили беруанцев призадуматься, ведь никто не хотел переселяться на землю. Однако было уже слишком поздно...
Дерево разгневалось на людей, а они, в свою очередь, на правящую династию. Ведь легко винить кого-то, но не себя. Таким образом, Артур со своими новыми знакомыми попал в Беру в весьма тревожное время — назревал бунт, и ходили слухи о свержении короля. Город гудел, как растревоженный улей. Это угадывалось в каждом взволнованном взгляде, в каждом жесте.
Между тем, господин Треймли уверенно направлял единорога в сторону своего дома. Вернее, это был не дом, а овальной формы чаша, тщательно свитая из веток и листьев, сверху прикрытая такой же чашей. На крыше виднелось круглое окно, из которого сочился уютный желтый свет обжитого жилища.
— Мы здесь не очень чтим экологию, — заметил господин Треймли, проследив за взглядом Артура. Тот смотрел на различные рекламные плакаты, гвоздями прибитые к дереву: «Глаза единорогов от сглаза!», «Элитная обувь из кожи варозитов !» — одни из немногих вывесок, чье содержание объяснило Артуру, зачем надо было создавать такую школу, где бы студентов учили жить в гармонии с природой.
— Тут все летают на единорогах? — спросил Артур господина Треймли, но тот покачал головой.
— Отнюдь. Во-первых, надо иметь разрешение, которое выдается только приближенным короля. А во-вторых, это довольно дорого — содержать единорога.
— А в Троссард-Холле вроде всех учат летать на единорогах? — удивился Артур.
— Да, в Троссард-Холле учат полетам всех. В целом это задумка Дейры, основательницы школы. Она мечтает, чтобы все люди, в том числе и бедняки, могли летать на единорогах — ведь такое средство передвижения очень удобно, да и единороги, если бы захотели, могли бы нам оказать громадную помощь. Воздушный транспорт нам весьма необходим, учитывая, как мы сейчас портим дерево своими приспособлениями для доставки различных товаров… Но чтобы использовать единорогов массово, нужно найти с ними общий язык, чему вас и учат в школе. До появления Троссард-Холла только советники короля имели единорогов. С помощью охотников отлавливались самые больные особи, которые не могли постоять за себя. Их приручали, и таким образом, у наших чиновников всегда было отличное средство передвижения. Дейра ведь тоже входит в «Крыло короля». Но при этом она, похоже, первая, кого действительно заботит благополучие жителей дерева.
— А откуда у вас единорог? — поинтересовался Артур.
— Мы с женой получили старину Маркиза по долгу службы, — добродушно улыбнулся отец Тина и с любовью потрепал седого единорога по холке, отчего тот зажмурился.
— Он мне ни разу не давал самостоятельно прокатиться на нем! — пожаловался Тин Артуру.
— Но как можно попасть на дерево, если не на единороге? Или, наоборот, спуститься вниз? — вновь спросил Артур у отца Тина.
Тот лукаво усмехнулся.
— Отсюда никто не спускается, кроме купцов и нищих. Это раз. Во-вторых, сюда просто так никого не пустят — это два. И, наконец, тут есть проход, который начинается у корней дерева. Специальный транспорт поднимает и спускает людей, которые все-таки по какой-то причине отважились на подобный путь. Но, опять повторюсь, любые перемещения по веткам — крайне редкое явление. При этом на пропускных станциях взимают немалую пошлину за проезд, а, согласись, любителей расставаться со своими венгериками не так уж и много. Что касается пришельцев... Может, ты слышал, Артур, у подножия Беру есть маленький город, которой носит название Омарон. Туда, как правило, приходят купцы из Гераклиона и Полидексы. Также там можно встретить армутов из Восточных степей. Чужаки очень редко поднимаются на дерево, они, в основном, продают все товары в Омароне и уходят восвояси. Беруанцы очень щепетильны по отношению к своим гостям, они, я бы даже сказал, более чем негостеприимны. Жители столицы неглупы и понимают, что у нашего города наилучшее стратегическое расположение, чем не могут похвастаться, например, равнинные города, вроде Полидексы. Поэтому мы имеем все основания полагать, что и другие народы могут захотеть вторгнуться на дерево помимо нашей воли. Так как у нас нет постоянной армии, приходится защищать себя другими способами, например, не пускать к себе чужестранцев. В целом, в Беру почти невозможно пробраться. Наш город — неприступная крепость. Измором нас не взять, так как все, что необходимо, мы производим и выращиваем на дереве. У купцов мы приобретаем лишь поделки, игрушки и какие-нибудь деликатесы.
— Тут все так… — протянул Артур, даже не зная, как выразить свое отношение к увиденному. В отличие от многих клипсян мальчик обладал достаточной фантазией, чтобы живо представить себе другие города, совсем непохожие на Клипс. Юноша воображал, что люди могут селиться в пещерах, строить крепости в горах, возводить удивительные постройки на берегу моря. Но даже его фантазии не хватило на то, чтобы представить людей, словно птиц, селившихся в гнездах на гигантском дереве.
— Цивилизованно? Необычно? Красиво? — с некой гордостью усмехнулся господин Треймли. — Да, все это правда. Только наш город не является одной лишь заслугой человека. Сама природа помогла нам. Исходный материал был прекрасным: гигантское древо — чем не глина в руках искусного мастера? Мы слепили из этой глины город, научившись строить на ветках дома, подражая птицам. Впрочем, как бы я ни любил Беру, здесь есть свои недостатки. Частенько мы боимся отпускать своих отпрысков на улицу, чтобы они ненароком не попа;дали вниз, как неразумные птенцы. Есть и еще кое-что похуже... Говорят, на дереве орудуют шайки, — тут он понизил голос до шепота, — по отлову чужих детей.
— Что? — удивился Артур.
— Народу на дереве все больше с каждым годом. Правительство, конечно, повышает налоги и выгоняет бедняков вниз, но это плохо помогает. У богачей ведь тоже рождаются потомки. Так что в последнее время у нас участились случаи пропажи детей. Подозревают, что их обманом спускают в Омарон, а затем перепродают купцам, чтобы на дереве стало меньше жителей. Проблем много, а решать их никто не хочет. Тем более в наше тревожное время… — последние слова мужчина произнес с заметной грустью.
Юноша нахмурился. То, что рассказал ему господин Треймли, отнюдь не прибавляло привлекательности древесному городу. Впрочем, панорама, открывшаяся перед его взором, заставляла забыть сказанное отцом Тина. Беру выглядел удивительным, сказочным, невероятным. Само дерево со своими раскидистыми ветвями и так неплохо справлялось с внешним декором, не говоря уже о красивых, витиевато сплетенных гнездимах, роскошных аллеях, покрытых снегом, панорамных площадках с чудесным видом на заснеженное поле и лес, чудесных висячих мостах, которые, подобно праздничным гирляндам, украшали дерево.
Через какое-то время единорог, наконец, приземлился в небольшом саду, принадлежавшем семейству Треймли. Мама Тина, Люция Треймли, вся укутанная шерстяными платками, встретила гостей у входа в гнездим. Женщина была худощавой, среднего роста, с густой шапкой черных волос и карими, немного раскосыми глазами. У нее были худые острые локти, очень длинная шея и искренняя добрая улыбка.
— Дорогая, — сказал отец семейства, медленно слезая с единорога и потирая затекшие от длительной поездки конечности. — Чрезвычайно рад тебя видеть! — немного помпезно проговорил он, украдкой подмигнув мальчикам. — У нас гости? — деловито поинтересовалась мама Тина, на которую излишняя любезность мужа не произвела ни малейшего впечатления.
— Меня зовут Артур, рад с вами познакомиться, — немного неловко произнес мальчик, приблизившись к Люции.
— Это мой друг, ма! — выпалил Тин, предупредив последующие вопросы. Госпожа Треймли ласково улыбнулась. — Что ж, друзей мы всегда рады видеть в своем доме, — сказала она и начала суетиться с таким искренним желанием угодить гостю, что Артур невольно удивился, вспомнив слова господина Треймли о нежелании беруанцев принимать в своих гнездимах гостей. Глядя на эту семью, напротив, казалось, что они невероятно рады новым знакомствам.
Их домик, или же гнездим, если говорить точнее, был довольно крупным по сравнению с теми, которые Артур с господином Треймли и Тином пролетали на единороге. Он напоминал гигантский пончик — круглый, с ямкой в центре крыши, и присыпанный по бокам снегом, словно пудрой. Обитателей этого пончика было не так уж и много (типичная семья более-менее зажиточных беруанцев) — муж, жена и трое детей. Однако потом Артур узнал, что одна из комнат была отведена какой-то сухонькой благообразной старушке — их далекой родственнице (причем никто так и не мог вспомнить, с кем же именно она состояла в родстве). Более того, все решительно забыли, как и при каких обстоятельствах бабуля была навязана семейству Треймли. Впрочем, пожилая женщина никому особо не досаждала и сидела в своей комнате почти безвылазно. Тин рассказал Артуру, что она однажды вышла из комнаты и, увидев, на какой высоте находится их дом, упала в обморок. А затем ее было уже невозможно снова вытащить на улицу.
Конечно, комната — не совсем подходящее слово для описания того, что увидел Артур. Все гнездо состояло из нескольких отделов, которые разделялись плетеными стенами. В каждом отделе была кровать — что-то наподобие гамака. В комнате Тина висячая кровать имела веселый желтый цвет, под стать характеру ее обладателя. Там же, недалеко от дверного проема был приделан турник для тренировок, но Тин сам признался, что подходит к нему «крайне редко». На полке у узкого отверстия наподобие окна стояла игрушечная коллекция маленьких единорогов с острыми рогами. Под столом примостился старинный деревянный сундук, который ужасно не подходил к этому месту. Антикварный ящик был наполовину раскрыт и показывал всем свое не очень-то приятное содержимое — грязные носки вперемешку с какой-то испачканной одеждой.
— Ночью тут просто холодрыга! — пожаловался Тин. — Я обычно беру себе три шерстяных одеяла, но все равно дубак. Даже несмотря на то, что на время смрадня мы укрываем гнездо еловыми ветками. А там у нас кухня! — мальчик провел Артура по плетеному лабиринту в комнату чуть большего размера, нежели остальные отделы. Здесь, на высоком стуле восседала госпожа Треймли, где она, несомненно, чувствовала себя хозяйкой. Она помешивала что-то очень ароматное в глиняном чане, и мальчики почувствовали, как у них текут слюнки.
— Сначала есть, — строго сказала мать и нежно улыбнулась Артуру. — Надеюсь, мой дорогой, ты ничего не имеешь против короедной похлебки.
Лицо Артура мгновенно изменилось, когда он услышал слова госпожи Треймли; и если до этого момента он еще с интересом поглядывал в сторону крепкого желтоватого бульона, то сейчас уже подумывал о том, как бы вежливо отказаться от столь изысканного блюда.
— Ма, он ведь из других краев, где, судя по всему, насекомых не принято употреблять в пищу, — заметил догадливый Тин, взглянув на своего друга.
— Что ж, — понимающе улыбнулась госпожа Треймли. — У нас еще есть жареные термиты с личинками в оливковом масле, но, думаю, это тоже не подойдет. Я полагаю, ты выберешь мясо перепелки, запеченное в варенье из древесной коры?
Артур неловко улыбнулся.
— Да, если вас не затруднит, — вежливо сказал он. Юноша впервые слышал о таких необыкновенных блюдах; Левруда предпочитала простую кухню и уж точно никогда не подумала бы приготовить на обед какие-то там личинки.
— Из какого ты города? — поинтересовалась госпожа Треймли у гостя.
— Из Клипса.
— Клипс… — женщина задумчиво закусила губу. — У нас все никак не займутся изучением близлежащих территорий.
— Может, это у подножия Вилковых гор? — деловито спросил Тин, размешивая мамину похлебку. Артур краем глаза заметил, как на поверхность бульона всплывают жирные коричневые насекомые с длинными усами.
— У каких еще гор? — нахмурился отец. — Тин, ты хоть представляешь, что горы находятся очень далеко отсюда? Туда лететь — не долететь, даже на единороге.
— Ну, где бы это ни было, там все равно опасно! И, наверное, очень уныло...
— Вовсе нет, — возразил Артур. — Обычный город, и все. Но мне всегда хотелось путешествовать...
— Зачем же странствовать и бродяжничать, когда можно с комфортом жить на одном месте? — искренне удивилась мама Тина. — Я вот невероятно счастлива, что мы обосновались на дереве в этом уютном гнездиме. Я ни капельки не жалею, что с тех пор, как я родила детей и ушла с работы, мой самый дальний поход ограничивается садом и кухней... Разве это так приятно: постоянно куда-то идти, мучиться от жары и холода, дрожать при мысли о встрече с дикими зверями... Ты, мой дорогой, просто не знаешь, что такое путешествовать.
— А вы знаете? — улыбнулся Артур.
Госпожа Треймли покачала головой.
— Пожалуй, тут ты прав. Я тоже не особо осведомлена. Мне известно лишь два людских поселения, куда можно, в целом, попробовать дойти. Полидекса — бывший лагерь каторжников, туда ссылают с дерева всех, нарушивших закон. И тех, кто не платит налоги, конечно же. Говорят, в тех краях раньше жили люди с весьма странной наружностью: узкоглазые, желтокожие… Совершенные дикари со своими традициями и культурой. Потом ссыльные беруанцы смешались с ними, привнеся в их уклад древесные обычаи. Сейчас этот город процветает, в отличие от нашего… Он расположен достаточно далеко от Беру, на открытой местности большого поля… И Гераклион — портовый город на берегу Осанаканского моря. Туда тоже можно попробовать дойти пешком, но это еще дальше, чем Полидекса. Поверь мне, Артур, никто в здравом уме не отважится совершить подобные путешествия.
— Но почему? — удивился мальчик, так ничего и не понимая. Он, со своей стороны, с удовольствием бы отправился в подобный поход.
— Наверное, мы просто привыкли жить в безопасности дерева и совершенно разленились, — объяснил господин Треймли, которого, как потом узнал Артур, звали Дорон. — Вниз сейчас спускаются лишь те, кому не хватает денег, чтобы уплатить налог за гнездим, — добавил отец семейства, с грустью вспоминая, что подходит конец месяца и пора вносить деньги в казну.
— «Птичий налог», — фыркнула госпожа Треймли, тоже, видимо, подумав об этом. Семья Треймли, благодаря работе Дорона, обустроилась на высокой, зажиточной ветке, однако налоги здесь были прямо пропорциональны расстоянию до земли. Чем выше ветка — тем больше взнос. Каждый месяц Люция проживала с мужем, как последний на дереве; деньги для уплаты появлялись обычно в самый последний момент. Родители тщательно скрывали это от детей, справедливо полагая, что их чадам незачем лишние волнения. Так маленькая семья и перебивалась с надеждой на счастливое будущее. Впрочем, родители полагали и весьма надеялись, что их статус поможет им выжить на дереве даже при недостатке денег.
— Не могу понять… — озабоченно произнес Артур. — У нас в Клипсе тоже все время твердили, что за пределами города легко можно погибнуть. И поэтому у нас уже давно перевелись путешественники, а единственная почтовая станция пришла в такой упадок, что, кажется, скоро превратится в песок. Некоторые клипсяне думают, что наше поселение — единственное на земле! Здесь же я узнаю;, что, оказывается, существуют и другие города, люди которых утверждают, что ни в коем случае нельзя покидать их пределы… Внизу я ни разу не встречался с опасностями, о которых вы все говорите. Конечно, в лесах есть дикие звери, ну и что с того? Кстати, сама Дейра не побоялась ведь возвести Троссард-Холл именно на земле...
— Ну это же Троссард-Холл! — усмехнулся отец Тина. — Там всегда было безопасно. Учителя позаботились о том, чтобы их студентам никто не навредил. Я не знаю точно, какая там система защиты, однако уверен: вам там ничего не грозит.
— Ты жил в городе со своими родителями? — сменила тему миссис Треймли. Однако добрая женщина, сама того не желая, причинила Артуру боль своими словами.
— Нет… Я не знаю своих родителей. Я жил у одной женщины, она воспитывала меня.
— Что ж, она большая молодец, раз отправила тебя в школу!
Артур с грустью опустил голову. Юноша вспомнил о том, что бедная Левруда, вероятнее всего, томится от тревоги, пока он тут безмятежно прохлаждается в гостях. Но что он мог сделать? Увы, даже если бы он попросил у Дорона единорога, то вряд ли ему удалось найти Клипс. Только Баклажанчик смог бы принести его домой.
— Ты, наверное, скучаешь по ней? — участливо спросила мама Тина, и Артур медленно кивнул головой.
— Я даже не успел с ней попрощаться.
— Ну да ладно. Не будем говорить об этом, мой дорогой.
Госпожа Треймли поспешила закончить неприятный допрос. Женщина догадывалась, насколько это тяжело — жить без родителей. И к тому же ее голову сейчас занимали проблемы поважнее.
— Как там в городе, Дорон? — деловито спросила она у господина Треймли, как только тот успел расправиться с первым блюдом. Мужчина досадливо отмахнулся, давая понять, что данная тема неприемлема за столом.
— Я и нос боюсь высунуть из дома, — пожаловалась хрупкая женщина мальчикам, намекая на все события, происходящие в Беру.
— Но, мам, ты думаешь, будет восстание? — спросил Тин, заедая какой-то зеленой травкой пикантных короедов.
— В «Крыле» полный кавардак. Король не показывается. Дела плохи, но не думаю, что будет восстание, — успокаивающе улыбнулся отец семейства. У него самого было неспокойно на душе, но он утешал себя мыслью, что дети скоро уедут отсюда и вернутся лишь в конце следующего оюня. В Троссард-Холле был длинный учебный год, что весьма кстати, ведь там наверняка безопаснее, чем в столице.
Они быстро поели, каждый думая о своем. В завершение пиршества госпожа Треймли подала интересный деликатес — мармелад в листьях Ваах-лаба, а также терпкий чай местного приготовления. Все блюда были на редкость восхитительны.
Артура поселили в одной комнате с Тином, и они за два дня уже стали не разлей вода. Мальчики болтали друг с другом на разные темы: в основном, каждый рассказывал про свою жизнь в том месте, где они родились и росли. Тин оказался заядлым игроком в ревесенс , и они вместе с господином Треймли частенько играли по вечерам. Артур в первый раз видел карты, однако разобрался в правилах довольно быстро и постоянно выигрывал, чем выводил своего друга из себя. Других занятий здесь не было, разве что требовалась помощь в саду либо на кухне. В город ребят не отпускали, да и сами родители старались не выходить, отчего и жили, как совы в своем дупле, без знания того, что происходит вокруг. Новости до их гнездима доходили долго, так как он был расположен на достаточно отдаленной ветке от центра. Сюда можно было пробраться только по одной-единственной дороге, ход по которой занимал полчаса.
Продукты семья получала по пищеснабдителю. Это была небольшая урна, которая соединялась длинным туннелем, выдолбленным в самом дереве, с одним из продуктовых заводов, расположенных в центре. Открыв урну, можно было увидеть маленькую тележку, в которую следовало положить бумажку с заказом и деньгами, и спустя некоторое время пищевая тележка возвращалась с заказанной едой.
Сперва все происходившее было для Артура в новинку, и его восхищению не было предела. Только его удивляло, почему нельзя таким же образом получать газеты и прочие товары. На это родители Тина отвечали ему так: продукты поступают прямиком с заводов, и для них было сделано несколько путей, которые потом разветвлялись и подходили к каждому гнездиму. Делать такие же проходы для прочих товаров — значило бы уничтожить дерево в конец, и посему они были рассчитаны только для товаров первой необходимости, то есть продуктов и лекарств. Впрочем, второе тоже поступало в малом количестве, поскольку каждая уважающая себя семья и так выращивала целебные травы у себя на участке.
Гнездим, в котором жила семья Тина, был окружен небольшим садом, укутанным в настоящее время белым снегом. Интересно было бы видеть огород в теплое время года, когда он распускался, вился, и зеленел, и тогда уже, наверное, не создавалось ощущения, что дом стоит на блюдечке, парящем над бездной. В оюне плющ и другие вьющиеся растения, словно колпаком закрывали своих обитателей и консервировали их в зеленом спасительном убранстве сада.
Внутри дома царила чудесная атмосфера довольства и благополучия, и все благодаря заботам госпожи Треймли. Артур в первый раз в своей жизни оказался в семье, именно настоящей семье, где отец души не чает в детях и жене, а те, в свою очередь, обожают своего кормильца. О такой семье мальчик всегда мечтал и желал, чтобы однажды появились его родители и забрали их с Леврудой в дом, такой же уютный и добрый, как этот. Возможно, Люция интуитивно чувствовала это и проявляла к нему особую нежность и заботу. Она обладала удивительным тактом и никогда в разговоре не давала понять Артуру, что он здесь чужой.
Тин был единственный мальчик в семье, и мама с гордостью называла его «мой маленький всадник», отчего тот стыдливо краснел до самых корней своего светлого чубчика. У Тина было две старших сестры. Стурции было шестнадцать смрадней от роду, а Лилии недавно исполнилось восемнадцать. Старшая представляла собой красивую молодую особу — обладательницу густых светлых волос, которые волнами спускались почти до пола, и миндалевидных глаз, не зеленых, а по цвету скорее напоминавших смесь мяты и лимона. Когда красавица Ли разговаривала с кем-то, ее собеседник не мог оторвать взора от ее огромных глаз, силу которых юная кокетка уже давно научилась успешно применять на окружающих.
И если старшая из сестер выделялась своей яркой красотой, то Стурция, напротив, была «вся внутри». При взгляде на нее могло показаться, что более невзрачного существа не сыскать на свете. Однако стоило девушке только начать говорить, как собеседник невольно становился очарованным ею. Она могла быть доброй и нежной, а в другой раз — злой и порывистой, как холодный ветер смрадня. Без нее не происходило ни одной перепалки; она цеплялась ко всем, даже старушке, дальней родственнице, попадало, хоть та и не выходила из своей комнаты.
Правда, к Артуру Стурция сразу отнеслась снисходительно и вполне дружелюбно с ним общалась, стараясь не задираться. Хоть она никому и не признавалась в том, но юноша ей понравился, несмотря даже на тот факт, что был младше неё на целый год. Впрочем, это было не удивительно, ибо Артур был высоким и хорошо сложенным, приятно говорил, ничуть не задавался и вообще, по мнению Стурции, источал редчайшее обаяние. Девушка все время украдкой поглядывала на предмет своего обожания и смущалась, если мальчик вдруг с ней заговаривал. Про себя Стурция называла его душкой и мучилась тайком.
К концу пребывания ребят в Беру она настолько извелась, что даже потеряла аппетит и похудела. А ее очаровательный «душка» спокойно радовался жизни и даже представить не мог, что неожиданно стал заветной мечтой вздорной сестры Тина.
Два дня друзья только и делали, что валяли дурака; госпожа Треймли не решалась заставлять Артура убираться по дому. Однако к концу второго дня ее терпение иссякло, и она вежливо попросила их расчищать сад от снега. Вечера проходили одинаково: вся семья собиралась за огромным столом, полностью заставленным диковинными блюдами. Господин Треймли степенно поглощал кушанья, не прерываясь на разговоры, ибо для настоящих беруанцев еда была превыше всего; сестры же, напротив, вместо того, чтобы есть, начинали приставать к матери по поводу того, какие наряды они возьмут с собой в школу, а госпожа Треймли сурово отчитывала их за то, что они думают только о платьях и мальчиках.
В настоящее время Люция была домохозяйкой, но в свободные от работы по дому минутки она занималась еще и шоколадоварением. И Артур мог поклясться, что никто не готовил такого вкусного шоколада, как она.
Сначала госпожа Треймли замешивала какао с сахаром в огромном чане до образования густой пены. Вкусный запах сладости витал в их доме, и Артуру мерещилось, что он чудесным образом попал в кондитерскую. Потом она разливала жидкий десерт в маленькие формочки с изображением животных, добавляла миндаль, корицу и горький перец.
— Ничто так не придает особый вкус шоколаду, как горький перец, — любила говорить госпожа Треймли во время того, как она, словно колдунья, в темном халате с мешалкой стояла перед чаном. Она утверждала, что каждому характеру — свой шоколад. Для Артура она возилась особенно долго и наконец, в один из вечеров, принесла ему фигурку маленького единорога, сверху присыпанного пудрой. На вкус было прекрасно — немного перца, сладости и очаровательный вкус беруанского какао.
— И какой же у меня характер? — улыбнулся Артур, хотя не особо верил во всю эту чепуху.
Миссис Треймли по-матерински нежно посмотрела в пытливые глаза юноши и весело засмеялась. Мальчик вызывал у нее искреннюю симпатию, и ей даже порою представлялось, что он также является ее родным сыном.
— Мне почему-то кажется, что у тебя сильный характер. Думаю, ты многого добьешься в своей жизни. Только если, конечно, тебе хватит ума не отправляться ни в какие путешествия.
— Вот это вряд ли, — со смехом возразил Артур. — Как раз о них я мечтаю больше всего!
— Я бы тоже с удовольствием отправилась в путь! — восторженно согласилась с юношей Стурция, чем неожиданно удивила и обеспокоила всю семью.
— Дорогая, самое дальнее, куда ты сможешь отправиться — это в школу, — грозно сдвинув брови, заметила Люция.
— Циса, ты что, влюбилась, что ли? — пошутил Тин, назвав сестру уменьшительно-ласкательным прозвищем, однако девушка вдруг так разобиделась, что перестала разговаривать с братом.
— Тебе следует остаться в Беру, мой дорогой. Все из провинций стремятся сюда попасть. Учеба в Троссард-Холле даст тебе отличную возможность обосноваться впоследствии на дереве, и, вероятно, получить гражданство Беру, — поучительно заметила Люция. — Здесь, тебя наверняка ждет великое будущее.
Артуру предсказание госпожи Треймли определенно не понравилось. Он никогда не желал себе великого будущего и вообще плохо представлял, каким оно должно быть. Ему просто хотелось стать хорошим человеком, жить счастливо и достойно. Еще он мечтал отыскать своих родителей, найти настоящих друзей, а также обеспечить Левруде хорошую жизнь. Помимо этого, пытливый юноша страстно желал знать все о мире, в котором жил. Путешествия — вот то, что действительно манило его и приводило в трепет! Разве это так интересно — провести всю свою жизнь на дереве, пусть даже в очень необычном городе? Спустя несколько лет эти диковинные гнездимы набьют оскомину. Что там, дальше, за этим бескрайним полем, где торчит, как кол, великое древо? Где-то в неведомом месте находится таинственный город каторжников… Из дальних краев приходят купцы армуты. Вокруг поля расстилается дикий лес — место, где опасно находиться, но все же Артур был убежден, что путешествия стоили любых опасностей.
Несколько дней отдыха в заснеженной столице прошли незаметно и весело. Артуру даже не хотелось уезжать. В день отъезда Стурция и Лилия подарили мальчику книжку про портовый город Гераклион. Она была в красивой яркой обложке с многообещающим названием — «Подняться из руин». Учитывая, что Артур ничего не знал ни про Королевство, ни про соседние города, эта книга могла оказаться для него весьма полезной и интересной.
Родители Тина тоже не остались в стороне — Люция приготовила ребятам в дорогу чудесный черничный пирог и кучу маленьких плиток белого и черного шоколада. Тину мама купила непромокаемый плащ и снабдила его целой горой носков, связанных из козьей шерсти, которые он решительно не хотел брать.
— Мам… Ну там ведь не будет так холодно, — ворчал он, упаковывая носки в маленькую котомку. Легкий подзатыльник вмиг успокоил его и заставил смириться со своей участью.
Сестры не полетели вместе с ребятами: долгие, но приятные сборы и обсуждения новой взрослой жизни вдалеке от родителей продлились для них еще на один день. Стурция, правда, мечтала полететь с мальчиками, ведь ей уж очень хотелось быть рядом с Артуром. Но единорог, к ее огромному сожалению, при всем своем желании (которого, к слову сказать, совсем и не было), не смог бы донести столько людей до школы. Так что девушке оставалось только смотреть, как Маркиз на своих белоснежных крыльях уносит ее мечту куда-то вдаль.
Обратный путь показался ребятам ничуть не быстрее, но вот, наконец, они подлетели к Троссард-Холлу, который, как и в прошлый раз, Артур не мог разглядеть с высоты полета единорога. И только когда они немного снизились, клипсянин увидел, как в глубокой лощине ютились маленькие домики спального студенческого городка, а затем его взору предстал и величественный замок, сочетавший в своем облике совершенно невообразимые геометрические формы, а чуть поодаль — огромное озеро, от воды которого исходил легкий пар.
— Не прогуливайте! — таковым было прощальное увещевание добродушного господина Треймли, который сначала вежливо пожал Артуру руку, потом смачно поцеловал сына в щеку, а затем скрылся так быстро, что можно было заметить только хвост Маркиза, который, кстати, из-за снежной пурги превратился в белую мочалку. Артуру показалось, что Дорон обернулся до того, как белая пелена скрыла его грузную фигуру, и весело ему подмигнул, словно хотел этим что-то сказать.
Естествознатель тайны Троссард-Холла
© Copyright: Виолетта Орлова, 2021
Свидетельство о публикации №221070600836
Свидетельство о публикации №221070600836
Рецензии
Чудесный отрывок! Очень увлекательная история, полная загадок, сказочных существ! Написано просто и читается легко. Успехов вам!
Людмила Галактионова 18.02.2023 22:21 • Заявить о нарушении
Людмила Галактионова 18.02.2023 22:21 • Заявить о нарушении