Исповедь. часть первая

ИСПОВЕДЬ

 

Мой отец ушёл на фронт в 17 лет, окончив семилетку экстерном и прибавив себе год в метриках. Ростом он был невысок, около метр шестьдесят, но шустрый. Может потому в 1943-м и был причислен в состав отряда особого назначения связи при штабе Верховного главнокомандования. Это следует из документов, к которым я сумел прикоснуться уже в зрелом возрасте. По окончании войны он еще пять лет был вынужден, в связи со спецификой службы, болтаться, как он сам говорил, на просторах Венгрии. Но все - таки дембель подошёл, отец вернулся с наградами и памятью о былом. О войне рассказывал мало, больше с юмором, но, конечно же, печать пережитого давала о себе знать. Вернулся в Красноярский край, откуда и призывался. Встретил красавицу Лиду, с роскошной косой и глазами, выдающими принадлежность к северным народностям, влюбился по уши. А она в него. До этого мать ее, видимо не очень библейского склада, привела к тому, что все сестры были на попечении Лизаветы. Может, поэтому и была категорически против брака своей старшей с веселым, озорным певуном, гремящим медалями. Все - таки настояли влюбленные, и, не смотря на разницу в росте сантиметров на пять( ниже был отец) , сыграли свадьбу. В 53 - ем родился первенец. Оба сдали экзамены и поступили , он в техникум связи, она в зоотехнический. Закончили с уже рожденной дочкой на руках. Не успокоились, оба решили и высшее образование приобрести. Когда родился последыш, то есть ваш рассказчик, они еще учились. Мать Лидии очень сильно вмешивалась в жизнь молодых, скандалы были обычным делом и , в конце концов, им надоело, ведь такие отношения приводили к ссорам и их самих. Построили в городе , где жили и где родился я, просторный бревенчатый дом за два - три дня и зажили. Не удивляйтесь срокам строительства. В те времена люди жили не только своими заботами, жили заботами своей страны, заботами предприятий, где трудились, и заботами своих соседей. В Сибири и раньше было примерно так, но в послевоенные годы люди были родными все. Ну если и не все, то большинство.
    В общем жили. Растили нас, пели песни. Оба были отменными певунами. Когда им всей улицей строили дом, условие было таково:- мы строим, вы готовите угощение и вечерние песни при луне. Как они пели! Её звонкий высокий голос вплетался в его баритон и песня летела высоко и протяжно, слышная в вечерней тишине таежного края на много верст окрест. " Сибирь, Сибирь, горжусь, что я твой сын. Мороз не страшен, путь у нас один... ", или " ах, Наташка, открывай - ка ворота." Песен они знали много и пели с упоением. Пели до последних совместных дней.
.    Получили образование, работали каждый на своем месте, вызывали добрую зависть друзей , и радовались жизни. Беда пришла, откуда не ждали. Она была назначена на руководящий пост ликёро - водочного завода. Одной из причин назначения было ее стойкое отвращение к алкоголю. Отец выпивал, как без этого, а она пела песни на гуляниях без допинга. Вроде жизнь наладилась; хорошая  работа на достаточно высоких постах, хорошая зарплата, дети устроены, ухожены. Что еще? Но однажды Лизавета пришла домой с запашком. Отец не придал особого значения, ведь и сам частенько уговаривал ее пригубить рюмочку, но ранее тщетно. А  тут , что такого, попробовала. Была какая - то дегустация, вот и продегустировала. Дальше - больше. Начала приходить пьяная, а пьяная женщина чаще, чем мужчина, желает высказать все обиды в лицо. Скандалы учащались, но поутру она ласкалась, каялась со словами, пропетыми в ушко:" Давай никогда не ссориться. Никогда, никогда". Отец любил ее очень и прощал. Он не знал, что предпринять, как остановить это безумие. Где - то услыхал, на Северном Кавказе затевается грандиозное строительство. Там ей будет стыдно пить, это же Кавказ, мусульманский край. И уговорил. Собрали пожитки, распрощались с многочисленными родственниками и...
   Первое время жили на отделении совхоза.  Отец электрик, мать зоотехник. Условия жизни немного другие, но жить можно. Мать выпивала по праздникам, но в меру. Это не вызывало порицаний у сельчан. Многонациональное общежитие даже нравилось. Никакой вражды, соседи так - же приходят на помощь при нужде . Отец был хорошим специалистом, и со временем был переведен на работу в районный центр. Это был новый, еще строящийся поселок городского типа, с двухэтажными кирпичными домами, школой и интернатом при ней, техникумом  сельского хозяйства , с научным уклоном и со всеми службами, присущими современному населенному пункту. Отец часто дежурил на местном радиоузле, куда я повадился бегать. Еще бы! Радиозвезда местного масштаба. Чтобы я не мешался под ногами и не тянул свои загребущие ручонки к рубильникам, каким - то запчастям и :многочисленным проводам, они давали мне в руки микрофон, и я самозабвенно орал в него песни, которым выучил меня старший брат." Враги сожгли родную хату ", Катюшу" и другие, популярные времени, песни. От души наоравшись, шел домой, где мать честно спрашивала, чем занимается отец на работе. Я честно отвечал:" Да работают и выпивают понемногу". Однажды прибегаю  , как обычно, приготовившись к сольному выступлению и... Отец разворачивает меня лицом к выходу и со словами: " Чеши отсюда, предатель"-, выпроваживает вон. Что такое? Иду домой, чешу затылок. Дома, видя мой потерянный видок, брат поинтересовался, причиной такого моего настроения:" Чего насупился, кто обидел? " А, надо сказать, защищал он и меня , и сестру ревностно. Ему не надо было защищать  свой  авторитет как приезжему, здесь таких было много и дедовщины не было, но дети, это дети. Ссорятся, мирятся. Если я прибегал с расквашенным носом от соседского пацана, моего ровесника, то мог еще оплеуху и от отца, и от брата получить в ответ на жалобу. Но, если обидел старший, брат срывался с места и , частенько, сам приходил с таким же окровавленным носом. Главное, сдачи дал, хоть и сам был бит. Но здесь особый случай. " Папка обзывается предателем. Чего это он? - пожаловался я. Валера потрепал за чуприну и , улыбаясь спросил:" А зачем же ты мамке рассказал , что они выпивают там? " Я удивленно сказал:" Ну они же выпивали! " . "Но об этом мамке рассказывать не надо, они опять ругаться будут". Дааа! Делаа! Если так,  то конечно. Надо срочно, исправлять ошибку. Пулей лечу в радиоузел. Отец что - то паяет, заглядывая в чертёж какой - то схемы. "Чего тебе?"- не поднимая головы. " Я, ковыряя пальцем дырку в ладони, шепчу" Па, я больше не буду! "  Отец взглянул на меня. " Что ты там шепчешь? Нормально скажи". " Пап, я больше не буду,- виновато пробормотал,- никогда не буду! ". ," Чего ты не будешь? " ,- удивленно спросил он . "Мамке рассказывать не буду". Отец подошел, поднял на руки, подбросил несколько раз под потолок , прижал к себе. Правильно сынок, не надо. Инцидент был исчерпан, микрофон снова был доступен.
.    Но если - бы это был единичный случай пагубности моей честности. Если бы. Один из таких курьезов случился вскоре после первого. Возле нашего дома строилась двухэтажка конторы. Какой, не помню, а может и вовсе не знал никогда. Мы выбрали этот объект для наших детских игр. В торцовое окно мы прыгали на огромную кучу песка, ссыпанной впритык к стенке. Упав в мягкий песок, я отряхиваюсь, и бегу за угол к проему двери внутрь. За углом натыкаюсь на старших пацанов, дымящих папироской, одной на всех. Мой любимый брат выдыхает дым, конфузливо глядя на мое явление. Убежать не успеваю. Пойман за шиворот и прижат к стене . Грозя пальцем возле моего носа предупреждает:" Санька, не вздумай папке сказать! ". Я таращу глазенки и клянусь:" Никогда, ни за что! "  " Смотри! "- предупреждает брат. Я смотрю. Нагулявшись, напрыгавшись и проголодавшись,прибежал, домой. Из головы не выветривалась мысль о том, что ни в коем случае нельзя проговориться о курящем брате. Память подсказывала случай  с микрофоном. Да ни Боже мой! Да никогда. Пытка длилась до самого вечера, когда отец пришёл с работы. Он не успел раздеться, разуться, а я уже тут, как тут, горя желанием не выдать. Как можно с честным лицом я выдал:" Пап, а пап, а Валера у нас не курит! " Все разинули рты, а я гордо посматривал на , к чему бы, покрасневшего, пунцового брата. Отец спокойно воспринял информацию. Уже поужинав, он зашел к нам в детскую, присел возле Валеры на кровать и коротко спросил:" Куришь? " . Брат поднял глаза. " Курю". Отец вздохнул и произнес:" Раз уж так, запомни одно: пегасы на улице не подбирать, никогда не попрошайничай ни у кого, и не прячься, еще не хватало поджечь что - нибудь. Лид, позвал он , иди сюда". Мать вошла в нашу комнату. "С завтрашнего дня у него должны быть свои папиросы!" Мать возмутилась:" Совсем ошалел? Еще что придумаешь? Позор какой! " Отец миролюбиво пояснил:" Лупи его как Сидорову козу, запрещай, раз начал, пока сам не захочет, не бросит. Будет прятаться , стрелять окурки, и будет курить. Вот это позор. И все, решили- постановили! " Так мой брат стал взрослым. А я даже оплеухи не схлопотал. Брат только посмотрел на меня как - то удивленно и сказал:" Ну; ты и выдал. " Валера у нас не курит"- , пропищал он тонким голоском, и засмеялся.
.    Так вот и жили. За короткий срок, после приезда нашего в этот край, наша семья из вполне благополучной покатилась под откос. И , кажется, мои родители подорвались на собственной мине. Осколки - то собирались в кучку, то снова разлетались, и настало время, когда наш эшелон расформировался и каждый вагон пошел своим путем. Обидно, но это жизнь. Вскоре отец с матерью разъехались. Валера ни с кем не захотел, ни с отцом, ни с матерью. Нас с Галей забрала мать. Отец остался один в квартире. Хотя немного солгал. Валера по очереди приезжал то к нам , то к отцу. Он поступил  в ГПТУ и жил в общежитии училища с полным обеспечением. Мать сняла квартиру в городе и устроилась на работу на завод. Мы с сестрой целыми днями были предоставлены сами себе. Хорошо, что у хозяев были дети. С ними то и проводили мы большую часть времени. Мать с каждым днем втягивалась в разгульную жизнь все глубже и глубже. Папа несколько раз приезжал и просил отдать ему хоть младшего. Помню, в очередной приезд они долго препирались, и в конце спора мама, взбешенная, прокричала мне:" А ну, признавайся, с папкой хочешь жить, или со мной ? "  Хлюпая, я проскулил:" И с папой, и   с мамой". Она начала кричать на отца, чтобы он убирался вон. Папа ушел. Прошло пять мминут. Мать не успокаивалась. " Чего ты насупился? Папку жалко? А  меня не жалко? Я ради вас... " Она долго истерила  и , вдруг закричала:" Что, к папке хочешь? Ну и беги, догоняй, может еще на остановке. " Я выскочил из калитки и помчался на остановку. Жили мы на окраине города, и конечная остановка автобуса была недалеко. Бегая по площадке, я выискивал папку, но он , видимо, уже уехал. Уныло я поплелся домой, к маме. Сестра встретила меня на лавочке возле дома." Не догнал?"- с сочувствием спросила она. "Нет". Разговаривать не хотелось. " Ничего, он обязательно вернется". Он вернулся , и мы были с ним счастливы. Но это будет потом, через пару - тройку  лет, когда , после детского дома, мы будем вместе. А пока моим воспитателем и опекуном станет сестра, сама ребенок, всего на два года старше. Уже тогда она стала заботиться обо мне, доставать пищу . Но это будет следующий рассказ, в продолжение к этому.

       

       


За раками.

Почему - то свое детство, многие картины из него, я помню отчетливо. Мы переехали в  эту красивую , богатую  на дары природы, область ,когда мне было три года, а я отчетливо помню наш отъезд. Именно отьезд. Как мы ночевали в каморке, видимо, стрелочника или обходчика и, видимо, родственника нашего. Такой вывод я, делаю из знания того, что многие родные были именно железнодорожники. Даже сейчас есть такие. Но не об этом речь. Речь о рыбалке. И о жизни нашего поколения, поколения детей победителей.
  Имена я, конечно изменю, потому что многие ещё , слава Богу, живы и здравствуют, а ставить памятники живым не принято. Поселок, куда мы переехали, был новый во всех отношениях. Новые двухэтажные дома стояли ровными рядами, а в квартирах были газовые плиты, вода в кране над раковиной, туалет и ванная комнатка в узеньком закутке. Эти дома стоят и поныне, правда некоторые, не все , начали понемногу разрушаться. Население состояло из коренных карачаевцев и приезжих русских. Посёлок, кроме своего названия, прозывался  опытным, так как имел опытные поля, где занимались селекцией, вроде так, зерновых. Был колхозный  сад, в который мы периодически наведывались, не смотря на, как нам казалось, строгого сторожа берданкой, и возможности получить заряд соли в зад.  Километрах в пяти по трассе существовало соленое озеро, с берегами , так же покрытыми солью. А еще в километре, но это я приблизительно, хоть и хотел приврать, не буду, находилось пресное озеро, с огромными сазанами в камышах, и раками.
.   Все  - таки хочется рассказать и о людях, нас окружающих , они стоят того. Мы жили на втором этаже двухподъездного дома, напротив такого же, только четырехподьездного. Наш дом был последним в ряду. С маленького балкона открывался вид на Сычевую гору , а между ней и нашим домом кучи строительного мусора, которые мы, дети, называли " бугры" , и которые были основным местом наших игр. Отец работал на радиоузле, а мать сначала зоотехником, а потом не помню, знаю только, что кем - то другим, однажды даже стрелочницей в городе. Но это не важно. Соседи у нас были русские, а на первом этаже абазины и карачаевцы. На этаже по две квартиры, одна против другой. Все четыре квартиры дружили между собой. В то время о национальности знали, но и только. Какая разница, лишь бы человек хороший был. Ну а уж соседи напротив, вообще, родня. У нас трое детей, и у них трое. Мы , дети, по очереди наводили порядок, или беспорядок,как когда , в обеих квартирах. Ну и взбучку тоже и там, и там. Колесовы были, конечно, роднее других друзей семьи. Дрались, конечно, иногда. Но это младшие, а старшие уже не имели такой радости, могли от родителей получить по полной. В низу под нами жили бабушка с дедом абазинцы. Дети у них были, но взрослые ,  и я их не помню, они жили отдельно от родителей. Но старики не забыты мной. Когда бы к ним не забежал, а они сами звали, без сладостей не уходил. Естественно к ним тянуло, а как же? Но только до получения подарка. Ну о чем с ними, древними балакать. У меня часто проскальзывают хохлятские словечки, потому что этот язык присутствовал в моей жизни всегда, благодаря многим, окружающим меня людям этого племени. В селе их было достаточно. В доме напротив жили семья Баранниковых. Отцы наши были связаны, наверное по работе, не помню. Но часто мы собирались вместе, на праздниках и в повседневной жизни. У них был мой ровесник, и тёзка. Естественно, он стал моим попутчиком в играх и шалостях. А девчонка была ровесницей сестры моей, а старший сын, одноклассник моего старшего брата. Компашка росла не по дням. Близкими стала и семья Дорогиных, где так же были наши ровесники. В дни, когда мы доставали старших Колосовых своими шалостями,   и нас вежливо,  тряпкой для мытья полов, выпроваживали вон,  мы бежали всей толпой к Дорогиным, у которых так же был телевизор и играли там, периодически, когда в комнату входили тетя Маша, имитируя внимательных зрителей, смотрящих идущие по телевизору новости , или еще что - то , недоступное нашему детскому разуму. И жил в доме напротив , в дальнем от нас подъезде  дядя Вася со своим сыном, ровесником моего брата. Если вы помните песню про дядю Пашу, который в своей жизни два костюма износил и три баяна потерял, то эта песня про него. Это был, царство ему небесное уже давно, баянист Божьей милостью. Но... Выпивал. За бутылку водки в неделю он обучал Валеру, брата моего, игре. В последующем обучение оказалось даже очень эффективным. Мало того, и я в будущем исполнил свое детское желание играть на баяне, так как завидовал брату, но баян мне был недоступен. Учил дядя Вася и своего сына Димку, учил строго, не так, как моего брата, терпеливо и вежливо, а порой и при помощи ремня, а то и палки, если поймав убежавшего погулять Димона на улице , не имел возможности снять ремень. Дмитрий Васильевич стал отличным музыкантом, и даже мне пришлось пересечься с ним , участвуя в художественной самодеятельности села. Вот основной контингент тех, кто чаще всего пересекался в моей памяти с нашей семьей. В то,  далекое теперь уже время, люди жили проще и добрее. Война  , хотя и была уже на втором десятке лет  памяти,  все еще будоражила умы тех, кто так или иначе прошел через нее. Поэтому наши родители относились к своим друзьям с критериями степени участия в преодолении прошедшего испытания. В нашем окружении все были фронтовиками. Поэтому и отношение к друг другу было уважительным. Поэтому и собирались мужчины вечерком у кого - нибудь, за бутылочкой беленькой. Вспоминали войну, чаще с юмором. Женщины же , часто присоединившиеся к мужьям, частенько вытирали платочками выступавшие слезы. Ну а мы, детвора, сам Бог велел, раскрыв рты, забравшись на колени отцов или матерей, жадно ловили их рассказы и с любовью смотрели каждый на своего отца, потому что мой папа самый геройский герой.
.    Работали наши отцы, у них были свои взрослые дела, у нас, детей, свои. Те времена, часто голодные и холодные, без телевизора в каждом доме, без заграничных шмоток, без возможности путешествовать по всему миру, когда мужчины просыпались утром с вопросом, не разожгли там гребаные империалисты опять войны, не нужно собираться снова в поход?  Мы же, дети, были счастливы. Я не буду говорить за старших: Галка девчонка, а у них, как известно, свои, неинтересные мне дела, а нужна она только когда меня, уставшего в походе, пора на закорки сажать и везти до дому. Валерка , тем более, уже взрослый, он даже на баяне уже играет и , иногда, даже меня частушки петь учит. Поэтому днем чаще играем каждый со своими, такими же шкетами.  Но с нетерпением мы ждали выходного у родителей. Ещё бы не ждать. У отца был служебный мотороллер " Тула", на трёх колесах и будкой. Обычно в городах в них возили мороженое, пирожки и т.д.  Он же возил свои причиндалы для работы электрика.  Утром субботы в доме начиналась суета. Наши мамки бегали друг к другу, суетились. А мы, пацанва, в нетерпении шмыгали за ними следом, успевая то тут , то там стащить собираемые матерями вкусности, и получая заслуженные оплеухи и тычки. И вот раздается громкое тарахтение папкиного  коня трехногого, и мы летим к нему. Я, по- хозяйски, машина - то наша, прыгаю в сиденье и рычу, подражая мотору. Ноги до полика не достают, поэтому приходится часто сползать вниз,  чтобы наступить на лапку переключения скоростей и, опять на сидение. А фургон загружается сначала снастями. Мы едем на рыбалку, с ночевкой,  с ведрами, котелками и со всем что надо. Что надо, не мое дело, так папка сказал, отпихивая нашу свору, старавшуюся влезть первыми в будку., Но первыми мы фиг поедем, первыми взрослые мужчины . Приходится делать несколько рейсов отцу, чтобы доставить всю компанию на пресное озеро. Но спешить некуда. Это не рыбалка с удочкой на ранней зорьке, когда каждая минутка на вес золота, здесь другое. Вобщем, шпана с мамками наконец грузится, фраза отца:" Осторожно, двери закрываются! ", они и вправду захлопываются, темнота, мамкин живот - спасение от страха, а ее слова, как и слова других мамок:" Ну- ну, не бойся, я здесь " ,- успокаивают . Снаружи недолгая возня, движок рычит, качнуло, поехали. Внутри бросает из стороны в сторону, кто - то валится на кого- то, возня переползающих на место и крик:" Колька, паразит, тише там, у нас тут каша! ". Но тише, конечно , невозможно, дорога петляет по полям, по колее, накатанной тракторами, по косогорам вокруг соленого озера. И страшно, и смешно одновременно, поэтому то визжим, то хохочем  в темноте закрытого напрочь фургона. И вдруг тихо. Не качает, не бросает. Двери открываются, жмуримся от яркого солнца и сидим. Каждый не там, куда первоначально усаживался, даже мамки держат не своих. Вот так прокатились! Отец осматривает бардак из наших тел:" Ну что, все живы? ". Кто-  то кряхтит, ворочаясь:" Вроде - бы. " Выгружаемся. Осмотревшись, мы, пацанва, понимаем, стоило . Стоило трястись и от ухабов, и от страха, стоило ожидание праздника , приведшее сюда, на озерцо, разлившее свои мутноватые воды в природной чаше, открытое  всем ветрам, гонящим мелкую рябь волны, всех ожиданий и  детских тревог" вдруг меня не возьмут, вдруг оставят? " .  Но взяли , не оставили реветь дома. А по прибрежному камышу уже тянут ранее приехавшие мужики и юноши бредень. Двое, самых крепких волокут, с силой скребя ловушку по донному илу, огромные дрыны, к которым крепится бредень с объёмной мотней, ждущей раков и глупую рыбешку  .С криками, на ходу, путаясь в штанинах, все мы, малышня, бросаемся к берегу , а там и в воду. Взрослые осаживают окриком орущую ораву и просят лучше помогать, своими шлепаниями по  воде палками выгонять то, что прячется в камышах. А нас и просить не надо. Вооружившись тем, что попало в руки, мы, не обращая, внимания на корневища, коих на дне порядочно, вопящая толпа, не малая, надо отметить,  шлепаем, падаем, глотаем грязную воду, отплевываемся, и снова шлепаем. Наконец бредень одним концом приближается к берегу , второй, и так застыл с воткнутым в ил дрыном у кромки берега. Сетка на берегу. В мотне плещется попавшаяся рыба и копошатся с своеобразным скрипом раки. Десяток детских рук выхватывают рыбешек, хохочат от восторга, бросают, чтобы схватить следующую. Поели бы мы и рыбки  и раков, если бы не подзатыльники и окрики взрослых. Такие припарки кое - как успокоили нас, выемка улова обрела нужный порядок, ведро наполнилось щелкающими клешнями раками, второе- рыбой. Кто - то поинтересовался:" Ну что, еще разок? ". Женщины осмотрели улов, что - то прикинули, посчитали, не обойдя вниманием лежащие в воде бутылки с газировкой " Буратино". Не надейтесь, что это все. И с водкой конечно.  Посовещались и , махнув рукой, тетя Надя сказала:' Давайте, мало. Второй заход прошел более упорядоченно. Малые уже выплеснули заряд задора и желания действовать.У всех , почему - то, разыгрался аппетит. То один, то другой тянул мамку за подол и требовал пищи. Желающим выдали по куску хлеба, щедро посыпанного сахаром , смоченным водой . Но работать заставили. Нужно собрать сушняк выброшенных волнами на берег веток деревьев. Откуда они там?Да от ивушек, щедро раскинувших свои длинные плети по противоположному берегу. Одной рукой держа приличный ломоть, откусывая сладкие кусочки, другой подбирали корявые сухие ветки и стаскивали на место будущего костра. Старшие мальчишки мастерили костер, девчонки чистили рыбу, младшие уныло уже ковыряли берег найденной сухой палкой, разглядывая то, чего там не было. На них уже никто не обращал внимания.
.   Маленькое отступление. Сейчас родители с ума спятят, если их ребенок исчезнет из поля зрения. И для этого есть причины. Пропавших и погибших детей уйма, преступность против детей растёт не по дням. Во время моего детства мамы так же любили своих кровиночек , так же тряслись над ними, но такой опеки, как сейчас, не было, такого страха не было. На первое мая, после праздничной демонстрации, автобусы бесплатно вывозили в город желающих на гуляния. Мать выдавала нам троим по рублю, наказывала брату следить за мной и сестрой, и мы самостоятельно ехали гулять. Рубля хватало на многое; мороженное, пирожки, катание на атракционах, на лодках, Как - то Валера, естественно ему было неинтересно с нами, оставил нас одних. В парке у нас кончились деньги. Галя, добрая душа, наказав мне из парка не уходить, решила быстренько съездить домой, взять у мамки еще рубль, даст, куда денется, ведь я - то  в парке, и вернется. Мы тогда еще покатаемся на каруселях. Сестра старше меня всего на два года .  Покататься еще хотелось, я с радостью согласился. Прождав некоторое время и ,решив самостоятельно добираться домой, я потопал к выезду из города. Дорогу помнил, потому что отец часто возил нас в город на мотобол. Вышел из города уже в сумерках. Машина , ехавшая , как оказалось, в наш поселок остановилась, меня окликнули, усадили  и привезли прямо домой. Праздник был в разгаре, привезшие меня присоединились. Мать заволновалась, и , хотя ее успокаивали, мол никуда не денется, но тут позвонил телефон. Сообщили, что заблудившуюся сестру подобрал милиционер, кое -как разобрался кто есть кто ( хорошо, что отец связист, и номер телефона радиоузла найти легко, а там дали наш номер) и позвонил. Тут же мать села в привёзший меня авто и через полчаса сестра  уже, как небывало, была уложена в детской, в свою постель рядом с постелями моей и брата. К чему это? К тому, что любой человек обязательно сделал бы все возможное, не глядя на непредвиденные траты, чтобы ребёнок вернулся домой.
.     Но вернемся на бережок. К тому времени, как мужчины вытащили на берег бредень с очередным уловом, костер пылал, над костром висело два ведра , и вода уже исходила парком. Рыба была почищена и готовилась к отправке в ведро с варившейся картошкой, зелень  и все , что нужно для ухи, ждало своего часа на расстеленных скатерках. Горками лежали огурцы с помидорами, большие куски сала просили:" Съешь меня! ",- хлеб рваными ломтями ( так вкусней) разбросан по импровизированному столу. Мы дети, наевшись хлеба, голодными глазами смотрели на это изобилие, готовые съесть все, выпить весь лимонад  и вылизать скатерти. Но отец подмигнул и сказал:" Ты не спеши, раки не влезут ". Влезут, подумал я, но не стал спешить. Тем более кусок хлеба с сахаром еще был только что съеден и  напоминал о себе сытостью. Родители тоже не спешили, поглядывали периодически на парящие ведра и переговаривались. Женщины колдовали над ухой. Раки внимания не требовали. Мать заглянула в ведро и сказала:" Красные". Тут же к ведру подскочили мужчины. Вердикт:" Готовы! ". Ведро снято, вода слита, раки вывалены прямо посреди стола на расстеленную клеёнку. Водка разлита по рюмкам, лимонад по стаканам, тост сказан. Когда поспела уха, мы, молодняк, были уже сыты раками, ловко очищая хвосты, почему - то называемые шейками, с вкусным , нежным, со своеобразным вкусом, мясом. К тому времени, когда веселье у взрослых только начиналось, я уже сыто клевал носом и уже не слышал, как отец бережно брал меня на руки и укладывал в приготовленную мамой постель  . Что делали в это время другие дети, не знаю, но ,подозреваю, то же.
.      Проснувшись к вечеру, я хлебал остывшую, но вкуснейшую уху, глядя на спящих в сторонке друзей, на берег, у которого чем - то занимались старшие братья и сестры, слушал песни захмелевших родителей. И мне было хорошо и спокойно. Утром я просыпался, оказавшись между папой и мамой. Было уже время рассвета. Родители спали крепко, утомлённые вчерашними хлопотами и водкой. Я лежал. Мне было тепло. Я смотрел, как поднимается доброе солнышко,  Оно и правда было доброе. Сегодня - доброе.


.               



* * * * ДРУЗЬЯ. * * * *

Соседи у нас карачаевцы. Два дома рядом, с семьями двух братьев. Они живут, как одна семья, с общим хозяйством и общими интересами вообще. Мне нравится карачаевский уклад повседневной жизни. В обеих семьях много детей, но я до конца так и не смог разобраться, где чьи, так - как они постоянно перемещались из одного дома в другой, кушали все вместе, по хозяйству управлялись сообща. В общем, общинный строй в современном исполнении. Галя, конечно, играла с соседскими девчонками , но мне они были неинтересны. Я общался с одноклассниками, а их было двое. Хаджибекир - из одного со мной класса, Султан из параллельного. Естественно, Хаджибекир все - таки был ближе. Из нашего двора к ним была калитка. Мы поочередно шкодили в каждом дворе. Хозяйство у них было большое, но это и естественно, попробуй прокормить такую ораву. Коровы, овцы, разная птица. Я уже говорил, что то время было не испорчено националистическими настроениями, поразившие нашу страну в девяностые , которые сейчас трудно изжить . Нам, детям, даже в голову мысли не приходило о разности их и нас. За первое лето мы сблизились настолько, что к осени в своем доме я проводил меньше времени, чем в доме соседей. Пахали соседи, как лошади. С утра все старшие дети уже трудились, каждый выполнял работу, ему предназначенную. Если сравнить труд соседских ребят с моим, то я обыкновенный тунеядец. Мне нравилось помогать Хаджибекиру. У них было штук пятьдесят овец. Прийдя из школы, они , дети, по очереди, должны было пасти свою маленькую отару. Я пристрастился помогать однокласснику. Мы, отобедав, выгоняли блеящую шайку за поселок, в чисто поле( места для пастбищ хватало), и когда отара запасалась, начинали гонять мяч, взятый с собой. Иногда, но не часто, можно было и по шеям схлопотать от дяди Володи, отца Хаджи, мы начинали дразнить кочхара, барана, вожака отары. Это был матерый баран, с огромными, закрученными рожищами, злой, как собака. Кто - то из нас пинал мяч в середину отары. Овцы мало внимания обращали на наши игры, резво отбегали от летящего мяча и продолжало нелегкий труд по наполнению своих желудков. А вот кочхар...! Он настраживался, то и дело поднимал голову в нашу сторону. Первое время я трусил связываться с круторогим, но друг научил , что нужно делать. Баран пасся поблизости от мяча, а мы с двух сторон начинали атаку. Хаджибекир вскакивал и бежал к мячу. Баран поворачивался в его сторону и делал, опустив голову, несколько шагов на встречу. Хаджи падал и затихал. С другой стороны вскакивал я и несся к мячу. Баран не дремлет и поворачивается ко мне. Я падаю, с другой стороны топот ног. Мы доводили кочхара, бедолагу, до бешенства. Через несколько минут он уже несся на встречу мне или к летящему Хаджибекиру. Подбегал, обнюхивал лежащего и замирал над ним. И так до тех пор, пока мяч не оказывался в наших руках. Но бывало и так, что взбешенное животное все - таки прикладывалось своим инструментом защиты кому - то из нас чуть пониже спины. Игры на этом заканчивались до следующего дня, пока синяк не разрешит присаживаться без стона.
.        И мы, и соседи держали кроликов. Очень выгодное занятие, с какой бы стороны на него не смотреть. Мясо кролика, если его приготовить так, как готовила мать, поджаристое, с кусочками помидора, или просто в томате, с лучком, обильно покрывающим блюдо сверху, с петрушкой и укропчиком. Пальчики оближешь. И шкурки, которые не было проблем сдать по три рубля за штуку постоянно проезжающему заготовителю. Но и мороки с ними, конечно, не мало. Запасать траву на день моя обязанность. Но и Хаджика  тоже.  Отец мой никогда не надзирал, как я выполню свою часть дел по хозяйству и когда сделаю. Но делать обязательно научил. Как - то я имел неосторожность то - ли заиграться, то - ли посчитал другие дела поважнее, но я не почистил кролятники. А их было много. Посмотрели вечернюю программу "Время", ежедневный  ритуал, вечерний фильм, полягали почивать. Отец, готовый ко сну, мило так интересуется :" Сынок, а ты все, что нужно сделал? " Чувствую
подвох, но не до конца. " Конечно -, говорю,- а как же! " А в кролятниках чисто? " Обана! Попал. Выкручиваюсь, как могу :" Да, пап, я с утречка пораньше встану, все, сделаю. Сегодня как - то все некогда и некогда., Завтра , кровь из носа, сделаю!". " Завтра у тебя дела, запланированные на завтра, а те , которые запланированы на сегодня, нужно сделать сегодня! ". Лежу молчу, зеваю, пошире открывая рот( пожалеть же должен?). Разогнался жалеть, аж заспотыкался." А чего лежишь? Надо рабочий день уже заканчивать! Встал и пошёл заканчивать этот гребанный рабочий день. Когда через полчаса я умывался, чтобы лечь в постель с чистыми руками, из другой комнаты донеслось:" Вот молодец, сынок, я и не сомневался в тебе". Я , конечно, попсиховал малость, но однажды понял, работа, не сделанная, сегодня, остается на завтра. Однажды ее станет столько не сделанной, что ты физически будешь не в состоянии ее сделать и, однажды, махнешь на нее рукой.
.          Нам с Хаджибекиром  загорелось завести голубей. Началось это со способа добычи пропитания. На крышах двухэтажных домов, составляющих одну улицу посёлка, ( все их , почему- то, курятники называли), было много диких голубей. Голубинное мясо суховатое, но вкусное, опять же как приготовить. Мы, пацаны, после заката вдвоем или больше влазили по лестнице к окну на крыше с двух торцевых сторон и закрывали мешком, с открытой горловиной. Голуби, пытаясь вырваться на свободу, сами заполняли мешок. Дома я выпускал их в сетку для курей, сделанную отцом перед входом в курятник. Там они и ждали своей участи, стать основой домашней лапше. Жестоко? Наверное. Но Господь и создал многую живность для пропитания человека. Мы все с удовольствием кушали вкусные тушки. Все, кроме отца. Суп, борщ он еще ел, но без употребления мяса, сваренного в них. Вот и попадались среди диких голубей одичавшие домашние. Их мне было жалко. Мы с Хаджибекиром соорудили на потолке нашего дома голубятню и всех, хоть чуть не похожих на дикарей, мы помещали в нее. Но увы, они не приживались. Стоило открыть засов, птицы оставляли нас с носом. Придумали. У отца выпросил парочку кроликов. Он даже не спросил зачем. Сосед так же взял двоих из своего кролятника. В шесть часов утра следующего воскресенья мы загрузились в автобус, ежедневно совершавший рейсы в город и, через час были на птичьем рынке. Кроликов мы не торгуясь здесь же продали и купили голубей. Покупали, конечно , исходя из внешнего вида их, а не качества. Это уже позже мы стали разбираться в летных качествах, привычках голубиного царства, да и то , и сейчас я профан в этом деле. Просто было интересно, захватило желание, вот и все. Но враги наши и голубинные не дремлют. Я обожаю кошек обоего пола, но тут... ! Враги не на жизнь. Они повадились охотиться именно на наших голубей.  Поняв, что малым количеством кроликов не обойтись, мы выпросили еще по парочке у родителей и создали свою, собственную ферму. На сеновале соседей, мы вырыли нору и поместили туда наших будущих голубей. Кролики, как известно , плодятся быстро . Тем более всякие чумки и другие кроличьи болезни не были бичем животных, как сейчас. Так что, в недалеком будущем, нас уже ругали за кроликов, ставших бичем  наших небольших приусадебных садов и огородов . Они расплодились и сжирали все, что вылазило из земли. В Город мы теперь ездили частенько , ведь много за раз кроликов жалко, а коты регулировали приплод не всегда споро, тем более мы объявили им войну, гоняли, как сидоровых коз. В итоге  войну коты выиграли. Мы решили уделить больше внимания оборонительным сооружениям. Нашли за посёлком целый телеграфный столб , тогда они еще деревянные были, выкопали на границе наших дворов яму, вставили в нее столб, и на самой макушке соорудили большую голубятню. Столб обмотали колючей проволокой. Купили новых голубей и... ! А как их в голубятню заселять? Ступеней - то тю - тю. Пришлось готовить лестницу, так как наша лестница на чердак была коротковата. Отцы уже начали на нас недобро посматривать. Мало того, что кролики
потраву в хозяйстве делают, еще и  дворы почистили на предмет дефицитных досок, фанеры, и т.д. Но зато наши многомесячные усилия, не прекращающиеся ни зимой, ни летом, дали результат. Но с этим пришло и охлаждение. Голуби плодились сами, кормить их не надо, они сами кормятся тем, чем кормят домашнюю птицу, в голубятник к ним, как оказалось, лазать не безопасно, это мы быстро поняли, ободравшись колючкой, да и лестница наша оказалось ненадежной. В общем , кроме как погонять их иногда свистом и длинным шестом с тряпкой на конце, полюбоваться их кувырканием в воздухе, или просто полюбоваться ими, наше к ним внимание устаканилось. А после моего поступления в училище тем более. Однажды, приехав на выходные домой, я увидел, что столб покосился, голубятня светит зияющими дырами, а голубей в ней нет . Жалко, конечно, но мне уже было не до голубей.
.      До восьмого класса мы много времени проводили вместе, а после этого вскоре я узнал, что Хаджибекира убили в какой - то ссоре.
Но это потом. А сейчас мы дружили. Все соседские мальчишки занимались вольной борьбой. Мы часто, и девчонки и мальчишки, устраивали шуточные турниры, в которых , к стыду своему, я всегда проигрывал. Мы забирались на соседскую скирду и старались всех сбросить с нее вниз, на землю, выигрывал оставшийся на верху. Всегда выигрывал кто - то из братьев Хаджи, я же, сколько ни старался, всегда слетал сразу за девчонками. А слетать не хотелось, да бывало иногда и больно. Как - то на скирду смело забралась и Галина, смелая моя сестра. Ее пожалели и не скинули, потом пожалели, что не скинули. Она, оставшись в одном ряду с победителем, вдруг заметила, а скирда - то высокая. С нее ж теперича как - то и сверзиваться надобно. А как? Лестниц принципиально не ставили. Визгу былооо! " Подайте кто - нибудь мне руку или ногуууу, я боюсь здесяяя сидееееть! Султану визг наконец надоел и он ее легонько просто столкнул. Приземлившись она встала, отряхнулась, глянула вверх и Султану :" Распихался тут! " Ну что с нее, бабы , взять.
.   Коля, следующий одноклассник и ближайший друг, в наших играх на скирде участия не принимал, но голубями мы его заразили. Он жил на соседней улице и у него было свое увлечение. В восьмом классе он на обыкновенной дощечке напаял всяких там катодов - анодов, сапротивлений- заземлений, я в физике дубоват, и у него получился полноценный транзистор, который, хоть и негромко, пел песни , играл музыку и рассказывал новости. В комнате его все стены были оплетены проводами, и мать, тетя Зоя, частенько срывала эти провода, запутавшись при наведении чистоты в комнате. Николай молча наблюдал за разошедшейся матерью , вздыхал и со словами" и чего разоралась" вновь обвешивал все паутиной. С этим Колей мы и работали летом  скотниками. Каюсь, мы с Хаджибекиром  часто надували( обманывали) Николая. Он увидел у нас голубей, пестрых и красивых, и загорелся. Продайте. А чего продавать, езжай в город и покупай на здоровье. Но ехать ему не хотелось, а голубей хотелось. Мы с соседом переглянулись и сразу поняли друг друга . " Четыре рубля"-, безаппеляционно брякнул Хаджибекир. Мы покупали их самое большее по пятьдесят копеек.Я икнул от неожиданности, но согласно закивал. Колька крикнул :" Щас"- и улетел. Через десяток минут прибегает и протягивает деньги. В это время мы еще воевали с котами, далеко залазить не нужно было. Хаджибекир слазил на чердак и принес голубя. Одного. Коля вопросительно смотрел на нас. " Это все? ". " Ну да, а что? ". " Я думал пару". " Четыре рубля! ". Что вы думаете, принес. Мы сами от своей наглости офигели. Восемь рублей при средней зарплате родителей в пределах ста двадцати, ста сорока. Но закон рынка сработал. Раз купил, мы правы. Через неделю голуби эти сидели в нашем голубятнике, домой прилетели. Коля прибежал, отдайте кричит, сопли размазывает. Мы :" Четыре рубля! "  Как четыре, почему четыре? А закон! Севший в твою голубятню голубь, чей - бы не был , твой. Принес! Видимо получив по шапке от мамки,  дядя Ваня, отец, был добрее) , наш
одноклассник отказался от своей затеи.  Коля был сам по себе. Его увлечение электроникой заменяло все развлечения. В восьмом же классе нам купили детские телефоны на батарейках, с которых можно было связаться из соседних комнат. Николай протянул провода от своего дома к моему и... Телефон звонил и я диктовал ответы по задачкам из математики , давая списывать на расстоянии примерно метров двести. В школе же считался он троешником, которого из класса в класс тянули за уши . В последствии он окончил ГПТУ , став автокрановщиком, и даже преподавал в школе уроки труда. Ну и, наконец, третий из ближайших друзей моих . Мой тезка. С ним мы сблизились, не только как одноклассники, но и на фоне страсти к мотоциклу. У нас был ИЖ- 56. Это сильный, мощный и надежный мотоцикл. У него была прицеплена самодельная коляска, вмещающая шесть - восемь мешков зерна, в зависимости от величины самих мешков.  У Санька тоже ИЖ, но более современный .Но для нас с Санькой коляски - помеха. Поэтому в то время, пока отцы на работе, мы втихаря выводим из гаражей мотоциклы и выезжаем за поселок. Там огромные заросли конопли, которые в определенное время служат кормом для свиней, но, в основном , высыхает на корню. В то время, я говорю только о своём окружении, знать не знали что такое травка.  Травка для нас была травкой. Так вот в эти кусты мы и прятали отцепленные коляски. А уже налегке носились по полям и весям до тех пор, пока не заканчивалось горючее. Ума , все - таки, хватало, чтобы въехать домой, а не тащить на руках.  Мне отец, выговаривая очередной раз за самовольное катание, объяснял :" Это не игрушка, это мой ишак, а ты его в игрульки превратил". Но часто мы , конечно, и легально пользовались техникой. Однажды прибегает ко мне с криком :"Поехали! В запретку цистерна солярки перевернулась, шлюзы открыли, рыба по балкам валом прет. Объясняю. Запретка - большой пру;д , подхоз какого - то предприятия. Там разводят рыбу именно для своих и рыбная ловля запрещена . Правда, мы все - равно ловим. До пруда десять километров, но для нас это ничто. На рыбалку обычно идем втроем, я, Санька и Коля. Хаджибекир не рыбак. Проходя возле сараев, которые расположены за поселком, прихватываем зазевавшего гуся, и в путь. Дойдя до пруда, залегаем за бугорком, ждем. Вот сторож садится в лодку и гребет. Посреди пруда большой остров, заросший леском, а по берегу густой камыш. Вот вокруг этого островка и гребет охранник. Мы знаем, что видит он метров на десять - двадцать, не дальше. Слеп. Этим мы и пользуемся. Вот его лодка проплывает с нашей стороны и сворачивает за поворот. Мы берем одежду в охапку и переходим к острову вброд. Воды здесь от силы нам по грудь. Спокойно готовим снасти и рыбачим. Вот через час - полтора показывается лодка. Мы не спешим. Лишь когда она почти напротив нас, спокойно уходим вглубь острова.  Иногда он с берданкой. Поднимает ствол и стреляет по кустам.. В это время мы прячемся за бугорок . Пять - десять минут , снова рыбачим. В хороший день ловили по пять - шесть рыбин , зато каких! Толстолобик, карп и сазан были знатными. Кто - то из нас, обычно Сашка, на берегу в лесополосе неподалёку запекал нашего гуся. Птицы в селе у каждого почти было по многу, так что наша экспроприация никем не была замечена.
. Вот на этот пруд и рванули мы, конечно с колясками. Действительно, все было, как Сашка сказал. Шлюзы пруда были открыты и воды в нем почти уже совсем не было. Какие - то мужики собирали на мели рыбу. А мы рванули вниз по руслу ручья . Итог - доверху заполненные рыбой коляски. Сначала  мать и отец радовались. Рыбы - то сколь! Но, обрабатывая ее, скоро перешли на " да куды ж ты ее пер, куды ее теперича". Но справились. Засолили полную ванну,  ну и на жарку оставили. Правда позже, когда рыба провялилась на солнышке, оказалось, что запах соляры остался. Не сильный, но остался . Думаете выбросили. Ага, разогнались. Отцы с дружками под пивко, да под самогоночку. Не много времени прошло , как они заговорили" эх, маловато привезли ".
.        Конечно, дружил я и с другими одноклассниками и неодноклассниками, но наша четверка стояла на первом плане. Позже, когда я вернулся в Россию из Казахстана, я так никого из них и не встретил. Хаджибекира, по известной причине , тем более не мог бы встретить. Хорошие ребята они, мои одноклассники.

          


.                НАКАЗАНИЕ ВО БЛАГО.

.      Отец выдрал меня ремнем один раз в жизни. Это произошло в пять лет, летом. Почему хорошо помню и уверен в своем возрасте? А потому что на следующий год я пошел в первый класс. Мне было шесть, но до семи не хватало каких - то трёх месяцев, и после уговоров и моего наглого появления, на школьной линейке, с грудью, украшенной несколькими, стащенными у сёстры октябрятскими значками,  меня взяли в школу. Правда я , в последующем, мог бы и вылететь из нее, потому что первая четверть была ознаменована колами и двойками. Родители были в ужасе. К этому времени я уже знал все буквы, читал и маленько писал, благодаря сестре. При приготовлении домашнего задания с ней рядом учился и я. Поэтому  мне было скучно заполнять тетрадные листы палочками и крючочками, читать по складам" мама мыла раму" и т.д  В общем, если бы не первый учитель, писавший левой рукой( правая, была травмирована на фронте), и не его понимание ситуации, меня , наверное, оставили бы на второй год не дожидаясь конца учебного года.
.   А теперь о порке ремнем. Отец никогда ни до, ни после, не применял ремня , или чего другого в воспитательных целях. Но это был случай, когда я сам себя выдрал бы , глядя на случай с высоты своего возраста. Было лето, погода так и шепчет, и нашептала. Наши родители почему - то в одну из суббот не ездили отдыхать на природу. Человек 5-6, точно не помню, мальчишки( девчонки не заслужили нашего мужского внимания), решили самостоятельно отправиться на пресное озеро, изобилующее раками, которых во время отдыха ловили всей компанией члены дружественных семей, а теперь пойдем ловить мы. Собираться долго зачем? К обеду вернемся, зачем нагружать себя, чем - то? Обычно дорога, хоть и в темноте мотофургона, занимала мало времени, так что пара бутылок лимонада , позаимствованная кем - то из компашки из дому, вполне устраивала нас. Мы смело тронулись в путь, бегая наперегонки, затевая возню в дорожной пыли , а главное , весьма довольные своим решением прогуляться . Направление знали, тем более соленое озеро, за которым находилось пресное, было видно издали. За трассой начинались огороды, выделенные жителям села. Уже отцветал картофель, кое - где на грядка расстилались по пашне огуречные плети и кусты помидор. По картофелю тут и там разбросаны тыквы, и кабачки. Шагая по дороге между делянками то один, то другой отбегал в сторону, срывал парочку огурцов и тут же начинал хрустеть сочным  овощем. Открыли одну бутылку лимонада, по - братски утолили жажду, жарковато, и шлепали дальше. В памяти не сохранились все мелочи нашего путешествия, но общая картина всплывает  частенько, особенно с годами. Казалось - бы что там пути, легкая прогулка,. Это если не брать во вниманиев  возраст бегунков . До Соленого добрались благополучно, но здесь возникли первые трудности. А куда дальше? Влево? Направо? То, что не прямо,  мы догадались, не дураки набитые. Там же Соленое озеро с оголенной  солью  наружу. Чего мы туда попремся! Но тогда куда? Слева, но это я сейчас знаю, что слева, дорога, по которой изредка проплывают машины. Значит нам туда не надо. Назад тоже пока не надо. Теперь стало ясно, как Божий день куда. Пошли в нужную сторону, не отдаляясь от бёрега Солёного. Но странное дело, идем, идем, а пресного нет. А что еще странней, уставшие, но непреклонные, мы пришли к дороге между огородами, где на обочине  валялись огрызки огурцов. Кажется наших. Вернее ставших нашими в процессе бессовестного воровства. И пить хотелось всем, ведь бутылки из под лимонада пустыми валялись где - то там, сзади. Тронулись молча. Домой. Ну его к лешему это пресное озеро с его раками и всем, что там есть. Смеркалось. За огурцами стало бесполезно сворачивать, да и лень было. С краю очередного огорода выдернули куст и обобрали мелочь картофельную. Помыли о штаны  , погрызли. Вкусно, но мало. Зато жажда чуть отступила .  Так, вырывая, периодически кусты, продвигались на свет горевших в поселке немногочисленных фонарей. Возле трассы нас встретил истошный крик:" Да вон же они! " Набежал народ. Все смеялись, мамки плакали, тискали потеряшек, поднявших на ноги всех сельчан. Кто- то видел нас, бегущих в эту сторону, но никто не мог представить, куда мы ушли . Искали больше в стороне города, но никто не сообразил ,что нам понадобиться могло в другой стороне. В общем, до дому и дома я был счастливым и довольным. Напился, наелся, нежился в лучах мамкиной любви, то и дело подбегавшей и прижимавшей меня к себе. Но... Дверь входная открывается, папа появляется. Он с другими мужчинами прочесывали поля ближе к городу и только, что вернулись, получив сообщение о находке.  Прищурившись, он долго молча рассматривал сына- героя, а потом вздохнул и спросил:" Герой, да? " Я поежился. Чего это он ?  Потом понял чего. Он снял ремень, зажал мою несчастную голову между ног и делом рассказал чего. Орал и ревел я не только от боли. Я кричал от страха и недоумения. Никогда в жизни отец нас не бил, даже не шлепал, ни до, ни после этого случая. А сейчас это было страшно. Как я понял позже, еще страшнее было ему самому. Потом я зареванный сидел на папкиных коленях, всхлипывая и прижимаясь к нему, а по лицу его текли слезы. Я почему - то уже тогда, сразу понял; отец был прав, он не имел права не побить меня. И еще я понял как сильно он меня любит. А уж как я его!!!.

.               


* * ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ.

   События моей шкетской жизни происходили так стремительно, что к настоящим, нынешним годам, я подошел со стойким  склерозом и беспамятсвом к тому времени. Странно то, что из памяти совершенно выветрились воспоминания о сестре. Я подбираю выпавшие из вагончика времени осколки, сортирую их, перекладываю с места на место . Нет нужных. Наверное то, что в те далекие годы  нас с ней, как ненужные вещи, ненужные и выбросить жалко, перекладывали с места на место, но они опять мешали. Так и перекладывали. Помню эпизодами, но в них нет Гали, Валеры. Помню выезды детского дома в областной театр и постановку " Снежной королевы " , произведшей впечатление на всю жизнь. Кажется, даже лица актеров помню. И Ленкин ,моей доброй замухрышки, девочки, над которой взял шефство, шепот в ухо:" Если ты пропадешь, я обязательно тебя найду! ". Не нашла, как оказалось позже. Да и искала - ли? Я ведь ее тоже не искал. Помню приезжавшую маму, которая забрала меня домой . Куда домой? На квартиру с дедом - инвалидом, вечно не довольным что Лидка( мамка) пьяная , а у него , почему - то ни в одном глазу. " Все , курва, сама выжрала! Доколь? ". Потом, почему - то снова у папки, хуторская школа - четырёхлетка, где в одном помещении два класса, и Екатерина Федоровна, учительница, учит по очереди то второй, то третий класс одновременно. Почему учительницу запомнил? Ее не забудешь, она соседка наша через дом, а ее сын Пашка - мой одноклассник и друг. С ним, скача на палках - скакунах , мы рубили ненавистных беляков саблями, обыкновенными дрючками , и на настоящих лошадях, когда отцы наши давали не на долго. Помню лето, мою работу с отцом - помощником чабана,  так назвал мою должность папка, и мою зарплату, которую отец показал, но в руки не дал ." Мы тебе сами купим все, что надо.  А пока на тебе на конфеты и лимонад". Именно это лето запомнилось.
.  Папка работал сейчас чабаном. Мне тогда казалось, что лучшей профессии на земле нет, и быть не может. Вот здесь и Галка в памяти объявилась, надо же! Летом отец часто сажал нас на телегу , и мы ехали на кошару, за Рыданский лес. Сначала вдоль лесополосы, с края поля, засеянного чем - то. Потом в гору, где на верху и начинался сам лес . Как мне пояснили, Рыданским его назвали из - за рыданий близких , да и не только близких, по погибшим на этом месте бойцам и партизанам еще в Гражданскую войну. Но так - ли на самом деле, не знаю. Дальше, перевалив через гору, можно видеть далекую панораму раскинувшегося справа леса, слева сенокосные просторы, впереди , в лощине, пруд, а выше пруда наша кошара.  Отец , с другими чабанами, а их было трое и работали сутки через двое, занимались своими обязанностями, а мы с сестрой ловили рыбу, которой было вдосталь , в пруду, бегали в лес по грибы, играли с огромными волкодавами, которые были привязанными на цепи, и бегали по длинным тросам вокруг кошары, охраняя овец от волков. В начале леса, с этой стороны, стояла сторожка лесника, который жил с женой, часто угощавшей нас всякими вкусностями. Лесник водил нас по лесу, рассказывая о деревьях, о живности, бегающей по его склонам, об огромных валунах, под которыми во время прошлой и предыдущей войн были партизанские схроны. Рассказывал и о людях, живших здесь до него, и о живущих сегодня. Было интересно. Он показывал и рассказывал о траве, о цветах, о каждом виде дерева. Много чего. Потом, во взрослой жизни, многое из его рассказов пригодилось.
.     Рано утром, чуть свет, отец седлал Майку или Комету, наши лошади, и мы с ним выпускали овец. Галя оставалась на хозяйстве. А дел и ей хватало. Надо сваренной с вечера кашей накормить собак. Первое время и она и я делали это с опаской. Ухватом подтаскивали собачью посуду из под собачьих носов к себе, вываливали пол - ведра каши в нее и, концом того же ухвата,  толкали кастрюлю, служившую миской, назад. Но не долго так было. Вскоре мы сдружились до того, что ночью я  убегал  к Чернышу, мой любимый зверь, и укладывался спать с ним в обнимку. Надо отдать ему должное, он был терпелив. Обняв меня огромнющей лапой своей, он лежал тихо , положив морду на меня и не двигался.  Правда, утром я получал пилюлей от отца, но что это по сравнению раннего утра, когда открыв глаза, ты видишь умную морду любимой собаки, которая преданно смотрит на тебя ласковым взглядом. А потом мы вместе смотрим на выходящее на горе из - за макушек деревьев, растущих там, огромное яркое солнце, тянущееся к тебе и другу теплыми своими руками. Красота - то какая!!! То, что отец бурчал по этому поводу- ерунда на постном масле. Да и бурчал он как - то не убедительно. Кроме  кормления собак было еще много чего, что требовало Галькиных рук.
Ну а мы, мужчины, труженики. Нам мужское. Я сижу верхом, зорко озирая отару, а папка , конечно, сачкует. Улегся под кустом и книгу почитывает. Ладно, я не против, лишь бы не мешал. Отара медленно продвигается по склону вдоль леса, пьет воду в пруду, и рассыпается по противоположному. На склонах много одиноких деревьев. Дикая яблоня , груша, боярышник, кусты шиповника, облепихи. Созревая, они служат лакомством для путника, случайно или по нужде оказавшихся здесь. Кусты служат и укрытием от солнца чабану, читающему книгу, когда другие пашут, не покладая рук. А я не покладая рук. Бдю. Солнце все, выше, зной ощутимей. Овцы это понимают и дают отдых трудяге, они сбиваются в кучи, голова к голове, и тяжело дыша, замирают. Только изредка какая - нибудь из них, наверно, шепотом поссорившись с соседкой, кивая головой, перебегает от одной кучи к другой и там застывает. Мне  тоже  можно отдыхать. Папка поднимает сонную голову, бормочет:" Жара какая. Сынок, вода в фляжке горячая. Не сходишь к роднику, водички свежей набрать? " Еще бы не сходить! Да я с превеликим своим всем удовольствием. Но на кобыле. В балку спускаться далековато, метров двести, а то и все триста. Пешком никак нельзя, пешком трудно. Отец машет рукой, валяй, мол. Сел верхом, фляжка солдатская сбоку и повалял. Лес есть лес, а родник на самом дне. Родников много , и они образуют веселый, ручеек, весело журчащий по камешкам.
.    Спускаемся  вниз, находим удобное место, я схожу с прядающей ушами Майки и , стараясь не выпустить из рук повода, наклоняюсь над ручьем. Лес живет своей жизнью, ни на миг не затухающей. Пролетела птица, чуть не задев крылом, мышка юркнула под лиственное покрывало, дятел сотрясение мозга старается тщетно получить. Идилия. И тут, я не успел фляжку наполнить, вылетает нечто, чего я и рассмотреть не успел, с топотом проносится мимо , и нет его. Может и ее. Майка встает на дыбы, броском в сторону вырывает повод из рук, и ... Только ее и видели. Я , как дурак, а может, правда, не умный, стою с флягой в руках, а Майки и след простыл. Дела! Делать нечего, а что еще остается, наполняю флягу и карабкаюсь вверх. К отцу подхожу с опаской и молча протягиваю воду. Он озирается, кажется, за спину мою заглянул, хотя большая лошадь за меня , карандышка, спрятаться никак не может, и ... " А где...? ".  Махнул в сторону леса:" Там". " А как? ". " Сбежала". Он помолчал, водички похлебал и милостиво махнул рукой:" Ну и ладно, никуда не денется. Пешком пасти будешь". Вроде у меня выбор есть. Конечно буду. Вечером, когда вдвоем с папкой приблизились с овцами к кошаре, увидели эту сволочугу, мирно пасущуюся у пруда. Она увидела нас и приветливо захохотала. Уууу, зараза.
.    Вот так мы и работали. Сутки через двое. А однажды, вернувшись домой, мы узнали, что приехала мама, гостит у соседки хохлушки , и уже показала тете Варе " свою бесстыжую рожу". Эта бесстыжая рожа была , все- таки, моя мама. Я побежал. Расцеловала, порадовалась тому, как  я вырос, угостила твердым, как камень, пряником. Вообще ... мама. Весь день мы с Галкой шныряли между двух хатенок туда - сюда. Наступил вечер. Мы сидели в соседском саду с матерью . Она рассказывала как сейчас хорошо живет, все у нее есть, и что только меня там у нее не хватает. Ну а я то что могу поделать? План у нее , видимо был заготовлен заранее. " Ночью, когда все уснут, приходи сюда. Мы с тобой поедем домой". Домой! Да сколько ж этих домов уже перебывало. Ужас со слезами. Но ... Это же мама, она же любит меня. В общем, сдался я. Я стал предателем не того, что отец выпил на работе. Я предал его самого. Я предал любимую сестру, тетю Варю. Да и себя я, кажется, тоже предал. Мы ночью, тайком уходили из дома отца. Я уходил снова в родной детский дом.
.          Ну не сразу, конечно, не сразу. Не могла же мама украсть меня у отца лишь для того, чтобы сбыть снова . Не поверю я тому. Так не было. Любила она  меня. Лелеяла, как умела. Я не голодал, не мерз. Даже в очередной школе учился. В городской. И плохого вроде не помню. Ну выпивала, ну лаялась с дедом инвалидом. Это ж уже привычно. Слова брата по отношению к ссорящимся матери с отцом " закрывайте двери и не слушайте  . Сами поругаются, сами помирятся, нас это не касается&quнot