Снежный берег

                С Н Е Ж Н Ы Й    Б Е Р Е Г

     Стас остановился, достал телефон и начал снимать. Стайки подростков вырывались из толпы, набрасывались на полицейских, кричали, бросались пластиком, стараясь во всем перещеголять друг друга. Их вылавливали, обыскивали и по одному отводили в автозаки. Скоро, железная дверь закрылась и за  Стасом.
     После изматывающей карусели из заламывания рук, допросов и сидения в обезьяннике, его, вместе с копией предупреждения привезли домой и под роспись сдали отцу. Стасу очень хотелось спать, но он понимал, что трудный разговор еще впереди. Отец долго молчал, затем, сел напротив, развел руками.
- Тебя то за что?
- Не знаю.
Стас опустил глаза в пол.
- Какой смысл?
- Нужно.
- Для чего?
- Для жизни.
- А она у тебя есть?
Отец хрустнул костяшками пальцев.
- Вся твоя жизнь за стеклом ноутбука: твои друзья, тусовки, твои девочки...
- Сейчас все так живут.
- Зачем тогда на площадь поперся?
- Будь спок, больше не пойду!
Стас положил на стол кольцо от свето-шумовой гранаты. Отец взял его, подбросил на ладони.
- У меня было трудное детство. Отца посадили, мать пила, были приводы в милицию.
- Круто.
- Так, мне жить хотелось!
Отец закурил.
- Я воровал, но чтобы пожрать. Я дрался, чтобы уважали, я хотел девчонок... Что ты хочешь?
Стас зевнул.
- Сейчас спать.
Отец поднялся, бросил кольцо на стол.
- А, вообще?
Стас спрятал кольцо в карман, поднял голову.
- Я хочу, чтобы меня не трогали. Я  хочу никого не слышать. Я хочу ничего не хотеть!

        За вагонным стеклом мелькали корявые елки и березы.  Путевые столбы, один за одним, набегали по ходу поезда, как будто хотели стереть надоевшие кадры унылой картинки. Стас перевернулся на другой бок, уставился в потолок.
После разговора с отцом, ему был куплен билет в Белоруссию, к бабушке, где в лесной, деревенской глуши ему предстояло отдохнуть от всего и от всех, а главное, от нежелательных встреч с правоохранительными органами. Баба Аня встретила Стаса драниками и ободряющей вестью, что ни мобильной связи, ни интернета в деревне нет, телевизор сломан, а радио ловит только местные станции.
        Отоспавшись на годы вперед, Стас решил пройтись по деревне. Единственная улица с однотипными, деревянными домами вывела его к старинной усадьбе, в которой разместилось совхозное правление. За ней находилась еще одна давностная постройка хозяйственного назначения. Ни встретив ни одного человека, Стас развернулся, чтобы идти назад, но  вдруг, увидел широкую, мощеную дорожку, ведущую за усадьбу. Через минуту он уже был у военного мемориала. Какая-то старуха в черном, стоя на коленях, выкладывала конфеты на гранит, что-то шептала и крестилась. Стас подошел ближе. Старуха попыталась подняться, но не смогла, едва не растянувшись на дорожке. Стас взял ее под руки, усадил на плиту, подал упавший платок.
- Вот, возьмите.
Старуха отдышалась, подняла глаза.
- Ну, здравствуй, Стас!

       До самого вечера Стас не выходил из своей комнаты, раз за разом, прокручивая в уме свою утреннюю прогулку. Он уже пожалел, что прекратил разговор со старухой и ушел, посчитав, что она не в себе. То, что он услышал от нее было больше похоже на бред и никак не укладывалось в его сознании. И все-таки, долго оставаться в доме он не смог, и как только деревня уснула, Стас уже стоял у входа в хозяйственное строение.
      Стас зажег фонарь, вошел внутрь, и, освещая себе путь, начал осторожно пробираться вглубь. У дальней стены высилась кирпичная печь с почерневшим тиглем. Вокруг нее были разбросаны молотки, щипцы и еще какие-то железки.
- Лагерхаус... 
 Стас развернулся и увидел в углу дощатую дверь. Подсветив себе, он открыл ее и остановился. Тяжелый дух прелой одежды, гнилой соломы и человеческих испражнений ударил ему в ноздри. Стас зажал нос, сделал шаг. Путь ему преградила огромная, однорогая наковальня. Стас секунду стоял, затем перелез через нее и пошел вперед. Резко обдало холодом. Сквозь толстую решетку окна  пробивалось солнце. На полу, в ворохе детской одежды сидел парень в фуфайке и в оторопи таращил на него глаза. Стас выключил фонарь.
- Ты кто?
- Макар.
- А ты?
Парень пришел в себя.
- Я - Стас.
Макар встал, протянул Стасу руку.
- Ты с какого барака?
- Я приезжий.
- Ночной эшелон?
- Блин, я уже с неделю здесь зависаю.
- Что-то я тебя  раньше не видел...
Макар разглядывал майку Стаса.
- Ну и дубняк тут! Выход здесь?
- Да.
Стас шагнул к двери, но Макар схватил его за руку.
- Ты куда?
- На воздух!
Из лагерхауса без разрешения выходить нельзя.
- Почему?
- Фрицев спроси!
Макар поднял с пола рваный ватник, протянул его Стасу.
- Надевай! Пойдешь, когда работы закончатся.
Вдруг, послышался удар, входная дверь открылась, и по полу загрохотали тяжелые солдатские сапоги.
- Хальт! Вер ист хир!
Подошли несколько солдат в форме СС, встали, вскинули автоматы. Макар поднял руки в верх.
- Нихт шиссен! Вир арбайтен!
Грузный шарфюрер подошел к Стасу, оглядел его с ног до головы, больно ткнул  стволом в спину.
- Ком! Ком раус!

       Стас сидел на деревянных нарах, пытаясь сложить пазлы последних событий. Деревня, старуха, кузня еще как-то укладывались в его логику, но, вот, бараки, вышки с пулеметами, живые фашисты - это было уже за гранью и не находило никаких объяснений. Крутой квест? Слишком все реально. Голографический фильм? Фантастика. Так, что - это? Последнюю фразу Стас произнес вслух.
- Это — «Снежный берег».
Макар присел рядом со Стасом.
- Берег?
- Детский трудовой лагерь. Вижу, ты еще не отошел...
За окном послышались выстрелы. Макар придвинулся ближе.
- Мы в четвертом бараке. Он для старших детей.
- Откуда они?
- Ото всюду. Местные, беженцы, много беспризорников. Всех водят на работу.
- Какую?
- Разную. Рыть траншеи, закапывать трупы, кому, как повезет.
- Ни хрена себе!
Стас поежился.
- Маленьким еще хуже.
- Детям?
- Да.
- Почему?
- У них кровь забирают для раненых.
- Чьих раненых?
- Для немцев!
У Стаса перехватило дыхание.
- Какой здесь год?
- Сорок третий! Ложись, давай, тебе надо поспать!
Стас взялся за голову, встал, пошел к выходу, но, не дойдя до дверей, растянулся на полу от чьей-то подножки.
- Ты, че, фраер, копыта раскинул?
Стаса окружили беспризорники. 
- Гони все на бан, живо!
Фиксатый парень вышел вперед. Стас поднялся с пола.
- Да, пошел ты...
- Что? А ну, сука, сюда иди!
В руках Фиксатого блеснул нож.
- Драться надо, не то скопом уделают.
Макар протянул Стасу финку.
- Я не буду!
- А я буду!
Фиксатый сделал замах, но тут же застыл, скрючился и упал на пол. Его тело задергалось в судорогах, изо рта пошла пена.
- Падучая!
Беспризорники притихли, отошли от него на шаг.
- Добивай!
Стас присел, вставил финку в рот Фиксатому, разжал зубы. Затем приподнял  ему голову.
- Ноги держите, зашкварники!
Через минуту приступ прекратился. Фиксатого уложили на нары. Вокруг восторженно гудели, обсуждая случившееся. Макар забрал у Стаса финку.
- Ну, ты, паря, мастак! Блатные, теперь, все за тобой!
- Нахайповался я тут у вас...
- Не понял?
- Домой мне пора!
- Стас взялся за ручку двери. В бараке повисла тишина. Стас обернулся.
Что еще?
- Выход в темное время — расстрел на месте!

       Утром, перед разводом на работы, всех выстроили на плацу. Двухместная виселица с деревянным помостом была пуста. У административного корпуса  курили и переговаривались немецкие офицеры. Солдаты успокаивали собак и занимали места по периметру. Макар толкнул Стаса в бок.
- Вон, девчата из второго барака. Видишь ту, в черном платке?
- Да.
- Это — Христя. Она за маленькими ухаживает. Привет, Искорка!
Макар помахал ей рукой.
- Почему, Искорка?
- Потому, что не унывает. У нее глаза всегда смеются!
     Но сегодня что-то было не так. Христю незаметно поддерживали две девочки, помогая ей стоять. Макар, почуяв неладное, протиснулся к ней свозь ряды. Стас пошел за ним.
- Что стряслось, Христя?
Макар встал рядом с ней.
- Маленьких третий день не кормят, а кровь берут по полной.
- Все живы?
Христя кивнула.
- Она им свою пайку отдает.
Девочки отошли в сторону. Макар взял Христю за руку.
- Ты сколько дней не ела?
- Уже не помню...
Христя стала медленно оседать. Стас подхватил ее, прижал к себе.
- Все, все, я сама.
Христя собралась с силами.
- На, держи!
Макар протянул ей кусочек хлеба, величиной со спичечный коробок. Христя взяла, затем, по одной, собрала все крошки с его ладони.
- Спасибо...
      Старший офицер вышел вперед.
- Ахтунг! Цу арбайт! Форвертс!
Колоны двинулись. Стас зашагал со всеми в строю.

       Он опасался этого больше всего, но именно так и получилось: его поставили засыпать траншею. 
- Ты не смотри туда, набрал и бросай!
Макар копнул земли, ссыпал ее вниз.
- Понял?
Стас взял лопату, повернул голову и обомлел: в траншее лежали трупы. Стас дернулся и выпустил лопату из рук.  Она скользнула по насыпи и упала в траншею, прямо на тела. Охранник заметил, выбросил сигарету, навел на Стаса автомат.
- Нах унтен! Шнель!
Стас попятился назад.
- Нет... не надо...
Немец дернул затвор. Макар бросился к Стасу.
- Лезь быстрей, убьет!
Стас полез в траншею, цепляясь за корни. Подошли еще немцы, стали смеяться и улюлюкать. Один выпустил очередь. Стас потянул к себе лопату и вдруг увидел, что рядом шевелится чья-то рука. Одним прыжком, вместе с лопатой, он вылетел из траншеи, упал на колени, начал рвать. Подошел охранник, с размаху, ударил его сапогом...

       Когда  солнце опустилось за горизонт, работы закончились. Начался развод по баракам. Стас шел в строю, молча, глядя себе под ноги. Показался лагерхаус. Стас тронул Макара за руку.
- Ты тогда, в шмотках, что гуглил?
Макар усмехнулся.
- Золото. Цепочки, медальоны с именами... немцы не все находят.
- И что, много намайнил?
- Ничего не осталось. На жратву у одного фрица выменивал, пока его свои же не прищучили. Христя маленьких подкармливала, больных поднимали, слабых ... теперь, лафа кончилась, надо что-то придумывать.
Стас сделал шаг в сторону.
- Макар, ты прости меня! Я больше не могу!
Стас выскочил из строя и побежал к лагерхаусу. Раздалась одна очередь, за ней другая. Стас заскочил внутрь. Никого не было. Дощатая дверь была закрыта. Стас рванул ручку, бросился в темноту. Шаг, другой, прыжок через наковальню...

        В деревне уже светало, на пастбище выгоняли коров. Стас добрел до дома, открыл дверь.
- Слава табе, госпади!
Баба Аня бросилась к Стасу.
- Где ты был, внучак? Я все очи проглядела, хотела ужо в милицию...
- Не надо милиции.
Стас прошел в зал, сел за стол.
- Мать честна, да, ты ж голодный!
Баба Аня засуетилась, принялась доставать продукты, расставлять тарелки с едой. Стас придвинул к себе котлеты, сгреб всю картошку, подтянул к себе колбасу. Баба Аня принесла молоко, остановилась, уронила чашку на пол.
- Внучак, што с табой?
Стас не ел. Он собирал крошки со скатерти и по одной складывал их себе на ладонь.

        Мешок был тяжелый. Стас опустил его на нары, перевел дух. Макар встал, обнял его за плечи.
- Живой... думал, уже не увидимся.
- Не усидел я, хавчика вам принес.
Стас принялся развязывать мешок.
- Здесь много, всем хватит!
Макар стал раскладывать продукты по кучкам.
- Где взял?
- В деревне.
- Как пронес?
- Ход у меня есть.
- Где?
- Через лагерхаус.
Макар выпрямился, подошел к Стасу вплотную.
- Он в центре лагеря, Стас!
- Ну, да...
- Ты - кто?
Макар смотрел прямо в глаза. Стас шагнул назад, задумался, подбирая слова.
- Как это лучше сказать...
- Скажи правду!
- Короче, я - не теперешний! Я из другого тайма. Живу в двадцать первом веке.
Макар смотрел на Стаса, не мигая.
- И как там, в двадцать первом веке?
- Кому — как!  Одним - ништяк, другим — фигово! А, в общем-то, по кайфу, сытно и тепло... и пули не летают.
Макар развел руками.
- А к нам на хрена?
- Сперва случайно...
- А сейчас?
Стас взял с нар буханку хлеба, выбрал банку консервов.
- А сейчас я это Христе отнесу!

         По лагерю Стас пробрался легко. У немцев был какой-то праздник, и они основательно расслаблялись шнапсом. Христя провела его в больничный барак, закрыла дверь на замок.
- Здесь никого нет.
Стас прошелся по коридору, открыл первую дверь. Через всю комнату стоял длинный стол. Он был разделен фанерной перегородкой с десятком круглых отверстий. Стас повернулся к Христе.
- Это для чего?
- Для рук, чтобы дети крови не пугались.
- А здесь их моют?
Стас показал на железное корыто.
- Только больных, в холодной воде.
- Для чего?
- Яд экономят...
Стас шагнул к другой двери, но Христя взяла его за руку.
- Не надо.
- Что там?
Опыты.
- Какие?
- Операции без наркоза.
- Зачем?
- Ищут болевой порог.
Стаса затрясло.
- Как ты можешь...
Христя бросила руку.
- Я привыкла. Я делаю, что могу.
Они отошли от двери сели на кушетку.
- Спасибо тебе за хлеб!
Христя сняла платок, поцеловала Стаса в губы.
- Ты что, целоваться не умеешь?
- Не знаю... я пойду!
Стал встал. Христя придержала его за руку.
- Скажи Макару, лагерь оборудуют под пересыльный.
- И что?
- С маленькими покончат, старших увезут в Германию, слабых и больных расстреляют.
- Не фейк?
- Что?
- Откуда узнала?
Христя открыла дверь.
- Делаю, что могу!

       Макар собрал всех. На окна поставили наблюдателей, у дверей дежурили беспризорники, старшие говорили шепотом.
- Что делать будем, пацаны?
- Бежать надо.
- Как?
- Через колючку...
- Вертухаи с пулеметов покосят.
- Переколем.
Фиксатый достал нож.
- Всех не заделаешь. По периметру охрана с собаками.
- Надо партизан предупредить. Они, намедни, железку взорвали.
Макар схватил говорящего за воротник.
- Откуда знаешь?
- От местных слыхал, когда воду привозили.
- Как пить дать, в лагере у партизан свой есть.
- Как узнать?
- Спросить...
Интересно, кто пойдет?
- Я!
Стас вышел вперед.
- Ты?
Макар развернулся к Стасу.
- Да, я. Схожу домой, там и узнаю.
       Баба Аня очень удивилась вопросу.
- Стольки лет ужо пройшло, внучак!
- Кто-то ж должен остаться?
- Нема ужо никога... на Покрова Мирона схоронили водовоза нашаго. Люды казалы, он с партызанами знався.
- Водовоз?
Стас встал из-за стола. Баба Аня подала ему рушник.
- Не заслужив он сабе другой працы.
- Почему?
- В Сибири, в лагерях быв.

         Стас спешил в четвертый барак, разбрызгивая под ноги воду из ведра. Пол часа назад, у водовозки, Мирон выслушал его и пообещал, что сегодня же обо всем предупредит партизан. Возле барака Стас остановился, поставил ведро, открыл дверь.
- Дзынь!
В голове потемнело и он потерял сознание.

      Всех троих закрыли в лагерхаусе, поставили часового у дверей. Макар был спокоен, молчал, даже когда Христя перевязывала ему разбитую голову. У Стаса шумело в ушах, на лбу образовалась огромная шишка. Он подсел к Макару.
- Кто сдал?
- Не знаю! Почти весь барак расстреляли.
- А мы что?
- Нас завтра повесят. Показательная казнь.
Христя поправила Макару повязку.
- Если партизаны не нападут.
- А если донес Мирон?
- Тогда партизаны не придут.
Стас встал, подошел к дощатой двери.
- Уйдем через ход. В двадцать первый век.
Макар покачал головой.
- Я не пойду!
- Почему? Тебя могут повесить!
- А если лагерь освободят, кто отомстит за родителей?
- Я тоже не пойду!
Христя подошла к Стасу, обняла его.
- Что будет с маленькими? Без меня они пропадут.
Макар поднялся, встал рядом с ними.
- Ты, давай, Стас, иди! Расскажи, что видел! Пусть знают!
Стас открыл дверь, сделал шаг, но, вдруг,  развернулся и протянул Христе кольцо от свето-шумовой гранаты.
На память! Больше ничего нет.

       Стас посмотрел на время: до прихода автобуса оставалось полчаса. После всего, что случилось, дни побежали так, что он даже не заметил, как закончилось лето. Пора было собираться домой.
     Стас застегнул сумку.
- Внучак, к табе прыйшлы!
Баба Аня заглянула в комнату.
- Кто?
- Дявчына!
- Какая?
- Прыгожа, искры в очах.
- Христя?
- Кристина.
Девушка протянула ему кольцо от свето-шумовой гранаты.
- Бабы Христи больше нет.
Стас взял кольцо.
- Где она жила?
В Минске, на улице Макара Салея.
- Макара?
- Ты не знал? Он же национальный герой. Ему и сквер и памятник поставили.
- Правда?
Стас замолчал, не зная, что сказать. Кристина улыбнулась, взяла его за руку.
- Хочешь, покажу?
- Хочу!