Коучинговый человек. Книга первая. Глава 16

     Совсем иначе складывались дела у проходившей курс лечения Ирины. Её разместили в двухместной палате, где стоял холодильник и даже телевизор, но не было самого главного — иконы и возможности спокойно и незаметно от любопытных глаз молиться. Кроме того, она беспокоилась за дочь, которую Наташа привозила в клинику два раза в неделю. Ирина понимала: оторванный от материнской опеки и постоянно занятый уроками, ребёнок может отвыкнуть молиться и увлечься земными радостями, которых так много в большом городе. Это огорчало, но она ничего не могла поделать! К тому же, Виктор выставил и жёсткое условие: или Ирина разрешит дочери посещать школу, или он лишит бывшую жену родительских прав. Поэтому мысль о том, что Машенька осталась без «присмотра» не давала Ирине покоя. С какой болью она слушала рассказы дочери о школе, новых друзьях, о её поездках с Наташей по Москве. Сама Наташа при этом улыбалась, позабыв, что разговаривает с фанатично настроенной против всех увеселительных мероприятий женщиной. Постепенно, по всё более мрачнеющему лицу Ирины, она стала догадываться, что услышанные от Машеньки новости не нравятся матери. Но хватилась поздно. Не выдержав, Ирина как-то попросила Наташу выйти из палаты и оставить её наедине с дочерью.
     В это время Машенька что-то рассказывала, но после услышанного остановилась на полуслове. Девочка непонимающе оглянулась на выходящую из палаты Наташу и повернулась к матери.
     Та осуждающе смотрела на неё:
     — Ты ещё не забыла про Боженьку? А братика и бабушку вспомнила все эти дни? Ты молилась за них хотя бы перед сном?
     Дочь виновато отвела глаза.
     — В первые дни молилась, — тихо ответила она.
     — Дай мне слово, что ты будешь читать молитвы каждый день.
     — Хорошо, мама. Я даже буду просить Боженьку, чтобы он меня простил. А ты простишь?
     — Я прощаю тебя, моя умница.
     Ирина обняла дочь, с её ресниц на Машенькину ладонь капнула слеза.
     — Не плачь! — стала успокаивать дочь. — Скоро ты выйдешь, и мы опять будем вместе.
     — Да, да, дочка, — продолжала негромко плакать Ирина. — Скорее бы… Мне так плохо без тебя!
     Приоткрылась дверь — в палату заглянула Наташа:
     — Ну что, наговорились? А то пора ехать. —  Однако, заметив слёзы на глазах Ирины, подошла к ней. — Ну что вы расстраиваетесь, Ирина Николаевна? Я смотрю за Машенькой, глаз с неё не спускаю. Она у вас очень послушная девочка.
     — Да, слишком послушная… — проговорила Ирина и обратилась к дочери:
— Иди, родная, и помни своё обещание. Да хранит тебя господь!
     Кроме озабоченности за судьбу дочери и непривычной больничной обстановки, Ирину беспокоила и соседка по палате. Звали её Виктория. В возрасте восемнадцати лет рослая и широкоплечая девушка отставала в умственном развитии и имела немало дурных привычек.
     Она много и громко разговаривала и с самого начала появления Ирины в палате надоедливо приставала к ней с странными, навязчиво повторяющимися вопросами. Вначале Ирина вежливо отвечала, но вскоре поняла: девушка страдает слабоумием и нездоровой потребностью беспрестанно говорить. Её рот не закрывался даже тогда, когда она оставалась одна в палате.
     Соседка так же любила смотреть телевизор, который всегда включала на большую громкость. При этом выбирала, как считала Ирина, не богоугодные передачи, а фильмы, в которых преобладали насилия, убийства или бесстыдные намёки на сексуальные отношения между героями. Досаждали и разговоры Виктории по мобильному телефону. Обычно, когда она звонила матери или подругам, то кричала в трубку, не уменьшая громкости включённого телевизора.
     Из-за такой непривычной обстановки и постоянной тревоге за дочь Ирина стала страдать бессонницей, после которой весь день чувствовала себя разбитой и очень раздражительной. Но когда она пыталась отоспаться днём, громкий и картавый голос соседки и включённый телевизор мешали ей отдыхать.
     Иногда с Викторией случались припадки, которые, как правило, настигали её ночью. При этом девушка начинала биться головой о кровать, скрючивалась и с грохотом падала на пол. Вначале это пугало Ирину и она в выскакивала в коридор, чтобы позвать медсестёр. Недовольные прерванным сном, те шли в палату, ахая и охая, заваливали грузную девицу на постель и обставляли кровать стульями, чтобы больная снова не оказалась на полу. Утром Виктория, с синяками на лице и как ни в чём не бывало, включала телевизор, а узнав от сестёр, что она ночью падала на пол, начинала звонить матери и жаловаться, что у неё болит голова.
     Но постепенно раздражительность Ирины от недосыпаний и бесцеремонного поведения больной соседки, мешающей отсыпаться днём, стала перерастать в несвойственную её характеру злобу на Викторию. Ирина пыталась сопротивляться новому чувству и в ежедневных молитвах по ночам просила Всевышнего простить этот грех. Но молитвы не помогали: тревога за дочь, обида и злость на соседку по палате нарастали с каждым днём.
     Однажды ночью, после того как был выключен свет, Ирина подождала, когда послышится посапывание заснувшей соседки, и как всегда встала на колени перед маленькой иконкой на прикроватной тумбочке. Но когда она начала негромко читать молитву, раздалась весёлая попсовая музыка из портативного приёмника Виктории. По всей вероятности, девица специально претворилась спящей, чтобы потом помешать Ирине молиться.
     Выходка Виктории сильно рассердила, но Ирина ничего не сказала соседке, перестала молиться и снова залезла под одеяло. Однако, несмотря на принятое снотворное, сон не шёл, и она стала думать. Ей вспомнились слова Гавриила, который предупреждал: в каждом человеке живёт нечистая сила и для того чтобы попасть в Рай необходимо очистится от неё и не вступать в контакты с посторонними людьми. Именно поэтому он разрешал общаться только с ним и членами секты. «Наставник был прав, — пришла к выводу Ирина. — Нахождение в одной палате с этой девицей мешает мне общаться с Богом. Видимо, ею овладел Дьявол и она не достойна моего сожаления. Подобные рассуждения ещё больше распалили больное воображение, и Ирина так и не смогла заснуть в ту ночь до самого утра.
     Днём, возвращаясь из столовой, она услышала, находясь в коридоре, как соседка жаловалась матери по телефону: « …Ночью встаёт и колдует. Я боюсь, мама... Нет, ничего не говорю. А вчера ночью взяла да и включила ей приёмник... Не сказала... Зато перестала бормотать».
     Ирина немного переждала и зашла в палату. Девица, завидев её, тут же выключила мобильник, юркнула под одеяло. Однако и в этот раз Ирина ничего не стала говорить соседке, а сделала вид, что не слышала её разговор с матерью.
     Но следующей ночью молитва снова была прервана игрой приёмника, и тогда Ирина окончательно поняла: больная действует по наущению Сатаны. Заснуть снова не получилось, и её стали одолевать мрачные мысли. На этот раз она стала думать, как ей избавиться от дьявольского наваждения, мешающего молиться и спать по ночам. От таких мыслей страшно разболелась голова, появился шум в ушах и тысячи иголок вонзились в больной мозг. «Убей! — вдруг послышался ей чей-то голос сверху. — Убей! Убей! Убей!» — отозвалась в висках пульсирующая кровь.
     Ирина медленно встала, повинуясь приказу, подошла к кровати Виктории. Та уже похрапывала во сне, раскинув руки и бесстыже оголив одну ногу. Из-за облаков выглянула загадочная луна, осветила лицо и шею девушки. «Дочь Сатаны!» — прошептала Ирина и протянула руки к её горлу. Но девица вдруг зашевелилась, громко скрепя кроватью, перевернулась на живот. Женщина отскочила, а жертва продолжила свой безмятежный сон.
     Когда Ирина снова приблизилась, то поняла: душить лежащую на животе Викторию теперь будет весьма затруднительно. Женщина беспомощно огляделась — глаза наткнулись на стеклянный графин с водой, стоящий на столе. «У-у-бей!» — снова послышалось ей на фоне молитвенного песнопения. Ирина схватила сосуд, подошла к кровати. «Во имя Отца и Сына и Святого Духа, — опять услышала она голос свыше. — Аминь», и графин с водой обрушился на голову спящей.
    
* * *

     Утром в офисе Виктора раздался звонок. Звонил заведующий психоневрологического отделения. Довольно холодным тоном он попросил прийти для выяснения некоторых обстоятельств, связанных с дальнейшим пребыванием Ирины в больнице.
     Через час Виктор был в его кабинете. Заведующий, немолодой импозантный мужчина в белом халате и белой шапочке, сидел за столом, заваленным документами. Виктор представился, и он стал звонить по телефону, молча указав на стул возле стола: «Инна Фёдоровна, пожалуйста, зайдите ко мне. Здесь пришёл муж Копыловой… И захватите её личное дело. — Затем положил трубку, посмотрел на посетителя: — Сегодня ночью ваша жена чуть не убила соседку по палате. В связи с этим мы поместили её в отдельный бокс, поскольку она представляет опасность для окружающих. Мать пострадавшей девушки, находящейся в одной палате с вашей женой, грозит возбудить уголовное дело. Поэтому мы вызвали вас…»
     — Можно, Игорь Павлович? — послышался женский голос из открывшейся двери.
     — Да, да, Инна Фёдоровна. Заходите.
     В кабинет вошла высокая женщина в белом халате и с картонной папкой подмышкой. Она, торопясь, подошла к столу, положила на него папку и, аккуратно пригладив сзади халат, уселась напротив Виктора.
     — … Вызвали вас, — продолжил с ним разговор заведующий, — чтобы обсудить вместе, как нам поступить дальше.
     — А что произошло?
     — Инна Фёдоровна, объясните, пожалуйста, что произошло…
     — Сегодня ночью, — посмотрела врач на Виктора, — ваша жена разбила графин с водой о голову спящей Назаровой, соседке по палате. Девушка доставлена в реанимацию с сильнейшим сотрясением мозга и резаными ранами головы. Некоторое время пострадавшая, видимо, находилась в бессознательном состоянии, но, очнувшись, сумела выползти в коридор, где её и обнаружила дежурная медсестра. По моим наблюдениям, Ирина Николаевна не могла совершить такой поступок из-за болезни: эпилептики редко проявляют агрессивность к окружающим их людям. Думаю, что между ними произошёл какой-то конфликт.
     — А что говорит Ирина?
     Инна Фёдоровна опустила глаза, посмотрела на заведующего:
     — К сожалению, она утверждает, что ночью крепко спала (и это при её постоянных жалобах на бессонницу!) и ничего не знает.
     Врач снова посмотрела на заведующего, как бы прося у него поддержки. Тот неестественно откашлялся:
     — Понимаете, Копылов, мы хотим, чтобы вы сами побеседовали с женой. Возможно, вам она что-нибудь расскажет. Видите ли, мы обнаружили на её халате большое мокрое пятно от воды, а очень мелкие осколки стекла от графина остались не только на одежде, но даже в одном из карманов.
     — Вы хотите сказать, что у вас есть повод начать против неё следствие. Не так ли? — рубанул Виктор.
     — Ну-у, что вы! Простите, как ваше имя, отчество?
     — Виктор Николаевич.
     — Виктор Николаевич! Мы хотим убедиться, что ваша жена говорит правду… Эпилептики действительно не помнят, что с ними происходит во время припадка. Но сам припадок к подобным действиям не приводит, наоборот, такие больные больше наносят вреда себе,  — и заведующий заглянул в папку.  — Вы же сами, наверное, наблюдали её пароксизмы?
     — Хорошо, я поговорю с ней. Но если её действия были обусловлены болезнью, тогда что?
     — Тогда мы будем просить вашего согласия на перевод… — заведующий снова заглянул в папку, — …Ирины Николаевны в психиатрическое отделение. Если вы откажетесь, то предложим забрать её домой под расписку со всеми вытекающими отсюда последствиями.
     — И какие это последствия? — зло усмехнулся Виктор.
     — Вашей жене придётся отвечать за совершение нанесения вреда средней тяжести соседке по палате — Назаровой Виктории.
     — Хорошо придумано: или тюрьма, или психушка! Тем самым вы хотите снять с себя всякую ответственность за пациента, находящегося на излечении в вашем отделении. Не так ли?
     Заведующий развёл руки и встал:
     — Простите, но у меня мало времени для продолжения разговора. Советую всё-таки побеседовать с женой.
     Беседа с Ириной убедила Виктора, что та ничего не помнит и считает себя абсолютно невиновной.
     — Неужели ты, Витя, не веришь? Я в эту ночь спала как убитая и ничего не слышала, — оправдывалась она. — Только под утро меня растормошила сестра и начала орать, что я убийца. Но я девушку не трогала!
     Тогда Виктор рассказал о том, что на халате Ирины обнаружены следы воды и мелких стёкол от графина.
     — Так вот почему у меня отобрали халат! — воскликнула она и стала осматривать новую палату.
     Только сейчас женщина заметила решётки на единственном окне и бедность обстановки. Телевизора и холодильника не было, а в ванной не висело зеркало.
     — Как в тюрьме! Забери меня отсюда немедленно. Слышишь!
     — Но тогда тебя признают вменяемой, и начнётся расследование,  — Виктор смущённо замолчал.
     — Ты хочешь сказать, что я ещё и сумасшедшая?!
     — Видишь ли, скорее всего, они правы, и тебе надо подлечиться дальше… по крайней мере, это лучше тюрьмы.
     Ирина заплакала, а потом, глядя на Виктора припухшими от слёз глазами со злостью сказала:
     — Ты хочешь окончательно отобрать у меня Машеньку, негодяй! Ты своего добился: я буду в психушке, а Машенька — останется с тобой.
     — Ты не права. Обещаю, что дочь будет регулярно посещать больницу, а если ты захочешь, то я не буду препятствовать ей ходить в православную церковь. Наташа недавно подарила ей Библию, и теперь они читают её вместе. Если хочешь, я устрою Машеньку в воскресную церковную школу. — Ирина недоверчиво посмотрела. — Да, да! Только скажи.
     — Хорошо… Лечиться, так лечится, — вяло ответила она и хмыкнула: — Вот уж не думала, что попаду в дурдом. А ты, Витя, купи Машеньке икону. Нет! Лучше отнеси мою, намоленную. А мне купишь потом.
     — Обязательно сделаю, как ты просишь.
     — Приведи её завтра.
     — Хорошо... Обязательно.
     На другой день он позвонил заведующему и сказал, что из беседы с женой ничего нового не узнал и согласен на её перевод в психиатрическое отделение.
     Более глубокое обследование и работа психиатров с Ириной показали, что она страдает пароксизмальными психическими расстройствами параноидной формы, усиленными религиозным фанатизмом. Узнав о таком сложном для понимания диагнозе из уст лечащего врача, молодого и словоохотливого мужчины, Виктор попросил его разъяснить, что означает подобная формулировка.
     — Пароксизмальная — значит неожиданная, непонятная, а параноидальная — это тревожная, — с охотой стал объяснять психиатр. — Обычно такая форма расстройства характеризуется острым чувственным бредом, сопровождающимся резко выраженным аффектом, то есть неконтролируемым глубоким и сильным волнением в виде тоски, злобы или страха. При этом могут возникать параноидальные сумеречные помрачения сознания, которые часто приводят к общественно опасным, агрессивным поступкам, — как по учебнику закончил он объяснение.
     Виктор поблагодарил и снова задал вопрос:
     — Простите за назойливость, но вы что-то сказали о религиозном фанатизме.
     — Видите ли, между вашей женой и её соседкой по палате назревал конфликт на религиозной почве. Об этом я узнал из собеседований, проведённых с Ириной Николаевной. Оказывается, девушка мешала ей не только молиться по ночам, но и высыпаться днём, в то время, как ваша жена страдала бессонницей. Всё это вместе и усугубило её основное заболевание — эпилепсию, которая осложнилась ещё и психическим расстройством. В результате мы имеем то, что имеем. Вот так. Да. При встречах с женой избегайте разговоров на тему её болезни. Так будет лучше.
    
* * *

     После того, как Ирину перевели в психиатрическое отделение, Виктор занялся её недвижимостью. Для этого был нанят адвокат, которому удалось вернуть законной владелице квартиру. С помощью Авроры недвижимость бывшей жены была продана и куплена двухкомнатная квартира в Москве. Новое жильё Виктор обустроил сам, а икону Ирины, предварительно отделанную в мастерской позолоченной оправой, поместил в переднем углу детской комнаты. Затем привёл Машеньку, чтобы показать, где она будет жить с матерью.
     Когда дочь зашла в свою комнату, то сразу заметила обновлённую икону. Она подошла к ней, прочитала молитву и перекрестилась три раза.
     Из гостиной пришёл Виктор:
     — Что-то не нравится?
     — Нет, папа. Нравится... — А мама, скоро выйдет из больницы?
     Он посмотрел на дочь и с деланной весёлостью ответил:
     — Куда же она денется?! Вы вчера были у неё?
     — Да, мы ездили, но мама сказала, что теперь не знает, когда её выпустят.
     — Так и сказала?
     — Да.
     — Надо мне спросить у врача. А ты не унывай: как вернётся — будете жить здесь. А я буду приходить в гости… если пустите. —  Машенька улыбнулась, но потом стала серьёзной. — Ну что ещё?
     — А ты с мамой больше не хочешь жить? — на глазах дочери навернулись слёзы. Виктор растерялся, ничего не ответил. — Нет?
     — А как же Наташа? — только и смог сказать он, и Машенька опустила голову.
               
* * *

     Уладив личные дела, Виктор вплотную занялся руководством фирмой. На время он отстранил Наташу от секретарской работы, чтобы та занималась его дочерью. Обязанности секретаря напросилась выполнять по совместительству сама Аврора.
     Надо сказать, что, став полноправным членом товарищества, она развернула кипучую деятельность по его реорганизации и расширению сферы приложения имеющихся у фирмы капиталов. Во-первых, Аврора предложила преобразовать товарищество в Закрытое Акционерное Общество. Это, говорила она, позволит учредителям выпускать акции и распределять их между собой сообразно вложенным в них средствам. Кроме того, объясняла Аврора, такая форма частной производственной деятельности позволит привлекать капитал в более масштабных сделках. Во-вторых, она предложила вкладывать часть активов фирмы в покупку акций доходных и надёжных предприятий. Аврора убеждала компаньонов, что их накопительство в виде долларов, золота, недвижимости и прочая, является неэффективной формой оборота имеющихся у них средств. «Деньги должны работать!» — убеждённо объясняла она, и Виктор быстро с ней согласился, но Валерка, поддерживаемый женой, воспринял «новаторство» Авроры в штыки. «Тише едешь — дальше будешь», — выдвинул он свой тезис в их спорах об игре на бирже. «Да и вообще там можно всё спустить за один день» — пугал он друга. Однако на реорганизацию ТОО в ЗАО согласился: так было действительно надёжнее контролировать и распоряжаться своей долей капитала.
     Преобразовавшись в Закрытое Акционерное Общество с новым названием «Прометей», компаньоны избрали Виктора Генеральным директором, а Валерия — его заместителем. На общем собрании учредителей, большинством голосов было принято и предложение Авроры, заняться биржевой спекуляцией ценными бумагами. Правда, Валерка отказался принимать участие в весьма рискованных, по его мнению, и плохо предсказуемых операциях. Как и прежде, он согласился руководить торговлей, а Виктор и Аврора, с помощью нанятого ими брокера, начали осторожно скупать акции ведущих предприятий.
     Постепенно они стали набираться опыта, одновременно изучая рынок ценных бумаг, читая пособия и руководства по биржевой спекуляции. И дело пошло! Теперь уже Валерка исподтишка пытался расспрашивать Виктора об успехах на бирже, но сдерживаемый женой, называвшей такие операции с активами ЗАО «русской рулеткой», не решался прямо признаться, что его тоже заинтересовала биржевая игра.
     К скрытой досаде Валерки, он так же заметил, что его друг стал всё больше и больше прислушиваться к деловым советам Авроры. И не только при продаже и купле ценных бумаг, но и при решении других производственных вопросов.
     В ответ Валерка стал намекнуть другу, что новая дольщица «прибирает власть к рукам» и что он слишком ей доверяет, но Виктор только смеялся и хвалил компаньонку.
     — Ничего, терпи! У Авроры, конечно, есть желание покомандовать нами, но в бизнесе и его стратегии она сильна. Умная баба, я тебе скажу! Терпи. Китайцы говорят: «Не важно, какого цвета кошка, лишь бы мышей ловила».
     — Ох, Витя, — возражал Валерка, — смотри, не окажись одной из её мышек: голову сразу откусит.
     — Ну вот, опять ты за своё! — ещё больше смеялся Виктор и отмахивался от предостережений друга.


http://proza.ru/2021/07/09/1016