Ночной разговор у Шугозера. Как Гэллап стал Ленины

Именно сегодня мне вспомнился минутный ночной разговор на въезде в поселок Шугозеро в Тихвинском районе Ленинградской области, а затем – небольшой социологический опрос в калифорнийском городке Фостер-Сити. Разговор произошел в конце 1970-х годов, а опрос я провел двумя десятилетиями позже. Разделенные в пространстве и времени, эти два случая соединились в памяти, потому что в социокультурном отношении они зеркальны, дополняют друг друга. Они – об известном, но часто удивляющем. Об упрощенном, стереотипном понимании американцами российской реальности и россиянами – американской. Первым всплыло в памяти событие из далекого прошлого, потому начну с него.


На исходе семидесятых я с группой социологов ленинградского Института социально-экономических проблем АН СССР участвовал в опросе населения Тихвинского района  – большой и малонаселенной территории примерно в 200 км к востоку от Ленинграда. Тихвин состоял из двух частей: Старого города и Нового. В исторической части, сохранявшей черты уездного российского городка, в основном были небольшие деревянные дома, в современной – стандартные 4–5-этажные. Других городов в районе не было, лишь разбросанные далеко друга от друга деревни. Мы включили в выборку не только Тихвин, но и населенные пункты сельского типа. В частности, было решено провести опрос жителей Шугозера – самого большого (по-моему, около двух тысяч человек) поселка в районе.


У нашей социологической экспедиции был микроавтобус, и как-то рано утром мы отправились в поселок. Путь был долгим, к тому же мы слегка заблудились. Зима, рано темнеет. Бедность вокруг ужасная: покосившиеся дома, какие-то крошечные лавки. Основная одежда – ватники. Проезжали пустые деревни. Помню идущую вдоль дороги деваху, лицо которой было в крови, она плакала, а за нею шли и гоготали два здоровенных парня. Приехали мы в Шугозеро вечером, нужно было купить еды, магазин найти не можем. Заметили идущую пожилую женщину, бабушку, в деревнях женщины рано стареют, тормознули. Подхожу к ней и спрашиваю: «Бабушка, где здесь можно купить хлеба, молока?» Она мне отвечает: «Ты что, миленький, мы живем хуже, чем в Америке».


В конце 1990-х я уже жил в Америке. Работал секьюрити в 22-этажном офисном билдинге, заканчивал обучение в колледже и потихоньку возвращался в социологию – осваивал прошлое опросных методов и становление опросов общественного мнения в США. Как-то незаметно для себя одним из центров этого исследования становился «отец-основатель» этого рода исследований Джордж Гэллап, о жизни которого я раньше ничего не знал. Чаще всего я работал в третью смену, называемую не очень весело – «graveyard shift». Есть разные объяснения происхождения этого термина, но во всех отмечается физиологическая и психологическая трудность ночной работы. Смена начиналась в 11 вечера и кончалась в 7 утра следующего дня. Если сменщик не приходил вовремя, я должен был оставаться на работе.


Сама работа была несложной, но ответственной. Мы с напарником отвечали за безопасность центрального здания и еще двух, расположенных в нескольких минутах ходьбы от него, а также работавших там людей.


К началу ночной смены жизнь в здании затихала, за состоянием важнейших систем его жизнеобеспечения надо было следить на экранах мониторов, и я мог немного почитывать свои толстенные учебники. Уходившие с работы поздно и приходившие на работу рано обязаны были расписываться в специальном журнале, лежавшем рядом со мною. Они обращали внимание на мои учебники и спрашивали, не студент ли я. Я говорил, что завершаю обучение в колледже, начинался разговор. Американцы – доброжелательны и контактны, через какое-то время я уже многих знал. 


Как-то я решил проверить, знакомо ли американцам лицо человека, имя которого многие из них годами практически ежедневно слышат по телевидению или читают в газетах; ибо опросы Института Гэллапа регулярно обсуждаются средствами массовой информации.
Я распечатал из Интернета портрет Гэллапа и начал спрашивать уходивших с работы сотрудников, кто изображен на фото. Как правило, это были люди, окончившие колледж или университет: математики, специалисты по компьютерной технике, финансисты. В течение нескольких смен я опросил около десяти человек. Никто из них не узнал Гэллапа.


Две беседы я особенно хорошо запомнил. Одна молодая женщина, не знавшая, кто изображен на фото, спросила меня: «Кто это?» Я ответил: «Джордж Гэллап (George Gallup), который изобрел опросы общественного мнения». Она посмотрела на меня с некоторым сомнением и сказала: «Интересно, так это фамилия человека… а я думала, что название опросов, они же проводятся быстро, восходит к слову gallop (галоп)». Другой ответ оказался еще памятнее для меня. Мой респондент, знавший, что я из России, подумал немного и сказал-спросил: «Ленин?»