Работа неизвестного автора. Глава 1

Некоторые сердца более хрупкие, чем другие,
более чувствительные: хрусталь в мире стекла.
И даже то, как они разбиваются, - прекрасно.

                Everwood

Глава 1

Жара стояла невыносимая. Несмотря на то, что был всего лишь конец мая, солнце палило нестерпимо; от пыли и пота было нечем дышать.

Рынок шумел. Оголтелые крики продавцов тонули в знойном воздухе, врезались в уши, плавили мозг. Давка, толкотня, чей-то локоть прямо в ухо.

«А-а-ай! Нога, моя нога! Вот слоны!.. И-эх! Еле увернулась… Еще чуть-чуть – и сумкой бы промеж глаз. Да, плохо быть корявой… Ирка, где ты?!»

Чья-то рука сжала запястье и со всей силы дернула в сторону.

--Ветка! Вот ты где! А я уже весь рынок оббегала, пока тебя искала! – озорные черные Иркины глаза возбужденно блестели, коротко подстриженные темные волосы взмокли от пота. – Пошли, - она заговорщицки подмигнула Ветте, - дам кое-что.

Девочки спрятались за одной из торговых палаток у входа на рынок. Ирка заволокла в тень от палатки валявшийся неподалеку деревянный ящик для овощей, деловито уселась на него и с гордым видом вытащила из карманов своих темно-зеленых штанов, висевших на ней, как мешок, два пирожка; сунула один в руку Ветте.
 
-- На, ешь.

Ветта с недоумением взглянула на подругу.

-- Ты что, украла?
--Есть-то хочется, - невозмутимо пожала плечами Ирка. Ветта взобралась рядом с ней на ящик.
--Воровать нехорошо. Тамара Артемовна говорила…
--Ну, раз говорила, не ешь, – может, с голоду помрешь. На обед, кроме пшенки, все равно ничего не дадут.

Ветта внимательно посмотрела на Ирку, которая с неподдельным удовольствием уминала еще теплый пирожок.

--С чем?
--С повидлом. Вкуснятина! - девочка затолкала остатки лакомства за обе щёки и облизала пальцы.

Ветта перевела взгляд с довольной Иркиной физиономии на пирожок, который держала в руке. Совесть не пускала есть краденое, но голод давал о себе знать: в животе вот уже который час звучала самая настоящая «рахманиновская симфония». Перед глазами медленно проплыла белая суповая тарелка с голубой каемочкой, в которой дымилась, пыхтела и хлюпала безобразно-желтая, до тошноты надоевшая за последние полторы недели масса. Ветту передернуло, и она с таким усердием принялась жевать пирожок, что вскоре от избыточного старания у нее заболела челюсть.

--Вот-вот, жуй и помалкивай.

Ирке было одиннадцать – всего на год старше Ветты. Но все-таки старше! И поэтому она считала себя просто обязанной учить подругу жизни.

--Пошли еще чего-нибудь раздобудем, - Ирка соскочила с ящика. – А то я не наелась.

Ветта отрицательно замотала головой.

--Не-е. Я не пойду, - пробурчала она с набитым ртом.
--Опять начинается! Там бояться нечего, - Ирка потянула Ветту за руку. ; Пойдем. Я тебе покажу.
--Не пойду, отстань, - выдернула руку Ветта. – Хочешь, иди одна.
--А я с тобой тогда делиться не буду, - принялась шантажировать Ирка.
--Подумаешь, напугала! – выпятила Ветта нижнюю губу.
--Ну и сиди тут, - зло буркнула Ирка, – а я пойду. Добуду поесть, а тебе ничего не дам. Надоело. Сама учись.

Ирка исчезла в толпе. Ветта знала, что подруга не обиделась всерьез. С Иркой такое бывало часто: могла вспылить из-за ерунды, но быстро остывала. Девочки по-настоящему еще ни разу не ссорились. И все же Ветта почувствовала себя виноватой.

«Молодец. Храбрая, - подумала она. – Ей проще будет жить. Тамара Артемовна говорит, что таким, как Ирка, всегда проще жить. А я – жуткий трус, - Ветта вздохнула, тупо уставилась на свои грязные побитые коленки. – Неохота сидеть. И вообще, мы уже давно гуляем. Пора возвращаться. А то на обед опоздаем – просекут. А после тихого часа Тамара Артемовна заставит письмо писать про то, что аборт – это плохо. Тогда точно просекут. И надо еще придумать это письмо. Напишу, как в прошлый раз: «Здравствуйте тетя пожалуйста не убивайте своего ребенка или отдайте его в дед дом я рада что я жива а если б вас убили вам былоб приятно? Не делайте никогда аборт это плохо». Вот так. И «телефон даверия», какой Тамара Артемовна скажет. Аборт – это когда не хочешь рожать. Вот ужас! Хоть бы раз увидеть беременную женщину! А если увидишь трех беременных женщин, сбудется заветное желание. Тогда я найду свою маму. Не зря ведь взрослые говорят, что у мамы и ее ребенка космическая связь. Она меня обязательно узнает! И я ее… А с Иркой мы, как сестры. Скорее всего, у нас одна мама».

Но «время обеда» неумолимо приближалось, и пора было возвращаться домой. Долгожданная встреча с мамой для девочек и на этот раз не состоялась.

Ветта слезла с продуктового ящика, снова отправилась искать Ирку. Толстые тетки в широких белых фартуках на весь рынок орали о том, что пирожки бывают с капустой, рисом, повидлом, картошкой и прочей всячиной; что сосиски в тесте еще горячие, а беляши и хачапури только что привезли. Ветта проходила мимо прилавков, где продавали шоколадные и ванильные пряники, карамельные конфеты в разноцветных блестящих обертках; пастилу, печенье, орехи, сухофрукты. Среди последних девочке особенно не понравился чернослив – весь сморщенный и скукоженный, на который постоянно садились мухи.

С трудом протискиваясь между потными фигурами уставших и уморенных жарой людей, Ветта натыкалась на баулы, тележки, урны; девочку толкали, пихали, тыкали в бока корзинками и сумками. Пахло копченой рыбой, сладкими грушами, свежими и не очень овощами, и от всего этого у бедной голодной Ветты кружилась голова, к тому же девочка устала, ей было слишком жарко и душно и направлялась она к мясомолочному павильону с надеждой хотя бы на глоток прохладного воздуха. Желудок, которому оказалось мало пирожка с повидлом, все сильней и сильней «закручивался» в животе, «грубо ругаясь», настойчиво и требовательно напоминая мозгу: «Я ХОЧУ ЕСТЬ!!!»

Ну, вот, наконец, долгожданная прохлада. Ветта прислонилась к одному из рефрижераторов в торговом ряду у самого входа в павильон. Однако стенка холодильника почему-то оказалась горячей, и девочка сразу отстранилась от нее. «Наверное, потому что работает, - объяснила сама себе Ветта этот феномен. – Все равно душно. Даже здесь… И опять пахнет едой…»

Девочка окинула взглядом помещение с очень высоким потолком, длинными, через всю залу и вдоль каждой стены торговыми рядами, и неожиданно возле прилавка с колбасными изделиями увидела Ирку. Забившись в очередь рядом с женщиной, для которой молоденькая продавщица в это время взвешивала сосиски, Ирка замерла в ожидании. Она тоже заметила Ветту и, приложив палец к губам, дала понять, что вести себя сейчас они обе должны тихо и осторожно. Ветта сразу догадалась, что задумала Ирка, и внутри у нее все сжалось от напряжения.

Сосиски! Немыслимая роскошь! Однажды на обед им дали сосиски с картошкой. Ветта не смогла вспомнить, какой тогда был праздник, но сразу вспомнила запах, вкус… Мясо! Другого мяса на свете для Ветты не существовало! Желудок моментально свело голодной судорогой, рот заполнился кислой, неприятной слюной.

«Ирочка, пожалуйста, какая ты молодец… чтобы все получилось…», - молила про себя Ветта.

Ирка осторожно протянула руку в раскрытый полиэтиленовый пакет, лежавший на электронных весах…

«Ну, хотя бы две… мне и Ветке…»

Ирка отчаянно сжала в худых пальцах две первые попавшиеся сосиски и изо всех сил рванулась из очереди.

Странно, что до этого никто, казалось, не замечал маленькую девочку в грязных зеленых штанах и серой пацаньей майке. И возможно, Ирке повезло бы больше, знай она заранее, что сосиски связаны между собой упаковочной защитной пленкой: предательская «веревочка» из молочных сосисок потянулась из пакета следом за теми двумя, которые схватила Ирка. Одна из продавщиц всплеснула руками – «Ах ты, бестия!» - и бросилась за улепетывающей со всех ног к выходу девочкой.

Гранитные плиты, которыми был выложен пол в павильоне, уже все истрескались от времени, между ними образовались глубоки щели. И в одну из таких щелей попал носок Иркиного кеда: девочка споткнулась и упала, больно ударившись коленкой, схватилась за ушибленное место руками. Стоптанный кед соскочил со стопы и отлетел в сторону. Однако сильнее жгучей боли оказался страх стать пойманной, поэтому девочка вскочила на ноги и, расталкивая покупателей, ринулась к спасительным дверям павильона. Ветта стояла, оцепенев от ужаса. Ее широко раскрытые глаза встретились с ошалевшими Иркиными глазами, в которых она прочитала: «Чего уставилась? Сваливаем отсюда!»

В панике девочки выскочили на улицу и задали стрекоча через весь рынок; выбежав на тротуар, они свернули в небольшой тихий и тенистый дворик, спрятались под разросшимся кустом отцветающей белой сирени.

Только тогда, усевшись на холодную землю, девочки позволили себе перевести дух.

--Вот и пообедали! – отдышавшись, с досадой воскликнула Ирка.
--Скажи спасибо, что удрали.
--М-да… Надо ж было так шлепнуться, - Ирка закатала на левой ноге штанину и обнаружила кровоточащую ранку.
--Ой, смотри – у тебя кровь! – воскликнула Ветта. – Сейчас я подорожник поищу, - спохватилась она.

Через некоторое время девочка вернулась с двумя большими листами подорожника; протерла один ладонью и подала Ирке. Та плюнула на темно-зеленый с толстыми прожилками лист и приложила к ссадине.

--И-и… Щиплет!
--А нас будут искать? – осторожно спросила Ветта.
--Скорее всего, нет. Сосиски ведь я выронила.
--Да…

        Пережитый и постепенно отступавший страх на время притупил чувство голода, поэтому потеря уже не казалась столь существенной. Однако во всей этой истории еще оставалось то, о чем стоило беспокоиться.

--Как за кед оправдываться будешь?
--А! что-нибудь придумаю, - отмахнулась Ирка.

Вскоре кровь престала выступать, и ранка на коленке заветрелась. Тогда Ветта уверенно сказала:

--Ну, все. Пора возвращаться.

Она знала характер подруги и знала, что если коленка не болит и не доставляет неудобства, Ирка готова будет отправиться куда угодно: лазать по деревьям, через заборы в чужие дворы или снова, забыв обо всякой осторожности, пойдет воровать те же самые сосиски. И потерянный кед ей не помеха: второй она выбросит на помойку, - все равно старый, - а домой пойдет босиком.

--Мы уже три часа в бегах, - привела Ветта веский, неоспоримый довод.
--Ну и что? – сразу же уперлась Ирка.
--Ну и то. Домой пошли. Просекут.
--Не просекут.
--Потом ведь сама будешь ныть, что гулять не пускают и грядки вне очереди заставляют полоть!

Ирка насупилась. Похоже, идея с грядками ей показалась мало привлекательной. Однако она все еще упрямилась – возвращаться не хотелось.

--С чего ты взяла, что уже три часа прошло?
--У прохожих спросила. На рынке.
--А, ну да…
--Пошли, Ир, я есть хочу, - вспомнила Ветта.

Ирка неожиданно заволновалась.

--Три часа прошло, говоришь… Значит, на обед опоздали… Вот ешкин кот! Плохо дело. Точно просекли. Быстрей потопали – надо хоть в спалку незаметно пробраться.

Девочки вылезли из своего укрытия и направились вдоль проезжей дороги к частному сектору, где среди огородов и заборов находился их родной дом – детский дом.