Работа неизвестного автора. Глава 2

Глава 2

Зеленая сетка ограды внизу была плохо приварена к одному из столбов, и у самой земли приподнималась ровно настолько, чтобы под ней свободно мог пролезть ребенок десяти–двенадцати лет. Об этом потайном входе-выходе, кроме Ирки и Ветты, не знал никто. Или, по крайней мере, не знал наверняка. Девочки юркнули в лазейку, пробрались сквозь заросли желтой акации и очутились на игровой площадке.

Никого уже не было. Опасения подтвердились: обед начался, Ирка с Веттой опоздали. В окружную, пригибаясь и прячась за стрижеными кустиками, с трех сторон окаймлявшими игровую площадку, и боясь, как бы их не заметили из окон, девочки добежали до корпуса, прижались к холодной кирпичной стене.

--Пойдем через «черный ход», - шепнула Ирка.
--Думаешь, там открыто? – так же шепотом спросила Ветта.
--Сейчас посмотрим.

Ирка осторожно прокралась вдоль стены и заглянула за угол: обитая черным дерматином дверь была открыта настежь.

--Да. Пошли.

Два больших кухонных окна из-за жары тоже были распахнуты, и чтобы их проскочить, девочкам пришлось сесть на корточки и так пробираться по узкой заасфальтированной дорожке, зажатой серой кирпичной стеной справа и высокой некошеной травой слева. Из окон доносился шум воды, звон стаканов и металлических тарелок: мыли посуду.

Страшно было сознавать, что до вечера придется остаться голодными, но если бы это было самым ужасным! Их побег раскрылся, девочки впервые попались; и хорошая взбучка от Тамары Артемовны им обеспечена. А в том, что влетит и мало не покажется, уже не сомневалась ни Ирка, ни Ветта.

Благополучно проскочив открытые окна, девчонки наконец добрались до двери «черного хода». На цыпочках Ирка с Веттой проскользнули внутрь и оказались в так называемом «предбаннике», узком темном помещении. Слева находилась дверь в прачечную, справа была кладовая, а прямо – вход в кухню, постоянно занавешиваемый выгоревшей голубой шторой в мелкий белый цветочек. Сейчас штора была отдернута, и в проеме виднелись шкафы для посуды и открытая дверь из кухни в столовую.

Недолго думая – в любую минуту в проеме мог показаться кто-нибудь из работников кухни – девочки бросились влево, благо дверь в прачечную не была заперта на ключ.

Ветта и Ирка очутились на лестничной площадке, от которой ступени уходили на один пролет вниз. Наверх лестницы не было. Девочки спустились на цокольный этаж. Серые стены, серый потолок; большая шарообразная стиральная машина, намертво врезанная в холодный цементный пол, и деревянная лавка. Две чугунные эмалированные ванны, пожелтевшие от времени, - в них замачивали грязное белье; во всю высоту стены – два сушильных шкафа, давно уже не работавших. Налево была огромная железная дверь. Девочкам пришлось приложить немало усилий, чтобы открыть ее, но за дверью они увидели только болтавшееся во дворе на прищепках постельное белье. Выбора не было – приходилось идти через главный вход. Но не успели Ирка с Веттой даже завернуть за угол, как случилось то, чего они больше всего боялись: их «просекли».

Через несколько минут девочки сидели в воспитательской на стареньком зеленом диванчике и умывались слезами. Кроме них слезами умывались две нянечки в белых хлопчатобумажных халатах, а около коричневого полированного письменного стола возвышалась грозная фигура Тамары Артемовны, и обычно спокойный густой низкий, но теперь нервный и с надрывом голос строго внушал «бесстыжим девчонкам», как ужасно они поступили, убежав во время утренней прогулки.

Заглянул пожилой сторож Владимир Иваныч – он искал Ирку и Ветту по всей округе, - но, увидев, что беглянки уже нашлись, промолчал, покачав черной с проседью головой, тяжело вздохнул.

После выговора Тамара Артемовна назначила негодницам наказание: в течение всей следующей недели они должны были дежурить «по кухне»: накрывать столы к завтраку, обеду и ужину для своей группы, а после еды помогать убирать грязную посуду. Кроме того, Ирку и Ветту на неделю посадили под домашний арест.

Объявив приговор, воспитательница повела девочек в ванную. Вдоль стены тянулся ряд из пяти раковин, над каждой висело маленькое зеркало. Стены и пол были выложены светлой сине-зеленой, уже потрескавшейся плиткой. Зареванные и все в соплях девчонки стали умываться. Ветта была худенькой миловидной девочкой. Правильный овал лица, тонкие выразительные черты, чуть-чуть курносая. Густые каштановые, слегка вьющиеся волосы, всегда коротко подстриженные. Особого внимания удостаивались глаза. Большие – а на лице со впавшими щеками они казались еще больше – и совершенно необыкновенного цвета. Фиолетового. Не голубые и не синие, а именно фиолетовые.  Как бы редко этот цвет глаз не встречался, но он точно был у детдомовской девчонки. И давно воспринимался окружающими как само собой разумеющееся. Ирка по всем параметрам была крупнее Ветты. Выше ростом, кость шире. Черты лица мальчишеские, и тоже крупные. Черные глаза, густые ресницы, брови. Черные волосы, стандартно подстриженные под каре; смуглая.

Послеобеденный тихий час был только в младшей группе – у детей, учившихся в начальных классах. В средней и старшей группах (с пятого по седьмой и с восьмого по девятый классы соответственно) тихого часа не было. Малышей дошкольного возраста в этом детдоме не воспитывали, как не было там и детей старше пятнадцати лет. Для каждой группы был выделен целый этаж, где находились детская комната и две спальни – одна для мальчиков, другая для девочек. На третьем этаже – старшей группы – была также небольшая библиотека; а на первом – ванные, столовая, медицинский кабинет и комнаты воспитателей.

Средняя группа жила на втором этаже. Ветта и Ирка убежали в спальню, чтобы никто из детей не приставал к ним с расспросами. Они забрались на свои, стоявшие друг напротив друга кровати и снова расплакались.

==У-у-у! – выла Ирка. – Милицию собирались вызывать… даже…
--А еще кто-то возвращаться не хотел – еды ему было мало! – возмущалась Ветта.
--Никто тебя бежать со мной не заставлял! – обиделась Ирка. – Сидела бы дома. Сама бы разобралась!
--Да!.. Доразбиралась… Я хотела маму найти!
==Сейчас же прекратите ссориться! – в комнату вошла Тамара Артемовна, села рядом с Веттой на кровать.
--Прости-те на-ас, тетя Ма-ра, - всхлипнула Ветта.
--Да-а… - вторила ей Ирка, - мы больше не будем.
--Ладно, верю, - согласилась Тамара Артемовна, и ее голос снова стал густым и мягким, таким, как всегда. – Ты мне лучше скажи, где твой второй кед? – пристально посмотрела она на Ирку.

Девочка замялась.

--Ну… это… потеряла…
--Ты смотри у меня, - нахмурилась тетя Мара.
--Да-да, хорошо! Я не буду… больше, - Ирка снова заревела.
Тамара Артемовна вздохнула.
--Наказание все равно отбудете. Нахулиганили – значит, нахулиганили. А за поступки отвечать надо.

Девочки еще никак не могли успокоиться – от всхлипов дергались их худенькие угловатые плечи. Выговор сильно подействовал, и, будь они родными детьми Тамаре Артемовне или всем этим нянечкам, этого было бы достаточно. Но дети в детдоме в большинстве своем не боялись выговора, и, чтобы впредь неповадно было всем остальным, требовался назидательный пример. Поэтому не могла Тамара Артемовна пожалеть этих девочек и отменить наказание. Причина крылась еще и в том, что их нельзя было жалеть. Нужно было как можно раньше «сформировать в них взрослую, самостоятельную, ответственную личность», потому что время в этом вопросе у воспитателей и учителей было ограничено: после девятого класса детей обычно отправляли учиться во всевозможные училища, и они навсегда уезжали из детского дома.

--Хватит сырость разводить! – приказала Тамара Артемовна. Но потом ласково и с улыбкой добавила:
--Ну что, мои лягушки-путешественницы, пойдемте покормлю вас, что ли?