Работа неизвестного автора. Глава 17

Глава 17

Свет уличных фонарей проникал в больничную палату, и на полу лежали косые тени оконных рам, решеток, и уже оголившихся ветвей деревьев. Виола по привычке сиротливо свернулась комочком, уткнувшись носом в коленки и согревая ладонями босые, озябшие, прижатые друг к другу стопы, хотя в палате, как и во всей больнице, было достаточно тепло.

Она никак не могла заснуть, и все смотрела на очертания веток на полу, на аккуратно выкрашенные стены, на лампы под потолком. Она привычно заворачивалась в байковое одеяло, но все движения ее собственного тела казались ей странными. Чужеродными, самостоятельными. Виоле было странно смотреть по сторонам, ощущать шерсть одеяла у себя в пальцах. Как будто она находилась внутри некоего скафандра, и искусственными глазами, вернее, с помощью глаз, потому что как раз для этого они и были приспособлены, она исследовала этот внешний мир, а сама находилась в безопасности, внутри себя. И тогда Виола в первый раз в жизни подумала, что, может быть, та девчонка, которая находится внутри, это и есть она сама, а снаружи – просто оболочка, форма существования; что внутри – это та самая душа, о которой все так много говорят, поют и пишут: есть ли она или ее вообще никогда не было? Душа человеческая… Росточек разумной жизни во Вселенной. Работа не известного ей Бога. Венец творения. А тело дано ей вроде как в обязанность: мыть, кормить, одевать, причесывать. А потом тело умирает, и душа обретает вечную жизнь или…

Виола печально вздохнула.

«Теперь она скорее всего беременна. Теперь внутри нее тоже есть новая душа. Когда-то (казалось, давным-давно), она хотела встретиться с родной матерью, которая, оказывается, намеренно избавилась от нее, а теперь она сама скоро станет мамой. Девушка вдруг с ужасом осознала, что такое аборт на самом деле. О, как ненавидела Виола своего мучителя! Но, может быть, и она сама была для своей матери таким же нежеланным ребенком. «Мама, - прошептала она тогда. – Я прощаю тебя… Но, если бы ты знала, сколько слез я без тебя пролила, ты никогда бы меня не бросила! Как теперь я не смогу бросить своего ребенка... Я не стану делать аборт. Да, мой дорогой малыш, мне тоже придется отдать тебя в дом малютки, но… я всегда буду рядом. Только бы мне помог в этом Бог! Устроиться, например, работать там уборщицей, жить в подсобке, и смотреть, как ты подрастаешь…»

Виола вспомнила их с Иркой разговоры о Боге, когда они под Новый год шли по празднично украшенному вечернему проспекту, загребая сапогами снег, и потом, в больничном изоляторе, перед самой смертью родной подруги. Она помнила, из какой книги та о Нем узнала. Девушка не раз видела ее на книжной полке в детдомовской библиотеке, но еще не взяла почитать. И теперь она попросила нянечку, которая дежурила ночью, принести ей именно эту книгу, если, конечно, возможно.

«Библия для детей с картинками» оказалась небольшого формата, в твердом переплете, с голубой гладкой обложкой и иллюстрацией, на которой египетская принцесса находит на берегу реки в корзинке младенца Моисея.

Виола открыла нянечке свое намерение родить ребенка, но женщина, вздохнув, успокоила ее, сказав, что та не беременна. Потом, задумавшись на некоторое время, она сказала, что девушка, скорее всего, некрещеная, и нужно бы пригласить священника, который там же, в больнице, спустя несколько дней, совершил таинство. Заранее взрослые объяснили Виоле, что ее имя – не православное, и ей нужно выбрать новое, имя какой-нибудь святой, чтобы у нее была небесная заступница. И дали время подумать.


Она назвалась Ириной. Всю серьезность и символичность этого выбора могла понять только Тамара Артемовна, которая иногда наведывалась на прежнее место работы, справляясь о своих воспитанниках.

Вот и теперь она, узнав о беде, случившейся с Виолой, пришла ее навестить. Для девушки это стало настоящим чудом. Воспитательница подолгу сидела рядом с ней, гладила по волосам, и когда девушка засыпала, тихо-тихо просила у нее прощения за то, что никогда не могла удочерить ее, потому что ей самой со старой матерью в девяностые еле хватало на жизнь. Она думала о том, что любовь ребенка бездонна и безгранична. Они не хулят, не проклинают, никого не обвиняют и не мстят этому миру. И только ребенок, конечно, любит Бога так, как Он того заслуживает. Поэтому нам и заповедано оставаться детьми, не по уму, а по великодушию… Нет никакой человеческой справедливости в том, чтобы отдать дьяволу для надругательства невинное дитя, но «не то, что входит, а то, что выходит из человека, оскверняет его» …   

Виоле сняли швы, но раны заживали медленно. Ее слабость из-за потери крови не проходила, кровообращение не улучшалось, организм не креп, может быть, отчасти и потому, что этого не хотела его обладательница. Девушка не хотела бороться, не хотела жить. По крайней мере, не той жизнью, в которую бросила ее мать. В книге Бог действительно говорил, что любит всех и прощает всех, а Виоле так хотелось быть хорошей и нужной, и страшно было осознанно наложить на себя руки…
 
И она лежала и молилась. Просила прощения за все ворованные пирожки и сосиски, за все побеги из детского дома, за невыученные уроки в школе-интернате.

«Просите, и дастся вам; ищите и найдете, стучите, и отворят вам…», говорилось в Библии.

Виолиной душе было нестерпимо больно, и самой ей за себя было так обидно, что ее просьба, крик о помощи, разрывающий в клочья ее собственное сердце, были более чем искренни.   

Девочка много спала, почти ничего не могла есть и, в конце концов, совсем ослабела.

Морозным утром в начале декабря Виолу в последний раз погладила по голове Тамара Артемовна. Девушка не дожила до своего пятнадцатого дня рождения.

Виола попросила о смерти, чтобы выжить. Она попросила о том, чтобы тот кошмар, в который превратилась ее жизнь, закончился, чтобы Бог разрешил ей войти в Царство Небесное, где она встретит свою подругу и сестру Ирку. Она безоговорочно поверила в то, что все, о чем она попросит Бога, сбудется. Только молитва должна быть чиста… И она молила о последнем месте, под забором, но в Раю, взамен красивой одежде, яхте, роскошным номерам в отелях, кругосветному путешествию, взаимной любви с богатым парнем и даже самому главному, без чего все остальное казалось пустым, - встречи с родной мамой.

И Бог, который иногда отвечает, заплакал вместе с ее разбитым сердцем, и принял в объятия эту маленькую, но так много возлюбившую душу.