Глава 12. Юмани

Зала была заполнена гостями до упора: царь людей Песка устроил грандиозное пиршество, как и обещал, потому пригласил всех своих помощников, которые ели, пили, разговаривали друг с другом поначалу негромко, еще стесняясь присутствия нового гостя, но с увеличением выпитого, они стали все чаще перекрикивать, перебивать друг друга, и постепенно гул перерос в рев, смешанный с пьяным хохотом и резкими звуками, которые и музыкой-то назвать было сложно. Несколько барабанщиков отбивали замысловатый ритм, и на этом фоне флейта, повизгивая, выделывала пируэты, по поднимаясь на невообразимую высоту, то падая вниз. Мелодия была ломанной, уследить за ее ходом было практически невозможно, а от резкого пищания голова просто раскалывалась.
Сивард хотел только одного: поскорее вернуться домой, лечь, закрыв ставни и отрезавшись ото всего мира, и просто лежать в темноте и покое. После вчерашней схватки он чувствовал себя разбитым и истерзанным, а тут еще этот пир, оказавшийся совсем некстати. Перед глазами мелькали лица – толстые и тонкие, молодые и старые, все смуглые с узкими щелками глаз, разноцветные одежды, чалмы пестрели разнообразием, свет метался, отражаясь в хрустальном шаре, подвешенном к потолку, во все стороны разбегались радужные отсветы. Эти огоньки, попадая на бесчисленные украшения пирующих, а те, дабы показать свою значимость и богатство, едва ли не на каждый палец нацепили по перстню, некоторые даже сгибались под тяжестью бус, навешанных на шею, дробились еще больше, периодически попадая в глаза. И все бы ничего, но затем в залу вошла рабыня – маленькая, худая девчонка в полупрозрачных шароварах и коротенькой маечке, едва прикрывавшей живот и принялась танцевать в такт музыке, извиваясь всем телом, как змея. Она улыбалась, заставляя уже порядком подвыпивших мужчин вопить от восторга, звенела браслетами, которыми были увешаны ее запястья, а в глазах была такая смертельная тоска и страх, что мурашки по спине бежали.
Потом в зале возникли женщины – видимо, жены пирующих – принесли еще блюда, пробовать которые Лунный Страж не решался, горького вина и кальяны, после чего воздух наполнился тошнотворно-крепким запахом каких-то цветов. Курить военачальник наотрез отказался, хоть ему настойчиво предлагали, от дыма и жара, наполнивших палатку, голова еще сильнее пошла кругом, как от хорошей порции алкоголя. Вересковый Воин сидел, опустив глаза, чтобы не смотреть на полуголую рабыню, раскрасневшиеся лица вельмож внушали только отвращение, а жадный блеск их глаз, провожавший каждое движение танцовщицы вызывал желание поубивать всех этих падших людей. А потом кому-то в голову пришла идея бросить в девчонку куском хлеба, и град объедков посыпался на нее. Она держалась, хоть в глазах и стояли слезы, но она не смела плакать, зная, что в противном случае будет наказана, и продолжала танцевать, хоть уже была грязной, а прическа распалась и густые, каштановые волосы волной колыхались за ее спиной. Сивард знал, что она смотрит на него, белого и чистого, чужого и необычного, так сильно выделяющегося из толпы. И она ждет от него помощи, сносит унижение ради него. Он терпел, сколько мог, успокаивался, но почему-то даже дыхательная гимнастика сегодня не спасала. Наконец, не выдержав, военачальник поднялся и тихонько вынырнул через черный вход наружу. Его исчезновения никто не заметил - Сивард сразу пресек попытки панибратского отношения, которые ему попытались навязать соседи по столу, и от него вскоре отстали, потому бегство удалось совершить незаметно.
Как оказалось, мучился он достаточно долго: на дворе уже стояла глухая ночь, небо было усыпано крупными звездами, одиноко мигающими Лунному Стражу. Он пошел вглубь лагеря между простыми походными палатками, где спали воины, женщины и дети, не приглашенные на пир - они не относились к верхушке, не были знатью, вот и не принимали участия в вакханалии. Воздух тут был чист и свеж и отрезвлял не хуже ледяной воды, брызнутой в лицо, но навалилась безумная усталость и, забравшись поглубже, чтобы его нашли не так скоро, Сивард присел у небольшой палатки, стоящей на самом отшибе. Он оперся спиной на ребро домика и закрыл глаза, погружаясь в больную полу дрему. Все-таки Чегон был прав, сказав, что военачальнику надо пару дней отлежаться, но Сивард не мог спокойно отдыхать, зная, что под стенами города собрались враги. Вот он и поехал, а теперь лихорадка ночного холода жестоко била все его тело.
Он не знал, сколько вот так сидел, дрожа от ночного холода и мечтая поскорее вернуться домой, а потом раздались тихие шаги – кто-то торопливо шел между палаток. Любой другой не услышал бы легких шагов рабыни, но Лунный Страж, тысячу лет просидевший в Доме, научился распознавать даже шаги магов - а не все из них ходили по земле - поэтому приближение девчонки не стало для него неожиданностью.
- А, так вот вы где, - у нее был усталый, пустой голос. Не удивительно, впрочем.
-Меня уже ищут, да? - тихо спросил Сивард, судорожно пытаясь придумать оправдание своего побега.
- Вовсе нет. Там все пьяны, даже на ноги до зари не встанут. Они спят. Про вас никто не вспомнил, - она усмехнулась, - хороши хозяева.
Девушка села напротив военачальника, подвинув ящик. Сивард, не глядя на нее, стащил с себя плащ и протянул ей.
- Ну что вы… - смутилась рабыня, - я же грязная. А ваш плащ белый…
- Надевай, - стараясь не давить, перебил военачальник. – Простынешь еще и помрешь.
Она не стала спорить, накинула плащ на плечи, и только тогда Лунный Страж смог посмотреть на нее. Девушка была по-настоящему прекрасна, а, может, это просто свет так падал на усталое лицо? И если убрать мутные потеки макияжа, смешанного с грязью объедков, если расчесать спутанные волосы, то она могла оказаться потрясающе милой и красивой.
- Вы другой, - сказала она. – совсем не такой, как эти господа… Вы… чистый, похожий на Звезду. Зачем вы пришли сюда?
У нее были добрые карие глаза, немного наивные и доверчивые, но в них уже крылась недетская мудрость, которая достается тем, кто жил ее жизнью.
- Политика, - ответил Сивард. - Я военачальник того города, - он кивнул на белеющие стены Солнечного, - поэтому, когда подошло ваше войско, я должен был прийти разбираться.
Девушка фыркнула:
- Какое из нас войско? Тут половина – женщины и дети, а те, кто считается воинами – волков боятся! Тут только одно существо, которое может по-нормальному сражаться!
- Это ваш колдун?
- Вы, небось, знали это, раз пришли сюда совсем один, без охраны…
- Ну, не совсем поэтому он сюда явился в одиночку, - раздался из-за палатки голос, поразительно похожий на голос рабыни, и парнишка-колдун возник черной тенью.
Он тоже был посеревшим от усталости, и в нем больше не кипела та энергия, с которой он бросился защищать своего царя утром. Фиолетовые полосы на его лице смазались, однако, под слоем макияжа, нанесенного на его лицо, угадывалось сходство с девочкой-рабыней. Те же высокие скулы, нос с горбинкой, та же форма лица…
- Он пришел один, - продолжал колдун, - потому что может уничтожить любого щелчком пальцев, потому что он – сильный маг. Садись, - последнее слово было адресовано уже Сиварду, и юноша положил ковер рядом, - земля ночами холодная, заболеешь. Заболеешь и помрешь, - он усмехнулся, повторяя слова Лунного Стража. - Да ты и так не здоров, - заметив, как тяжело двигается гость, бросил мальчишка.- Юмани права, войско из нас никакое, - продолжил он, усаживаясь рядом с девушкой на ящик. – На самом деле это я попросил, или, вернее, убедил наших властителей прийти сюда. Мой народ гибнет, в пустынях стало совсем плохо жить, зной спалил последний урожай, красные волки осмелели и уже не боялись выходить даже днем. Люди пытались донести известия про Беду до царя, но ему было все равно. Работай, иначе будешь наказан, вот его девиз. Все бунты жестоко подавлялись, потому что регулярные войска на стороне царя. Ты сам видел, что у нас творится, - он кивнул на Юмани, - мы не в силах что-то изменить сами. Мои сородичи гибнут от голода, диких зверей и болезней, потому что войско только и может, что беглецов ловить, а волков они и вправду боятся.
- А почему ты сам не организовал какое-нибудь массовое бегство? – заплетающимся языком пробормотал Сивард. Судя по всему, ему что-то все-таки добавили в вино, какую-то отраву. Голова не переставала болеть и кружиться, мысли путались, все, что говорил колдун, выглядело бессвязным набором слов, из которого было чрезвычайно сложно составить логичную цепочку. – И зачем бросился защищать этого вашего… царя, когда я решил припугнуть его?
-То есть, ты бы не убил его? Жаль! – искренне вздохнул колдун. – Я обязан его защищать, потому что я – его раб, как и моя сестра.
Военачальник хотел было возмутиться: как же колдун может быть рабом, как мир сумел до такого докатиться, что самое могущественное существо целого народа является чьей-то собственностью? Но все эти мысли так и остались у него в голове, тяжелое забытье навалилось так внезапно, что он не успел и глазом моргнуть, безвольно осев вниз.
***
- Да я сразу заметила, что он странно себя вел. Дрожал, хоть ночь-то не холодная, а его прямо озноб бил.
- А что мне не сказала? Юмани, это ведь серьезно!
- А сам-то ты что, не заметил? Тоже мне, врач! К тому же ты сразу его своими делами засыпал, а мне ни слова сказать не дал, - огрызнулась рабыня.
- Я даже знал, что и в каких количествах ему подсыплют, - как-то холодно отозвался колдун. Кажется, его задели слова сестры. – И проследил за тем, чтобы доза была не смертельной, но я думал, он прознает про яды и в гневе порубит всех на кусочки, но… видимо, он все-таки великий воин, раз не поддается на эмоции. Но то, что он не заметил отравы…
- Почему ты сразу противоядие не дал? - возмутилась девушка.
- Да ты посмотри на него! Он на вид здоровый, как бык, что ему с той дозы-то? Кто же знал, что он больной весь? Все тело в синяках да шрамах, а одно ребро вообще сломано. Как-то он не подумал, когда один сюда пришел.
- Ты что же, считаешь его слабым?
- Нет. Слишком добрым. Он не стал никого убивать, хоть имел на это право.
Сивард открыл глаза и хотел было сесть, но передумал: из лежачего положения никуда не упадешь, а вот из сидячего вполне можно, поэтому уж лучше не дергаться.
Он лежал внутри палатки на жестком ковре, заменяющим пол, здесь было темно и пусто, из мебели – только ободранный стол и ящик с какими-то склянками. Рабыня, которую, кажется, звали Юмани, уже умытая и переодевшаяся в более приличный костюм, явно перешитый из мужского, сидела у изголовья ложе, на котором расположили невольного гостя, и с интересом заглядывала в выцветшие глаза военачальника. Колдун замер по другую сторону, и если его сестра, а из разговора Сивард сделал вывод, что рабыня и мальчишка были братом и сестрой, смотрела чисто из любопытства, то колдун наблюдал, а не интересовался. Он тоже сменил наряд и остался в тунике без рукавов и широких штанах-шароварах, фиолетовые полосы на его лице были восстановлены , что делало его каким-то оторванным от возраста. Казалось, он был молод – да не не было понятно, сколько лет он уже жил.
- Какой-то ты хиловатый, - бросил колдун. - Что же ты так? Больной, без сил, да еще и в одиночку отправился в стан врагов. Бедолага ты, раз некому твою спину прикрыть! Хорошо хоть, что не все изверги, вроде нашего хозяина. И да, опять забыл: меня Кэрлихом зовут, а тебя, насколько мне известно, НаОриал, да?
- Ну, можно и так звать, но обычно меня зовут Сивардом, - он не боялся раскрыть свое настоящее имя: никто из всех магов Дома так и не смог разгадать его шифр, пройти его лабиринт, ведущий от имени к сознанию, а пытались многие.
Он просто знал, что Кэрлиху с его потенциалом это будет не под силу, раз уж Олвек Птицелов не справился и едва ноги унес из недружелюбного сознания.
- Значит, Сивард, - проговорила Юмани. - Красивое имя. Тебя пытались отравить, но брат не дал яду распространиться.
Колдун кивнул:
- Тебе следует быть повнимательнее здесь: увидев твою силу, они испугались, значит будут действовать исподтишка, низко и подло, как они и сделали. Но не волнуйся: здесь, в этой палатке ты под моей защитой, ты мой гость, а я чту законы гостеприимства и в конце концов сам тебя прикрою. Я, конечно, не гений вроде тебя, но простых людей провести смогу. Юмани, принеси, пожалуйста, чего-нибудь поесть гостю, - обратился Кэрлих к сестре, - или лучше молока, есть-то он вряд ли сможет.
- Ты целитель, да? - Сивард повернулся, изучая разрисованное лицо колдуна.
- Вообще-то нет, но все, кто владеет магией, так или иначе являются ими, ведь именно к ним в первую очередь обращаются за помощью. Я и болезни лечу, и раны перевязываю, все, что нужно, приходится делать мне - больше некому. Мой учитель, умирая, оставил мне книгу, по которой я вычисляю, что за зараза и из баночек даю лекарство. Вот и все. Так и научился, а у тебя истощение, сразу видно, притом не физическое, а духовное. Ты пустой внутри, словно из тебя всю жизнь выкачали. Юмани, иди уже!
Девушка обиделась, фыркнула что-то под нос, и вышла вон, задернув поплотнее своды палатки. Подождав, пока ее шаги затихнут в отдалении, колдун наклонился к Сиварду и поспешно зашептал:
- Послушай, ты не мог бы помочь мне? То, о чем я прошу, конечно, задумка сложная, но она стоит того. Дело в том, что я хочу выкупить Юмани, чтобы она была свободной. Ты сам видел, как они с ней обращаются, как издеваются, а я не в праве как-то помешать им, потому что я — раб. Она почти ребенок, ей нет и восемнадцати, она не должна так жить, но на пути к ее освобождению стоят две непреодолимые для меня преграды: первая — вот эта, - он поднял руку и показал на татуировку в виде змеи, обвившую его запястье наподобие браслета. - Это рабский символ. Я сам человек подневольный, я не имею права ее выкупить, деньги-то есть, да статус не позволяет. А вторая трудность вот в чем: даже если я ее выкуплю, ей некуда идти, сам подумай, куда ей деться? У нас нет ни родственников, ни друзей, способных приютить ее на время, пока я не освобожусь.
- Ты хочешь, чтобы я ее выкупил? - честно удивился Лунный Страж.
- Разве тебе будет сложно? Ты богат, силен, неужто у тебя не найдется закутка для нее?
- Нет, дело не в месте. Найдем, куда пристроить, не вопрос, но ты знаешь меня всего несколько часов, а уже готов отдать мне на попечение свою сестру. Не находишь это слишком простодушным? Откуда ты знаешь, кто я?
Колдун выдохнул и весь поник.
- Возможно, ты прав, - выдавил он, - не стоило так спешить. Просто я больше не могу на это смотреть. Надо мной пусть издеваются, если посмеют, а она — совсем беззащитна. Меня-то хоть из страха уважают, а ее за каждую провинность бьют, поливают помоями… я даже не знаю, где может быть хуже, чем здесь. К тому же ты — человек честный, это мне твои глаза сказали. Раньше я думал, что рыцарь на белом коне — это сказка, что не бывает чудес, но потом появился ты. И тебе я не боюсь отдать ее на время. Ты Белый Воин, ты герой из легенды, это твоя сущность, я чувствую, что не ошибаюсь.
«Белый Воин», - слова резанули по памяти, заставив сердце забиться сильнее. Давно его так никто не звал, хоть раньше только под этим именем и знали, да вот ни к чему хорошему это не привело. Белый Воин не смог защитить свою семью. Перед глазами одна за другой вставали жуткие картину бойни, в которую превратилась Последняя битва, больные и раненые, умирающие, испуганные создания, мечущиеся, как стая птиц, усталый отец, измученные животные, что тащили повозки с провизией…
- Не называй меня так больше, - с трудом выдираясь из захлестнувших воспоминаний, пробормотал Сивард.
- Х-хорошо… - пробормотал Кэрлих, с опаской косясь на гостя, лицо которого так и передернулось.
- Ты не думаешь, что это будет выглядеть весьма странно, если я пойду вдруг выкупать Юмани? Сразу после ее танцев на пиру?  - вернулся к теме военачальник, но колдун не успел ответить — снаружи послышались легкие шаги рабыни, и мальчишка взглядом попросил Лунного Стража молчать и заговорил о политике, что велась правителями людей Песка. Девушка вошла внутрь с кувшином молока в руках и деревянной кружкой, сделанной на редкость неумело и грубо, но после всего здесь произошедшего Сивард уже опасался что-либо тут есть или пить. Заметив это, Кэрлих делано рассмеялся и заверил:
- Если бы мы хотели тебя убить, проделали бы это менее гуманным способом, например, ударом по голове, поэтому можешь не беспокоиться. Пей.
Вересковый Воин тяжело сел, принимая кружку из рук Юмани.
- Ты ложись спать, - обратился колдун к сестре.
- Что это ты раскомандовался? - обиженно надулась девушка. - Я ведь старше тебя…
- Юмани, - устало произнес мальчишка, и она внезапно сникла, вздохнула сердито, легла лицом к стене, накрывшись пледом с головой, хоть в этом и не было нужды: ночь действительно была теплой. Поговорив еще немного о политике, Сивард окончательно убедился, что несмотря на все старания, парень в больших делах ничего не смыслит. Но именно эти ошибки — такие глупые и видные невооруженным взглядом — и ревностное желание колдуна все исправить и подкупили Верескового Воина, и он принялся долго и подробно объяснять юнцу, сунувшемуся в политику, что да как происходит. Лунный Страж говорил простыми словами также, как когда-то давно ему самому втолковывал это же Орвардо — величайший военачальник и стратег, сумевший сжечь Темную Крепость до тла. А Кэрлих слушал, внимательно и чутко, впитывая в себя каждое слово, что говорил ему Сивард.
Когда забрезжил слабый рассвет, план для народа карликов уже был готов: решено было поднять восстание, однако, колдун, тело которого обязано было непременно защищать верховного короля, должен был уйти с женщинами и детьми с поля боя, чтобы никто не пострадал.
- А с Юмани… ты спросил, не будет ли это странно, если ты вдруг решишь выкупить ее сейчас… так вот нет, не будет. Это даже хорошо складывается: она танцевала, понравилась тебе, и ты решил купить ее себе.  И меня не заподозрят. Просто если будет восстание, она станет первой жертвой, ведь она постоянно у нашего хозяина а ее исчезновение с головой выдаст все планы.
Сивард кивнул: слова колдуна были похожи на правду, значит, придется увезти девушку с собой, чтобы не подвергать ее угрозе. Он тяжело вздохнул, вспоминая обещание, данное им самому себе еще в темнице Дома: ни за что больше не вмешиваться в политику. И вот тебе раз! Не прошло и двадцати лет, как он уже стал главным военачальником, а, по сути, и правителем большого торгового города, да еще и организовал восстание другом народу, включив собственное активное участие. Ведь в план не входила бойня всех солдат и поголовное уничтожение господствующей верхушки.
В назначенный день Сивард должен был появиться, с помощью техники внушения переманить войско на свою сторону, и мирно, без кровопролития, решить проблему с тиранами, а на плечи колдуна ложилась защита мирного населения. Военачальник прекрасно понимал, что поступает не совсем честно: ведь как бы ни был прав Кэрлих, как бы ни страдал народ Песка, все-таки междоусобная война — дело отвратительное, низкое и недостойное. Единственная возможная битва — это сражение против Дома или против монстров, все остальное — это Беда. Даже если сражаться приходится с такими отвратительными и подлыми тварями, как король Песка. Но, каким бы несносным он ни был, он все-таки являлся существом, достойным жизни. Сиварду это объяснял Орвардо, а тому — Дэвантер, но что оставалось делать? Стоять и ждать? Кэрлих все равно начал бы эту заварушку, и она была бы жестоко подавлена регулярными войсками, люди бы погибли, а, зная это, Лунный Страж уже не мог оставаться в стороне.
«Неугомонный ты. И меня, и всех вокруг в могилу сведешь,» - ворчал отец, и только сейчас Сиварду стал ясен смысл его слов.
- Спасибо, - с облегчением выдохнул Кэрлих и устало улыбнулся. – Вот, - он откинул плед у стены, и перед взором Белого Воина предстали несколько больших, туго набитых мешков, до верху заполненных золотом. – Вообще-то должно хватить и одного, это так, про запас. Как-то раз к нам приходил один чужеземец и пробовал купить Юмани, но цена оказалась для него слишком велика, и сделка не состоялась, к счастью для нас.
-Откуда ты взял все это? – полюбопытствовал Сивард.
Ему действительно было интересно узнать, откуда у раба, все вещи которого и ящик со склянками тоже, по сути, не являлись его собственностью, а принадлежали царю Песка, могли взяться такие сокровища? У Лунного Стража было пару предположений, каким образом колдун мог добыть денег, и надо сказать, военачальник ни в один из них не хотел верить. Было бы печально узнать, что колдун прирезал какого-то путника, чтобы раздобыть выкуп, а, судя по жестокости народа карликов, которые с Древних времен ничуть не изменились, подобная вероятность вовсе не была исключена. Словно в подтверждение неприятных мыслей Верескового Воина, Кэрлих едва заметно покраснел и отвернулся, однако, все-таки неохотно ответил:
- Пришлось позаниматься мародерством. У нас в Красных пустошах лежат так называемые Проклятые Города. Если почитать историю, можно узнать, что раньше наш народ вел оседлый образ жизни и только после Последней битвы перешел на кочевой, потому что в наших городах поселилось что-то темное, страшное. Мы даже не являемся одним народом – жители Красных пустошей – воры и убийцы, скрывающиеся от закона в заколдованных землях. Туда не мог проникнуть ни один властитель, и даже Дом не совался туда. В Красных пустошах разрослись города наемников и убийц, а потом, когда Армия Света потерпела поражение под стенами Темной Крепости, это сборище вынуждено было покинуть насиженные места, так как монстр пришел и вселился на наши земли. В легендах сказано, что жители – бывалые воины – бежали в спешке и панике, бросая всю свою утварь, спасая свою жизнь. А там были и богатые существа, успевшие наворовать порядочное количество во время войны. Что-то из их сокровищ должно было остаться. Я проник в город, долго искал, и в одном подземелье все-таки нашел сокровища.
- А тот, кто там живет тебе не встретился? Я сейчас имею ввиду монстра, выгнавшего прошлых хозяев, - с беспокойством спросил Сивард - эта история напомнила ему недавнее происшествие с тварью в библиотеке.
-Нет, там было жутко, но совершенно пусто, только ветер гонял песок, и от этого было ощущение, что кто-то ходит. В воздухе там висело что-то отвратительное, да и аура у предметов – проклятая, но что делать?
У каждого предмета была своя аура, обычно - мягко-золотистого цвета, по ней, если уметь читать язык аур, можно было узнать возраст вещи, посмотреть историю, с какими существами она была связана, как с ней обращались предыдущие хозяева… это была своеобразная память вещи. Но когда предмет проклинали, аура меняла цвет на грязно-коричневый, а память стиралась и узнать уже ничего было нельзя. Отличить проклятую вещь от простой было совсем не сложно, надо было лишь видеть ауру, однако, это искусство было не таким уж и простым. Сам Сивард сколько ни пытался, так и не смог овладеть им. Не потому, что был слаб или неумел, просто предрасположенности не было, а вот Кэрлих, кажется, обладал ею. И то, что колдун смог сам обучиться, невольно вызывало уважение, хотя удивляться Лунный Страж не стал: все-таки потенциал парня – светло-зеленый, ближе к зеленому, нежели к желтому – говорил сам за себя. Колдун был удивительно талантлив.
- Золото тоже было проклято, видимо, проклятье с места перешло и на все предметы, но я очистил его от заклинания, теперь оно безопасно. Хочешь, сам проверь, - Кэрлих протянул военачальнику монетку.
Сивард только головой покачал:
- Я не умею читать ауру. Для меня это искусство закрыто, но я верю тебе.
Лунный Страж сел, с трудом разгоняя туман в голове, и принялся читать заклинание, позволяющее уменьшить вес и объем грузов. У Хэлвердан Аниараги – девчонки, сумевшей перевернуть ход Последней битвы – была цепь, набалдашники которой меняли размер и вес в зависимости от желания хозяйки, но то было заколдованное оружие, и магу не приходилось прилагать усилий, чтобы уменьшать или увеличивать наконечники, а вот Вересковому Воину надо было порядком попыхтеть, чтобы мешки, наконец, стали легкими и маленькими, и только после этого он смог убрать их в карман на поясе.
- Помоги мне встать, пожалуйста, - попросил Сивард. – Пойдем договариваться.
Стояло совсем раннее утро, звезды только-только исчезли, город вдалеке еще спал, а вот лагерь уже гудел, как растревоженный улей, палатки стояли настежь раскрытые, здесь и там спешили жители в бедной, грязной одежде и звенели оружием стражники, выглядевшие весьма внушительно. Несмотря на вчерашнюю попойку, царь уже был на ногах, хоть стоялось ему явно плохо, а жирное лицо было пунцовым от хмеля. Он умывался, недовольно фыркая, и орал на такую же, как он сам, упитанную женщину, видимо, свою супругу.
- Дальше ты один иди, а я попозже подойду, чтоб нас вместе лишний раз не видели, - Кэрлих, едва ли не тащивший Сиварда на себе, не без опаски отпустил военачальника. – Сам-то дойдешь?
Тот кивнул, выпрямился и легкой, пружинящей походкой зашагал вперед, будто бы не ему пару минут назад требовалась помощь, чтобы просто встать. Но знали бы те, кто с завистью глядел ему вслед, сколько труда требует каждый такой энергичный шаг!
- Доброе утро, - поприветствовал он царя, неслышно подойдя со спины.
 Тот повернулся, готовый выдать гневную тираду, мол, кто посмел к нему обратиться в столь ранний час, голова с похмелья-то еще не совсем соображала, однако, увидев, кто перед ним, он мгновенно смягчился:
- И тебе доброе! Как наш пир, по нраву пришелся, дорогой гость? – сладость и заискивание в голосе вызывали тошноту, и в душе у военачальника все скривилось от отвращения, но на лице не дрогнул ни один мускул.
Он кивнул, ответил что-то неопределенное, не дававшее понять его точную позицию, а затем сразу перешел к делу – уж очень хотелось домой:
- Та девушка, рабыня, что танцевала вчера… кто она?
Сзади бесшумно приблизился колдун и замер, как изваяние, скрестив руки на груди.
- А, понравилась, значит! – царь швырнул жене в лицо полотенце и на грубом наречье велел ей убраться. – Да, она наша жемчужина. Красавица и такая умелая, я тебе скажу: и шьет, и песни поет, и танцует, сам видел, как…
- Сколько? – прервал Сивард. Ему было тошно от такого расхваливания - как будто товар на ярмарке, рекламировал, да и он сам себя чувствовал редкостным засранцем, решившим купить себе живую игрушку.
- Две тысячи золотых.
Военачальник уже собирался расколдовать один из мешков, в котором наверняка было гораздо больше названной суммы, когда раздался полный отчаяния вопль Юмани:
- Не надо, пожалуйста, не надо! – она все слышала.
Ни Белый Воин, ни Кэрлих не успели заметить, как она подошла. Девушка упала в ноги к царю и дрожащим от слез голосом завопила:
- Пожалуйста, пожалуйста, не продавайте меня, прошу! Я все для вас сделаю, только попросите, я никогда больше не буду жаловаться, буду выполнять все ваши требования, только не продавайте меня, пожалуйста! Я…
- Молчи! – перебил ее царь. – Как я скажу, так и будет, - ему явно нравилось повелевать своими рабами, он находил в этом удовольствие, и тут уж Вересковый Воин не выдержал и скривился.
- В знак дружбы между твоим городом и моим народом, - обратился царь к военачальнику, - я дарю ее тебе, забирай!
- Пожалуйста! – всхлипнула Юмани, цепляясь за ноги бывшего господина, но тот оттолкнул ее в сторону:
- Теперь у тебя другой хозяин!
Девушка, так и не поднимаясь с земли, подползла и уцепилась за сапоги Белого Воина:
- Пожалуйста, оставьте меня с братом, не забирайте меня! – ее взгляд умолял, а в уголках глазах таилась обида: «Я верила, что ты добрый человек!»
- Юмани, прекрати, - Кэрлих, до этого не принимавший в сцене участия, поднял сестру на ноги, прижал к себе, на крик сбежались люди, и теперь, понимая, что случилось, они с ненавистью глядели на Лунного Стража.
- Собирайся, - холодно кивнул тот, и, получив наигранно злой взгляд от колдуна, пошел седлать коня.
- Я не хочу уходить! – уже в голос рыдала девушка – Пожалуйста, оставьте меня с моим братом! Я лучше умру, чем пойду с вами!
Военачальник, не останавливаясь, настроил ментальный контакт с рабыней и заговорил, спокойно и устало:
«Хватит, Юмани, успокойся. Твой брат все знает, я тебе потом объясню. Так надо для твоей же безопасности,» - и резко разорвал контакт, чувствуя, что по случайности напугал ее настолько, что она даже плакать перестала, только глядела ему в спину круглыми от ужаса глазами.
Коня ему уже собрали, накормили, вычистили, и лошадь сияла, словно ее шерсть была сделана из перламутра, вещей у Юмани не было, поэтому, закончив все дипломатические дела, подарив Кэрлихово золото «в знак дружбы между двумя народами» царю и его вельможам, Сивард направился в обратный путь, усадив девушку впереди себя. Она еще всхлипывала тихонько и жалобно, а он все думал, как отнесется к еще одному беспризорному ребенку тетушка Лейла. Не мог же военачальник поселить ее у себя, в конце концов! Лунный Страж молчал – не хотел напугать девушку еще больше, да и она бы стала волноваться, узнав, что задумал ее брат, но тишина была просто невыносимой, да и сам Вересковый Воин последнее время размяк окончательно и не мог сидеть спокойно, когда на него кто-то злился. Только отъехав от лагеря, он смог, наконец, заговорить без боязни быть услышанным:
- Послушай, Юмани, тебе не стоит меня бояться. Я тебе ничего не сделаю, ты теперь свободна, тебя Кэрлих выкупил. Ты – не моя собственность, просто твоему брату потребуется время, чтобы освободиться самому, а ты пока поживешь у меня, хорошо? – он не умел утешать, сбивался, и выходило как-то совсем неубедительно, но поставленная цель была достигнута: девушка перестала реветь и даже напряжение чуть-чуть ушло из ее тела. – Я знаю, что ты переживаешь и грустишь по брату, знаю, что тебе страшно. Но давай договоримся: я покажу тебе, где живу, а ты придешь ко мне, если станет совсем одиноко.
Она кивнула, не смея говорить.
- Ну вот и славно, - вздохнул Сивард.
И опять оба замолчали.
Ворота открылись совершенно бесшумно, но за ними скрывался гул толпы, который перешел в восторженный рев, лишь только военачальник въехал в город. Люди в праздничных одеждах выбегали на улицы, бросали цветы и что-то кричали, приветствуя своего героя, своего освободителя, его обожали, ему всецело доверяли, а он ехал, и все для него сливалось в одно пятно, а в голове крутилось единственное желание: «Вот бы все отстали, наконец!» Внезапно раздался пронзительный детский крик:
-Сивард!  - и из толпы вырвалась Найна в легком платьице с летящей юбкой и косичками, торчащими в разные стороны.
Лунный Страж слез с коня и с трудом поднял девочку на руки, та прижалась к нему, едва не задушив, и зашептала на ухо:
- Я боялась, что ты не вернешься и спросила у камня, который ты подарил мне, что делать, а он ничего не ответил, но мне вдруг стало спокойно, а потом ты пришел, целый и невредимый!
- Сынок! - тетушка Лейла неуклюже просеменила и обняла военачальника. - Вернулся, ненаглядный, вернулся, золотце!
Старушка продолжала причитать, Найна что-то рассказывала, толпа ревела и бросала цветы… вот так он должен был вернуться из Последней битвы. По крайней мере, он так себе это представлял: солнце, радость, свет… А как вернулся? Один, всеми забытый и не узнанный, спасенный добрыми стариками… Смешно пошутила судьба! В голове было пусто, приветствия раздражали, и тишина, пустая тишина навалилась. Ему казалось, что все вокруг происходит не с ним, что это не он идет к ратуше, стараясь не шататься на каждом шагу, что не его имя кричат со всех сторон. У главного здания его встретил бургомистр, разодетый в честь такого великого события, и его дочь, сверкающая, как брильянт.
«Светлые Солнца, помогите мне не грохнуться в обморок,» - в отчаянии подумал Сивард и опустил Найну на землю, затем обернулся к тетушке Лейле, желая попросить ее приглядеть за Юмани, но так уже сама все поняла.
- Еще одно беспризорное дитя, да? - спросила старушка.
Военачальник кивнул.
- Ну, иди, занимайся своей политикой, а я пригляжу за ней.
Лунный Страж благодарно улыбнулся, помог Юмани спуститься с коня, чем вызвал испуганный и ревнивый взгляд Шильи.
- Послушай, - обратился он к бывшей рабыне, не обращая внимания, что толпа замерла и притихла, готовая услышать каждое слово. - Это тетушка Лейла, она позаботится о тебе, пока Кэрлих не вернется.
- А ты? - прошептала девушка.
Она хотела остаться с единственным, кого знала в этом огромном городе, спрятаться за ним, как за стеной, но он уходил, оставляя ее на попечение незнакомцам.
- Я живу здесь, - он кивнул на ратушу. - Можешь приходить, если захочешь. И да, обещай, что не попытаешься сбежать к Кэрлиху.
Она опустила глаза и вспыхнула — явный признак того, что Сивард попал в точку.
- Понимаешь, Кэрлих кое-что затеял, тебя могут использовать как заложницу, поэтому мы с ним договорились, и я забрал тебя сюда, - пояснил Лунный Страж.
- Он в опасности! - как и следовало ожидать, Юмани испугалась.
- Нет, - поспешил заверить ее Сивард. - Но если ты окажешься там, то подвергнешь угрозе и себя, и его, поэтому лучше тебе остаться здесь.
- Хорошо… - немного неуверенно пробормотала девушка, а затем в ее глазах появилась решимость, Юмани вздернула подбородок и смело сказала: - Я обещаю ждать его здесь.
Сивард выдохнул с облегчением и, поручив заботу об остальной тетушке Лейле, отправился докладывать обстановку.
Только поздним днем его, наконец, отпустили. Бургомистр, выслушав рассказ, сразу велел отправить в знак дружбы вина, хлеба и чего-то еще, военачальник не запомнил, что именно, потому что список был внушительным. Потом Белого Воина долго расспрашивали о том, о сем, притом Сивард отвечал кратно и односложно, а в основном говорили вельможи с бургомистром. Когда силы совсем кончились, Лунный Страж, сославшись на усталость, смог улизнуть и завалиться на боковую, однако сон не шел, навалилась тягучая полудрема, сквозь которую военачальник чувствовал, как кипит жизнь в городе. Сквозь закрытые занавески свет почти не пробивался, комната покоилась в полумраке и лишь изредка мирную тишину нарушал чересчур громкий выкрик торговца. Внезапно, сквозь покой в мыслях пробился едва различимый голос Кэрлиха:
«Спасибо!» - и тут же ментальный контакт оборвался: колдун только учился говорить с помощью мысли.