Пролог Ядерная Зима

Раньше, когда я думал о покое, то представлял небольшую бревенчатую избу в чаще леса, подальше от населённых пунктов, дорог и вообще, какой-либо инфраструктуры. Среди деревьев бы извивался ручеёк переливчато журча. И я такой, сидел бы на коленях в позе лотоса на пахучей траве и наслаждался чистым ароматом сосновой смолы с вкраплениями маленьких грибных нот. И вокруг умиротворяющая тишина! Я, житель гигантского мегаполиса мечтал, чтоб этот вечно гудящий фон города, в один прекрасный день, замолчал.

После той пятилетней ядерной зимы, я выжил и получил эту свою желанную ТИШИНУ. А ещё разрушающийся на глазах город, превращающийся в джунгли. Из потресканного асфальта вырастают кусты и деревья, растительность даже умудряется нависнуть с крыш некоторых домов, создавая футуристический вид, вместе с этими лианами и гигантскими папоротниками, высотой в два человеческих тела. После того, как некогда высший разум, венец животного мира, элита дарвинской цепочки, вымер, с наслаждением уничтожив себя, на его место пришли крысы, мыши, одичавшие домашние животные и они… мутанты. И вся эта живность, страдающая гигантизмом от превышенной радиации, имеет неплохой такой аппетит, и готовая в любой момент тебя сожрать, вместе с косточками.

* ** *

В тот «счастливый» год величайшего ПОКОСА человечества, в нашем городе, в производственных районах, «расцвели» четыре «гриба» высотой под облака, и я оказался в этот момент ровно посередине, разбуженный рано утром сотнями сирен. С тяжёлой головой, выйдя на балкон покурить, я с недоумением смотрел на летящие «кометы» на наш уральский мегаполис и соображал: это мой похмельный кошмар или реальность, воплощённая из кошмара? Перед этим, весь вечер я пил чистый вискарь после расставания со своей девушкой и проклинал всех баб в её лице. Придя к мысли, что всё же первый вариант, я, докурив сигаретку, прошлёпал обратно, на кровать и благополучно заснул, пропустив всё самое «интересное».

Проснулся я от холода, завёрнутый, как начинка шаурмы, в одеяло. Снившиеся бутылки, которые я с упоением зачем-то раскалывал во сне, имели реальную под собой основу. Все окна в квартире были разбиты, а внутри летал и лежал, везде и на всём, чёрно-серый снег. С улицы кроваво-огненные всполохи отражались от моих стен, шкафов и потолка – там, за горизонтом, работали: противоракетный щит нашей многострадальной Россеюшки и система Возмездия – тысяча ядерных ракет устремились во все уголки Земли. Мир погрузился в Адскую Тьму, планета с удовольствием укуталась ядерно-зольным, облачным одеялом на долгих, бесконечно-долгих, пять лет. Пришла фонящая жуткая зима, забирающая с тяжелейшими мучениями последних людей. Человек превратился в животное, всеми возможными и невозможными способами пытающее выжить. Люди сбивались в стада, прячась в бомбоубежищах, складах, подвалах домов, подземных парковках. Наступило «весёлое» время, насыщенное предательством, эгоизмом, бессмысленным благородством и сумасшедшими поступками. Главной системой благосостояния стали еда, дрова, нефтепродукты, генераторы и портативные дозиметры.

За те пять лет зимы я сменил с десяток поселений и коммун. В одних собрались добродетели и вселюбцы, в других ­– труженики и работяги, в следующих – деспоты и тираны, в последующих - каннибалы и мрази, потом рабовладельцы и расисты и много кто ещё… Всех этих людей объединило одно – радиация, в конце концов, забрала их на тот свет и ничто им не помогло выжить! Бывали такие дни, когда я весь день вытаскивал из убежища трупы своих, ещё недавно приятелей и соседей, умерших за одну ночь. Те, кто ещё держались на ногах, смотрели на меня с ненавистью и завистью, и на то у них была причина. На меня не действовала радиация, я просто не чувствовал её. Когда люди исходили в кровавых поносах и рвотах, я жрал тушёнку, от которой дозаторы пищали и звенели. Иногда казалось, что все вокруг просто разыгрывают меня своей реакцией на радиоактивность, и на самом деле, никакого вреда от облучения, нет. Я же ничего не чувствовал!

На четвёртый год зимы я остался один. Его звали Михаил и он очень долго держался: облысел, покрылся серыми пятнами, ослеп и даже ногти на ногах и руках отпали. Я сидел перед ним и плакал, понимая, что остаюсь в одиночестве, а он пил последнюю в своей жизни кружку кофе приготовленный мной, плюнув на её поганую, превышенную в десять раз, радиацию. С его смертью я убрал дозаторы подальше, из-за ненадобности - с ними была только морока, постоянно заряжать их, включая дизельный генератор и в пустую тратя бесценную энергию.

То, что я остался в городе один, сомнений почти не было. Я его «перепахал» вдоль и поперёк, в поисках еды. Может и сохранился где-то под землёй бункер, изолированный от мира в полном энергообеспечении и продуктовом довольствии, но, увы, реальность не наталкивала на такие мысли. Город вымер и ещё год мне пришлось ждать конца долгой зимы, не надеясь уже, что она кончится… пока в один прекрасный день из серо-чёрного неба не пробился первый луч солнца. Температура воздуха поднялась практически сразу, в первый же день появления светила, с минус 25 до 0. В тот день я поднялся на крышу одной из многоэтажек с бутылкой водки и банкой сардин, фонящих за 10 Зивертов, а может и больше - в центре моего родного города меньше давно уже не было. Я с начала сидел и кричал пьяные приветствия наступающему дню, потом танцевал под музыку, звучащую только в моей голове, а после, допив бутылку, вёл дискуссию о возрождении жизни с погибшим человечеством.

Проснулся я от жары на крыше, на которой и заснул после пьяной дискуссии. Надо мной стояло жгучее солнце и ни одного облачка, как будто не было тех пяти лет. Небо, правда, имело голубовато-сероватый оттенок, видимо, в озоновом слое что-то было нарушено. В удивлении я подошёл к краю и взглянул вниз на улицы, которые очень давно не видели света. Серо-чёрный снег, местами достигавший до трёх метров, застилающий землю и вспученный асфальт, сейчас массово таял. По дорогам журчали ручьи и реки тёмной жижи, сносящие лёгкую бытовую грязь и трупы. Пришла долгожданная весна, и принесла зловоние, окутавшее все закоулки и подворотни на несколько месяцев.

Здравая мысль настаивала на том, что надо выбираться из мегаполиса и уходить подальше, в глушь уральской тайги, но моё нутро дрожало в страхе от такой перспективы. Я привык тут выживать и другой жизни боялся, а вдруг заблужусь, или не найду съестные припасы, которые в городе ещё находились на складах, правда в большей степени испорченные. Короче, подумав, всё же решил пока не «рваться» и продолжать жить, собирая инвентарь, оружие и вещи. Мало ли какая сложится ситуация в будущем.

В качестве нового дома, рассудив, что пора выйти из подземного убежища, выбрал трёхэтажное, административное здание, некогда занимавшее районное МВД. Как-то грел меня этот факт, а ещё там много полезного осталось, незалутанного, из-за обваленной стены на входе и в Ядерную Зиму покрытое толстым слоем льда, возможно, во время бомбардировки прорвало водопровод в здании. Вообще, в городе много встречалось таких строений, нутро которых самопроизвольно законсервировалось на пять лет замёрзшей водой.

Через неделю долгожданной весны я впервые увидел первое стадо крыс, каждая роста выше колен. Их было наверно под сотню, они ровным строем продвигались по проспекту, поедая на своём пути попадающие гнилые трупы. По одиночке эта живность изредка появлялась в подвалах во время зимнего выживания и даже нападала на ослабленных людей, но вот так, чтоб такой стаей. Я в тот день изрядно струхнул. Зарядив полицейский калаш, сел на полуразрушенное крыльцо своего нового дома и направил дуло на животных, готовый в любой момент нажать на курок. Слава богу, они прошли мимо, не обращая на меня никакого внимания, возможно, в качестве ужина я их не интересовал, до тех пор, пока город был полон другой, зловонной пищей…