Действие происходит в губернском городе

Если в уральской губернии пушки стреляют по расписанию, значит, жизнь налаживается. Летят многопудовые «чушки» через заснеженную Каму, вгрызаются в мёрзлую землю на заводском полигоне. Звуки выстрелов разлетаются по обе стороны лога, протянувшегося к реке.

На его пологих склонах с одной стороны раскинулась чиновно-купеческая, оперно-книжная Пермь, а с другой - прилепилась рабочая, прокопчённая Мотовилиха, с бесконечными заводскими цехами, кующая ежечасно орудия смерти, гремящая Царь - молотом так, что домишки подрагивают.  Сплелись судьбы двух частей одного целого – не разорвать, и только мелководная речушка Стикс, бывшая Акунька, чертит границу меж ними по весне, да и то ненадолго.

Темнеет в провинции рано, особенно зимой. Мотовилиха полузасыпает, хотя жизнь на заводе не останавливается и ночью, но в жилищах рабочих ни огонька, лишь кое-где блеснёт свечка.
Чёрная фигура по закоулкам проскользнула незаметно. В доме на окраине рабочего посёлка раздался условный стук. Дверь открылась мгновенно, хозяйка серой мышью шмыгнула за занавеску.  На столе в строгом порядке были разложены куски материи и продолговатые, похожие на дешёвое мыло бруски.  Скуластый узкоглазый мужик в чёрной рубахе ловко сшивал   части чего-то, похожего на женский лиф, заталкивая в кармашки куски «мыла»; разноцветные проводки ждали своего часа, чтобы довершить «адскую» конструкцию.
- Ты чё это в таком виде болтаешься? – спросил хозяин франтоватого молодого человека с насмешливым острым взглядом, во всём чёрном с головы до ног.
- Зачёкал, Чалдон! Всё в порядке, сидишь тут взаперти и не знаешь, что все мыслящие люди так нынче одеваются. Пусть власть не думает, что, убив борца за народные права, нас запугала. Мы…
- Завёл шарманку! Не можете вы, ваше - ство, в простоте слова сказать. Это Сашка-то Лбов  - борец за права? Да он бы ни в какую революцию не сунулся в пятом годе, если бы казна у него надел не отобрала, когда отец с пушечного ушёл. Сидело бы семейство лбовское на своих пасеках, да ещё коней разводило. И ведь говорили ему, что зря он судиться надумал: земля заводская, ушёл – верни!  Умные! А вы, господин хороший, о народе пеклись, когда сейфы в банках бомбили?  Да вас бы вообще рядом с нами не было, если бы богатый папашка содержания не лишил за пристрастие к марафету. Борцы…, - Чалдон смачно выругался.
- Ладно, не кипятись.  Но ты не прав: Лбов многим в Мотовилихе помогал и продуктами, и деньгами.  После каждого экса что-то сюда везли. И те, кто жизнь за революцию не жалел, обижены не были. Потому мы и продержались долго в лесах: народ помогал. 
- Ага! Прям - таки в благодарность! Боялись люди и «лесников», и «ингушей » с приставом. Кого больше? И сейчас боятся всех подряд. Сами-то на бунт бы сроду не решились. 
- Ну, если ты такой знающий, что же тут сидишь, заказ отшиваешь? Иди к властям, сдавай нас, они тебя озолотят.  Но помни: уйдёшь недалеко.
- Не пугай! Давно бы вас бросил, да сам замаран, каторга мне светит. Так что не боись, принимай работу.  Только тяжёлым лиф получился, девчонка тощая -  заметно будет.
- Ничего, шуба у её матери есть знатная, возьмёт да прикроется.   Лишь бы народу в управлении побольше скопилось, чтобы не напрасно рвануло.
- И не жалко вам дуру? 
- Мы все на такое готовы пойти…ради высоких идей революции…
- И ты готов?  Устал я от врак твоих, Треф. Давай деньги и до следующего раза, чтобы я тебя не видел.

Молодой сложил в саквояж «адский пояс» и выскользнул чёрной тенью из дома. В сиреневой темноте сверкнуло и где-то близко раздался выстрел пушки. Снаряд ровно лёг на противоположном берегу Камы, вогнав в землю молоденькую ёлочку.

«Полдела сделано, можно ещё в театр успеть, - решил Треф, в обычной жизни незаконный сын богатого пермского купца, а в тайной, закрытой от полиции, -  ближайший соратник Александра Лбова, о котором и после смерти легенды в городе не утихали.  Да и как забудешь такое!
Сколько лет, после революции пятого года, люди, по совместному уговору одевавшиеся во всё чёрное, держали в страхе губернию! На заводы «лесные братья» нападали, убивали полицейских безнаказанно, экспроприации шли одна за другой. А уж как лихо пароход купчихи Любимовой  обчистили да на эти деньги своих соратников из тюрьмы выкупить пытались! Говорят, поймали Сашку Лбова да в Вятской тюрьме повесили, но народ не верит, умным тот был и хитрым, мог кого другого вместо себя подставить.  А сам где-то скрывается, вновь бучу готовит. Вот это больше на правду похоже.   
 
Тем же вечером в доме действительного статского советника, горного начальника Пермских пушечных заводов собирали чемоданы: Сергея Алексеевича Строльмана  пригласили в Петербург в управление для важной беседы, жена решила поехать с ним.
- Еленушка, не придумала, кого бы нам попросить за Ольгой присмотреть в наше отсутствие? Опять ведь я у прислуги записочку отобрал. Всех столичный красавчик приворожил, кто ему только ни помогает с доченькой нашей общаться.
- Сергей Алексеевич, так, может быть, зря мы отказали господину Каппелю? И Олюшка в слезах постоянно, и он не отстаёт.   
- Ничего, скоро полк переведут из Перми: смутьяны все пойманы, завод работает, вот новый заказ от правительства получили.  С глаз долой – из сердца вон.  Уйдёт полк, Оленька встретит достойного человека с хорошим состоянием, тогда и можно будет разговор о свадьбе вести.
- Воля ваша, Сергей Алексеевич. Что ж, тогда попросим Николая Кузьмича у нас недельку пожить в доме. Человек он уважаемый, пожилой, надёжный.
- Хорошо.
Свет в особняке погас, а в казармах   Уланского Новомиргородского полка после вечерней поверки два молодых обер-офицера задержались для серьёзного разговора:
-  Владимир, у меня есть точные сведения, что господин Строльман завтра отправляется на неделю в Петербург, а приказ о переводе полка из Перми уже подписан. Что решил?
-  Один я отсюда не уеду.  Думаю, если мы обвенчаемся без согласия родителей Ольги, они смогут нас простить. Ну, есть же у них сердце!  Чувствую, что и Оленька решилась.   Надо действовать. Поможешь?
- Конечно, помогу. Да и командир наш не подведёт. Тем более что обижен всерьёз на отца Ольги Сергеевны. Это где такое видано, чтобы всем офицерам от дома начальника заводов было отказано! Представляю, если бы в Варшаве двери к кому-то были закрыты!  И это для тех, кто спас губернию от бунтовщиков!  Хотя не наше это, не армейское дело. 
-  Ладно, остынь.  Зато я любовь свою нашёл.
- Хорошо, тогда завтра я договариваюсь со священником, ты с Ольгой налаживаешь связь, чтобы готова была, и остальным дело найдётся.
 
Офицеры отправились по домам, путь Владимира лежал мимо дома Благородного собрания.  Здесь, на балу, он впервые увидел Оленьку , выпускницу Мариинской гимназии, нежную, трогательную, с широко открытыми ясными глазами. Как только руки их коснулись в танце, Владимир понял, что готов вести её так всю жизнь, оберегать и радовать.  И Оленьку, как тёплой волной накрыло, она разрумянилась, расцвела - слова были лишними. Отказ Сергея Алексеевича при сватовстве стал ушатом ледяной воды на головы влюблённых.
«Что ж, - решил Владимир, - другого выхода вы нам, господин статский советник, не оставили!»
Под вечер следующего дня Сергей Алексеевич с супругой отбыли в Петербург, а у заговорщиков всё было готово к похищению невесты. Настроение среди тех, кто помогал Каппелю, было приподнятое в предчувствии романтического приключения, возможности прислониться душой к чему-то давнему, рыцарскому. И это в те дни, когда, казалось бы, лирика осталась только в произведениях местных поэтов и книгах, и журналах, ежемесячно получаемых Отилией Циммерман  из столиц от духовно близких пермским «чеховским сёстрам» известных писателей.
 
Вот и сегодня под вечер в доме на углу Соликамской и Вознесенской в помещении мужской гимназии, созданной сёстрами, ценителей изящной словесности ждал свежий номер журнала «Аполлон» с целым букетом поэтических «изюминок» от Вячеслава Иванова, Константина Бальмонта, Валерия Брюсова, Николая Гумилёва и других любимых авторов. 
За полчаса до начала собрания в здание вошла худенькая нервная девушка, почти девочка, со стопкой книг и журналов, перевязанных лентами, в руках.
- Евлампия, вы ли? – окликнула её младшая из сестёр Эвелина. – Как давно мы вас не видели, где вы были? Поступили в консерваторию?
- Простите, дорогая, спешу, всё потом, - голос девушки прозвучал звонко, как колокольчик рассыпался, - вот принесла вам подарок, у меня, как вы знаете, издания с автографами: и Чехова, и Куприна, и «Стрекоза».  Мне они уже не нужны, хочу вам подарить.
 - Почему не нужны? – удивилась сероглазая высокая красавица.
- Потом, потом…, -  быстро проговорила гостья, протянула связку Эве и поспешила к выходу.
Подошедшие Отилия и Маргарита только переглянулись удивлённо вслед беглянке.  Но надо было подготовиться к приёму гостей, и сёстры решили оставить обсуждение непонятного поступка дочери известного в Перми поверенного на более подходящее время.
Следующий день был наполнен снегом и удвоенным количеством выстрелов пушек пермского завода, словно салюты бесконечные неслись вдоль реки, подбадривая молодых, решившихся ради любви на безрассудный поступок. И хотя записка от Ольги с согласием была получена утром, волнение не оставляло офицера до последнего момента, когда в особняке тихонько скрипнула входная дверь и раскрасневшаяся, в лёгкой шубке невеста выскользнула из дома, обманув бдительного стража, благополучно уснувшего в кресле у камина после чая с печеньем. Дом, окружённый заснеженными деревьями, молча проводил молодую хозяйку, подхваченную заботливыми руками, усаженную в сани, запряжённые лучшими полковыми лошадьми. Полетели.
 Всё остальное пронеслось, как во сне. Маленькая деревенская церковь, подбадривающие улыбки на лицах офицеров, детские голоса хора. Слова старенького священника: «Венчается раб Божий Владимир рабе Божией Ольге во имя Отца, и Сына, и Святого Духа”. Свершилось.  Впереди долгая и счастливая жизнь, а пока дорога на вокзал: надо догонять родителей, выспрашивать прощение.
 
И вот уже игрушечно красивый вокзал, поезд готов к отправлению. У синего вагона толпятся сослуживцы Владимира, слышится смех, шутки, выстрелы пробок: «Горько!» - сливается с первым ударом колокола.

 Мимо новобрачных в вагон поднимается странная парочка: он во всём чёрном с острым пронзительным взглядом синих глаз с чуть расширенными зрачками, она худенькая, нервная, в широкой лисьей шубе.

Взгляды Владимира и «чёрного» человека встретились, и офицеру на мгновение показалось, что он уже видел незнакомца. 

«Но когда?  Может быть, тогда, когда в составе полка стоял в оцеплении: ловили банду «лесных братьев». Внутри плотного кольца военных орудовали полицейские и «ингуши», заводская охрана. Бандиты один за другим выходили под конвоем служивых, кто-то бежал, их догоняли, слышались выстрелы.  В какой-то момент сквозь окружение прошла группа людей: два полицейских чина вели пятерых лбовцев в чёрных рубахах. 

Один из жандармских, высокий, черноволосый, уверенный человек доложил строго, по-военному командиру полка, куда направляется группа, и увёл остальных.  Проходящий мимо второй «архаровец» вдруг подмигнул поручику и нагло улыбнулся.  А ещё через какое-то время полицмейстер с пеной у рта распекал всех, кто упустил Лбова, сумевшего обезоружить нижних чинов, переодеться в их форму и вывести своих ближайших соратников. Никто ведь не заметил подмены, да и как заметишь, если главарь «лесников» в молодые годы служил в гвардии и порядки знал».
 
«Похож! Неужели это бандит из леса?  Быть не может! Нет, ошибся», - мельком подумал Владимир и тут же забыл об этом, целуя любимую жену.

«Горько!» - поезд торжественно отошёл от станции «Пермь», сопровождаемый последним выстрелом пушек Мотовилихи.

Выстрелы из будущего:
Через неделю газеты Петербурга взорвутся описаниями дерзкого теракта в полицейском участке в центре столицы.  Смертница не оставит никого из находящихся в здании в живых. 

В это же время Сергей Алексеевич Строльман брак дочери с Владимиром Каппелем не признает и откажется с ней общаться.

 Отношения наладятся лишь после поступления Владимира Оскаровича в Николаевскую академию Генерального штаба.
 
Через 10 лет высокий человек, одетый по привычке во всё чёрное, объявит заложнице чекистов Ольге Каппель, что её муж, генерал армии Колчака, на ультиматум красных ответил: "Расстреляйте жену, ибо она, как и я, считает для себя величайшей наградой на земле от Бога – это умереть за Родину. А вас я как бил, так и буду бить."  Измученная женщина обречённо кивнёт.

Годом раньше лбовцы, оставшиеся после ликвидации банды «лесных братьев» на свободе, примут участие в похищении в Перми Михаила Романова и расстреле семьи Николая, последнего русского царя, в Ипатьевском доме.
Горько! Выстрелы, выстрелы…


Словарь:
1. Строльман Сергей Алексеевич (1854-1938 гг.). Всю трудовую деятельность в дореволюционной России посвятил оружейному производству. В начале 90-х годов XIX века переехал в Пермь и трудился на Пермских пушечных заводах. В 1897 году получил должность горного начальника Пермских пушечных заводов, сменив на этом посту Николая Гавриловича Славянова.
2.Александр Михайлович Лбов (Длинный, Семён Лещ) — уроженец селения Мотовилихинского завода Мотовилихинской волости Пермского уезда Пермской губернии. Известный террорист-  экспроприатор времен первой русской революции.
3. Строльман Ольга Сергеевна (1890-1960) - жена генерала Владимира Оскаровича Каппеля.
4.Сёстры фон Циммерман – учредительницы и педагоги первой частной школы Перми (1886). По легенде, прототипы «Трёх сестёр» А. П. Чехова: Ольги, Марии и Ирины Прозоровых.
5.Любимовы - российская купеческая династия Перми XIX века. Представители семьи владели рядом предприятий, из которых наиболее известное — пароходство «Любимов и К°». Также известны активной общественной и благотворительной деятельностью, удостоены потомственного почетного гражданства, неоднократно занимали пост городского головы Перми.
6. Мотовилихинские заводы.  История Мотовилихинского завода восходит к 1736 г., когда по указу Анны Иоанновны был создан мотовилихинский медеплавильный завод. В годы первой мировой войны завод выпускал для российской армии модели трехдюймовых пушек, а во время Великой Отечественной войны работал в области артиллерийского вооружения.
7. Владимир Оскарович Каппель (16 [28] апреля 1883, Царское Село, Санкт-Петербургская губерния[1][2] — 26 января 1920, разъезд Утай, около станции Тулун близ Нижнеудинска, Иркутская губерния) — русский военачальник, участник Первой мировой и Гражданской войн.
Один из руководителей Белого движения на Востоке России. Генерального штаба генерал-лейтенант (1919 год). Главнокомандующий армиями Восточного фронта Русской армии (1919 год).
Кавалер орденов Святого Георгия 3-й и 4-й степеней, ордена Святого Владимира 4-й степени, орденов Святой Анны 2-й, 3-й и 4-й степеней, орденов Святого Станислава 2-й и 3-й степеней.