Врата учености

               
      Когда заканчивал школу, то единственным желанием было побыстрее сбежать  куда подальше из родного городка. То бишь, из моей родной , большой деревни. Поэтому,  луч образования, скользящий  вдоль прямой дороги  светил  мне  лишь на филфак. Во-первых, литература – это было единственное, что меня интересовало. Помимо  сигарет и девчонок, разумеется. Во-вторых, конкурс был сравнительно небольшим, в масштабах пяти-шести человек на место. Таким образом, терять мне было абсолютно нечего.
       Как оказалось, поступить было не трудно.  Труднее было учиться. Вернее, не просто учиться, а быть настойчивым, активным  и соответствовать  званию студента. С учетом того, что меня, все же, со временем  благословенно выпнули оттуда, я ни дня не сожалел о проведенном времени в стенах этого блестящего учебного заведения. Знания, которые  я получил там за два семестра, можно сопоставить с объемом того, что я получил за все десять лет учебы в школе. В пользу  института ,разумеется.
       Впрочем, я отвлекаюсь. В этом рассказике мне хотелось написать о моем преподавателе, профессоре Коваленко. Сразу оговорюсь, что фамилию и все остальное я сознательно изменил . Преподаватель был  возраста почтенного,  приближенного к  древнейшему. Кажется, в ту пору ему было уже за восемьдесят.  Как он с нами справлялся, и, главное  - кто ему в таком возрасте позволял работать ?,  -  навсегда останется для меня тайной. Тем не менее, вполне себе так бодрячком, он ежедневно приходил на лекции и не начинал их, пока не чувствовал под своими ладонями лакированную гладь  лекционной кафедры . Были у нас в аудиториях такие  фанерные возвышения, выполненные вручную. Обычный  сколоченный ящик в виде пюпитра для нот. И назывался он, почему-то, кафедрой.   По мне, так простая деревянная формальность. Но Виталий Сергеевич так не думал. Короче, если кафедры в аудитории не оказывалось, из группы выделялось несколько парней , которые бегали по всему этажу и разыскивали  эту треклятую  кафедру. Помню, однажды мы с  пол-часа ее искали. Натурально высунув языки и обнюхав все три этажа корпуса. Не нашли. Заходим с виноватым видом. Словно изменники Родины. Что сделал профессор ?!  О ! - он поступил как настоящий мэтр. Как истинный джентльмен. Надменно выдвинув вперед нижнюю челюсть, он торжественно отомкнул защелки старого дипломата,(верхняя крышка с шумом откинулась) он изящно опустил свои ладони на импровизированный пюпитр. И начал лекцию.
    Нас в группе было человек двадцать пять. Трое парней  и аж целых двадцать две девушки. Цветник, не иначе.  Была еще и вторая группа . Примерно с тем же численно-половым составом. Очень часто нас объединяли в поток. В этом случае, шестерых счастливчиков  попросту накрывало волной женского изобилия,  обаяния, красоты и юности.  Помню, сижу в самой гущи этого малинника, и тут меня вызывает Коваленко. Вопрос, естественно, я не расслышал. Он спокойно повторяет. Пока собираюсь с мыслями , слышу его укоризненное : «Да уж … Довольно-таки, взбалмошный молодой человек !» Вначале не совсем уверенно, но по мере рассказа все более близко к тексту передаю то, что слышал на его лекциях. Достаточно подробно и даже приукрашивая эпитетами . На память, слава Богу, никогда не жаловался. Он молча слушает, глядя поверх наших голов. Очевидно,  ему досадно. Не удалось, как видно, застать меня врасплох. Разрешает  присесть и тихо, задумчиво  добавляет : « Хам.  Умный, начитанный  хам. Достаточно извращенный продукт своего времени» 
        Очевидно, я напоминал ему кого-то из его далекой юности.  И, скорее всего, напоминал не совсем дружественного  по аналогии персонажа. Гонял он меня жестко, на семинарских занятиях я почти не отдыхал. На лекциях, обнаружив ,что я снова затесался в самый центр женской обители, он выпускал в  моем направлении весь словесный запас  аллегорий, загоняющих меня под  плинтус.  Не помогло  даже харизматичное обаяние нашей старосты Вики Орлинской . Ударов его молний от меня она отвести не смогла. Напротив, чуть позже составила мне компанию. Став объектом его колких шуточек. В те дни, когда я по каким-то причинам пропускал пары.  А позже старик и вовсе разошелся.   Завидев меня в библиотеке, а иногда я  туда каким-то чудом залетал, он делал изумленные глаза и многозначительно смотрел на библиотекаршу  Ядвигу Антоновну. Что-то со смыслом гнусавил на французском и  Ядвига чуть не сползала под стол, не в силах сдерживать смех. Понятно, что после таких ясновельможных  уколов мне,  как представителю третьего сословия, приходилось лишь втягивать сопли и молча зубрить языкознание.  Таким образом, жизнь моя напоминала малиновый  кошмар , перемежаемый французским соусом.  Я уже не говорю о том, что поиски и доставка кафедры  в аудиторию стали непременным атрибутом моей  студенческой жизни. Тем не менее, зачеты я получал от него автоматом. С успехом защитил  курсовую по этимологии крылатых выражений.  В принципе, можно было смириться и жить-поживать и дальше в статусе непризнанного гения, но судьба сыграла со мной шутку, которая , по сути, подвела черту под всей этой историей… 
         Наш институт первой половины 90-х являл собою жуткое зрелище всего того, что представляло постсоветское пространство. Как говорил один гений : «Все смешалось в доме Облонских». В том плане, что институт посещали не сколько для того, чтобы получить знания (или образование), сколько для того, чтобы получить диплом, откосить от армии, или переждать лихие времена безработицы и прочего негатива. Помимо всего прочего, в педагогический шли еще и потому,что это был самый дешевый ВУЗ, когда дело доходило до «проталкивания» абитуриента. В общем,  наш институт был универсален во всех отношениях. Иными словами, публика была еще та.
     Вполне объяснимо и то, что в стенах (и закоулках) нашего заведения пышным цветом расцветали разного рода пороки. К примеру,  просто «получить в жбан» от импульсивных  степных заезжих без всякой на то причины, считалось редкой удачей. Хуже было, если жертву лишали денег, верхней одежды, или каких-то иных ценных вещей. Я принадлежал к самым что ни на есть маргинальным слоям населения. То есть, в виду непрезентабельного вида  не только не интересовал гопоту  подъездного уровня, но при случае мог и отбиться . Да и дружки меня окружали соответствующие. Один Анпил  с «Хлебов» чего стоил.  Бррр !...  К примеру, идем с ним по проспекту, он мне говорит : «Спорим, я вон того бычка в пуховике серией из двух выстегну ?». 
 Я ему говорю : « Проспоришь . Тому бычку вся Гагарина вплоть до Юбилейки отмечается.»  И тогда мой сумасшедший дружбан направляется прямиком к крепышу. А я бегу к телефонной будке. Жеку Анпила, возможно, я больше уже и не увижу, но «Скорую» вызвать я просто  обязан. Даже если я и струсил, но друга, при этом, я не оставлю в одиночестве.  Пусть с ним рядом будет хотя бы «Скорая».  В  общем, я снова отвлекся .
     В один из дней мы подъехали на занятия позже обычного. Соответственно, опоздали на первую пару. От скуки пошли за гаражи. Там, обычно собиралась вся испорченная жизнью публика. И уже подходя к проржавевшим  корпусам гаражей, услышали громкую возню, гулкие удары , хрипы и прочие звуки насилия. Забегаем, так и есть : какие-то отпетые махновцы толпой утюжат скромного юношу. Бедняга, чем-то напоминающий юного Дориана Грея с иллюстрации самиздатовской книжки, не имел возможности даже отвечать на оплеухи и пинки. Большей частью он старался закрыть собою футляр от скрипки, который цепко держал в изящных ручонках. Со мной, помимо Анпила, были еще двое головорезов. Обманчиво-интеллигентного вида карманник   Танат и  мой друг детства Жигер, ничем, кроме драк и пьянок, себя не зарекомендовавший. Я так скажу, мы даже не пытались объясниться с нападавшими. Что тут объяснять и выяснять, когда пятеро метелят одного ?! Да еще скрипача. Я спустил Анпила с цепи  и махновцы тут же разбежались. Пока мы приводили в чувство скрипача, Танат незаметно успел обшмонать его карманы.  Ничего необычного : зачетка, бумажник, пара-тройка купюр. . Анпил , помнится, посмотрел на него с укоризной. Мол, нашел время лопатники толкать !
     Пока парнишка отряхивал  одежду, мы разговорились. Танат незаметно вернул ему его вещи. Оказалось, скрипач давно знаком с набежавшими шакалятами. Около года они его умеренно, но регулярно доят. И вот, настал день, когда Антон, так звали скрипача, решительно сказал им свое мужское : «Нет !» Уж не знаю, какими понятиями охмуряли его эти бывалые, какие кары рисовали в сознании парнишки, но в итоге пригрозили, что опустят при первой же встрече. Получилось так, что встреча вышла чуть-чуть не по сценарию. Кто же знал, что нас тоже занесет за эти гаражи ?!
- Где их искать ?, - спросил Жигер.  И парнишка назвал несколько вариантов. Далеко ходить не надо было. Двое учились на факультете физвоспитания.  Спортсмены-рэкетмены, так сказать.
     Я не мог тогда сам себе объяснить, для чего, собственно, мы вообще влезли в эту ситуацию. Все пошло как-то спонтанно. Вначале  Танат выпас нескольких из них в соседнем корпусе. Потом Анпил отрабатывал на телах несчастных свои прямые и боковые. В финале Жигер , голосом проповедника,указал ребятам на особенность ошибки. Все эти дни мы таскали Скрипача с собой (с большой буквы, поскольку вскоре род увлечений стал поводом для присвоения ему соответствующего прозвища). Все время, пока Антон отирался с нами, меня преследовала не отстававшая мысль, что я где-то уже видел его. И когда оказалось, что Антон – внук нашего профессора Коваленко, я, по-моему, даже не удивился. К тому времени мы уже побывали у Антона на хате, несколько раз даже сытно прогуляли несколько семинарских. Родители его оказались людьми вполне себе зачетными . Ну а Антон  ... Ну не гнать же было его теперь от нас ?!  Парнишка оказался очень порядочный, честный и справедливый. И если поначалу Танат пытался нам доказать, что подобная  дружба больше походит на покровительство  (мол,Скрипач – наш новый Халык-Банк) , то я его циничных предположений не разделял. И даже когда Антон узнал о моей тихой войне с его дедом,то даже попытался неловко примирить меня со стариком.
    А закончилась история моего противостояния  с Виталием Сергеевичем тем, что однажды, в воскресный день, мы с Антохой приехали помочь старику на даче. Все наши дружки в тот день были заняты своими делами, и потому мы со Скрипачом до позднего вечера перекапывали сад под яблони. Стою, копаю. Пот струями заливает лицо. Утешает лишь то, что профессор уже разогревает ужин и скоро мы зайдем в дом. Рядом пыхтит Скрипач.  Выходит на крыльцо дачного домика дед Антона, то бишь, мой профессор. Задумчиво смотрит на наши  потуги и пускает дым из трубки. Я , стараясь не создавать шума ,добросовестно прислушиваюсь .
- Да уж … , - медленно произносит старик, - Один начитанный хам мозолит мне глаза в институте, другой – прямо в доме.Причем,ежедневно. И если раньше я видел их поодиночке, то теперь …
Профессор недоуменно качает головой и, словно обращаясь к кому-то , выдавливает :
  « И ведь, главное, что у них общего ?!... Что может объединять этих абсолютно разных фарисеев?... Неужели только чтение и хамство ?!...»