Кант. Штрихи к философскому портрету

Общепризнанным основоположником немецкой классической философии является Иммануил Кант ( 1724 – 1804). Это – один из наиболее влиятельных и выдающихся мыслителей в истории философии. Можно сказать, воплощение философа в чистом, концентрированном виде, каковых были единицы в истории мировой философской мысли ( на память здесь, пожалуй,  приходят только Спиноза да Сократ). Творчество Канта традиционно делится на два периода: 1) докритический – до 1770 года и 2) критический – с 1770 и до конца жизни (1804). Основные искания докритического периода касались вопросов естествознания, развития природы. Выводы Канта здесь были во – многом поистине революционными, недаром современники сравнивали его открытия и основоположения в этой области с коперниканским переворотом ( но ведь такой же коперниканский переворот он произвел и в гносеологии!). Кант в своем трактате 1755 года «Всеобщая естественная история и теория неба» показал, что Солнечная система возникла из некоего разряженного облака, некоей первоначальной туманности. Это облако было холодным, но затем оно стало нагреваться в результате своего вращения, которое стало возможным благодаря движению и взаимодействию составляющих его частиц. В итоге появилось Солнце и планеты. И самое главное – сотворение мира есть дело не мгновения, но вечности. Оно однажды началось, но никогда не прекратится. В центре Вселенной находятся старые миры, и они гибнут скорее, по краям расположены новые миры, которым тоже суждено погибнуть, то есть, по сути, Кант предсказал расширение Вселенной. Это – бесконечный процесс. Погибнет и наша Солнечная система. Интересно заметить, что в 1796 году независимо от Канта к таким же выводам пришел француз П. С. Лаплас. Поэтому данную космогоническую  (небулярную) гипотезу еще именуют гипотезой Канта – Лапласа. Да, безусловно, сегодня весьма многое в этих построениях И. Канта выглядит уже неверным и устаревшим. Но главное все – таки в другом. Дело все в том, что до Канта господствовал взгляд, согласно которому природа не имеет истории во времени, что она всегда была такой как сейчас, что в ней нет развития, что она является абсолютно застывшей и во веки веков неизменной. Кант покончил с таким представлением, показав его заскорузлость и несостоятельность. Он, по словам Энгельса, пробил «первую брешь в этом окаменелом воззрении на природу», показав, что все, что существует, заслуживает гибели, что природа имеет свою историю, постоянно изменяется и развивается. Это касается Земли, Солнца и всей Вселенной. То есть он внес принцип развития в воззрения на природу, способствовал диалектизации естествознания. Другое его великое открытие в естествознании – это гениальная гипотеза о том, что Земля в своем вращении вокруг оси испытывает замедление, вызываемое приливным трением вод Мирового океана. Под воздействием Луны морские приливы перемещаются с востока на запад, то есть в направлении, противоположном вращению Земли, и тормозят его. Наконец, он показал, что все живое на Земле, в том числе и человек, - результат естественной биологической эволюции, но проблему возникновения органической природы он не брался решать естественнонаучным путем. Откуда, собственно, взялась сама жизнь? Кант хорошо понимал, что одних лишь законов механики недостаточно для понимания сущности жизни. Как произошел переход от неживого к живому? У Канта ответа нет. Но что же здесь удивительного?! Ведь проблема происхождения жизни достоверно и до конца не решена и сегодня.
Но вот наступил решающий 1770 год, и для Канта, как он сам скажет, засиял великий свет. Он выпустил свою диссертацию «О форме и принципах чувственного и интеллигибельного мира». Это было началом «коперниканской революции» Канта в области гносеологии, началом критического периода его творчества. Далее создается его знаменитый философский триптих, его великое трехкнижие – три его знаменитые критики, составившие эпоху в истории мировой философии. Это – «Критика чистого разума» ( 1781), «Критика практического разума» ( 1788), «Критика способности суждения» ( 1790). И здесь надо пояснить, во избежание всяких неясностей и неточностей, что же такое критика у Канта?! Так вот, критика у Канта – это выяснение границ, возможностей и способностей нашего разума на предмет того, что он может, а чего не может познать, где находятся границы, за пределами которых разум уже бессилен. Так в чем же далее суть этого «коперниканского переворота», осуществленного Кантом? Если ответить предельно сжато, не растекаясь мыслью по древу, то до Канта большинство философов главную причину трудностей познания видело в объектах внешнего мира, которые упорно хранят свои тайны, ревностно оберегают их и не допускают к ним исследователей ( еще Гераклит утверждал, что природа любит таиться). Кант же поставил в центр своих размышлений не объект, а субъект познания человека – человека! Он размышлял о творческой, познавательной активности человека, мыслящего субъекта. Вот где скрывается главная трудность – человеческий разум, возможности которого ограничены. Центр тяжести философских интересов Канта переместился с вопроса ЧТО познавать на вопрос КАК познавать, КТО познает, каковы механизмы познания, каковы возможности и способности разума. Свою гносеологию = теорию познания И. Кант развернуто формулирует в своей первой и самой важной критике – «Критике чистого разума». Книга эта, заметим, вызвала небывалый интерес и оживленнейшую дискуссию. За последние 20 лет жизни Канта ( 1784 – 1804) было опубликовано примерно две тысячи книг и статей о его философии, написанных семью тысячами авторов. Такого в истории философии еще никогда не бывало !   ( Однако в скобках заметим по поводу этого эпохального произведения, что подобное признание к нему пришло не сразу. Трудно поверить, но как пишет современный историк философии, первоначально книга Канта «не вызвала сенсации в философских кругах, ее просто не заметили. Даже те немногие, кто и обратил внимание на нее, вскоре должны были отложить ее в сторону. Книга читалась с трудом, не вызывала интереса, в целом она оказалась недоступной. Ее недоступность объясняется, прежде всего, трудностью ее языка, новизной и чрезвычайной сложностью рассматриваемых в ней проблем, понятийного аппарата, который Кант специально ввел для обсуждения заново поставленных и решаемых в ней проблем спекулятивной философии, некоторыми недостатками изложения материала».   Шишков И. З. История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания. – М.: ЛИБРОКОМ, 2013. – С. 404.   Да, должно было пройти некоторое, пусть и не столь долгое, время, необходимое для того, дабы в философском сознании утвердилось, наконец, понимание всей значимости этого фундаментального труда, ныне считающегося одним из самых влиятельных текстов в мировой философии. Впрочем, пример «Критики чистого разума» Канта отнюдь не единичен. Достаточно припомнить, что «Мир как воля и представление» А. Шопенгауэра, «Капитал» К. Маркса ждали своего признания годы и годы).
Новацией явилось заявление Канта о том, что познающий субъект может понять любое явление действительности только в том случае, если учитывается его = субъекта собственное участие. Участие субъекта – это формальные условия опыта и его основополагающие законы. Но далее тот же Кант замечает, что как только разум покидает почву опыта, начинает рассуждать о вещах запредельных, ни в каком опыте не данных, таких, например, как Бог, душа, бесконечность и так далее, то его ждет весьма печальная судьба. Он неизбежно запутывается в своих же собственных, внутренних противоречиях. Он попадает в тупик, в сети, в ловушку. Но, с другой стороны, таково уж свойство человеческого разума. Он влечется самой своей природой к рассуждению о таких внеопытных вещах. Кенигсбергский отшельник открывает свою «Критику чистого разума» удивительным заявлением о том, что на долю человеческого разума выпала весьма странная судьба: его ожидают вопросы, от коих он не может уклониться, так как они навязаны ему его природой, но в то же время он не может и ответить на них, так как они превосходят его возможности. Вот так!
Кант назвал эти внутренние, неразрешимые противоречия разума антиномиями. Что такое антиномии? Антиномии – такие положения, в которых и тезис, и противоположный ему антитезис можно одинаково успешно с помощью разума доказать. Антиномии – это свидетельство слабости разума, его неспособности дать четкий и ясный ответ – да или нет – на важнейшие мировоззренческие вопросы. Они говорят о том, разум слаб, зашел в некий тупик, что он должен смириться и признать свое поражение. У него есть границы, за которыми он бессилен. Но в то же самое время антиномичность – это внутреннее и неотъемлемое, так сказать, имманентное, неистребимое свойство самого разума, стимулирующее его пульсацию, его активность, его вечное искание и беспокойство. Без этой антиномичности разум невозможен.  Разум обречен на встречу с антиномиями. Кант приводит четыре антиномии. Первая касается пространства и времени.
ТЕЗИС АНТИТЕЗИС
Мир имеет начало во времени и ограничен в пространстве. Мир не имеет начала во времени и безграничен в пространстве.

Вторая антиномия касается простого и сложного.
ТЕЗИС АНТИТЕЗИС
В мире существует только простое, и нет ничего сложного. В мире нет ничего простого, и все только сложное.

Третья антиномия касается свободы и причинности, необходимости.
ТЕЗИС АНТИТЕЗИС
В мире есть не только необходимость и причинность по законам природы, но также есть и свобода. Никакой свободы нет. Все совершается в мире в силу строгой необходимости и причинности по законам природы.

Четвертая антиномия ( пожалуй, самая важная в мировоззренческом, да и морально – этическом плане) касается наличия Бога.
ТЕЗИС АНТИТЕЗИС
Бог как причина всего сущего необходимо существует. Никакого Бога не существует. У мира нет никакой причины.

Эти структурные антиномии внеопытны, а потому неразрешимы. Посмотрите еще раз на структуру, строение этих антиномий: тезис – антитезис. Кант остановился почти в шаге от гегелевской триады – здесь не хватает только синтеза, то есть объединения первого и второго. Гегель этот синтез сюда добавит. Вообще, заметим, что Гегель говорил о том, что философия Канта – это очень хорошее введение в философию. Кант завершает собой рассудочную философию. У Канта рассудок – это власть правил, а разум – это власть принципов. Для Гегеля же рассудок твердо держится за свои определения, именно определяет. Разум же у Гегеля – диалектичен. Он и отрицателен = разрушает определения рассудка, но он и положителен, ибо порождает всеобщее и в нем постигает особенное. Для Гегеля философия Канта – пик развития рассудочной философии. Но, согласно Гегелю, рассудочная философия не может мыслить единство в различии противоположностей (пример – то самое учение Канта об антиномиях, о которых говорили только что выше). Эти антиномии диктуют запрет вхождения в сферу трансцендентного = «вещь в себе». У Гегеля же в его Абсолютном Духе = Абсолютной Идее эти противоположности сняты, у Гегеля состоялся диалектический синтез – разрешение антиномий Канта. Впрочем, не будем торопиться.  Подробный и обстоятельный разговор о Гегеле у нас еще впереди. 
Помимо учения об антиномиях, Кант в своей гносеологии выделяет два рода знания: апостериорное ( послеопытное) и априорное ( доопытное).
Апостериорное знание – это то, которое человек получает в результате опыта. Оно – ненадежно и недостоверно, ибо опыт может давать осечки, он неизбежно ограничен. Например, из опыта известно, что все металлы плавятся, но теоретически нельзя исключать того, что где – нибудь во Вселенной могут встретиться металлы, которые не подвержены плавлению. Значит, такое послеопытное знание лишь предположительно, гипотетично, вероятностно и, стало быть, не может претендовать на абсолютную достоверность.
Априорное знание – это такое, которое существует в разуме изначально, до и независимо от всякого опыта. Оно не требует никаких опытных доказательств, оно абсолютно очевидно, надежно и достоверно как с опытной проверкой, так и без нее. Например: все тела протяженны; все тела имеют массу; человеческая жизнь протекает во времени.  Любое из этих положений совершенно очевидно. Нельзя же ведь в самом деле встретить тело, не имеющее размеров или массы, жизнь живого человека, протекающую вне времени. Но здесь только следует заметить, что теория Канта об априорном,  доопытном ( то есть изначально истинном) знании была логичной в эпоху Канта, однако, обстоятельства, вскрытые А. Эйнштейном в его теории относительности, поставили этот кантовский априоризм под сомнение.
Что касается априорного знания, то Канта интересовало, как возможны априорные синтетические ( расширяющие) суждения?  Ну, как известно, общая структура суждения такова: S ( субъект) есть P ( предикат). Кант выделяет здесь два вида суждений: 1) априорные аналитические  (поясняющие) и 2) априорные синтетические ( расширяющие). В суждениях первого типа предикат не добавляет ничего нового к характеристике субъекта, не несет никаких новых знаний о нем. Он = предикат лишь поясняет то, что в скрытом или явном виде итак содержится в субъекте. Например, суждение: снег белый. Понятие белизны ( предикат) изначально содержится в субъекте ( снег). Здесь из предиката мы не узнаем решительно ничего нового. А вот в суждениях второго типа предикат дает нам принципиально новое знание о субъекте, из самого субъекта невыводимое и в нем не содержащееся. Например: восемь умножить на семь ( субъект) равно пятьдесят шесть ( предикат). Понятие пятьдесят шесть ни в понятии семь, ни в понятии восемь, ни в понятии умножить изначально не содержится. Предикат здесь сообщает нам нечто новое. Вот Канта - то как раз интересует генезис, природа именно таких понятий и суждений.
Один из центральных пунктов всей философии Канта – это, безусловно, учение о «вещах в себе»  ( точнее, конечно, было бы переводить « вещах, как они существуют сами по себе, независимо от нас», но поскольку традиционно в литературе устоялась именно такая форма перевода, то и автор этих строк уж не будет отступать от нее) или ноуменах ( ноумен – умопостигаемый) и «вещах для нас» или феноменах ( феномен – явление), то есть вещах, как они нам являются. В чем же суть и смысл этого кантовского различения? Мы, говорит Кант, живем в мире явлений, «вещей для нас», вещей, как они нам являются. Мы воспринимаем вещи нашими несовершенными органами чувств, да еще сквозь призму пространства и времени, а это все – факторы, искажающие, затемняющие от нас истинную суть вещи. Можно сказать так, что пространство и время и наша чувственность = структура и организация наших органов чувств плотной завесой как покрывалом Майи скрывают от нас истину вещей. Вещи сквозь эту завесу являются нам не такими, как они есть на самом деле, по их истине, а они являются нам в ложном, искаженном образе и виде. Ведь в мире «вещей в себе» никакого пространства и времени нет. А мы же обречены воспринимать все вещи через призму пространственно – временных отношений, а это неизбежно искажает их восприятие. Здесь можно воспользоваться такой аналогией ( автор этих строк, конечно же, понимает условность любых подобного рода аналогий, но тем не менее): если мы идем на пляж и одеваем солнцезащитные очки, предположим, зеленого цвета, то все предметы, которые мы сквозь эти очки увидим – люди, облака, дома, машины и так далее, будут казаться нам тоже зелеными. Но это – иллюзия. Мы можем снять эти пляжные очки и убедиться в этом. Точно также каждый человек в течение всей своей жизни вынужден «носить» пространственно – временные «очки», но разница лишь в том, что эти «очки» ( то есть пространство и время) в отличие от пляжных мы не можем «снять». Нам это не дано. Мы вынуждены «носить» их в течении всей своей жизни . (И опять же в скобках -  по поводу этой аналогии: вспоминается мне интересный случай из своей преподавательской практики. Как – то в аудитории я излагал как раз гносеологию Канта и привел для иллюстрации кантовской мысли этот, как мне кажется, все –таки весьма удачный пример с очками. И тогда один студент сказал примерно следующее: но ведь эти очки, помимо того, что они искажают восприятие предметов, все-таки выполняют и полезную функцию, а именно предохраняют наше зрение от вредного воздействия ультрафиолета, создают некий защитный экран. Так может есть некий резон, некий смысл и в том, что существуют и пространственно-временные очки? Может оно и хорошо, что мы воспринимаем вещи сквозь их призму, может это  (= пространство и время) тоже некий защитный экран для нас ? Проходя через этот экран, вещи адаптируются для нашего восприятия, становятся антропологически соразмерны , изоморфны человеческим чувствам, разуму и отношениям. Если бы человек воспринимал вещи по их истине, как они есть сами по себе, то кто знает: уютно ли и комфортно ли было бы ему в таком мире?! Ну и кроме того, «вещь в себе» = незнаемое всегда будет стимулом для развития человеческого духа, человеческой деятельности. Пока это незнаемое остается, то остаются и возможности для дальнейшего совершенствования и развития разных сторон мира.  Вот так! Предоставлю читателям самим поразмышлять над этими словами. Возможно, для кого – то это будет полезно).  Мы не можем «выпрыгнуть» из пространственно – временных отношений, мы не можем, следовательно, увидеть истинную природу вещей – «вещей в себе», то есть вещей по их истине, независимо от нашего восприятия, неизбежно искажающего их природу. Еще раз подчеркнем: в мире «вещей в себе» никакого пространства и времени нет. Пространство и время – это чисто субъективные формы чувственности, человеческого восприятия.
Итак, «вещь для нас» - это явление вещи нам, явление неполное, ложное, искаженное. «Вещь в себе» - это внутренняя, истинная сущность вещи, существующая независимо от нашего восприятия, но она никогда не может быть познана разумом. Но можно сказать еще и так, что «вещь в себе» - это срез реальности, для которого трудно найти некое четкое выражение. Это – незнаемое, как трактовал ее М. Мамардашвили. Недаром ведь говорят, что с Канта началась «трагедия познания». До него оптимистично предполагалось, что вещи именно таковы, как они воспринимаются нашим разумом и органами чувств, что здесь  (между вещами и нашим восприятием их) есть полное соответствие, изоморфизм, конгруэнтность. Б. Спиноза, например, утверждал, что порядок и связь вещей в мире абсолютно те же, что и порядок и связь идей в нашей голове. Так вот Кант разрушил эту оптимистичность. Он показал, что между нашим образом мира, нашим восприятием мира и миром, как он есть на самом деле, по своей истине, дистанция немалого размера. Как сказал один поэт, перелагая эту мысль в стихах: «Вещей же внутреннюю суть познать бессилен род людской. Он счастлив, если видит путь к знакомству с внешней скорлупой!» Мы обречены скользить по внешней скорлупе предметов и процессов, не будучи в состоянии пробиться сквозь нее. Итак, Кант склонялся, очевидно, к агностицизму – учению, отрицавшему возможность познания истинной природы, истинной сущности вещей. Однако, здесь не все так просто. Нельзя просто навесить на Канта ярлык агностика и удовольствоваться этим. Это было бы слишком примитивно. Дело все в том, что в его учении есть рациональное зерно, он поставил, действительно, реальную и актуальную проблему. Он поставил проблему явления и сущности, их несовпадения. Действительно, в том – то и дело, что часто явление предмета, его внешнее проявление бывает обманчиво, иллюзорно, оно скрывает, затемняет его  внутреннюю, истинную сущность. В том – то и задача ученого – за внешними, часто искаженными явлениями докопаться до истинной сущности предмета, понять, прояснить, выявить ее. Еще Маркс справедливо как – то заметил, что если бы явление и сущность всегда и во всем совпадали, то тогда всякая наука была бы просто излишней. Так вот Кант своими штудиями поставил проблему неисчерпаемости предмета познания вширь и вглубь, проблему неисчерпаемости самой материи! От сущности одного порядка нужно продвигаться к сущности другого, более глубокого порядка и так далее – до бесконечности. Никто и никогда ( если только он, конечно, не образчик самодовольства, самонадеянности и ограниченности) не может сказать, что он до конца познал данный предмет во всей его глубине, что все вопросы сняты. Нет! Познание бесконечно, также как и бесконечна Вселенная – она всегда в развитии, каждый миг идет спонтанное творчество, саморазвертывание материи на всех ее уровнях, актуализация ее бесчисленных проявлений и состояний, рождение неких новых процессов и форм.  И каждое новое поколение будет открывать какие – то новые, более глубокие сущностные проявления казалось бы давно знакомого и изученного предмета, будет находить в нем новые грани, ранее неведомые, будет пересматривать и корректировать свои представления о нем. И в этом смысле можно сказать, что предмет все равно остается своего рода «вещью в себе», истинная природа, сущность коего до конца не раскрыта и хранит в себе загадки, решать которые предстоит будущим поколениям – благо развитие науки и интеллектуального потенциала человечества вселяет некоторый разумный оптимизм. Вот, думается, что в такой трактовке понятие «вещь в себе» имеет определенный рациональный смысл. «Вещь в себе» - это до конца никем и никогда неисчерпаемая и непознанная внутренняя сущность предмета, каковую предстоит постоянно углублять, уточнять, пересматривать представления о ней.
В связи с этим И. Кант поставил еще одну важную проблему – проблему познавательной деятельности субъекта, ее условий, возможностей, механизмов, форм и рамок, ее активности. Человеческое сознание не просто пассивно воспринимает действительность, но оно само активно воздействует на нее, творит, формирует, видоизменяет ее.
Можно сказать, что И. Кант вырабатывает схему познавательного процесса, согласно которой:
------- внешний мир осуществляет воздействие ( «аффицирование» - термин  самого Канта) на органы чувств человека;
------ органы чувств принимают аффицированные образы внешнего мира в виде ощущений;
------- человеческое сознание далее приводит полученные ощущения в систему, в результате чего в разуме возникает целостная картина мира;
-------- но эта картина мира есть лишь образ внешнего мира, образ искаженный, не имеющий ничего общего с реальным миром – мир «вещей для нас», ноуменов ( явлений);
------- реальный же, истинный мир есть «вещь в себе» - внутренняя сущность вещи, субстанция, которая никогда не может быть познана и понята разумом.
Таким образом, при познании разум наталкивается на две неразрешимые проблемы: а) его собственные, внутренние, имманентно ему присущие противоречия – антиномии, они неразрешимы; б) «вещь в себе» - внутренняя сущность вещи, куда разум проникнуть не может.
Кант показывает, что само человеческое сознание ( чистый разум), принимающее сигналы – образы от непознаваемых «вещей в себе», имеет свою структуру, которая включает в себя:
1) Формы чувственности – это пространство и время. Благодаря им, сознание первоначально систематизирует ощущения, размещая их в пространстве и времени. Их изучает трансцендентальная эстетика.
2) Формы рассудка – это категории = предельно общие понятия, с помощью коих происходит дальнейшее осмысление и систематизация ощущений. С помощью категорий можно описать все сущее. Нет таких вещей, которые не обладали бы признаками, характеризуемыми данными категориями. С помощью категорий рассудок осуществляет свою деятельность, он располагает по «полочкам разума» хаос первоначальных ощущений, благодаря чему возможна упорядоченная мыслительная деятельность. Откуда берутся сами категории – Кант не знает и не объясняет. Он их просто постулирует – они существуют и все! Категории существуют изначально, они есть такие формы сознания, такие структуры, которые выработаны всеми = всем человечеством, как коллективным познающим субъектом, но никем в отдельности. Они исходят от некоего надындивидуального сознания, сознания вообще, как такового, некоего мирового, вселенского сознания, всеобщего сознания, которое возвышается над сознанием каждого отдельного человека, эмпирического познающего субъекта. Такое всеобщее сознание есть сама возможность познавательного акта, его предпосылка. Без него и никакое индивидуальное сознание, сознание отдельного субъекта будет невозможно. Каждый человек познает благодаря своей причастности к этому всеобщему, надындивидуальному сознанию. Кант назвал такое надындивидуальное, всеобщее, надчеловеческое сознание трансцендентальным субъектом в противовес эмпирическому познающему субъекту. Категорий у Канта двенадцать: единство, множество, цельность, реальность, отрицание, ограничение, субстанциональность (присущность) и акциденция  (самостоятельность), причина и следствие, взаимодействие, возможность и невозможность, существование и несуществование, необходимость и случайность. Формы рассудка = категории изучает трансцендентальная аналитика.
3) Формы разума – окончательные высшие идеи ( Бог, душа, сущность мира и так далее). Философия есть наука о таких высших идеях. Они = идеи указывают направление, в котором должен двигаться рассудок. Их можно сравнить, если угодно, с линией горизонта, которая, хотя и недосягаема, но, тем не менее, дает возможность человеку ориентироваться в пространстве, правильно двигаться к намеченной цели. Эти формы разума, чистые идеи изучает трансцендентальная диалектика. ( Здесь в скобках поясним смысл понятия «трансцендентальный» у Канта. Вообще, трансцензус по латыни – выход за пределы. У Канта «трансцендентальный» означает выходящий за пределы конечного, ограниченного, человеческого опыта. То, что за границами нашего опыта, что ему неподвластно, то, к чему его принципы неприменимы – это и есть трансцендентальное).
Итак, еще раз обозначим главные выводы из гносеологии = теории познания И. Канта:
------- мы можем знать только явления вещей – «вещи для нас», которые не имеют ничего общего с истинной сутью вещи. «Вещи в себе», то есть истинную природу вещей мы познать не можем. «Вещи в себе» или вещи, как они существуют сами по себе независимо от нас, по их истине, существуют вне нас объективно, но они непознаваемы. Между «вещью в себе» ( истинной сутью вещи) и «вещью для нас» ( тем, как она нам является)  лежит непроходимая пропасть, граница ( трансцензус), преодолеть каковую человеческое сознание не может ( вот она – трагедия познания!);
------ каждый человек, мыслящий субъект, индивид способен к познанию и сознанию благодаря тому, что существует некое надындивидуальное, априорное ( доопытное), первоначальное, чистое, неизменное сознание, сознание вообще, которое служит условием и предпосылкой самой возможности познавательного акта, совершаемого отдельным эмпирическим субъектом познания. Это чистое сознание вырабатывает категории, которыми затем оперирует человеческий рассудок. Такое чистое, всеобщее, надчеловеческое сознание есть источник познавательной способности отдельного человека. Кант назвал такое всеобщее, чистое, доопытное сознание трансцендентальным субъектом в противовес эмпирическому отдельному познающему субъекту. Еще и еще раз напомним (это важно – nota bene – хорошенько заметьте!), что трансцендентальный у Канта означает выходящий за пределы нашего чувственного опыта, выходящий за границы того мира, в котором мы живем. Трансцензус – это пропасть, переход, граница. Еще раз поясним, что возможен троякий синтез познания по Канту: 1) схватывание – создание единого образа объекта; 2) репродукция – воспроизведение образа в памяти; 3) апперцепция – установление соответствия нашего образа и самого объекта = это синтез, осуществляемый при участии воображения. Объединение всего многообразного содержания нашего созерцания в единое понятие об объекте – это и есть трансцендентальное единство апперцепции. Трансцендентальный философ – это вообще тот, кто задумывается об самих принципах познания, условиях познавательного акта;
------ Кант поставил важную проблему соотношения явления и сущности вещей, их несовпадения;
------ он попытался показать субъективный характер пространства и времени, то есть что они в реальности, объективно не существуют, что они есть МОИ субъективные ощущения, формы моей чувственности, продукт моего Я, порождение моего сознания. На самом же деле, в мире «вещей в себе», независимо от меня, от моих восприятий и ощущений никакого пространства и времени нет. Это – явный крен в сторону солипсизма. С позиций современной науки такие утверждения нельзя принять, ибо она доказывает объективное, независимое от нас существование пространства и времени как неотъемлемых атрибутов, форм существования материи;
----- Кант попытался поставить проблему категорий – всеобщих понятий, придающих нашему знанию научный характер, делающих возможным систематическое мышление. Он угадал, что эти категории, формы сознания созданы всеми вместе и никем в отдельности. Они – продукт длительного социального опыта, усвоены человечеством в процессе общения. Эти категории – продукт длительного исторического, духовного, мыслительного, социального развития всего человечества;
------ вообще мыслительная активность – проблема Канта. Он пересмотрел и понятие интуиции. До Канта она понималась как некий пассивный процесс, а после Канта – активный процесс творческого воображения. Кенигсбергский затворник четко разделил сферы разума и рассудка. Рассудок дает научные знания, а разум – это логическое мышление, конструирование высших априорных принципов, своего рода, высшая контрольная инстанция. Идеи разума существуют для созерцания предметов, не данных в сфере рассудка. Рассудок применяет свои принципы к каждому конкретному случаю. Разум же использует категории для создания высочайших абстракций. Душа, Бог, мир – сфера ноуменального, умопостигаемого мира. Первая группа этих идей ( о душе) имеет отношение к субъекту, вторая группа идей ( о мире) – отношение к объекту, третья группа идей ( о Боге) – ко всем вещам сразу. Существуют антиномии, разум обречен на встречу с ними.
Итак, о гносеологии Канта сказано, думается, достаточно.
Теперь затронем вопрос, касающийся того, как Кант относился к сфере Бога  (Абсолюта) и вообще к вопросам веры. Кант опроверг три доказательства бытия Бога, показав, что они невозможны. Это доказательства следующие: 1) онтологическое – о Боге думаем, как о самом совершенном существе, у всех людей есть понятие Бога, значит этому понятию неизбежно должно нечто соответствовать; 2) космологическое – мир требует конечной причины – Бога; 3) физикотеологическое – есть целесообразность во всем – в этом просматривается рука Бога. Кант в связи со всеми этими доказательствами показал, что понятие не есть бытие, и что нельзя заключать от понятия к бытию. Если Бог не обладает признаками бытия, то он тогда несовершенен. Бог – не творец, но, скорее, зодчий, Демиург, как у Платона, творящий мир из извечной материи ( по сути это – деизм). Кант устраняет Бога из природы. Но Бог нужен для обоснования деятельности человека. В научном знании субъективное и объективное совпадают. Вера стоит рангом ниже, ибо в ней гипостазируется, выпячивается субъективное. Причем есть три вида веры: а) прагматическая  - обыденная – вера в свою правоту в каждом случае; 2) доктринальная – вера в истинность своих убеждений ( «На том стою и не могу иначе!»); 3) моральная – когда мы принимаем нечто как истинное абсолютно. Как только разум откроет все свои способности, то возникнет абсолютное знание = метафизика. Но это дело будущего!  Так вот, если суммировать теологические штудии Канта, то можно придти к такому заключению: да, ни доказать, ни опровергнуть бытие Бога невозможно, эта антиномия ( как впрочем и все остальные) внеопытна и неразрешима, но лучше (и для отдельного человека, и в целом для общества) жить и вести себя так, как если бы Он был и ожидал бы нас на свой суд!
Теперь поведем разговор об этике Канта. Его этическое учение развернуто в «Критике практического разума» (1788). Также важны в этом аспекте такие его работы как «Основы метафизики нравственности» (1785), «Метафизика нравов» ( 1797). Цель философа: сделать человека лучше, указать ему на возможные пути самосовершенствования.  Мораль автономна. Это – самодовлеющая область. Ее основание – добрая воля. Есть абсолютная категория Добра. (Наподобие того, как есть трансцендентальный субъект познания, трансцендентальный гносеологический субъект, также есть, если угодно, и трансцендентальный субъект долга и добра, трансцендентальный моральный, этический субъект). Но при этом люди ее могут нарушать на эмпирическом, индивидуальном уровне. Критерий Добра и Зла априорен, доопытен. Это – дело интуиции, способность суждения, данная от природы. Вообще, предмет практического разума – это всеобщее Благо. Разум открывает то, что это Благо априорно и в нас заложено. В центре этических исканий Канта стоит поступок человека. Философ осуществляет исследование мотивов человеческой деятельности. Мотивы = они же императивы бывают 1) категорические – не имеют практической цели и 2) гипотетические – обусловлены целью: а) достижение намерения ( допустим, врач лечит больного); б) цели весьма туманны ( достижение счастья). Вот эти поступки не могут считаться моральными.  Морален, по Канту, лишь поступок, в основе коего лежит категорический императив. Основание их – ДОЛГ. Делаю, ибо должен! То есть Кант постулирует этику абсолютного долга. Но, заметим мы здесь, что сам Кант в конце своей жизни задастся вопросом: а насколько благ поступок, сделанный с холодным сердцем?! Категорический императив часто, и в чем – то справедливо, упрекали в абстрактности, формальности, всеобщности, в том, что он не учитывает природу реального, эмпирического человека. ( Но в скобках только опять же замечу, что  кантовский императив – это идеал, конечно же, недостижимый, но на то он и идеал. Если б он был осуществим, то перестал бы быть идеалом. А такие идеалы нужны человечеству как светочи, как маяки, освещающие путь в ночи. Да, понятно, что все люди никогда не будут вести себя в соответствии с этим идеалом, но из этого еще никак не вытекает, что он вообще не нужен и что его можно отбросить. Он нужен именно как напоминание о том, что возможна и другая стратегия, другой путь, другой способ жизнедеятельности, и что любой человек, если дозреет до этого, если захочет, то поймет, что вот она – эта альтернатива, предлагаемая Кантом, и что можно попробовать в своей жизни реализовать ее. Почему бы и нет? Путь открыт. Есть Абсолютное добро, есть Долг, есть Совесть, и никакая грязь и несовершенство нашего мира не отменяют их. И они могут стать принципами и путеводными нитями в жизни каждого человека. Вот в чем, как мне представляется, глубинная сущность этого категорического императива, и о чем иногда забывали некоторые критики Канта).  Вот Кант заявляет: нельзя лгать ни при каких обстоятельствах. А как, например, быть в случае, если твоего друга разыскивают убийцы, и он прячется у тебя в доме? Им надо сказать правду, что друг в твоем доме ( поступив согласно категорическому императиву!) и тем самым обречь его на верную смерть, или же все – таки солгать им, сохранив ему жизнь ( отступив от этого императива)?! А должен ли, например, врач говорить правду неизлечимому больному?! И таких коллизий в обычной жизни может быть множество. Кант сознательно разводит мораль и кризисные моменты в жизни человека и общества. Мораль в целом должна быть абсолютной, это – матрица общества. У Канта высшая ответственность – это ответственность перед своим собственным самосознанием. Кант разводит два понятия: а) лицо – персона ( Я мыслю) = это сознание; б) личность – это уже более глубокий уровень – самосознание, то есть Я здесь обладаю сознанием перед самим собой, обладаю чувством долга, есть отражение в себе абсолютного добра.
Высшая мораль абсолютна, но низшие ценности могут меняться. Человек живет в мире феноменов, а долг принадлежит миру ноуменов. Связующее звено между ними – СОВЕСТЬ как сознание абсолютного долга. Совесть связывает человека как мир ноуменов и мир феноменов ( ну и еще также искусство, бескорыстное созерцание прекрасного). Бог – отнюдь не законодатель морали, но сам вытекает из нее.
Люди реализуют некую общую цель. Ее устанавливает сама природа. Человечество надо рассматривать как род. Труд и антагонизмы способствуют складыванию морали и развитию истории. Гражданское общество у Канта имеет всемирный характер. Критерии развития человечества по Канту следующие: а) усовершенствование государственно – правовой системы; б) историко – культурный опыт; в)  доброе дело. Важную роль играют критерии прогресса государственных институтов, которые реализуются в развитии человечества: Греция – Рим – Германский мир. Эта схема повлияет на Гегеля.
Итак, суммируя этическую концепцию И. Канта, еще раз подчеркнем:
1) Существует чистая нравственность – признанное всеми добродетельное общественное сознание, которое отдельный человек должен воспринимать как свое собственное.
2) Но между чистой нравственностью и реальной жизнью, эмпирическими поступками людей имеется сильное противоречие.
3) Мораль, поведение человека должны быть автономны, независимы от всяких внешних условий и должны подчиняться только моральному закону, имеющему высший и безусловный характер. Кант назвал его категорическим императивом ( безусловным повелением). Вот его формулировка: «Поступай так, чтобы максима твоего поступка могла быть принципом всеобщего законодательства». Сегодня этот кантовский моральный закон понимается так: а) поступки человека должны быть образцом для всех; б) человек должен относиться к другому человеку ( как и он – мыслящему существу и уникальной личности) только как к цели, но никогда как к средству для достижения определенных своих каких – то целей. Бог – это и есть абсолютный нравственный закон. Из него не может быть абсолютно никаких исключений. Лгать нельзя никогда. Почему?! Да просто потому, что это – закон общества, в отсутствие коего общество развалится. Кант был не согласен с теми, кто заявлял, что бывает благая ложь, ложь во спасение. Он вновь и вновь объяснял, что любая ложь пагубна, также как не бывает «убийства во спасение», ибо никто не может отнять чужую жизнь. Ложь также разрушает личность изнутри, разлагает ее, как, например, и зрелище насилия развращает души. Ложь ведет к дегуманизации. Да, сначала может быть «благородная» ложь, ложь во спасение. Но этот путь засасывает. Сначала можно лгать для дела, но потом незаметно можно соскользнуть ко лжи для себя. Также как и убивать можно сначала для благородного дела ( например, Революции), а затем соскользнуть к убийствам для себя. По этому поводу вспоминаются мне размышления Д. С. Лихачева, высказанные им еще лет 30 тому назад . Он говорил о том, что сегодня в обществе очень опасен «нравственный дальтонизм». Мы разучились различать цвета, отличать черное от белого. Кража есть кража, воровство есть воровство, а ложь есть ложь, как бы и чем бы они не оправдывались. Академик Лихачев говорит, что он не верит в ложь во имя спасения кого бы то и чего бы то ни было. Нет малой кражи и нет малой лжи. Есть просто кража и просто ложь. Недаром говорится: верен в малом – и в большом верен. Да, может быть ты украл батон колбасы из  магазина по той причине, что у тебя не было денег и тебе нечего было есть, и что ты был близок к голодному обмороку. Это тебя в какой - то мере извиняет в глазах окружающих. Могут быть разные жизненные обстоятельства, от этого никто и никогда не застрахован. Но ты тогда хотя бы уж «наедине с собой», хотя бы перед своей собственной совестью не лги, не изворачивайся, не ищи оправданий, а признай честно, дай самоотчет: я поступил плохо, я сам для себя это знаю. Это – укор совести и предостережение на будущее. Самое главное – не дать убаюкать себя такими фальшивыми самооправданиями, не заразиться этим самым «нравственным дальтонизмом». Это опасно! Это может засосать, войти в привычку, и тогда встанешь на путь воровства, когда в этом уже и не будет жизненной, так сказать, экзистенциальной необходимости. Здесь граница очень зыбкая, соскользнуть можно запросто. И об этом предупреждает кантовский императив! Но и здесь опять же вопрос (еще раз подчеркнем, не все так однозначно и просто!): а как же быть, например, с полицейскими, убивающими опасного преступника, дабы предотвратить новые преступления?! Как быть с солдатом на войне, убивающим врага во имя защиты Родины?! В общем, этика Канта не знает легких вопросов и однозначных ответов. Она заставляет вновь и вновь думать, анализировать, размышлять. И особенно это важно сегодня, в наш релятивный век, в наш век тотального «бегства от мысли», нежелания брать на себя ответственность за свои поступки, стремления переложить ее на плечи других (правительство, олигархи, кумиры, СМИ и так далее), когда многие ценности размыты, пошатнулись, в наш век постмодернистских призывов превратить вертикаль ценностей в горизонталь, век заявлений, что все дозволено и равноценно, что и добро, и зло – это лишь условности, которые можно отбросить, в наш век ризомной реальности. Как же актуально звучит сегодня голос кенигсбергского отшельника, звучит предостережением от сползания в топи нравственного релятивизма, из которых можно и не выбраться вовсе. Прислушаемся ли? Но как бы то ни было, его Слово осталось, оно взывает к нам, предупреждает нас.

Ну а сейчас давайте обратимся к эстетическим взглядам Канта. Свои эстетические воззрения он сформулировал в «Критике способности суждения» (1790). В центре кантовской эстетики – идея всеобщей целесообразности, исследование категорий «прекрасное» и «возвышенное», а также проблема гения = художника.
Кант вообще различает два рода ценностей: 1) моральные = культурные и 2) патологические.  Кроме того, Кант указывал, что человек задумывается о целях природы, видит в ней целесообразность. В природе – все гармонично, целесообразно. В искусстве имеет место выражение человеческой деятельности, которая тоже несет в себе целесообразность. Предметы искусства и творчества – это гармоничное целое, миниуниверсум. В природе гармоническая единица – живой организм. И человек по ее образу создает предметы искусства. В этом выражается эстетическое отношение к природе. Кстати, именно с Канта началось более четкое различение цивилизации и культуры. Цивилизация воплощала технические умения, а культура символизировала духовность, воспитание, образование. В государстве идея целостности и целесообразности тоже имеется. Государство есть средство гармонизации общественных отношений. В нем также сильно и культурное начало. Национальные образования ( этносы) осмыслены Кантом с позиций своеобразия, уникальности, самобытности наций. Нация – это гражданское единство, основанное на общности традиций. Чернь в нацию, по Канту, не входит. Причем Кант здесь для государства и этноса разделяет субъективную целесообразность = осознанное воплощение своей уникальности, идущее изнутри, и объективную целесообразность – то, что идет извне, модернизация по чуждому образцу.
Эстетика для Канта есть середина между знанием и моралью, некий медиум, посредник между этими сферами. Сфера прекрасного тяготеет к знанию, а сфера же возвышенного – к морали. Эстетическое познание предполагает связь разума с чувствами.
Характеристика прекрасного. Прекрасное – это 1) то, что нравится само по себе, что лишено  утилитарного содержания и рационального содержания; 2) прекрасное согласуется с принципом всеобщности – оно удовлетворяет суждениям общего вкуса, это то, что нравится всем, относительно чего достигнут широкий консенсус, что оно – прекрасное. Свободная игра, интуиция рождают этот принцип. Красота, точнее умение постигать ее и наслаждаться ею, развиваются в человеке, приобретаются с помощью интеллекта. Свободная игра соединяет на какие – то мгновения в человеке два мира – мир ноуменов и мир феноменов. Когда человек играет с кем – то, то отсюда вырастает общение, возможность реализоваться; 3) красота – форма целесообразности предмета, но без представления о цели, причем есть а) чистая красота и б) красота сопутствующая – например, красота «второй природы» = эстетический идеал. Эта красота приобретает нравственное содержание. Тогда прекрасное – символ нравственности; 4) прекрасное – это то, что познается без понятия, то есть для постижения его логико – понятийный аппарат необязателен; 5) красота объективна – это то, что вне нас, а вот возвышенное – это в нас, то, что нас поражает своими масштабами, размерами. Кстати, Кант энергично в своей эстетике и в этике  подчеркивает ту мысль, что этическая и эстетическая идеи оживляют познавательные способности, сообщают им второе дыхание, посылают им новые, дополнительные импульсы, новую энергетику. И еще замечание по поводу возвышенного: ощущение возвышенного рождается в нашей душе сложным образом: сначала наши сознание и воля подавляются величием, бесконечностью, мощью природы, ее грозных явлений ( огромные океаны, бушующие водопады, извержения вулканов, землетрясения и так далее). Но это чувство далее сменяется противоположным, подавленность исчезает, улетучивается, человек ощущает, осознает не свое бессилие перед стихией, а свое превосходство над слепой, бездушной природой – превосходство мыслящего духа над косной материей. Человек понимает, что силой своего разума он может заставить своевольную природу служить себе, может подчинить ее себе, поставить себе на службу эту яростную мощь, преобразовать ее энергию в нужном для себя направлении.
Искусство – это созидание через свободу, а это и есть творчество. Художник творит свободно, нельзя заставить творить из под палки. Это будет уже не творчество, а жалкое подобие его, имитация, мимесис, конъюнктурное ремесленничество, изготовление жалких поделок. Виды искусств, по Канту, следующие: 1) механические; 2) эстетические, которые в свою очередь делятся на а) приятные; б) изящные = культура души. Есть у Канта классификация искусств еще и по способам выражения красоты. С этой точки зрения он выделяет искусства 1) словесные, далее 2) изобразительные, затем 3) искусство игры ощущений = базируется на слухе и зрении.
Кант поставил очень выпукло проблему художника, творца, повлияв своими размышлениями в этой области на романтиков. Творец – это гений, тот, кто создает не по правилам, а, напротив, в нарушение всяких правил, смело ломает их. Он создает образцы, которые сами становятся правилами для других. Он не может объяснить, как именно были созданы его произведения искусства, его творения. Творчество – это всегда загадка, тайна, неизреченность.
И еще вернемся на какое – то время к тому, как Кант относился к религии, вере. Выше об этом уже рассуждалось, но хотелось бы добавить еще несколько слов. Кант указывает, что человек должен, прежде всего, надеяться на веру в свои собственные нравственные силы. Религия и мораль должны сотрудничать друг с другом, взаимодополнять друг друга. У Канта есть труд с весьма характерным названием «Религия в пределах только разума» (1793). Там Кант утверждает, что Бог – не творец морали, но гарант ее. Человек зол по своей природе. Но где – то и в нем есть зачатки добра, и он может их укрепить. Но для этого должна произойти революция в умах, да и само общество к этому должно быть расположено. Тогда произойдет восприятие духовных ценностей высшего порядка.  Что касается развития религии, то Кант выделил здесь следующие стадии: 1) безбожная стадия  (Кант чуть ли не первый постулировал существование таковой). Сфера моих мыслей, мои убеждения – это лишь мои убеждения, но публично я говорить об этом не буду. Здесь все держится на внутренней уверенности человека, здесь нет ни развитого понятия Бога, ни церкви, ни культа, ни ритуалов; 2) богослужебная стадия – основана на страхе – иудаизм, христианство, ислам. Бог – здесь устрашитель, автократор, гарант исполнения норм. Здесь совесть не работает; 3) вера разума – критика обрядов, молитв, идолопоклонничества. В человеке раскрывается идея самопожертвования  (долг, ответственность перед самим собой). Все это идет от чистого, истинного, неискаженного, незамутненного образа Христа. ( Именно такого  Христа, кстати, вслед за Кантом напряженно искал и наш Толстой, и яснополянский старец переживал как глубокую личностную трагедию то обстоятельство, что он не находил такого Христа в официозной, государственной, бюрократической, имперской церкви). Любовь, по Канту, - это свободный принцип исполнения закона. Причем движение здесь должно идти от телесной любви – ко всеобщему принципу любви. Это – основной принцип развития культуры, забота о грядущем. Он дает надежду на лучшую жизнь.
В конце жизни Кант много занимался вопросами права, политики, государственного устройства. Он был убежденный сторонник либерализма, демократии и правового государства.  В 1795 году он пишет свой знаменитый трактат «К вечному миру». Там он решительно осуждает войны как величайшее преступление человечества против самого же себя. Он верит, что в будущем наступит состояние, которое он назвал «вечным миром», когда войны будут либо запрещены правом, либо станут экономическими невыгодными. Он обосновывает необходимость республиканского устройства государства. Кант отстаивает принцип разделения властей и необходимость разделения частного и публичного права. Он пишет о системе международного права, которая вырастет из создания добровольного союза между государствами. Он обосновывает, наконец, принцип «всемирного гражданства», при реализации коего любой человек сможет жить в любом государстве без ущемления своих прав. Маркс назвал политико – правовое учение И. Канта немецким обоснованием французской революции. ( Здесь в скобках заметим, что вот, например, Гегель, напротив, полагал, что войны могут быть полезны, ибо дают встряску народному духу, вырывают его из цепей застоя, спячки, мобилизуют для прогрессивных целей, а кроме того, через войны  Мировой дух реализует свои всемирно – исторические цели, и потому отдельные индивидуумы, «дурные единичности» могут быть принесены в жертву целям Мирового духа). Но вернемся, однако, еще к Канту. Право реализует через свои принципы мораль, только если в государстве торжествует принцип гласности. Тогда и только тогда внутренние убеждения находятся в гармонии с внешними побуждениями. Право – это гарант реализации морали. Право не знает исключений. И вот конечная цель права – это «вечный мир», то состояние, о котором уже писалось выше. Да, можно насмехаться над Кантом, обвинять его в утопизме, абстрактности, отрыве от реалий (как и в случае с его категорическим императивом), можно указывать на то, что 220 лет уже прошло, но никакого вечного мира так и не наступило, наоборот, войны стали еще более жестокими и изощренными, более кровопролитными. Но означает ли это, что идеал «вечного мира» вообще не оправдал себя и может быть отправлен на свалку истории? Думается, не стоит с этим спешить. Да «вечного мира» нет и, вероятно, в полном объеме никогда и не будет, но этот кантовский трактат указывает и будет указывать человечеству, народам и правительствам, что вот возможен и другой способ международных отношений, другой способ ведения мировой политики, что альтернатива есть, дверь открыта, что война – не единственный путь. Есть другая стратегия, и в любое время можно к ней обратиться, испробовать ее. Вот в чем непреходящая значимость этих идей Канта. А что касается нереализуемости, так на то он и идеал, если б его можно было воплотить в действительность, то он перестал бы быть идеалом. Идея «вечного мира» - это та наивысшая планка, та высота, на которую человечество в своей жизнедеятельности должно равняться хоть в какой – то мере, не претендуя воплотить ее в действительность полностью и абсолютно. Не надо строить рай на земле, но главное – не допустить ада!
Антропология И. Канта. Широко известно, что Кант сводил основные философские вопросы к следующим: 1) что я могу знать? 2) что я должен делать? 3) на что я смею надеяться? Но, суммировал при этом кенигсбергский отшельник, все вместе они сводятся к одному главному, фундаментальному, неизбывному вопросу: ЧТО ТАКОЕ ЧЕЛОВЕК?  Философия, по Канту, - это, прежде всего, человековедение, вопрошание о человеке!
Ядро человека – это самосознание, которое противостоит эгоизму, эгоцентризму ( Я есть весь мир). Но когда, напротив, провозглашается, что Я есть часть мира, то это – самосознание. Кант ставил задачу обосновать необходимость контроля разума над эгоизмом в человеке. Кант ставил проблему влияния на человека его же собственных темных, бессознательных сторон души. Он полагал, что здесь могут перед человеком открыться два пути: а) творческая активность и 2) деструктивность, патология – как удержать человека от этого??? Вот – проблема!
Итак, окинем взором еще раз напоследок великую кантовскую систему. И увидим: вся его философия вращается вокруг одного центра – ЧЕЛОВЕКА. Человек – вот главная проблема. Философия – это человековедение. Кантовская теория познания, этика, эстетика, политическая теория сфокусированы именно на человеке. Кант заявляет о безусловном достоинстве и значимости личности. Человек не может быть принесен в жертву ни так называемому «общему благу», ни светлому будущему. Панморализм – вот доминанта кантианской мысли! Кант – один из тех, кто заложил основы принципов либерализма: а) безусловный приоритет личности; б) подчеркивание созидательной активности человека; в) необходимость поставить острое соперничество между индивидами в жесткие правовые рамки, дабы оно не разрушало общество, не нарушало права каждого, не превращалось бы в произвол; г) государство не должно быть деспотическим, оно не должно посягать на достоинство личности. Вмешательство государства в жизнь граждан должно быть строго ограничено и четко юридически отрегулировано; д) огромная важность частной собственности и необходимость ее автономии, независимости, отделения от государственной власти – во избежание злоупотреблений правящих кругов. Власть и собственность должны быть строго разграничены, разъединены.
Но самый главный вывод из кантовской философии состоит все – таки в другом. Кант, как представляется, хотел сказать следующее: человек – житель двух миров – мира природы, жесткой необходимости, мира явлений, феноменов, «вещей для нас» - здесь он несвободен. Но есть и второй мир – мир нравственности и искусства, мир свободы, мир ноуменов, «вещей в себе», здесь человек не подчинен жесткой необходимости, здесь он свободен. Эти два мира так и оставались бы несоприкасаемыми, чуждыми друг другу, разделенными непроходимой границей – трансцензусом, если бы между областями природы  (необходимости) и свободы не был переброшен «мост», объединяющий их. Этот мост – способность человека к восприятию прекрасного и возвышенного, способность его испытывать чистое удовольствие от искусства. Искусство играет великую роль – оно преодолевает пропасть между явлениями, природой, «вещами для нас» и сущностями, свободой, «вещами в себе». Наука этого сделать не может, а вот искусству – это по плесу, ему дана такая власть -  преодолевать границу между необходимостью и свободой. Когда человек созерцает великие творения художественного гения, бескорыстно наслаждается ими, растворяется в них, то в это время он покидает мир природы, необходимости, «вещей для нас» и попадает в мир свободы, «вещей в себе». Во время наслаждения гениальными творениями ( вот она – великая власть гения – давать возможность хотя бы на время преодолевать пропасть между феноменами и ноуменами, даже великий ученый не может этого!) человек истинно свободен, приобщен к миру «вещей в себе». И еще есть момент, когда человек приобщается к миру свободы, преодолевая необходимость, это – когда он поступает в соответствии с принципом категорического императива. Тогда законы необходимости, природы перестают действовать для него. Таким образом, способность человека к моральным поступкам – еще один мост от мира «вещей к себе» к миру «вещей для нас». Другое дело, что кто – то разовьет в себе эти способности (эстетические и моральные), воспользуется ими, чтобы приобщаться к миру свободы, а кто – то так и останется навсегда прикован к миру необходимости.
А вот в чем видит величие и значимость Канта перед мировой философией современный исследователь: «Главной заслугой Канта перед философией можно считать то, что он вернул ей древнее достоинство и возвратил ее на то естественное для нее место, на которое она была поставлена Сократом и Платоном. Во-первых, философия была понята Кантом не как положительное знание, а как критика разума, то есть сократически, и одно это в условиях господства рационализма и наивного эмпиризма уже можно считать революцией. Во-вторых, различив явления («феномены») и вещи-в-себе («ноумены») и предоставив наукам изучение явлений с помощью понятий рассудка, а философии, понятой как «диалектика», оставив преданные разуму, но непостижимые для рассудка в силу своей антиномичности  идеи вещей-в-себе, Кант вывел философию из того научного плена, в котором она находилась со времени (и во многом по вине) Аристотеля. Сбросив цепи, наложенные на нее наукой, вернувшись в свою родную стихию – в стихию свободы и занявшись привычным для себя делом – охотой за Абсолютной Истиной, философия должна была благодаря Канту вскоре достичь в этом деле выдающихся результатов. Так и случилось: сразу же после Канта явились три могучих ума, три гения конструктивного, созидательного мышления (сам Кант был скорее гением мышления аналитически-критического), которые устремили всю свою энергию на поиски Абсолюта и на разгадку происхождения от Него всего сущего. Речь идет, разумеется, о Фихте, Шеллинге и Гегеле. Результатом их деятельности стали три грандиозные философские системы, для построения которых каждый из них создал особый метод и особый философский язык, отличные от методов и языка, принятых в науке» .
Две вещи, писал кенигсбергский мудрец, наполняют мою душу благоговением, когда я думаю о них – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне. С этими словами расстанемся с И. Кантом. Автор этих строк пытался изложить его как смог, как он его понял, прочувствовал, хотя задача эта = излагать Канта, не из легких, ибо здесь скрыта такая метафизическая, захватывающая дух глубина, что любое изложение будет неизбежно ограниченным, лишь приблизительным, не претендующим на всеохватность и полноту. Но если после прочтения строк, посвященных Канту, читателю что – то станет понятнее, доступнее, яснее, ближе, если он глубже какие – то моменты из наследия великого мыслителя уяснит для себя, то тогда автор этих  размышлений уже будет хотя бы отчасти считать свою задачу в данном аспекте выполненной.