Святогорские акварели. Ч. 6. Первое причастие

                Рисунок автора.

                ПЕРВОЕ ПРИЧАСТИЕ.

       Мама опять кормит свою тетрадь зёрнами фактов и событий прошлого. А Света совершает прощальную прогулку по Пушкинским горам.

    Просто бродит по пыльным улочкам, наслаждаясь летом. Собран этюдник. Акварельки и наброски сложены в папку. А душа ждёт чего-то неожиданного – напоследок.  В сердце рождается  предчувствие чуда.

     …Церквушка возникла как мираж в пустыне. Двери  открыты. Внутри – огонь лампад и свечей мерцал золотым и белым, сливался в одно цветовое пятно, размывая силуэты людей, делая их зыбкими, меняющимися. Издали было похоже на пожар, но драгоценный свет изнутри не обжигал, только ослеплял.

      От такого великолепия ноги девочки сами двинулись навстречу торжественным голосам, которые звучали непонятно откуда.
Слов не разобрать. Но музыкальные фразы хора переплетались, соединялись и вновь разлетались, паря под куполом.

   Внутри, около икон и распахнутых резных дверок, почему-то стояли зелёные весёлые берёзки. Была Троица, но девочка об этом не ведала. С церковью у неё были самые первобытные отношения. Некрещёная, не знающая молитв, не ведающая церковных таинств…

      Это было её первое вхождение в церковь.
 
   Из истории родного города она знала, что напротив её художественной школы, буквально через дорогу, когда-то стояла в Адлере церковь. А сейчас там здание авиакасс.

     В глубине души она по-детски верила, что Бог есть. Во-первых, никто не убеждал её в обратном. Прошлое её многонационального города знало множество богов – убыхских, греческих, армянских, абхазских…
 Во-вторых, о Боге говорят уже почти две тысячи лет – это ли не доказательство? За этот срок любая ложь выплыла бы наружу.

     Впрочем, также твёрдо она верила и в драконов. Ведь в кодексе чести древних рыцарей было завещано: «Убить хоть одного – лесного, горного или морского!»

        Внучка коммуниста, начальника погранзаставы, пионерка Света верила в торжество справедливости и любви. На могилку дедушки, который умер за три года до её рождения, они ходили с бабушкой. Бродили в той старой части кладбища, где над серебристыми пирамидками возвышались не кресты, а звёздочки. Бабуля, как настоящая жена военного, не роняла слёз, а сурово сжимала сухие губы.
 
   Приходили обычно Девятого мая. Бабушка брала секатор и сражалась с цепкими зарослями лиан, как с колючей проволокой на поле боя. Однажды, утвердив в изголовье могилы букет майских ирисов, она утёрла лоб и, глядя на эмалевый портрет дедушке в глаза, вредным голосом пробормотала:

- А всё-таки я их покрестила…

- Кого? – встрепенулась Света. Запахло какой-то тайной.

- Твою маму! И сестру её, - припечатала бабуля. - Если бы Он узнал, отругал бы меня.  А крестики в подушку зашила. Жаль, что в переездах с границу на границу – потерялись.

    Ох, сколько времени потом Света потратила на ощупывание старых бабушкиных подушек. Она искала словно бы не крестики, а саму Веру…
       И вот в чужом, незнакомом городе  – нашла!
                ***
 
  Началось причастие. Малыши первыми важно продвигались к чаше.
Дети постарше, чинно сложив руки, ждали, стреляя глазами на родителей и друг на друга.
 
   Батюшка Свете понравился. Сухой и седенький, словно сошедший с иконы. Таким, наверное, был друг Пушкина, игумен Иона.
 
    В смешной шапке и вышитой накидке, батюшка бережно-бережно подносил малышам ложечку. А у старших тихо что-то спрашивал. Те торопливо кивали.
 
    Света из-за хора и волнения ничего не слышала. Но быстро сообразила, как сложить ладошки и вытянуть шею. На вопрос старичка тоже кивнула, хотя вопрос не поняла.
 
   И проглотила что-то вкусное. И отошла туда, где женщины в платках давали детям пить из крохотных  кружечек. Сердцем она поняла, что произошло важное и настолько, что вдруг решила ничего не говорить маме.
 
  Внимательно разглядев росписи стен и иконы, она нашла Георгия Победоносца на коне. У его ног лежал поверженный дракон. Она довольно кивнула. И ещё раз поняла, что это знак: здесь всё правда, всё настоящее.
 
   Не знала, что спустя шесть лет в Вильнюсе она примет крещение и расскажет об этом «незаконном причастии» своему крёстному, священнику, отцу Владимиру.
  Высокий, светлолицый, рыжеватый, он улыбнётся:

- Ишь ты, бывают же такие истории! Ну, раз Он попустил – значит,  так надо было.
 
     «ОН» звучало так же строго и весомо, как у бабушки…

              Окончание на  http://proza.ru/2021/07/10/882