Мария

        Меня зовут Мария Соболь, в девичестве Кунц. Хотя «в девичестве» это смешно сказано. Мне 29 и я никогда не была замужем. И пока что в моём поле зрения нет никого, с кем бы я хотела прожить долго и счастливо, и умереть в один день. Кунц это фамилия моего отца, который бросил нас с мамой, когда мне было четыре года. Собрал чемоданы, взял подмышку свой мольберт и уехал из нашего посёлка городского типа в город. В тот, в котором сейчас живу я. Возможно, я даже пересекалась с ним на улице, но я не помню его лица. В порыве злости мама выбросила все его фотографии. Её ненависть к отцу проросла в меня и поэтому, при получении паспорта, я выбрала мамину фамилию.
        А ещё папа забрал с собой моего брата, которому на тот момент было шесть лет. «Мужчину должен воспитывать мужчина». Владик, Владик, где же ты, мой братик? А мне всегда нравилось играть с мальчишками и, на тот момент, это была огромная потеря. Поэтому я была очень рада, когда появился Мишка. С Мишкой мы облазили все окрестности, вместе забирались в чужие сады и закапывали секретики. Залезали на деревья, привязывали консервные банки к кошачьим хвостам. Ездили по грязи на велосипедах, приходили домой как поросята, получали взбучку от родителей, а на следующий день делали то же самое. А потом Мишка куда-то пропал. Я не помню, как это случилось. Просто в какой-то момент исчез из моего поля зрения. А потом мы с мамой переехали к моей бабушке на другой край посёлка, там появились новые друзья. Серёга, Димон, Юрка, Тимошенька. С ними было также интересно как с Мишкой, и поэтому он совершенно забылся.
        В город я переехала, когда мне было семнадцать. Поступила в универ на финансовый факультет, заселилась в общагу. К тому времени мои дружеские приоритеты изменились. Хотелось больше девчачьих посиделок. Не хотелось влюбленностей. С парнями с потока и общаги практически не общалась. А еще хотелось максимально вложиться в учебу, чтобы получить хороший старт в жизнь. Поэтому, когда меня заселили в комнату с двумя серыми мышками, я была несказанно рада.
        Закончив финансовый факультет с красным дипломом, я тут же подалась в крупный банк, для начала на должность кассира. Уставала от постоянно идущих клиентов и мельтешения денег перед глазами. Практически не было сна, где меня бы не преследовали купюры. Но я усердно работала и уверенно ползла по карьерной лестнице. И всё в моей жизни складывалось хорошо, пока не произошли следующие события.

        Всё началось с дурацкой зелёной Мазды. Я вышла из банка на обеденный перерыв. Хотела взять кофе и перекус в кафе, найти пустую скамейку в парке и просто посидеть в тишине. А тут эта Мазда. Нет, Мазда самая обычная, и зелёный самый обычный. Но она выскочила откуда-то внезапно и пронеслась у меня перед носом. Я вздрогнула и потом замерла. По спине пробежал холодок. Я повернула голову в сторону машины, чтобы прокричать проклятье этому сукиному сыну, которого скрывали тонированные стёкла. Но не прокричала. В глазах померкло. А когда очнулась, то обнаружила себя сидящей на тротуаре в окружении людей. Надо мной склонилась симпатичная блондинка в медицинском халате. В руке она держала кусок ватки.
        – Вы меня слышите? – спросила она.
        «Слышу» – кивнула я и снова отключилась.
        Второй раз я очнулась в приёмном отделении больницы. Сидела на кушетке в небольшом кабинете. Рядом стояла та самая блондинка:
        – Пришли в себя?
        Я кивнула. Блондинка обернула мою руку манжетой тонометра, накачала воздух и какое-то время прислушивалась к пульсу. Потом избавила меня от тонометра.
        – Как себя чувствуете?
        – Вроде в порядке, – сказала я, прислушавшись к себе.
        Блондинка села за письменный стол напротив меня и начала заполнять какие-то бумаги. Пока она писала, я исподтишка её разглядывала. Ногти салатового цвета чередовались с чёрными. Недлинные волосы собраны в аккуратный хвостик. Серьги в виде больших колец. Из-под правого рукава халата выглядывала татуировка: шипящая змея. Все эти детали складывались для меня в некий образ, который оставался неполным, и его хотелось разгадать. И даже бейдж на груди, оказавшийся пустым, дополнял портрет какой-то загадочностью.
        – В последнее время были боли в сердце или в области грудной клетки?
        – Нет.
        – Внезапные головные боли?
        – Тоже нет.
        – Сильные психоэмоциональные расстройства за последнее время?
        – Снова нет. Что со мной случилось?
        Она подняла на меня глаза. Справа от носа обнаружилась небольшая родинка. Её лицо мне кого-то напоминало. Так иногда бывает: как будто видишь схожесть с человеком из твоего прошлого, но с кем именно, ты уже не можешь вспомнить.
        – У Вас был обморок. Я как раз проезжала мимо с бригадой, и мы Вас доставили сюда. Пониженное артериальное давление. Я выпишу кордиамин в каплях. Попринимайте недельку. Но, возможно обморок вызвало что-то другое. Постарайтесь в ближайшее время посетить невролога.
        – Хорошо, спасибо.
        Я вышла из приёмного отделения и посмотрела время на смартфоне. Обед уже давно закончился, а значит, я пробыла в приёмном отделении почти час. Несколько секунд стояла, собираясь с мыслями. Потом поняла – надо спешить. Перевела взгляд на стоянку и сразу увидела её. Зелёную Мазду. Я подошла к машине вплотную и несколько секунд просто стояла рядом. «Из-за тебя, сука, я опаздываю на работу». Я изо всех сил пнула переднее колесо. Внезапно сработала сигнализация. Я испугалась и побежала насколько возможно быстро, завернула за угол здания и остановилась. Выглянула из-за угла и долго смотрела в надежде увидеть владельца машина. Но, сигнализация отключилась. Возле машины так никто и не появился.

        А ночью приснился сон. Недалеко от моего дома есть бар, двери которого выходят на небольшую площадь. На площади расположен памятник Пушкину в натуральную величину. Пушкин, засунув руки в карман, задумчиво смотрит в сторону бара.
        Во сне я стояла напротив памятника. Пушкин вытащил правую руку из кармана и показывал указательным пальцем на вход в бар. Под памятником сидел местный бездомный – дед Тимофей. Увидев меня, он задрал голову кверху, посмотрел на руку Пушкина, вытянул свою руку в том же направлении, сверяясь взглядом, правильно ли он повторяет. Убедившись, что он мастер пародии, снова посмотрел на меня и растянул свою беззубую улыбку. Я повернулась и подошла к двери бара. Дверь оказалась запертой. Я открыла сумочку и увидела, что в ней пусто и на дне этой пустоты лежит ключ. Ключ легко вошёл в скважину, я повернула его и толкнула дверь. За ней оказалась квартира. Коридор с фиолетовыми обоями. Пара картин на одной из стен в жанре абстракционизма. В конце коридора слышалось мяуканье кошки. Я быстро пошла в направлении звука и зашла в комнату.
        Стены комнаты были салатового цвета. Здесь располагались шкаф, большая кровать, прикроватная тумбочка и пара стульев. На одной из стен висела ещё одна картина в жанре абстракционизма. Посреди комнаты сидел Мишка. Радом с ним находилась земляная ямка, вырытая прямо в ламинате. В ямке лежала чёрная кошка, к хвосту которой была привязана верёвка с консервной банкой. Кошка периодически поднимала хвост, нервно била им по краю ямки, гремела банкой, мяукала, но при этом оставалось лежать на месте.
        Я открыла сумочку. В её пустоте обнаружились ножницы. Взяв их в руки, я перерезала верёвку, к которой была привязана банка. Кошка тут же встала и неспешной походкой отправилась в другую комнату.
        – Ты опять всё испортила, – сказал Мишка.

        Утром я проснулась и лежала в постели с закрытыми глазами. Прокручивала в голове сон и, внезапно, вспомнила эпизод из детства. Вспомнилась земляная яма, в которой лежала черная кошка с лапами, перевязанными синей изолентой. Рядом сидел Мишка с лопатой и хотел кошку закопать. Закопал или нет – не помню. Воспоминание было больше похоже на картинку, а не на действие.
        «Опять всё испортила». Эта фраза не давала покоя. Почему опять? Я совсем не помню, обижался ли когда-то на меня Мишка. Портила ли я что-то по его мнению?
        После работы я зашла к неврологу. Он меня осмотрел, не обнаружил никаких серьёзных отклонений. Выслушал причину, почему я к нему обратилась. Сказал, что тут возможно психологическая проблема и посоветовал обратиться к психологу. Я залезла на сайт Б17, выбрала человека, который мне понравился по описанию. Его звали Олег. Написала Олегу, и мы договорились о встрече.
        Позже, когда я сидела в летней веранде бара напротив памятника Пушкину и пила лимонад, возле моего столика возникла женская фигура в чёрной юбке и салатовой футболке. Я подняла глаза. Блондинка с большими кольцами в ушах смотрела на меня сквозь темные стекла круглых очков.
        – Привет. Составлю тебе компанию?
        – Привет, – сказала я и кивнула.
        – Как самочувствие?
        – В целом в порядке. Невролог отправил к психологу.
        Её зовут Вика. На этот раз её ногти гармонировали с одеждой. На футболке принт с большим шприцом и зелёной жидкостью внутри него. Змея с руки пропала. Видимо это была наклейка. На пальцах не было обручального кольца, из чего я предположила, что Вика, скорее всего, не замужем. Под очками обнаружились красивые зелёные глаза, которые я не выделила при первой встрече. Неброская помада и аккуратная обводка на губах. Когда она говорила, губы двигались очень мягко, как будто говорить это её призвание.
        Вика жила в другом городе. Окончила медицинский университет. Прошла несколько курсов для медицинских работников. Хотела набраться опыта, чтобы потом открыть свою клинику, но что-то пошло не так в личной жизни, из-за чего пришлось переехать в этот город. После переезда искала нужную должность в местных клиниках, но все места оказались заняты. Где-то не брали из-за отсутствия опыта. В отчаянии решила временно работать в скорой помощи, чтобы хоть как-то зарабатывать, но потом просто застряла в этом и, как она сама сказала, потухла и сдалась.
        – В детстве, самый смак, это было гоняться за кошками, – Вика пила уже третью бутылку пива, я только вторую, – Знаешь, своего рода охота. Загонишь её на дерево, а потом лезешь за ней следом, и смотришь, как она паникует, начинает орать, – Вика залилась смехом, – А потом прыгает хоть куда, лишь бы ты её не догнала. Иногда срываясь с веток и падая как попало. Я чувствовала себя демоном.
        – А мы с другом им банки к хвосту привязывали, – подхватывала я, – Бедные кошки, как же им доставалось.
        Пьяная Вика смеялась. Многие штуки из её детства мне были понятны. Если бы мы с ней дружили, когда я была маленькой, она бы затмила всех моих друзей. Я буквально влюблялась в неё и её рассказы. Готова была слушать её часами.
        В свою очередь я чувствовала взаимный интерес Вики ко мне. Она просила рассказать, как проходило моё детство, молодость. Ловила каждое моё слово. Я мало что помню из детства. Рассказала ей о своих снах, которые как будто пытались достать из глубин памяти какие-то воспоминания.
        В конце вечера мы уже сидели с Викой в обнимку. Она продолжала что-то говорить про своего бывшего, что этот козёл ей там с кем-то изменил. А я уже мало понимала из того, что она говорит. Я наслаждалась её прикосновениями. Одной рукой Вика обвила мою шею и, когда рассказывала, жестикулировала ей перед моим носом. Я же своей рукой держала её за другую руку и млела от тактильного контакта.
        А на следующий день она позвонила, извинялась, что слишком напилась и, наверное, вела себя чересчур расковано. Но не помнит точно, так как некоторые моменты нашей встрече выпали из её памяти. Я в ответ смеялась, что всё было прилично, и что я сама напилась и ей не о чем беспокоиться.

        Первое, что появилось в поле моего зрения, это памятник Пушкину. На этот раз его правая рука оставалась в кармане, а левая рука с вытянутым указательным пальцем направляла в сторону тротуара. Я пошла в том направлении и очень быстро наткнулась на размотанную синюю изоленту, которая одним концом уходила в густые кусты. Из кустов доносилось кошачье мяуканье. Свернув в сторону кустов и протиснувшись сквозь них, я оказалась на небольшой поляне без травы. Посреди поляны была вырыта яма, внутри которой в позе эмбриона лежал маленький мальчик, смотрел стеклянным взглядом на стенку ямы и мяукал как кошка. Синяя изолента, которая меня сюда привела, тянулась до мальчика и обматывала всё его тело так, что он не мог пошевелиться. К ноге мальчика была привязана веревка с консервной банкой. Возле ямы стоял Мишка, и смотрел на меня.
        – Мы не можем его просто так закопать. Сначала его надо усыпить.
        Я открыла сумочку и увидела, что внутри находится только шприц. Достала его, сняла колпачок с иглы и воткнула шприц в бок мальчика, куда-то под ребра. Нажала на поршень. Прозрачная жидкость полностью утекла в тело мальчика. Мальчик закрыл глаза и перестал мяукать. Я извлекла шприц, и он испарился в моих руках.
        – Теперь он свободен от мучений, – сказал Мишка.
        – Зачем его нужно закопать? – спросила я.
        – Чтобы он не вырос. Если он вырастет, ты будешь играть с ним, а не со мной.
        В руке Мишки появилось ведёрко из-под попкорна. Он вытянул руку, чтобы ведёрко оказалась над ямой, и перевернул его. Из ведёрка посыпались сотенные купюры и сыпались до тех пор, пока мальчик не исчез из вида под ворохом денег. Снаружи торчала только банка на веревке.
        – Это будет наш секретик, – сказал Мишка.

        Мне хотелось общаться с Викой как можно чаще. Она испытывала схожий интерес. Но у неё были дежурства, из-за которых мы не могла видеться каждый день. Я ждала буквально каждую нашу встречу. В моей жизни уже давно не появлялось подруг, с которыми было так легко и интересно, как с ней.
        На выходных Вика поехала навестить своих родителей и попросила меня заглянуть к ней домой в субботу во второй половине дня, чтобы покормить кошку.
        – Кстати, кошку зовут Машка, – улыбнулась Вика и отдала мне связку ключей.
        В субботу из-за двери раздалось мяуканье, как только я вставила ключ в скважину. Когда я отрыла дверь и зашла в прихожую, чёрное создание продолжало мяукать и начало тереться об мою ногу. Пакет с кормом на кухне обнаружился сразу. Машка уронила его на пол откуда-то сверху, но так и не смогла открыть. Я насыпала корм в миску и некоторое время смотрела на поедающую его кошку, как будто её чернота была мостиком к каким-то воспоминаниям, которые никак не хотели, чтобы их достали из глубин памяти.
        Вика жила достаточно аскетично. Шкафы наполовину пусты, минимум вещей, никаких лишних предметов. Телевизор повёрнут экраном к стене, вместо музыкального центра небольшая колонка. На столе, возле ноутбука, я увидела диплом и несколько сертификатов. Диплом об окончании медицинского университета на имя Красильниковой Виктории Ивановны. Красный. Сертификат о прохождении курса гипноза. Курс клинической фармакологии, курс наркологии.
        В холодильнике обнаружилось несколько бутылок спиртного. На подоконнике начатая пачка сигарет и зажигалка. При мне Вика не курила, поэтому возникло неприятное подозрение, что она соврала, что у неё никого нет. Внутри стало тревожно. Захотелось отвлечься от этих мыслей. Я вытащила из шкафа случайное полотенце и пошла в душ. Долго поливала себя, разглядывала всё, что видела на полке: шампуни, крема, скрабы, бритвенный станок.
        После душа ходила по комнате, сохла. Открыла шкаф, ленивым взглядом пробежалась по одежде. Увидела ту самую салатовую футболку. Вытащила её, несколько секунд держала в руках. Мяла, ощущая материал. Потом невольно притянула к носу, как будто хотела что-то почувствовать. Никакого запаха. Надела футболку на себя и встала перед зеркалом. Старалась не смотреть на своё лицо, а представляла, что передо мной Вика. Схожесть наших фигур позволяла фантазировать об этом достаточно легко. Нежно обняла себя за плечи. Постояла так полминуты, прислушиваясь к ощущениям, потом легла на кровать, на спину и закрыла глаза.
        Где-то за стеной соседи смотрели фильм, плакал чей-то младенец. На улице лёгкий ветер шелестел листьями деревьев, шумели автомобили. Я почувствовала, как кошка Машка запрыгнула на кровать и ткнулась носом мне в щёку. Я повернулась на бок, поджала колени и притянула кошку к себе. Какое интересное совпадение: черная кошка во снах и наяву. Память внезапно вытащила откуда-то из закутков сознания эпизод, как я бежала за Мишкой, а Мишка бежал за чёрной кошкой. Какой-то отдельный кусок воспоминаний. Не понятно, куда мы бежим или от чего. Я фантазировала, что этой кошкой могла бы быть та, которая сейчас лежит рядом со мной. Машка за Мишкой, Мишка за Машкой. Мы бежали так по поляне в каком-то лесу, пробираясь сквозь кусты. За кустами опять поляна, опять кусты. И снова поляна, и снова кусты. Я прокручивала эта фантазию в голове, надеясь, что появятся ещё какие-то детали воспоминания, но сама не заметила, как заснула.
        Проснулась от того, что моя тёзка ткнулась мне в подбородок. За окном было уже темно. Я вернула футболку на место. Сняла полотенце с сушилки и положила в шкаф. Досыпала кошке корм, оделась, погладила напоследок Машку и отправилась домой.

        Олег был полноватым мужчиной средних лет. Он сидел напротив меня в джинсах, серой рубашке. Под рубашкой заметно выпирал живот. Развалившись в кресле и забросив ногу на ногу, он что-то периодически записывал в блокнот. В левом кармашке рубашки лежал платок, который он доставал и вытирал пот со лба.
        Олег сказал, что, скорее всего, с зелёной Маздой связана какая-то травмирующая история из детства. При появлении автомобиля в поле зрения, должны проявляться те воспоминания, которые с ним связаны. Но, так как воспоминания могут быть очень болезненными, мозг блокирует их путём временного отключения сознания. Другими словами с помощью обморока.
        Я не помнила, чтобы в моём детстве была такая машина. Первая гипотеза, выдвинутая Олегом, была в том, что травма была связана с уходом отца. Но у отца не было автомобиля. Он был художником, чьи картины плохо продавались.
        – А у кого из твоего окружения, – спросил Олег, – были автомобили?
        – Я не очень помню, с кем общалась моя мать. Она ходила к своим друзьям, но без меня.
        – А у тебя друзья были.
        – Сначала был Мишка. Потом когда я стала постарше, были другие.
        – У родителей Мишки был автомобиль?
        Я задумалась. Мы с Мишкой всегда гуляли вдвоем, и я не помню, чтобы я была знакома с его родителями. Точнее, скорее всего, была знакома, но я их уже не помню.
        – Кажется, у его отца была машина, но я не помню какая.
        – Попробуй вспомнить?
        Я понимала, что хотел от меня Олег. Хотел знать, ездил ли Мишкин отец на зелёной Мазде. Я попыталась представить, что у Мишкиной семьи была именно такая машина. Чем больше я пыталась встроить эту машину в свои воспоминания о Мишке, тем больше у меня начала болеть голова.
        – Не уверена, что у них была именно такая машина. Но я попыталась вспомнить и у меня сейчас заболела голова.
        – Хорошо, – сказал Олег, – Я думаю, мы что-то нащупали. Наверное, стоит на этом остановиться. Встретимся через неделю и попробуем двинуться дальше.
        – Ладно, спасибо.
        Из кабинета я вышла в подавленном состоянии, но когда переключилась на рабочие задачи и забыла обо всём, что было на терапии, голова практически сразу перестала болеть и я вернулась к привычному ритму жизни. 

        Когда я вышла из подъезда, уже смеркалось. Подошла к пешеходному переходу, но не успела посмотреть по сторонам, как в метре от меня пронеслась та самая Мазда с тонированными стеклами. По спине пробежал знакомый холодок. В глазах начало мутнеть. Я схватилась рукой за фонарный столб, а потом и вовсе прижалась к нему телом. Постояла так несколько секунд. Ощущение обморока постепенно ушло, в глазах прояснилось. Я продолжала стоять, чтобы окончательно прийти в себя.
        – Вам плохо? – шедшая мимо женщина остановилась возле меня.
        – Нет, нет, уже всё в порядке. Спасибо.
        Женщина постояла ещё несколько секунд и пошла дальше. Что же это за машина такая особенная? Я отлипла от столба, посмотрела по сторонам и направилась по зебре на противоположную сторону. Что-то назойливо просилось в голову на краю сознания. Чем больше пытаешься что-то вспомнить, тем сложнее это сделать. Поэтому я сразу бросила попытки и стала смотреть на полоски перехода под ногами. И это сработало. Мишка. Он сразу вспомнился и очень ярко. Мишка бежал совершенно не глядя по сторонам. Короткие шорты, белая футболка, вся спина которой измазана грязью. Мишка протиснулся сквозь кусты. Спустя мгновение я услышала визг тормозов и глухой удар. Пробралась через ветки кустов и остановилась. Мишка лежал на дороге перед автомобилем. Я остановилась испуганная и увидела, как из машины буквально вылетел Мишкин отец. Он упал на колени рядом с лежащим Мишкой, приподнял его и прижал к себе:
        – Мишка, Мишенька, сынок.
        Я не помню, что тогда чувствовала. Я смотрела какое-то время на Мишкиного отца, потом перевела взгляд на машину. Зелёная Мазда. Посмотрела в лобовое стекло и тут же столкнулась взглядом с Мишкиной сестрой. Ленка сидела на переднем сиденье с открытым ртом, вытаращенными глазами, тяжело дышала и, не отрываясь, смотрела на меня.
        Как только это всплыло в памяти, я сразу посмотрела по сторонам, опасаясь, что неожиданно выскочит какой-нибудь автомобиль. Но на дороге было пусто. Я ускорила шаг, добралась до тротуара на другой стороне и остановилась. Голова отказывалась соображать. Несколько секунд я стояла на месте и не понимала, что мне нужно делать и зачем я здесь. Сделала несколько глубоких вдохов и наконец, вспомнила, что договорилась встретиться в баре с Викой,  вспомнила, в какой стороне находится бар и пошла по тротуару в его направлении.
        В памяти продолжали всплывать детали. Я бежала за Мишкой, а Мишка бежал за черной кошкой, которую нужно было догнать, во что бы то ни стало. Сейчас это было самое важное. Поэтому он и бежал, не смотря по сторонам. Кошка успела перебежать дорогу, а Мишка нет.
        На углу улицы сидел дед Тимофей и играл на флейте. Завидев меня, прекратил играть, поднял лежащую перед ним шляпу с монетами вверх двумя руками, потянулся ей ко мне и растянул в хитрой улыбке свой беззубый рот. Я завернула за угол и увидела вдалеке летнюю веранду бара. Вика в своей салатовой футболке сильно выделялась на фоне других людей. Она сидела за столиком, положив ногу на ногу, и смотрела в экран смартфона.
        Я отпихнула Мишку, он упал на спину. Взяла лежащий рядом канцелярский нож и перерезала синюю изоленту, которой были замотаны передние лапы кошки. Кошка начала карабкаться, цепляясь лапами об край ямы. Мишка закричал «не отпускай её!» и пополз ко мне. Я загородила кошку от него своим телом. Мне стоило усилий, чтобы держать её и перерезать ленту, связывающую задние лапы. Кошка успела зашипеть на меня, схватить когтями мою руку. Когда же её лапы освободились, она бросилась бежать. Мишка вскочил на ноги и побежал за кошкой.
        Я села напротив Вики:
        – Привет.
        – Привет, – Вика оторвала взгляд от смартфона. Несколько секунд смотрела на меня и сказала, – Ты в порядке? Выглядишь встревоженно.
        – Нет, не в порядке. Вспомнила кое-что.
        – Что?
        – Сейчас, – несколько секунд я смотрела в глаза Вики, – Дай мне свою руку?
        Вика на секунду смутилась, но потом переложила смартфон в левую руку и потянулась ко мне правой. Я скользнула по ней пальцами и легонько сжала в своей руке. Почувствовала приятную кожу, влажную ладошку. Закрыла глаза.
        Протиснувшись сквозь кусты, я села на корточки рядом с Мишкой. Кошка со связанными изолентой лапами брыкалась на дне небольшой ямы и рычала. Рядом с ямой лежала лопата, канцелярский нож и моток изоленты.
        – Что ты делаешь? – спросила я.
        – Я делаю секретик, – ответил Мишка.
        – Какой секретик?
        – Я стянул у мамы кольцо с бриллиантом. А бриллиант это такой очень дорогой камень. Дороже самого кольца. Я отломал бриллиант плоскогубцами и затолкал кошке в глотку. И теперь мы сделаем из кошки секретик. Если потом кто-то её откопает, то не полезет вытаскивать бриллиант, потому что побоится копаться в трупе.
        – Ты хочешь убить кошку? – мои глаза округлились.
        – Ну, и что? Это всего лишь кошка.
        – Да ты больной, – закричала я и оттолкнула Мишку.
        – Ну, так что? – почти шёпотом спросила Вика. Я очнулась от воспоминаний, открыла глаза и посмотрела на неё.
        – Сейчас, подожди, – я встала из-за стола, – Закажи мне пиво, ладно? – Я зашла в бар, громко стуча босоножками, протопала до туалета, закрылась в кабинке, стянула трусы и села на унитаз. Вытащила из сумочки смартфон, зашла в список контактов и набрала имя.
        – Олег, я всё вспомнила. Я теперь знаю, почему падаю в обморок при виде той Мазды.
        – Маша, стоп. Никаких процессов вне кабинета.
        – Олег, ты не понимаешь. Мне сейчас плохо.
        – Постарайся успокоиться. Мы встретимся на следующей неделе и всё обсудим.
        – Я не могу на следующей. Мне сейчас надо.
        – Ладно, подожди немного, – он замолчал. Меня трясло, сердце в груди бешено колотилось. Я слышала через динамик, что Олег перебирает бумаги. Наконец сказал, – Так, у меня завтра есть окно в два часа. Жду тебя завтра в два.
        – Хорошо, спасибо, – сдалась я.
        Я вернулась к Вике, села на стул напротив неё, взяла в руки бокал с пивом и почти сразу влила его в себя.
        – Ого, – сказала Вика.
        – Ага, – выдохнула я.
        Я немного посидела, смотря в глаза Вике, собираясь с мыслями и, наконец, сказала:
        – Я вспомнила, что в детстве моего друга сбила машина. И это была зелёная Мазда. Такая же, как та, из-за которой я упала в обморок. Если бы я тогда не вмешалась, то ничего бы не случилось. Точнее случилось бы, но другое.
        – Ого, – снова сказала Вика, – Насмерть сбила?
        – Скорее всего. Я точно не знаю. Сейчас, соберусь с мыслями и всё расскажу.
        А рассказала или нет, не помню. Меня захватили чувства, а дальше – провал в памяти.

        Я сидела за столиком летней веранды бара. На улице было темно и пустынно. Я вышла из веранды и сразу направилась к Пушкину. Дед Тимофей сидел на тротуаре, облокотившись на постамент. В правой руке неизменная флейта, в левой – бутылка пива. Шляпа, которая всегда лежала перед ним, теперь сидела на его голове. Кажется, бомж бормотал что-то себе под нос. Когда я подошла и посмотрела на статую, он умолк. На этот раз руки Пушкина находились в карманах, а на груди куски синей изоленты были выложены в виде стрелки.
        – Подай денежку на здоровье? – сказал Тимофей.
        – Ты же знаешь, что я тебе не подаю, – я посмотрела на него.
        – Ну, хотя бы соточку, которая в кроссовке?
        Я посмотрела на свои ноги. Кроссовки. Из правого кроссовка торчала купюра. Я наклонилась, вытащила её, развернула. Сто рублей. Не задумываясь, бросила к ногам бездомного и снова посмотрела на стрелку на груди статуи. «Что, Пушкин, надоело руками махать?»
        – Вот, спасибо, малышка, – Тимофей несколько секунд смотрел на меня, улыбаясь беззубым ртом, пока я не опустила на него взгляд, – Никогда не видел, чтобы в пиво добавляли специи, – он поднял руку с бутылкой, салютуя мне.
        – Ага, тоже не видела, – сказала я и посмотрела в направлении стрелки. Пустынная улица всего с парой фонарных столбов уходила во тьму, – Ну, ладно, – сказала я сама себе и пошла в том направлении.
        Почти целый квартал я прошагала в полной тишине и остановилась, когда увидела на фонарном столбе ещё одну стрелку из синей изоленты. Она указывала на подъезд дома. Дверь была распахнута. Я зашла внутрь и стала подниматься по лестнице. Преодолев несколько пролётов,  остановилась возле двери помеченной синим крестом, сделанным всё из той же изоленты. Открыла сумочку. Внутри её лежали только ключ и шприц с прозрачной жидкостью. Я сунула ключ в скважину двери. Ключ повернулся легко и бесшумно. Толкнула дверь. Та так же беззвучно отворилась. За ней обнаружился знакомый коридор с фиолетовыми стенами. Я вошла, прикрыла дверь и сразу же направилась в дальнюю комнату.
        Шторы на окне были задёрнуты, из-за чего салатовые стены выглядели почти серыми. Мишки видно не было, кошки тоже. На кровати спиной ко мне лежал молодой мужчина и, судя по негромкому храпу, спал.
        Недолго думая, я вытащила шприц, сняла с иглы колпачок и воткнула шприц мужчине в шею. Мужчина застонал и начал пытаться ухватиться рукой за шприц. Я быстро нажала на поршень и вытащила шприц. Мужчина положил одну ладонь на место укола, прекратил стонать. Он повернулся в мою сторону, и мы встретились взглядом. Его рот был открыт, глаза расширены и всё лицо выражало непонимание и страх. Потом мужчина закрыл рот и, кажется, он хотел что-то сказать, но вдруг глаза закрылись и он обмяк.
        – Теперь ты свободен от мучений, – сказала я и направилась в другую комнату.
        Обычная жилая комната с мебелью, вещами. В углу стол с компьютером. На стенах несколько картин в жанре абстракционизма. На комоде я заметила стопку документов и среди них паспорт. Подошла, открыла его на первой странице. Посмотрела. Закрыла. На секунду по спине пробежал холодок. Ноги внезапно стали ватными. Я медленно опустилась на пол и прислонилась к комоду. Может, показалось? Сделала несколько глубоких вдохов и открыла паспорт снова. Кунц Владислав Аркадьевич. С первой страницы паспорта на меня смотрел незнакомый человек, но с таким знакомым именем. Как я здесь оказалась? Как он здесь оказался? Внезапно со стороны окна я услышала полицейскую сирену. Я выронила паспорт, быстро встала, промчалась по коридору, вылетела за дверь. Потом бежала вниз, прыгая через несколько ступенек. Возле выходной двери остановилась и выглянула наружу. Полицейская машина была далеко. Я быстро вышла из подъезда и побежала вдоль дома, подальше от сирен, пока не оказалась за углом. Выглянула из-за него. Как я и боялась, машина остановилась напротив подъезда, из которого я вышла. Я побежала через дворы и через пять минут уже стояла возле своей двери.
        Открыла сумочку. Пусто.
        – Чёрт! – выругалась я и со злости ударила кулаком в обивку двери. Дверь от удара поддалась – она оказалась незапертой. Я быстро зашла внутрь и повернула защёлку. Несколько секунд стояла и прислушивалась, нет ли каких звуков за дверью, но слышала только своё учащённое дыхание и стучащее сердце. После этого ощутила усталость и направилась в спальню, чтобы упасть там на кровать. На кровати обнаружилось всё содержимое моей сумочки: смартфон, ключи от квартиры, паспорт, бумажник, две помады, наушники и прочая мелочь, сваленные в одну кучу. Сейчас мне было нужно, чтобы Вика оказалась рядом. Или хотя бы поговорила со мной. Я взяла смартфон в руки, нашла контакт Вики и нажала вызов – абонент не доступен.
        В дверь постучали. Моё сердце забилось ещё сильнее. Стараясь не шуметь, подошла к двери и посмотрела в дверной глазок. По ту сторону стояли двое мужчин в форме полицейских. Я сделала пару глубоких вдохов и выдохов, и открыла дверь.
        – Соболь, Мария Аркадьевна?
        – Да, это я.
        – Вам придётся проехать с нами.
        – А, – медленно произнесла я, – Ладно, – Посмотрела на свои ноги. Кроссовки я так и не сняла, – Сейчас, возьму вещи, – я вернулась в спальню, положила в пустую сумочку смартфон, документы и бумажник.
        Спустя полчаса я сидела в камере предварительного заключения. Как мне сказали, что инъекция, которую я ввела жертве, была смертельная. А нашли меня по анонимному звонку. Я отказалась давать какие-либо показания без адвоката. Адвоката мне смогут предоставить только утром.
        Было уже два часа ночи. Меня трясло, спать не хотелось. Сидела на металлической кровати, прижав колени к подбородку и накрывшись одеялом – в камере было прохладно. Смотрела в одну точку на полу. Уснула только ближе к утру.

        Адвокат выслушал мою историю. После долгого разговора, была принято решение рассказать следователю всё, что происходило на самом деле, но при этом не признавать свою вину. Адвокат предположил, что я находилась под воздействием какого-то наркотического вещества или другого воздействия, если не смогла отличить реальность от сна.
        Следователю пришлось пересказать все сны, которые были до происшествия. После рассказа о самом происшествии, следователь меня спросил:
        – Как Вы оказались ночью в баре одна? Виктория Вас там оставила?
        У меня не было ответа на этот вопрос. Учитывая то, как сложились наши отношения, я не думаю, что она смогла бы так поступить. Поэтому я пребывала в растерянности до тех пор, пока другой следователь не принёс протокол допроса свидетеля.
        Тимофей подтвердил нашу с ним ночную встречу. А ещё рассказал, что видел, как Вика подсыпала что-то в мой бокал с пивом, пока я отлучилась в туалет. С этого момента начались поиски Вики, а я впала в полудепрессивное состояние, из которого меня периодические выводил следователь, задавая дополнительные вопросы и сообщая новые факты расследования.
        Стрелки из изоленты мог сделать только тот, кто знал про мои сны. Сны я рассказывала только Вике и Олегу. Но, Олегу я не успела рассказать многих деталей. Изолента, ключ, шприц, пустота в сумочке. Всё это знала только Вика.
        Квартира, где жила Вика, оказалась съемной. Хозяин квартиры дал фотографии паспорта блондинки. Данные проверили в базе данных. Паспорт оказался поддельным. В скорой помощи сказали, что Вика устроилась работать к ним две недели назад, переводом из другой больницы. Как оказалось, в той другой больнице Вику никто не знал и за последние полгода у них никто не увольнялся.
        В какой-то момент я начала догадываться, кем могла бы быть Вика. Но меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны было много ненависти, что из-за неё я попала в такое положение и, возможно, мне светит срок. С другой стороны у меня ещё сохранялись к ней чувства. И поэтому мне хотелось, чтобы следователи обо всем догадались сами. Хотелось затянуть её поиски и отсрочить нашу с ней встречу. Если конечно она состоится.
        Многие детали, которые присутствовали при убийстве, можно было объяснить тем, что я рассказывала Вике свои сны очень подробно. Но одна деталь мне оставалась не понятной. Как она смогла переделать целую квартиру под описание из моего сна, да ещё уговорила поселить туда Влада? Но как оказалось, мой брат жил в этой квартире уже много лет и по показаниям нашего с ним отца, ремонт в квартире не делался с момента заселения Влада.
        Загадка раскрылась, когда опросили соседей Влада, и выяснилось, что меня видели там вместе с Викой какое-то время назад. Это был тот самый день, когда я первый раз упала в обморок. Конечно же, я не помнила, что приходила туда, да ещё вместе с Викой. Следователь сказал, что такое вполне можно проделать с помощью гипноза.
        И тогда мне стало интересно, все мои сны были вызваны гипнозом, или беглянка только подстроилась под то, что я ей рассказывала?
        А ещё мне интересно, удастся ли полиции найти Вику-Ленку. И если её найдут, что я буду чувствовать, когда мы с ней встретимся?