Мощь столичная от жителей острова

Если честно, Горького я особо не любила. Да, когда-то поразил Клим Самгин в исполнении Андрея Руденского. Нынче пересматриваю фильм (один мой знакомый гениальный поэт его любит – за компанию). Да, Васса Железнова Чуриковой – гениальная роль, да и фильм – очень. Но в школе и университете нас так замучали этими «Матерью», буревестником, «На дне» и иже с ними, что вкус к творчеству писателя и желание читать Горького выветрились напрочь. Да и те, кто любит Бунина, навряд ли когда полюбит Горького. А я из первых.

Но вот в питерский "Театр на Васильевском" мне выпало идти именно на Горького. На «Мещан». И я подумала – ну, надо смириться – судьба. Раз Клима Самгина пересматриваю сегодня, значит, пусть будут и «Мещане». Но Клим-то из позднего, когда Горький уже рефлексировал и сомневался в способах воплощения его любимой идеи социализма, а «Мещане» – одна из первых его пьес, когда эта идея в Горьком ещё только назревала и бурлила...

Я успела посмотреть накануне «Мещан» БДТ 1971 года, МХАТовскую постановку 1965-го не осилила пока. Посмотрю обязательно, но чуть позже, ибо пьеса хоть и сильная, но тяжелая. Для меня – особенно тяжелая. Почему – расскажу позже.

Сейчас – собственно о самой питерской постановке и о столичном менталитете. Здесь я должна признаться, что давно столичных театров не смотрела. Слегка пожив в Москве, успела сходить лишь в театре киноактера на легкую пьеску-детективчик. Это было году эдак в 2010-м. Не впечатлилась. Кроме этого, смотрела по журналистской молодости от столичных кучу антреприз в Тюмени, «Юнону и Авось» в Москве в "Ленкоме" ещё с Караченцовым, ну и Оффенбаха в Питере имела счастье слушать в детстве. Но то ж всё давно и неправда. Само собой, море всего пересмотрено по телевидению – и современных спектаклей в ютубе, и ретро по «Культуре», но то ж всё не живьем.

И первая мысль, посетившая меня, когда вышли актеры «Мещан» – вот наших-то я уже всех знаю и люблю, а этих живьем вижу впервые, трудно воспринимать, когда ещё не любишь! Меня ошеломила эта мысль – раньше такого не было, когда я не погружалась в театр. А нынче весь первый акт ушел на то, чтобы я к актерам привыкла, присвоила их, вслушалась, всмотрелась…

Любопытно было сначала сравнивать, как поменялись акценты в товстоноговской постановке на нынешние тумановские (это вот в Питере «Мешан» Товстоногов ставил 50 лет назад в последний раз! Больше – никто!) Первое, что бросается в глаза – это, конечно, в рамках современности, взгляда не из совка, а после, – разгероизация образа Нила. Алексей Манцыгин сыграл, скорее, самоуверенного хама, нежели георизируемого Горьким, СССРом и Лавровым сильного ницшеанистого рабочего-сверхчеловека. Все мы знаем, во что вылилась эта сила – в грубое разрушение «до основанья», а затем… Поэтому в постановке Туманова Нил в конце символично надевает красную рубаху, ща пойдет наделает революций… Пьеса 1903-го года…

Тонкий рефлексирующий пессимист Петр Арсения Мыцыка на сцене ТБДТ мне показался прообразом Клима Самгина. Мутный и мрачный, практический карикатурный Петр у Товстоногова был как-то совершенно безобразен, этот же, у Мыцыка, особенно в сцене с признанием в любви, трогателен, а его слова о том, что нужно щадить стариков – человечны. Хотя и его инфантильность, трусость – боязнь разговора с отцом (как Мыцык-Петр шикарно дразнит интонацию батюшки! Просто катарсис!) … ну, непрост российский интеллигент – много в нем намешено…

Да, впрочем, все роли сыграны совершенно самобытно. С первых же минут понимаешь, что и Татьяна Елены Мартыненко и Поля Марии Феофиловой… скорее, наши, современные, нежели из начала прошлого века: свободные манеры, низкие голоса – резкие, свободные интонации. Мария была менее убедительна. Ну, да – будущая революционерка, но тем не менее мужняя ж жена – будто даже и тень Нила. У Марии как-то это конфликтовало с образом.

А вот Елена Мартыненко (по словам директора театра, которая давно уже должна быть народной России) во втором акте меня просто примагнитила. Во-первых, когда женщина не боится быть некрасивой и даже смешной, и у неё это получается (игра на гитаре и пение «посаженным», сорванным нашатырем голосом) – это уже уникально. Во-вторых, её глаза… я сидела во втором ряду, и видела отчаяние в их блеске, силу, глубину – просто невероятное множество оттенков! И я поняла, что это – прима, что в этом спектакле её никто не переиграл – даже рукой не дотянулся. Почему? Не поддается разбору. Магия личности.

Описывать игру Юрия Ицкова мне представляется тоже практически невозможным. Сыграл то, что на поверхности, но и ушел глубже стократ: и любовь, и мещанское скаредное собственничество, и гордыня, и волокитство, и отчаяние, и сцена, когда встал на колени перед сыном - перевертыш Рембрандта… и эта найденная им интонация, когда вместо рыка и крика Лебедева у Товстоногова – переход на тонкий нервический писк с шелестом. Это ещё страшнее и маньячнее крика, и одновременно - беспомощнее… Хотя у меня в голове свербит: какое там старчество в 58 лет – по нашим временам…

Игра остальных актеров меня менее тронула, описывать всех не стану. Тем не менее, слаженность, чувство плеча, коллективная смена темпоритмов были практически безупречны. Театр – дружный, и это в командной работе – видно.

Декорации не носили особой нагрузки. Помимо леса, служащего стенами дома (будто огромные вертикальные бревна, обвитые густющими, отливающими серебром, лианами) – несколько предметов старинного интерьера. Изящных, по-мещански добротных. Костюмы героев – также без особых акцентов и дизайна, в стилистике начала прошлого века, а даже и слегка упрощенной под наш. Настоящие хлеб и суп с капуздкой (хлебающие, жующие и приговаривающие герои – ещё то зрелище, но реализмус Горького подчеркивается), смена скатерти на чистую, столовые приборы – мещанский быт должен быть образцово-показательным, досочка должна лежать на месте! Пожалуй, весь декор.

И это – верно. Потому что страсти, диалоги, ссоры и споры, столкновения характеров, образов жизни, нового и старого, отцов и детей… этот спектакль можно играть совсем без декораций – ничто не потеряется.

Товстоногов взял за концепцию парафраз Бэккета и Ионеско об абсурдности бытия, добавил прием зонгов Брехта – песенку под балалайку, чтобы зритель отстранялся от спектакля, смотрел со стороны, чтобы создалось некое эпическое полотно, чувствовалась вечность сюжета – Лебедева тогда назвали «мещанским королем Лиром».

В постановке "Театра на Васильевском" эта эпичнсть не выпала, не растворилась в деталях, песенка под гитару - есть. Эпическая возвышенность над зрителем, дистанцированность - тоже, хотя и смещены акценты. Замысел идентичен, и оправданно идентичен. По-прежнему есть Лир, есть дети, покинувшие родной кров и разлюбившие отца, есть необычайная боль старшего поколения от того, когда дети неблагодарны. Была же иллюзия, что вырастут и отблагодарят. И так – по кругу, у каждого предыдущего поколения на следующее - обида. И потому искаженная, как в кривом зеркале, гримаса Бессеменова-Ицкова с его тупо повторяющимся «терпели – и будем терпеть», когда – один, покинут всеми, не оценен, не любим, когда молодые правят балом грядущих свершений… но балом ли? Ведь сломав – не построишь. Преемственность поколений – огромная созидающая сила. Но – не в России, не у наших отцов и детей... тутачки все орут, ломают, перестраивают...

Уж простите, но раз пищу не в СМИ, а на своей страничке в соцсети, признаюсь, что я в свои 52 два тоже для детей ничего не значу. И оторвались, и ушли, и у них свои, отличные от моих, этические нормы, совершенно мне не понятные, и свои ценности, абсолютно мне чуждые… и смотреть оба спектакля – больно невыносимо, но и я вот тут Сиддхартху Гессе недавно перечла: а должен ребенок оторваться от родителя. И, видимо, никак, кроме как через скандал и обличение пороков родителя, средств у него нет – не тот возраст у детей, чтобы мирно оторваться. Просто родителю не надо так уж истерить, не надо после, когда всё случилось, сидеть под снежком с искривленным личиком, по-мещански доживая в качестве овоща время старости, а надо понять, что не сошелся на любимых чадах свет клином, что есть Бог и Его насчет каждого из нас замысел, вот лучше за этот замысел держаться, а детей отпустить. Не страдать-убиваться и терпеть, как герои Горького, а как-то так потихоньку вершить свою миссию – не мещанскую, а души и сотворца Божьего… не вдаваясь в "я только и делаю, что ухожу"- крайности Тетерева, но учась любить и отпускать, как он...

...После спектакля в ТБДТ я вышла с ощущением мощи игры актеров, мощи темы-пьесы, мощи режиссерской работы. Ещё наутро была под впечатлением. Культурный шок. Смог ли бы наш провинциальный театр сыграть такое настолько же внятно и сильно? А я не хочу сравнивать. Здесь другая ментальность, другие актеры и другие спектакли. Одно скажу наверняка: "Театр на Васильевском" - отличная труппа высоких профессионалов именно психологического жанра. Питер – это же нерв и совесть России, ее интеллектуальная и глубоковнутрьчеловековкопательная мощь – так уж повелось. И пусть так и будет… всем смотреть "Театр на Васильевском"! Не пропустите! Это нужно смотреть, этим потом ещё долго нужно жить, через это нужно себя чистить и сквозь это, как сквозь исповедь и причастие, нужно над собой расти к любви и прощению…

И- да: кажется, я слегка полюбила Горького... вот досмотрю Клима Самгина, а то и прочту ещё - и полюблю Горького почти как Бунина... и спасибо "Театру на Васильевском" и ТБДТ за роскошный подарок!!!