Глава 4 Рыцарь тайного дозора

   Иохим сын Пейна, рыцарь тайного дозора Святого ромба, был направлен в Святую землю в составе двенадцати паломников, тоже рыцарей тайного дозора, с заданием найти следы или хоть какие-то сведения о Завете, переданном людям самим Богом. О том, что такой Завет был, знали все, поскольку это было в Писании, но считали, что Писание и есть Завет. Но три года назад один из паломников, ходивших поклониться Святым местам на восточном берегу Срединного моря, привез папирус, в который были завернуты лепешки, купленные им на базаре. В том, что лепешки завернули в папирус, не было ничего удивительного, такие папирусы времен Древнего царства, исписанные непонятными знаками, как сухие листья деревьев носились по воздуху, когда пустынные бури раздували то ли древние хранилища, то ли свалки. Паломник обратил внимание, что папирус исписан латинским шрифтом, паломник сам был ромеем и попытался прочесть, но ничего не понял, и, на всякий случай, привез папирус домой. Дома он обратился в монастырь к ученому монаху за помощью, но и монах не смог понять, а папирус попросил оставить, может потом в нем разберется. Монах со временем разобрался, оказалось, что латинским шрифтом были написаны амейские слова. И в том послании было следующее: «…хоть бусманы не разоряют храмы Бога Единого, уповать на это не следует, и всем настоятелям самые ценные вещи убрать в тайные схроны… - и еще было в том послании,- …Толкователям Завета работу  прекратить.  Особенно усердно хранить ковчег с Заветом, но так, чтобы даже сами хранители не знали, что они хранят, и где…Посвященному тайну передать преемнику.  Да будет так во имя Бога Единого».

   Монах передал расшифрованные сведения Святейшему. Святейший, получив письмо, немедленно вызвал монаха и дал ему наказ: сведения папируса не разглашать, забыть о них, а паломнику, если тот поинтересуется, сказать, что на папирусе письмо купца-антала, которые тоже пользовались латинским шрифтом, и ничего интересного в письме нет, хоть и написано оно несколько веков назад, во времена Срединной морской империи. Сам же Святейший немедленно собрал Совет Мудрых и сообщил об открытии. Сообщение Советом было принято в полном молчании, и длилось оно долго даже после того, как Святейший закончил. Наконец, один из Мудрых сказал: «Поверить в такое трудно, но, с другой стороны, это объясняет тот странный факт, что амеи при общем почитании Бога отнюдь не считают себя Его рабами, а порою даже шутят над Ним, что по нашим понятиям  страшное богохульство и карается отлучением, что равносильно смерти. Очень бы хотелось узнать, что на самом деле хранится в ковчеге. Жаль, что уже прошло так много времени».
На этом совете и было решено отправить в Святую землю рыцарей тайного дозора под видом простых паломников. Рыцари-паломники разошлись по разным частям Святой земли и начали тайный сыск.

   Иохим Пейн прошел много миль морского побережья. Жил, как и большинство паломников, при храмах Святого ромба, которые еще действовали на Святой земле, а где не было таких храмов, на постоялых дворах портов и караван-сараев. Он хорошо знал и амейский и бусманский языки, но не выдавал этого, только слушал, изъяснялся же с местными на латинском, который еще помнили здесь со времен империи. Много слухов пропустил он через свой ум, но ничего ценного из них не извлек. Пока однажды не оказался в поселке неподалеку от храма Святого Ионы, который пустовал уже много лет.  В храме, как рассказывали жители, поселились демоны пустыни – дуны, и по ночам справляли там шабаши. Поначалу Иохим не придал слухам значения, ибо наслушался подобного немало, но, когда посетил храм и внимательно осмотрел его, был сильно озадачен. Сам храм был обычен для эпохи конца Империи, сложен из тесаных камней известняка и гипса, но покоился он на основании из крупных гранитных блоков, тщательно отшлифованных, и эту шлифовку ничуть не повредило ни время, ни миллионы ног, прошедших по полу храма. Еще привлекли внутренние колонны по краям стенных нефов, они были сделаны из цельных сталактитов – столбов известняка, вырастающих в пещерах. И еще одно обстоятельство удивило – полированный гранитный пол храма был чист, хотя всего три дня назад прошла песчаная буря и наверняка нанесла в помещение храма немало песка.

   Иохим провел в храме весь день. Неподалеку от храма, в береговой нише, нашел стоянку паломников–единоверцев – следы очагов и очищенную от камней площадку, где паломники ночевали. Вечером он вернулся в поселок и уже поздней ночью услыхал тревожные голоса: «Свет в храме, опять этот демонский свет…». Он выглянул. Храм находился от поселка в двух тысячах шагов, и ночью смотрелся как одна из скал берегового обрыва. И в проемах этой скалы мерцал свет. Амеи, рядом с которыми стоял Иохим, шептали молитвы и заклинания от злых духов. Иохим спросил, что это за свет и чему они молятся, но эти люди плохо понимали латынь, и единственно ответили «дуны», а один на амейском пожелал, чтобы эти дуны забрали его. После этого амеи стали хихикать, а Иохим, изобразив обиду, покинул их и направился в свою каморку. Но только для вида, сам же решил посмотреть, что это за мерцания.  Он хлопнул дверью, а потом скрытно вышел из поселка, и, зайдя за береговой обрыв, по берегу направился к храму. Несколько раз, зайдя за очередную скалу, он останавливался, прислушивался и оглядывался назад, но никакой слежки не обнаружил. Приблизившись к храму, он обошел его и заглянул в проем, противоположный от поселка. И сразу увидел свет – светились сталактитовые колонны. Свет был слабым, намного слабее яркости ночных светляков, и непостоянным, то усиливалось свечение одной колонны, то другой, и светились не все, а две-три, расположенные рядом.

   Иохим простоял перед проемом несколько минут, а затем по этому же проему пролез внутрь храма. Перелезая стену, он зацепил какой-то камешек и уронил его на пол. Звук от упавшего камешка был подобен грохоту падения огромной глыбы, свет заметался по колоннам и погас. И вдруг, Иохима объял неимоверный ужас, голову будто сдавило невидимым обручем, и он кинулся в дверной проем. В себя пришел лишь на морском берегу. Тело было покрыто потом, хотя ночь была прохладна, и тело до сих пор тряслось, но не от холода, от пережитого ужаса. Он ополоснулся соленой морской водой, вытерся накидкой и стал думать. В дунов он не верил, да и в Бога верил только как в символ, значит, где-то внутри, или вблизи храма есть люди, и эти люди не хотят, чтобы их тревожили. Он решил снова зайти в храм.
Он заглянул в тот же проем, что и накануне – внутри храма было темно. Залез внутрь и прислушался – было абсолютно тихо, сюда не проникал даже вой и тявканье далеких шакалов, которых он слыхал на берегу. Долго он прислушивался, выжидая, но безрезультатно. Тогда он встал и топнул ногой – звук был обычным, и ничего не произошло. Вышел наружу, поднял камешек и, вернувшись в храм, бросил камешек на пол. И опять ничего не случилось, камешек тенькнул, и все. Значит, люди ушли, подумал Иохим. Что за люди и куда они ушли, решил поискать завтра, днем. Он скрытно вернулся в поселок и уже перед рассветом лег спать.