Сын теневой стороны. 15. Горести

Сара больше не могла жить без отца Владислава и каждый час отдыха проводила в его объятиях. А он, словно одержимый этой чудесной девушкой, уже не представлял, что они когда-нибудь смогут расстаться.

Но иногда к ним ненадолго возвращался разум, и тогда они с огромным сожалением осознавали, что этой идиллии, несомненно, придет конец. Она даст монашеский обет, а его могут перевести в другое место, возможно, за сотни или даже за тысячи километров отсюда...

Но затем они вновь проваливались в бархатную пропасть, забывались друг в друге и плыли то мягким течением, то шумным потоком по каменистым склонам, разбрасывая брызги бурлящей воды... А потом они отдыхали, вынесенные на тихую отмель спокойного озера, в изумрудной глубине которого мерцали искорки звезд, отраженные, как в зеркале. Застыв без движения, они отдыхали, и только их души, слившись друг с другом, не могли совладать с дрожью бесконечного вожделения.

* * *

— Влад... — произнесла Сара, опустив взгляд.

Ее лицо раскраснелось, будто от волнения или стыда.

— Я слушаю тебя, мое сердце, — священник взглянул на нее с нежной любовью.

— Влад...

— Что?

— Не знаю... я пока не до конца уверена...

Он встревоженно застыл.

— Я еще совсем не уверена, но у меня нет... критических дней... Они должны уже были начаться довольно давно...

Бялецкий испугался, услышав такие слова.

— Ты уверена, что это не по какой-то естественной причине? — уточнил он.

— Да...

* * *

— Слушаю вас? — спросила аптекарша.

Бялецкий с трудом выдавил из себя:

— Я бы хотел купить... тест на беременность.

— Какой? Подороже? Подешевле?

— Самый лучший, самый надежный.

Женщина без эмоций кивнула. Она повернулась и сняла с полки небольшую продолговатую упаковку.

Бялецкий спрятал ее в карман.

— Сколько стоит?

Она назвала цену.

Владислав извлек из кошелька купюру номиналом 50 евро, дождался сдачи, кивнул в знак благодарности и вышел на улицу.

* * *

Владислав с тревогой, молча смотрел в лицо Сары. Он видел ее растерянность, смешанную с ужасом, и потому, прежде чем она открыла рот, он уже все знал...

— Я буду матерью... — прошептала она.

Священник онемел. На мгновение у него перехватило дыхание.

Наконец, вернув себе равновесие, он произнес слегка ломающимся голосом:

— Я не брошу тебя... не оставлю...

Она молчала.

— Мы уедем отсюда вместе, сбежим, поселимся где-нибудь в далекой стране.

Слезы застыли в уголках ее глаз. А потом, не проронив ни слова, она повернулась и вышла.

Какое-то время он еще слышал ее шаги по гравию аллеи, а потом все стихло.

* * *

— Матушка, — Сара не смела взглянуть на Виргинию. — Матушка...

— Ну что там, доченька?

— Я согрешила...

Виргиния взяла девушку за подбородок и сказала:

— Я боялась этого... Я замечала кое-что, но мысли о худшем я отгоняла прочь. И это была моя ошибка.

— И что теперь?

— Что теперь? Не знаю... Какая неделя?

— Шестая? Кажется, шестая... Как-то так...

— Тебе придется отсюда уйти...

— Куда, матушка? У меня никого нет... Я ничего не умею... Я никогда не была одна...

Виргиния подумала, что тот американский иерарх, долгие годы дававший деньги на содержание девушки, сейчас очень пригодился бы. Только не постучится он в монастырскую калитку, ведь обычно появлялся он в середине февраля. Сейчас же был только конец ноября... двадцать седьмой день месяца...

* * *

Епископ Натайр Силен-младший вот уже несколько дней пребывал в Риме, куда приехал решить кое-какие вопросы и при случае встретиться с друзьями. Захотелось ему заглянуть и в монастырь Младших сестер Святого Франциска, где находилась Сара.

* * *

— Слава Всевышнему! — мать Виргиния при виде Силена воздела руки к небу. — Во истину, сам Господь послал вас сегодня, Ваше Преосвященство!

— Почему же?

— Потому что, Ваше Преосвященство, Сару нужно будет немедленно удалить из ордена...

И Виргиния, стыдливо опустив глаза, рассказала обо всем иерарху.

Тот выслушал старую монахиню с невероятным спокойствием, и казалось, это неприятное откровение не произвело на него ни малейшего впечатления. Он только спросил, как будто даже удовлетворенно улыбаясь:

— А кто станет счастливым отцом?

— Наш духовный пастырь...

— Пастырь? Бялецкий?

— Он самый...

— Вы уверены?

— Сара мне призналась.

— А сам он?..

— Я не смела спрашивать...

— Тогда приведите сюда девушку, а я, как только с ней поговорю, отправлюсь с визитом к пастырю. Какой особенный сегодня день — изверглись сразу два вулкана, способные многое разрушить.

— О чем вы говорите, епископ? — Виргиния изумленно посмотрела на американца.

— Вулкан Агунг на индонезийском острове Бали изверг сегодня огромную массу дыма и пепла, загрязнив атмосферу в округе. Признание Сары произвело подобной же эффект, только на духовном уровне.

Епископ громко рассмеялся. Монахиня поморщилась:

— Ваше Преосвященство, простите, но к чему это сравнение? И разве есть повод для радости?

* * *

Испуганная послушница не смела взглянуть епископу в глаза. Опустив голову, она только слушала, что он говорил.

— И что дальше? Что вы предлагаете, матушка?

Виргиния тихо ответила:

— А что я могу предложить? Да, я люблю Сару как родную дочь, но ради блага ордена... и речи быть не может... она должна уйти... и как можно скорее...

— Обязательно?

— Да, Ваше Преосвященство, обязательно. Она ваша протеже, или родственница, или кто там, я не знаю... Тайна покрыта мраком... И я не знаю, по какой причине... Я старалась, — в глазах монахини застыли слезы, — старалась, как могла... И вот, пожалуйста, к чему привели мои старания...

Она на мгновение замолчала, чтобы потом закончить мысль:

— А было уже так близко... 6 декабря, в день святого Николая, того самого, спасшего трех сестер от блуда, Саре предстояло дать первый монашеский обет...

— Да, это действительно печально... Кто-нибудь еще, кроме вас, преподобная мать, знает об этом неприятном деле?

— Нет, но я вынуждена сообщить...

— Да... да... конечно...

Епископ полез в карман пиджака и извлек из него изящную прямоугольную металлическую коробочку, помещавшуюся на ладони. Внутри нее лежали шесть шоколадных конфеток-пралине.

— Увы, случилось то, что и должно было случиться. Ведь ничто не бывает случайным. Все спланировано. Пожалуйста, угощайтесь.

Одну конфетку, завернутую в бумажный фантик, он протянул Виргинии, другую — Саре, а третью сунул себе в рот.

— Вкусно, хотя и не дешево. Ручная работа, — заметил епископ. — Марципан со вкусом и запахом миндаля. Я просто обожаю их.

Старая монахиня какое-то время колебалась, но все-таки последовала примеру епископа — ей не хотелось отказывать церковному сановнику, а через мгновение то же самое сделала и послушница.

— Это так, побаловать себя, — повторил епископ.

— Спасибо, — грустно улыбнулась Виргиния.

— После этого пралине вы познаете сладости рая.

Монахиня снова неодобрительно посмотрела на Силена, ну как же можно обычную шоколадку, пусть и самую вкусную, сравнивать с райским блаженством?

— Да, я знаю, что говорю...

Мать Виргиния быстро раскусила и проглотила пралине, словно желая уже покончить с этим, но Силен тут же протянул ей вторую.

— О, Ваше Преосвященство... может, не надо?

— Матушка! Пожалуйста, не отказывайтесь!

Она взяла, хотя и с задержкой, и тут же положила ее в рот.

— Вкусная? Не правда ли? — спросил американец.

— Действительно, хотя на голодный желудок сладостей вкушать не стоит.

— На голодный желудок?

— Я собиралась поститься сегодня... и если бы не настойчивость Вашего Преосвященства...

— Я не знал... но благодаря этому вы быстрее познаете ту самую обещанную сладость рая... потому что... на пустой желудок... — он улыбнулся с легкой насмешкой в голосе.

А потом наступило молчание. Добрых десять минут было слышно только тиканье часов, стоявших в углу переговорной комнаты...

— Да, преподобная мать... счастье... блаженство... вечный покой...

И как только он произнес эти слова, мать Виргиния схватилась за голову руками, морщась от боли. Лицо ее сильно порозовело, дыхание стало быстрым и неглубоким, глаза помутнели, тело сковала судорога. Она приложила руку к горлу и тут же рухнула на пол без чувств...

Сара смотрела на старую монахиню широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Ваше Преосвященство! Что с ней случилось? Ее надо спасти... спасите... — и она залилась слезами.

— Тс-с-с... беги за помощью... я останусь здесь... с покойной...

* * *

— А что еще могло случиться? Сердце. Внезапный приступ, и все, — сообщил вызванный врач. — Возраст уже был не тот, а сердце слабое... Можно начинать подготовку к похоронам...

Врач выписал свидетельство о смерти, даже не взглянув на труп, попрощался и вышел.

* * *

— Видишь, сколько событий случилось сегодня в монастыре из-за тебя? — заявил Силен, развалившись в кресле в гостиной священника. — Налей мне еще. Отличный виски, отменный! — он подсунул стакан, в котором гремели кубики льда.

— Действительно, из-за меня, — покорно согласился Бялецкий и спросил дрожащим от волнения голосом: — Что же будет дальше?

— Дальше? Дальше будут похороны, а затем 6 декабря твоя Сара даст монашеский обет в присутствии настоятельницы, а ты проведешь соответствующую данному событию церемонию...

— Как это? Она же беременна... Будет лучше забрать ее и уехать с ней скорее как можно дальше.

Но Силен решительно покачал головой:

— О, нет! Ты никуда ее не заберешь, и вы никуда вместе отсюда не уедете. 6 декабря твоя Сара даст монашеский обет... а потом действительно уедет, но без тебя.

Услышав эти слова, Бялецкий подскочил.

— Садись, отец, садись. Профессор Уэллдон не для того ее сюда «депонировал», чтобы ты мог пользоваться ею.

— Но я люблю ее...

— Что ж, этого тебе запретить нельзя. Ты же, кажется, уже сделал свое дело и выполнил то задание, которое было тебе поручено.

— Какое еще задание, о чем ты говоришь?

— О чем? А о том, что Матерь Божья из Ла Салетта поведала увидевшим ее детям, Мелани и Максимилиану: «Трепещи, Земля, трепещите и вы, провозглашающие себя служителями Иисуса Христа, но, по сути, обожающие только себя. Трепещите, потому что Бог предаст вас врагам вашим, поскольку святые места находятся в состоянии упадка. Многие монастыри более не являются домами Божьими, но пастбищами Асмодея и ему подобных. И будет в течение этого времени, что Антихрист родится от монахини-еврейки, ложной девственницы, общающейся с древним змием, мастером нечистоплотности, отец его будет епископ...» Теперь-то ты наконец понял, почему тебя посвятили в епископы. И иерархи из стольких разных конфессий нужны были только для того, чтобы никто не мог оспорить этого таинства рукоположения. Видишь? Теперь с пятидесятипроцентной вероятностью ты станешь отцом Антихриста... Сына Теневой Стороны...

— Как это? — спросил Бялецкий. — Ты насмехаешься надо мной? Почему ты так его назвал — Сын Теневой Стороны? Почему теневой стороны?

— Как я смею насмехаться?! — рассмеялся американец. — Ты спросишь, почему вероятность только пятидесятипроцентная? Просто еще неизвестно, кто родится — мальчик или девочка. А почему теневой стороны? Да потому, что тень дарит облегчение и отдохновение. Разве человечество не заслужило этого после стольких веков страданий, трудов и мук?

— Значит, Сара — еврейка?

— А как же! И не какая-нибудь!

— Но Антихрист, по преданию, должен принадлежать к племени Дана! А этого племени уже не существует!

— А он и будет из племени Дана, ведь Сара — дочь Самсона, судьи дома Израиля, того самого, из колена потомков патриарха Иакова... Мы ее клонировали... Ты же помнишь свое невероятное приключение, когда ты в родном Сандомире, в Перечных горах нашел древние останки? Это были кости Самсона, а кости Сары мы нашли раньше. Сравнение ДНК неопровержимо доказало принадлежность останков отцу и дочери, о чем тебе уже успел сообщить профессор. Поэтому у нас не осталось сомнений в том, что наконец-то пришло время... Ты наградил животом дочь Самсона. Кто более тебя заслуживал этой чести? Я могу тебя только искренне поздравить! Сара вошла в роль Марии, а ты — Святого Духа.

Отец Бялецкий потерял сознание...