Сын теневой стороны. 13. Домик в саду...

Сара долго не могла прийти в себя после этой странной исповеди. Слова священника глубоко запали ей в душу. Если бы она не была ребенком — а ведь она им была! — то на подобное поведение пастыря и предложение устроить тайную встречу в его доме, спрятанном в густых и неухоженных, даже диких зарослях вечнозеленого кустарника, она отреагировала бы как минимум с удивлением, если не с тревогой. Но Сара была ребенком — простодушным, наивным и беспрекословно верящим всему, что слышит из уст монахинь и священников...

И все же, отправляясь на встречу с духовником, она чувствовала, что поступает опрометчиво. Даже предосудительно. Впрочем, для нее, как и для остальных обитательниц монастыря, воротничок-колоратка был почти синонимом святости, а обладатель этой колоратки — практически оракулом.

Сара робко покрутила головку старинного, столетней давности звонка, прикрепленного к входной двери. Звонок издал странный звук, скорее скрипучий, чем звонкий. Она вздрогнула, услышав его, и на мгновение застыла в сомнениях, не отказаться ли от разговора и не отступить ли к главной садовой аллее.

Однако она не успела принять никакого решения, потому что дверь открылась сразу и бесшумно, словно священник стоял прямо за нею в беспокойном ожидании прихода Сары.

Потому она вошла.

Отец Бялецкий был одет не в сутану, а в дорогой фирменный спортивный костюм, от него пахло ненавязчивым и очень приятным мужским одеколоном. Тронутые сединой волосы, загорелое лицо с правильными благородными чертами, ухоженные руки — все это произвело на застенчивую послушницу огромное впечатление. Ибо теперь перед ней стоял вовсе не тот человек, что сидел в темной исповедальне, обратив слух к неловким признаниям женщин, что томились в ожидании, чтобы прошептать ему втайне дрожащими голосами самое сокровенное.

— Присаживайся.

Владислав указал девушке место на удобном диване, и она, зардевшись, взволнованная и смущенная, машинально выполнила приказ.

Некоторое время оба сидели молча.

Бялецкий разглядывал лицо Сары и ее руки. Такие утонченные и благородные формы не могла иметь какая-нибудь простолюдинка. Девушка явно принадлежала к какому-то аристократическому роду. «Она словно чистокровная породистая лошадь», — подумалось Владиславу.

И тогда он встал, подошел к послушнице и осторожно снял с ее головы монашескую вуаль.

— Отче... что вы...

— Тихо... тихо... нет ничего предосудительного в том, что мне хочется увидеть не только твое лицо. У тебя прекрасные волосы и красивые ушки... так все изящно отлито, словно из лучшей божественной формы...

— Не надо говорить так... я начинаю смущаться и бояться тебя... отче... — произнесла она дрожащим и несколько охрипшим голосом.

— Напрасно. У тебя пересохло в горле.

— Немного.

— Это от испуга. Тебе нужно успокоиться.

Из прекрасного неоренессансного дубового буфета, богато украшенного искусной резьбой с растительными мотивами, Владислав достал два бокала на высоких тонких ножках для сладких густых вин и бутылку благородной малаги — густой, темно-янтарной, ароматной. Наполнив бокалы, один из них он поставил перед девушкой.

— Что это? — прошептала перепуганная Сара.

— Испанское вино. Сладкое, ароматное, с изысканным вкусом.

— Ох... я не могу... Вино — это грех...

— Какой еще грех? Кто тебе, дитя, такую чушь наговорил? Разве сам Спаситель не пил вина? И разве, прощаясь с учениками, он не сказал, что в будущем он снова будет пить его? «;Истинно говорю вам. Я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить вино новое в царствии Божием»;.

Сара уже не сопротивлялась, поднесла бокал к губам и сделала глоток. А потом второй и третий. Она даже не ожидала ничего подобного. Допив до конца, Сара закрыла глаза. Отведав вина, она испытала невероятный восторг и не стала протестовать, когда отец Бялецкий наполнил ее бокал снова... а потом еще раз...

Раскрепощенная, она уже без страха ответила ему взглядом, когда он глубоко заглянул ей в глаза. А потом он взял ее руки в свои, нежно лаская ладони кончиками пальцев.

— Кто ты, Сара? Богиня?

— Отче... — она вновь скромно опустила глаза и покраснела.

И они так просидели рядом почти полчаса.

Наконец, священник стряхнул с себя чары, овладевшие им, и резко поднялся.

— Ну, хорошо, Сара. Тебе уже пора.

— Я не могу больше оставаться?

— Не в этот раз.

— А будет следующий раз?

— Кто знает? Возможно...

Она поднялась, надела монашескую вуаль и, оглянувшись на мужчину, направилась к двери.

— Подожди, — сказал Бялецкий.

Он осторожно отстранил девушку, открыл дверь, вышел на улицу, внимательно осмотрелся вокруг и только тогда подал ей знак.

— Можешь выходить.

Сара поспешно вышла...