Сын теневой стороны. 10. В Лондоне

Отец Владислав Лещиц Бялецкий по прибытии в Лондон явился к местному епископу, но тот ограничился лишь тем, что определил его в церковь, при которой он будет жить и совершать богослужения, никаких конкретных обязанностей на него не возложив.

Бывший ватиканский чиновник, а затем простой сотрудник Сандомирского епархиального архива полагал, что его направили в столицу Великобритании ради некой поставленной ему особой задачи, однако теперь он с сожалением и раздражением узнал, насколько он ошибался. Ни к чему особенному его не готовили... Кто же тогда и зачем его сюда вызвал? Напрашивалось самое простое объяснение, что за этим не мог не стоять сэр Дональд Б. Уэллдон. Однако профессор не вышел на контакт с ним, и вообще ничего не происходило.

Бялецкий имел крышу над головой, деньги на содержание, но практически не имел никаких обязанностей. В половине восьмого утра, сразу после утреннего богослужения, его рабочий день заканчивался, и он целыми днями бродил по городу. Он пытался возобновить старые знакомства, но все, кого он в Лондоне знал, отнеслись к нему прохладно. А профессор сэр Дональд, которого Владислав считал инициатором его перевода в Лондон, и вовсе захлопнул дверь перед его носом.

Так что же это было? Почему его прислали сюда?

У Бялецкого сложилось непреодолимое ощущение, будто кто-то играет с ним. Но какой финал будет у этой странной игры?

Шли недели, а ничего не менялось. Пастор-англичанин относился к Владиславу холодно, отнюдь не поощрял желание дружить с ним и всем своим поведением показывал, что Бялецкого видят здесь нежеланным чужаком. Так постепенно от недоумения, злости и ярости Владислав стал впадать в меланхолию и апатию...

Дальше так жить он не мог. Поэтому и произошло то, что и должно было случиться. Отец Владислав стал посещать бары. Здесь его никто не знал, но вокруг все же были люди. Сначала он выбирал довольно скромные, спокойные, атмосферные заведения. Тут можно было напиться в одиночестве, забравшись в самый дальний угол, не привлекая ничьего внимания. Однако настал день, когда Владиславу этого уже оказалось мало. Ему захотелось с кем-то поговорить. Просто так, ни о чем. Так, однажды поздним вечером, переломив себя, он вошел в стрип-бар...

Сначала Бялецкий почувствовал некоторую неловкость. Он не мог избавиться от ощущения, будто все присутствующие знают, кто он такой, и наблюдают за ним. Однако достаточно было нескольких рюмок, чтобы в памяти всплыли старые юношеские проделки, и смущение отпустило его. Владислав огляделся по сторонам в поисках возможного собеседника — кого-то, с кем можно было бы легко и непринужденно пообщаться. Наконец он полностью раскрепостился...

* * *

Бялецкий проснулся от нестерпимой жажды и сильной головной боли. Он с трудом приподнялся на кровати и, опираясь на локоть, опустил босые ноги на пол. Ему было холодно. С удивлением он не обнаружил на себе никакой одежды, а ведь он не имел привычки спать голым. Повернув голову в поисках одеяла, которым можно было прикрыться, Владислав с неописуемым изумлением наткнулся взглядом на молодую женщину, почти подростка, занимавшую вторую половину кровати. «Черт, — подумал он, — что я натворил?»

Бялецкий силился, напрягал разум, но ему мало что удалось вспомнить с прошедшего вечера. А про эту девушку — абсолютно ничего. По-видимому, он привел ее домой, раз теперь она лежала в его постели.

В голове пульсировала все усиливающаяся боль. Жажда сводила с ума. Владислав встал и на дрожащих ногах потащился к бару. Он достал бутылку водки, бокал для виски, потому что соответствующую рюмку не смог найти, и налил себе до краев. Алкоголь несколько просветил его разум. Тогда он налил и выпил еще раз.

Бялецкий взглянул на часы, было одиннадцать утра. О том, чтобы служить в этот день мессу, и речи быть не могло. Хорошо, что церковные службы были для него привилегией, а не обязанностью, а значит, пастор даже не спросит, почему он не явился с утра в церковь.

Владислав присел на кровать и нежно потеребил обнаженное плечико девушки. Она с трудом открыла глаза.

— Влад... я, кажется, умираю...

«Значит, она знает мое имя. А я ее имени не знаю... Она англичанка...» — подумал он.

— Ты не умрешь.

Он вновь наполнил бокал водкой.

— На, выпей, пожалуйста.

Она с отвращением посмотрела на алкоголь, но послушно выпила и почти сразу почувствовала облегчение.

— Кх-кх... Послушай...

Она посмотрела на недоуменное лицо мужчины.

— Ах да, ты не помнишь, — кисло улыбнулась она.

— Ну-у-у... собственно, да... не помню...

— Бекки.

— Ах, да, конечно, Ребекка, Бекки... — но в голове у него все равно ничего не прояснилось.

Она рассмеялась, видя его смущение.

— Спокойно, папочка. Ты не облажался. Ты немного переборщил с выпивкой, а потом пригласил меня сюда, но я не возражала. Мне нравятся пожилые джентльмены. Но если тебя беспокоит то, что мы здесь делали, уверяю тебя, ничего. Кроме того, что ты раздел меня и себя догола. А потом ты уснул. Это было не слишком эротическое приключение.

— Так или иначе... — пробормотал священник и полез за бумажником в карман лежащих на полу брюк.

— Что ты делаешь?

— Ну-у-у... я хочу заплатить тебе.

— Налей мне еще.

Он налил. Она выпила. Уже совсем расслабившись, она рассмеялась.

— Не надо! Я не шлюха! Мне нравятся пожилые мужчины. Просто нравятся. Только на этот раз ничего не вышло.

Он вздохнул с облегчением.

— Но не волнуйся. Может выйти в другой раз.

Бялецкий не знал, что и ответить, и в итоге только пробормотал:

— Тогда расскажи о себе, Бекки.

— Я студентка. И мне нравятся развлечения.

— Ах так...

Он снова налил водки и машинально поднес стакан к губам — выпил.

И его оставили все страхи и угрызения совести.

— Тогда, может, нам стоит съесть что-нибудь на завтрак?

— Отличная идея, — согласилась девушка.

И так приятно прошло время до самого вечера...

* * *

А потом было утро и следующий день. И вечер. И еще один день. И еще один...

Пара любовников не покидала стен прихода. В баре имелись неплохие запасы, а еду им привозили из вполне приличного итальянского ресторана...

* * *

Зазвонил телефон.

— Брат Бялецкий! Ты уже пришел в себя? — спросил сэр Дональд несколько шутливым тоном.

— О! Ты вспомнил обо мне, брат профессор? Какая честь и сюрприз одновременно!

— Раз уж ты избавился от страхов и стрессов, может, нам пора уже встретиться.

— Да?

— Может, прямо сейчас? Ты уже достаточно трезв?

— Разумеется. Уже два дня.

— А барышня?

— Уехала.

Уэллдоун рассмеялся.

— Но, кажется, не навсегда?

Бялецкий не знал, что на это ответить. Ему стало неловко.

— Ты хоть знаешь, что произошло за последнее время?

— А что?

— Вот именно... Ты пил и... э-э-э... я имею в виду девушку...

— Вроде того.

— И ни разу телевизор не включал?

— У меня нет телевизора.

— А интернет?

— Нет, не включал.

— Ну, хорошо. Я жду. Приводи себя в порядок и приезжай.

* * *

В кабинете профессора было тепло и уютно. Прямоугольный оконный проем медленно затягивался мраком, пока темно-серым, но скоро на смену ему должна была прийти темная синева зимней ночи.

— Бенедикт XVI подал в отставку, — сообщил Уэллдоун.

— Что, простите?! — Бялецкий вскочил со стула.

— Отрекся.

— Почему?

— Видимо, пришлось...

— Пришлось... И что дальше?

— А дальше, разумеется, будет конклав.

— И ты вызвал меня для того, чтобы сообщить мне то, что я и так бы, уже протрезвев, узнал из прессы или интернета?

— Нет, не только.

— Тогда зачем?

Профессор молчал, вглядываясь в сгустившийся за окном мрак. Через некоторое время он наконец повернул голову и пристально посмотрел на священника.

— У нас сейчас Sede Vacante.

— И что с того?

— Так вот... в таком состоянии... Церковью не правят, а только управляют... Так что, можно считать, немного исказив толкование законов, что ты можешь принять епископское рукоположение без согласия папы — папы же нет! — а значит, без отлучения от церкви.

— Но ведь в подобном случае должно наступить отлучение late sententiae! К тому же, на фиг мне нужно это рукоположение?

— Смотря с какой точки зрения ты на это смотришь. Канон 1382 гласит: «Епископ, без папского поручения посвящающий кого-либо в епископы, а равно и принимающий такое посвящение, подлежит отлучению по заранее вынесенному судебному решению, сохраняемому за Апостольским Престолом». Ну хорошо, сейчас папы нет, потому что его еще не избрали! Тогда к кому обратиться, если дело безотлагательное? Впрочем, в истории Церкви уже бывали достаточно длительные периоды, когда Святой Престол был пуст, а епископов в это время назначали, и это не влекло за собой автоматического отлучения. Будем придерживаться этого. Если честно, то мне плевать на этот Святой Престол, однако формально все нормы должны быть соблюдены, хотя бы видимо. Что же касается тебя, то, возможно, тебе рукоположение «на фиг не нужно». Однако оно нужно братьям. Нам нужен епископ. Свой, о котором никто, даже другие члены братства, не будут знать. Нам срочно нужен такой епископ. И выбор пал на тебя. Считай, что тебе не повезло. Просто ты, Бялецкий, какой-то очень невезучий. А может, наоборот? Может, тебе повезло? Может, это невероятное счастье, великая честь для тебя? Все зависит от того, как и с какой стороны на это посмотреть.

— Но ведь нет ситуации, которая бы оправдывала такие действия! — воскликнул Владислав и тут же замолчал, подумав, что ввязался в какой-то идиотский и непонятный ему спор. А потом еще громче рявкнул: — О каком, на фиг, рукоположении ты говоришь, профессор?! Это какая-то злая шутка? Ты издеваешься надо мной? Зачем я нужен братьям в качестве епископа?

— Успокойся. Это не шутка. Абсолютно нет.

— Тогда я уже ничего не понимаю...

— Придет время, и ты все поймешь...

— И я должен принять рукоположение? Незаконно?

— Именно. И оно только на первый взгляд кажется незаконным.

— А кто так решил?

— Я тебе уже говорил. Братья...

— А что скажет Ватикан? Спрашивали разрешения?

— Спрашивали. Ватикан молчит. Разве ты не знаешь их старую канцелярскую присказку о том, что Божьи жернова мелют медленно, а церковные — еще медленнее? И эта их неторопливость не к одному расколу привела.

— Но ты уверен, что Рим был уведомлен?

— Конечно.

Бялецкий почесал макушку и больше ничего не сказал.

* * *

В лондонском англиканском храме Всех Святых царил мрак. Только свечи, зажженные на большом алтаре, отбрасывали тусклый свет на фигуры стоящих девятерых епископов... Среди иерархов выделялся старенький, будто извлеченный из гроба, католический кардинал, который свое епископское рукоположение, должно быть, принял еще до Второго Ватиканского Собора; справа от него стоял православный епископ, слева — епископы ассирийский, коптский, индийский, армянский; а далее места занимали: эфиопский, англиканский и даже мариавитский.

Перед этим экуменическим собранием предстал отец Владислав Лещиц Бялецкий, облаченный в священнические одежды... В таинстве священства, проводимом столь разными лицами, символически должно было проявиться истинное единство Церкви... Какой был в этом смысл? Очевидно, кому-то было нужно, чтобы никто и никогда в будущем не смог подвергнуть сомнению законность рукоположения и линии преемственности... ибо посвящающих было девять, и происходили они из самых разных церковных конфессий...

Главный посвящающий, надев очки, открыл Римский понтификал Папы Климента VIII, оригинальное издание XVI века, на соответствующей странице...

Когда начался обряд епископского посвящения, миновала полночь с 28 февраля на 1 марта 2013 года... Четырьмя часами ранее, в 20:00, Бенедикт XVI окончательно завершил свой понтификат. Святой Престол опустел...