Пришелица

У меня на даче появилась собака. Внимательно посмотрела на меня, как бы о чём-то размышляя. До этого собак у меня не было, и я даже не знала, какая это порода. Она похожа была одновременно и на овчарку, и на колли. Овчарок я не любила. В фильмах про войну фашисты преследовали наших партизан, натравливая на них этих страшных собак. А колли мне очень нравились. Помню в парке, где мы с мужем устраивали утренние пробежки, одна женщина выгуливала двух собак. Я останавливалась и любовалась ими. «Посмотри! – говорила я мужу, - какие они красивые! Как они важно выступают, движения их так грациозны, плавны, аристократичны. А мордочки узкие – просто прелесть!».
- А знаешь, ты очень на них похожа!
- А какая это порода? – спросила я.
- Колли, шотландская овчарка.
- Совсем не похоже, чтобы у них был злой нрав, как у овчарок.
- То - немецкие. А эти, действительно, аристократы среди собак. Кстати, ты на самом деле похожа на них. Особенно личиком.
Я не обиделась. Мужа звали Колей, а теперь я стала «колли». Так он стал меня называть.
… Итак, передо мной предстала незнакомка в виде двух образов: шотландской и немецкой овчарок. Что же в ней преобладает? Злых собак я не люблю, их лай меня страшно пугает. Мы стояли и смотрели друг на друга. « Может, ты есть хочешь?» - спросила я собаку. В её глазах я заметила перемену, она как будто говорила: «Можешь и сама догадаться, без унижения с моей стороны». Да, никакого виляния хвостом, ни заискивающего повизгивания и других уничижительных признаков не было в её повадках. «Какая ты гордая!» - проговорила я и пошла на кухню поискать, что бы ей дать. Мяса, колбасы в доме не было. Стояла начатая банка с акульем жиром. Его я купила на рынке по совету приятеля-писателя. После купания в холодной воде, а это было в конце мая, и вода в море не прогрелась, у меня начался кашель. Я съела одну ложку противного жира и больше не стала, так как кашель у меня прошёл. Я обрадовалась, что так ловко и с пользой избавлюсь от этого снадобья. Выложила в миску жир и подала собаке. Она, не торопясь, съела его и ушла прочь.
   Вечером я зашла к соседу попросить стремянку. « Давай сыграем партию », - сказал сосед. Это был мужчина лет 75, очень бравый и знающий толк во всех строительных, инженерных, огородных и тому подобных делах. Любитель шахмат, как и я. Во время игры я спросила насчёт своей утренней гостьи.
- Да это – Альма. Она здесь давно живёт. Хозяин умер, а другого она не завела.
- А как же она выживает? Зимой дачи пустуют. Кто её кормит и вообще, где её дом?
-  В доме, где она жила с хозяином, живут другие люди. Они её хотели оставить при себе. Собаки здесь нужны, ворья, сама знаешь, хватает. Даже на цепь её посадили. Но она вырвалась и больше к ним не возвращалась. Другие дачники, из местных, тоже хотели её приручить, но она никому не даётся. Живёт сама по себе.
- А как её зовут?
- Альма. Ну, что, прозевала коня?
   Через два дня Альма снова ко мне пришла, и не одна. При ней были два крупных щенка, один белый, другой чёрный с белым. Так у меня поселилась целая семья.
   Одного щенка звали Боцман, а другого – Машка. Их, оказывается, уже знали в нашем садоводстве, и дали им такие имена. Боцман был задиристым, бойким мальчуганом, а Машка – большой плутовкой. Если в саду на столе, где я часто обедала, оставалась еда, Машка тут же хватала кусок сыры или колбасы и неслась в кусты. За ней гнался Боцман, и там они делили, иногда с боем, добычу. Лайма (так я стала называть мою пришелицу) была заботливой и нежной матерью. За такие проделки я и хотела бы проучить воришек, но Лайма каждый раз вставала на их защиту.        Лайма была на редкость разумной, даже тактичной, если так можно сказать о существе из царства животных, собакой. Она никогда не лаяла на моих соседей и друзей. Все свои намерения она выражала взглядом и соответствующей позой. Людей незнакомых она встречала у калитки и, молча, сопровождала их к дому и ждала, пока я не выйду и не скажу: «Лайма, свои!». Тогда она, одобрительно тявкнув, отходила от незнакомца. Меня она всюду сопровождала, куда бы я ни шла. Её умная морда была всегда с моим правым коленом, и мне было так весело шагать рядом с моей верной подругой.  «За что она меня так полюбила?- задавала часто я себе вопрос. – Какие биотоки пробежали между нами? Что у неё в мыслях, что чувствует, понимает?». Мы часто сидели в саду и смотрели друг на друга, и по её глазам я старалась проникнуть в её душу. А она а у неё была, я в этом не сомневалась. Моё настроение тут же передавалось ей, а слова, разговор она понимала почти буквально. Такое взаимопонимание редко встречается между людьми. Мы были неразлучны. Мои друзья-соседи, к которым иногда я заходила в гости, удивлялись: «Почему ты всегда приводишь собаку, нельзя без неё, что ли?». Но что я могла сделать? Она меня одну никуда не отпускала. Только в город я ходила без неё. Она почему-то его боялась. Может, и не была там никогда, я не знаю.
   Мы с друзьями часто ходили в двуякорную бухту купаться. Что за чудесные были эти прогулки! Сначала мы шли вверх по крутой дороге между дачами и садами, потом входили в сосновый лес. Там была прохлада, пахло смолой и хвоей, которая ковром устилала подножия сосен. Здесь мы отдыхали, лёжа на мягкой хвое, смотрели на верхушки сосен и голубое небо. Лайма тоже ложилась рядом, и было так хорошо и покойно. Как-то мы большой компанией рано утром отправились в бухту, чтобы провести там целый день. Вошли в лес. Вместо обычного смолистого запаха мы почувствовали запах гари. Пригляделись. Тут и там дымились пни и кочки. Лес горит! Но почему-то все спокойно продолжали идти дальше.  «Надо тушить! Куда вы идёте?» - закричала я. «Само всё затухнет», - был ответ. Мы с Лаймой остались. Я осмотрелась вокруг. Где-то шёл дымок, а где-то и сверкали маленькие огоньки. Я ногами стала притаптывать их. Лайма бежала впереди и указывала, где ещё горит кочка или пень. Мы загасили огни, потом присыпали землёй дымящиеся кочки.
   Когда мы спустились вниз, вся компания уже после купания расположилась на горячих камнях под укрытием натянутых простыней. «Что вы так долго?» - спросили меня. Что было сказать? Я промолчала, а Лайма громко и убедительно тявкнула. Мы вошли в прохладную воду и долго плавали, смывая с себя горечь дыма, и немного обиды и недоумения.
   Боцман и Машка быстро росли. Они были очень весёлые и бойкие ребята, но, видимо, в отца. В них ни капли не было той аристократичности, которая так проявлялась в их матери. И морды у них были тупые, как у обычных дворняжек. Соседи наведывались посмотреть на них и скоро распознали, что из них выйдут хорошие сторожа. Ну, что ж! Каждому своё. Вскоре их забрали, посадили на цепь, и они понесли свою службу.
 Лайма не очень горевала при расставании со своими детёнышами. Но лето закончилось, наступил сентябрь. Мне пора было собираться в дорогу, к себе домой, в Питер. Там скучал по мне мой сын. Мы не виделись с ним почти 4 месяца. Ну, вот, большой рюкзак набит до отказа. Я жду такси, чтобы спуститься вниз, к поезду. Лайма! Что будет с ней, где она проведёт осень, зиму, весну до моего возвращения? Уже несколько дней она ходила вокруг меня, пока я укладывала вещи, прибирала дом и сад, и так жалобно скулила. «Не переживай, Лайма, я же вернусь!» - успокаивала я её. Мы подолгу сидели последними нашими вечерами в саду и тихо разговаривали. Я гладила её длинную, чудесную, коричневую с серебристыми подпалинами шестку, и ласково, тихо что-то наговаривала. Она смотрела на меня своими умными глазами и как будто спрашивала: «Зачем ты меня покидаешь, я так тебя люблю!». «Я тоже тебя люблю, но в городе меня ждёт сын, и я его тоже очень люблю».
   И вот последние минуты перед расставанием. Их я никогда не забуду. Лайма лежит на спине, смотрит на меня с каким-то нечеловеческим отчаянием, и из её глаз стекают крупные слёзы.
   Через год, вернее в конце марта, я вернулась. Где моя Лайма? Как она прожила без меня зиму? Я пошла к соседу.  «Да, я часто её видел, приходил на дачу, приносил еду. Да и другие её подкармливали. Не горюй! Вернётся к тебе твоя Лайма», - сказал сосед.
   Действительно, Лайма появилась и осталась снова у меня на всё лето. Но до моего приезда она родила щенков. Они находились на соседнем участке. У хозяйки дома было много всякой живности: куры, кролики, козы и две собаки. Одна из них была на цепи, очень злая и лаяла без конца на всех, кто бы ни пришёл. Другая маленькая, но тоже злая и кусачая. Кто бы ни проходил мимо, она выскакивала из подворотни, кусала за ногу и снова пряталась за забором. Моих друзей она всех перекусала.
- Посадите вы свою Куклу (так звали собачонку) на цепь, ведь ко мне друзья боятся ходить» - просила я хозяйку.
- А собаки и должны лаять и кусаться,- говорила хозяйка, прижимая к груди свою так называемую «куклу». Но на верёвку она её всё-таки привязала.
   Так вот, Лайма время от времени убегала покормить своих детёнышей. Они лежали под бортом огромной лодки, которая вплотную примыкала к заборной сетке и была до краёв наполнена водой. Достать этих щенков было невозможно. Лайма с трудом пробиралась к ним, и я стала беспокоиться: они растут и надо их вызволять оттуда. В той тесноте Лайма не сможет их долго ни кормить, ни ухаживать за ними. Щенки были уже не такими маленькими. Один совсем чёрный, другой – белый.
   Однажды хозяйка прибежала ко мне и кричит «У Лаймы щенки подохли!». Я побежала посмотреть, Лайма за мной. Заглянула через сетку: под бортом лежать безжизненные два тельца. Лайма с каким-то страшным воем пробралась через дырку в заборе к щенкам, схватила одного, белого, и умчалась ко мне на участок. Я следом за ней. Лайма металась по саду, забегала в дом, потом снова в сад. Меня к себе не подпускала. В это время ко мне зашла Таня, моя близкая приятельница.
- Что делать, как мне забрать у Лаймы щенка? – спрашиваю.
 - Дай мне кусок колбасы, я её приманю, она отпустит щенка, и ты его унесёшь подальше.
Лайма в это время забежала в кухню и забилась под стол. Таня протянула кусок колбасы. Лайма разжала зубы, щенок выпал из её пасти. Я быстро схватила щенка и побежала прочь с участка. За калиткой стоял огромный стог сена. Я разворошила сено и засунула щенка как можно глубже.
   Лайма доедала колбасу. Потом огляделась и опрометью выбежала из дома за калитку, и - к стогу. Лапами стала рыть сено и вытащила своего мёртвого детёныша. С ним она побежала ко мне на участок и стала метаться по саду, как прежде.
 - Попробуем то же самое, но ты убежишь подальше и закопаешь его, -  сказала Таня. Когда Лайма забежала в дом и опять забилась под стол, Таня протянула ей большой кусок колбасы. Схватив щенка, я, уже с лопатой, бросилась бежать, и через заброшенный участок, перескакивая через все препятствия, оказалась на следующем участке. Выкопала яму и похоронила щенка. Возвратилась домой окольными путями. По саду бегала Лайма и с воем искала своего детёныша. Стог она разворотила до основания. И там его не оказалось. Тут она так жалобно заскулила, что я не могла удержаться от слёз.
   Прошло несколько дней. Мы с Лаймой очень горевали по щенку. Она была тихой и безучастной ко всему.
- Ну, что, Лаймушка, говорила я, сидя в саду рядом с ней, гладя её по шерстке, - как-то надо нам жить, не всё же горевать по нашему щеночку.
Лайма тут же вскакивала, бежала в кухню и под столом, где рассталась в последний раз со своим детёнышем, нюхала это место, издавая глухой, протяжный стон.
   В это лето на дачу ко мне приехал сын. С Лаймой они подружились, и уже втроём мы гуляли по горе, спускались в бухту, купались. Вечером ходили в гости к друзьям, где под гитару пели песни. Как-то мы решили идти пешком в Коктебель. Утром Саша, Олег (сын соседей) и я выступили в поход. Лайма шла за нами. Поднялись на гору, идём лесом, за которым начинается спуск и дорога через Орджоникидзе в Коктебель. «Лайма, вернись домой, тебе нельзя с нами,- говорю я. Лайма поворачивает, мы идём дальше. Через метров 100 я обернулась – Лайма идёт следом, несколько в стороне от дороги.
- Ребята, что нам делать? Обратно будем возвращаться на автобусе. Лайме нельзя с нами, как быть?
- Тогда вернёмся домой, оставим там Лайму и спустимся в город. Поедем в Коктебель на автобусе, - сказал Саша.
Мы так и сделали. Вот как бывает, когда дружба и привязанность собаки бывает порой чересчур.
   Следующим летом я взяла от соседки маленького котёнка. Лайма его не обижала. Она его оберегала и не давала уйти далеко от дома, а пуще всего смотрела, чтобы Ксюшка не забежала в подвал. Там жил полоз по имени «шурик». Лайма сама не заходила в подвал, хотя там было прохладно и сыро, и в жару было бы в самый раз там отдышаться. Но «шурик» был хозяином подвала. Он там жил ещё при старом хозяине, который его кормил молоком в зимнее время. Меня он предупредил, чтобы я его не боялась: он не опасен, а польза от него есть, так как он ест мышей. Постепенно я привыкла к такому сожительству и даже дала ему имя «шурик». Лайма понимала, что котёнку там не поздоровится, ведь он вполне мог сойти за мышку.
   Через год я приехала на дачу с Ксюшей, которая превратилась в большую красивую кошку. Окрас у неё был чёрно-белый, шерсть лоснилась и переливалась на солнце. Я гордилась своей питомицей, которая так резко отличалась от местных кошек своей статью. Но лайма не приходила, и я пошла к соседу, узнать, что с ней.
- А она зимой заболела, и её забрала Марина к себе, теперь она живёт в городе, - сказал сосед.
Марину я знала. У неё был большой сад с малинником, и я приходила иногда собирать ягоды. Из города, где она жила постоянно, на дачу Марина приходила не часто и всегда со своей собакой, очень стройным длинноногим доберманом. Марина оказалась на даче. Сказала, что Лайма живёт у неё в городе, и на гору она с ней не ходит.  «Вы можете её забрать», - добавила она. Мы спустились с горы и, уже подходя к её частному дому, я увидела Лайму. Она бросилась ко мне … .
    Когда мы поднялись на гору и подошли к дому, Лайма с радостным лаем вбежала на участок и вдруг остановилась, как вкопанная. Сверху, с крыши дома на неё смотрела Ксюша и злобно шипела, тараща на неё свои зелёные глаза. Лайма, молча, наблюдала, а я замахала на Ксюшу руками: «замолчи!». Но что я могла сделать? Она была высоко, и мне её было никак не снять с крыши. И тут Лайма развернулась и медленной походкой пошла обратно к калитке. Я побежала за ней.  «Лайма, не уходи! Это же только кошка, я же здесь хозяйка, и ты здесь будешь жить, как и раньше». Но Лайма всё шла и шла, не оборачиваясь. Так мы дошли до дома Марины.
- Теперь она к тебе не вернётся, - сказала Марина.
- Что же мне делать?
- Ничего. Она будет жить у меня в городе.
- А вы будете сюда приходить?
- Нет, собаки остаются в городе. Сюда я поднимаюсь без них.
   Так Лайма стала горожанкой. У Марины ей было хорошо, я думаю. Но на следующее лето я узнала, что Лайма зимой заболела и умерла.
  Такая вот получилась печальная история о лучшей в мире, на мой взгляд, собаке по имени Лайма. Откуда она появилась? Сейчас я вижу это, как во сне. Может, она возникла из какой-то высшей субстанции? Пришелица! Может… . Или это только мне так кажется? Как знать… .