Не романтический роман 59-81

Глава 59

Олеся аккуратно заложила роман и, сжав виски кончиками пальцев, попыталась купировать внезапно начавшуюся головную боль. Но мигрень, точно не желая поддаваться, моментально выскользнула из-под её, побелевших от напряжения пальцев, перекочевав выше, к макушке и оттуда медленно сползла в область лба. Девушка, потерев виски, достала из сумки таблетку и запила её прямо из горлышка минералкой. По своему опыту она уже знала, что, если прилечь и расслабиться, то боль должна отступить в течении десяти минут. Следуя этому опыту, Олеся, подложив под голову подушечку, легла на диванчик и закрыла глаза.
Все события о которых писала её мама в романе были абсолютно достоверны и, конечно же, хорошо ей знакомы. Однако, до этого момента она считала, что, кроме неё о них никто не имеет, даже малейшего, представления. Теперь же, после прочтения очередной главы её уверенность в этом сильно пошатнулась. Головная боль снова вернулась к вискам и отчаянно в них пульсировала. Олеся лежала и восстанавливала в памяти события, о которых так хотела узнать в романе Вероника Павловна. Но ни гламурной писательнице, ни её другу – генералу было бы не под силу докопаться до того, что молодая женщина, названная в романе Ольгой, воспроизводила в своей памяти прямо сейчас, лёжа на маленьком диванчике, превозмогая головную боль. Она вспомнила, как через несколько дней, после разговора с Леной о странном отказе Кирилла прийти на поминки, к ней в кабинет зашла её коллега, врач - кардиолог Анохина Юлия Валерьевна. Круглолицая, немного полноватая с быстрым и острым взглядом серых глаз, она была лет на пять старше Олеси. Невзирая на свой, совсем ещё не солидный возраст, Юлия Валерьевна пренебрегала косметикой и постоянно сетовала на свои домашние неурядицы, которых у неё одной было всегда больше, чем у всех вместе взятых врачей отделения, в котором она работала. То ли от того, что домашние проблемы постоянно преследовали её, то ли по своей природной рассеянности, она постоянно, что-то путала и теряла … Свыкнувшись с этой своей особенностью, Юлия Валерьевна, не видела в ней ничего страшного и обычно, в ответ на упрёк или напоминание, махнув рукой говорила: Ерунда, с кем не бывает. Несмотря на то, что она была старше многих своих коллег, все, кроме главврача звали её по имени.
 Итак, Юлия Валерьевна, спешно вошла в кабинет Олеси и закрыла за собой дверь
- Олеся, слушай, выручай… -  с порога оживлённо заговорила она
- Что случилось? - недоумённо спросила Олеся, откладывая в сторону бумаги.
- Подмени меня завтра с утра, а!?.
- На долго?
-  Да, нет.Часа на два –на три. Свекровь перевожу…
 - Куда переводишь?
- Свекровь у меня квартиру получила, почти месяц назад. Пока ремонт, то, да сё …в общем перевезли мы её …
- Поздравляю.
- Спасибо. Только с этим переездом такой геморрой…
- Представляю. Квартира то хоть хорошая?
- Да уж в любом случае лучше, чем была. Я хоть спокойно спать смогу…
- А раньше, что не спалось?
- Ой, да проблем столько с этой квартирой было. Дом аварийный. То трубы потекут, то стена треснет… Но это у соседа, а у моей свекрови балкон аварийный был. Я ей по сто раз на день звонила, напоминала и даже на двери табличку приклеила, что б не выходила на балкон, а она нет-нет, да выйдет. Сама понимаешь: старый человек…Так, что я этого расселения больше неё ждала.
- А, что тебе перевозить надо, если свекровь уже перевезли, мебель?
- Нет, мы так решили, что рухлядь эту в новую квартиру тащить не стоит…
- Так, а завтра, что?
- Я на семь утра машину заказала, из подвала вещи забрать.
- А старая мебель в квартире осталась?
-Да, может кто из строителей себе на дачу захочет, или на дрова…а в подвале там картошка, закрутки, шины … в общем, пока всё не растащили, в гараж перевезём. Так, что, подменишь?
- Подменю, не волнуйся.
- Спасибо, Олеся, с меня шампусик.
- Только в моём кабинете Инна с утра принимать будет…
- Так , в моём и принимай, ключи я регистратуре оставлю.
На следующий день, когда Юлия Валерьевна, немного припозднившись пришла на работу и, переодеваясь, стала рассказывать Олесе о всех злоключениях, связанных с переездом, из кармана её шубы выпали ключи и громко звякнули.
- Юль, ключи упали – сказала Олеся и хотела поднять их, но Юлия Валерьевна, ловко присев, уже схватила колечко с закреплёнными на нём ключами и, позвенев ими над головой, словно колокольчиком, театрально выкинула их в мусорницу, стоящую возле стола, где они беззвучно утонули в бесчисленном количестве бумаг
-Всё – радостно сказала она – прощайте бессонные ночи и бесконечные телефонные звнки. Даже не верится, что вся эта эпопея с переездом закончилась.
- Это, что ключи от старой квартиры были?
- Да. –  облегчённо вздыхая и надевая белый халат, отвечала Юлия Валерьевна
- А разве не нужно их сдавать?
- Нужно, конечно. Но я там с девочкой из домоуправления договорилась, что б она отметила, что мы сдали. Не знаю, что бы я делала, если б, как все сдала бы их. Весь месяц моя свекровь, голову мне морочила: то торшер забрать ей надо, то поискать полотенце какое-то…Вот так весь месяц туда- сюда промоталась, но сегодня – настал конец моим мучениям. Всё, пойду главному покажусь. С этими словами Юлия Валерьевна вышла из кабинета. Олеся стала было собираться, но вдруг, сама, не понимая зачем, присела на корточки, запустила руку в мусорную корзину, нащупала в бумагах ключи и вытащив их, спрятала в карман. Если бы кто – то спросил Олесю: зачем она взяла эти ключи, то ответа у неё не нашлось бы. Некая сила, к присутствию которой в своей жизни она давно уже привыкла, побудила её взять эти ключи, без каких-либо видимых на то причин. В тот момент, она и представить себе не могла, как они ей пригодятся. Переодевшись, молодая врач вышла в коридор, где встретила пожилую санитарку с тележкой для уборки.
- Любовь Матвеевна – обратилась к ней Олеся – не в службу, а в дружбу, очистите, пожалуйста корзину в кабинете Анохиной, пока она от главного вернулась…
- Одну минуточку, Олеся Игоревна…
Любовь Матвеевна, которая очень дорожила своей работой, а от того старалась угодить всему персоналу больницы, сразу засуетилась и ускорив шаг подкатила свою тележку к кабинету, из которого только что, вышла сама Олеся. Не прошло и нескольких минут, как корзина из кабинета Юлии Валерьевны была очищена, и Олеся, попрощавшись с санитаркой, пошла домой, перебирая пальцами колечко с ключами в кармане.
На следующий день, после работы за ней заехал Михаэль и они, по своему обыкновению, поехали в кафе.
- Подожди, малыш – сказал он ей, остановив машину возле двухэтажного офисного здания -  я на минутку, только проект договора человечку отдам и сразу к тебе.
-  Я буду скучать -  сказала она, по-детски надув губки и притворно обижено посмотрев на него. Михаэль потянулся к ней и легко коснулся губами её губ.
- Так не будешь скучать?
- Буду – отвечала она – Хочу ещё. Он притянул её к себе и на этот раз поцеловал так страстно, что у неё перехватило дыхание. Когда же Михаэль вышел из машины, и она повернула голову, чтобы помахать ему рукой, то неожиданно увидела Кирилла, который стоял возле входа в здание и смотрел на неё совершенно ошалелыми глазами.
- Он всё видел - эта мысль, точно пуля, казалось пронзила не только её разум, но и сердце. От неожиданности она не могла пошевелиться и только смотрела неотрывно в глаза Кирилла. В его взгляде было что-то пугающее и немыслимое. Ужас? Разочарование? Презрение? Ненависть? Отвращение? Наверняка все эти эмоции она прочла в его взгляде, но было ещё что-то, что вызывало у Олеси ужас и чувство опасности. Когда он, наконец отвернулся от неё и пошёл дальше, ей показалось, что прошла вечность. Да, именно тогда он сам, а не она, подписал себе смертный приговор. Могла ли она поступить иначе? Нет. Потому, что он узнал её секрет. Потому, что в его взгляде она прочла то, что не оставляло ему шанса на жизнь - вызов.
Все мысли Олеси теперь были заняты поисками способа устранения угрозы под именем Кирилл. Почти месяц она следила за ним. Ей стало известно о Кирилле практически всё, но самое главное, она увидела ту самую девушку, с которой у него был роман и узнала график их встреч. Эта слежка была сложнее, чем слежка за Михаэлем, во-первых, у Олеси не было больше машины, а во-вторых на дворе была зима со всеми вытекающими, из этого обстоятельства, последствиями. Простояв однажды на холоде, в азарте слежки за «сладкой парочкой» около двух часов, Олеся заболела. Как-то, когда от высокой температуры она находилась не то в бреду, не то во сне, ей почудилось непонятное видение: странная девушка, лицо которой Олесе разглядеть никак не удавалось из-за распущенных чёрных волос, звала её по имени. Одета незнакомка была тоже странно, на ней было какое-то длинное просторное платье-колокол на вид очень старое и даже обветшалое. Незнакомка протягивала ей ключи, звонко звеня ими и маня за собой. Олеся, чувствуя необыкновенное доверие к незнакомке, повиновалась и шла за ней, как зачарованная, не сводя глаз с её удаляющейся фигуры, и совершенно не замечая ничего вокруг себя. Неожиданно та остановилась и обернулась к Олесе. Ничего не говоря, девушка попятилась прочь от Олеси и оказалась на большом, но ветхом деревянном балконе. Тут только Олеся заметила, что находится в незнакомом ей помещении и не может пошевелиться. С трудом преодолев это состояние, девушка протянула руки к незнакомке, но та страшно засмеявшись крикнула: «свобода» и в тот же миг балкон, на котором она стояла рухнул.
От страха Олеся вздрогнула и проснулась. Сердце её бешено колотилось, но теперь она знала, что ей надо делать. Это новое знание невероятно её успокаивало, а болезнь, которая после этого странного сна, пошла на убыль, обеспечивала её не только больничным, но и возможностью сосредоточится на продумывании деталей предстоящего устранения угрозы.
Когда Олеся окончательно выздоровела и впервые вышла, после болезни, на улицу, уже была весна. Лёгкий тёплый ветерок кружил ей голову ожившими запахами и совершенно пьянящей вольностью! Олеся шла по улице переполненная восторженным чувством ожидания чуда, которое заставляло её улыбаться. С тех пор, как она нашла выход из своей затруднительной ситуации и продумала все детали по разрешению этой проблемы, это чувство не покидало её ни на минуту. Сразу после работы, она поехала в ближайший торговый центр и купила длинный чёрный парик, ярко красный пуховик и высокие чёрные сапоги на высоком каблуке. Все вещи были достаточно дорогие и очень подходили ей, но не это было решающим в её выборе, главным было то, что эти вещи делали её практически неузнаваемой, что было несомненно важно для осуществления её плана. Последив за своими «подопечными», как мысленно их называла Олеся, ещё пару дней, она, сразу после ночного дежурства в больнице, вернулась домой, переоделась в купленные недавно вещи и, скрыв свои волосы под чёрным длинным париком, смело отправилась в салон, где работала любовница Кирилла - Тома.
 Салон, располагался на первом этаже обыкновенной кирпичной пятиэтажки и внутри был таким же убогим, как и снаружи.
- Да, - подумала Олеся -  в таком салоне много не зарабатывают.
 Не многочисленные клиентки этого заведения, женщины близкие к пенсионному возрасту, скорее всего жительницы близлежащих домов сидели на узких диванчиках и переговаривались в полголоса с любопытством поглядывая на вошедшую солидную молодую особу с длинными чёрными волосами, в ярко красном стильном пуховике. Именно так выглядела Олеся, которая, делая вид, что не замечает обращённых к ней любопытных взглядов не только посетителей салона, но уже и мастеров, подошла к стойке администратора и поинтересовалась у молоденькой девочки, стоящей за ней, тоном уставшей от поклонников кинодивы:
- Скажите, можно записаться на маникюр?
Её голос был мягким и тяжёлым, как настоящий бархат. Такой голос был способен не просто окутать человека, очаровать и заставить верить во что угодно, но и повиноваться его обладателю. Никто на свете, кроме Михаэля не знал, что Олеся способна обладать таким голосом. Олеся же, зная цену магии собственного тембра, применяла её только в самых редких случаях.
- Да, конечно – робко отвечала та – когда вам удобно?
- Если можно, то сейчас.
Администратор, с трудом оторвав зачарованный взгляд от Олеси, повернула голову в сторону стоящего у самого окна маникюрного столика, за которым склонившись над пухлой рукой внушительных габаритов, клиентки сидела миловидная блондиночка в форменном костюмчике и, переведя взгляд на монитор компьютера щёлкнула пару раз клавишами мышки.
- Мастер сейчас занята, - робко, точно извиняясь начала девушка - если подождёте пол часика…
- Я подожду – не дав ей договорить, ответила Олеся
- Тогда прошу вас пройти вон туда, на диванчик. – улыбаясь ответила администратор, не сводя с Олеси восхищённых глаз и приглашая её, жестом, в глубь салона.
- Спасибо- так же бархатно ответила Олеся и прошла к диванчику, который стоял прямо за спиной клиентки маникюрши. План Олеси состоял в том, чтобы расположить к себе любовницу Кирилла, возможно даже подружиться с ней, что бы однажды та привела его на балкон, который был показан Олесе в видении, но никаких деталей этот план не имел, поэтому Олеся доверилась той самой неведомой силе, которая всегда её выручала. На счастье, Олеси, эта самая сила, что принудила её взять ключи, а много раньше помогла отыскать в гербарии нужную травку, и теперь вела её в нужном направлении. Для начала, чтобы иметь представление об интеллекте своей» подопечной», Олеся решила подслушать её разговор с клиенткой. Для этого она села, как можно ближе и взяв в руки первый попавшийся ей журнал, принялась усердно изображать из себя увлечённую читательницу, одновременно вслушиваясь в разговор. Женщины разговаривали довольно тихо и сперва до слуха Олеси доносились лишь отдельные слова, но вскоре она привыкла к манере их разговора и стала отлично различать каждое слово.
- И что он? – донёсся до Олеси вопрос клиентки.
- Сказал: ищи квартиру, с мамой твоей я жить не буду. А у меня, что, есть время искать? - отвечала маникюрша. – Тётя Валя, может поспрашиваете в ваших домах, вдруг кто сдаёт?
- Поспрашиваю, Томочка, поспрашиваю, а он сам то почему не ищет? Через этот… как его … интернет?
-  Говорит, что на работе не может – начальник строгий, следит за ним всё время, а дома – жена
- Вот же беда! – вздохнула клиентка и добавила: а может тебе парня молодого найти, а? На чёрта он тебе сдался, женатик этот?
- Знаете, что тётя Валя… Это моя жизнь. Не хотите мне помочь квартиру найти – не надо…
- Да поспрашиваю я, сказала же. Просто мне тебя жалко. Пока молодая семью надо строить…
- А я и хочу семью построить…
- Это с женатым то?
- Разведётся – зло ответила Тома.
- Все они так говорят…
- Можете всё, что хотите говорить, вы его не знаете…Всё, готово.
- Ладно, Томочка, не злись на меня, я же, как лучше хочу. Спасибо за маникюр, теперь не стыдно на свадьбу пойти. Мастерица ты - высший класс
- Так поспрашиваете?- с надеждой в голосе спросила маникюрша.
- Спрошу, обязательно – выставив обе руки перед собой и точно сравнивая их, отвечала клиентка.
Как только место перед маникюршей опустело, она протёрла столик влажной салфеткой, предварительно чем-то ароматным взбрызнув его и пригласила Олесю:
- Присаживайтесь, пожалуйста.
Олеся поздоровалась и присела, положив руки на столик прямо перед собой.
Маникюрша взяла её руки в свои и, внимательно осмотрев их под лампой спросила:
- Судя по всему, вы недавно маникюр делали, что перекрыть хотите?
- Да, хотелось что- то по ярче, для настроения, понимаете?
Понимаю, вздохнула девушка, выкладывая перед Олесей немыслимое число образцов лаков.
- Вот это палитра – улыбнулась своей ослепительной улыбкой Олеся. – Даже не знаю на чём остановиться – перебирая образцы сказала Олеся … вы, что посоветуете?
-  Ну, учитывая вашу форму ногтей и цвет кожи, я бы посоветовала вам вот этот или любой хамелеон.
- О, нет, хамелеон, пожалуй, слишком смело для меня
- А мне кажется, что именно вам он очень подойдёт, во всяком случае для поднятия настроения – точно. Вот, смотрите – девушка протянула Олесе свою руку и тёмно-фиолетовый лак, на её аккуратно подстриженных ноготках, едва оказавшись в лучах настольной лампы, тут же изменил свой цвет на золотой.
- Какая прелесть, но мне бы хотелось, что-то по цвету ближе к моему, пуховику- и она показала на пуховик, который специально не оставила на вешалке, а повесила на спинке стула позади себя.
- Понятно, сейчас поищу…- задумчиво сказала Тома и принялась что-то искать в многочисленных ящичках стола.
Воспользовавшись тем, что маникюрша отвлеклась, Олеся вытащила телефон из кармана пуховика и, извинившись перед, ней, прикрыв трубку рукой тихо заговорила.
- Да, я вас слушаю. Да, сдаю. Однокомнатная, место? Да, тихое и метро рядом. Комната большая, светлая, двадцать пять метров, балкон большой. Кухня - десять, санузел совмещён. Почему так дёшево? Потому, что дом старый…Посмотреть? Сегодня не получится, там проводку меняют, так, что света не будет, а завтра, пожалуйста…Хорошо, договорились… Когда Олеся договорила с воображаемым оппонентом, то увидела, что на неё,практически не мигая смотрит Тома.
- Простите, я тут, случайно услышала… Вы продаёте или сдаёте квартиру?
- Сдаю и не я, а моя подруга. Укатила по контракту на два года в Америку, а меня попросила сдать её квартиру. И зачем я только согласилась? Была бы моя квартира, а то чужая… Мало ли что. Люди такими свиньями бывают. Конечно лучше бы по знакомству, но у меня таких знакомых нет. А по объявлению приходят всё какие-то ненадёжные.
- А мне можно посмотреть?
- Так я же только, что на утро уже договорилась…- притворно сокрушилась Олеся.
- А сегодня, никак нельзя?
- А вы одна или семья?
- Я с мужем.
- Детей нет?
- Пока нет.
- Ладно - задумчиво сказала, Олеся- когда вы сегодня можете подойти?
- После пяти, а квартира далеко?
- Нет, не очень. Пишите адрес.
И Олеся продиктовала маникюрше адрес квартиры свекрови Юли Валерьевны. Когда то, ей довелось подвезти коллегу к дому её свекрови на юбилей и помочь нести торт для именинницы. Тогда-то она и запомнила, пригодившийся теперь адрес. Убедившись, что Тома записала всё верно, Олеся продолжила: Сегодня, к сожалению, я никак не смогу, но я оставлю вам ключ под ковриком и вы, как посмотрите квартиру, положите его обратно, под коврик, а то у меня, как вы понимаете, завтра с утра другой показ.
Затем, она оставила обалдевшей от счастья Томе, совершенно «липовый «номер для связи, предупредив, что этот номер будет в её распоряжении только с завтрашнего утра и, сделав маникюр ушла, попросив никому, кроме мужа, ничего не говорить, чтобы никто не мог сглазить их почин. Тома, очарованная её голосом и манерами, смотрела на неё своими голубыми глазками и радостно хлопая ресницами охотно со всем соглашалась. Надо ли говорить, что, вернувшись домой и переодевшись, Олеся тут же отправилась по адресу оставленному Томе, чтобы узнать насколько плох балкон и, если потребуется довести его аварийность до максимума.
Дом свекрови Юлии Валерьевны стоял в окружении таких же расселённых зданий. С первого взгляда можно было подумать, что в домах ещё кто-то жил, хотя тоскливая ностальгия сквозила из каждого тёмного окна, из каждого пустого подъезда этих строений. Покинутые своими жильцами они казались угрюмыми обелисками, скрывающими в чертогах своей памяти детские голоса, смех и слёзы своих ушедших навсегда хозяев. Шторы на окнах, кое- где забытые цветочные горшки на подоконниках создавали иллюзию жизни там, где её уже не было.
Поднявшись на последний этаж, Олеся быстро нашла нужную ей квартиру и легко открыла дверь ключом. Квартира, благодаря оставшийся в ней мебели имела вполне жилой вид, только разбросанные кое-где вещи выдавали недавний переезд. Олеся без труда навела порядок в комнате, протёрла пыль и осторожно шагнула на балкон. Деревянный пол опасно прогнулся под её ногой и скрипнул. Она попробовала топнуть ещё раз и поняла, что, если она топнет в третий раз, то пол не выдержит и рухнет. Очевидно, что дожди, которые лили всю последнюю неделю её болезни, внесли свой весомый вклад в окончательное разрушение пола этого балкона. Обойдя ещё раз всю квартиру и убедившись, что следов переезда не осталось, она, тщательно протёрла ключ и, уложив его под коврик, вышла во двор. Оглядевшись по сторонам, Олеся определила, где самое удобное место для парковки и зашла в ближайший от него подъезд. Ей казалось, что она ждала целую вечность, постоянно вглядываясь в межэтажное окно в надежде увидеть машину Кирилла. Наконец, после нескольких часов ожидания она заметила, как во двор въезжает его Тойота. Мелкая дрожь пробежала по телу Олеси и сердце яростно забилось в груди. Она отошла в сторону от окна, справедливо опасаясь быть замеченной, и, скрывшись в подъездном мраке, продолжила своё наблюдение. Из машины вышли её» подопечные». Они, очевидно, были настолько заняты друг другом, что совершенно не обращали внимание ни на пустоту двора, ни на зловещую тишину вокруг. Крепко обнявшись, молодые люди бодрым шагом направились в подъезд, из которого несколько часов назад вышла Олеся. Как только их силуэты исчезли в темноте подъезда она спустилась вниз и пригнувшись, прокралась к машине. Ранние весенние сумерки уже совершенно сгустились и вскоре она заметила, что в окне возле балкона мелькнул свет фонарика. В это время большая пятнистая кошка подошла к Олесе и мяукая стала тереться о её ногу. Неожиданно для себя, ведомая всё той же странной силой, Олеся схватила кошку и бросила её на капот, припаркованной  машины Кирилла. От неожиданности кошка громко мяукнула и, как только её лапы коснулись машины, двор огласил сильнейший вой сигнализации… Олеся присев спряталась за машиной и наблюдала, как две чёрные фигуры выскочили на балкон практически одновременно и тот  рухнул… За воем сигнализации она не слышала ни грохота рухнувшего балкона, ни криков, упавших с ним людей. Не дожидаясь, когда сигнализация прекратит свой вой, она вышла из-за машины и, медленно, почти в полной темноте, побрела к месту обрушения балкона. Включив фонарик на телефоне, Олеся увидела Кирилла и Тамару, лежащих вместе с обломками балкона на разбросанных возле дома швеллерах. Глаза Кирилла были закрыты, из глубокой раны на голове текла кровь. Олеся прикоснулась к его, ещё тёплой шее и попробовала нащупать пульс, но пульса у Кирилла уже не было, отойдя от него, Олеся подошла к Томе, та лежала лицом вниз и тоже не подавала признаков жизни. Поиски пульса у Томы тоже ни к чему не привели. Молодые люди были мертвы. Тогда Олеся, вспомнив о ключе, одела перчатки и обшарила карманы Кирилла. Найдя ключ, она положила его в карман пальто и быстро зашагала в сторону метро. На душе у неё было так легко, словно с неё упал тяжёлый камень. Улыбаясь она достала телефон и написала Михаэлю только два слова: люблю тебя. Она не ждала ответа, просто сейчас ей очень хотелось сказать ему об этом. Начинался дождь, когда она вошла под крышу метрополитена.

Глава 60

Даже сейчас, лёжа с закрытыми глазами на маленьком диванчике в комнате своей умирающей матери и вспоминая то переживание необыкновенного облегчения и внезапно обретённой свободы, Олеся улыбалась.
Почувствовав, что головная боль прекратилась, девушка открыла глаза и взглянула на мать. Та лежала, как и прежде неподвижно с выражением полной отрешённости на исхудавшем и осунувшимся лице. Её беспомощный, неподвижный вид больше не внушал Олесе трепетного чувства безысходности и сожаления. Но она не думала о происшедших в ней изменениях, причиной которых могли быть, как чтение романа, так и внезапные воспоминания, которые неожиданно всплыли в её памяти. Хотя возможно именно они повлияли на то что, ставшие уже привычными за последнее время, сантименты сменило другое чувство, холодное и неживое, название которого, она ещё не знала. Девушка утомлённо встала с диванчика и, подойдя к окну, одёрнула штору. За окном уже темнело. Сиреневое небо, ещё прощально розовеющее над горизонтом, высоко над ним, уже было абсолютно чёрным и поблескивало первыми звёздочками, похожими на мелкий серебристый бисер. Олеся, облокотившись на подоконник и подперев кулачками подбородок, вглядывалась в стремительно чернеющее небо, как делала это раньше, в далёком детстве. Только теперь, глядя на звёзды, она уже ни о чём не мечтала, а просто перебирала в памяти моменты своей жизни, но все они были слишком земными и чужими этому космосу. Тем временем, звёзды за окном становясь многочисленнее и ярче, превращались из крошечных бисеринок в жемчужную россыпь, освещающую собою бездонную мглу наступившей ночи. Но даже магия этого действа была не в силах овладеть её душой, потому, что, глядя в это беспредельное небо, мысли девушки были прикованы к земле так прочно и тяжело, что она не замечала ни постепенно наплывающей на город тьмы, ни мириады звёзд, мерцающих в бесконечной глубине космического пространства.
Олеся вспоминала, как наследующий день, после гибели Кирилла, ощущая непреодолимую потребность в действии, она впервые пошла к Тане. Зачем? Пожалуй, за ответ на этот вопрос в то время, ничего не подозревающая, Таня, готова была бы многое отдать, но даже сама Олеся, в момент принятия решения о своём визите к ней, ответа на него ещё не знала. Ответ на этот вопрос придёт к ней позже, а в тот момент её вела та самая сила, которая так цинично и умело руководила поступками девушки последнее время и в происхождении, которой ей так не хотелось разбираться. Теперь, после устранения Кирилла, Олеся, впервые чувствовала себя   настолько свободной в своих действиях, что не воспользоваться этой свободой, казалось девушке верхом глупости. Надо сказать, что отсутствие Михаэля, который был в ту пору в командировке, было, как нельзя кстати и давало ей дополнительный простор для манёвра, в реализации далеко идущих планов, касающихся развития их отношений. Она хотела знать, где и чем он живёт, что видит каждое утро открывая глаза, в конце- концов понять, что удерживает его рядом с женщиной, когда-то ставшей его женой.
Олеся с трудом дождалась окончания рабочего дня и буквально выскочив из кабинета быстрым шагом пошла в ближайший кафетерий, что б купить какую - ни будь выпечку для визита к соседке. Невероятный прилив энергии и волнения заставлял её торопиться. Придя домой она приняла душ и, переодевшись в домашний велюровый костюм чёрного цвета с золотой эмблемой на груди, освежила макияж.
- Собираюсь, как на свидание –мелькнуло у неё в голове – так это и есть свидание – ответила она себе и, взяв тарелочку с пирогом спустилась на этаж ниже. Она не задавалась никакими вопросами и сверхзадачами, просто делала то, что должна была делать.  Нажав кнопку звонка, Олеся прислушалась к происходящему за дверью, успев при этом подумать:
- Ничего, мне бы разок у него побывать, а там… один то раз пустит…
 Когда дверь открылась, и она увидела Таню, без макияжа, в простеньком сатиновом халатике в горох и серых тапочках, надетых на босую ногу, её постигло некоторое разочарование. Перед ней стояла заурядная» домашняя курица», так сразу окрестила про себя соседку Олеся.
- Бигуди ещё не хватает – злорадно подумала она, грустно улыбаясь и глядя в удивлённые глаза, хозяйки квартиры.
- Добрый вечер, можно к вам?  - спросила она мягким, немного робким голосом и протянула, недоумевающей Тане тарелочку с пирогом.
Так началась их дружба, хотя, если быть предельно объективными, то «дружбой» их отношения называла только Таня, Олеся же о них вообще не думала. Она только прислушивалась к силе, присутствовавшей в ней или действовала по наитию.
Дружба, в понимании Олеси, вообще, была чем-то несбыточным, можно сказать сказочным, а потому, совершенно невозможным в современном мире. Она, повинуясь общепринятым требованиям, едва покинув родительский дом, азартно приняла правила игры, в которое играло всё общество, окружающее её и, вскоре уже легко называла друзьями тех, кто, на самом деле, друзьями её не являлся. Надо ли говорить, что и к самому понятию «дружбы» она относилась с такой же лёгкостью.   
Её дружба с Таней не вызывала у дочери писательницы, никаких эмоций. Заботу о себе, Олеся воспринимала, как услугу, за которую, рано или поздно, необходимо будет расплатиться и потому, не упускала даже малейшей возможность сделать это, дабы соблюсти паритет в отношениях. Таня, чрезмерно, по её мнению, общительная, но напрочь лишённая реализации этой своей жизненной потребности, растеряв в заботах о детях практически всех подруг, была, по мнению Олеси, обязана ей уже тем, что приобрела в её лице внимательного слушателя. Когда же «новая подруга» девушки заболела и на плечи Олеси легла дополнительная нагрузка в виде ухода за ней, то она восприняла, это обстоятельство, как некую индульгенцию, за все свои грехи перед подругой. Впрочем, как бы это странно не звучало, но вины своей перед Таней, Олеся и до этого события, вовсе не ощущала, более того, чем дольше длилась их дружба, тем больше Олеся тяготилась ею и сегодня, она окончательно поняла, что Таня – последняя помеха на её пути к счастью с Михаэлем. Когда эта мысль, сверкнула в её голове, подобно крохотной яркой звёздочке на небосводе, Олеся улыбнулась, предвкушая то ощущение свободы и счастья, которое вскоре её могло ожидать.
Глава 61

Вернувшись на диванчик, она села, подобрав под себя ноги и положив раскрытый роман на колени. Большая часть исповеди её мамы была прочитана, но всё ещё не обдуманна ею. Девушка тяжело вздохнула и продолжила чтение:
Больше двух недель Олег Николаевич пытался найти ответы на поставленные Вероникой Павловной вопросы, но вынужден был признаться, что ведомство, занимающееся этими вопросами, принципиально не делится своими секретами с представителями их структуры. Вероника Павловна восприняла эту новость равнодушно, точно и не ожидала ничего другого.
- Ну, что ж – сказала она, со вздохом пожав плечами – может так даже лучше.
В течении этих двух недель она пыталась примириться с мыслью, что однажды Олег Николаевич сообщит ей о том, что Оля – убийца, но у неё ничего не получалось. Разум писательницы отказывался участвовать в этом абсурде, а память упрямо рисовала ей картинки из Олиного детства, совершенно лишая измученную мать, возможности быть объективной. Однажды, листая свадебный альбом Оли, который всё ещё находился у неё, Вероника Павловна вспомнила, как за пару месяцев до гибели Вадима, она встретила его на парковке у супермаркета.
- Вадик, привет! – окликнула она его
- Здравствуйте, Вероника Павловна! – отвечал он, обернувшись на её голос,
 - Ты один? А где Оля?
- Не знаю, на работе, наверное.
- Что значит «не знаю»? Вы поссорились, что ли?
Вадим, которому вопрос был явно неприятен, опустил на минуту глаза и вновь подняв их ответил:
- Нет, мы не ссоримся. С чего вы взяли?
- Подожди, я же вижу, что что-то не так. Как ты можешь не знать, где Оля, она ведь твоя жена, между прочим. – укоряя зятя, сказала Вероника Павловна.
- Вот именно, что между прочим – зло процедил сквозь зубы, Вадим.
Вероника Павловна, не ожидая от, всегда милого и улыбающегося Вадима такой реакции, почувствовала, что перегнула палку и, неловко, засуетилась:
- Так! Что случилось? Ты мне должен всё рассказать. Что там у вас происходит?
- Извините, Вероника Павловна, но это наши дела, семейные.
- Я и не собираюсь вмешиваться в ваши дела, но речь идёт о моей дочери, а ты не знаешь где она…
- Да не знаю, но я не привык никому плакаться в жилетку.
- Причём туту «плакаться». Просто вы с Олей ещё молодые, не опытные, горячие можете дров наломать…- сказала она, по-матерински потрепав его волосы. На удивление это подействовало. Вадим, неуклюже перевалился с ноги на ногу, опустив глаза, но вскоре ухмыльнулся и в его лице появилось, что-то детское
- Может, тогда, зайдём в кафетерий? Не на улице же нам разговаривать, а там очень вкусные пирожные и отменный кофе – сказал он.
- Как ты красиво это сказал: «отменный кофе» - кокетливо улыбнувшись, заметила писательница, беря зятя под руку - я прямо почувствовала себя дамой девятнадцатого века.
- У меня же тёща – писательница, так уж я стараюсь соответствовать – улыбнулся Вадим, увлекая её к кафетерию.
- Ну вот, теперь я вижу, что мой Вадик вернулся – воскликнула Вероника Павловна, обрадованная его шуткой – Только, чур, я угощаю, хотя, честно говоря, не думаю, что в кафетерии при магазине может быть «отменный» кофе.
- Нет, Вероника Павловна, при всём уважении, но пригласил вас я, значит и угощать буду тоже я, тем более, что вы, как я вижу, сомневаетесь в моём вкусе… 
 - Нет, я не то, что бы сомневаюсь… 
Когда они оказались кафетерии и на их столике уже дымился ароматный кофе, а на блюдечках красовались пирожные разговор продолжился.
- Беру свои слова обратно, кофе, действительно отменный – сказала писательница, отпив из белой круглой чашки. – А я, признаюсь, такие заведения всегда обхожу стороной.
- И напрасно
- Теперь уж я и сама вижу, что напрасно. Даже что-то есть в том, что б вот так сидеть, пить не спеша кофе и смотреть, как люди с тележками ходят туда- сюда… Можно, даже о каждом из них придумать целые истории. Впрочем, это распространяется только на меня, а тебе, такой ерундой заниматься будет скучно…
- Ну, почему же. Я тоже люблю смотреть со стороны на людей и думать о том, как они живут, куда спешат, ждёт их кто ни будь или не ждёт.
Он сказал это обыденно, возможно даже просто для поддержания разговора, но   с такой пронизывающей каждое слово тоской, что на душе у писательницы сделалось неспокойно, но она, не подав вида, продолжила:
- И часто ты тут наблюдаешь за людьми? – испытующе глядя на Вадима, спросила она.
- Каждый день. – отвечал он и в голосе его ей послышались нотки обречённости и стыда.
- Может, всё-таки расскажешь, что у вас происходит? Я Ольге ничего не скажу, обещаю.
Он взглянул на неё нерешительно, точно взвешивая все «за» и «против». Наконец, очевидно приняв решение, Вадим вздохнул и выдавил из себя:
- Я и сам не знаю, что тут рассказывать? С чего начать?
- Вы поссорились? – старалась помочь ему, облегчить душу, Вероника Павловна
- Если бы – усмехнулся Вадим.
- Ничего не понимаю…
- Вот и я, Вероника Павловна, ничего не понимаю. Думал, что переедем в эту квартиру всё наладится, наконец дети появятся, а всё стало ещё хуже.
- Стоп. Что значит «стало ещё хуже»? У вас же всё хорошо всегда было…
- Для вас…для друзей … для коллег, а для себя… нас уже давно нет.
- Давай не будем торопиться с такими определениями…Вы – семья, а в семье всякое бывает. Возможно у вас кризис, но это просто надо понять и пережить. А так сразу» нас давно уже нет» …
- Да не сразу – отчаянно возразил ей Вадим, - я же вам говорю…Оля сама по себе, я – сам по себе, как чужие.
- Ничего не понимаю! Не ссорились …? Тогда, почему…?
Он криво улыбнулся и подняв глаза к потолку ответил удивительно спокойно:
- Я тоже ничего не понимаю. Она не любит меня.
- Это она так сказала?
- Думаете об этом надо непременно сказать? – ухмыляясь ответил вопросом на вопрос молодой человек.
- Ты думаешь у неё кто-то есть?
 -  Не знаю, я об этом не думал – равнодушно ответил Вадим – Я знаю, что у меня её больше нет.
- Может ты излишне драматизируешь? Ты же знаешь, Оля очень ответственная и у неё такая работа…
- Не в работе дело.
- А в чём?
- Не знаю. Раньше я замечал небольшой холодок в наших отношениях, но думал – пройдёт, потом холодок превратился в лёд, а теперь я чувствую, что мешаю ей.
- Как это «чувствую, что мешаю»? Ты говорил с ней?
- Нет! Сто раз собирался…а потом, посмотрю на неё и не могу… 
- Вадик, ну, что за глупости! Мне кажется, что в ваших отношениях слишком много быта. Может вам поехать куда – ни будь, отдохнуть?
-У нас отпуска только в конце лета.
- Тогда устрой ей романтический вечер. Купи шикарные цветы, зажги свечи, закажи ужин в ресторане и поговори … Я уверена, что ей не хватает романтики. Знаешь дом- работа, дом-работа - это любого может свести с ума.
Глаза молодого человека заблестели, их прозрачность наполнилась светом надежды, и он спросил:
- Вы думаете дело в этом?
- Уверена – соврала она, уже тогда отлично понимая в чём, а вернее, в ком проблема на самом деле. – Ну, как тебе идея? – ослепительно улыбаясь, спросила она.
-Идея – шикарная, спасибо. Главное, что б сработала. – ответил, Вадим и она заметила, как оживилось его лицо.
Он тут же стал советоваться с ней, как лучше обставить это мероприятие и в каком ресторане заказать еду
- Да, и сыграй ей ту песню, Битлз, из-за которой она в тебя влюбилась…
Вадим слегка покраснел, словно речь шла о чём-то очень личном и, поцеловав её руку, сказал преданно глядя ей в глаза:
- Спасибо вам, Вероника Павловна, вы даже и представить себе не можете, что сделали для меня. Так всё просто, а я и не догадался. Теперь всё получится… а летом, я увезу её на море, туда, где мы познакомились…Я найду тот ресторан… и там я спою ей …Спасибо, вам…
Он совершенно переменился. Из взрослого человека Вадим превратился в того самого мальчишку с горящими глазами, который играл на гитаре в маленьком ресторанчике, неподалёку от моря…
Больше она не видела Вадима живым, но теперь, Вероника Павловна, точно знала, что идея, предложенная ею, не сработала, впрочем, она и тогда слабо верила в свою идею, но, очередная роль, которую она играла, не предполагала серьёзного отношения к ситуации.
Теперь же она, оглядываясь на свою жизнь ужасалась количеству допущенных ошибок и беспечности с которой она их совершала. Эти мысли уничтожали её, но избавиться от них она уже не могла, поэтому, когда генерал сказал, что никаких сведений о причастности Оли к гибели Ромы и его девушки нет, она почувствовала некоторое облегчение.
- Ника – обратился к ней, Олег Николаевич, заключая её в свои объятия – тебе надо на воздух.
- Я не хочу. – равнодушно ответила она, кладя голову ему на грудь.
- Это не пожелание, а необходимость – сказал генерал, целуя ею руку.
- Олег, как ты можешь любить меня, ведь я же чудовище…
- Это, что за новости – голосом сердитого учителя, отвечал Олег Николаевич, взяв Веронику Павловну за подбородок и поцеловав её, чуть приоткрытый рот. – Чудовище не может быть так прекрасно…
- Может, Олег, может…- грустно отвечала писательница, вновь укладывая голову на грудь генерала.
Улыбка исчезла с лица мужчины, и он глубоко вздохнул:
- Мне приходилось видеть чудовищ, поверь мне, ни одно чудовище не способно осознать себя чудовищем.
- Это, конечно аргумент – ухмыльнулась Вероника Павловна
- Так, что насчёт прогулки? – сменил тему Олег Николаевич.
- Пойдём – вздохнув ответила она, высвобождаясь из его объятий.
- Вот и отлично, заодно поговорим о моей поездке
- Ты уезжаешь? – оживилась Вероника Павловна
- От нотариуса пришло письмо… Одевайся, в парке поговорим.
Вероника Павловна неохотно пошла в спальню переодеваться и через полчаса они уже не спеша шли, под руку в парк.
- Спасибо, что вытащил меня – сказала писательница, поправляя, растрёпанные тёплым ветром, волосы. – Дома, я бы точно с ума сошла.
Он ласково похлопал её по руке и, молча, улыбнулся.
- Расскажи, что там в письме?
- Наш нотариус договорился с Михаэлем на август
- На август, значит…
- Да, а, что такое?
- Нет, ничего…- задумчиво отвечала Вероника Павловна, решив не посвящать Олега Николаевича в свои мрачные думы, которые без сомнения имели право на существование. Последнее время самочувствие её заметно ухудшилось и, наша героиня, боялась просто не дожить до заветного августа
Они прошлись ещё немного и сели на деревянную скамейку, стоящую вдоль аллеи.
- Знаешь – начала Вероника Павловна – я последнее время всё пытаюсь понять, когда Оля стала такой?
- Какой?
- Как Галя сказала «каменной». Мне казалось, что она раньше меня не обманывала, что я для неё была самым близким человеком…Когда я её упустила?
Олег Николаевич молчал лишь изредка, поглядывая на неё.
- Нет, она не была такой, с ней что-то происходит…Даже Галя это заметила, а я – мать…
- Ты тоже заметила – прервал молчание генерал – но молодые девушки с подругами всегда теснее общаются, чем с мамами.
- Да, - задумчиво произнесла писательница – в этом ты прав. И всё же мне кажется не подари я ей этот кулон всё было бы иначе…
Олег Николаевич внимательно посмотрел на неё:
- Возможно, но ты ведь не могла не подарить его, это же ваша семейная традиция.
- Традиция -  всё ещё задумчиво, повторила Вероника Павловна – как только моя бабушка не догадалась выкинуть его на помойку…
- А это бы не помогло – спокойно, но уверенно, отвечал генерал, точно свойства кулона были ему достоверно известны.
- Почему не помогло бы?
- Он всё равно возвращался бы в вашу семью, пока бы вы с него заклятие не сняли
 - Как Вивианна?
 - Именно. Такие вещи просто так в семье не оказываются. Ваша прародительница обратилась к ведьме, а значит поставила под удар весь ваш женский род. Плату за свои услуги она тоже не взяла, тогда в чём её корысть?
Вероника Павловна посмотрела на генерала с удивлением, явно не ожидая от него такого участия в её сомнениях и спросила:
- Корысть? Я никогда об этом не думала.
- Думаю, что и бабушка твоя, и мама, никто в вашем роду об этом не думал. -  спокойно отвечал Олег Николаевич, глядя на неё, как-то по-отечески. - А задуматься то стоило бы. Это только добро без платы делается, а зло бесплатным не бывает. Если ведьма денег не взяла, значит виды она имела на вашу семью.
- Что это значит, Олег? – испуганно спросила Вероника Павловна.
- Давай поговорим об этом, когда я вернусь?
- А почему не сейчас?
- Я ещё не во всём уверен и не хочу тебя путать.
- Ладно, нехотя согласилась писательница и положила голову ему на плечо.
Глава 62

Олеся отложила роман в сторону и лениво встав с дивана сладко потянулась.
- Как же я устала. – мелькнуло у неё в голове, как только блаженное потягивание закончилось. Поведя плечами, девушка, по привычке оглянувшись, взглянула на мать. Та, как обычно, лежала прямо, вытянув руки вдоль тела, но при ровном, матовом освещении лампы, лицо её, почему то, показалось Олесе напряжённым, и девушка, сдвинув брови и прищурившись, задержала на нем свой взгляд чуть дольше обычного. Простояв так некоторое время, очевидно достаточное для изучения лица матери, придирчивым взглядом, она отвернулась и глубоко вздохнув, чуть слышно пробурчала: показалось. Сказав это, она вяло поплелась в туалетную комнату, в надежде избавиться от внезапно накатившего на неё, чувства усталости, умывшись холодной водой. Олеся ни о чём не думала, мысли ленивые и отяжелевшие от изнурительного чтения, казалось погрузились в мрачную и томительную летаргию, поэтому все её телодвижения теперь являлись чистой механикой, а не результатом мыслительной деятельности. Девушка зашла в тёмное помещение санузла и нажав на выключатель, мгновенно зажмурилась, ослеплённая неистовым светом, яркость которого отражалась и умножалась сиянием белоснежной плитки, которой были отделаны стены и пол помещения. Заслоняя лицо руками, она попыталась открыть глаза, но резкая боль, причиняемая этим слепящим сиянием, заставила её нащупать позади себя, на стене, выключатель и хлопнуть по нему со всей силы ладонью. Как только раздался щелчок и в помещении вновь стемнело, девушка облегчённо вздохнула. Глаза Олеси быстро привыкли к темноте, тем более, что та не была кромешной, благодаря приглушённому свету, проникающему из маминой комнаты, через открытую дверь. Такое освещение не причиняло, уставшей чтице, никакого дискомфорта, напротив, в этом полумраке она чувствовала себя гораздо спокойнее. Девушка подошла к раковине, открыла кран и набрав полные пригоршни холодной воды плеснула её себе в лицо. Проделав эту процедуру несколько раз, она повернула ручку крана, подняла голову и, сквозь стекающую с лица струйками воду, увидела в зеркале, висящем над раковиной, расплывчатый контур лица. В первый момент ей показалось, что это из-за воды, всё ещё капающей с её ресниц и бровей, отражение в зеркале выглядело незнакомым ей, но позже, когда девушка вытерла полотенцем лицо, не оставив на нём ни капли влаги, её отражение в зеркале так и не появилось, а вместо него, из тёмного зеркального пространства, обрамлённого в пластиковую рамку, на Олесю внимательно смотрело лицо незнакомой женщины с большими полупрозрачными глазами. Взгляд незнакомки не имел никакого особого выражения, но между тем, казался притягательным и таинственным. Вероятнее всего, в любое другое время, когда Олеся не была бы столь измучена чтением романа и не испытывала это страшное чувство усталости, она бы испугалась или, по крайней мере удивилась бы этому явлению, но сейчас, девушка ощущала только невероятную слабость, лишающую её возможности переживать хоть какие-то эмоции. Единственное, на что она была ещё способна, так это наблюдать за тем, как эта красивая, длинноволосая женщина в странном одеянии, перевоплощается в неё, в Олесю. Одновременно с этим превращением, поверхность зеркала, стала светлеть и расширяться, медленно поглощая своим мягким светом все видимые предметы, находящиеся в помещении.  Вскоре Олеся уже не видела ни зеркала, ни женщины в нём, ни стен туалетной комнаты, в которой она находилась. Мягкий свет, в который незаметно трансформировалось всё пространство вокруг девушки, казалось поглотил и её саму. Не имея возможности наблюдать этот процесс со стороны, она ощущала, как необыкновенное чувство безмятежности окутывает её сознание и точно убаюкивает. Нежной волной тепло несколько раз пробежало по её телу, оставив в районе солнечного сплетения ощущение почти детской радости. Олеся улыбнулась и подумала, что хорошо было бы прилечь, но в ту же секунду, вся приятность тепла куда-то исчезла и она почувствовала сильнейший озноб, который и вернул её в реальность. Всё её тело, только, что утопавшее в блаженственном тепле, дрожало от холода кафельного пола, на котором она лежала. Олеся открыла глаза и, осмотревшись, поняла, что всё ещё находится в туалетной комнате, только почему-то лежит на полу. Она встала и, привстав на цыпочки, с опаской из дали взглянула в зеркало. Увидев в нём своё отражение, Олеся, не успокоилась и включила свет, заранее прикрыв глаза свободной ладонью, но свет больше не слепил её. Она огляделась. Плитка, которой было отделано всё помещение туалетной комнаты, оказалась вовсе не белой, а кремовой, что немного удивило девушку. Тогда она, списав всё на усталость и нервное истощение, принялась тщательно осматривать себя на предмет ушибов.
- Вот это да – думала, про себя Олеся, - этот роман меня доконает. И, как это меня угораздило так упасть? Неужели я так устала, что потеряла сознание? Даже до раковины не дошла. Слава богу, что   ни одного синяка нет. Надо будет потом показаться невропатологу. Всё же надо умыться и, как мама говорила, рассказать сон воде.
Она подошла к раковине и заметила, что полотенце не висит на своём месте, а лежит на стуле для душа. Это показалось девушке странным и она, хотела было его повесить на сушку, но взяв полотенце в руки, обнаружила, что оно мокрое.
- Что за чертовщина? – медленно пробормотала Олеся, разглядывая полотенце. – Я, что, всё-таки умылась?
Девушка огляделась по сторонам, но больше ничего странного не заметила и, повесив полотенце на сушку, поспешила обратно в комнату.
 В комнате мамы было тихо и спокойно, впрочем, как всегда, но чувство тревоги, возникшее у Олеси несколько минут назад, не позволяло ей расслабиться. Подойдя к маминой кровати ближе, она увидела странную картину: на маминой кровати царил полный беспорядок. Подушка, простыня были смяты, одеяло частично свешивалось на пол, обнажив стопу лежавшей, папка, которую девушка, уходя в туалетную комнату, оставила на диванчике, теперь, с, выпавшими из неё листами романа, лежала на полу, а кисть маминой руки безвольно свешивалась над ней, точно папка выскользнула из неё. Лицо самой Александры Анатольевны было повёрнуто в сторону диванчика и выражение его, проглядывающее сквозь растрёпанные волосы, казалось удивлённым.  Впервые Олесе стало жутко, и она попятилась к входной двери.
Олеся не помнила, как выскочила из комнаты и пробежав коридоры и холл, запыхавшись, оказалась на веранде. Холодный предрассветный воздух гладил её раскрасневшееся лицо, приятно остужая его и сонно шевелил спутанные волосы. 
- Олеся Игоревна!
Услышала у себя за спиной девушка и обернулась. К ней, быстрым шагом, приближалась медсестра, которую она видела прежде, но с которой ещё не была знакома.
- У вас, что-то случилось? -  спросила медсестра, поправляя на носу очки в тяжёлой роговой оправе.
- Нет, с чего вы взяли? –насторожено спросила Олеся, поймав на себе внимательный взгляд своей визави.
- Вы так бежали? Может быть Александре Анатольевне плохо? –сверля глазами собеседницу, допытывалась медсестра, на бейджике, которой было что – то неразборчивое.
- Она спит, всё нормально. Я же и сама врач, если, что, то я бы позвала…
Эти слова, как показалось Олесе, ещё больше насторожили медсестру.
- Я думаю, мне стоит проверить состояние вашей мамы – недоверчиво ответила она и уже развернулась, чтобы пойти обратно, как Олеся буквально схватила её за рукав халата.
- Подождите, мне нужно собраться, и я всё вам расскажу…
 От этих слов, произнесённых Олесей в страшном волнении, брови медсестры поднялись над оправой очков, глаза округлились и в них появился страх.
- Извините – сказала она, одёрнув руку, удерживаемую девушкой – но я должна проверить её состояние. С этими словами, она быстрыми, но бесшумными шагами направилась в сторону комнаты, из которой несколько минут назад пулей выскочила дочь знаменитой гостьи пансионата.
Олеся, понимая, что беспорядок в комнате может быть расценён этой медсестрой самым неверным образом, поспешила за ней, пытаясь объяснить свою непричастность ко всему, что произошло в комнате.
- Понимаете, я была в туалете, а когда вышла, то на постели уже был беспорядок, папка с романом, на полу и листы валялись…точно она его читала
- Кто, она? – не сбавляя шага спрашивала медсестра
- Мама. Она лежала, как-то не так … Я ещё до туалета что- то почувствовала…
- Ваша мама, в её состоянии не может ничего читать –  тоном блюстителя правды, обличающего ложь, заключила медсестра.
- Я знаю, я же врач, я не могу не знать таких вещей – пыталась возражать Олеся – вот это и напугало меня.
- Посмотрим – строго глядя на неё сквозь очки, отвечала её собеседница.
Они вошли в комнату. Александра Анатольевна находилась в, ставшем, за последнее время, привычным положении с вытянутыми вдоль туловища руками. Рядом, на кожаном диванчике лежала белая папка с романом, открытая точно на том месте, где Олеся закончила чтение. Одним словом, ничего из того, что Олеся видела и пыталась описать медсестре, в комнате не было. Медсестра нащупала пульс писательницы и, успокоившись, обратилась к испуганной Олесе:
- Может вам валерьянки накапать?
- Нет, не надо.
- Хотите, я вызову такси? Вам не мешало бы отдохнуть.
- Да, пожалуйста – сказала Олеся, складывая роман и убирая его в сумку – Я в холле подожду, если вы не против.
- Конечно – уже совершенно миролюбиво отвечала медсестра, чьё имя на бейджике она так и не прочла.
Глава 63

Ночь подходила к концу и, когда машина такси с дремавшей в ней пассажиркой подъехала к заданному адресу, небо из чёрного медленно, но верно превращалось в серое.
Олеся вышла из машины и подняв голову, привычно посмотрела на окна квартиры Михаэля. К её удивлению, в окне кухни горел свет и только теперь, глядя на это единственное горящее окно дома, девушка с, удивлением для себя вспомнила, что после вчерашнего инцидента, она так и не включила телефон. Подумав  об этом, Олеся вытащила из сумочки мобильник и включила его. Звоночки приходящих сообщений огласили подъезд эхом отзываясь в высоте этажей. Единственное же сообщение от Михаэля было удалено.
- Что бы это могло значить? – едва успела подумать Олеся, как тут же, вспомнив о свете на кухне в столь ранний час и связав эти два факта предположила:
-Наверное Таня прочла его сообщение ко мне и раскрыла нашу связь. Естественно у них произошёл скандал и, возможно, ему пришлось сделать выбор.
 Рассуждая таким образом, она, незаметно для себя, оказалась на пороге собственной квартиры, зайдя в неё и поставив сумку на пол, Олеся, совершенно обессиленная опустилась на пуфик и подумала:
- Неужели он выбрал её? Нет, это невозможно.
Она почувствовала, как огромная острая игла больно кольнула её сердце и застряла в нём, точно заноза.
- Но, может быть, это Таня стёрла сообщение в его мобильнике? В любом случае, получается, что мы раскрыты… Она вздохнула и вставая с пуфика подвела итог своим не долгим размышлениям:
- Надо успокоиться. В конце концов, как говорит мама: Утро вечера мудренее. Завтра! Всё решу завтра!
Гоня от себя мысли о Михаэле, о Тане и о происшедшем в пансионате, Олеся быстро разделась и нырнув под одеяло почти мгновенно уснула. Ей даже не пришло в голову прислушаться к происходящему в квартире снизу, хотя, она в ряд ли смогла бы что-то услышать потому, что все жильцы той квартиры, кроме Михаэля, напуганного страшным или, по меньшей мере, необычным сном, спали.
Михаэль же, в полном одиночестве, сидя за кухонным столом, опершись на холодную стену и держа большую кружку с, уже остывшим кофе в руке, восстанавливал в памяти странный сон, который, по известным причинам, не мог рассказать никому, кроме Олеси.
По началу, в его сне не происходило ничего не обычного. Так ему снилось, что они с Олесей гуляют по безлюдным старинным улочкам города N, спускаясь всё ниже и ниже по склону.
- Вот мы и пришли – сказала Олеся, обернувшись к нему и улыбаясь своей лучезарной улыбкой.
- Где это мы? – не узнавая местность в которой оказался, спросил Михаэль
- Дома –  весело ответила девушка и тут он, оглянувшись по сторонам, увидел, что находятся они в том самом доме, который он продал несколько недель назад солидному немолодому бизнесмену. Только теперь этот дом имел совершенно другой, жилой и ухоженный, вид.
- Нравится? – спросила Олеся, держа его за руку и увлекая за собой в прогулку по дому. Он шёл за ней быстро, не отпуская её руки и чувствовал, как с каждым новым шагом, радость переполняет его переходя в безудержный восторг.
- Да – почти смеясь, отвечал ей Михаэль, продолжая следовать за ней с каким-то детским азартом.
- Правда, красиво? – опять спросила Олеся, остановившись в одной из комнат. После этого вопроса, он увидел, что они оказались в спальне. Везде, на, что бы не падал его взор, были цветы. Они стояли в вазах на туалетном столике, отражались в зеркалах, покрывали собою всю поверхность пола, выглядывая из баллонов и кувшинов, свисали в кашпо с потолка и красовались на подоконниках.  Он не помнил, какие именно это были цветы, но благодаря им всё пространство спальни выглядело игрушечным и изобиловало всеми оттенками розово голубых тонов.  Тонкое медово- коричное благоухание, источаемое ими, вызывало ощущение счастья и производило приятный   опьяняющий эффект. Михаэль помнил, как у него закружилась голова не то от того, что аромат цветов был слишком сильным, не то от жарких поцелуев Олеси. Когда же незаметно, они оказались в постели, он взял инициативу на себя и жадно целуя её лицо, принялся медленно опускаться всё ниже и ниже, пока не почувствовал губами на её шее три выпуклые родинки. От неожиданности, он приподнялся на локтях над Олесей и взглянул на её шею. Три маленькие родинки, выстроившись строго по линии, начинающейся чуть ниже мочки уха, спускались вдоль шеи, едва не доходя до её плеча.  От увиденного лёгкий холодок пробежал по коже Михаэля, ведь, он точно знал, что никаких родинок у Олеси на шеи не было, когда же он перевёл взгляд с её шеи на лицо, то неожиданно увидел перед собой, совершенно незнакомую ему девушку. Она смотрела на Михаэля с животной страстью, как хищник смотрит на свою жертву, перед тем как поглотить её. Руками, которые теперь ему казались холодными, незнакомка нежно, но сильно обвивала его поясницу и шею, мягко, но жёстко притягивая его к себе.
- Кто ты? – пытаясь вырваться из её объятий, спросил Михаэль, но та, призывно улыбаясь, ничего не отвечала, продолжая притягивать его к себе
Всё остальное помнилось ему, уже не так чётко. Он помнил, как её белоснежное лицо с гладкой, почти, алебастровой кожей и разбросанные по подушке густые тёмные волосы, становились всё ближе и ближе, как её дыхание, такое же приторное, как запах цветов, сводило его с ума, вытесняя все сомнения из его головы, как глаза незнакомки, цвета тёмного янтаря, превращаясь в сладострастные омуты затягивали его… Больше Михаэль не мог вспомнить ничего, как ни пытался. Ощущения от этого сна у молодого человека были самые противоречивые. С одной стороны, это видение, своей необъяснимостью, вызывало у него чувство страха, но с другой стороны, необычайные ощущения, которые он испытал этой ночью порождали в нём желание непременно пережить их вновь.
- Так, что же это было? – этот, мучительный вопрос, он задавал себе с того момента, как, вскочив с постели посреди ночи, покинул их с Таней спальню, но ответить на него, как не старался Михаэль, увы, у него не получалось. Единственное, что ему удалось сделать, в бесплодных попытках осознания произошедшего ночью, так это убедить себя в том, что это был только сон, который несомненно был вызван с его решением разорвать отношения с Олесей. К тому времени, как проснулась Таня, Михаэль уже достаточно успокоился, что бы она ни о чём не догадалась.
Глава 64

На следующий день, не взирая на не задёрнутые шторы, Олеся проснулась довольно поздно, когда солнечный свет, уже давно, залил собой всё пространство её спальни и, растекшись по плоскости пола, проник в самые укромные уголки помещения, изгнав оттуда остатки ночного сумрака. Она долго не решалась встать с кровати и лежала, не открывая глаз, пытаясь распланировать давно наступивший день. После ряда вчерашних происшествий, воспоминания о которых не давали ей покоя, размышления о планах на новый день, давались Олесе с большим трудом, постоянно возвращая её, к анализу событий дня минувшего. Сегодня, вспоминая историю с букетом, которая так обидела её вчера, Олеся недоумевала по поводу своей реакции на слова Лизы о нём. Теперь, вся эта история казалась девушке сущим вздором, не стоящим не только обиды на Михаэля, но и даже малейшего волнения. Странное же происшествие в пансионате, она решительно списала на обморок из-за нервного истощения и на его последствия. Кое как примирив свою память с вчерашними событиями, Олеся решительно встала с кровати и направилась в ванную комнату. Пробыв в ней около четверти часа и приведя себя в надлежащий вид, девушка, наконец, сделала себе кофе и разложив на кухонном столе папку с романом, нехотя принялась читать его дальше:
До отъезда Олега Николаевича в город N, оставалось около двух месяцев и Вероника Павловна, поставила себе целью закончить роман, до его отъезда. Дав себе задание уложиться в заданные сроки, она с рвением взялась за работу, но вскоре обнаружила, что жестоко переоценила свои силы. Она стала быстро уставать, а времени для восстановления сил, с каждым новым днём, ей требовалось всё больше. Однажды, сидя над написанными уже и уложенными в стопку листами рукописи, она боковым зрением заметила, как кто-то или что- то пробежало мимо платяного шкафа и отразилось тенью в его зеркале. Писательница рефлекторно быстро повернула голову в сторону видения, но ничего странного уже не заметила и списав эту свою галлюцинацию на плохое самочувствие и усталость, решила не тревожить рассказом, об этом чудесном происшествии, генерала. Позже она и сама забыла об этом случае. Как однажды, примерно через неделю, всё вновь повторилось. На этот раз, она расценила произошедшее, как признак ухудшения своего состояния и, по этой причине, вновь скрыла инцидент от генерала. Время летело неумолимо быстро, а сил, на реализацию задуманного, у Вероники Павловны оставалось всё меньше. Так однажды, за неделю до отъезда Олега Николаевича, она, покачиваясь от усталости вышла из своей комнаты и позвала его:
- Олежек, помоги мне лечь.
Олег Николаевич, с проворством юноши переместился из гостиной в коридор и поддерживая её за талию, бережно повёл в спальню. Когда её голова коснулась подушки и она, в изнеможении, закрыла глаза, он спросил её:
- Как ты? Устала?
Голос Олега Николаевича звучал мягко и успокаивающе.
- Мне кажется: у меня ничего не выйдет.
- О чём ты? – удивлённо, делая вид, что не понимает о чём идёт речь, спросил генерал.
- Мне кажется: я не успею дописать этот роман, возможно, что я даже не смогу дождаться твоего возвращения…
Он сделал вид, что не заметил ни её слабого голоса, ни её упаднического настроения.
- Успокойся, ты просто немного устала и тебе надо отдохнуть. Завтра утром, когда ты отдохнёшь, тебе будет стыдно за эти сегодняшние глупости – отвечал ей Олег Николаевич, бережно накрывая её мягким пледом. - Я знаю один секретный отвар, который придаст тебе силы, и у тебя всё получится. Не бойся, я помогу тебе …
Последние слова Олега Николаевича, Вероника Павловна слышала уже сквозь сон и, в последствии, не могла бы, со сто процентной уверенностью, утверждать, что слышала их наяву, а не во сне. Тем более, она никак не могла помнить о том, что глубокой ночью, её ангел- хранитель, как в последнее время, писательница называла генерала, давал ей выпить какой-то отвар, о чём свидетельствовала, не убранная с ночи круглая чайная чашка с золотой каймой, стоящая вместе с блюдцем на прикроватной тумбочке. Едва открыв глаза, Вероника Павловна сразу её заметила и припомнила все подробности вчерашнего вечера.
- Проснулась?
Неожиданно, услышала она, бодрый голос генерала и развернулась в его сторону.
- Как спалось? – продолжил он, подходя к её кровати и целуя её в щёку.
- Отлично. Мне кажется, что так крепко я уже давно не спала. А что это ты мне давал? – спросила она, взглядом указывая на, стоящую на тумбочке чашку.
- А, заметила? Я ж тебе вчера сказал, что сделаю для тебя свой секретный отвар…
 - Это я помню – схитрила писательница, потому, что всё, что в тот вечер говорил ей генерал, помнила она очень плохо -  а что в нём за травы?
Олег Николаевич улыбнулся и ласково ответил:
- А секретным он называется, Ника, потому, что все его ингредиенты – это секретная информация. – Как ты себя чувствуешь? Лучше, чем вчера?
- Ты даже не сможешь себе представить на сколько-сказала она, усаживаясь на постели
- Смогу, ещё как смогу.
- Я вчера чувствовала себя, ну, как разбитое корыто… От усталости у меня уже даже глюки начались…
- Какие ещё глюки? – насторожился генерал и посмотрел на неё строго и встревоженно. Вероника Павловна, взяла его за руку и успокоила:
- Не волнуйся ты так, я просто смертельно устала, а когда я устаю, то и мерещится всякое…
- То есть ты не только вчера, что-то видела? - ещё больше помрачнев, спросил генерал.
- Всего только раз, на прошлой неделе – словно оправдываясь, отвечала ему писательница.
- И что же ты видела? – уже совсем строго спросил её Олег Николаевич
- Да, признаться, толком, ничего и не видела. Тень какая-то промелькнула и всё…
- Хорошо, что ты у меня не из робкого десятка. А мне почему не рассказала?
- А, что тут рассказывать? Тем более, что это от усталости…
- Да – задумчиво протянул он- от усталости.
- А может просто показалось…
- Ладно, разберёмся. - сказал, по-прежнему бодро, Олег Николаевич и добавил – Мне в лабораторию надо будет заскочить, к Вивианне…
- Из-за меня?
- Нет, не волнуйся. Это исключительно по моим делам.
С этими словами, генерал встал с края постели, на которой сидел и, обернувшись к Веронике Павловне, сказал:
- Завтрак уже готов, я тебя жду.
Привыкшая к мысли о том, что у Олега Николаевича нет никаких от неё секретов, писательница была совершенно обескуражена его загадочностью и даже решила непременно расспросить его за завтраком и об отваре, и о его визите к Вивианне, но умываясь, передумала и решила оставить всё, как есть.
- В конце концов- подумала она – какая разница какого цвета кошка, если она умеет ловить мышей?
 Сразу после завтрака, Олег Николаевич быстро собрался и ушёл по своим делам. Это было впервые за всё время их совместной жизни. То есть он, конечно же иногда удалялся от неё, но всегда с подробным объяснением причин. Сегодня же он не сообщил ей о причине своего визита к «Ведьме» и это вызывало в душе Вероники Павловны неприятное чувство, отдалённо напоминающее ревность. Надо сказать, что ей удалось прожить свой век никогда и никого не ревнуя. Даже в ранней своей молодости, будучи безоглядно влюблённой в Виктора Лихта, она никогда не ревновала его к жене. Стараясь поскорее отвлечься от неприятных мыслей и подозрений, она прошла в комнату и села за роман. Не успела писательница его раскрыть, как в кармане её халата зазвонил мобильник. Это был» дядя Вова». Сердце Вероники Павловны бешено застучало, но она ответила на звонок.
-  Здравствуйте, Вероника Павловна –услышала она знакомый, немного взволнованный, голос Владимира Сергеевича.
- Здравствуйте – ответила она, изо всех сил пытаясь отвечать спокойно.
- Вы, я так понимаю, уже приехали? – с надеждой в голосе, спросил «дядя Вова»
- Да, буквально вчера вечером, ещё не успела в себя прийти, после перелёта…
- А от куда летели?
- Из Бостона. Тринадцать с половиной часов перелёт – это не шутка, скажу я вам. А ещё этот океан…Я ужасно боюсь летать над океаном… - воскрешая в памяти все мастер-классы своего искусства игры, изрядно позабытые ею в свете последних событий, отвечала она и чувствовала, как с каждым лживым словом, кровь приливает к её щекам, отчего те начинают гореть.
Голос в трубке молчал, и Вероника Павловна уже собиралась уточнить на линии ли ещё её оппонент, как тот вновь заговорил:
- А вы говорили, что будете где-то в Европе…
- Да, так всё вначале и планировалось, но в последний момент у организаторов, что-то там не сложилось и они перенесли всё в Бостон.
- И как, вам понравилось в Бостоне?
- Вы знаете, не очень… Но вы ведь позвонили не поэтому?
- Я позвонил, что бы извиниться… - он произнёс эти слова тихо, но с какой-то горечью.
- Перестаньте, Владимир Сергеевич, за что вам извиняться? Мы с вами взрослые люди...
- Вот именно, что взрослые, а я повёл себя, как мальчишка. Знаете, я должен вам сказать, что люблю вас. Всё это время я думал о вас, ждал…
- Ждали? - удивлённо спросила она – Чего вы ждали?
- Не знаю… может, что вы позвоните или придёте…Я сам не знаю, чего я ждал- в голосе Владимира Сергеевича, она почувствовала ту же страсть, что так покоряла её сердце, когда он ещё был Виктором, а она Никой. Это ощущение её не мало испугало, ей даже захотелось бросить трубку, но она продолжила:
- Вы же знали, что я в отъезде…- растеряно пролепетала она
- Да, знал - не дав ей договорить, грустно сказал он – поэтому я вам и не звонил всё это время. На какое-то время в их разговоре воцарилась пауза, благодаря которой Вероника Павловна сумела прийти в себя и успокоиться. Она первой нарушила молчание:
- Владимир Сергеевич, не скрою, мне конечно, очень льстит, что вы ко мне так относитесь… и поверьте, я это очень ценю…
- Пожалуйста, не говорите больше ничего. - немного грубо, прервал её «дядя Вова»- Я вам признался не потому, что жду взаимности. Я не дурак и знаю, что это невозможно, а просто потому, что я не мог больше молчать. У меня в этом мире никого нет, кроме вас, а мы, как говориться, птицы разного полёта, но, когда я думаю о вас, то во мне, точно, что-то оживает, что то, что делает меня молодым. Знаете, после нашего знакомства мне часто снится один и тот же сон: словно я бегу по песчаному берегу навстречу какой-то девушке и громко кричу: Ника!
Вероника Павловна почувствовала, как горький комок, зародившийся где-то в её груди, подкатил к горлу и перекрыл дыхание. Боясь выдать своё волнение, она глубоко вздохнула и спросила, как можно нежно:
- Девушка, наверное, очень красивая?
- Не помню. Я только силуэт её вижу и то не чётко – грустно ответил ей Владимир Сергеевич и вдруг, спросил:
-  А, вас в детстве так не называли?
- Как только меня не называли в детстве – отшутилась Вероника Павловна, мысленно мечтая прекратить этот мучительный разговор, как можно скорее.
- А я думал, что это я к вам во сне бегу.
- Владимир Сергеевич, я не хочу вас обманывать и давать вам ложную надежду, но я люблю другого человека.
- Я чувствовал это. – ответил он так просто, словно ничего другого и не ожидал.
- Послушайте, я уверена, что всё у вас будет хорошо. Вы обязательно встретите ту самую единственную и неповторимую с которой будете счастливы.
- Вероника Павловна, пожалуйста, только не утешайте меня – усмехнулся Владимир Сергеевич – Вы конечно писательница, как говориться: «инженер человеческих душ», но мне от вас другого хотелось…, впрочем, я и не рассчитывал…
- Поверьте, вы будете рады, что это буду не я.- пытаясь, хоть чем-то подбодрить его и чувствуя свою вину, отвечала писательница уже изрядно утомлённая эмоциональным накалом этого разговора.» Дядя Вова» молчал, Ей даже показалось, что он тихо заплакал. Мысль о том, что Виктор, которому она уже однажды сломала жизнь, сейчас вновь страдает из-за неё, привела Веронику Павловну в ужас и ей вновь захотелось бросить трубку. -   Простите, но у меня очень болит голова… - произнесла она дрожащим от волнения голосом.
- После перелёта, понимаю. – грустно и спокойно, отвечал её собеседник, уже никак не выказывая своего волнения -  Вы не волнуйтесь, я не буду вам больше звонить. Желаю вам счастья.
- И я желаю вам счастья и любви.
 Она дала отбой и сжимая мобильник в ладонях, крепко прижала его к себе. Вероника Павловна не могла не помнить, как много лет тому назад, по песчаному берегу озера, Виктор бежал ей на встречу широко раскинув руки, от чего расстёгнутая белая рубашка, которая была на нём, вздымалась на ветру, обнажая его загорелый торс и громко звал её по имени: Ника –а –а –а -а.
Глава 65

Вернувшийся только, к вечеру, с большой спортивной сумкой, Олег Николаевич, застал Веронику Павловну спящей в кресле. Она сидела, откинувшись на спинку и держа в руке мобильник. Другая её рука была свободна и сонно покоилась на мягком подлокотнике. Голова писательницы была повёрнута в сторону от него, и наклонена к плечу. Генерал некоторое время задумчиво смотрел на безмятежно спящую писательницу, точно изучая или запоминая её образ, затем, очевидно удовлетворив свой интерес, тихо, стараясь не стать причиной её пробуждения, прошёл на кухню и принялся разгружать принесённую с собой сумку. Он так увлёкся своим делом, что не заметил, как некоторое время спустя, на пороге кухни появилась, уже проснувшаяся, хозяйка дома. Она, вошла абсолютно бесшумно и прислонившись к дверному откосу, обратилась к, незамечающему её генералу:
- Давно пришёл?
Такое сухое, если не сказать грубое, обращение было абсолютно не типично для Вероники Павловны, но от чего-то совершенно не удивило Олега Николаевича.
- Нет – ответил он, как ни в чём не бывало, обернувшись на её голос и отставляя сумку в сторону – Не хотел тебя будить, ты так сладко спала…
- Брось, Олег – неожиданно вспылила Вероника Павловна, войдя в кухню и садясь на табуретку, стоящую у самого входа. – Хватит, я устала притворяться, что всё хорошо. Всё плохо, очень плохо… Я опять разбила ему сердце ... – быстро проговорила она, задохнувшись на последнем слове.
- Ты говорила с Виктором? Зачем?  - с досадой в голосе, спросил генерал и пошёл за стаканом воды.
- Он позвонил… а я …- больше она не смогла произнести ни слова: губы её задрожали, из глаз полились слёзы, и Вероника Павловна зарыдала, закрывая лицо дрожащими руками и сотрясаясь всем телом.
Олег Николаевич, отставив стакан с водой, ловко накапал в столовую ложку с десятка два капель из бутылочки причудливой формы, очевидно принесённой им от «ведьмы», и заставил её выпить.
- Фу, гадость какая – прикрывая рот тыльной стороной ладони, прошептала писательница и скривилась.
- А теперь, запей, - невозмутимо, протянул ей стакан воды, генерал. – Сейчас полегчает.
Ей действительно стало легче. Во всяком случае ни рыдать, ни даже плакать потребности у неё не возникало.  Возвращая пустой стакан Олегу Николаевичу, Вероника Павловна, взяла его за руку:
- Прости меня, Олег. Я не знаю, что со мной...
- Я знаю. Это – болезнь. - сказал он, поднося её руку к губам.
-  Всё равно я не должна так срываться … тем более на тебя…
- У тебя расшатаны нервы, а тут ещё этот разговор …
- Да, разговор – точно опомнившись, воскликнула она – Олег, я опять причинила ему боль! Он признался мне в любви... Представляешь, он во сне видит, как бежит ко мне
- Он вспомнил тебя?
- Нет. Мне повезло, в его памяти сохранился только силуэт девушки…Он предположил, что это была я, но я опровергла его предположение. Если бы он вспомнил меня, я бы, не смогла бы с этим жить…я, наверное, покончила бы с собой.
Последние слова Вероники Павловны, произвели на генерала особое впечатление. Он озабоченно и участливо посмотрел на неё, прежде, чем ответить.
- Это как же, Ника?
- Не знаю – равнодушно ответила она, пожав плечами. Представляешь, он вспомнил, что во сне кричал» Ника» … Когда я это услышала,  думала, что умру на месте… Ты не представляешь, Олег, как я устала. Никогда не думала, что так тяжело бороться с собственным малодушием. Сколько раз я себя ненавидела за то, что вытащила из небытия эту историю с Виктором, что влезла в жизнь собственной дочери… И пусть я должна умереть, но я могла бы умереть спокойно, ничего не вороша … Но чувство вины и что-то ещё не даёт мне успокоиться. Словно я должна закончить что-то. Ты не представляешь, как это тяжело, точно идёшь в темноте и наощупь …
- Представляю. Поэтому и привёз всё это- ответил генерал, кивнув в сторону стола, заставленного бутылочками и банками из разноцветного стекла.
Только теперь, после его слов, Вероника Павловна обратила внимание на, что поверхность стола, была буквально скрыта от глаз баночками и бутылочками с разнообразным содержимым.
- Что это? – окинув стол удивлённым взглядом, спросила она.
- Это то, что поможет тебе дописать роман и дождаться моего возвращения.
- Подожди, так нельзя…Надо с врачом согласовать…
 - Ничего не надо. Просто доверься мне. Я же тебя никогда не подводил?
- Олег, но в моём положении нельзя рисковать… - пыталась возражать писательница.
- Тебе стало лучше? Ты успокоилась?
- Да, но, это ещё не значит…
- Без согласования с врачом?
- Да, но, что это? - спросила Вероника Павловна, взяв в руки бутылочку синего стекла с жидкостью неопределённого цвета. Бутылочка выглядела очень старой и была наглухо закрыта видавшей виды пробкой.
- Ника, зачем тебе это знать? Я же тебе всё объяснил. Эти настойки и отвары помогут тебе.
- Не умереть? – грустно ухмыльнулась она.
- Нет, к сожалению, нет, но, они поставят твою смерть на» стоп».
- Так говорят о руинах –  глядя прямо в глаза генералу, удивилась писательница. – Мы смотрим на них, восхищаемся, воображаем, как они выглядели раньше, когда были крепостями и замками, а в них, между тем, жизнь иссякла, лет пятьсот назад и только то, что время сохранило их в виде руин создаёт иллюзию смерти, поставленной на» стоп»
- С тобой так не будет, мы просто поможем тебе …
- Кто «мы»? Ты и Вивианна?
- Да.
- Скажи мне честно, у тебя с ней было что-ни будь? – не выдержав, спросила писательница и, почувствовав всю пошлость своего вопроса, тут же пожалела о нём.
- Нет, Ника, ну что за глупости у тебя в голове! – раздосадовано воскликнул Олег Николаевич и обняв её, прижал к себе.
Вероника Павловна, припала к нему всем телом, жадно вдыхая едва ощутимый запах его одеколона.
- Уложи меня спать, пожалуйста –прошептала она, ему на ухо.
- Только после того, как ты выпьешь мой фирменный секретный отвар.
- Из твоих рук, хоть яд – грустно пошутила она.
Генерал извлёк из сумки огромную бутыль и звучно откупорив её, налил в белую чайную чашку жидкость бурого цвета с приятным ароматом.
- Этим ты меня ночью потчевал? - хитро улыбаясь, спросила Вероника Павловна.
- Этим, этим –совсем уже весело подтвердил генерал, продолжая что-то доставать из сумки.
Вероника Павловна осушила чашку, почти залпом.
- Вкусная штука, а ещё можно?
Он посмотрел на неё, как учитель смотрит на озорного ученика и погрозив пальцем назидательно изрёк:
- Ты мне эти глупости брось! Принимать всё строго по норме, а то, даже я тебя не спасу.
- Олег, я же пошутила.
- Пойдём уложу тебя, шутница!  А то наговорила мне тут…
Когда они легли, весь сон, который манил Веронику Павловну в постель, куда-то улетучился и разговор, между нашими героями продолжился.
- Знаешь, после разговора с Виктором, мне уже было плевать на мой роман. Мне казалось, что всё, что я делаю- тараканья возня под плинтусом… Вся жизнь промелькнула, как миг и теперь ни я, ни мой роман ничего уже не исправят… Со стороны, я, наверное, похожа на отставшего от поезда пассажира: поезд уходит, а пассажир бежит, бежит… пока не упадёт…
-Это ты говоришь так, но чувствуешь-то ты, совсем другое. И то, что ты чувствуешь честнее того, что ты говоришь.
- Откуда тебе знать, что я чувствую?
- Я ж твой ангел-хранитель, забыла?
- Нет, не забыла, но даже мой ангел-хранитель не может знать, что я чувствую.
- Твой – может. - улыбнувшись ответил Олег Николаевич и поцеловал её. – Ничего не бойся, Ника и думай так же, как чувствуешь. Ты же знаешь, что со смертью ничего не заканчивается…
- Тебе тоже так кажется?
Он поправил её волосы:
- Я это точно знаю. Когда придёт время, мы с тобой обо всём поговорим, а сейчас тебе надо поспать.
То ли от слов Олега Николаевича, то ли от звука его голоса, а может быть от уверенности, которую он излучал, Вероника Павловна расслабилась и уснула так быстро, что даже не увидела, как после своих слов, генерал встал с постели и пошёл на кухню, разбираться с принесённым от» ведьмы» реквизитом.
Надо сказать, что содержимое склянок, так любезно предоставленных Олегу Николаевичу Вивианной Рудольфовной для Вероники Павловны, на здоровье последней, произвели потрясающе положительный эффект. Усталость и хандра довольно скоро оставили писательницу и теперь она писала, писала и писала. Она вновь превратилась в ту даму, которую, так до конца и не уничтожила в ней болезнь. По вечерам они с генералом гуляли или ходили в театр, каждый раз ругая бездарные постановки и вспоминая «прежний», классический репертуар. Если бы не многочисленные таблетки и всевозможные настойки, которые ей приходилось пить буквально по часам, писательница вполне могла бы забыть о том, что неизлечимо больна. Поэтому, когда Олег Николаевич предложил ей, на время своего отъезда, пригласить пожить с ней Иру, Вероника Павловна решительно отказалась.
- Ира, и так приходит ко мне дважды в неделю. Этого мне вполне хватает.
Генерал не споря согласился, очевидно оценивая её состояние, как удовлетворительное. Когда же пришло время его отлёта в город N, Вероника Павловна сама привезла его в аэропорт и долго обнимала, перед посадкой. Он что-то говорил о том, что б она не путала отвары, не забывала о таблетках, всегда держала рядом с собой телефон и ещё о многих житейских, но необходимых мелочах…Она слушала его молча, улыбаясь и только кивала. Ей хотелось слушать его, запоминать интонации его голоса, чтобы потом, ночью, лёжа в одинокой постели смаковать все подробности их расставания. Подобных желаний она не испытывала с того времени, как рассталась с Виктором, более того, до встречи с Олегом Николаевичем, она была уверена, что любовь даётся человеку только один раз в жизни, но теперь ей хотелось кричать на весь мир о своём заблуждении. Ей хотелось донести до всех то, что стало доступно лично ей, только сейчас: для любви не бывает ни поздно, ни рано и её невозможно перепутать ни с одним чувством на свете. Это чувство не может рождать ревность или зависть, потому, что истинная любовь переполняет душу человека добротой и светом, потому, даже безответная любовь – уже счастье.
Глава 66

Звонка Оли, с сообщением о том, что та улетает в отпуск, писательница стала ждать буквально сразу, по возвращению из аэропорта. По их, с Олегом Николаевичем, предположениям, Оля, скорее всего должна была, если не сопровождать Михаэля в этой поездке, то непременно присоединиться к нему. Вероника Павловна хорошо помнила слова генерала, убедившие её в этом: «Не волнуйся, Ника, они обязательно прилетят и будут там вдвоём. Возможно разными бортами, что б никто их ни в чём не заподозрил, но они не упустят ни одной минуточки, что б побыть вместе без лишних глаз. Во всяком случае, Оля.» С момента отбытия генерала прошёл целый день, и она уже стала изрядно нервничать, когда Оля, наконец написала:
Привет, мамочка! Собираюсь на море, может встретимся перед моим отъездом?
Вероника Павловна, несомненно, была, в определённой мере, обрадована этим сообщением и уже успела мысленно восхититься прозорливостью генерала, как вдруг, чувство беспокойства и невнятного волнения охватило её.
- Что я делаю – пронеслось в голове у писательницы – я же расставляю капканы для своей дочери. - от этой ужасной мысли, что-то внутри её сжалось и она почувствовала в горле спазм.
Не выпуская мобильник из рук, Вероника Павловна села на стул в полной растерянности. Припоминая все подробности их разговора с Олегом Николаевичем, на кануне его отъезда:
- Олег, а если Оля тоже придёт на сделку?
- Ты боишься, что она меня узнает?
- Конечно.
-  Можешь не беспокоиться – это исключено –  ответил генерал тоном, не терпящим возражений, при этом продолжая невозмутимо укладывать вещи в чемодан – Я Михаэлю уже, через нотариуса объявил, что никаких лишних людей на сделке присутствовать не должно, иначе она не состоится. И он согласился на это условие.
- Но он может Олю представить, как жену. - не сдавалась писательница.
 - Нет, Ника. Он деловой человек и прекрасно всё понимает. Доверься моему опыту: он не захочет потерять такого клиента, как я. Город N не самый большой город в провинции и ознакомившись с тамошними ценами на жильё, я предложил ему великолепную цену. Думаю, что он это отлично понимает.
- А если она приедет сама… Я боюсь, что она тебе узнает.
- Я встречаюсь с ним после завтра, если Оля тебе ещё ничего не написала о своём отпуске, то мы с ней не встретимся в городе N ни как.
- Я не уверена, что правильно поступаю…- отводя от генерала растерянный взгляд и нервно теребя, случайно оказавшуюся в руках салфетку, тихо сказала писательница.
Генерал прервал свои сборы, подошёл к ней и ласково пригладив ей волосы ответил:
- Ника, ты всегда можешь поговорить со своей дочерью…
- Да, точно – подумала Вероника Павловна- я встречусь с ней, возможно на этот раз я смогу достучаться до неё.
 Говоря откровенно, писательница совершенно не представляла себе этого разговора, более того, заранее понимала всю его бесполезность, но сама мысль о том, что ей предоставляется, хотя бы гипотетическая возможность повлиять на дочь, убедила её в правильности их, с генералом действий. Она тут же написала Оле, что с удовольствием встретится с ней в любое время, потому, что её работа над романом практически завершена.
Оля, к удивлению Вероники Павловны, не заставила  долго дожидаться ответа и почти тотчас предложила встречу в кафе, недалеко от её больницы, сразу по окончании рабочего дня, потому, что утром она должна была уже улетать в Турцию
- Опять врёт -  с горечью подумала писательница и стала готовиться к вечерней встрече с дочерью.
За то время, что они не виделись, Вероника Павловна сильно похудела и, хоть это нисколько не портило её, всё же такое преображение могло вызвать у Ольги массу вопросов, которых писательнице хотелось бы избежать. Перебрав весь свой гардероб, она остановилась на белом брючном костюме, весьма просторного покроя, который без труда мог бы скрыть все изменения её форм, и такого же цвета широкополой шляпе типа слауч. Сосредоточившись на выборе одежды и размышлениях о предстоящем разговоре, она совершенно забыла позвонить генералу, поэтому, когда в кармане её халата завибрировал и заиграл мобильник, писательница вздрогнула.
- Ника, ну, что ты молчишь? Я же волнуюсь. Как ты себя чувствуешь? Оля, что до сих пор не позвонила? – начал генерал, видимо возбуждённый долгим ожиданием.
Вероника Павловна с ужасом вспомнила, что ни разу не позвонила Олегу Николаевичу с тех пор, как он отчитался ей о своём прилёте.
- Не волнуйся, у меня всё нормально. Оля позвонила буквально пару часов назад – нерешительно, отвечала, Вероника Павловна – мы встречаемся сегодня, после работы. Завтра утром она вылетает.
- Понятно – облегчённо вздохнул генерал. - А, что ж ты сразу не позвонила?
- Честно говоря, забыла. Всё думаю, как бы с ней поговорить…
- Мне кажется, что не стоит готовиться к такому разговору заранее, а там, сама почувствуешь стоит ли вообще, что-то говорить… Да, у меня ночью самолёт
- Как, ты уже взял билет? Я же тебе ещё не успела сообщить, что Оля улетает?
- А, чего ждать? Сделка завершена, Михаэль всё ещё здесь, значит ждёт Ольгу…
- Расскажи, как всё прошло.
- Не переживай, всё нормально, поговорим, когда прилечу, ладно?
- Ладно… Как у тебя всё… ловко – задумчиво, ответила писательница. - Так, когда тебя встречать?
- Встречать меня не надо. Поеду к себе, переночую, а утром, как проснёшься, позвонишь мне и я - у твоих ног. Да, сейчас схожу на кладбище, к твоим …
- Сходи ещё, пожалуйста в церковь…
- Да, конечно и закажу сорокоуст…
- Ты просто читаешь мои мысли…
- Стараюсь – отшутился Олег Николаевич и, спешно прощаясь, сославшись на обилие дел и сборы в дорогу, нажал кнопку отбоя.
Идея заказать сорокоуст пришла в голову писательницы внезапно, откуда-то из вне. С ней и раньше случалось подобное, но это были какие-то творческие находки, религиозная же идея пришла в голову писательнице впервые и тем больше было её удивление, что генерал не только не удивился её просьбе, а и предугадал её. В фантазиях Вероники Павловны, Олег Николаевич, из всемогущего генерала КГБ, благодаря проявлению своих незаурядных провидческих способностей, замеченных её в последнее время, уверено превращался, в таинственного мудреца, скрывающего свою тайну от посторонних глаз.
Вероника Павловна прибыла на место их встречи, раньше дочери и расположившись за самым отдалённым, от входа на террасу перед кафе, столиком, принялась изучать меню. Сама терраса, была абсолютно безлюдна и тиха. Ленивый знойный ветерок слабо шевелил тентовый рюш зонтиков, белеющих, точно паруса, над скучающими, без посетителей, одинокими столиками.    Жаркое марево августовского дня, опустошившее улицы города и заставившее деревья обречённо ронять свою высушенную солнцем листву на сухую пыльную землю, неожиданно наполнилось свежим дыханием Шопеновского четвёртого экспромта, доносящегося из окон верхних этажей многоэтажки, на первом этаже которой, располагался кафетерий. Музыка точно с неба, лилась бравурным потоком прямо в душу писательницы, щедро утоляя её жадную потребность в светлых мыслях и восторженности. Вероника Павловна, невольно улыбаясь, откинулась на спинку плетённого кресла и блаженно прикрыла глаза, представляя, как длинные тонкие пальцы неизвестного ей пианиста скользят по чёрно белым клавишам рояля извлекая излечивающую её душу, музыку. Еще не успели стихнуть звуки экспромта, как до слуха писательницы донеслись первые нотки её любимой сюиты Баха «Воздух». Она, совершенно заворожённая этим музыкальным волшебством, сидела неподвижно, вслушиваясь в каждую ноту и не открывая глаз, точно боясь спугнуть это музыкальное волшебство.
- Мама, мам, ты меня слышишь? - услышала она, над своей головой громкий голос Оли.
Открыв глаза, она увидела встревоженное лицо дочери, склонённое прямо над ней.
- Конечно, слышу- недовольно ответила Вероника Павловна, раздосадованная, тем, что Оля помешала ей слушать музыку.
- Ну ты меня и напугала. - усаживаясь напротив, уже спокойно, отвечала девушка. - Подхожу, зову, зову, а в ответ тишина…
- Подумаешь, нашла чего пугаться? Просто заслушалась …
- Заслушалась? Тишина, как на кладбище. Тут даже машины редко ездят.
В тот момент, Вероника Павловна, внезапно осознав, что музыка больше совершенно не слышна обернулась назад, в сторону кафе и обнаружила, что здание, в котором то располагалось было двухэтажным, а значит и музыка не могла доноситься с высоты. Озадаченная этим открытием, она резко повернулась к Оле и спросила:
- И ты не слышала никакой музыки?
- Нет. Да и откуда тут музыка?
- Но я точно слышала. Сначала звучал Шопен, четвёртый экспромт, а потом Сюита «Воздух» Баха …
- Мам, ты просто уснула на жаре и тебе приснились твои любимые произведения, так, что ничего удивительного, кроме того, почему ты решила сесть в такую жару на террасу, а не в кондиционированное помещение, я не вижу.
- Ты права, давай пойдём во внутрь.
Внутри кафетерия было прохладно и немноголюдно.
- Что-то совсем есть не хочется – вздохнула Вероника Павловна.
- Да – задумчиво глядя в меню, согласилась с ней Оля – Это всё жара… Тогда, может быть мороженное? Ты, как себя чувствуешь – беря её за запястье, чтобы проверить пульс, спросила девушка.
- Отлично я себя чувствую, между прочим я к дочери на встречу пришла, а не к врачу на приём – отстраняя руку, ответила писательница и, чтобы закрыть тему о её самочувствии окончательно, раскрыла меню и спросила:
- Ты ещё не разлюбила шоколадное?
- Нет, но, предпочитаю, с орешками. А ты, что закажешь?
- Даже не знаю- внимательно рассматривая фотографии с различными вариантами десертов – ответила писательница и, через несколько секунд добавила – пожалуй, я буду пломбир с карамелью и двойной турецкий кофе.
- Мам, я категорически против двойного кофе
- Оль, я же просила…
- Ладно, ладно, просто я бы хотела уехать со спокойной душой и не думать, что у тебя может случиться сердечный приступ.
- Об этом можешь не беспокоиться. Моё сердце теперь в надёжных руках.
- Ты о Олеге Николаевиче? –спросила Оля, делая знак официантке.
- Да, о нём. Пожалуй, только теперь, когда он рядом, я по-настоящему счастлива.
- Рада за тебя, только он не кардиолог – равнодушно сказала Оля, как только официантка приняла заказ и удалилась. – И, что ж он тебя всё лето в Москве промурыжил?
- Ольга, ну, что за слова! «Промурыжил»! Если бы ты не была уже такой взрослой, то я бы точно намылила бы твой язык мылом...
- Дегтярным – весело подхватила Оля -  помню, помню. Знаешь, хоть ты никогда не мылила мне язык, но я этого ужасно боялась.
- Это потому, что ты ненавидела запах дегтярного мыла.
- Точно. Меня от него просто тошнило. От куда оно у нас взялось?
- Не помню. Кажется, наша домработница им пятна отстирывала. Но я тебя этим кусочком от многих плохих слов отучила. Жаль, что оно потерялось, не на все твои словечки хватило.
- Ой, мам – смеясь ответила Оля – оно не потерялось, я его стащила и выбросила по дороге в школу в мусорный бак.
- Как, ты его украла? – удивлённо спросила писательница, всё ещё улыбаясь – Странно, мне казалось, что ты на такое не способна.
- Ой, мам, на что «на такое»? Я ненавидела этот вонючий кусок мыла, который непонятно как оказался в нашей ванной…Я его просто взяла и выбросила.
Вероника Павловна, перестала улыбаться и посмотрела на дочь, точно нашла источник всех нынешних проблем:
- Но ведь это был не твой кусочек мыла. И ты взяла не своё и распорядилась им, как захотелось тебе…- меняясь в лице, произнесла писательница.
 - Мам, да что с тобой? Из- за какой-то истории сто летней давности ты так переживаешь? Я была ребёнком, что я понимала?
- Ты никогда не рассказывала мне об этом. – растеряно, точно оправдываясь ответила писательница.
- А ты меня никогда не спрашивала, об этом мыле. Тоже мне важность…
- Я думала, что оно завалилось куда-то …
-Мамочка, ну давай не будем… Ты у меня такая красивая, стройная, беленькая…, а что за запах, новый? – обнимая её и нарочито принюхиваясь, весело спросила Оля.
- Не помню, кажется Шанель или Лакост…
- Вот уж не поверю, что б моя мама не знала какими духами на какую встречу надо надушиться! Мам, ну скажи! А то я не усну сегодня.
- Ладно, скажу – Лакост, сиреневый
- Запах – отпад.  Я, как вернусь, себе тоже такой возьму.
-  Когда приедешь, я тебе его подарю.
- Что, опять скажешь, что я выцыганила у тебя духи?
- А, что не выцыганила?
Они весело засмеялись и Оля, пересев к ней поближе, положила голову Веронике Павловне на плечо. Писательница, явно растроганная этим поступком, нежно обняла её, вспомнив, как много лет назад, маленькая Оля точно так же, как и сейчас, завуалировано выпрашивая у неё какие-то личные вещи, чтобы похвастаться в школе или во дворе, ждала от неё согласия и как только писательница произносила заветные слова: хорошо, я подарю тебе, Оля, тотчас, подбегала к ней, усаживалась рядышком и клала голову ей на плечо.  Она горько улыбнулась этим воспоминаниям, потому, что в этот момент единственно чего ей хотелось по-настоящему, так это, чтобы всё, в чём она подозревала дочь, оказалось бы нелепейшим совпадением и недоразумением.
-А куда ты летишь, в Анталию?
- Да.
- С девочками?
- Нет, они уже там.
- А ты, что же не с ними?
- На работе аврал, лето, все в отпусках, еле вырвалась.
- Да, лето пора отпусков. - задумчиво произнесла Вероника Павловна. - Так, а на сколько ты летишь?
- Первого сентября буду дома, как штык- пошутила Оля, снимая с подноса, у подошедшей к ним официантки, чашечки с кофе и мороженое.
- Ну и хорошо, в такую жару на пляже загорать надо, главное, не забудь, солнцезащитный крем захватить.
- Не забуду, я его всегда первым кладу. Кстати, мам, ты обалденно выглядишь, постройнела…
- Что заметно? Всего пару килограмм …
- Правда?  Кажется, что больше. Что за диета?
- Любовь – загадочно улыбаясь, соврала писательница.
- Никогда не слышала, что б от счастливой любви худели, но выглядишь, просто потрясающе!
- Эх, Оленька, разве любовь бывает несчастливой? А, впрочем, это, наверное, всё белый цвет, он всегда меня выручал…
- В каком смысле?
- Делал меня моложе.
Они ещё долго болтали о всякой ерунде, но Вероника Павловна так не нашла подходящего момента для серьёзного разговора. В конце концов, она отказалась от этой затеи, возложив все свои надежды по вразумление дочери на роман.
Глава 67

После кафе, Вероника Павловна, подвезла Олю к дому и вернулась к себе. Уже начинало смеркаться, густой августовский зной, изрядно измучивший город за день, к вечеру, вопреки всем ожиданиям, не то, что не ослабел, а дополнился духотой, предвещающей неминуемый ночной дождь. То ли от этой изматывающей жары, то ли от волнительной встречи с дочерью, наша героиня чувствовала себя совершенно уставшей и опустошённой. Ей казалось, что даже макияж, без которого она никогда не показывалась на людях, сейчас утомлял её, поэтому, как только писательница переступила порог своей квартиры, первым делом, избавилась от него, с помощью привычных ей средств, всегда стоящих перед зеркалом на изящном туалетном столике. Почувствовав физическое облегчение, Вероника Павловна вздохнула и переодевшись в домашний халат, сразу же написала генералу:
 Я ужасно соскучилась и не смогу уснуть без тебя.  Приезжай.
Наша героиня отнюдь не лукавила. Вернувшись в своё, вот уж, как несколько дней, кажущееся ей пустым, в отсутствие генерала, жилище, она остро ощутила себя в унылом и пустынном плену одиночества. Уютная, с редким старанием и любовью, обставленная квартира, которая всегда являлась предметом её гордости, неожиданно, стала напоминать ей огромный и безжизненный склеп, мрачно хранящий в своих стенах, обесцененные временем ценности, упокоенной в нём жизни. Звенящая, оглушительная тишина, дополняющая безотрадный образ жилища, рисуемый воображением писательницы, безжалостно давила на неё и приводила в, ничем не объяснимое, отчаянье.
- Кажется у меня начинается депрессия –  с тревогой, подумала Вероника Павловна и взглянула на сообщение, отосланное, совсем недавно, генералу. Оно, всё ещё, не было получено, из чего писательница заключила, что Олег Николаевич до сих пор, находится в полёте.
 Несмотря на поздний час, спать ей вовсе не хотелось. Возможно из-за, непонятно откуда взявшегося чувство тревоги, которое, с течением времени лишь нарастало, мешая ей на чём- либо сосредоточиться. Перебрав в памяти, все известные методы самоуспокоения, писательница решила прибегнуть к самому эффективному и проверенному, для себя, способу расслабления – принятию ароматической ванны. Быстро проделав все нужные для этой процедуры манипуляции, она дождалась, чтобы успокаивающий аромат трав, среди которых явно улавливались нотки мяты и лаванды, заполнил собой помещение ванной комнаты и, раздевшись, погрузилась в воду, оставив на поверхности только голову, обёрнутую махровым полотенцем, в виде чалмы. По своему обыкновению, она прикрыла глаза, старалась не думать о, по-прежнему волнующих её, моментах свидания с дочерью и непонятно откуда звучавшей на террасе музыке, но мысли о всех этих странностях, уже почти завершившегося дня, предательски не давали ей покоя своей необъяснимостью и мешали расслабиться.
Неожиданно, Веронике Павловне послышалось, что входная дверь открылась и кто-то вошёл.
 -Олег, это ты? - крикнула писательница, но ответа не последовало. Подождав некоторое время, она повторила свой вопрос, но на этот раз слегка повысив голос:
- Олег, это ты? Вторично не дождавшись, ответа, Вероника Павловна, вылезла из ванны и, обернувшись большим махровым полотенцем, снятым с крючка вешалки, прокралась к двери, оставляя босыми ногами на полу мокрые следы. Приложив ухо к двери, она некоторое время прислушивалась к происходящему в коридоре, затем, приоткрыв дверь, выглянула из –за неё и обнаружила, что коридор был абсолютно пуст. Оглянувшись по сторонам, она вернулась обратно, сняла с себя полотенце и, небрежно швырнув его на тумбочку, вновь легла в ванну, намереваясь, закрыть глаза и расслабиться, как вдруг, ей показалось, что, какая-то, полупрозрачная тень промелькнула в зеркале и исчезла. Видение, длящееся несколько секунд, было настолько явным, что писательница хотела вскочить, но вместо этого только вздрогнула и… проснулась. Некоторое время она лежала не шевелясь, пытаясь сообразить, что из увиденного ею являлось сном, а что – нет. Поняв всю бессмысленность своего занятия, Вероника Павловна решила перейти к действиям и, для начала, осмотреть ванну. Надо сказать, что она ни мало удивилась, не обнаружив ни следов своих мокрых босых ног на полу, ни брошенного небрежно на тумбочку, большого махрового полотенца. Озадаченная писательница вылезла из ванной и, надев банный халат, перед выходом из ванной ещё раз оглянулась. В этот момент в дверь ванной, за которой она стояла, постучали. От неожиданности, Вероника Павловна слабо вскрикнула
- Ника, что случилось? Ты в порядке? –услышала она голос генерала.
Отперев дверь она, дрожа всем телом и плача не то от радости, не то от испуга, бросилась на шею, опешившему, Олегу Николаевичу.
- Олежек, ты не представляешь… - быстро говорила она, покрывая поцелуями его лицо –  мне было так страшно, но теперь ты здесь, как хорошо, что ты вернулся…
Олег Николаевич  стоял молча, нежно сжимая её в своих объятиях и только растеряно улыбался. Наконец, когда она успокоилась и положа голову ему на грудь, глубоко вздохнула, он спросил:
- Ты сегодня вечером не выпила отвар, так?
- Так – немного помолчав, удивлённо согласилась писательница -  я забыла, а как ты догадался?
- По твоему состоянию, моя дорогая, по твоему состоянию. Смотри – взяв её за руку, продолжил он – у тебя дрожат руки…
- Это от страха, Олег, я сейчас что- то видела там, в ванной…
- Давай, ты сначала выпьешь свой отвар, а потом всё мне расскажешь…
Последнее время, генерал частенько разговаривал с ней не как с милой сердцу дамой, а, как с непослушным, но однозначно любимым ребёнком. К удивлению самой писательницы, ей такое обращение Олега Николаевича очень нравилось, вероятно потому, что после смерти мужа по-отечески к ней уже никто не относился. Те мужчины, что оказывались в её окружении, как правило являлись либо восторженными поклонниками её таланта, либо источниками вдохновения писательницы. Играя с последними, как кошка играет мышкой, она без зазрения совести использовала их чувства и страсть, для того, чтобы позже, описать все эти душевные переживания своих воздыхателей, в очередном романе. Сама же писательница никем конкретным не увлекалась, а наслаждалась только игрой, которую всегда заканчивала, при первых признаках скуки. «Казаться простой и доступной, но быть недосягаемой – вот искусство женщины, которым обладают единицы» - любила повторять наша героиня, услышанное, когда-то изречение. Надо ли говорить, что себя она относила к именно таким редким женщинам. Олег Николаевич являлся первым мужчиной в её жизни, с которым Вероника Павловна закончила игру не из-за скуки, а совсем по другим причинам.
- Расскажешь, как прошла сделка с домом? – спросила она, наливая чай в широкую прозрачную кружку и ставя её перед генералом.
Тот, добродушно улыбаясь, поцеловал ей руку и начал:
-  Конечно расскажу. Я подкупил нотариуса.
-  Подкупил? Мне казалось, что вы обо всём договорились по телефону… так зачем же?
- Что бы он мне подыгрывал. Точнее я с ним договорился, что он представит меня и убедит Михаэля в том, что дом слишком ветхий и годится, разве, что под снос, а потому, ценности не представляет и единственно за что тут можно заплатить – это участок. Цена же, которую я ему предлагаю очень выгодна, потому, что почти вдвое превышает цену участка – Генерал сделал глоток из прозрачной кружки и добавил – И это была чистая правда. За эту поддержку я и обещал ему вознаграждение.
- Но если всё было почестному, зачем надо было ему платить?
- Ну, не всё было почестному. В доме, после ремонта, можно было бы жить. Кстати он проследит за этим…
- За чем проследит?
-  За ремонтом…
- Подожди, но у меня на карте не было столько денег…
- Не волнуйся, что не хватало – я добавил…
- Олег пожалуйста ты мне и так столько помогаешь…
- Давай не будем об этом…
- Что значит «не будем»? Это твои деньги, и ты не должен их тратить на решение моих проблем.
Он взял её руку и поцеловал:
- Хорошо, не буду. Дальше рассказывать?
- Да, конечно. – сказала Вероника Павловна, с неподдельным любопытством глядя на своего визави
- Знаешь, Михаэль на меня  произвёл приятное впечатление, правда, мне показалось, что ему хотелось поскорее избавиться от этого дома.
- Бедный, он даже не знает, что этот дом –его родовое гнездо.
- Ничего, это дело поправимое. В своё время узнает – сказал генерал и вновь отпил из кружки.
- А он не спросил тебя зачем тебе этот дом?
- Спросил. Я ему ответил, что хочу переделать его под магазин с парковкой перед входом.
- Парковка на месте садика? Ну это варварство, Олег!
-  Ему моя идея тоже не понравилась и я даже, в какой-то момент струхнул, что он передумает. Но тут подключился нотариус и сказал, что это ещё не решённый вопрос и есть вариант сделать из садика сквер с игровой площадкой для детей. И, знаешь, это вариант пришёлся ему по душе. Он даже попросил меня предпочесть именно этот вариант.
- Мне, почему-то жаль, что он решил избавиться от этого дома – печально произнесла Вероника Павловна и вздохнула.
 - О, женщины, вам имя – вероломство – процитировал Гамлета Олег Николаевич, театрально закатив глаза и поняв руки к небу.
- Почему? – недоумённо спросила писательница, вопросительно округлив глаза.
- Ты же сама хотела, чтобы я уговорил его продать дом, чтобы, потом, ты могла его подарить «Дяде Вове» …
- А я и не отказываюсь, просто жаль, что голос крови ему ничего не подсказал…
- Какой там голос крови? Оля ему только при мне три раза звонила.
-  Почему ты так уверен, что это была Оля? Может быть это была  вовсе не она?
- А кто?
- Жена, например.
Генерал лукаво посмотрел на неё и насмешливо ухмыльнувшись, покачал головой:
- Нет, Ника, он её оленёнком называл, а жену его зовут Татьяной, так, что тут не перепутаешь.
- Думаешь он её действительно любит?
- Мне показалось, что его уже тяготят их отношения.
- Как это? – распрямившись от удивления спросила Вероника Павловна.
- Каждый раз, после разговора, он так глубоко вздыхал, словно только, что выполнил тяжёлую работу и заметно мрачнел. После разговора с любимой женщиной такое не происходит.
- Как ты думаешь, почему он так себя ведёт? Разлюбил?
- Ты забываешь, что Олин медальон уже не работает и силу ей подпитывать больше негде. К тому же, вряд ли он, когда ни будь любил её. Мужчины, на которых оказывается магическое воздействие – жертвы, уже не способны самостоятельно принимать решения, они настолько подчинены чужой воле, что не могут даже адекватно оценить изменения, происходящие в их жизни. Но, когда магия кончается или ослабевает у мужчины появляется шанс на свободу. Думаю, что Михаэль воспользуется этим и попытается вырваться.
- А она сама это почувствовала, как ты думаешь?
- Думаю, что пока ещё – нет. Главное, что б Михаэль это почувствовал. А что ты мне хотела рассказать?
Вероника Павловна недоверчиво взглянула на генерала и махнув рукой ответила:
- Да, ерунда. Устала, вот и мерещилась всякая ерунда…
Олег Николаевич перестал улыбаться и уже совершенно серьёзно сказал:
- Не томи, Ника рассказывай
- Пойдём спать, Олег, я и вправду, что-то устала. С этими словами она встала из-за стола и пошла в спальню, Олег Николаевич, молча, пошёл за ней.
Глава 68

Вероника Павловна проснулась рано, но ещё долго лежала, закрыв глаза, в блаженной полудрёме, лениво перебирая в памяти все подробности вчерашнего дня. Когда же она пришла к мысли, что пора вставать, то, с удивлением обнаружила, что Олега Николаевича рядом уже не было. Писательница неторопливо поднялась с кровати и, накинув халатик вышла в коридор, переполненный, доносящимися из кухни, манящими ароматами свежезаваренного кофе и тёплых круассанов. Поборов искушение явиться на завтрак сразу, она торопливо проследовала в ванную и, совершив там свой привычный утренний ритуал, поспешила на кухню, где и застала, хлопочущего над сервировкой стола, Олега Николаевича. Увидев её, он радостно улыбнулся и протянув писательнице большую белую кружку с ароматно дымящимся отваром, сопроводил своё действие, громким, почти торжественным, заявлением:
- Волшебный декокт для моей Спящей Красавицы!
 Как только Вероника Павловна приняла кружку, он поцеловал её в щёку, успев при этом сказать:
- Доброе утро, родная, как тебе спалось сегодня?
Она поцеловала его в ответ и, подсаживаясь к столу ответила:
- Прекрасно. Как говорила моя бабушка «спала, как убитая». А ты?
- То же.
- А почему ты так рано встаёшь? Неужели тебе не хочется поваляться, когда проснулся?
- Это старость, Ника – отшутился генерал - Старики всегда мало спят и рано встают.
- Брось, ну какой ты старик? Кстати это очень интересно. Действительно, почему старикам не спится? - спросила писательница и отпила из кружки. - Казалось бы: никаких срочных дел нет, спи сколько хочешь – продолжила она
- Очевидно по разным причинам. Одни не хотят тратить отпущенное им время на сон, а другим старые грехи спать не дают. Да, выпей ты его залпом и дело с концом! Я круассаны купил, будем кофейничать.
- А, я, хоть и грешна, но поспать люблю. – отвечала Вероника Павловна, выпив отвар и отставляя в сторону пустую кружку.
- Ну, что, поведаешь о своих вчерашних приключениях? – подмигнув, спросил генерал, когда они сели завтракать.
- Вчера думала, что всё- всё тебе расскажу, а сегодня даже не знаю с чего и начать то …
- Может тогда начнёшь со встречи с Олей.?
- Так вот с этой самой встречи всё и началось…- сказала писательница и рассказала Олегу Николаевичу все свои злоключения, пережитые ею вчера.
Генерал слушал её внимательно, не перебивая, лишь иногда прищуриваясь или хмурясь.
- Слава Богу, что с твоим появлением этот кошмар закончился. Ты не представляешь, как мне было страшно. – закончила свой рассказ писательница.
 - Представляю – вздохнул генерал – тут достаточно причин для страха. Ты не будешь против, если я приглашу к нам Вивианну?
- Зачем? –оторопев от неожиданности, спросила Вероника Павловна.
- Ты не слишком гостеприимна, Ника! – с сожалением заметил генерал.
- Нет, я не против, но при чём тут она?
-Ви поможет нам проверить квартиру. Так я позвоню? - спросил Олег Николаевич, набирая номер на мобильнике и, не спеша, удаляясь из кухни.
- Да, конечно...-  немного растеряно ответила она, практически вслед ему.
Через несколько минут генерал вернулся и показался писательнице необычно серьёзным.
- Что-то случилось?
- Надеюсь, что нет. Но пока не приедет Вивианна, выводы делать рано.
- Какие выводы? С моей квартирой что- то не так?
- Возможно.
- Что именно?
- Это нам скажет Ви, после того, как осмотрит её.
- Это связано с тем, что я видела в зеркале вчера?
- Да.
- А музыка, которую я слышала?
- Это, как раз, объяснимо. - ответил генерал, отведя в сторону глаза.
- Объяснимо? Ну, тогда мне бы хотелось услышать эти объяснения. Я, вчера подумала, что схожу с ума…
- Нет, Ника, ты не сходишь с ума. Просто подходит твоё время и у тебя появляется возможность заглядывать в другие миры.
Вероника Павловна с удивлением посмотрела на него и переспросила:
- Ты сказал «заглядывать в другие миры»?
- Да, именно так я и сказал. Когда вчера, ты сидела за столиком и слушала музыку, на сколько ты была уверена, что кафе располагается на первом этаже многоэтажки?
- На сто процентов.
- Но, ведь ты и прежде бывала в этом кафе, не так ли?
- Конечно.
- Значит ты не могла не знать, что здание двухэтажное?
- Не могла – медленно и удручённо, подтвердила писательница. – Но я была уверена …
- Ты была уверена, потому, что, подходя к террасе, ты видела именно многоэтажку, поэтому тебя нисколько не удивила музыка, звучащая с её верхних этажей.
- Но Оля…
- А Оля, как раз, видеть её, никак не могла, потому, что для Оли стенки этого мира ещё недостаточно истончились, что б она имела возможность заглядывать в другие миры.
- Подожди, Олег, ты хочешь сказать, что в одном и том же месте могут находиться сразу два мира?
- Почему только два? В одном и том же месте может находиться сколько хочешь миров.
Вероника Павловна, поставив локти на стол, сжала виски ладонями и посмотрела на генерала.
- Не понимаю: как в одном и том же месте…
- Это не так сложно, как тебе кажется. Представь себе матрёшку. Представила?
Писательница молча кивнула.
-Она занимает достаточно небольшую площадь, но содержит внутри много подобных себе матрёшек. Так и миры.
- То есть, в каком-то другом мире, вместо двухэтажного здания было построено многоэтажное?
- Да, в самом близком к нашему. А в следующем, возможно на этом месте вообще не будет здания…
- Как интересно. Получается, что я побывала в другом мире и даже не поняла этого … Жаль.
- Чего тебе жаль?
- Ну, как чего? Я была в другом мире и ничего там не посмотрела, не прогулялась по улицам…
- Ну это только к лучшему. Знаешь сколько людей пропадает, потому, что, попав в другой мир уже не могут найти дорогу обратно.
- Бедные. Это, наверное, ужасно, попасть в мир, из которого нет возврата. – задумчиво, посмотрев в окно, проговорила писательница. – Они, наверное, поначалу даже не понимали, что это не их мир…
- Да, поначалу, как правило никто не понимает, потом обращают внимание, что вокруг нет людей, тишина или, как в твоём случае, не понятно от куда взявшаяся музыка…
- Ты так рассказываешь, точно сам там бывал…
-Скажем так: я достаточно хорошо знаком с этой темой.
- Расскажи мне ещё. Ты встречал людей, вернувшихся оттуда?
- Да, приходилось. – нехотя ответил генерал.
- А как они возвращались?
- Я встречал тех, кто случайно оказывался в чужом мире. Как то, много лет тому назад, когда я только начал работу в новом отделе, направили к нам, из районного милицейского отделения, одного парня, вся вина которого была в том, что он исчез, вместе со своим мотоциклом и появился, в том же самом месте из которого пропал, только через три года. Знаешь, я, как сейчас его помню: на вид лет двадцати, шапка курчавых волос цвета льна, нос курносый и, ещё помню испуганный взгляд его голубых глаз… Конечно, милиция его допросила, но, что дальше с ним делать, они не знали, вот и передали парня нам. Перед тем, как он вошёл, я успел почитать протокол его допроса, но в этих бумагах ничего о том, где парень пропадал три года – не было. По его показаниям выходило, что ехал он на своём мотоцикле и никуда не исчезал.
- Как это может быть?
- Вот и мы задались этим вопросом. К кому я только не обращался, даже в институте мозга консультировался, но дело наше ни на шаг не продвигалось. Тогда, пришлось обратиться к одному, очень хорошему гипнотизёру, работающему у нас, для того, что б он ввёл этого бедолагу в регрессивный гипноз. А, как только, этот парень оказался в состоянии изменённого сознания, то сразу всё вспомнил. Так, лёжа на кушетке, парнишка нам и рассказал, что ехал он в тот день к своей невесте, в деревню, по шоссе, как обычно, но в какой-то момент вдруг заметил, что машины, которые, время от времени, обгоняли его, исчезли, покрутив по сторонам головой, он понял, что едет по шоссе в абсолютном одиночестве. Парню показалось это странным, но он ещё ничего не заподозрил. Чуть позже, проезжая мимо населённого пункта, он обратил внимание, что и на обочинах, и у, попадающихся на пути, отдельно стоящих домиков, совсем нет людей, хотя населённый пункт, по его словам, был довольно многолюден. Когда на его пути встретился ещё один «странный» посёлок, молодой человек съехал с шоссе и подошёл к дому с открытыми окнами, но ни возле строения, ни в нём самом никого не оказалось. Зато, парень заметил, что под окном этого дома росли подсолнухи, выше его роста, хотя до этого случая, не однократно проезжая мимо этого дома, он наблюдал под окнами, не подсолнухи, а большую деревянную скамью со спинкой.  Ещё вспомнил, что было очень тихо, даже птиц не было слышно.
- И он не испугался?
- Испугался, конечно, но сел и поехал дальше, в надежде выехать туда, где будут люди. Однако парня ждало настоящее разочарование. Спустя ещё какое-то время, он понял, что едет по кругу и проезжает одни и те же места. Теперь его волновало не только отсутствие людей, но и вопрос: хватит ли ему бензина, выбраться из этого странного места. Что бы сэкономить топливо он остановился и слез с мотоцикла. Вокруг стояла мёртвая тишина. Совершенно пустое шоссе с одной стороны которого находился густой, мрачный лес, а с другой стороны – обезлюдившая деревня. Парень медленно пошёл вперёд, катя свой мотоцикл, вдруг ему показалось, что откуда-то из далека, доносится лай собаки. Парень прислушался и пошёл на звук, продолжая катить свой мотоцикл. Шёл он довольно долго и лай собаки иногда исчезал, но в какой-то момент, молодой человек услышал сзади себя звук работающего мотора и, оглянувшись, увидел движущуюся в его направлении машину. В тот же момент мир наполнился привычными звуками, парень увидел, что находится в той самой точке оживлённого шоссе с которой и начинал свой путь к невесте.
- Ничего себе история. Так, как он там оказался?
- Этого мы тогда так и не узнали. Так же, как и того, почему в этих мирах такая тишина. Хотя, лично у меня были соображения по этому поводу…
Вероника Павловна уже набрала в лёгкие воздух, чтобы попросить генерала поделиться своими соображениями с ней, как в прихожей раздался громкий звонок домофона.
- Это Ви – выдохнула она
- Я открою- отозвался генерал и, с этими словами, направился в прихожую, бодро вскочив со своего места, писательница, поспешила за ним.
Глава 69

Когда Вероника Павловна вошла в прихожую, то в проёме распахнутой настежь входной двери, она увидела Вивианну Рудольфовну, только, что вышедшую из лифта и нервно, как ей показалось, отряхивающую, после дождя, свой зонт. Тяжёлые капли, которые  обильно разлетались от него во все стороны, падали на пол, тут же превращались в разнокалиберные тёмные пятна.
- Вивианна Рудольфовна – окликнул её Олег Николаевич – мы вас уже заждались.
Слова генерала, казалось, не произвели на гостью особого впечатления и она, мельком глянув в его сторону, продолжила своё занятие. Вспомнив о чудаковатости «ведьмы», Вероника Павловна подошла к генералу по ближе и ласково погладила его по спине, призывая таким образом, своего друга, к сохранению спокойствия. В отличии от первой их встречи, сегодня Вивианна Рудольфовна, которую Олег Николаевич, всё чаще именовал-Ви, показалась писательнице миловидной и весьма привлекательной женщиной, даже несмотря на то, что в этот, конкретный момент, гостья была настолько сосредоточена на своём занятии, что казалось вовсе не замечала ни её, ни генерала. Наконец, встряхнув в последний раз, почти сухим зонтом, женщина подняла глаза и, точно впервые увидев, гостеприимных хозяев, улыбнулась, как показалось писательнице натянуто и даже несколько казённо.
- Добрый день! – извиняющимся тоном, произнесла гостья – Вот, попала под дождь.
- Здравствуйте, проходите, пожалуйста –обворожительно улыбаясь, поддержала гостью, хозяйка- и не говорите, с ночи льёт.
- Да, брось ты возиться, с этим зонтом, Ви, входи уже –  нетерпеливо, скомандовал генерал.
- Я бы у вас тут болото б развела…- всё ещё извиняясь, но уже переступая через порог, отвечала «ведьма».
Что- то, определённо, в ней изменилось – подумала Вероника Павловна, стараясь незаметно рассмотреть в облике гостьи эти перемены. Та, ничего не замечая, а возможно просто делая вид, что ничего не замечает, проворно сняла лёгкие чёрные балетки и, присела на пуфик, что б надеть, поставленные перед нею, Олегом Николаевичем, тапочки. Волосы «ведьмы» были собраны в хвост, что сильно молодило её, полупрозрачный золотистый плащик, который она расстегнула, входя в квартиру, ещё кое- где сохранял на себе следы ливня, под плащом же легко угадывалась светлая футболка и джинсы.
- Молодится – с раздражением, подумала про себя, Вероника Павловна, почувствовав в душе некоторую досаду от того, что так и не поняла, что именно изменилось в Вивианне Рудольфовне с прошлой их встречи.
Пребывая в своих мыслях, писательница не сразу среагировала, когда гостья переобувшись взяла её за руку и, легко притянув к себе, обняла, весело произнеся при этом:
- Здравствуйте, Вероника, прекрасно выглядите! Вам розовый очень к лицу!
Эти слова и внезапная перемена в поведении гостьи, привели хозяйку квартиры в лёгкое замешательство и она, суетливо обратилась к генералу:
- Олег, помоги Вивианне Рудольфовне снять плащ, она совсем промокла, а я пойду сделаю нам кофе.
- Верника, обращайтесь ко мне просто Ви, ладно? Мне, кажется, что в последнюю нашу встречу мы уже преодолели этот барьер, не так ли?  - спросила гостья, освобождаясь от плаща.
Веронике Павловне стало неловко, от того, что она совершенно забыла, что при их последней встрече в кафе, она, действительно обращалась к «ведьме» на «ты».
-Простите, то есть прости Ви, у меня, последнее время память совсем никуда не годится.
- Так, девочки, - неожиданно вмешался генерал, встав между ними и обняв за плечи обеих женщин – давайте сделаем так: я варю свой потрясающий кофе, а ты, Ника, всё в мельчайших подробностях рассказываешь нашей гостье. Женщины переглянулись и, согласившись с Олегом Николаевичем, пошли в зал. К тому моменту, как генерал вошёл с подносом, на котором стоял высокий белоснежный кофейник, три чашечки с блюдцами и хрустальное блюдо с круассанами, рассказ Вероники Павловны был уже окончен.
- Ну, Ви, что ты думаешь обо всём этом? – спросил генерал, расставляя чашки.
-Кто-то безусловно посещал нашу Веронику –  степенно ответила та, словно смакуя каждое слово и, повернув голову в сторону писательницы, значительным тоном спросила:
 – А у вас самой, есть какие-нибудь варианты?
-  Нет. А то, что я видела, опасно?
- Смотря, кто и за чем приходил. Скажите, Вероника, кулон, который вы мне приносили хранится здесь?
- Нет, он находится у моей дочери и это, довольно далеко отсюда. А, что, этот кулон имеет отношение к моему сну?
- Думаю, что это был не совсем сон, а…- тут гостья задумалась, подбирая нужные слова и, спустя минуту, очевидно найдя их, продолжила -  пограничное состояние…
- Пограничное состояние? –поняв брови, переспросила Вероника Павловна и повернулась к генералу –  Похоже, что за сегодняшний день я узнаю больше, чем за всю предыдущую жизнь.
- В каком смысле? –растеряно спросила её Вивианна Рудольфовна и, тоже, перевела удивлённый взгляд на Олега Николаевича.
- Просто мы, до твоего прихода, разговаривали о множестве миров, которые нас окружают. – отозвался генерал, загадочно взглянув на «ведьму» и угостился круассаном.  – так, что Ника, всё ещё под впечатлением.
- Интересная тема – равнодушно отреагировала гостья и приступила к кофе питию.
- А, что значит пограничное состояние и какое отношение имеет кулон, к тому, что произошло со мною?
- Пограничное состояние? - задумчиво переспросила Ви. Такое состояние знакомо многим, можно сказать, что всем. Это состояние полусна. В таком состоянии человек может перемещаться куда угодно, а также наблюдать за всем со стороны.
- Как интересно, но применительно к моему случаю, это означает, что я всё-таки вылезала из ванны?
- Безусловно!
- Тогда, почему я не увидела мокрых следов от своих ног, когда проснулась?
- Потому, что, когда вы вылезали из ванны, ваше тело, не взирая на ваши приключения, спокойно покоилось в ней.
- Подожди, а то я сейчас запутаюсь. Значит я была в двух местах одновременно?
- Можно и так выразиться, хотя такое объяснение очень примитивно.
- Хорошо, допустим, хоть я себе это плохо представляю, ну, а кулон ко всему этому какое отношение может иметь?
- Дело в том, что я просмотрела весь путь этой магической вещицы от её первой владелицы до последней.
- До последней?  Я правильно поняла, Ви, что моя дочь никому не передаст эту семейную реликвию? – разочаровано спросила писательница.
- Боюсь, что, да
- Откуда такая уверенность? Я не понимаю…
-  Наберитесь терпения, Ника, я постараюсь, что бы вы всё поняли.
Вероника Павловна, уже несколько взволнованная, допила кофе и откинулась на спинку стула в ожидании рассказа. Вивианна Рудольфовна, промокнула губы салфеткой и, положив ногу на ногу, начала рассказ:
-Первой владелицей и той самой колдуньей, о которой вам рассказывала ваша бабушка, была- Малуша. Звали её, потом, по-разному, но Малуша – это имя данное ей при рождении. Родители её умерли рано. Отец ушёл на охоту в лес и не вернулся, а вскоре и мать, собирая клюкву, утонула в болоте. Девочку приютила у себя тётка её матери, знахарка и ведунья. Прошу обратить внимание: не ведьма, а ведунья!  Всю жизнь она учила Малушу своему ремеслу и выучила на славу, только вот Малуша распорядилась своими знаниями не так, как рассчитывала её тётка.
Вероника Павловна, с недоверием взглянула на рассказчицу и спросила:
- Я заранее прошу прощения, но меня мучает один вопрос: откуда вы узнали всю эту историю?
- Ви, у нас, - проводник – вступился Олег Николаевич, - она на многое способна, но, учти, она ещё в структуре и не на все вопросы имеет право отвечать.
- Ну, вот опять новые термины – вздохнула Вероника Павловна – что ещё за проводник?
- Проводник – это человек, который может перемещать своё сознание куда и когда требуется. - пояснила, Ви. - Это, практически тоже самое, что случилось с вами в ванной, когда ваше тело оставалось неподвижным, а вы, переместившись сознанием в соседний мир, выглядывали в коридор.
- Получается, что мои следы остались на полу в ванной другого мира?
- Именно так и получается. - невозмутимо ответила, Ви.
- Но, если я переместилась только сознанием и тело моё осталось в этом мире…, то как я могла совершить все эти действия, да ещё и следы оставить? Значит у меня есть ещё одно тело?
Вивианна Рудольфовна тяжело вздохнула и бросив косой взгляд в сторону генерала продолжила:
- Сознание – материально и если научиться управлять своим сознанием, то можно создать себе любое тело и любую реальность. В вашем случае вы не видели своего тела, вы просто знали, что оно у вас есть и вам этого было достаточно, чтобы выполнять те действия, которые вы посчитали необходимыми и даже, оставить мокрые следы на полу.
Писательница пожала плечами:
- Фантастику я никогда не понимала. Давай лучше про Малушу.
Вивианна Рудольфовна допила свой кофе и отставив чашку в сторону продолжила:
- Когда Малуше стукнуло шестнадцать, она решила уйти жить в свой старый дом, из которого её в детстве забрала тётка. Точно сказать, чем именно руководствовалась Малуша не берусь, возможно ей просто хотелось к людям, а может быть, она уже чувствовала в себе какую-то силу и хотела её реализовать. Тётка, конечно воспротивилась, и её понять можно, ведь жить ей оставалось совсем уже не долго, но Малуша была непреклонна и, собрав свои манатки, всё же ушла, правда, прихватив ещё кое какие тёткины старинные свитки. Обнаружив пропажу, тётка прокляла племянницу и до самой смерти с ней уже не виделась. Конечно Малуша догадывалась, что тётка не простит ей воровства, но понадеялась на свою силу и красоту, а красавицей она уж точно была. В деревне её приняли. В то время знахари не в каждой деревни были, так, что, если в деревне знахарь или знахарка появлялись, то относились к ним с уважением и, даже с почтением, как к врачу.  Поначалу надежды её оправдывались: приходили к ней с зубной болью, с кашлем и всеми прочими болячками, потом стали и с делами сердечными обращаться. За такие дела и платили лучше. Вот обратилась к ней одна баба, что б Малуша помогла ей мужа соседки переманить.
- Вот тебе и деревня – пошутила, Вероника Павловна – настоящая» Санта Барбара». Даже там любовные треугольники…
- Да, такого типа геометрии всегда и везде хватало, но не всегда эти треугольники были любовными. У той бабы муж умер, а одной детей трудно поднимать было, вот она и позарилась на чужого, бездетного, мужа. Малуша взялась помочь, но попросила эту бабу, мужичка того, под каким ни будь предлогом, к ней прислать, что б она могла над ним свой обряд провести. Та баба так и сделала. Но дальше всё пошло не по плану.  Малуша, когда мужика этого увидела решила его женить на себе. Не думаю, что бы эта была любовь, возможно он ей просто понравился. Вообще, надо сказать, что много парней по ней сохло, но она всем отказывала. А этого, напоила чаем, да таким, что он не только дорогу к собственному дому забыл, но и жену, и отца с матерью. Никого вокруг себя не видел этот мужик, только Малушу. Правда, живя с ней парень сильно исхудал, к бутылке стал прикладываться и вообще производил впечатление несчастного конченого человека. Приехал как то, в ту деревню священник один. Узнал от местных об этой беде и пошёл в дом Малуши усовестить её, только в дом к ней, он зайти не смог, как калитку открыл тотчас поплохело ему и, бедняга, чуть не умер...  А когда в себя пришёл, то собрал людей в церкви и рассказал, что Малуша с нечистой силой связалась и стала ведьмой. На утро, священник сел в двуколку и поехал восвояси, по дороге встретился ему тот самый мужик, что с Малушей жил. Священник сжалился над ним и окропил того святой водой с ног до головы, ну и молитвы прочёл, как полагается. Как только священник уехал мужик этот пошёл на реку и утопился. Вот после этого случая и выгнали селяне Малушу, а дом её сожгли дотла.
- Хороша история, настоящая сельская легенда. М -да, не много требовалось, что б из красивой женщины ведьму сделать.
- Но, она, действительно продала свою душу – спокойно, возразила Вивианна Рудольфовна.
- Как это продала? Кому?
- Когда тётка прокляла её, то все знания, что она ей передала, обратно к тётке и вернулись. Вот Малуша и пошла на грех: отказалась от крещения и совершила определённый обряд: душу свою бессмертную дьяволу продала, чтобы с помощью нечистой силы, вернуть себе отобранные тёткой знания, а во время обряда этого, взяла она себе и новое имя -  Марана. Только своё новое имя, она никому не говорила и все звали её Малушей. К тому времени, когда селяне выгнали её, тётка уже скончалась и Малуша, а вернее сказать Марана, вернулась жить, в её лесную хату. После обряда и принятия имени, сил у неё заметно прибавилось, священник это сразу понял, как ступил на её двор. Только сила эта была чёрная, не человеческая и добру не служила. Когда ваша прародительница к ней пришла, Марана уже была стара, но благодаря колдовству выглядела молодо. Свою душу заключила она в этот кулон, потому ваша прародительница и не нашла колдунью, что б деньги отдать.
-А для чего она свою душу в кулон заключила?
- Что бы жить вечно! Она подчиняла себе душу каждой новой владелицы этой подвески. От этого душа самой Мараны, напитывалась чёрной энергией и увеличивала свою магическую силу. Ваша бабушка считала, что на женщинах вашего рода лежит проклятье? Она ошибалась! Ваше проклятие находилось в реликвии, которую вы передавали из рода в род. Но это ещё не всё. Дело в том, что, когда Марана почувствует, что у неё достаточно силы, то она непременно завладеет телом владелицы подвески.
От последних слов Вивианны Рудольфовны, по спине писательницы пробежали мурашки.
- Но содержимое кулона уничтожено, не так ли?
- Да, так, но я боюсь, что вы спохватились слишком поздно и процесс перехода уже был начат.
- Вы думаете, что это Малуша приходила за медальоном?
- Сам медальон ей, вряд ли, необходим, разве, в качестве возврата собственности. Я думаю, что ваша дочь может стать её новым телом.
- А те свитки, что она украла у тётки, что с ними?
- Ей не удалось ими воспользоваться. Тётка своими заклятиями уничтожила всё написанное в них. А теперь, позвольте, я осмотрю квартиру.
-Да, конечно –  озадачено ответила Вероника Павловна, переставляя посуду со стола на поднос и подозрительно поглядывая в сторону Ви.
- Ви, если мы пойдём на кухню, мы не будем тебе мешать? – спросил генерал, удаляясь из зала с подносом в руках.
- Пока я не дойду до кухни – не будете. – отвечала гостья, деловито поправив очки на переносице.
Глава 70

Когда Вероника Павловна с Олегом Николаевичем оказались на кухне, она, тихонько прикрыв двери, подошла к нему и воровато обернувшись в сторону, только, что прикрытой ею двери, прошептала ему на ухо:
 - Олег, ты уверен в Ви? – и не ожидая ответа на свой вопрос возбуждённо продолжила – мне кажется, что она не в себе. Ты слышал, что она говорит? А, самое главное, как! Как она это говорит, словно она там была …
Произнеся последние слова, Вероника Павловна вновь оглянулась на дверь и заговорщицким тоном добавила:
 -Я думаю, что она просто морочит нам голову…Какая Малуша?
 Олег Николаевич слушал её внимательно, не перебивая, но к удивлению писательницы, поддерживать её не стал.
- Я же тебя предупреждал, что она специалист по очень специфическим вопросам…, а в том, что она специалист, можешь не сомневаться. И Малушу эту, она безусловно видела, она же проводник… - тихо возразил ей генерал.
- Ладно – нехотя согласилась Вероника Павловна, - а откуда она знает, что Оля не передаст никому этот кулон по наследству? Она, что и будущее видит? –  раздражённо спросила, всё ещё возбуждённая рассказом Ви, писательница.
Генерал виновато взглянул на свою собеседницу из подобия и нехотя ответил:
- Потому, что, очень вероятно, что Марана нацелилась забрать её тело.
- Как это? Что значит забрать? – оторопев от услышанного, спросила писательница, в полный голос, совершенно забыв о конспирации, но, почувствовав слабость в ногах, присела на стул.
- Ника, это случится не сейчас…
- Ты хочешь сказать, что это случится после моей смерти?
- Возможно... да – грустно ответил генерал и опустил голову.
- Я не понимаю. Ты говоришь так, словно знаешь это наверняка. Но ты не можешь этого знать, никто не может этого знать… Я не верю …
Вероника Павловна внезапно почувствовала, как голова её закружилась, а тело похолодело и сотряслось от волны сильного озноба. Незаметно, очертания, окружающих писательницу предметов, стали расплываться, постепенно превращаясь в пёстрые размытые пятна, всё дальше удаляющиеся от неё.  Она больше не ощущала ни озноба, ни головокружения. Размытые пятна окончательно исчезли из вида, зато появился мягкий молочный свет, который наполнял её спокойствием, как великим счастьем, которого она никогда не знала. И ей хотелось лететь в этом свете куда-то вверх ни о чём не думая…
- Пей, Ника, ну давай же – вдруг услышала она встревоженный голос генерала и, не успев открыть глаза, почувствовала во рту знакомый вкус   отвара. Она закашлялась и открыла, полные слёз глаза.
- Как ты? –спросил генерал, отставляя в сторону чашку.
- Что это было? – спросила она, хриплым голосом.
- Ты пыталась от нас сбежать – пошутил генерал, приглаживая её волосы. - А мы тебя вернули ...
Вероника Павловна оглянулась по сторонам и увидела, что лежит она в зале, на диване, в изголовье, которого, на корточках сидит, генерал, а в ногах стоит Ви.
- Как ты себя чувствуешь? – спросила участливо гостья
- У меня, что- то голова закружилась – словно оправдываясь, проговорила писательница и спустила ноги с дивана, пытаясь нащупать ими тапочки.
- Тебе лучше полежать ещё несколько минут – строго сказала Ви и посмотрела на генерала.
- В самом деле, Ника, ты должна поберечь себя…
Вероника Павловна на минуту задумалась и тяжело взглянув на генерала внезапно спросила:
- Всё дело в этих отварах? Да? Это они меня ещё держат здесь?
Олег Николаевич помрачнел и, кивнув, ничего не ответил.
-  Понятно, молчание – знак согласия. Если вашей структуре известны такие чудесные отвары, то вы могли бы людей спасать миллионами…-продолжила писательница…Или это эксперимент?
-  Нет, это вовсе не эксперимент. И отвар- не совсем отвар, там ещё добавлен специальный эликсир -  с гордостью ответила Ви – только спасти мы никого не можем, да и не должны. Мы можем лишь облегчить и чуть замедлить уход.
- Так, почему вы этим не занимаетесь в больницах?
- Это невозможно – сухо ответила Ви и вновь посмотрела на генерала.
- К стати, Ви, ты уже осмотрела квартиру или я помешала? - вспомнив о причине появления Вивианны Рудольфовны у себя дома, спросила Вероника Павловна.
Ви, явно обрадованная смене темы, оживилась:
- Да, я успела выяснить всё, что мне надо было. К вам приходили ваши близкие, возможно бабушка или мама. Теперь это может происходить чаще, так, что вам не стоит этого пугаться.
- Да, я что-то читала об этом…  - равнодушно ответила писательница - но не думала, что в моей жизни окажется столько мистики.
- Мистика – подхватил Олег Николаевич, усаживаясь рядом с ней на диван – а что такое мистика?
- Что такое мистика, Олег, сейчас известно даже детям – это сверхъестественное.
- Вот именно: сверхъестественное, то есть сверх естества, а кто знает, что такое естество и где оно начинается, а где заканчивается? – вмешалась в разговор Ви.
Вероника Павловна внимательно посмотрела на неё и задумалась:
- Подождите, но в этом нет ничего сложного: всё, что создано природой – естественно и называется естеством
- Правильно – согласился с ней генерал – получается, весь прогресс, созданный человеком, идущий наперекор природе или совершенствующий её противоестественен, а значит и есть сверхъестественное, иначе говоря – мистика.
-  Подожди, ты меня совсем запутал! Получается, что люди, верящие в прогресс и есть мистики? А, как же это всё называется? - развела руками писательница.
- Что ты имеешь в виду? -  удивлённо спросил генерал.
- Всё о чём Ви рассказывала…
- Это всё, кроме нечисти, - естество.
- Получается, что мы живём в мире, где понятия перевёрнуты? Чертовщина какая-то – недоверчиво, пробурчала Вероника Павловна.
- Вот! – воскликнул, повеселев генерал, - А кто перепутал все эти понятия? Кто внёс в мир этот хаос!?
- А вот чертовщина – это совсем другое и естеством являться не может, потому, что единственная цель у этого явления – уничтожение естества. - добавила Ви.
-  Наверняка есть какое-то научное объяснение всему этому.
- Научное? –  смеясь спросила Ви.
- Не понимаю, что смешного я сказала – обиделась писательница – Ты ж сама наукой занимаешься в своей лаборатории?
- То, чем я занимаюсь, скорее разрушает классическую науку – серьёзно ответила Ви. – потому, есть вещи, на которые классическая наука никогда не сможет дать ответ.  Например, почему твоя дочь стала убийцей.
Писательница, резко отшатнувшись от гостьи, оперлась на левую руку, а кончиками правой прикрыла открытый в изумлении рот.
- Ви, прекрати –вмешался генерал – Нике надо отдохнуть, она не готова, ещё.
- Моя дочь не убийца- уверено сказала Вероника Павловна. Затем, повернувшись к генералу, умоляюще посмотрела на него и одними губами спросила: зачем ты ей сказал?
Олег Николаевич понимающе посмотрел на писательницу.
- Я ничего не говорил Ви, она и сама всё знает. Поверь мы здесь, только, что б помочь тебе и уничтожить Марану. Давай отпустим Ви, и я всё тебе расскажу.
- Вероника, прости меня, пожалуйста, я иногда бываю просто не сносной, скорее всего именно поэтому меня и прозвали «ведьмой». – взяв в свои руки ладонь Вероники Павловны и слегка потрясывая её, быстро проговорила Вивианна Рудольфовна – Олег Николаевич тебе всё объяснит, и ты поймёшь, что ни я, ни он не желаем тебе зла. Сказав это, гостья быстро встала с дивана и направилась в сторону выхода из зала. Она остановилась в дверном приёме и, на мгновение обернувшись, улыбнулась. В этот момент писательнице показалось, что лицо её гостьи внезапно помолодело и просияло. От этого видения Вероника Павловна на секунду зажмурилась, а, когда открыла глаза, то в зале уже не было ни Ви, ни генерала. Писательница выбежала в прихожую, но застала там только Олега Николаевича, убирающего на полку тапочки, оставленные гостьей.
- Оля тебе не сообщила, как добралась? – неожиданно спросил он.
Вероника Павловна достала из кармана халата телефон и увидела сообщение от дочери:
- Мамочка не волнуйся я уже долетела. Девочки меня встретили, едем в отель.
- Девочки – зло повторила, употреблённое Олей слово, писательница.
- Главное, что они вместе и у нас есть немного времени.
- Ты мне хотел что-то объяснить…
- Я смогу тебе всё объяснить только, если ты будешь верить мне. Иначе не будет никакого смысла в нашем разговоре.
 - Я буду…- с надеждой в голосе, произнесла Вероника Павловна, обнимая генерала.
Глава 71

Дочитав последние строки главы, Олеся облегчённо вздохнула и посмотрела в окно. Серый осенний день, готовился к очередному дождю, безжалостно срывая порывами ветра с обедневших деревьев их тленное золото   и унося его куда-то в даль. Опустевший двор, устланный сырой порыжевшей листвой, имел вид печальной запущенности и одичалости. Одинокие фигурки прохожих, ссутулившиеся под порывами ветра и поминутно гонимые им, суматошно торопились, как можно быстрее покинуть промозглую улицу.
-  Как же мне всё это надоело! - сказала девушка, подняв сцепленные в замок руки над головой и прогнувшись в потягивании.
- Бред какой-то.  – выдохнув, подумала она, опуская руки. - Может быть метастазы в голове моей матери, уже добрались до мозга?
Больше всего на свете сейчас Олесе, хотелось забыть всё, что она прочла только что. Забыть, как предсмертный бред своей больной матери, но имена Марана и Малуша, отчего то поминутно приходящие ей на ум не позволяли этого сделать. Неожиданно, она явственно ощутила, как по коже её головы пробежали мурашки, затем ещё и ещё, вскоре она почувствовала лёгкое подташнивание, обычно предвещающее приближающийся приступ мигрени. Не успела Олеся констатировать факт начинающегося приступа, как внезапная резкая боль, пульсирующая в висках, заставила её забыть обо всём и пойти в спальню, за таблетками. Проходя мимо большой зеркальной двери шкафа, она, внезапно, остановилась и, приблизившись к зеркалу, с интересом взглянула на своё отражение.
- Кажется я похудела –   подумала девушка, с интересом разглядывая своё отражение.
 – Не было бы счастья, так несчастье помогло – заключила она и принялась собирать в пучок, свои шикарные волосы, раскиданные по плечам, с целью соорудить из них хвостик.
Когда волосы были аккуратно собраны и длинная тонкая шея Олеси оказалась оголена, девушка с удивлением обнаружила на ней три родинки, похожие на маленькие коричневые пуговки, выстроенные в ряд по вертикали и доходящие, почти до мочки уха.
- Это ещё, что такое? – удивилась Олеся, и провела по ним пальцами. Родинки оказались выпуклыми.
- Надо будет печень проверить, видимо, что- то с ней не так: то усталость, теперь эти родинки…
 Она выпила таблетку и прилегла на кровать, закрыв глаза...
- Нет – думала Олеся – я не буду дописывать этот дурацкий роман. К концу его написания, похоже, мать совсем с ума сошла. Разве это моя мама? Что с ней стало? Вернее, спросить: что с ней сделал этот её, престарелый Дон Жуан? Интересно: куда он подевался? Сбагрил мою матушку в богадельню и был таков? Да и она, тоже хороша… Развесила уши, на старости лет…
Размышляя таким образом, сама того не замечая, Олеся становилась всё злее и ожесточённой. При мыслях о маме, она больше не испытывала того трепетного чувства, которое заставляло её скорбеть, более того, она даже не заметила утраты этого чувства. Сейчас её раздражала даже мысль о том, что надо будет опять тащиться в этот пансионат.
- Столько времени зря потратила- досадуя думала девушка – а ведь могла провести это время с Михаэлем.
То ли мысль о Михаэле, то ли действие таблетки, принесли Олесе, долгожданное облегчение и головная боль медленно отступила, оставив после себя лишь тяжесть и путаность мыслей. Вставать ей не хотелось, и она решила полежать ещё какое-то время с закрытыми глазами.
- Пора избавляться от Тани – внезапно промелькнуло у неё в голове. Как ни странно, но эта мысль, впервые прозвучавшая так ясно, нисколько не удивила и не напугала её.
 – Как назло эта Лиза здесь… Но ничего, я что- ни будь придумаю… Больше нам никто не сможет помешать …
 Последняя мысль вызвала у неё улыбку, и Олеся, с наслаждением предалась фантазиям о их с Михаэлем свадьбе. Надо сказать, что она часто мечтала об этом, особенно, когда у неё было плохое настроение.  Олеся представляла себе огромный белый зал, украшенный цветами. Столы, празднично сервированные располагались вдоль стен, оставляя большое круглое пространство посередине зала. Ей виделся Михаэль, в тёмно-синем, строгого покроя костюме, протягивающий ей руку в приглашении на танец.
- Танец молодых! – пронеслось по залу гулкой волной.
И вот, они с Михаэлем, уже кружатся в вальсе, всё быстрее и быстрее.  От этого кружения она уже не может различать лица гостей, наблюдающих за ними, потому, что все они слились в одно большое цветное кольцо в центре которого были только она и Михаэль.
- Я сплю – подумала Олеся – ну и ладно…
В ту же минуту, девушка увидела себя со стороны, в белом подвенечном платье, в высоких ажурных перчатках и в плотной, почти не прозрачной вуали.
- Это твоя свадьба, Марана -  услышала она голос, доносящийся до неё издалека. В поисках источника этого голоса, она стала вертеть головой …
- Я не Марана, я – Олеся – громко ответила она, не найденному ею источнику голоса. В эту же минуту, толпа гостей, обступили их с Михаэлем со всех сторон, громко требуя:
- Марана, открой лицо! Марана, покажи нам своё новое лицо?
Михаэль, пару раз оглянувшись на гостей, радостно улыбаясь приблизился к ней и поднял вуаль… Внезапно Олеся увидела, как глаза молодого человека наполнились ужасом, он резко отшатнулся от неё и продолжая пятиться повторял только один вопрос:
 - Где Олеся?
- Это же я – ответила она, протягивая к нему руки, но видение уже исчезло.
 От оборванного самым неожиданным образом, сна, Олеся вскочила и села на кровати, опустив ноги на пол.
- Ну, спасибо, мамочка – прошептала она со злостью - теперь твоя Марана будет меня ещё и во сне преследовать. – Удружила, нечего сказать.
- Пожалуй надо сварить себе кофе и взбодриться – решила девушка и направилась на кухню. Но ни запах кофе, ни сам напиток на этот раз не оказали на её организм привычного бодрящего действия.
- Кажется, я разлюбила кофе – пожав плечами, мысленно заключила она, без сожаления выливая в раковину оставшееся содержимое кофейника. – вот бы мама удивилась.
Воспоминание о маме мгновенно вернуло её к мыслям о романе.
 - Пожалуй, всё- таки придётся дочитать этот бред…- подумала Олеся и взяла в руки белую раскрытую папку, на глазок определяя сколько глав ещё осталось.
- Одна, две – подумала девушка, прищурив один глаз – ладно, надо закончить сегодня. Даже, если придётся читать до ночи… В конце концов поеду в пансионат завтра. Ничего не случится.
С этими мыслями, она села к столу, подперев кулаками тонкие скулы и склонилась над рукописью:
Вероника Павловна и Олег Николаевич, вышли на балкон и, уютно расположившись в креслах некоторое время молча вдыхали чистый влажный воздух, оставленный в наследство городу недавней грозой. Первой молчание нарушила Вероника Павловна. Повернувшись к генералу, она спросила:
-Ты обещал мне всё рассказать, помнишь?
- Я всё помню, Ника. - обречённо вздохнув, ответил генерал.
- Мы не договорили с тобой о мирах. Ты ещё сказал, что возможно у тебя есть объяснение…
- Да, да, Ника, я именно так сказал. А имел я ввиду следующее: в мире всё создаёт вибрации, но мы, люди, способны улавливать лишь очень незначительную их часть, поэтому мы не видим, а точнее сказать не воспринимаем в полном объёме, даже тот мир, в котором существуем. Возможно тот парень, что попал в другой мир не видел ничего живого в нём, потому, что частота вибраций живых существ того мира не совпала с частотой, которую могут улавливать люди нашего мира.
- Как всё просто и фантастично.
- Я бы сказал интересно.
- А, что имела ввиду Ви, когда сказала, что ты мне всё объяснишь?
- Она понадеялась на меня, что у меня это выйдет лучше, ведь ты мне доверяешь?
- Олег, я уже раз сто сказала тебе об этом- ответила Вероника Павловна.
- Но, при этом, подумала: не воспользуюсь ли я твоим доверием? – ухмыльнулся генерал.
Щёки писательницы вспыхнули румянцем, словно её поймали за руку, как маленького воришку, потому, что именно эта мысль промелькнула у неё в голове только что.
- Нет, я ничего такого не имела ввиду – начала было она оправдываться, как вдруг, остановив себя на полуслове, писательница на мгновение замолчала и, посмотрев генералу прямо в глаза, спросила его:
- Ты прочёл мои мысли?
- Да, Ника. Я их прочёл.
Писательница, широко раскрыв глаза, с неподдельным интересом взглянула на генерала, точно видела его впервые в жизни и, наконец, спросила:
-  Как это возможно?  Этому в КГБ учат?
- КГБ тут почти не причём. Давай по порядку, ладно? – спросил генерал, явно волнуясь.
- Ладно. – согласилась Вероника Павловна и тут же задала вопрос: а ты все мои мысли читал?
- Нет, не волнуйся. Постоянно никто мыслей не читает. Это слишком тяжело.
- Ну, слава Богу. – вздохнула, она с облегчением.
- Ну, что, готова ?
- Конечно. – демонстративно усаживаясь поудобнее, отвечала Вероника Павловна.
- Тогда слушай, рассказ будет долгим. С этими словами он тоже сел в кресло поглубже и начал:
- Когда я ещё не был пенсионером и работал в спецотделе КГБ, мы трудились над одним очень интересным проектом…Подробности я не стану тебе рассказывать потому, что проект этот до сих пор не закрыт и секретность с него не снята.
 Однажды, поздним весенним вечером, когда я задержался в кабинете дольше обычного и сидел за столом, работая с секретными материалами, позади меня раздался посторонний звук, который давал мне основание думать, что в кабинете я не один. Я не из робкого десятка, но документы, с которыми я работал, были чрезвычайно секретны и сохранить эту секретность было моей самой важной задачей на тот момент. Поэтому, на всякий случай, я решил сделать вид, что увлечён работой и ничего не слышу, а сам, попытаться не заметно достать из верхнего ящика стола пистолет, который всегда там находился в заряженном состоянии. Но, не успел я протянуть руку к ящику, как в моей голове раздался странный женский голос:
- Не делайте этого, мы не причиним вам зла.
Голос, как я уже говорил, звучал исключительно в моей голове, поэтому мне трудно было вычислить его источник. Я не стал больше делать попыток достать пистолет и, медленно обернулся.
- В темноте кабинета я отчётливо увидел две высокого роста фигуры мужчины и женщины.
- Кто вы? – довольно дерзко, спросил я – И что вам тут надо?
Конечно меня мучал ещё одни вопрос: как они смогли попасть в мой кабинет? – но я решил задать его позже. Вместо ответа на мои вопросы, непонятным для меня способом, свет в моём кабинете внезапно зажегся, и я смог разглядеть своих непрошенных гостей во всех подробностях.
Это были красивые светловолосые люди, с белой, точно алебастровой, кожей и светлыми глазами. Цвета глаз я точно не помню не то серые, не то зелёные, а, возможно и синие. Одеты они были в белые накидные плащи с большими капюшонами. Когда они заговорили со мной, губы их оставались совершенно неподвижными, но в моей голове стали звучать голоса, которые показались мне искусственными. Первым делом они представились: женщина назвалась Утэллой, а мужчина Милованом.
- Олег, не хочу тебя пугать, но голоса в голове- это плохой знак. – настороженно сказала писательница и сочувственно посмотрела на генерала. – Это могла быть галлюцинация, возможно ты сильно переутомился.
- Не волнуйся, это было много лет тому назад, и я уже не однажды проверялся …
- Ты хочешь сказать, что они были точно реальны?
- Как мы с тобой – усмехнувшись ответил генерал
-  И, кто же это были такие? Пришельцы? Их роботы?
- Нет, они не были ни роботами, ни пришельцами. Они были - параванами.
-Кем?
- Параван от латинского Parare – защищать, предохранять.
- Никогда не слышала!
- До того дня я тоже ничего о них не слышал, хотя, по роду своей деятельности, я был связан со всякими около религиозными течениями и, не смотря на весь свой показной атеизм, отлично понимал, что высшие силы существуют, причём вне зависимости от нашего знания о них. И, поверь мне, я был совсем не одинок и буду кривить душой, если стану говорить, что мы и подобные нашей конторе ведомства, не пытались выйти на представителей этих высших сил. Но мой отдел занимался теорией, можно сказать наукой. Так вот, когда я высказал своё удивление они мне объяснили, что Параваны – это стражи, вроде нашей «службы исполнения наказаний». Их цель – вернуть всех демонов в заточение.
- Печальный Демон-дух изгнанья – мечтательно процитировала первые строки поэмы Лермонтова, Вероника Павловна.
- Ты зря иронизируешь, Ника. Они мне поведали историю, отголоски которой, я находил в разных сказаниях и эпосах. Но, что б тебя не утомлять я буду краток. Довольно давно, сразу после создания Земли и всего сущего на ней, в том, числе и человека, часть команды высших сил, говоря современным языком, работающих над этим проектом, вышла из-под контроля. Это неповиновение заключалось в том, что «бунтари» стали проводить свою политику в отношении людей. Кроме генетических экспериментов на них, они обучили людей искусству войны, колдовства, обольщения и многому другому, что живо в нашем мире и до ныне. Когда об этом стало известно, как бы сейчас сказали, руководству, то было решено их наказать и запретить им доступ к людям, но «бунтари «выбрали себе главаря и объявили войну высшим силам, сняв свои белые одежды и надев чёрные. Битва была тяжёлая, но светлые победили и, «бунтарей», которых от ныне стали называть демонами, высшие светлые силы скинули под землю и запечатали место их заточения семью печатями, но люди, которые уже были обучены колдовству и поклонялись демонам остались и передавали из поколения в поколение колдовские ритуалы и знания, способные ослабить печати на замках подземной тюрьмы демонов. Всяческими способами демоны пробирались в наш мир и овладевая душами людей стремились уничтожить первоначальный замысел создателей человечества. Однако, чтобы уничтожить демонов, которые пожирают души людей нужна вера, а её –нет.
- Что значит «нет»? – возмутилась писательница – ты посмотри только сколько храмов, церквей и ни один не пустует.
- Ходят то многие, а верит ли кто? – вздохнул Олег Николаевич. – Крестом себя осеняют и на грабёж идут.
- И то, правда –согласилась Вероника Павловна. - Но мы отвлеклись, рассказывай
- Так уж случилось, что к сегодняшнему дню четыре печати на темнице демонов уже сорваны и полчища небольших демонов оказались на свободе, а параванов, не так уж и много. Раньше, когда вера жила в народе, их ряды пополнялись праведниками, но сейчас, увы, праведников нет и их войско практически не растёт.
- Хотите ли вы нам помочь? – спросили они меня.
- Почему вы выбрали меня, ведь я не праведник?
- Мы видели, как вы молились, во время болезни вашей жены. Ваша искренняя молитва очистила вашу душу и дошла до нас. Поэтому ваша жена ушла во сне без мучений. Когда вы проснулись, то увидели улыбку на её лице, хотя сердце её уже не билось.
- Эти слова, для меня были решающими. Никто не мог знать, что она улыбалась… Только я, когда пришёл доктор она уже не улыбалась…
Он замолчал и смахнул слезу тыльной стороной ладони.
- Ты согласился?
-Конечно я стал сотрудничать с ними, в помощь мне, они прислали Ви.
- Ви- параванка?
- Ви -  параван и выглядит в реальности совсем иначе. Она очень высокая, у неё вьющиеся светлые волосы, высокие скулы …
- Топ- модель, прямо – с ноткой ревности, отозвалась писательница.
- Да, они могут принять образ любого человека, и никто не разглядит в них паравана, даже демоны. Но, я отвлёкся, когда ты ко мне обратилась я, почти сразу пошёл к Ви. И она обнаружила следы этого демона в маленьком кулоне, который ты выкрала у Оли. Но, что б тебя не пугать раньше времени, мы не стали тебе рассказывать, что демона в этом кулоне уже не было, а значит, и это достаточно вероятно, что он на воле. Демоны мужчины, по своему поведению очень отличаются от демонов женщин. И самое важное различие заключается в том, что женский демон всегда стремиться найти подходящее тело, что б с его помощью, как можно больше совратить и поработить людей.
-  А, ты был прав, это действительно звучит очень неправдоподобно.
- Увы, доказать тебе это я никак не смогу. Но, когда Ви меня брала с собой в прошлое, я увидел Марану, в тот самый момент, когда она вашей прародительнице одевала этот кулон на шею…. После, оставшись одна, она шептала какие-то заклинания и при этом плела косу, вплетая в неё сухие колоски и травки. Я внимательно следил за нею, в надежде понять, что это за ритуал и вдруг заметил у неё три родинки на шее, расположенные одна над ругой точно вряд, под самым ухом. Она перекинула косу и скрыла их. Ви сказала, что это её отличительный знак, которым она отметит приглянувшееся ей тело.
- Что это значит?
- Это значит, что, если у Оли появятся эти три родинки, значит её тело заняла Марана.
- А эти твои... как их там – волнуясь, быстро заговорила Вероника Павловна – параваны, не могу это как-то предотвратить?
- Если душа человека заполнена светом, то демон туда попасть не может, а если человек в своей душе оставляет хоть самый маленький уголок тьмы, то демон там непременно поселится и, возможно в дальнейшем, захватит полностью эту душу.
-  Ну о чём ты говоришь? У кого в нашем мире душа может быть заполнена светом, Олег? Да люди живут себе и знать не знают ни о свете, ни о тьме!  Кто об этом думает то вообще в двадцать первом веке? Уже в двадцатом никто об этом не думал!
- Да – вздохнул Олег Николаевич – да, ты права, Ника.
- Ну, так, что же параваны? Почему не помогают людям, не выгоняют из человеческих душ этих демонов?
- Этого им нельзя делать. Люди существа, обладающие собственной волей и параваны, не могут мешать им делать свой выбор. Ты, твоя мама, твоя бабушка – сами не дали Маране завладеть вашими душами и никакие параваны вам не потребовались.
- Да, но сколько дров наломали, сколько судеб испортили…
- И в этом тоже был ваш выбор. Ведь встречались вам люди на пути, которые просили вас одуматься, но вы не слушали…
- А это были параваны?
- Скажем так: среди них были и параваны и, те, кого направляли параваны, но Оля сама не хочет от Мараны избавиться.
- Почему ты так решил? Может быть, если она узнает всё о Маране… А если это не поможет. она захочет избавиться от жены Михаэля?
- Однозначно.
- Что же делать?
- Ты опишешь в романе наш с тобой разговор и попробуешь предупредить её о Маране. Обязательно напиши, что она может изгнать её
- Каким образом? В церковь она не ходит, в Бога не верит…
-  Главное, что б она захотела это сделать, тогда параваны ей помогут
-  Всё, что ты рассказал звучит безумно фантастично, но я тебе верю, хоть знаю, что расскажи я кому-нибудь всё то, что ты мне рассказал, меня б отправили в психушку.
- Ника, у нас не так много времени. Тебе надо успеть написать роман до того, как переедешь в пансионат.
-  Я знаю, но сейчас, у меня такое ощущение, что мой корабль идёт ко дну, а я, как, мерзкая серая крыса, мечусь по палубе с единственной целью - сбежать с него…- сказала с горечью писательница.
 Генерал обнял её и прижал к себе.
-  Ну, что за сравнение, Ника!  Ты сделала всё, что могла. Теперь всё решает только твоя дочь.
- Я успею увидеться с Олей? –прижавшись щекой к его груди и глотая слёзы спросила она.
- Думаю, что да. – ответил он, гладя её по волосам.
- Я боюсь за Олю!
- Не бойся, в любом случае – это будет её выбор.
- А если она не поверит?
- Повторяю:  и это тоже будет её выбором.
-  Ты, наверное, в душе винишь меня за малодушие…Но я не поговорила с ней, потому, что она не услышала бы меня …
- Я знаю, Ника. Поэтому твой роман – это наша последняя надежда. – ответил Олег Николаевич, смахнув пальцем слёзы с её щёк.
- Это моя исповедь и последняя попытка спасти дочь.

Глава 72

Весь рабочий день Михаэль боролся с искушением набрать Олесин номер телефона и рассказать ей, увиденный ночью, сон. В конце концов он рассудил так: что звонить женщине, с которой решил расстаться неправильно, но, если она сама ему позвонит, то он непременно расскажет ей об этом сне и сославшись на плохое предчувствие после него, объявит о их расставании. Эта идея казалась Михаэлю идеальной. Такой ход событий освобождал его от личной встречи с Олесей и от всевозможных сцен ревности, слёз или оскорблений с её стороны. Но Олеся, за весь день, так и не позвонила, более того, она даже не написала ему. Такое поведение девушки было весьма необычно для их отношений и заставило Михаэля задуматься о причинах этого молчания. Первой причиной, пришедшей молодому человеку на ум, и своей максимальной вероятностью, лишившей на право существования все остальные причины, было предположение о смерти Александры Анатольевны Герц, мамы Олеси. Такой повод к молчанию девушки делал Михаэля, в его собственных глазах, подлецом, бросившим её в трудный жизненный момент.
- Пожалуй с разрывом придётся повременить – подумал молодой человек и это, вынужденное решение, вызвало в душе его досаду.
- Михаэль Владимирович – вдруг раздался голос секретарши из селектора
- Да, Тома – ответил он устало.
- Питерцы факс прислали, требуют осуществление авторского надзора.
- Прямо требуют!? А, что у нас с ними в контракте?
- Мы осуществляем такой надзор.
- Ладно, кто у нас там этим занимался? Николаев? Пусть выезжает завтра…
Беседуя с секретаршей, Михаэль повернул голову к стене и мельком взглянул на, висящую на ней картину Боттичелли «Рождение Венеры», подаренную, когда-то ему Олесей. Неожиданно ему показалось, что волосы античной богини на полотне шевелятся, точно под дуновением ветра. Он привстал и пригляделся внимательнее. Теперь его взору открылись не только развивающиеся на ветру волосы центральной фигуры картины, но и весьма изменившееся лицо «Венеры», которое теперь невероятно походило на лицо Олеси. Михаэль заворожённо всматривался в картину, открывая для себя всё новые и новые изменения в ней, которые происходили буквально на его глазах. Так, на прекрасной шее» Венеры» внезапно проступили три тёмные родинки, находящиеся одна над другой, точно такие же, как он видел в нынешнем сне на шее незнакомки. Внезапно ему показалось, что неожиданно ожившая копия Олеси повернула голову в его сторону и приподняв глаза взглянула на него страстным и даже похотливым взглядом…
Неизвестно сколько времени ещё простоял бы в немом оцепенении молодой человек, если бы его не вернул в реальность громкий голос секретарши:
- Михаэль Владимирович, вы меня слышите? – разрывался селектор.
- Да-да, слышу – отведя от картины глаза, ответил Михаэль.
- Так я вас спрашиваю, мне командировку на Николаева выписывать сегодняшним числом или завтрашним?
- Не надо Николаева, я сам поеду.
- Сами? –удивлённо переспросила секретарша.
- Да, оформляй с завтрашнего дня.
- Билеты на поезд или на самолёт?
- Не надо никаких билетов, я на машине поеду.
- Хорошо – ответила секретарша и отключилась.
Окончив разговор, Михаэль спешно собрал документы со стола и, бросив беглый взгляд на картину, быстро вышел из кабинета. Проходя мимо секретарши, он привычно отдал распоряжения:
-  Тома, я поехал. Если я кому-то срочно понадоблюсь, то пусть звонят на мобильник.
- А как же документация по Питеру?
- Пришли мне всё это на почту и, попроси пожалуйста, Николаева написать служебную записку по Питерскому проекту и тоже мне прислать, желательно до вечера.
- Это всё? – спросила Тома.
- Пока всё, если что- то понадобиться я дам знать.
Выйдя из офиса, он не ощутил облегчения, напротив, чувство необъяснимой тревоги, зародившееся ещё в кабинете, полностью овладело им.
- Чертовщина какая-то – думал про себя Михаэль, подходя к своей машине. – Из- за этого, дурацкого сна мне уже наяву всякая дрянь мерещится. Дожился, даже сон рассказать не кому.
Не успел Михаэль, как следует сокрушиться по этому поводу, как услышал у себя за спиной до отвращения знакомый голос.
- Доброго денёчка вам, Мишенька, ви шо, так рано уже с работы?
Михаэль обернулся и почти уткнулся лицом в тучную фигуру соседки, оказавшуюся прямо за его спиной. От неожиданности он так вздрогнул, что соседка была вынуждена сделать пару шагов назад.
- Здравствуйте, Лилия Натановна! Вы какими судьбами здесь? – сдерживая раздражение и стараясь быть вежливым, спросил молодой человек.
- Ви же знаете за мою внучку Розочку, так они с мужем взяли кредит и купили квартиру вон у той новостройки.
- Поздравляю – сухо отреагировал молодой человек, всем своим видом показывая, что очень спешит. Лилия Натановна не оставила без внимания столь чётко посланный ей сигнал и мгновенно на него отреагировала:
- Я, страшно извиняюсь, но ви, случайно сейчас не домой едете?
- Домой, садитесь, пожалуйста! –  проклиная в душе эту встречу, пригласил её Михаэль
Лилия Натановна, не взирая на внушительные габариты, проворно оббежала машину и, уже через мгновение, оказалась на пассажирском сидении. Когда машина тронулась, соседка продолжила разговор.
- Квартира, конечно хорошая, я за это не скажу вам ничего плохого, но ремонт – это ж такой гембель…
 - Да, это-проблема – ответил Михаэль, стараясь, хоть как-то поддержать разговор.
Внезапно соседка замолчала и хитро улыбнувшись спросила:
- Ну шо, ваш сюрприз удался?
Михаэль не сразу сообразил о чём идёт речь и, потому, немного замешкался с ответом.
- Да, да, всё было просто великолепно.
- Ви хороший муж! Сейчас это большая редкость!
Она махнула рукой и засмеялась: - Ой, ну шо я говорю? Хороший муж- всегда большая редкость. Потому, что хороший муж знает важный секрет: женщине надо давать, шо она хочет, иначе ей это даст кто-то другой.
- А если мужчина не может дать женщине то, что она хочет?
- А шо такое может хотеть женщина, шо мужчина не может ей дать?
- Ну, не знаю … машину, шубу, поездку на море…
- Ой я вас умоляю, не повторяйте этих глупостей… Женщина хочет всегда только один подарок - любовь и женщина хочет, чтобы этот подарок был красиво упакован. А шубы и машины хотят от своих мужчин те женщины, которым не достался главный подарок… Они требуют компенсации…
- Но это теория – на практике всё гораздо сложнее. Любовь со временем перерастает в привычку и…
- И шо плохого в такой привычке? Нет, я вас спрашиваю, шо может быть плохого в привычке любить сою жену?
- Нет, я не об этом… Просто романтизм уходит…а мужчинам хочется острых ощущений…
- Ой молодой человек, молодой человек… Ви думаете, что вашей жене не хочется острых ощущений? Нет, ви просто, когда вам хочется острых ощущений совсем не имеете в виду свою супругу.
- А я не о себе…
- Ви, наверное, думаете, шо я больная на голову…
- Да ничего такого я не думаю…
- Так вот мой средний сын, говорил мне то же самое.» Мама, говорил мне Сёма, ви отстали от жизни, Ви не знаете, как теперь живут люди». Хорошо –сказала я своему сыну Сёме, я буду нема, как риба и скоро ми все увидим, как теперь живут люди. И шо ви думаете за то, шо било дальше? Его жена, прекрасная девушка, красавица из хорошей семьи вигнала его и теперь этот шлимазл снимает однокомнатную на Котовского …
- И, что в этом плохого? Люди не сошлись характерами, обычное дело…
- Эх, ви ещё молодой и вам кажется, что ви умней одесского равина, а на самом деле ви ничего не знаете за жизнь…- вздохнув ответила ему соседка и, махнув рукой, замолчала.
- Всё только Господь Бог знает. -  примирительным тоном, ответил Михаэль.
Тут его осенила неожиданная идея и он продолжил:
- А у вас, случайно нет, какой ни будь знакомой женщины или бабушки, что б могла сны разгадывать?
Лилия Натановна с интересом посмотрела на него и спросила:
- Ви за себя спрашиваете?
Михаэль замялся. Нет, это мой друг просил меня найти такого человека…
- Да шо ви так стесняетесь, я прямо не знаю. Это ж обичное дело, ко мне в Одессе вся наша улица за этим ходила. Так, шо можете дать мой телефон своему другу.
Михаэль, внезапно почувствовав к соседке необычайное доверие намекнул, что друг сон ему уже рассказал, причём в самых мельчайших подробностях и поэтому нет никакой надобности отвлекать Лилию Натановну от домашних дел, тем более, что он сам сейчас может ей всё об этом сне поведать. К его удивлению. соседка охотно согласилась, и Михаэль рассказал ей свой сон стараясь не упускать ни каких деталей. Лилия Натановна все события сна восприняла, как показалось молодому человеку, равнодушно. Спросив его, сразу после окончания рассказа:
-Друг ваш женат чи ни?
- Женат.
- А та краля – любовница вашего друга, так?
- Так – пряча глаза отвечал Михаэль.
- Так ви скажите вашему другу, шо бы он бегом бежал от этой своей любовницы, потому, что она видьма, а сам он под её приворотом…
Услышав такой ответ, Михаил вздохнул и с сожалением подумал:
-Какого лешего я ей всё разболтал. Ерунду какую-то наговорила…  Ну, какая из Олеси ведьма? Такой красотке и колдовать не за чем…
- А ви шо думаете, что красивые не колдують? -  вдруг спросила Лилия Натановна.
- А зачем им колдовать, когда мужики на них и так смотрят? – ответил, вопросом на вопрос, Михаэль, остановив машину у подъезда.
Соседка, на удивление, ничего не ответила ему и только, когда прощалась, как-то странно взглянула на него.
Тут только до Михаэля дошло, что вопрос Лили Натановны, удивительным образом соответствовал его мыслям. На мгновение он удивился этому, но, посчитав настоящее происшествие, обычным совпадением, только хмыкнул:
-Ну и денёк. Нет, надо скорей уезжать по дальше отсюда.
Глава 73

Когда Олеся закончила чтение романа, за окном, в тяжёлом сумеречном небе, уже начинали робко мерцать первые, едва заметные, звёзды. Отпылавший закат, подобный, потушенному костру, безжизненно тлел где-то далеко, за городом отчего казался невероятным и бесконечно далёким. В размытом свете уличных фонарей отражались редкие лужицы, напоминающие о недавнем дожде. Окна домов, тоскливо светящиеся одинаково жёлтыми огнями, завораживали и манили призрачным уютом домашнего очага, небрежно укрытым, от постороннего взора, полупрозрачными шторами. И что-то необычайно мелодраматичное было в этом вечернем затишье, какое-то едва уловимое очарование, способное осенним унылым вечером, казалось бы, беспричинно, заставить, сжиматься сердце в опьяняющей сладкой хандре. Видела ли всю эту красоту, Олеся? Была ли она способна оценить трогательное сиротство осенних ливней, пристыженность облетелых кустов, пытающихся прикрыть свою внезапную наготу, гонимыми втором листьями, испытывала ли она восторг при виде золотого сияния крон на фоне зияющей синевы неба? Нет. Олеся не любила осень, причём по самым прозаическим причинам. Вот и теперь, она, уже час, стояла, прислонившись к откосу кухонного окна и равнодушно смотрела на опустевшую, после дождя, улицу. Все раздумья девушки были мрачны и сводились лишь к осознанию того, что ожидания её не оправдались, потому что, дочитав последнюю страницу рукописи, она не испытала душевного облегчения. Теперь, безучастно глядя сквозь стекло на приготовляющийся к ночи город, Олеся не думала о событиях, описываемых в романе, а воображала себе различные способы уничтожения последнего произведения своей матери. Мысли об этой расправе приносили ей некоторое успокоение, и она с наслаждением представляла себе, как разрывает на мелкие кусочки каждый лист романа, или сжигает его в огне камина, с улыбкой вороша почерневшие и рассыпающиеся в объятиях пламени, страницы рукописи, чугунной кочергой. Она ненавидела этот роман каждой частичкой своей души. За что? Возможно, за то, что он, по её мнению, похитил её маму, ту самую маму, которую она знала с детства: беспечную, бойкую, уверенную в себе, артистичную и заменил её меланхоличной, вечно кающейся мисс Марпл, жалкой и, что было страшнее всего- обычной. Такой матери Олеся не знала и, сказать по чести, знать не хотела. У неё не могло быть такой матери! Разве могла такая мать родить её? Нет, со страниц романа в мир явилась совершенно чужая ей женщина, мучимая совестью, страдающая от тяжести совершённых ошибок и неспособная сопереживать страстям, бушующим в молодом и горячем сердце её дочери. Олеся спешно собрала в стопку все листы романа и аккуратно уложив обратно в папку плотно завязала её.
- Наконец- то, с этим покончено. – подумала она и, зевнув, пошла готовиться ко сну. Перед тем, как лечь, девушка взяла в руки мобильник и проверила его. Ни сообщений, ни звонков не было.
- Странно, даже Таня не звонила. -подумала она и, отложив телефон, легла.
 Молчание Михаэля её не пугало. Она была уверена, что он непременно на днях свяжется с нею, но вот Танино молчание её напрягало.
- Ладно, завтра сама позвоню…Главное повод найти – думала она уже засыпая.
Дождливое утро следующего дня началось для Олеси внезапно, с громкого телефонного звонка, который разбудил её. Она подскочила и, автоматически схватив с тумбочки вибрирующую трубку сонно пробурчала:
- Алло!
- Здравствуйте, вас беспокоят из пансионата «Сонатина», мне нужна дочь Александры Анатольевны Герц, Олеся Игоревна- услышала девушка не знакомый женский голос, который заставил её сердце биться сильнее
- Да, это –я. – ответила Олеся, начиная поддаваться нехорошему предчувствию.
- У меня, увы, для вас печальное известие: к сожалению, сердце вашей мамы перестало биться сегодня, в три часа ночи. Примите наши соболезнования.
- Как это случилось? Она была в сознании?
- Нет, это случилось во сне.
- Мне надо пару часов... Мама уже в морге?
- Нет, она ещё в комнате, Глеб Евгеньевич распорядился до вашего прихода тело не перемещать.
- Глеб Евгеньевич? А он тут причём?
- Александра Анатольевна назначила его своим душеприказчиком.
- Как же это? Это какая-то ошибка. Я – её единственная дочь и это я с ней была всё это время, а душеприказчик – он?
- Такова была, нотариально заверенная, воля вашей мамы, к тому же Глеб Евгеньевич сменял вас, каждый раз, как вы уходили.
- Но это невозможно, как он мог знать, когда я ухожу?
- В этом нет ничего сложного, ведь Глеб Евгеньевич тоже гость нашего пансионата и заселился сразу, вместе с вашей мамой.
- Вот значит, как – растерянно, ответила Олеся. - Спасибо, что сообщили. Я скоро буду.
- Всего доброго – ответил голос в трубке и в тот же миг, в квартире Олеси воцарилась пронзительная тишина, от которой стало слышно, как дождь монотонно и тревожно тарабанит по стёклам, делая эту тишину ещё более страшной и гулкой. Олеся села на диван и, уперев локти в колени, закрыла лицо руками. Ей хотелось плакать, но слёзы, точно позабыв выход, застряли где- то в горле и мешали дышать. Ей было обидно и горько, что в эту, самую важную ночь, её не было рядом с мамой.
- Проклятый роман, я должна была быть с нею, я могла бы успеть хотя бы попрощаться с ней…
Последняя мысль, врубилась в её мозг, как ледокол врубается в ледяную твердь океана, безжалостно раскалывая и круша намертво смёрзшуюся гладь. От этого действа, ком, мешающий ей дышать с приглушённым криком вырвался наружу и слёзы, жгучие, солёные потекли тонкими струйками из её глаз. Она плакала и ей становилось легче. Олеся достала из кармана телефон и написала Михаэлю:
- Мамы больше нет. Мне очень плохо. Ты мне нужен.
Она отправила сообщение и, увеличив изображение, стала рассматривать аватарку, своего любимого, адресата. Михаэль улыбался. В его глазах сияло небо, а в волосах запуталось солнце… Она смотрела на него и, ей казалось, что именно так и выглядит счастье. Слёзы на её щеках высохли. Она провела пальцем по его фотографии и вдруг испытала, дано позабытое чувство отчаянной тоски по нему.
- Как же я соскучилась – почти простонала Олеся, но, опомнившись, взглянула на часы, стала собираться в пансионат.
В то время, когда она металась по своей квартире спешно собираясь к умершей матери, ниже этажом, в ванной, заперев дверь на щеколду, сидел Михаэль, только, что получивший от неё короткое, но ёмкое по содержанию сообщение и думал о том, как ему следует теперь поступить. От сообщения Олеси сердце у молодого человека сжалось и заныло. Ощущение собственной вины точило его сознание, как мышь, впивающаяся острыми зубами в ядро ореха. Но он не мог себе представить Олесю жалкой и потерянной, даже после этого послания. Она не была похожа ни на одну знакомую ему женщину. Лишённая напрочь всякой, присущей слабому полу, сентиментальности, она, тем не менее обладала какой-то дикой женственностью, делающей её необыкновенно желанной и привлекательной. Она никогда, ни о чём его не просила, но несмотря на это, умудрялась получать от него всё, что хотела, и эта её способность восхищала Михаэля и, точно магнит, притягивала к ней. И теперь, её слова: «ты нужен мне», звучали для него не как крик о помощи, а как приказ или условный сигнал, только на этот раз, молодой человек планировал его игнорировать. Нет, он не думал о любви к ней, хотя когда-то ему казалось, что он испытывал к Олесе именно это чувство. Сейчас, после их совместного отпуска, когда она дала ему ясно понять, что их отношения должны перейти на новый уровень, он понял, что другого уровня ему не надо. То есть он хотел быть с ней, а не жить с ней. Не смотря все, весьма серьёзные доводы, он всё же не переставал ощущать себя предателем. Подумав немного, он включил телефон и ответил:
- Милая, прими мои соболезнования. Я, к сожалению, в командировке и без напарника. Мне очень жаль.
Он начал было писать по привычке: Люблю тебя, но вовремя спохватившись стёр и отправил сообщение без признания в любви.
Сделав это, он облегчённо вздохнул и, отключив телефон, вышел из ванной. Таня и Лиза уже сидели за столом.
- Доброе утро, красавицы! – пошутил он, ослепительно улыбаясь.
- Может поездом поедешь, а? Посмотри, какая погода: дождь, как из ведра! – кивнув в сторону окна, сказала Таня.
- Ничего страшного, солнышко моё, в Питере дождя нет, я читал прогноз.
- Прогноз, -ухмыльнувшись, подключилась Лиза – нашёл чему верить…
Когда завтрак подходил к концу, Таня неожиданно сказала:
- Что- то Олеся, как в воду канула.
- Позвони ей – ответил равнодушно Михаэль и выйдя из-за стола, направился в прихожую...
Как только он уехал, Таня, не обращая внимания на протесты Лизы, набрала Олесю. Та долго не отвечала и, когда уже отчаявшись, Таня хотела дать отбой, вдруг в трубке послышался Олесин голос
- Привет, Тань.
Голос в трубке звучал тяжело и глухо.
- Олеся,  привет, что – то с мамой?
- Нет больше мамы – отвечал всё тот же тяжёлый и глухой голос.
- Ты дома?
- Нет, в пансионат еду.
- На такси?
- Да.
- А почему мне ничего не сказала?  Давай адрес, я тоже подъеду.
- Нет, Тань, не надо. Там по списку только, тебя и не пустят.
- Ладно, я тебя у ворот подожду.
- Тань, я не знаю сколько я там пробуду…
- Диктуй адрес, а я разберусь…
С этими словами, Таня вошла в комнату старшего сына и, взяв из стакана с карандашами и авторучками что- то пишущее, написала на тетрадном листке адрес.
- Держись, Олесик, я скоро! Тебе, что- то успокоительное захватить?
- Нет, Тань, не надо, у меня всё есть.
Девушки попрощались, при этом, каждая из них погрузилась в свои мысли, бесконечно далёкие от печального события в пансионате.
Таня думала, как лучше скорректировать свои планы на день, чтобы, выкроить для Олеси, как можно больше времени. Мысли же Олеси, если бы только их могла узнать Таня, заставили бы её содрогнуться, потому, что Олеся думала о том, как можно с помощью успокоительного избавиться, наконец от заклятой подруги. Эти мысли преследовали её, всю дорогу, пока она ехала в такси, не оставляли, когда, выйдя из него расплачивалась за проезд, отдавались эхом её каблуков в голове, когда она быстрыми шагами шла по мокрой от дождя, цветной дорожке к корпусу пансионата и оставили её только, тогда, когда она оказалась возле двери в мамину комнату.
Олеся вошла без стука.  Комната встретила её мучительной тишиной, которая по праву называется мёртвой.  Девушка, отчего-то став на цыпочки, осторожно подошла к кровати и внимательно посмотрела на, лежащую на ней маму. Голова мамы покоилась на белоснежной шёлковой подушечке и была немного приподнята, волосы её были окрашены в привычный цвет и заботливо уложены в незамысловатую причёску, которая удивительно сочеталась с тонкими чертами её лица и побледневшей кожей. Она уже была переодета в платье, принесённое Олесей на кануне, цвет которого точно дополнял, кажущееся, умиротворение всей её фигуры.  Её тихие руки были сложены на груди, точно в знак принятия своей участи, нижняя же часть тела была наглухо укрыта плотным казённым покрывалом.
Олеся сняла сумку с плеча и сев на диванчик напротив кровати покойницы, даже не почувствовала, как слёзы затуманили её взор и потекли по щекам. Она ехала к маме, но теперь видела перед собой только тело, потому, что мамы тут уже не было. Посидев так, в полной тишине какое-то время, Олеся достала из сумки платок, вытерла слёзы и оглядела комнату. Комната была пуста, все мамины вещи были, очевидно, уже собраны и только на гладкой белой поверхности тумбочки стояла небольшая фиолетовая коробочка духов Лакост и вазочка с свежими ромашками.
- Она не забыла – с болью подумала Олеся и на её глазах вновь проступили слёзы. Не успела девушка положить флакончик духов в сумку, как в дверь постучали и, недожавшись её ответа, на пороге комнаты появился Глеб Евгеньевич с худенькой медсестрой небольшого роста, в больших очках
-  Здравствуй, Олеся! Прими наши соболезнования – печально произнёс вошедший в комнату генерал и, глубоко вздохнул – мы не будем тебе мешать, оставайся с мамой сколько тебе требуется, а я, если понадоблюсь, буду на веранде.
Глава 74

Когда Олеся вышла на веранду, то застала Глеба Евгеньевича, сидящего за столом с медсестрой и, о чём-то бурно спорящего с ней. Беседа между ними была весьма эмоциональной и прекратилась, как только собеседники заметили Олесю, из чего та, заключила, что речь в их беседе шла именно о ней.
Увидев, приближающуюся к ним девушку, медсестра быстро вскочила со своего стула и, подойдя к Олесе спросила:
- Олеся Игоревна, принести вам кофе?
- Да, пожалуйста.
- Со сливками или молоком?
- Нет, пожалуйста просто обычный кофе и без сахара.
Олеся заняла место, только что освобождённое медсестрой и оказалась прямо напротив Глеба Евгеньевича.
- Вы роман читали? –  неожиданно, даже для самой себя, спросила девушка.
Ей показалось, что генерал не удивился её вопросу, он взглянул на неё не то печально, не то, просто устало и, вздохнув, ответил:
- Нет, но я знаю, что в нём.
Олеся испытывающе посмотрела на генерала и откинулась на спинку стула.
- Я хочу вам сразу сказать, что издавать этот роман не буду…
- Разве твоя мама просила тебя его издать? – спросил генерал, словно не замечая дерзкого тона визитёрши.
Эта его невозмутимость буквально приводила Олесю в бешенство. Стараясь держаться достойно, она продолжила:
- Мне по телефону сказали, что мама вас назначила душеприказчиком…
Генерал молча кивнул.
- Так это, что значит?  Мама оставила завещание и   оно у вас?
- Так точно, у меня.
- Ну так, ознакомьте меня с этим документом – раздражённо ответила Олеся. – я, как –ни как дочь, единственная наследница. Я, к вашему сведению, могу и без завещания в права наследства вступить.
- В этом ты, безусловно права! Если, кроме тебя никаких претендентов на наследство нет, то в случае отсутствия завещания, ты имеешь право на всё имущество своей покойной родительницы, но, поскольку, Александра Анатольевна, всё же оставила завещание, то вот…ознакомься, пожалуйста…
С этими словами, он достал из, лежащей на столе папки, в ярком сафьяновом переплёте, пару, скрепленных между собой листов и протянул их Олесе. Она демонстративно выхватила их из протянутой руки Глеба Евгеньевича и, вновь откинувшись на спинку стула принялась читать, молча шевеля губами.
- Ваш кофе, пожалуйста -  услышала Олеся и, подняв глаза, увидела перед собой медсестричку с подносом, которую видела прежде в регистратуре.
- Благодарю вас, Светочка - отозвалась Олеся, рассеянно взглянув на девушку и продолжила чтение. Её глаза быстро пробегали по строкам, иногда возвращаясь или застывая на одном месте. Глеб Евгеньевич сидел с серьёзным выражением лица и, казалось, внимательно, следил за поведением девушки.
- Это бред, какой- то –фыркнула Олеся, дочитав завещание и, порвала листы пополам
- Это копия – невозмутимо отвечал генерал
- Как вам не стыдно, Глеб Евгеньевич? Вы, охмурили мою больную мать, принудили её состряпать это завещание… Вы, что думаете, что я реально всё отдам какой-то жене «дяди Вовы» или ему самому? Я буду судиться с вами и, с этим проклятым» дядей Вовой», если потребуется… От собственных речей Олеся распалялась всё больше …
- Вместо того, чтобы уговорить её лечиться, вы ей голову морочили какой-то паранормальщиной, а время уходило… Вы хоть понимаете, что это вы её убили?
- Не шуми, Олеся. Здесь не то место… Лучше пей свой кофе, а то остынет совсем.
Услышав эти слова, Олеся демонстративно отставила чашку в сторону и с вызовом посмотрела на генерала, тот, в свою очередь, сделал вид, что ничего не заметил и продолжал спокойным, как у психотерапевта, голосом:
 -Ты же сама прекрасно понимаешь, что ничего уже нельзя было поделать, она слишком поздно узнала, что больна. Лучше скажи, что будешь делать с романом?
- Брошу в печь крематория, вслед за маминым гробом...
- Но твоя мама просила её похоронить по христианскому обычаю, сотпеванием.
-Что, она и на этот счёт отдала распоряжение? – зло, сквозь зубы, процедила Олеся и сделав глоток кофе, поморщилась – фу, дрянь какая то, как её люди пьют.
Глеб Евгеньевич, как-то странно посмотрел на неё и спросил:
- Что, кофе не нравится? Ты же восхищалась здешнем кофе?
- Это, какой-то другой, наверное. А я так смотрю тут мимо вас ничего не проходит? Что, бывших генералов КГБ не бывает?
Глеб Евгеньевич пропустил мимо ушей колкости Олеси и сказал с укором в голосе:
 - Это не кофе другой, Олеся. Это ты – другая.
-Я – та же самая и не надо мне зубы заговаривать… Вы, когда узнали о болезни моей мамы, должны были рассказать об этом мне! Как друг моего отца, как друг моей матери, а не играть в заговорщика и детектива!  Это из-за вас, по этому дурацкому завещанию, мамина квартира и деньги со всех счетов должны достаться этому забулдыге из гаража и его жене, а мне, что? И вы хотите сказать, что моя мать была в светлом уме, когда писала это?
- Да, Олеся, она была в самом ясном уме. Тебе она завещала все свои драгоценности, которые находятся в двух ячейках банка, все права на издание её книг и машину, а это не мало, и ты об этом знаешь!
- Объедки с барского стола – зло ответила девушка и встала. – Я так поняла, что вы будете заниматься похоронами?
- Конечно я – твёрдо ответил Глеб Евгеньевич и внимательно посмотрел на Олесю. В этот момент она нервно встряхнула головой, откинув назад волосы, и генерал отчётливо увидел на её шеи три родинки, выстроившиеся в ряд под мочкой уха. Олеся, перехватив его взгляд, поправила волосы рукой и прикрыв шею
Генерал сделал вид, что не заметил этого жеста и невозмутимо продолжил:
- Ты можешь ни о чём не беспокоиться. Твоя мама будет лежать вместе с твоим отцом. Памятник выбирала и заказывала она сама, а у тебя, я думаю есть и другие важные дела, в которых я мог бы тебе помочь. 
- Я с вами, Глеб Евгеньевич, никаких дел, кроме судебных иметь не собираюсь.
-Хорошо, как скажешь – вздохнув, согласился генерал и хитро прищурившись, спросил: а роман допишешь?
- А это уж точно не ваше дело.
Сказав эти слова, она выскочила в коридор и, не оборачиваясь быстрым шагом проследовала к выходу. От негодования всё внутри неё клокотало. Больше всех на свете сейчас она ненавидела этого самодовольного генерала, который облапошил её мать и теперь хочет так же облапошить и её. Эта ненависть, растущая в ней с невероятной скоростью к тому моменту, как она покинула двор пансионата, уже распространилась и на мать, которая позволила себя так одурачить, что б лишить единственную дочь наследства.  Он стремительно пронеслась мимо охраны, молча махнув на прощание рукой и оказалась на улице.
- Олесь! – вдруг услышала она и обернулась на голос.
На парковке пансионата стояла Танина машина, из которой ей махала Таня.
- Чёрт, совсем забыла – буркнула себе под нос Олеся, направляясь к машине.
- Привет, спасибо, что заехала. А я, честно говоря забыла, что с тобой договорилась… - сказала Олеся, усаживаясь на пассажирское сидение.
- Понимаю – ответила Таня- положа свою руку на её. Как ты?
- Да не знаю, как. Поругалась сейчас с маминым душеприказчиком?
- С кем?
- С душеприказчиком! Кому она поручила похоронами заниматься, завещание оглашать…
- Ничего себе, я думала такого уже не бывает…
- Я тоже так думала… а оказалось, что бывает, ещё как бывает…
- Так, ты из-за чего с ним поругалась то?
- Ой, Тань, не спрашивай… Лишила меня мамочка наследства…
- Как это? Почему?
- Думаю, что без влияния этого «душеприказчика» не обошлось, но ничего, вот маму пусть похоронит и я с ним разберусь…
- Успокойся, Олеся, как мама -то ушла? Не кричала?
 Услышав вопрос, Олеся словно очнулась и удивлённо посмотрела на Таню.
 - Да, без боли. Она спала, да и её постоянно обезболивали.
- А когда это случилось? Ночью или уже утром?
- В три часа ночи, медсестра сказала.
- Вот у них тоже работка, скажи, Олесь, такие новости родственникам сообщать?
- Да ничего в этом особенного нет. Работа, как работа. Тем более, что все родственники знают, что своих близких не в санаторий на поправку здоровья отправляют, а на дожитие. Так, что все ко всему готовы.
- Слово то какое» дожитие»
- Обычное слово…
-  Может быть, но звучит страшно как-то.
- Мама бы сказала: «цинично» – грустно ответила Олеся – Она меня ругала за мой цинизм…
-Ты, наверное, устала?
- Даже не знаю. Как-то ещё не привыкла к мысли, что мамы нет…
Таня, стараясь отвлечь соседку от печальных мыслей решила поменять тему разговора.
- А я, недавно, делала генеральную уборку в квартире Веры Дмитриевны и обнаружила у неё фотографии отца Михаэля. Не поверишь, но они так похожи – просто одно лицо!
- Интересно. Да, кстати, а как там Вера Дмитриевна, она ещё в больнице? Ты прости, что я не интересовалась…
-  Нашла за что извиняться, когда тебе ещё интересоваться было? Она уже почти в норме. Ваш доктор творит чудеса, а вот тебе надо отдохнуть. Хочешь, завтра помогу тебе с поминками?
- Э- нет. Этим, по мамочкиному распоряжению, будет душеприказчик заниматься. А я на работу пирожки закажу и всё.
- Может это и к лучшему. Дался тебе этот душеприказчик. Все хлопоты на себя человек берёт…
- А мне не надо, что б чужой человек …
- Ладно, Олесь, не накручивай себя… Это ж не его прихоть… Твоя мама так захотела …Знаешь, приходи к нам сегодня. Маму твою помянём. Мы с Лизой вдвоём, ну и мальчишки, конечно…
- Вдвоём? – растеряно спросила Олеся, внезапно вспомнив, что не дождалась ответа от Михаэля. – А Михаэль, где?
- В Питере, в командировке. – как можно беззаботнее ответила Таня, искоса следя за реакцией подруги.
- Повезло – задумчиво ответила Олеся и спросила: - На долго?
- Недели на две.
Олесе очень хотелось выпытать у Тани, когда он уехал, один или с кем-то…, но опасаясь вызвать подозрение своим любопытством, она не стала больше задавать вопросы о Михаэле.
- Тогда высадишь меня у магазина, ладно?
- Ладно, может мне с тобой пойти? – спросила Таня, припарковавывая машину у магазина.
- Нет, Тань, не беспокойся. Я ещё в булочную зайду, пирожки на работу закажу. Тебе, как удобней: у меня или у тебя?
- Ну, конечно - у меня. Я ж мальчишек одних не брошу…
- А во сколько?
- Давай в девять, тебе не поздно будет? Просто хочу, что б дети уже по койкам разбрелись…
- Да мне и в десять не поздно…
- Ну тогда в полдесятого, хорошо?
- Хорошо. И спасибо, что заехала за мной. - ответила Олеся, выходя из машины.
Как только Танина машина скрылась из виду, Олеся достала из кармана мобильник и прочла сообщение Михаэля.
- Соболезнуешь, значит мне – услышала в своей голове грубый женский голос, Олеся – однако, не сильно ты мне соболезнуешь, если даже «любимой» не назвал.

Глава 75

Когда Таня вернулась домой и рассказала Лизе о том, что вечером к ним придёт Олеся, та, в ответ, выпучила глаза на сестру и покрутив пальцем у виска ответила:
- Тань, ты совсем чокнулась, что ли? Теперь, когда мы всё про них знаем ты её опять в дом, тащишь? Ну, всё! Я умываю руки! Тебе, видимо нравится, когда из тебя дуру делают, а я смотреть на это больше не могу…
- Кто из меня дуру делает? Она даже не знала, что Михаэль в командировке…
- Это ничего не значит!
- Нет, Лизонька, это, как раз - значит! Это значит, что они с тех пор не общались …
-Ничего, сейчас маму похоронит и займётся твоим Михаэлем так, что косточки захрустят!
- У неё сейчас поважней Михаэля дела найдутся. Александра Анатольевна, почему-то лишила её наследства и узнала она об этом только сегодня, от душеприказчика своей мамы.
- От кого? - недоверчиво скривившись, спросила Лиза.
- От душеприказчика. Может, если повезёт, вечером подробности узнаем, а? – пытаясь заинтересовать сестру, спросила Таня, легко толкнув ту локтем в бок.
- Ну и зачем нам с тобой эти подробности?  Я вообще не понимаю для чего ей это наследство? Ни детей, ни плетей…
- Мне кажется, что она не столько о потере маминой собственности переживает, сколько о том, кому она досталась…
- А кому она досталась? – явно заинтересовалась Лиза.
- Не знаю. Но, думаю, нам с тобой вечером удастся её разговорить и, тогда…
- Ой, Тань, ничего тогда не будет. Ну узнаем мы, допустим, что у её мамы был молодой любовник и она ему оставила свою квартиру и всё имущество, и что? –развела руками Лиза.
-  Не знаю, но мне кажется, что у этой семейки не мало скелетов в шкафу…- задумчиво ответила Таня
- Ага, только вряд ли она с нами ими поделится… Это только ты ей всё на блюдечке с голубой каёмочкой преподносишь, а она слова лишнего не взболтнёт…
- Да, Олеся не из болтливых. Но сегодня она была такая злая…Я её такой никогда не видела. И взгляд у неё был какой-то…
- Какой-то- это какой?
Таня задумалась, подбирая слова
- Колючий – наконец, ответила она. - Ладно, Лизок, я в больницу поехала, а ты, через час зови мальчиков им ещё домашнее задание делать.
Когда, в половину десятого вечера, Олеся спустилась к Тане, её уже ждал накрытый стол. На небольших, пирожковых тарелочках лежали самые разнообразные нарезки, в хрустальной ладье, посыпанные белыми колечками лука аппетитно блестели маринадом, грибочки, а в центре стола стояла стеклянная утятница внутри которой находилась зажаренная до румяной корочки курица с картофелем.
Вид сервированного стола обескуражил, Олесю и она замерла на пороге в полной растерянности.
- Прими наши соболезнования – неловко обнимая вошедшую гостью, сказала Таня.
- Ой, девочки, мне даже неловко. Я и не думала, что вы такое устроите. – сказала Олеся, ставя на стол две бутылки Токайского вина и коробку конфет. – Я думала мы так, просто посидим, помянем…Я её любимое вино принесла.
- УУУ – Токайское –важно прочла Лиза, взяв в руки одну из бутылок и прищурившись, рассматривая этикетку – никогда не пробовала – заключила она и поставила бутылку на место.
- Штопор нужен? –спросила Таня
- Да – ответила Олеся и Таня вышла из комнаты.
- Дорогое, наверное, -   предположила Лиза, искоса поглядывая на вино.
- Да, это не важно. Просто мама его любила, а я ей всегда покупала его, когда она должна была прийти ко мне…
- М-да, жаль …- вздохнув, сказала Лиза, которая чувствовала себя совершенно неуютно и не знала, что надо говорить в подобных случаях.
Как только Таня вернулась со штопором, Лиза оживилась, а Олеся принялась откупоривать бутылку.
- Лиз, смотри, какой цвет- удивлённо, сказала Таня, поднимая небольшой пузатый бокал и любуясь его содержимым.
-  Как жидкий янтарь – поддержала её Лиза – а запах какой…
- Вот и маме оно очень нравилось. Она, кстати тоже его с янтарём сравнивала…
- Давайте помянём: Царствие небесное Александре Анатольевне! Пусть земля ей будет пухом! – сказала Таня и пригубила из бокала.
- Царствие небесное – поддержала её Лиза и тоже выпила.
- Спасибо! Пусть земля ей будет пухом! – ответила Олеся.
 - Вино – просто чудо, а тебе, как Лизок? – спросила Таня
- Класс, теперь буду только его пить – ответила Лиза
- А денег хватит? - спросила Таня
- А, как по мне, так слишком сладкое. – поддержала разговор Олеся.
- Знала бы, что будем пить такое вино, накрыла бы сладкий стол –сожалея вздохнула, Таня.
-Ой – махнула рукой Олеся, -мама так любила «Токайское», что могла его и под мясо, и под рыбу…
- Да таким вином можно, что хочешь запить – Прервала её Лиза, восторженно глядя на остатки вина в бокале.
-Девочки, ешьте, а то курица с картошкой остывает – прервала разговор о вине, Таня и принялась раскладывать горячее по тарелкам. Когда первый голод был утолён, Олеся долила в бокалы вино и, повернувшись к девушкам сказала:
.- Я знала, конечно, что когда ни будь настанет этот день, но не предполагала, что это случится так неожиданно…
Она запнулась, словно у неё перехватило дыхание и, коротко сказав: спи спокойно, мамочка - отпила из бокала.
Таня с Лизой переглянулись и молча выпили.
- Ничего, Олеся, сейчас займёшься издательством романа и …
- Не буду я ничего издавать – перебила её, Олеся.
- Почему? – удивилась Таня
- Я ненавижу этот роман…- понизив голос, сквозь зубы процедила Олеся и в глазах её появилось, что-то не доброе.
После этих, слов она взяла бокал и выпила всё его содержимое.
- Олесь, может не надо вот так? Как бы потом не поплохело…- испугано обратилась к ней, Таня.
- С чего тут поплохеет?  14 градусов, да ещё и после картошки…- развязно ответила Олеся.
- Да не будет ей потом плохо, ей сейчас –плохо, а выпьет, может лучше станет –вмешалась Лиза. - Пей Олеся, пока не полегчает.
-  Мне, честно говоря, алкоголь никогда не помогал стресс снять – отвечала Олеся – А вино и впрямь классное…Надо было маме умереть, что бы я смогла оценить её любимое вино –ухмыльнулась Олеся и продолжила свои рассуждения. – Не поверите, я ей доказывала, что сухие вина – это аристократизм, а сладкие- плебейство. А, как только её не стало, я пью её любимое плебейское вино и балдею от его вкуса.
- Ничего себе, «плебейское» …Это за такие-то бабки и «плебейское»? – возмутилась Лиза.
-Да причём тут деньги? Дело же во вкусе... Глупо
Олеся опустила голову и слабо качнула ею из стороны в сторону, точно, что-то отрицая.
Лиза перевела удивлённый взгляд с Олеси на Таню и, встретившись с сестрой взглядом, пожала плечами.
- Что, глупо? – Спросила Таня
- Да, всё глупо…Я как чувствовала, что он не зря в нашу семью влез.
- Кто «он»? – нетерпеливо спросила Лиза
- Глеб Евгеньевич –душеприказчик мамин. -ответила Олеся, вновь разливая вино по бокалам. - И как это ему удалось? Мою маму – такую необыкновенную женщину, можно сказать небо жительницу спустить на землю, даже не спустить, а втоптать её в грязь…
- Олеся, ты, что такое говоришь? Что значит» втоптал в грязь»?
- Да, не обращайте внимание… Так, мысли вслух…Но он своего добился…- сказала Олеся и снова выпила
-Олесь, ты закусывай…- начало было хлопотать Таня, но Лиза дёрнула её за халат и та, оглянувшись на сестру, неуверенно спросила:
- Кому сыр, колбаску, ветчину…
-Нет, спасибо. Я уже сыта…-сказала Олеся и предложила:
- А давайте выпьем за талант моей мамочки! Так могла написать, что до я всю ночь кошмарами бредила…
Когда Олеся приподняла голову, стараясь выпить содержимое бокала полностью, Лиза прошептала Тане на ухо:
- По-моему она уже пьяная.
Таня ничего ей не ответила и лишь кивнула головой в знак согласия.
- А, вы, почему не пьёте? – спохватилась Олеся.
-  А, мы ещё и едим – отозвалась Лиза.
В это время Олеся внезапно почувствовала, что стол, стоящий перед ней удлинился и его края, точно оплавленные потеряли строгость очертаний, комната тоже утратила ясность контуров …
- Олеся, Олеся – услышала она над собой голоса – Тебе плохо?
- А ты, что не видишь? Конечно плохо.
Олеся вздрогнула и увидела перед собой взволнованные лица Тани и Лизы.
- Как ты? Может водички? – спросила Таня.
- Всё нормально, не надо, а что вы так всполошились? – удивлённо глядя на девушек, спросила Олеся.
- Хорошенькое «нормально» - хмыкнув сказала Лиза – мы с тобой разговариваем, а ты…брык и в обморок
- Вы это серьёзно? –недоумевала Олеся
- Ещё как –вмешалась в диалог Таня – голова кружится?
- Да, вроде – нет. Ой, девочки, я, пожалуй, пойду. Надо выспаться…Нервы уже ни к чёрту…
-Может у нас останешься? - спросила Таня и тут же почувствовала на себе разгневанный взгляд Лизы.
- Нет, Тань, дома, как говориться и стены лечат.
Как только за Олесей захлопнулась дверь, Лиза демонстративно вышла из прихожей и пошла в гостиную собирать посуду.
- Лиз, ну не злись на меня. – начала её уговаривать Таня.
- А я и не злюсь… Что мне злится? Мне просто интересно: куда ты её приглашала? Вот где она тут спала бы?
- Ну не знаю…- растерялась Таня – придумала бы что ни будь…
- И, что ты тут Танечка, придумаешь? Там- Лиза махнула в сторону коридора – детские, тут –я сплю, а её куда: К тебе, на место Михаэля?
- Почему ко мне? 
- Тань, да плевать куда… Её здесь быть не должно, понимаешь? Она   хищница, она тебя не пожалеет…
- Лиз, ты бы видела, как она мне помогала, когда я болела…Долг платежом красен.
- Да ты уж с лихвой расплатилась. Мужем своим, семейным счастьем, что ты ещё готова ей отдать за то, что она тебя тогда не оставила?
Таня молча сидела, опустив голову.
- Знаешь, Тань, я в субботу уеду.
- Из-за меня?
- Нет, просто мой отпуск не вечен. Хочешь мальчишек с собой возьму, у них же каникулы…Я бы и тебя пригласила, но Веру Дмитриевну одну ведь не бросишь?
- Лиз, ты не волнуйся. Я ей Михаэля не отдам и семью свою разрушить тоже не дам. Мне тут идея в голову пришла:
- А, что, если завтра, когда Олеся уйдёт из дома, я поднимусь к ней и выкраду этот роман. Что- то мне подсказывает, что она не зря его так ненавидит.
- Плохая идея, Тань. Кто знает, когда она домой заявится…
- Тогда я сфотографирую все страницы, и мы их распечатаем…
- Вот эта идея мне уже нравится значительно больше. –поблескивая глазками проговорила Лиза – Мне тоже кажется, что это не просто роман.
Таким образом план на завтра был утверждён и девушки довольные собрав посуду, пошли спать, оставив её мытьё на завтра.
Глава 76

Придя домой, Олеся переоделась в домашнее и, приглушив свет в спальне, села на мягкий табурет перед трельяжем снимать косметику. Надо сказать, что, собираясь к Тане, она около часа провела перед этим зеркалом, чтобы выглядеть, в глазах соседки и её сестры, безупречно. Олесе хотелось быть на высоте и показать всем, что она умеет держать удар, даже такой болезненный и внезапный, как смерть единственного родного человека. И ей это удалось, потому, что в глазах, разделивших с ней скорбь соседок, невзирая на все обстоятельства этой встречи, она читала женскую зависть.
- Завидуют, пусть завидуют. Им всё равно никогда не стать такими, как я. – скривив в ухмылке губы, думала Олеся, расчёсывая волосы.
Когда с расчёсыванием волос было покончено, она взяла в руки спунж и, смочив его жидкостью для снятия макияжа, стала протирать лицо. Неожиданно свет в комнате замигал и стал тускнеть, пока вовсе не погас, оставив светящейся только настольную лампу, стоящую на трельяже. В то же самое время, в глубине зеркала показался мерцающий огонёк, похожий на свечку…От неожиданности Олеся отложила спунж в сторону и стала вглядываться в этот огонёк, который стал медленно приближаться, пытаясь понять, что же это такое. Огонёк, между тем аккуратно двигался вперёд и, вскоре оказался за спиной   её собственного отражения зеркале. В попытке обнаружить этот светящийся объект, она несколько раз отклонялась в сторону, но, отражение в зеркале, к её изумлению, оставалось неподвижным и огонька по-прежнему не было видно, только тогда она перевела взгляд на само отражение, мешающее обзору и обомлела: перед ней сидела молодая женщина, удивительно похожая на неё, но с невероятно властным взглядом. Этот взгляд незнакомки притягивал девушку и казался ей очень знакомым и близким. Олеся, похолодевшими пальцами хотела коснуться отражения в зеркале, но внезапно, его поверхность заколыхалась, как водная гладь и девушка, испугавшись, одёрнула руку.
- Кто ты? – спросила Олеся первое, что пришло ей на ум.
- Я – это ты, Марена – ласково ответила женщина в зеркале и, ослепительно улыбнувшись, откинула назад волосы.
- Родинки – только успела прошептать Олеся, заметив на шее неизвестной родинки, похожие на свои
 - Иди ко мне – протягивая к ней руки ласково сказала незнакомка и эти слова были последними, которые услышала, в этот вечер Олеся.
Когда, на следующий день она проснулась в своей кровати, то не могла вспомнить, как оказалась в ней, но это обстоятельство, почему-то её совершенно не беспокоило, как и то, что с того самого вечера каждый раз глядясь в зеркало, она всегда видела вместо себя, Марену.
Она, по своему обыкновению, долго провозилась с выбором гардероба и остановилась в конце концов на самом траурном варианте.
Облачившись в строгий чёрный костюм состоящий из удлинённой юбки и короткого приталенного пиджака, она вызвала такси и отправилась сперва в пекарню за, заказанными накануне пирожками, а затем в больницу, на работу, чтобы помянуть маму. Поэтому, когда ей позвонила Таня, справиться о её самочувствии, Олеся быстренько уверила ту в своём благополучии и сославшись на обилие дел, поспешила скорее отделаться от звонка. В свою очередь Таня, получив подтверждение, что Олеси дома нет, могла спокойно претворить их вчерашний план в жизнь. Возбуждённая предстоящей «операцией», Лиза нервно суетилась и давала ей напутственные советы, не умолкая ни на минуту, пока за Таней не захлопнулась дверь. Оставшись в одиночестве, на пороге собственной квартиры, Таня, на всякий случай трижды перекрестилась, быстро поднялась в квартиру Олеси и принялась искать роман. Несмотря на то, что в жилище Олеси царил лёгкий беспорядок, поиск рукописи не занял много времени и она, найдя белую папку на диване в гостиной стала быстро фотографировать все листы подряд.  Таня очень спешила, но ей казалось, что время, в чужой квартире тянется невероятно долго. Наконец, когда её работа была закончена, девушка аккуратно сложила все листы обратно в папку и завязав её, положила на прежнее место, затем выскользнула из квартиры и аккуратно, почти беззвучно, захлопнула дверь за собой. Обернувшись по сторонам, она достала ключ из кармана халата и только успела провернуть его дважды, заперев замок на два оборота, как сверху послышались шаги, и она, не помня себя от страха быть пойманной, опрометью бросилась вниз по лестнице и пришла в себя только тогда, когда оказалась в своей прихожей у захлопнувшейся, за спиной входной дверью.
- Ты, что, бежала? – спросила Лиза, увидав запыхавшеюся сестру.
Таня молча кивнула.
- Олеся пришла?
- Нет, показалось.
- А снять, получилось? -  взволнованно продолжала свой допрос Лиза.
- Кажется, да. На, пойди, распечатай. - ответила Таня, снимая с шеи фотоаппарат.
- Это я мигом – обрадовалась Лиза и пошла одеваться.
Девушки радовались своей маленькой победе, которая давала им надежду вывести на чистую воду Олесю и не подозревали, что происходило в это время в больнице, в которую, как раз и поехала интересующая их особа.
Подъехав к зданию больницы, Олеся, вместе с водителем, вынесли из машины пару больших коробок с пирожками и соками.
С разрешения главврача, стол было решено накрыть в конференц-зале, поэтому и коробки с продуктами Олеся с медсёстрами перенесли туда. Когда поминки были закончены и все её коллеги разошлись по своим кабинетам, она решила позвонить Михаэлю. Набрав номер, девушка подошла к окну пустого конференц-зала и стала ждать. Михаэль не спешил брать трубку, и Олеся начала было уже злиться, как в трубке послышался уставший голос Михаэля:
- Да, привет, Олеся!
Так холодно он с ней ещё никогда не здоровался. Неприятно удивлённая таким приветствием, она ответила:
- Привет. Что не звонишь, не пишешь?
- Некогда, работы выше крыше, прихожу в номер полумёртвый…
- Тебе Таня уже сказала?
- Что сказала? –с деланным удивлением, спросил Михаэль.
- Что моя мама умерла – металлическим голосом, произнесла Олеся.
- Нет – соврал, молодой человек. – Я её не спрашивал, а она сама не сказала. Прими мои соболезнования…
- А, ну понятно…
- Что тебе понятно, Олеся… Мы с Таней о тебе не говорим, что в этом такого?
-  Вы… Ты и она…А, меня нет…
- Ну, что ты завелась? Мы же договаривались…
- Любовь по договору не бывает…- зло ответила Олеся и нажала кнопку отбоя.
Сердце девушки, подобно языку колокола тяжко и гулко колотилось в разные стороны пробуждая в её душе незнакомое доселе чувство ярости. Странно, но ей нравилось такое состояние, оно, точно предавало ей силы. Быстро собрав одноразовую посуду в мешок для мусора, она вынесла его во двор и вернулась в раздевалку, к своему шкафчику.
- Олеся Игоревна – услышала она у себя за спиной знакомый голос Вероники, медсестры её отделения.
- А, Вероничка, что ж ты не пришла в конференц-зал?
- Простите, Олеся Игоревна, сейчас сестёр мало, вот мы и бегаем туда- сюда. Я таблетки раскладывала, сейчас, вот по палатам развожу… Ой, я ж не за этим зашла… Примите мои соболезнования, мне очень жаль вашу маму и вас то же…
Девушка раскраснелась и, в замешательстве, опустила глаза. Олеся подошла к ней и обняв тихо сказала:
- Спасибо за искреннее сочувствие.
Отведя в сторону от Вероники глаза, Олеся увидела за её спиной сестринский столик на колёсиках с разложенными на нём по пластиковым стаканчикам таблетками. На этикетке крайнего стаканчика, она отчётливо прочла: Мещерская В.Д.
Лишь недавно успокоившееся сердце Олеси вновь заколотилось, но теперь в его яростном стуке она улавливала нотки радости.
- Вот это удача! – подумала она и обратилась к Веронике:
- Не буду тебя задерживать, пирожки я тебе в шкафчик положу, там много осталось, с другими поделишься …
- Спасибо, девчонки обрадуются – ответила Вероника и застенчиво улыбнулась – Тогда я пойду, а то мне ещё таблетки развозить…
- Конечно, иди, Удачного тебе дежурства - приветливо ответила Олеся, сгорая от нетерпения остаться одной.
- Когда медсестричка скрылась из виду, она достала из шкафа свою сумку и стала в ней что- то искать, спустя пару минут, девушка извлекла из неё упаковку таблеток с надписью Метопрол и достав из облатки одну, вышла в пустой коридор. Она шла, мягко ступая по устланному ламинатом полу, положив таблетку в карман халата, но столика медсестры нигде не было видно. Она прошла ещё немного вперёд и, наконец, заметила столик с медикаментами. Он стоял возле палаты из которой доносился весёлый голос Вероники. Олеся быстро окинула взглядом столик и отыскав глазами стаканчик с нужной ей фамилией, положила в него таблетку. Проделав эту нехитрую манипуляцию, она поспешила удалится в раздевалку, где, сняв с себя халат, взяла свою сумку и, дождавшись звука голосов из коридора, вышла, тепло попрощалась с коллегами и пошла домой.
- Надеюсь через пару- тройку часов одной проблемой станет меньше – думала про себя Олеся.
К счастью, её планам  не дано было осуществиться, потому, что, когда Вероника протянула Вере Дмитриевне стаканчик с таблетками, та выронила его и таблетки рассыпались по полу. Собирая их, бдительная медсестра заметила, что вместо трёх таблеток, на полу оказалось – четыре. Она сначала хотела рассказать об этом загадочном случае доктору Спицину, но потом, подумав, что её могут обвинить в преступной халатности, решила промолчать. Так, что никто кроме медсестрички и Олеси так и не узнал о несостоявшемся убийстве Веры Дмитриевны.
Олеся шла пешком домой. Чуть тёплый осенний ветерок играл с её волосами, сырые листья лениво волочились по тротуару, превращая унылый серый асфальт в раскрашенный пастелью холст… Она шла домой, не замечая ни мягкого ветерка, ласкающего кожу её щёк, ни шуршащей листвы под ногами, по давно знакомому маршруту и не догадывалась, что именно в этот момент две девушки, с которыми она вчера поминала свою маму, сидят на диване, поджав ноги и с упоением читают роман, который она запланировала сжечь, что бы никто и никогда не узнал ни подлинную историю жизни её матери, ни её собственную историю.
Глава 77

Как бы там ни было, но после разговора с Олесей, Глеб Евгеньевич не почувствовал никакого разочарования, возможно потому, что другой реакции от девушки он и не ожидал. Генерал понял, что станет козлом отпущения в тот самый момент, когда Александра Анатольевна, положив голову ему на плечо тихо произнесла:
- Я хочу просить тебя о невозможном – завершить всё, что мы с тобой задумали и стать моим душеприказчиком.
Это означало, что текст завещания своей матери Олеся получит именно от него, а зная характер девушки, рассчитывать на спокойный разговор не приходилось.  Но разве мог он в тот момент отказать её матери, когда та, с такой трогательною доверчивостью, положила свою голову ему на плечо, а тонкий аромат её духов, источаемый, гладко причёсанными волосами, сладко очаровывал и проникал, казалось, в самую душу?
Они сидели тогда на той самой веранде, где только, что у него был неприятный разговор с её дочерью, и смотрели, как, на стремительно темнеющем, небе загораются первые звёзды. Вечер был тёплый и тихий. Из парка доносился стрёкот цикад и лёгкий запах опадающих роз. Александра Анатольевна, уже изрядно похудевшая, прижалась к нему своим хрупким тельцем и, после долго молчания, прошептала:
- Как тут хорошо! 
- Да – согласился он.
- Спасибо, что ты нашёл этот пансионат. Не думаю, что я нашла бы, что-то лучше.
- Я знал, что тебе здесь понравится. Тишина, покой и надёжный медицинский контроль – это то, что тебе сейчас так необходимо.
- С тишиной и контролем – всё в порядке, а вот покой…
Она встала и подошла к балюстраде. Глеб Евгеньевич последовал за нею.
- Я волнуюсь за Олесю. – сказала она. – Мне кажется, что она меня возненавидит за это завещание.
- Ты ещё можешь его переписать…
- Нет – возразила она, задумавшись о чём то, - не надо ничего переписывать. У неё и так всего достаточно… Давай спустимся вниз и посидим в парке.
Они вышли на улицу и побрели по пустынной аллее, освещённой жёлтым светом фонарей.
 - Вот так я себе в молодости и представляла свою старость…
- В пансионате?
- Нет, конечно. Кто в молодости думает о доме престарелых? Я представляла, что, когда ни будь, когда я стану совсем старенькой, то буду прогуливаться по аллеям парка с таким же, как я старичком!
Генерал усмехнулся, а она продолжила:
- Только, в моих фантазиях и я, и мой компаньон были с палочками и немного сгорбленными, вот так…
И она согнувшись принялась хромать.
Глеб Евгеньевич засмеялся и ссутулив плечи согнулся ещё сильнее, чем его спутница:
- Тогда я должен быть вообще скрюченным, учитывая на сколько ты меня моложе.
Она засмеялась и села на ближайшую скамейку. Он сел рядом с ней и она, снова положила голову ему на плечо:
- Я устала – сказала она вздохнув. – Мне кажется, что совсем скоро я не смогу покидать свою комнату.
-  Не волнуйся, я буду приходить к тебе с утра и никуда не уйду от тебя до самой ночи.
- А, когда приедет Олеся? Как мы будем видеться тогда?
- Я буду к тебе приходить, когда она будет уходить от тебя. Мы же теперь с тобой соседи!
- Да, должна сознаться, что это была великолепная идея! Одна мысль о том, что ты где-то поблизости, мне придаёт силы. Знаешь, чего я боюсь? Встречи с Олесей!
- Почему?
- Ну, как почему? Для неё будет шоком узнать, что я… умираю. Она начнёт плакать, суетиться вокруг меня, жалеть… Мне больно даже думать об этом…Боюсь, что я не выдержу…
- Ну, что за страхи, Шура?! Отнесись к этому, как к театру! Помнишь, как вела себя одна твоя героиня? Кажется, из романа «Последнее прости»?
- Инесса?
- Да, да, именно Инесса! Как она спокойно, с достоинством отвечала этому…
- Валерио.
- Да, да, Валерио, именно Валерио. Прости, у меня плохая память на иностранные имена.
- Это был мой единственный роман не про нашу жизнь – улыбнулась Александра Анатольевна.
- Но роль этой Инессы, сейчас тебе очень даже подошла бы. Ты же великая актриса и ты просто должна сыграть эту роль!
- Роль? - оживилась писательница – Да, да, да, кажется, ты абсолютно прав! Надо играть Инессу.
- Конечно. Я всегда любовался твоей игрой и думал: ну почему она не пошла на актёрский?!
- А когда ты понял, что я играю?
- Сразу!
- Значит плохо играла, раз ты догадался.
- Ты играла- прекрасно!
- Боюсь, что теперь я разучилась играть.
- Нет, Шура, игра – это твоя вторая натура и, поверь мне: ты прекрасно сыграешь свою роль.
- Я уже волнуюсь, точно у меня бенефис или экзамен – ухмыльнулась Александра Анатольевна.
- Никакого экзамена, у тебя – бенефис и ты покажешь на нём свою лучшую игру!
- Глеб, перестань –засмеялась писательница и весело посмотрела на него:
- Ты похож на театрального зазывалу прошлого века.
- Кто знает, может я им был.
Она взяла его под руку и спросила:
- А ты в детстве никогда не думал в какое время года ты хотел бы умереть?
- Думал однажды. У мамы в деревне умер дядька и нам надо было ехать на похороны. Дело было зимой, и я ужасно продрог на кладбище, потому, что могильщики не успели выкопать яму из-за промёрзшей земли и продолжали её копать её при нас.   Вот тогда я и решил, что зимой лучше не умирать.
- А сколько тебе было?
- Лет шесть.
- А я, хотела умереть только осенью.
- Почему? Дождь, грязь…
- Я рассуждала так: весной умирать обидно – только всё начало цвести, зеленеть, летом – досадно. Сам понимаешь – море, пляж, арбузы, виноград… Зимой – жаль. Столько праздников! Подарки под ёлкой, гадание на святках, катание на санках, колядки…Вот и вышло у меня, что умирать надо осенью.
- Железная логика и не поспоришь. Ну, что, отдохнула?
-  Кажется да, пойдём, пожалуй.
Он встали и не спеша побрели к корпусу. Когда они поднялись на верх и Глеб Евгеньевич проводил её до комнаты, она вдруг спросила его:
- Как ты думаешь, Олеся поверит в существование Мары?
- Надеюсь, что поверит, иначе она ею станет.
-И совсем ничего нельзя будет сделать? Ты можешь поговорить об этом с этими …параванами?
-Они в курсе, Шура! Но если Мара станет Олесей, то, при ликвидации ведьмы погибнут обе.
Александра Анатольевна молча кивнула головой, в знак понимания и опустив глаза ответила:
-  Она не поверит. Олеся сильно изменилась, после смерти Алексея.
- Она, изменилась раньше, просто умело скрывала это. А смерть Алексея стала первым катализатором тёмных сил Мараны.
- А если Олеся погибнет, я встречусь с ней там? – спросила писательница, приподняв указательный палец вверх.
- Не знаю. Это не нам решать…
- Да, чуть не забыла: к Владимиру Шнайдеру , пожалуйста после похорон. Не хочу, что б он меня видел такой…
- Какой такой? Ты прекрасно выглядишь…
Александра Анатольевна махнула рукой и, вдруг, точно о чём-то вспомнив обратилась к нему:
- Я же Олесе духи обещала.
С этими словами, она зашла в комнату и через пару минут вышла из неё неся в руке коробочку фиолетового цвета:
- Только не забудь, ладно? Я обещала ей, что после её возвращения подарю ей эти духи.
- Так может сама и подаришь, когда она приедет?
- Нет. Лучше потом, когда всё кончится… Для неё – это будет утешением…Пусть слабым, но всё-таки…
 Она глубоко вздохнула и, поцеловав его в щёку ушла к себе, а он, положив коробочку с духами в карман, вернулся на веранду и ещё долгое время сидел, вспоминая их встречи. Если бы, Глеб Евгеньевич умел сожалеть о чём-то, то в эту минуту, он безумно сокрушался бы, что они так поздно сошлись, да ещё и при таких скорбных обстоятельствах. Но, к счастью, генерал сожаление считал бесполезным чувством и принимал жизнь такой, какая она есть вдохновляясь победами и мудрея после поражений.
Сейчас, когда разговор с Олесей остался в прошлом, он, перебирая в памяти его детали, неожиданно вспомнил, что не успел сообщить ей дату похорон. Достав мобильник, генерал, сперва, хотел позвонить ей, но, памятуя её дерзкий тон, решил просто написать: Похороны послезавтра в двенадцать часов. Отправив сообщение, Глеб Евгеньевич, вздохнул с облегчением.
- Как прошёл разговор? - услышал он позади себя голос Ви.
- Как я и думал.
Ви села напротив генерала, на место, где только недавно сидела Олеся.
- Что-то необычное не заметил?
- Да, Мара её уже пометила. У Олеси под ухом на шее три родинки, выстроенные в один ряд, как под линейку.
- Знакомая метка. Боюсь, что это уже не Олеся. – строго посмотрев в глаза генералу, ответила Ви.
- И, что ты предлагаешь?
- Надо усилить наш контроль за ней. Ей нужна Таня. Это её цель.
- А Михаэль?
- Его она возьмёт магией, а Таню - просто уберёт со своей дороги.
- Что я должен делать?
- Ты должен исполнить всё о чём просила Александра Анатольевна…
-  А, как же Олеся? Я мог бы…
- Не надо… Если Мара ещё не полностью овладела душою Олеси, то она это сделает сегодня или завтра, а с нею вы –не справитесь.
После этих слов, Ви взяла его за руку и посмотрев прямо в глаза сказала мягким и даже вкрадчивым голосом:
- Не волнуйтесь, с Александрой Анатольевной всё хорошо, она любит вас…
Глава 78

После «нехорошего» разговора с Олесей, на душе у Михаэля скребли кошки. Весь день он маялся, ходя из угла в угол по своему гостиничному номеру и не находил себе места, то доставая мобильник из кармана, что б позвонить ей, то пряча его обратно. В конце- концов, вынув его   в очередной раз, молодой человек набрал номер жены и позвонил ей.
- Привет – сказал он, несколько не уверенно и не смело, когда Таня сняла трубку.
- Привет – удивлённо, словно чувствуя, что-то неладное, ответила Таня. - Что-то случилось?
- Нет, просто хотел сказать, что я тут уже почти всё закончил и в субботу скорее всего вернусь. – ответил Михаэль, стараясь придать голосу бодрые нотки.
 - Вот это сюрприз! А, Лиза уже собирается в конце недели от нас уезжать.
- Слушай – оживился Михаэль-  может она Вовку с Серёжей возьмёт с собой, а я с ними тут в выходные погуляю и в понедельник вернёмся. У них, ведь каникулы начинаются?
- Даже не знаю –замялась Таня.
Но тут в разговор вмешалась Лиза, практически вырвав трубку у сестры:
- Привет, Михась, классная идея. Я могу договориться и достать вам билеты в ТЮЗ и в цирк.
- Вот это – разговор, а то «не знаю». Спасибо, Лиз, ты – настоящий друг– радостно ответил Михаэль, которого идея Лизы явно обрадовала.
- Стараюсь –отшутилась Лиза и отдала трубку Тане.
-  Ты сам- то как? Голос у тебя, какой- то странный был…
- Нет, у меня всё хорошо, тебе показалось. Как мама?
-Нормально, если до конца недели ухудшений не будет, то в середине, следующей –выпишут. А ты, что, опять ей не звонил?
- Сегодня, ещё не звонил
- А вчера?
Михаэль молчал.
- Ну, Михаэль, как же так?
- Всё, кладу трубку и сразу звоню. Поцелуй детей за меня, Лизе привет.
- Хорошо. Пока.
- Какой-то он расстроенный – задумчиво сказала Таня, попрощавшись с мужем.
- Ладно тебе…Давай читать, а то до моего отъезда не успеем… Смотри какая папка.
И девушки, сев поближе и прижавшись друг к другу, погрузились в чтение.
В это самое время их соседка, рукопись матери которой, они увлечённо читали, не торопясь возвращалась домой и размышляла о том, что ей совершенно не думается о маме. Все её мысли, о чём бы она не пыталась помышлять, сводились к желанию отомстить всем. Генералу за завещание, составленное не в её пользу, «дяде Вове» за дом, купленный у Михаэля, его бывшей жене за квартиру, отошедшую ей по завещанию матери, а Тане, просто за то, что она стоит у неё на дороге. Олеся шла и думала, что если мать Михаэля уже выпила таблетку, которую она добавила в стаканчик, то сейчас, скорее всего, врачи отделения борются за её жизнь, но скорее всего, они проиграют эту битву, а значит сегодня вечером Таня сообщит Михаэлю о смерти его матери и он сразу примчится обратно. Олесе нравилось думать об этом. Мысленное смакование подробностей мести предавало ей силы и делало ненависть сладкой на вкус.  Да, ненависть, бурлящая в ней, была особого свойства и не имела желания вырваться наружу сразу.
Когда Олеся подходила к дому телефон в кармане её пиджака, завибрировал и заиграл одновременно. Она остановилась и достав мобильник из кармана приняла звонок. Это была Лена.
- Привет, Олеся! Ты можешь говорить? Я тебя не отвлекаю?
- Нет, Лен, не отвлекаешь
- Как Александра Анатольевна? Может я всё- таки навещу её, а то мне как-то не спокойно на душе?
Олеся, мысленно досадуя на то, что Лена отвлекла её от приятных размышлений, остановилась возле дворовой скамеечки и придирчиво оглядев её, села:
- Нет больше Александры Анатольевны…умерла вчера – сказала она со вздохом.
- Как же так –растеряно проговорила Лена и, точно опомнившись добавила – прими мои соболезнования. Как же это случилось?
- Не знаю, я как раз домой поехала, отдохнуть…Но сказали, что во сне.
В телефонной трубке послышался всхлип Лены:
 - А похороны, когда?
- Послезавтра, в двенадцать, рядом с папой… Мне её душеприказчик СМС прислал
- Кто? –очевидно пологая, что ослышалась, спросила Лена.
- Ду- ше- приказчик.
- А кто это?
- Глеб Евгеньевич
- Генерал?
- Лен, да, генерал. И давай без этих дурацких вопросов.
- Хорошо, хочешь, я тебе с поминками помогу?
- Этим будет заниматься он…
- Давай, я сейчас приеду к тебе, – предложила Лена
- За чем?
Олесин вопрос удивил и озадачил Лену. Она замялась и не сразу нашлась с ответом:
- Просто, ты ж там совсем одна… помянули бы…
- А, нет, не надо. Прости, это, наверное, выглядит странно, но мне никого не хочется сейчас видеть, наверное, надо побыть одной какое-то время …
- Олесь, если не хочешь меня видеть, то не надо, я могу в другой комнате посидеть... просто, мало ли, что, а ты-одна…
- Лен, если, что я позвоню
Чувствуя, что Олеся начинает не шуточно злиться, Лена ещё раз принесла свои соболезнования и попрощалась.
- Дура – зло процедила сквозь зубы, Олеся, нажав на отбой. После этих слов, лицо девушки странным образом преобразилось: скулы напряглись, уголки губ опустились вниз, между бровей пролегла глубокая складка, а в глазах появился недобрый огонёк, но как только она встала со скамейки, с её лицом вновь произошли метаморфозы, и оно восстановило свой прежний вид.
Разговаривая с подругой, Олеся не заметила, как за нею, из беседки, находящейся в глубине двора, внимательно наблюдает соседка с первого этажа –Лилия Натановна, но когда Олеся подошла к подъезду, то, буквально кожей почувствовала на себе чей-то тяжёлый взгляд и обернулась. Двор был абсолютно пуст.
- Показалось –  пробурчала себе под нос, Олеся и вошла в подъезд. - Только бы не нарваться на Лилию Натановну –  несколько раз скороговоркой, мысленно повторила девушка, в ожидании лифта.
Она не любила свою соседку с первого этажа, а та, в свою очередь, не любила её, но обе они скрывали свои чувства к друг другу, соблюдая приличия, но сегодня Олеся чувствовала, что может не сдержаться, поэтому была рада тому, что ни во дворе, ни в подъезде Лилии Натановны не оказалось.
Придя домой, она переоделась и, приняв душ, стала готовиться ко сну и, даже уже, погасила свет, как вдруг заметила, в зеркале трельяжа знакомый огонёк. Девушка, осторожно ступая, стараясь ухитриться не отразиться в зеркале, подошла к трельяжу и посмотрела на его зеркальную поверхность. Неожиданно, она увидела не один огонёк, а несколько, они точно качались на волнах и медленно приближались к ней. На этот раз, Олесе удалось, достаточно отчётливо, разглядеть, что огоньки, которые так притягивали к себе её внимание, были свечами. Сперва они ей показались совсем крошечными, едва различимыми, но с постепенным приближением, размер их заметно увеличивался. Удивлённая необъяснимым зрелищем, не отрывая взгляда от стройного пламени свечей, она, как заворожённая села напротив центрального зеркала и, наклонившись к нему, с ужасом, не обнаружила в нём своего отражения. Количество свечей, между тем, всё увеличивалось, но они больше не качались на невидимых волнах, а выстраивались по обоим сторонам зеркала в ряд, формируясь в, своеобразные колоннады, уходящие в даль, за горизонт и образуя меж собой длинный коридор. Внезапно, Олеся увидела себя в этом длинном коридоре с высокими колоннадами по обе стороны, стены которого, насколько можно было видеть между причудливыми колоннами, были задрапированы сияющим оливковым дюпоном, сами же, колонны, которые казались ей из дали восковыми свечами, в близи оказались искусно выделанными столпами из слоновой кости.
- Где я? – подумала Олеся и оглянулась по сторонам.
- Ты – дома
Услышала она женский голос и обернулась. Тут только девушка увидела своё лицо, глядящее на неё точно с экрана огромного монитора.
- Да, кто ты такая? –крикнула она, не на шутку испугавшись, глядя в невозмутимое женское лицо из «монитора».
- Я – Олеся. – ответила её копия и ослепительно улыбнулась.
Тут внезапное озарение нашло на Олесю, и она побежала вперёд, прямо на это лицо, с единственным желанием вырваться, но больно ударилась о стекло и упала на пол. Её опасения подтвердились: она была внутри зеркала.
- Ты ни какая не Олеся. Я знаю, кто ты! Ты – Мара! –крикнула она зло, смотрящей на неё с улыбкой незнакомке.
- И, что ж с того, что ты знаешь моё имя? Теперь я – это ты. И мы вместе проживём твою жизнь.
- Выпусти меня отсюда! – сказала Олеся со всей силы стукнув ладонью по стеклу.
- Зачем? Я исполню все наши с тобой задумки, и ты будешь видеть и чувствовать всё, что вижу и чувствую я.
- Я с тобой ничего не задумывала … Это только мои мечты и мои планы… И держись от них подальше…
Лицо на «мониторе» заливисто рассмеялось:
- И это ты говоришь мне? После того, как благодаря моим советам мы достигли такой близости с Михаэлем?
- Мы? При чём тут ты вообще? – раскрыв глаза от удивления и возмущения спросила Олеся.
Женщина в «мониторе», подняла в удивлении брови и снисходительно вздохнув заговорила:
- Когда ты, молодой врач и любящая супруга, во время обхода, впервые посетила Михаэля, что заставило тебя увидеть в нём не пациента, а мужчину?
Олеся молчала во все глаза глядя на рассказчицу.
- Это я подсказала тебе, как он, красив, обаятелен … Ты могла бы послать меня к чёрту, ведь у тебя был муж, которого ты, если ты ещё помнишь об этом, любила. Но ты этого не сделала, потому, что тебе нравилось то, что я тебе внушала. Никто из твоих предшественниц не заходил так далеко! Рано или поздно они останавливались и бежали в церковь. Но с тобой мне повезло! Ты – атеистка, а это значит, что ты, почти такая же, как и я!
- Ты хочешь сказать, что я ведьма?
- А с чего ты взяла, что я –ведьма? – удивлённо спросила Марена. – А, в рукописи маминой прочла? Это я для деревенских была ведьмой…, впрочем, кто я на самом деле, тебе знать не обязательно.
-Тогда в чём я такая, как ты?
- В твоей душе нет места свету! Ты даже не веришь в то, что у тебя есть душа!
- И всё равно я не такая, как ты.  Из-за тебя погибли все мужья женщин нашего рода и родители моей мамы –робко возразила Олеся
- Правда? Но это был честный обмен. Они получали от меня то, что хотели, а я брала то, что восполняло мои силы.  А разве ты не убивала людей? Причём близких, которые верили тебе, любили тебя…
Когда я тебе подкинула мысль об устранении мужа почему ты не остановилась? Ведь можно было просто разойтись… Но, вместо того, чтобы всё решить банальным разговором, ты создала целую систему доводов, с единственной целью – оправдать убийство Алексея.
Рассказчица ухмыльнулась и обратилась к Олесе:
- Но, ведь, говоря откровенно, убивать его было совсем не обязательно.
 Разве ты думала о его родителях, друзьях…Нет! Ты делала, как тебе хотелось, а я помогала тебе в этом, потому, что твои действия делали меня сильнее. Заметь: я не нарушала правила, не лишала тебя священного права свободы выбора! Я только акцентировала твоё внимание на проблемах, а решение по их устранению, ты принимала сама. Я нашептала тебе, что Кирилл догадывается, об отравлении Алексея…Что было дальше мы обе знаем! Ты приняла решение, а я, как всегда – помогла тебе осуществить его. Так, что тебе не за что на меня обижаться. Ты, благодаря мне устранила практически все препятствия на пути к Михаэлю, а я получила долгожданную свободу! Это, так сказать, не большое вознаграждение за мою помощь.
- Но я люблю Михаэля, я умру без него…
- Нет, Олеся, ты не способна любить… То есть давно, в юности ты действительно любила … Алексея, тогда в твоей душе был свет, но мы вместе с тобой избавились от него. Теперь ты будешь жить вечно, потому, что в зазеркалье никто не умирает…Михаэль будет наш, как только мы устраним Таню.
- Мы? Это будешь делать ты …
- Это будем делать мы, потому, что ты будешь всё видеть моими глазами и чувствовать, как я…
После этих слов «монитор» опустел, а до Олеси донёсся голос Мараны, говорящей по её мобильнику:
- Привет, Тань. Как у вас дела? Как Вера Дмитриевна? Выпишут на следующей неделе? Это хорошо, я уже, наверное, выйду на работу… Послезавтра похороны, может после посидим у меня…Я из кафе, что-ни будь принесу…Когда уезжает? Завтра, с ребятами? Тогда, может быть мы с тобой в кафе сходим? Да, есть одно на примете, мы с мамой последний раз в него ходили…Хорошо, я позвоню…
- Ну, вот, Танечка, пришло и твоё время выпить жасминовый кофе – прозвучало в голове у Олеси, и она уже не понимала: то ли это были её мысли, то ли мысли Марены.

Глава 79

Когда Таня закончила чтение рукописи и её голос умолк, на мгновение в гостиной воцарилась тишина. Только теперь, обе девушки заметили, что на дворе давно уже была глубокая ночь.
- Да-аа, дела! –выдохнула Лиза, всё ещё находясь под впечатлением от прочитанного.
- И не говори, у меня голова кругом от всего этого- ответила ей, Таня – Вот, Михаэлю бы это всё прочесть!
- Ага, только тогда ему надо будет рассказать, каким образом к тебе попала эта рукопись!
- Да, это я так, просто сказала. Представляешь, как бы он обалдел?
-  Да уж, тут есть от чего обалдеть! Интересно от чего бы он больше обалдел: от того, что его отец жив или от того, что Олеся –убийца? Хотя, в последнее он вряд ли поверит.
- А ты, в это веришь?
- Я – верю- твёрдо ответила Лиза. Вот знаешь, я даже не удивилась. Честно говоря, я давно заметила, что взгляд у неё бывает такой ... – Лиза на секунду замялась, но тут же щёлкнула пальцами, подобрав нужное слово – хищный!
- Не замечала – с недоверием отозвалась, Таня.
- А ты, что не веришь? –  удивлённо, спросила Лиза.
- Когда читали – верила, а сейчас…даже не знаю.
- Здрасте, приехали! Читали- верила, прочли –не верит...
- Знаешь, я, когда Олесю вспоминаю… не могу поверить…Ой, Лизок, я вот только сейчас задумалась: какого было её маме догадываться, что её дочь- убийца.
- Честно говоря, странная семейка и хоть о покойниках плохо не говорят…, но я бы, на месте этой Александры Анатольевны, всё-таки поговорила бы с дочкой…
- Лиза, у тебя всегда так…
- Как так?
- Чужую беду руками разведу, а к своей- ума не приложу…
- Это не про меня! Для меня чужой беды не бывает. А, ты, что же, считаешь, что я не права?
-  Мы ж читали: она пыталась поговорить…
- Брось, Тань, ничего она не пыталась. Вот, когда она поняла, что у её дочери роман с твоим Михаэлем, почему она к тебе не пришла и всё тебе не рассказала?
- Лиз, она же меня совсем не знала… Вдруг я истеричка, какая ни будь или хамка…К тому же Олеся ей всё время заливала, что у неё с «пациентом» всё в прошлом…
- А, когда она узнала, что Михаэль сын её «дяди Вовы», почему всё Олесе не рассказала?
- Ну откуда мне знать?! Может быть боялась поведать ей про свою бурную молодость. Олеся то выросла в идеальной семье… а тут ей такое о своей мамочке пришлось бы услышать…
- Всё равно странные они какие-то и отношения у них были странными ... То есть когда читаешь всё это как художественную литературу, то, вроде ничего, даже интересно, а когда понимаешь, что это реальная история, то волосы дыбом встают. Сказав это, Лиза подсела поближе к Тане и обняла её за плечи:
- Ой, Тань, нам бы с тобой эту книжечку чуть раньше б почитать…
Таня молча вздохнула. На душе у неё было пусто и мрачно. Лиза поцеловала её в щёку и продолжила:
- Подумай только: У Михаэля жив отец! Как ты думаешь, может стоит сказать об этом Вере Дмитриевне?
- Ты с ума сошла! Она ещё из больницы не выписалась, а тут мы ей такой сюрпризец…А, вот Михаэлю, думаю надо сказать…
- И как ты ему об этом скажешь?
- Сама не знаю, а чего ждать, что б Олеся ему об этом сказала?
- Она не скажет –уверено, почти нараспев ответила Лиза. – Зачем ей это надо? Он и так между тобой, детьми, матерью и ею разрывается, а тут ещё и папа появится… Нет, ей Михаэль один нужен…
- Не волнуйся, скоро я поставлю точку в этой истории.
 - Тань, слушай, а ведь ты ей мешаешь! – медленно проговорила Лиза и, в изумлении от собственной догадки, широко раскрыв глаза, посмотрела на Таню.
 Та, устало взглянула на сестру и ухмыльнулась:
- До сих пор не мешала, а теперь мешаю?
- До сих пор она убирала других … осталась только ты
Таня улыбнулась кончиками губ и покрутила пальцем у виска:
- Лиз, ну ты вообще…. Она мне жизнь спасла… Лучше сама вспомни, когда мама её умерла, она сразу к нам пришла. А то, что в Михаэля влюбилась, так я её, как женщина, понимаю…
- Тань, до тебя, что так ничего и не дошло? Да, когда ты умирала они уже, были любовниками! Сидели возле тебя, типа ухаживали за тобой, а сами дожидались, что б ты уснула и бегом в постель, кувыркаться…А, ты тут всех понимаешь, всему объяснение находишь! Только главного понять не можешь …
- А ты, что предлагаешь? Развод? Так она только этого от меня и ждёт!
- Да не ждёт она от тебя никакого развода, не надейся! Когда ты уже это поймёшь? Судя по этому роману Олеся вообще не привыкла ничего ни от кого ждать!
 Лиза хотела ещё что-то сказать, но передумала и в гостиной воцарилась такая глухая тишина, что был слышен ход часов, висящих на стене.  Девушки сидели молча, отвернувшись друг от друга, ещё какое-то время, размышляя каждая о своём. Лизе не давала покоя её догадка о возможных страшных планах Олеси, а Таня пыталась понять всю глубину предательства двух самых близких ей людей. Она вспоминала, как Михаэль целовал её руку, когда она лежала под капельницей, как нежно гладил её …
- Когда мои глаза были открыты, он любил меня или делал вид, что любит, а когда, под действием лекарств, я их закрывала…- на этом моменте её размышлений воспоминания Тани уже сменяли фантазии рисуя то, что скорее всего, по её мнению, могло происходить между Олесей и Михаэлем в её отсутствие. Мысли о их связи, неожиданно, в конце концов привели её к тому месту в романе, где Александра Анатольевна рассказывала о Марене.
- А, что ты думаешь про эту Марену? – нарушив тишину, спросила Таня.
-  А, ничего не думаю! Обыкновенная художественная фантазия автора, как и все эти параваны – нехотя ответила Лиза, мысли которой были заняты совсем другим.
- Зачем она про них написала, как думаешь?
- Как зачем? В начале она приводит рассказ бабушки о их родовом проклятии, а в конце показывает нам, что это проклятие дошло до наших дней, как и полагается в жанре хоррора. Александра Анатольевна, наверное, планировала, что б Олеся его издала…
- Как такое можно издавать, Лиз? Это ж настоящее уголовное дело! Если мы с тобой догадались, кто такая Оля и, кто такая Вероника Павловна, ты думаешь больше никто не догадается? Она даже имя, «Михаэль», не изменила.
-Ладно, пусть она написала его не для издания, но, что это меняет?
- А, то, что видимо Александра Анатольевна считала Мару опасной и пыталась предупредить дочь!
-Это, к счастью, нас с тобой не касается. Нас касается её связь с Михаэлем, найденный отец и наследство Александры Анатольевны, но самое главное и опасное, особенно для тебя, это то, что твоя соседушка- подружка – убийца и я боюсь, что ваш развод – совсем не то, что ей не нужно…
Лиза многозначительно посмотрела на Таню.
- Не волнуйся за меня, я сумею за себя постоять.
- А если Олеся на самом деле сможет договориться с Мараной?  Тогда тебе с ней не справиться.
- Лиз, ты ж сама, только, что говорила, что Марана –художественный вымысел?!
- Ну, говорила…А, теперь уже сама не знаю… У меня тоже уже голова кругом...
- Да, Лизок…Мы с тобой, как та мышка, что копала, копала и вырыла кошку…
- Тань, хочешь, я позвоню на работу и ещё у тебя побуду, а?
- Нет, Лизок, не стоит. Мне всего лишь надо привыкнуть к мысли, что их связь тянется так долго.  И у меня в голове не укладывается: зачем она меня спасала тогда, если я ей мешала…
Лиза снова её обняла и прижала к себе.
- Она тогда не для тебя, а для него старалась. Представляешь, какой она выглядела в его глазах? За тобой ухаживает, его утешает… Не женщина- клад!
К тому же, в то время, они оба не знали выживешь ты или нет. Думаю, что она рассчитывала, что не выживешь.
-  Странно, а я её в той больнице, где они познакомились даже не помню.
- Уверена, что она тебя там тоже не запомнила. А может быть вы, в той больнице, и не виделись с ней. Что делать то будешь, Тань?
- А, что тут сделаешь? Встречусь с ней и поговорю.
- Может не надо тебе с ней встречаться? Предчувствие у меня какое-то не хорошее… Веришь, как думаю о вашей встречи, аж под ложечкой холодеет.
- И с Михаэлем поговорю – словно не слыша её, продолжала Таня.
- А, что ты ему скажешь, когда он спросит: от куда ты это всё узнала?
-  Скажу, что Олеся рассказала.
- Думаешь поверит?
- А я скажу так, что поверит! –зло ответила Таня и одарила Лизу холодным пронзительным взглядом.
- Простишь его?
- Не знаю.
- А если на колени встанет…
- Лиз, при чём тут колени? Ты думаешь мне станет легче, если я увижу отца своих детей униженным? Я понять хочу, как он мог со мною так поступить…
- Боюсь, что он не то, что тебе, он себе этого объяснить не сможет, особенно, если допустить, что он стал жертвой этого медальона…
- Да, знаю, читала – разочарованно махнула рукой Таня, - головой то я всё понимаю, а вот сердцем не получается… Пока, во всяком случае.
- А Олесе, что скажешь?
- Правду!
- Что, расскажешь, как в квартиру к ней забралась?
- Расскажу!
- Не боишься?
- А, чего мне бояться?
- Не знаю. Разозлиться и заколдует тебя или, ещё хуже…убьёт
- Если бы она могла меня заколдовать, уже бы давно заколдовала…  А убить не посмеет, мы в кафе встречаемся… место людное.
Лиза призадумалась.
-  И всё равно, не ходи к ней на встречу, ладно?
- Посмотрим – тихо ответила Таня, однозначно решив для себя, что непременно пойдёт. - Давай, хоть пару часов подремлем, а то скоро уже дети проснуться.
 Бледная пелена зори едва затеплилась за окном, когда девушки разошлись по комнатам, в надежде хоть недолго поспать.
Глава 80

Весь следующий день Олеся провела в поисках выхода из своего заточения, блуждая между колонн, обнаруживая всё новые комнаты и залы, скрытые от неискушённого глаза искусной драпировкой оливкового дюпона. Новые помещения, обнаруженные ею: пустые и меблированные, роскошно убранные и откровенно бедные   объединяло одно обстоятельство - они были абсолютно безлюдны, куда бы не приводили бы, отчаявшуюся девушку, поиски выхода из зазеркалья, через какое количество комнат ей не пришлось бы пройти – она всё равно в итоге оказывалась в длинном коридоре с колоннами. Наконец, совершенно обессилев, она села прямо на пол и, согнув ноги в коленях, обхватила их руками. Всё, происходящее с ней, казалось девушке дурным сном. Она отчаянно пыталась вспомнить, как оказалась здесь, но у неё ничего не получалось.
- Завтра похороны мамы, а я тут! – с горечью подумала Олеся и повернув голову в сторону огромного» монитора» крикнула из всех сил:
- Марана!
К удивлению девушки, по поверхности монитора пробежали волны и она, почти сразу увидела лицо своего двойника!
- По-твоему я не знаю о том, что завтра похороны твоей матери? – зло спросила её Марана.
-  Ты, что читаешь мои мысли?
- Всегда, когда не диктую их тебе.
-Это моя мама и я должна быть на её похоронах.
- Ты будешь там вместе со мной!
- Я хочу поцеловать её, в последний раз!
- У тебя будет такая возможность!
- Тогда выпусти меня отсюда!
- Я же, кажется уже тебе сказала, что ты будешь везде, где буду я и все мои действия будут твоими.
- Всего на один день, отпусти меня …- без надежды в голосе, попросила Олеся.
- Нет, ты становишься просто невыносимой! Я больше не нуждаюсь в тебе. Отныне ты становишься абсолютным моим отражением! Все твои знания, умения, чувства и мысли с этого момента становятся моими!
После этих слов, она что-то прошептала себе под нос, затем   взяла щепотку какого-то порошка из маленькой старинной коробочки, оказавшейся на трельяже и, встав напротив центрального зеркала, дунула на него. Порошок золотистой пыльцой осел на поверхность зеркала и, словно стал просачиваться во внутрь.
Огромные медово-золотистые капли из «монитора» и с потолка, тягуче закапали прямо на то место, где сидела Олеся. Девушка вскочила и стала метаться по коридору, который укорачивался и сужался прямо на глазах, стараясь укрыться от падающих липких капель. В конце концов одна такая капля упала на голову девушки и моментально обволокла всё тело несчастной, сделав её похожей на муху в янтаре, лишив всякой способности к сопротивлению.
- Так-то лучше! – последнее, что успела услышать Олеся, перед тем, как полностью утратить свою идентичность и превратиться в отражение Марены.
Утро похорон выдалось мрачным. Пустое небо, цвета потемневшего столового серебра, тяжело и тускло сияло над, растерявшим в дождях, свою призрачную золотую роскошь и ярморочное многоцветие, городом. Кладбище пустое и серое с тяжёлыми и помпезными памятниками, облетелыми берёзами и сгорбленными плакучими ивами, казалось слилось с этим небом и даже сделалось его частью. У распахнутых дверей небольшой аккуратненькой белой церквушки, стоящей чуть поодаль от входа на кладбище, стояли люди, в основном женщины, в тёмных одеждах со скорбными, подавленными лицами. Перед этой траурной толпой на катафалке возвышался закрытый гроб с усопшей, у изголовья гроба стоял, сдвинув брови, Глеб Евгеньевич с Ви. Мрачная толпа тихонько гудела, интересуясь друг у друга, где же Олеся.  Но Олеси нигде не было видно.
Из церкви вышел священник в белом одеянии и о чём-то скоро переговорив с генералом зашёл обратно в церковь.
- Пора, Глеб Евгеньевич – тихо сказала Ви, почти не открывая рта.
- Нельзя, Олеся ещё не пришла. - ответил он и взглянул на часы
- Она ни за, что не придёт в церковь! И забудьте уже про Олесю, её больше нет.
От толпы отделилась хрупкая женская фигура в плотном чёрном платье с тёмным газовым платком на голове, плохо скрывающим светлые волосы и подошла к генералу.
- А, Леночка – грустно улыбнулся, Глеб Евгеньевич, протягивая ей руку.
- Примите мои соболезнования. Всё так быстро, неожиданно …- сказала Лена, и промокнув, зажатым в кулаке платочком, кончик носа, обняла генерала.
- Да, - вздохнул тот – рак, такая коварная штука…
- Она, хоть не мучилась?
- Нет, Леночка, не волнуйся, Александра Анатольевна не страдала. Ушла во сне, а может правильнее сказать ушла в свои сны…
- Ей бы понравились ваши слова, она ценила красоту слов и так красиво писала…
- Спасибо, Леночка. Нам всем будет её не хватать.
- Глеб Евгеньевич, а вы не видели Олесю? Она мне сказала в двенадцать, а уже полпервого…
Глеб Евгеньевич, почувствовав на себе испытывающий взгляд Ви, обернулся к ней и молча кивнул головой. Получив, таким образом, какой то, понятный только им двоим сигнал, Ви тут же отправилась в церковь и не успела Лена задать генералу вопрос:
- А кто это? - как раздался колокольный звон и священник в белоснежном одеянии, в сопровождении служек вышел из церкви и подошёл к гробу.
- Это, Вивианна Рудольфовна – моя бывшая сотрудница и хорошая приятельница Александры Анатольевны. – ответил генерал, наблюдая, как с гроба снимают крышку, и священник надевает на покойницу венчик.
- А, что, Олесю не будем ждать? – спросила Лена – может позвонить ей?
- Не надо – остановил её, генерал – ты же заешь, как она относится к религиозным ритуалам…
- Но, это же особый случай…
В то время, как генерал говорил с Леной, четверо молодых людей перекрестясь подняли гроб и медленно понесли его в церковь. Следом за ними, онемевшим мраком расползаясь по коротеньким ступенькам, двигалась толпа с белеющими в кулачках платочками и свечками, из которой выделялись двое статных молодых человека, несущих крышку от гроба.
- Пойдём, Леночка –сказал генерал и они вошли в церковь.
Надо ли говорить, что Олеся на отпевании не появилась. Её не было даже, когда гроб, под колокольный звон вынесли из церкви и, поместив на катафалк повезли к могиле.
Когда Глеб Евгеньевич, Лена и Ви, возглавившие растянувшуюся толпу скорбящих, подошли к месту предстоящего упокоения писательницы, их взору предстала странная картина: Олеся, одетая в элегантный чёрный костюм и скрывающий волосы палантин, того же цвета, стояла, возле памятника отцу, сжимая в руке большой красивый букет, обёрнутый чёрной бумагой и внимательно рассматривала, свежевырытую могилу.
- Олеся – кинулась обнимать подругу, неожиданно разрыдавшаяся Лена – Какая потеря! Как мне жаль!
На её голос, Олеся обернулась и открывшись для объятий, мгновенно сделала трагическое выражение лица, но генерал успел заметить эту перемену.
- Спасибо, Ленчик, ты не представляешь, как это важно для меня сейчас! – отвечала Олеся, обнимая подругу.
Завидев Олесю, скорбная процессия заметно оживилась и окружила девушку принося ей свои соболезнования и выражая сочувствие. Она выглядела трогательно печальной, периодически промокая уголки глаз бумажным платочком.
- Олесенька, вы так похожи на вашу маму! Ах, боже мой, я помню её такой молодой, жизнерадостной… – говорила маленькая сухонькая старушка, дрожащим треснувшим голосом, поглаживая жёлтой морщинистой рукой Олесин локоть.
Олеся, наклонившись к ней, отвечала что- то, почти на ухо, на что старушка согласно кивала.
Как только пожилая дама отошла от Олеси, и та осталась в одиночестве, Глеб Евгеньевич, воспользовался моментом и подошёл к ней.
- Прими и мои соболезнования, Олеся! –сказал он и отвёл глаза в сторону, стараясь избежать очередного конфликта.
- Спасибо – неожиданно для него, мягким голосом, ответила Олеся. - Пойдёмте Глеб Евгеньевич, надо с мамой проститься!
Сказав эти слова, она энергично направилась к гробу, но, подойдя вплотную к нему, замешкалась, точно в нерешительности, затем, стремительно склонилась над лицом усопшей и, отодвинув в сторону венчик, коротко поцеловала ту, в открытый, таким образом, лоб.
До слуха генерала донёсся гулкий шёпот недовольства, пронёсшийся волной по толпе.
- Не Олеся это – понизив голос, сказала, стоявшая рядом Ви. -Видите, что творит?!
- Возможно – ответил генерал и хотел было подойти, что б поправить венчик, но его опередила, Ира, оказавшаяся ближе. Поправив венчик, она подошла к Олесе и, поглаживая её по плечу, тихо сказала:
- Олесенька, вы неправильно сделали: сперва надо было прощение у мамочки попросить, потом крестик в ручках её поцеловать, а потом лобик, а венчик убирать нельзя было.
- Олеся выслушала речь домработницы с деланым спокойствием, молча. Но, когда та предложила ей вернуться и попрощаться с мамой, как полагается – категорически отказалась:
- Нет, Ира, вы, как хотите, а я не могу… У меня до сих пор на губах этот мертвенный холод…
Сказав это, Олеся достала из сумочки платок и вытерла проступившие слёзы.
- Не важно, - согласился с ней, подошедший к ним, генерал – главное, что простилась. Может тебе валерьяночки, Олеся?
- Нет, спасибо. Я ведь раньше покойников никогда не целовала…
- А папу?
- Нет, мама не разрешила. Теперь мне понятно, почему.
Когда все попрощались и гроб опустили в могилу, Олеся подошла к краю ямы и набрав полную жменю земли в кулак, молча бросила её вниз. Земля звучно ударилась о крышку гроба и рассыпалась. Совершив этот символический жест, девушка отвернулась и отошла от могилы, вытирая платком испачканную руку. А за её спиной всё ещё продолжали раздаваться удары земли о крышку гроба, потом удары стали чаще и глуше, что означало, что могилу закапывают уже лопатами.
Вскоре, возле, всё ещё укрытого прозрачным пластиком, памятника Олесиному отцу, вырос большой чёрный холм с, неизвестно откуда привезённым, деревянным крестом и большой фотографией Александры Анатольевны в молодости. Холм тут же был завален цветами и венками, отчего уже не казался таким мрачным.
Глава 81
Глава 81

После «странного» прощального поцелуя Олеси, Глеб Евгеньевич уже не сомневался, что перед ним –Марана. Поэтому, всё время, пока длились поминки, он, стараясь находиться от неё на расстоянии, не выпускал девушку из вида. Та, точно чувствуя, собственную уязвимость при контакте с людьми и опасаясь всяческих подозрений, держалась от поминающих особняком и, при вынужденном общении, заметно нервничала. Такое поведение, отнюдь не свойственное Олесе, не могло укрыться от профессионального взора генерала, поэтому, когда отделавшись от очередной, подошедшей к ней, дамы, Олеся направилась в уборную, Глеб Евгеньевич сделал знак Ви и та, проследовала за ней.
- Она звонила Тане – доложила, вернувшаяся из уборной раньше Олеси, Ви. - Прямо отсюда она поедет в кафе, где встретиться с ней, и я думаю, что сегодня она попытается её убить.
- Знать бы, в каком кафе они встречаются?
- Не волнуйтесь, она продиктовала адрес Тане, а я- запомнила.
- Молодец, теперь надо предупредить Татьяну – тихо сказал генерал, следя за тем, как, вышедшая из уборной, Олеся, направляется к нему.
Ви, перехватив его взгляд, ничего не ответила, но, сделав вид, что их разговор уже окончен спокойно отошла от генерала в сторону, где присоединилась к разговору двух, уже не молодых дам, вспоминавших усопшую.
- Я не помешала? – спросила Олеся, провожая взглядом Ви.
- Нет, - сухо ответил генерал.
- Я хотела поблагодарить вас за прекрасную организацию.
- Не стоит- перебил её Глеб Евгеньевич- я это сделал для твоей мамы, что б она была довольна.
- В любом случае, я должна была вам это сказать, и я это вам – сказала- не скрывая раздражения, ответила девушка и направилась к выходу.
Проводив её взглядом и дождавшись, когда за нею закроется дверь, Глеб Евгеньевич подошёл к Ви.
- Я поеду к Тане, надеюсь, что успею.
- Не торопитесь, Глеб Евгеньевич, никого предупреждать не надо. Марану вам остановить не удастся, а если Таня сейчас не придёт на встречу, то мы не сможем вовремя уничтожить этого демона.
- Так, что же мне делать? – раздосадовано, спросил генерал – Где они встречаются?
Ви посмотрела на него нежно, по- матерински
 - Это наша работа, вы и так очень нам помогли. А о встрече Тани с Мараной, можете не волноваться. Там всё уже под контролем, но, если вы или я покажемся в том кафе, Марена может обо всём догадаться, а это, в свою очередь, может привести к гибели не только Тани, но и совершенно посторонних, людей.
-  И всё же я волнуюсь …  К тому же не понятно, что теперь с Олесей, неужели Марана её убила?
- Нет, думаю, что не убила. Скорее всего она её отправила в зазеркалье, там другое измерение и Олеся, к несчастью, навсегда останется её отражением.
- Ты сказала «к несчастью» - это почему, потому, что другое измерение?
- Нет, не поэтому.
Ви опустила голову, делая вид, что то-то рассматривает в складках своей юбки и, взглянув на генерала, исподлобья, добавила:
- Если она там, ей придётся погибнуть вместе с Мареной.
- Трудно даже представить такое.  –вздохнул Глеб Евгеньевич, нахмурившись.
- Это был её выбор, а каждый человек несёт ответственность за свой выбор, даже, если отказывается признавать его своим, ссылаясь на вынужденность. -  ответила ему Ви.
В то самое время, когда между Глебом Евгеньевичем и Ви происходил этот диалог, Таня спешно собиралась в кафе, на встречу с Олесей. Вспомнив, данное Лизе обещание непременно перед этой встречей позвонить ей, она набрала номер и поставив телефон на громкую связь, стала перебирать свой гардероб.
- Привет, Лизок – поздоровалась Таня, когда Лиза сняла трубку.
- Привет, что, уже идёшь?
- Собираюсь, пока. Вот думаю, что надеть…
-  А, как у вас с погодой?
- Да, я не из- за погоды. Она же будет в чёрном, а мне, что, тоже чёрное надевать?
- А, тебе зачем? У неё траур –пусть она и носит.
- Ну, ярко, пожалуй, тоже смысла одеваться нет. Может что- то строгое?
- Белый верх- чёрный низ? –ну уж нет. Пусть знает: если, что, то мы и за рамки зайти можем…Если бы не её траур, я бы тебе посоветовала надеть красное платье с черным поясом… - мечтательно произнесла Лиза
- Нет, красное – это слишком.
- Это в этих обстоятельствах- слишком, а по сути – самое то!
- Слушай, а что если я пойду в джинсах?
- Нет, Тань, не сейчас.
- Тогда в чём?
- Включи видео, я посмотрю
Когда Таня включила видеосвязь и продемонстрировала сестре свой гардероб та, тяжело вздохнула:
- Не велик у тебя выбор. А, ну, ещё раз покажи…
На это раз, вовремя демонстрации Таниного гардероба, Лиза громко закричала:
- Вот это, Тань, белое с цветочным принтом…
Таня разложила платье на кровати, что б Лизе было лучше видно.
- Это я недавно купила, ещё даже не надевала.
- Давай, меряй скорее, сердцем чувствую, что это то, что надо.
Таня надела платье и подобрав волосы, предстала перед Лизой.
- Танька, это –бомба! И, как ты мне его раньше не показала?
- Не знаю, честно говоря, я даже забыла о нём.
- Всё, решено: идёшь в нём. Туфли на каблуке, голубые… Я у тебя видела…
- За рулём на каблуках не удобно…- возразила Таня.
- Об этом, даже не спорь со мной. Она должна обалдеть от тебя, понимаешь?
- Я себе, как-то иначе свою миссию представляла…
- Ты должна её победить одним своим появлением… А в этом наряде ты просто… богиня!
- Ладно, убедила!
- И туфли наденешь?
- И туфли надену!
- А макияж, к такому наряду должен быть а-ля натюрель…
- Знаю, знаю...- засмеялась Таня.
- И будь осторожна, ладно?
- Не волнуйся, я буду очень внимательна и осторожна.
- Не забудь, когда всё закончится меня набрать, а то я спать не лягу без твоего звонка.
- Хорошо, шантажистка моя дорогая, сразу тебе позвоню…
Они попрощались и Таня, занялась свои макияжем. Надо сказать, что платье, одобренное Лизой, действительно чрезвычайно походило ей, изящно скрывая все недостатки фигуры и заманчиво подчёркивая её достоинства. Перед выходом, девушка забила адрес кафе в навигатор и ещё раз, напоследок, покрутившись перед зеркалом, вышла из дома. Добравшись по указанному адресу, довольно быстро, Таня никак не могла найти место для парковки и, поэтому, как только от бордюра у кафе, отъехала какая-то машина, девушка, обрадовавшись, тут же заняла освободившееся место. Когда же она, всё ещё мысленно радуясь удачной парковке, зашла в кафе, то, почти сразу увидела, дожидавшуюся её за столиком, Олесю, которая, при виде, стоящей в нерешительности, подруги, очевидно удивилась и, приветственно, помахала ей рукой.
 - Привет, - сказала Таня, протягивая Олесе руку, тем самым, стараясь избежать объятий.
Но, к счастью Тани, Олеся и не собиралась её обнимать.
- Как всё прошло? – пытаясь, как-то начать разговор, спросила Таня.
- Нормально, а как ещё могут пройти похороны? – равнодушно отвечала Олеся
Таня пожала плечами и продолжила:
- Много народа было?
- Не очень, мама, последнее время не любила шумихи. Давай закажем что-нибудь.
- Мне, честно говоря совсем есть не хочется…
- Я тоже, что-то без аппетита –вздохнула Олеся – тогда может по бокалу вина и кофе с десертом?
- Да, пожалуй, можно –задумчиво ответила Таня, раскрыв и начав изучать меню с десертами.
В это время к ним подошла худощавая официантка в униформе, напоминающая стюардессу и, улыбаясь, спросила заказ.
- Мне, пожалуйста бокал белого вина, двойной американо и чизкейк. А ты, что будешь? –обратившись к Тане, спросила Олеся.
- То же самое- отозвалась та, захлопнув меню.
- Тогда, девушка, нам два бокала белого вина, два двойных американо и два чизкейка.
Когда стюардесса- официантка ушла, наступила тяжёлая пауза.
- Как Вера Дмитриевна? - неожиданно спросила Олеся
- Спасибо, лучше. Арсений Иванович говорит, что она настоящий борец.
- Как дети, как Михаэль?
- Они сейчас в Питере. Лиза их отвезла к Михаэлю, пока каникулы, пусть по Питеру погуляют, а в понедельник он с ними вернётся обратно.
- Ну и правильно, что дома сидеть? - согласилась Олеся.
- А ты как, с душеприказчиком больше не ссорилась?
- А, что мне с ним ссориться? Тут действовать надо, а слова, только воздух сотрясают
У Тани похолодело в груди.
- И как ты собираешься действовать?
- Найму стоящего адвоката. Есть у меня парочка на примете. Деньги очень любят, но и дело своё очень хорошо знают.
Таня облегчённо вздохнула. В этот момент ей показалось, что Олеся хотела у неё что-то спросить, но подошедшая к столику с, ароматно пахнущим кофе на подносе, официантка, отвлекла обеих девушек от их пустого разговора. Когда же она, пожелав им приятного аппетита, ушла, Олеся сделала глоток кофе и скривилась.
- Что, пережаренный – спросила Таня и тут же попробовала свой. – А у меня нормальный. Странно.
- Мне, последнее время, что-то навезёт с кофе –отшутилась Олеся и подняла бокал с вином.
- Нет, Олеся, позволь я скажу! -начала Таня, подняв свой бокал - Сегодня у тебя такой тяжёлый день! Я хочу помянуть твою мамочку! Пусть земля ей будет пухом и, как говориться, царствие ей небесное!
После последних слов Тани, лицо Олеси, исказилось в брезгливой гримасе и  она заметно скривилась.
-  Я-что- то не так сказала?
- Нет, Тань, - ответила Олеся, достав из сумки платочек и промокая им уголки глаз и кончик носа – просто я сегодня это столько раз уже слышала, что нервы сдают…Ты тут не причём.
В это время в кафе вошёл мужчина в рабочей куртке и кепке. Остановившись, почти у самого входа он, крутя головой и осматривая местную публику, громко несколько раз спросил не находится ли в кафе владелец машины с …номером.
- Это ж моя машина – подскочила Таня – а, что случилось?
- Девушка, там же знак стоит, что с четырёх до семи парковки нет. Я уже эвакуатор собирался вызывать.
- Не надо эвакуатор, я уже бегу, спасибо, что нашли меня – подбежав к мужчине, на ходу протараторила Таня и обернувшись у входа крикнула Олесе:
- Я скоро, Олесик!
Оставшись за столиком в полном одиночестве, мнимая Олеся отпила из бокала и, не спеша достала из сумочки старинную металлическую коробочку. Покрутив жестянку некоторое время в руках, она, как бы невзначай, открыла её и, осторожно оглядевшись по сторонам, достала из неё щепотку порошка и тут же высыпала его в Танину чашку. Затем, ещё раз оглядевшись, она взяла ложечку и тщательно размешала порошок в кофе. Очевидно оставшись довольна своей работой, она вынула ложку из чашки и, протерев её бумажной салфеткой, положила на прежнее место. Не успела Олеся откинуться на спинку стула, как проходящая мимо неё женщина внезапно остановилась и обратилась к ней:
- Я, очень извиняюсь, но это не ви, случайно, уронили?
Олеся, даже не успев поднять на говорившую глаз, сразу узнала в ней, ненавистную Лилию Натановну.
- Ой, Олеся, а я вас таки совсем не узнала, ви теперь, наверняка будете богаты. Я уже слышала за ваше горе и очень вам соболезную. Так и шо ви скажите за тот кулон, шо валяется под вашими ногами?
Лиля Натановна показывала пухлым указательным пальцем на пространство под столом.
- Спасибо за сочувствие, Лилия Натановна –  неохотно отвечала Олеся, переводя взгляд с собеседницы на указываемое ею место.
На полу, под столом лежал тот самый кулон- сердечко, который сама Марана, одевала на шею прародительнице Олесиного рода.
- Да, это мой кулон – ответила она Лили Натановне и нагнулась за ним, практически исчезнув под столом. В тот самый момент, как Олесина голова скрылась под полотном стола, Лилия Натановна быстро поменяла чашки с кофе местами, причём таким образом, что Танина чашка теперь стояла на месте Олесиной.
- Ну, шо, достали? – спросила она, наблюдая, как Олесина голова вновь стала показываться из-под стола.
- Да – ответила девушка – демонстрируя ей кулон – не понимаю, как он мог упасть.
- Так у вас же сумка открыта. Ви только гляньте, это ж всё, шо хочешь можно брать.
Сумка Олеси, действительно была открыта.
- Проверьте, всё ли на месте! –командовала Лилия Натановна
-  Да, вроде всё – отвечала Олеся, закрывая сумку, после беглого осмотра. А вы тут каким судьбами?
- Моя внучка, Розочка с мужем хотят купить это кафе – сказала Лилия Натановна, понизив голос – и она попросила меня прийти на разведку, шо бы оценить обстановку.
- И, как вам обстановка?
- Я скажу вам честно, што буду рекомендовать Розочке это кафе. Если ви посещаете это заведение, то оно таки имеет вес в этом городе. Ой, смотрите, даже Таня его посещает. - радостно воскликнула Лилия Натановна, глядя на входную дверь.
- Это я Таню пригласила маму помянуть
 - Так, не буду вам мешать –сказала Лилия Натановна, как только Таня подошла к столику, и, поздоровавшись с ней, моментально удалилась.
- Как я только этот знак не заметила – проговорила Таня, садясь на своё место. - А Лилия Натановна тут откуда?
- Не знаю, говорит, что её внучка хочет купить это кафе, а она пришла посмотреть насколько оно пользуется успехом. Слушай, давай выпьем за …
- Олесь, не обижайся, но я –за рулём. Маму твою я помянула, а больше не могу себе позволить. Так, что, если хочешь можешь моё тоже допить, а я на кофе перехожу, пока он ещё льдом не покрылся.
- Нет, я тоже что-то не хочу. - сказала Олеся и придвинула к себе чашку с кофе и тарелочку с чизкейком.
На какое-то время за их столиком воцарилась тишина. Но Таня этого даже не заметила, размышляя над тем, стоит ли начинать разговор или отложить его на другой раз. В конце концов окончательно убедив себя, что теперь неподходящее время она доела чизкейк и выпила почти залпом, уже остывший, кофе.
Олеся, всё это время следя за ней тоже ела свой чизкейк, но вспомнив о горьком кофе, решила сначала выпить его, а потом заесть пирогом.
-Ты сейчас домой? – спросила Олеся, после того, как рассчиталась с официанткой.
- Нет – соврала Таня, которой совсем не хотелось остаться наедине с Олесей – я в больницу, к Вере Дмитриевне.
- Ладно, передавай ей привет. – сказала Олеся, недоверчиво посмотрев на соседку - А я- домой.
Девушки разошлись и Таня, как только оказалась в своём автомобиле сразу позвонила Лизе, а мнимая Олеся, остановила такси и сев на заднее сидение, вольготно раскинула руки и, откинувшись на мягкую спинку, прикрыла глаза… Через какое-то время она услышала знакомый голос:
- Олеся, доченька, вставай, пойдём, я знаю выход. Она попробовала приоткрыть глаза, но яркий свет больно ослепил её … Прикрывая лицо руками, она пыталась отыскать маму, громко зовя её, но голоса своего, она почему-то не слышала. Яркий, всепоглощающий свет уже пожирал всё, что её окружало неумолимо, подбираясь к ней…
В ту же минуту она, точно с высоты, увидела, стоящую, возле её дома машину такси с распахнутыми дверями. Вокруг неё суетились люди, кто-то вызывал скорую…  От дельно стояла небольшая группка, состоящая из её ближайших соседей, в центре, которой находился взволнованный и растерянный молодой человек, очевидно водитель такси. Голоса, долетавшие до неё тяжёлые и встревоженные, сперва казались ей гулом, но вскоре она уже могла различать некоторые из них:
- Что случилось? –спрашивала, только, что подошедшая с хозяйственной сумкой на колёсиках, пожилая женщина.
- Девушка умерла –отвечала ей, другая не знакомая женщина
- Такая молодая и умерла?
- Как это произошло?
Голоса, вопрошающие и отвечающие то, казались ей хорошо различимыми, то вновь превращались в гул.
Она видела своё тело сверху: некрасивое, распластавшееся на заднем сидении машины с безвольно опущенной головой, раскинутыми руками и закрытым волосами лицом…Оторвав свой взгляд от мёртвого тела пассажирки такси, она вдруг заметила высоко в небе несколько ярких звезд, стремительно двигающихся к эпицентру событий. По мере их приближения, звёзды превращались в красивых рослых людей, одетых в белоснежные сияющие плащи с большими капюшонами, ловко раскидывающих тонкую золотую сеть. Люди, находящиеся внизу, очевидно не замечали ни сияющих белизной незнакомцев, ни раскидываемую ими сеть. Упав с неба, она, покрыла собою всю машину, заставив ту светиться тёплым золотым огнём, но не прошло и пары минут, как, укрывшая собою машину, сеть стала порывисто шевелиться и вздрагивать, словно в ней что-то металось и рвалось, пытаясь освободиться из неё, точно рыба, пойманная неводом. Сеть, при этом стремительно сужалась и светилась всё ярче и ярче, затем, сделавшись совсем небольшой, она ярко вспыхнула и пропала, сразу после этой вспышки, люди в белоснежных одеждах стали стремительно удаляться, пока не превратились в маленькие звёздочки на потемневшем небе.  Когда Таня подъехала к дому всё уже было кончено. Машина такси уже уехала, большинство зевак –разошлось. Единственное, что она успела увидеть было только то, как медики укладывали носилки с, телом, скрытым чёрным целлофановым пакетом, в машину скорой помощи.

P. S
Серым промозглым осенним утром, когда, потускневший город, едва оправившийся от ночного ливня уже готовился к следующему проливному дождю, возле автомагазина «Клаксон» припарковался чёрный мерседес из которого вышел высокий статный мужчина с великолепной седой шевелюрой, держащий в руке тонкую пластиковую папку. Не по сезону, холодный ветер трепел его волосы и распахивал пальто, которое мужчина спешно застёгивал на ходу, одной рукой. У самого магазина, он остановился и долгое время смотрел на прозрачные витрины и яркую надпись над входом, потом взглянул на, стоящую через дорогу десятиэтажку, отыскал глазами дверь с надписью» дворницкая» и, повернув за угол магазина, направился к стоянке. Ворота стоянки были открыты и мужчина, в котором легко было узнать Глеба Евгеньевича, войдя на территорию стоянки, решительным шагом направился к помещению, в котором, по всей видимости должен был находиться сторож. В то же самое время, в окне сторожки мелькнуло чьё-то лицо и через минуту на встречу Глебу Евгеньевичу вышел сторож.
- День добрый! –поздоровался он, с подозрением, Глядя на генерала.
-Здравствуйте, Владимир Сергеевич.
- Не припомню, мы знакомы?
- Нет, вы меня не знаете…
- Значит вы меня знаете? – хитро сощурив в подозрении глаза, спросил сторож
-Глеб Евгеньевич, будем знакомы –протяну руку сторожу, отрапортовал генерал.
- Приятно –ответил Владимир Сергеевич и спросил:
- А откуда вы меня знаете?
 Глеб Евгеньевич протянул ему папку:
- От Александры Анатольевны..
- Что это? – открывая папку, спросил Владимир Сергеевич
- Завещание.
- Чьё завещание?
- Александра Анатольевна умерла недавно, а это её завещание.
- Не может быть! Как это случилось?
- Рак. Да, вот ещё…
С этими словами он достал из кармана пальто золотую цепочку с висящей на ней жемчужиной…
Сторож взял украшение в руку и, положив на ладонь, внимательно рассматривал его, точно вспоминая что-то. В его красных мозолистых руках украшение смотрелось странно и даже нелепо.
- Это её украшение?
- Это украшение, когда то ей дарили вы. Только в ту пору вы назвали её «Шурочкой».
-«Шурочка»- точно смакуя это имя несколько раз повторил Владимир Сергеевич. –Я всегда чувствовал, что знал её прежде, но так и не вспомнил.
- Александра Анатольевна завещала вам дом, в котором вы родились, правда он находится в городе N и деньги, что бы вы могли туда поехать и остаться, если захотите…
- Я, так понимаю, что вам известна моя жизнь…
- Да, благодаря Александре Анатольевне, мне стали известны подробности вашей жизни, приведшие вас в Москву. Думаю, что вы бы хотели узнать о них…
- Да, да, конечно… Может пойдём в сторожку? Тут, как-то зябко – оживился Владимир Сергеевич
Они вошли в сторожку, и взволнованный хозяин помещения тут же принялся готовить чай, а гость, грустно оглядываясь по сторонам, молча удивлялся точному описанию этой убогой хижины, оставленной писательницей в романе. Они долго разговаривали, забыв о разлитом по кружкам чае, вернее говорил в основном Глеб Евгеньевич, а хозяин сторожки внимательно слушал изредка, задавая вопросы.
Когда же разговор был окончен и генерал направился к выходу, Владимир Сергеевич, точно опомнившись спросил его:
- А вы ей кто?
- Душеприказчик. – с грустью в голосе, ответил генерал и скрылся за затворенной дверью.