Максик

Долгими ночами Вера ворочалась с боку на бок, ненадолго проваливалась в сон и снова просыпалась. Она мечтала о мужчине. Конкретного образа не было, она не могла бы сказать – брюнет он или блондин, но обязательно должен быть нежный, ласковый, не жадный и, конечно, умный! Профессионал в своём деле, с юмором, имеющий вес и уважение среди окружающих. Но судьба сталкивала её с мужчинами разными и не все они были семи пядей во лбу.  Сказать, что она неразборчива, было бы неправильно. Разве можно любить плохого и некрасивого? Конечно, нет. Влюбившись, Вера дорисовывала образ избранника так, как ей хотелось его видеть. После дорисовки, он казался достойным любви. И тогда радость жизни захлёстывала Веру, в животе порхали бабочки, готовая подарить счастливцу себя всю, она отдавалась мужчине со всей страстью. Проходило некоторое время, пелена восторга спадала, бабочки в животе дохли, реальность вытесняла фантазии, и мужчина из божества переходил в разряд смертных, после  чего избранники как-то сами собой быстро исчезали из её жизни. Скучные будни и бессонные ночи возвращались, а вместе с ними к Вере  возвращались мечты о единственной и великой любви на всю жизнь. Но любовь не приходила. Оставались одиночество и нерастраченная потребность о ком-то заботиться.
Вера взяла щенка русского спаниеля –  чернявого как цыган, ни пятнышка, ни белых крапинок. Имя щенку дала Макс. Мужчин с таким именем в её жизни не было,  а имя нравилось. Многие не верят, что имя влияет на жизнь человека. А тут, пожалуй, вовсе засмеют, если я скажу, что имя влияет на жизнь не только человека, но и животного. Получив имя Макс, он автоматически занял место воображаемого мужчины, именем которого был назван.
Вера услышала скулёж и возню своего чада, включила лампу на прикроватной тумбочке: «Ну, так и есть, надул лужу, мой красавец».
Поднялась с кровати, приговаривала: «Максимилиан, как же так? Пора, Максимилиан, сдерживать себя», – при этом в голосе слышался укор. Обтерла ему лапы и взяла  в кровать, прижала к себе маленький тёплый комочек. Макс затих. Слегка поглаживая пальцами его мягкую шёрстку, Вера успокоилась и скоро  уснула.
Так и укоренилось: Вера звала любимца Максимилианом, когда он безобразничал или делал что-то неподобающее статусу приличной собаки, у которой есть дом и хозяйка. Через месяц он знал, что ходить по нужде надо на улицу. Летел по лестнице чуть ли не кубарем, только бы успеть, а выбежав из подъезда, тут же  оставлял жёлтую метку на снегу: «Молодец, Максик. Максик хороший мальчик», – он ощущал, как тёплая мягкая рука хозяйки поглаживала его. Поэтому разницу между Максиком и Максимилианом он прекрасно усвоил ещё в раннем детстве.
На вопрос знакомых: «А почему Макс?» Вера отвечала: «В честь Максимилиана Волошина, стихи его люблю, – и добавляла, – вот он там радуется».
Максик рос милым и добрым псом, причина этого проста – его любили.
Жизнь Веры обрела если не смысл, то постоянные обязанности: выгуляй, накорми, убери, если нашкодил.  К подругам не забежать, на работе не задержаться – пулей в продуктовый и домой. Купила книжки о том, как воспитывать, ухаживать и кормить собак. Старалась делать всё по-написанному. Рыбий жир – пожалуйста, косточку погрызть – всегда есть, витаминчики  – по расписанию.
Вера поймала себя на том, что мясо теперь выбирает с  косточкой – Максу зубы поточить. Мясное, как и подобает псу, он любил. Но также имел особые гастрономические пристрастия – сырую картошку обожал. Обнаружилось это неожиданно, Вера чистила картошку, кожура упала на пол, Макс тут же схватил, сжевал и проглотил её, всем своим видом показывая – хочу ещё. Вера отрезала кусок картофелины, и Макс с таким удовольствием захрустел им, что сомнений не было, съеденная кожура не случайность. Не брезговал солёными огурцами, уважал арбуз, но повседневной пищей была овсянка с кусочками колбасы или мяса. Хлеб не любил. Вера давала ему кусочек бутерброда с колбасой, колбаса чудесным образом исчезала, а хлеб оказывался на полу. «Ешь! – строго наказывала Вера. – А ну-ка, быстро ешь!» Макс, жалобно поглядывая на неё, подбирал с пола кусочек хлеба и медленно-медленно неохотно жевал.
 
Встречал её с работы, Вера ещё ключи не достала, а он уже за дверью пыхтит, вздыхает да поскуливает. За доброе к себе отношение платил хозяйке безмерной собачьей любовью. Придёт Вера с работы уставшая, сядет в прихожей, а он тут как тут, положит ей морду на колени, смотрит сочувствующе и так вздыхает, что видно – всё-всё понимает. Не кричит: «Голодный я!» или «Скорей на улицу!». Нет, терпит, сначала сочувствие хозяйке надо выказать, а уж потом о себе заявить.

Подрос Макс, приучила его Вера гулять самостоятельно. Не боялась, что украдут. Она вообще мало чего боялась. К тому же через несколько месяцев Макса знал весь дом. Нагулявшись, он стоял у подъезда и поджидал, когда кто-нибудь из жильцов впустит его. Хорошо, если с улицы жилец зашёл, тогда и на лифте прокатишься, и не надо бежать домой на седьмой этаж. А если это соседи по лестничной площадке, так ещё и в дверь позвонят, тогда и лаять, чтобы Вера дверь открыла, не придется.
Как-то зашли к Вере сослуживцы, сидели, пили чай на кухне, Макс на улице гулял. Раздался звонок: «О, Максик пришёл», – поднялась Вера. Открыла дверь, вытерла Максу лапы. Чувствуя посторонних, он стремительно побежал на кухню. Вера вошла следом, поймала недоумённые взгляды гостей: «Он что у тебя в дверь звонит?» «Да, – как ни в чём не бывало ответила Вера, – прыгает и лапой на звонок нажимает». «Да, ладно!?» – не поверили ей коллеги,  но сомнения остались, а вдруг и правда.
Макс был в ударе, показал гостям весь свой арсенал умений, выполнял команды: лежать, сидеть, стоять, дать лапу левую, правую, принести тапочки. И главный, не любимый им, трюк: Вера положила кусочек колбасы ему на нос, приговаривая: «Не есть, не есть». Из пасти Макса потекла слюна, Макс не только чувствовал запах колбасы, но и, скосив глаза, видел её на своём длинном носу. «Давай скорее уж, не тяни», – он знал, что колбасу съест, но как долго это издевательство будет продолжаться, не знал – секунды шли на часы. Наконец, Вера скомандовала: «Можно». И Макс, подкинув вверх этот жалкий кусочек колбаски, поймал его и тут же проглотил. Закрутил хвостом, всем своим  видом показывая готовность повторить трюк.
Особенно Вера гордилась тем, что научила Максика лаять шёпотом. Громких резких звуков, в том числе и собачий лай, она не переносила. Услышав шум на лестничной клетке, Макс, вскакивал и начинал лаять, Вера тихо ему повторяла: «Ш-ш-ш, тише, тише», и его лай постепенно затихал. Со временем его уже не нужно было одергивать, своих встречал шепотом, даже почтальоншу узнавал которая приходила раз в месяц И только если незнакомый звонил в дверь, Макс не сдерживал себя. Какой тут шёпот!? Он начинал лаять таким злобным басом, что можно было подумать – за дверью волкодав, а не маленькая собачка.
Максу исполнилось два года – половозрелый пёс. Вера не задумывалась как там у него на личном фронте, у самой тишина – никого и ничего.
По телеку бубнили про перестройку, надоели уже. Что-то долго Макс гуляет. Вера оторвалась от «ящика» и подошла к окну – где там мой Максик? В этом году зима припозднилась, ещё и снега не было, – размышляла она, глядя на унылый пейзаж двора. Взгляд остановился на белой догине в чёрную крапинку, вокруг которой бегал Макс. Он обнюхивал рослую красотку, и та благосклонно позволяла ему это делать. Макс был в два, а то и в три раза меньше её, беспрепятственно мог бы пробежать у неё между ног. Но как можно? Это значило бы уронить мужское достоинство. Возбудившись, Макс предпринял попытку совершить главное. Но из-за маленького роста не было никакой возможности овладеть объектом страсти. Он стал прыгать на догиню сзади, хлопался животом на её круп, сползал и падал. Не оставляя своих намерений, продолжал предпринимать попытки одну за другой. Догиня спокойно стояла в ожидании чуда, перебирала длинными ногами, словно лошадка. Дав ухажёру достаточно времени и не дождавшись обещанного, догиня флегматично покинула двор.
Вера хохотала: «Бедный Максик, и тебе любви хочется... и мне любви хочется».
Весной Макс стал мужчиной, Вера оказалась невольной тому свидетельницей.
Перед домом настроили каменных гаражей, а где гаражи, там не только мужчины, любящие проводить время за ремонтом машин, но и собаки. Причинная связь одного с другим проста, какой ремонт без водочки и закуски, а выпьют мужики – всегда поделятся чем-нибудь с бездомной собакой, костью ли куриной, от которой страх один пораниться, хлебом ли чёрным – выбирать не приходится.
Главным тут был одноглазый кобель с примесью овчарки, в жёнках у него была разбитная бабёнка из простых, никакая в ней порода не проглядывала. Макс, осознавая своё превосходство никогда с бездомными собаками дружбы не водил. Нет, не от зазнайства, а от того, что сытый голодного не поймёт. А тут как удержишься, когда свадьба собачья в разгаре – тут не до социальных различий. Только на минуту потерял одноглазый из виду свою бабёнку, как она тут же подмигнула Максу.
Вера вышла во двор. «День какой чудесный, на удивление тёплый. Где же Макс?». Позвала – не идёт. «Что ж, искать надо». Опаздывать на пикник ей не хотелось. Пошла к гаражам, собак Вера никогда не боялась. У ветхого сарайчика, притулившегося к последнему гаражу, сидел одноглазый и смотрел на подругу, голова которой торчала из проёма, и было у неё на морде написано что-то такое, что ни с чем не спутаешь. Супруг сидел и наблюдал, пока его сучка определённо изменяла ему. Видно у собак так принято, раз уж прилепились – нельзя мешать. Вера застыла, шестое чувство подсказывало, что не стоит уходить, а следует дождаться и узнать – а кто же третий. Чутьё не обмануло её. Скоро морда собачей бабёнки приняла равнодушное выражение, она встряхнулась и выбежала, неверная, к супругу своему, за ней следом показался Макс. Увидев Веру, подбежал к ней. «Ну что, Максик, поздравляю!»

***

Мангал – до тех пор душа компании, и объект всеобщего внимания, пока шашлык жарится, а в желудке от ожидания голодный спазм. Управлял процессом весёлый парень. Вера видела его впервые.
– Кто такой?
– Новенький, из соседнего отдела. Холостой. Максимом зовут.
– Максимом?
И тут же Макс откликнулся, вильнул хвостом – вот он я, здесь.
– Дурачок, не про тебя.
– Хочешь, познакомлю?
Вера промолчала. У мангала тем временем собралась большая группа, все громко разговаривали, вдыхали ароматный дым, отпускали Максиму комплименты, разливали на старт. Вера искоса бросала на парня взгляд, он будто парил над всем, колдовал, как шаман, опрыскивал чем-то шашлык, обмахивал его картонкой, заговаривал. Было видно, что он делал это не в первый раз, что ему нравится и готовить и быть в центре внимания. «Дарующий жизнь», – подумала Вера и сама удивилась пафосу своего сравнения.
Под радостные возгласы началась раздача шашлыка. Все ахали, цокали и хвалили мангальщика. Подошла очередь Веры. «А вам двойную, вы с собакой. Вон как облизывается», – Максим кивнул на Макса и посмотрел на Веру. Их взгляды встретились, Веру бросило в краску.
Все наелись, расселись у костра, и центр внимания с Максима переместился на Андрюшку Ганичева – гитариста и исполнителя бардовских песен.
Максим подсел к Вере.
После пикника он проводил Веру домой, и остался у неё на ночь. Максик забился в дальний угол и плакал. «Максимилиан прекрати!» Он переставал и снова начинал скулить: «Сволочь, ещё и имя моё себе присвоил. Покусать его за это мало».
Вера не выдержала, отвела  Макса в ванную комнату. «Будешь скулить – накажу!». Вера была так рассержена, что не обратила внимания на его полные слёз глаза. Максик понял, что жалобы не помогут и затих.
Через несколько дней Максим пришёл с чемоданом. Слабая надежда Максика на то, что ухажёр не придёт, не сбылась. Он наблюдал из своего закутка всё это безобразие: поцелуи, смех, воркование. Лежал, прикрыв морду лапами, словно человек, обхвативший голову руками во время беды. К еде Максик не притронулся. «Максимилиан, хватит уж дуться. Ты что, забастовку объявил?» Максик лежал неподвижно и не отвечал. «Ну, как хочешь».
– Не ест, ревнует.
– Голод не тётка – жрать захочет, перестанет выделываться.
Это «жрать» резануло ей ухо, но отвлёк запах подгоревшего из кухни. «Ой, курицу пора вынимать из духовки».
Максик не ел третий день. «Что делать?». Вера брала Максика на руки, гладила, чесала уши – никакой реакции, его хвостик не дрожал, не вилял от счастья как раньше.
– Господи, какие мы ранимые, – комментировал Максим.
– Да, вот такие мы, ранимые…
Прошла неделя, другая, Максик не стал прежним, лежал в углу, как безнадёжно больной. Вера чуть ли не насильно запихивала в него еду, стараясь кормить только тем, что он особенно любит. Всё это плохо помогало.
Ревность пса раздражала Максима. Вера расстраивалась. Ей хотелось, чтобы Максик снова стал весёлым и жизнерадостным, но и терять Максима ей не хотелось. Конфликт между её мужчинами нарастал.

***

– В эти выходные все на озеро собираются, едем? И деньги уже на шашлык собрали.
– Да, хорошо бы развеяться.
– Ты мясо завтра купишь?  А я с Максиком погуляю, совсем он усох и захирел.
– На озере нагуляется. Один не пойду.

Приехали на озеро, Максим установил мангал почти у самой воды, хлопочет, движения быстрые, уверенные, народ вокруг него хороводы водит. Вера сама по себе. Если раньше ей нравилось смотреть, как её мужчина становится центром всеобщего внимания, то сейчас это раздражало. Она отвернулась, Максик сидел у ноги, она погладила его, прижалась головой к его морде. «А не искупаться ли? Холодновато, но можно попробовать».
– Вер, ты куда? Холодно же, – крикнул кто-то, увидев, что Вера заходит в воду.
– Ничего, люди и зимой купаются.
Вода действительно была обжигающе холодная. Зайдя по пояс, Вера оттолкнулась и поплыла. Проплыв метров десять она оглянулась, Максик стоял у кромки воды смотрел на неё и негромко подвывал. Максим, занятый шашлыком и компанией не смотрел в её сторону. Вера поплыла дальше, отплыв довольно далеко, она повернулась, Максик метался по берегу, как сумасшедший, то к воде подбежит, то к мангалу. Его раздирало на части: что выбрать? «Плыть, спасать хозяйку, или  шашлыка дождаться. Знаю я эту публику, враз налетят и ничего не останется».
Максим, увлеченный процессом приготовления шашлыка и собой, не обращал внимания ни на мечущегося по берегу Максика, ни на Веру.
Максик сделал свой выбор, бросился в воду и поплыл к Вере. Её Максик, её друг, плыл к хозяйке, чтобы спасти её. Вера повернула к берегу. Они  поравнялись, Максик тыкался в неё носом и, вместо того, чтобы плыть рядом, пытался влезть на её спину. Дурачок, он был уверен, что так помогает Вере. «Ах, ты, мой спаситель». Они доплыли до берега, расцарапанная спина Веры пощипывала, но она совсем не злилась на Максика.
Максим даже не заметил отсутствия Веры, окружённый поклонниками и поклонницами своего поварского таланта, он увлечённо что-то рассказывал.

Домой ехали молча. Максим выпил лишнего. Обнял Веру, полез целоваться, от него несло водкой и потом. Вера отвернулась.
– Ты чего?
– Голова болит, – соврала Вера.
Максим не унимался и принялся гладить её по спине. Вера отдёрнулась, ей было больно. Ничего не объясняя, она убрала его руку и вдруг поняла, что не любит больше Максима, что он чёрствый болван, который только и умеет, что жарить шашлыки. И ещё она заметила у него в ушах волосы, намечающуюся плешь и гусиную кожу на шее. Как она не видела всего этого раньше?
Она знала, что и сегодня и завтра будет спать одна. Череду скучных будней скрасит верный друг Максик, а мечты о настоящей любви помогут скоротать её бессонные ночи.

Mayflower, S. Euclid OH                Июнь, 2020