Глаза вне её лица

          Глаза на том лице были подчеркнуто-светлыми, подчеркнуты косметическим карандашом и оттого казались еще светлее, чем были на  самом деле.

    Но холодом от них веяло в  реальности, он не был кажущимся. Холод, от которого все стыло и превращалось в лед.  И потому, глядя на это лицо со светлыми глазами,  ты каждый раз упирался в  ледяной взгляд той, которой  они принадлежали, но до абсурдности казалось, что эти  глаза находились вне лица, настолько  он,  этот взгляд еще был и отстраненным.

       Отстраненным даже от лица, которому вроде  принадлежали глаза, смотрящие на мир тем ледяным взглядом, заставляющим когда съёживаться,  тут же ощущая себя неуютно и беспокойно, а когда и полностью  застывать, превращаясь в прозрачную ледяную субстанцию, как те глаза, что на вас,  посмотрели, а вы содрогнулись  от холода, исходящего от  них, и превратились в  прозрачную   сосульку, сквозь матовый лёд которой ничего не было видно,  и даже те глаза  тут  же исчезали, пропадая с лица и больше на него не возвращаясь.

        Им было так привычно и комфортно, быть  вне и жить отдельно, не покидая нутро своей хозяйки, которой принадлежали  те глаза  и холод, что они излучали.
      
    Впрочем,  холод  исходил из того нутра, которое не было покинуто и не оставлено в одиночестве, что означало, что женщина была холодна, как лед,  и взгляд её  не согревал никого и  никогда, потому и глаза её  находились вне её  лица.  Они не нужны были по сути,  ему, они могли только глянув на кого- нибудь,  охладить его пыл, молча глядя в своей суровости,  запретить признаваться в любви и вообще,  в каких- либо чувствах.

       Какие-либо чувства и эмоции, если когда-то и были у женщины-ледышки,  сами давно покинули её, сделав её  бесчувственной,  безэмоционально- равнодушной ко всему тому, что у других вызывало какую-то чувственную реакцию, но только не у неё.

      И потому её глаза всегда были вне её  лица, навсегда покинув его за ненадобностью.

Во всяком случае так казалось при столкновении с ней, когда смотрел на ее лицо  и понимал, что подчеркнуто светлые глаза находятся вне лица.

      Где- то там,  за областью  света во тьме, ибо они не излучали  положенного тепла, от чего становилось страшно и кидало в озноб.

      Тем более,  что в тот момент,   и ты это чувствовал, когда   тебя окатывали небывалым холодом, который исходил  из тех глаз,  что были вне и что означало  полное равнодушие, когда  через какое- то время  проходил предательский озноб, ты понимал,  что эти глаза,  глядя на тебя, смотрели сквозь тебя и не видели  тебя, настолько ты был безразличен этой женщине, которая всегда могла заглянуть внутрь себя, обойдя тебя и других стороной,  и увидеть там то, что не видел ты, уже точно зная, что её  глаза находятся вне её  лица, но ты не знал, что в этот момент они созерцали их обладательницу,  глядя на неё  со стороны и не видя больше  ничего вокруг.

      Это была та самая неприкрытая даже лицемерием самовлюбленность, всегда сопровождаемая  эгоизмом, та  его обычная форма проявления,  когда кроме себя ты,  не видя   никого больше вокруг, лицезреешь свое  лицо со стороны теми глазами,  что находились вне его. Так было удобнее и комфортнее, наслаждаться собой, глядя на себя со стороны, когда твои глаза  больше никуда и ни на что не могли больше смотреть.

       И потому твой страх перед этим взглядом,  когда казалось,  тебя пробрал жуткий  мороз до костей, пробежав ознобом  по коже, оставив на ней след из многочисленных пупырошек-мурашек,  был абсолютно лишним и необоснованным, ведь,  когда эта женщина на кого-то смотрела теми своими холодными,  как осколки расколотого на маленькие кусочки   льда,   глазами, она даже никого не видела, её  взгляд всегда был направлен только на саму себя,  потому  и глаза её  казалось,  находились вне её  лица для удобства  такого взгляда внутрь, без   оглядки на окружающий мир, который эта женщина никогда не видела из-за этой своей  особенности,   и уже больше не увидит,  оставаясь равнодушной и эгоистичной  с пугающим взглядом тех глаз,  что всегда были вне.  Вне зоны  досягаемости для других, что значит заглянуть в эти глаза не суждено было никому, если только  случайно и ненадолго ощутить на себе весь холод,  который они исторгали, но который по определению,  тебе не мог предназначаться,  кроме того равнодушия, что порождал взгляд эгоистичного человека,  каким была она, эта  женщина с глазами,  которые всегда были вне, с  глазами  убийцы, которые не задумываясь,  могли убить кого угодно своим убийственным  взглядом, где плавала белого  цвета мертвечина, как в ничего не выражающих  глазах акулы, означающих  только застывшую в них  запредельную безжизненную  вечность.

12. 07.2021 г
Марина Леванте