Глава 8 Тайник

 
   За три дня до полнолуния, накануне прихода ночных гостей в подземелье, Иохим сообщил хозяину каморки, которую он снимал, что вечером уходит в портовый город. Это не означало, что Иохим отказывался платить за время своего отсутствия, просто предупреждал хозяина, что будет отсутствовать. Так он поступал всякий раз. Хозяин, обычно, начинал ворчать, что не нанимался охранять вещи постояльца, Иохим сразу соглашался и обещал забрать вещи и отнести их на сохранение лавочнику, но за время отсутствия отказывался платить за каморку. Хозяин опять начинал возражать и говорил, что у лавочника вещи точно пропадут, и пусть уж остаются здесь, но плату за время отсутствия он снижать не собирается. Иохим соглашался, на чем они и расставались. Также было и в этот раз, но в конце хозяин предложил:
- Зачем тебе тащиться пешком тридцать милен шагов? Завтра жители поселка, и я в том числе, поедем на поклонение в храм Бога Единого. Я дам тебе осла за умеренную плату, и поедешь вместе с нами. Иохим поблагодарил, но сказал, что обет обязывает его ходить пешком, и нарушать обет он не намерен. Хозяин повздыхал, понимая, что плату за осла не получит.

   Поздним вечером, на закате, Иохим тронулся в путь. Как  и прошлый раз, сначала пошел вдоль берега в сторону города, когда стемнело, свернул в пустыню, обогнул поселок и близко к полуночи вошел в подземный ход. На этот раз,  кроме живого светильника, взял с собой тыкву с водой и несколько лепешек. Пробыть в подземелье предстояло не менее трех дней. Он довольно быстро прошел большую часть подземного хода, замел следы на  песчаной полосе и замедлил шаги только у боковой ниши, где раньше дежурил один из стражей. На этот раз ниша была пуста. Он двинулся дальше, постоянно останавливаясь и прислушиваясь.  И услыхал шаги. Звук шагов то усиливался, то слабел и шел из глубины подземелья, видимо, из катакомб. Дождавшись, когда звук шагов совсем затих, Иохим прошел немного вперед и затаился у стены. Какое-то время спустя опять стали слышны шаги и потом вновь затихли. Иохим снова продвинулся вперед, и опять стал ждать. Шаги были медленные, когда звук усилился, можно было различить даже шерканье ног по полу, и, наконец, Иохим увидел стражника. В темноте катакомб, которую нарушало лишь слабое свечение потолка, фигура стражника то проявлялась силуэтом, то исчезала, но шаги становились все слышнее, а стражник ближе. Иохим прижался к стене, не сводя взгляд с неясной фигуры. Стражник приближался, медленно переставляя ноги, он шел в сторону рыцаря, но чуть наискосок, в пяти шагах остановился, потом повернул, сделал несколько шагов вправо и опять остановился. И опять прозвучали шаги, и на этот раз появился второй стражник, и шел он навстречу первому. Когда они сошлись, первый спросил:
- Светлое пятно достигло колонны?
- Да, я специально задержался…
- Значит мы опять ошиблись на сутки?
- Не мы, а ты! – раздраженно ответил второй страж. – Я сразу сказал, что еще рано встречать смену.
- Не гневись, слишком уж утомительны последние дни…
- Утомительны, - согласился второй, - ни спать уже не хочется, ни есть, скорее бы наружу, под открытое небо…
- Да, даже хоть под дождь, как прошлый раз…
Шаркая ногами, они прошли мимо рыцаря и скрылись в нише.

   Немного подождав, Иохим двинулся дальше и скоро оказался в подземелье под храмом. Здесь было довольно светло, ему показалось, что даже светлее, чем первый раз, хотя тогда он спускался сюда днем. В тот раз свет был равномерным, сейчас же по кровле катакомб четко выделялась светлая решетка, это стыки камней пола – понял Иохим, а вокруг нее двенадцать светлых пятен – это колонны. Около середины зала на полу подземелья выделялось яркое пятно, хотя сверху такого пятна не было. Иохим ступил на это пятно, и ему показалось, что он сам стал светиться. Быстро отодвинулся, что-либо испытывать накануне прихода гостей было рискованно, он отошел к стене и уселся в небольшой нише. Он был уверен, что гости придут именно сюда, к светлому пятну, но ждать предстояло еще целые сутки, второй страж был прав. Иохим принял позу долгого дозора и застыл.

   Очнулся  рыцарь от далеких голосов, понял – пришла смена. В подземелье было светло, светлее чем прошлой ночью, особенно выделялось яркое пятно на полу.  Иохим вслушивался в далекие неясные голоса, но они скоро стихли и повисла тишина, оставался только свет. Иохим смотрел и слушал, потом закрывал глаза и напрягал только слух, проступали неясные шорохи, иногда голоса, указывающие на присутствие людей, но оставались там, далеко, никто не приближался и не появлялся в свете. Тогда Иохим смотрел в ту сторону, откуда ожидал появления гостей: неровные колонны отсвечивали ломаными гранями, свет будто прилипал к ним - блики и полутона, но не было теней, и в какой-то миг все это сливалось в причудливый пестрый ковер, который будто надвигался, и тогда рыцарь закрывал глаза, чтобы дать им короткий отдых. Но даже перед закрытыми глазами стояли эти мерцающие лоскуты.

   Гость возник неожиданно, будто родился из света, это был старик. Он приблизился к центральному светлому пятну и остановился у колонны. На старике была длинная, до пола, накидка с широкими рукавами, но даже она не скрывала его худобы, все выступы тела казались острыми: колени, локти, плечи. Голова была непокрыта, и редкие волосы на ней выделялись светящимся нимбом. Старик вступил в пятно и засветился, он будто бы стал полупрозрачным, под накидкой обозначилось легкое светящееся тело, а вокруг головы возник ореол. Иохим испытал не удивление, а восхищение, и в этот момент старик резко повернулся в его сторону. В один миг Иохим понял, что не сможет внушить старику пустоту, еще немного и тот убедится в присутствии постороннего, чтобы не быть уличенным, оставалось одно – умереть, исчезнуть, и он умер – затаил дыхание, остановил сердце, погасил мысли, вместе с этим и мир погас вокруг него.

   Когда мир стал возвращаться, Иохим увидел, что старик держит в руках цилиндр. Старик повернулся и положил цилиндр в светлое пятно, потом повернулся к колонне, наклонился, вытащил из ниши еще один цилиндр и положил рядом с первым. Цилиндры были в локоть длины и толщиной в четверть локтя. Старик поочередно вскрыл цилиндры и вытащил из них свитки, циллиндры закрыл и вернул их в нишу, при этом старик своим телом закрыл нишу и что-то сделал еще, чего Иохим не мог видеть. Затем старик опять наклонился и, повернув небольшую плоскую плиту, закрыл тайник. Иохим видел это, но не осознавал, он еще не совсем ожил. Старик открыл рот, широко, но звука Иохим не слышал, его сознание еще не вернулось, а слух ближе к сознанию, чем зрение. Появились двое помощников, с торбами, и только теперь Иохим стал слышать, сознание вернулось к рыцарю.

   Старик и помощники полукругом расположились вокруг светового пятна, внутри которого лежали свитки, опустились на колени и стали молиться, часто кланяясь и касаясь при этом пола головами и локтями. Иохим был от них шагах в двадцати, но плохо разбирал слова молитвы. Говорили они вразнобой, быстро и монотонно, в молитве не было святости, просто традиция, ритуал.
- … и проясни наш ум, и дай силы… все исполним, как Ты завещал, помоги Своей милостью, снизойди… поделись мудростью, и мудрость твою употребим на всеобщее благо…Да будет так, как велит воля Твоя, - закончили они.
После этого помощники открыли цилиндры и извлекли из них свитки. Свитки были накручены на палочки. Один из свитков взял старик, второй – один из помощников. В это время другой помощник достал из торбы тростниковые палочки для письма, маленькую тыкву с краской и несколько листов папируса. Старик развернул свиток и сел с ним в световое пятно. В световом пятне и сам свиток засветился. Помощники тоже приблизились к пятну и приготовились писать, один на втором свитке, другой – на папирусе. Старик склонил голову над светящимся свитком, но молчал. Потом стал читать на непонятном языке, язык был четким и мягким одновременно Старик прочел несколько фраз и замолчал, помощники повторили фразы на том же языке. И опять все умолкли. Спустя какое-то время старик заговорил по-амейски и помощники стали записывать.
- Замена драгоценных монет доверенной грамотой даст большую выгоду, ибо монеты тяжелы, а папирус легок, монеты безлики, их может присвоить любой, а доверенная грамота принадлежит только доверенному, или тому, кому он передоверит. Но чтобы доверенная грамота ценилась как драгоценная монета, она в любой момент по желанию доверенного должна быть поменяна на звонкую монету. И тот, кто напишет доверенную грамоту, должен исполнить обещанную замену в любое время и при любых условиях, а если смерть помешает ему, то другой должен исполнить, кто унаследует. И так должно быть всегда.

   Помощники записали и повторили вслух. Старик опять склонился над свитком, но на этот раз на несколько секунд, и сразу заговорил по-амейски:
- И опять напоминаю вам, любая ваша выгода не должна быть только вашей, все, что вы сделаете, должно быть выгодой для всех. А если вы отделитесь от всех, то нарушите Мой Завет. А когда ваша выгода станет явной, и все увидят ее, то вначале будет зависть, потом гнев, и прольется ваша кровь, и будут гонения на детей ваших, а исполнение Завета отложится на много поколений. Имея знание, богатство и власть, не отделяйтесь от всех, будьте как добрые пастыри и ведите людей к спасению, ибо только вы будете знать, куда идти. Да будет так.

   Иохим заметил, что старик произнес последнюю фразу с воодушевлением, но помощники не записывали ее, а вслух повторили потом быстро, как давно заученную.
Иохим видел, слышал и запоминал, но то, что он слушал слова Божьего Завета, ничуть не волновало его, после короткой смерти он пребывал в отрешенном состоянии, мыслей в нем не было, тем более чувств. И это было спасением, если бы мысли и чувства проснулись, старик мог учуять его, и тогда все, что успел узнать рыцарь, могло быть утрачено вместе с его жизнью.

   Работа гостей продолжалась, старик читал, произнося непонятные слова, помощники повторяли за ним, затем старик переводил на амейский, помощники повторяли и записывали. Светлое пятно переместилось, и гости передвинулись вслед за ним, потом оно стало гаснуть, и пришедшие прекратили работу. Сначала ушли помощники, потом старик положил цилиндры в тайник и ушел следом. Иохим знал, что они еще вернутся, когда вновь высветится пятно в центре подземелья, в следующую ночь, когда взойдет луна.

   Когда гости ушли, Иохим позволил вернуться мыслям. Чувствовал он себя плохо, умирать ненадолго ему пришлось второй раз, а первый раз по окончании учения на испытаниях. Из двенадцати рыцарей в тот раз двое так и не вернулись к жизни, а один стал слабоумным.

   Подождав с полчаса после ухода гостей, Иохим с трудом поднялся, тело слушалось плохо, он стал разминать окоченевшие члены, чтобы возвратить себе способность двигаться и полностью вернуться в жизнь. Опасаясь подвергаться опасности быть обнаруженным, он решил уйти подальше, к заваленному проходу, и там дожидаться, когда гости уйдут совсем, а после этого вскрыть тайник. Как это делал старик, Иохим помнил. У заваленного прохода он отыскал нишу среди глыб и устроился в ней так, чтобы принять позу долгого дозора. В памяти оставил – очнуться через сутки, когда старик с помощниками покинут подземелье.

   И был день, и была ночь.
 
   Пробудившись, Иохим прежде всего прислушался, но было тихо. Затем вытащил из-под накидки светильник. Светильник еле тлел, видимо многие светляки задохлись за двое суток. Иохим выпил воды из тыквы и съел одну лепешку, потом  двинулся в центр подземелья к светлому пятну. Проходя несколько шагов, прятался  за одной из колонн, прислушивался и вглядывался в полумрак, ничего не заметив, двигался дальше. В подземелье было намного темнее, чем накануне, потолок не светился решеткой, а лишь едва белел, и пятна по периметру тоже были тусклыми. Наконец, приблизился к той колонне, где был тайник. Тронул выступ камня и потянул его в сторону – камень не двигался. Рыцарь удивился, он хорошо запомнил, как старик именно этот выступ отодвигал в сторону. Вытащил светильник и с его помощью решил внимательнее рассмотреть участок колонны, в которой, как он знал, был тайник. Светильник был слабым и ничуть не помог. Тогда Иохим опять взялся за выступ и надавил на него изо всех сил. Камень слегка подался, а затем будто сам плавно отошел в сторону.  Иохим запустил руку в образовавшийся проем, нащупал два цилиндра и вытащил их. Это были цитры, металлические пеналы для хранения  папирусов и пергаментов. Один был обычный, медный, такие рыцарь видел и раньше, а вот второй не совсем обычный, идеально ровный и весь будто цельный, где крышка – не определить, и металл был странный, белый или светло серый, что трудно понять при таком свете, и по ощущению очень прочный. Но это было не железо, металлы Иохим легко определял на ощупь и во время учения ни разу не ошибся, и еще эта цитра была намного легче медной. Положил цитры перед собой и задумался, он был в сомнении, слишком много мыслей и чувств теснились в его голове, к тому же после недавней короткой смерти он был все еще подавлен и медлителен. Он испытывал трепет перед святыней и одновременно чувствовал себя вором. Все сильнее нарастало желание открыть цитры, особенно эту, из странного металла, и одновременно что-то заставляло повременить. Иохим помолился и решил ждать Божьего знака. Ждал долго, но пришла мысль, что он не знает, где сейчас стражи. Решил, что это и есть Божий знак, надо выяснить, где стражи и чем заняты. Положил цитры на место и закрыл тайник. Медленно, постоянно останавливаясь, пошел вдоль левой стены, где была сторожка с постелями и посудой, дошел, заглянул – она была пуста, он почти ничего не видел в темной нише, но чувствовал – пуста. Двинулся дальше, к той нише, где один из стражников забавлялся с мышью, и где потом они оба играли в кости. Хотя проем ниши был темен, и звуков оттуда не доносилось,  Иохим почувствовал, что стражники где-то здесь, близко.  Он не видел их и не слышал, оставалось единственное – ждать, чтобы они проявили себя. И это случилось. Иохим увидел, как у левой стены шевельнулось неясное пятно и переместилось к противоположной стене камеры, потом раздался тихий голос:
- Может, зря мы сидим, затаившись, и посвященные обманулись? Если бы здесь был кто-то чужой, он давно бы выдал себя. Да и кто здесь может быть?
Второй, а теперь Иохим их различал, хотя и смутно, не ответил. И опять все застыло в полной тишине и мраке. Ответ прозвучал много времени спустя, и тоже шепотом:
- Еще сутки, потом обещали подмогу. Тогда и передохнем.

   Рыцарь понял, стражникам велено сидеть в засаде и не выдавать себя, а через сутки придут еще стражи, и тогда его задача станет невыполнимой, хотя и сейчас она намного труднее, чем он полагал. Иохим решил пока ждать, не выпуская стражей из виду, не могли они вот так сидеть целые сутки, что-то предпримут.
Время застыло, стражи не двигались и не подавали голосов, Иохим ждал. Наконец, один подал голос:
- Схожу в нужник, уже сил нет,- это первый, он поднялся.
- Ступай, только тихо, и смотри, - ответил второй.
Стражник, осторожно ступая, прошел мимо рыцаря. Иохим поднялся и двинулся следом, повторяя движения стража. Когда удалились на два десятка шагов, стражник, оставив осторожность, прибавил шагу и скрылся в проходе, который служил нужником, а заканчивался колодцем. Иохим присел у колонны и стал ждать, когда стражник вернется. Он скоро появился из прохода и ушел к соратнику без осторожности. Иохим понял, у этого стражника наказ караулить неизвестно кого, вызывает только досаду, и он готов в любой момент нарушить его. Иохим  подождал еще немного и вернулся к тайнику. Теперь он, по крайней мере, знал, откуда могут прийти стражи.
Опять извлек цитры и попытался открыть тот, из неизвестного металла. Сначала он никак не мог сообразить, как это сделать, цилиндр был абсолютно гладким без намека на отдельную крышку. Наконец, он вспомнил, как это делал старик, взялся за противоположные концы цилиндра и повернул – крышка легко отделилась. Рыцарь наклонил цитру и вытащил свиток. Свиток был накручен на  палочки с обоих концов, на одной палочке большая часть свитка, на другой значительно меньшая. Если держать свиток за выступающие части палочек, получалось, что расшифрована и переведена большая часть свитка, если читать, как и латиницу, слева направо. Свиток был белого цвета, по крайней мере, так он выделялся в полумраке, очень гладкий и тонкий на ощупь, тоньше папируса. Разглядеть какие-либо письмена на свитке было невозможно. Иохим поднес к свитку свой светильник, но это не помогло, потому что тот сам еле тлел. Тогда рыцарь стал перемещать свиток внутри светлого пятна, поворачивать и заметил, хотя и смутно какие-то знаки, ему даже показалось, что некоторые из них похожи на латинские буквы, но все это проступало на какие-то мгновенья и пропадало.

   « Вот оно, послание Бога, Завет, и я должен украсть его, думал рыцарь, - не обидится ли Бог на такой поступок? Хотя Завет написан на чужом для амеев языке, значит, он был написан для какого-то другого народа, и права амеев на Завет, не больше прав ромбидов. Пусть Бог рассудит, а он, Иохим, рыцарь тайного дозора Святого ромба, постарается сегодня унести Завет с собой, как приказано ему Святейшим, это его, Иохима, святой долг. Бог простит».
Иохим вскрыл вторую цитру и извлек другой свиток. Это был папирус, также накрученный на палочки. Даже в слабом свете был виден свежий текст.
«Постоялые дворы должны располагаться не далее чем расстояние дневного перехода. – читал Иохим. - И всем приходящим давать кров и пищу, даже неимущим. Постоялые дворы должны быть укреплены и давать надежную защиту, как от непогоды, так и от разбоя. Только уверенные в безопасности люди будут охотно общаться между собой, а общаясь и торгуя, станут зависимы друг от друга, и будут нуждаться друг в друге, и меньше враждовать. Так они будут объединяться и станут как один народ».
Глаза заболели от напряжения, рыцарь отложил свиток. «Придется забрать оба свитка, - подумал он, - если не найдется знаток Божьего языка, амейский перевод будет ключом для расшифровки Завета». Он положил оба свитка под одежду в холщовую сумку, затем закрыл цитры, положил их в тайник и задвинул камень. И тут случидлось то самое, голову сдавило, и сознание пронзил ужас, хотелось упасть и закрыть руками уши, или бежать. Это он испытывал ужу третий раз и понял, что напрасно закрывал тайник, на то и был рассчитан секрет. Волею подавил в себе страх, вновь открыл тайник, положил свитки на место и опять задвинул камень. Боль и страх отступили, но тут он услыхал крики и увидел мерцание света с той стороны, где были стражи. Перебежал к стене и постарался вжаться в ее неровности, чтобы его не заметили. Скоро стражники приблизились, метались между колонн с зажженными факелами и перекликались. Потом они как будто угомонились, и рыцарь уже думал, что опасность миновала, но тут рядом с ним упал горящий факел, один из стражников крикнул: «Вот он!» и бедро рыцаря процарапала стрела. Иохим бросился в сторону от факела, чтобы скрыться в темноте, и тут увидел стража с натянутым луком. Между ними было не более десяти шагов. Инстинктивно он отследил руку, натягивающую тетиву, и в нужный момент дернулся в сторону. Вторая стрела тоже не попала в цель, хотя прорвала одежду. В это время рядом с лучником возник второй страж, с факелом в левой и обнаженным мечом в правой руке. Путь к выходу был закрыт, Иохим развернулся и бросился в проход, который заканчивался колодцем. Третья стрела зацепила плечо. Дальше он бежал в кромешной тьме, в конце на червереньках. и просто свалился в колодец. Рыцарь слышал приближающиеся голоса  и понимал, оставаться на поверхности нельзя, его добьют, оставалось одно – нырять в подводную нору. Набрал побольше воздуха и нырнул. Он плыл в темноте, иногда задевая головой за свод норы, а руками за стены. Помнил одно: плыть долго, надо рассчитать, чтобы хватило сил. Он проплыл, как ему показалось, намного меньше чем предполагал, как свод норы пошел вверх и рыцарь вынырнул на поверхность. Он с облегчением вздохнул, но ничего не увидел, ни звезд, ни берегового уступа, одна кромешная тьма. Поплыл вперед и тут же наткнулся на стену, ощупал ее руками, попытался плыть вдоль, но опять уткнулся в стену. Скоро понял, что оказался в отдушине, внутри скалы. Он не проплыл и половины длины подводной норы, чтобы вынырнуть на поверхность моря, но то, что такая отдушина есть – большая удача. Скоро стал замечать, что воздух становится тяжелым и затхлым, значит, отдушина не так велика, и оставаться в ней надолго нельзя. Собрался опять нырнуть, но вспомнил о тыкве с водой и светильнике, что висели у него на шее. Дырявый светильник он отбросил как бесполезную обузу, а воду из тыквы вылил и вновь закрыл пробкой.  После этого опять вдохнул побольше воздуха и нырнул. Пустую тыкву он оставил на шнурке, и она как  поплавок следовала за ним. Он плыл слегка натягивая шеей шнурок, чтобы не удариться головой о свод. Плыл долго, казалось, вечность, легкие распирало от желания выдохнуть негодный воздух, но свежего глотнуть было негде. Наконец, силы стали оставлять его, он уже не мог сопротивляться, и соленая вода придавила его к своду. В какой-то момент легкие непроизвольно вытолкнули из груди гнилой воздух, на миг ему стало легче, и он успел подтянуть к себе тыкву, открыть пробку и  пальцем продавить отверстие в донышке. Это отверстие он прижал ко рту и сделал малый вдох тем воздухом, что был в тыкве, и вновь поплыл.  И опять вода стала побеждать его, но тут свод норы резко пошел вверх, вернее, сама нора кончилась, и он всплыл.
 
   Иохим сделал вдох и закашлялся, потому что вместе в воздухом глотнул и воду. Он мучился этой водой, которая хрипела, булькала и мешала дышать. А дышать – было единственное, чего он хотел. Все так же кашляя, он выбрался на берег и упал на четвереньки. С хрипом вода продолжала вылетать из легких и, наконец, он ощутил облегчение. Отдышавшись, почувствовал, как он безмерно устал, хотелось упасть тут же, на береговой гальке, и не двигаться, но надо было уходить. Уже было светло, солнце еще не поднялось над береговым уступом, но вот-вот должно было появиться. Огляделся вокруг, потом осмотрел свои раны. Царапина на бедре была пустяковой,  только штаны и накидка сильно порваны, а  вот рана на плече до сих пор кровоточила, и серая ткань накидки в этом месте выделялась алым пятном. В таком виде появляться в поселке было опасно. Иохим снял накидку и отмыл кровяное пятно, накидку оставил в руках и направился в лощину. Здесь в первую очередь нашел целебную траву, сломал стебель и выделившимся желтым соком смазал рану на плече. Было ощущение, что он прикоснулся раскаленным железом, непроизвольно застонал и сразу устыдился своей слабости. Немного погодя боль утихла, а рана перестала кровоточить. Иохим добрался до своей засады среди колючего кустарника и, постелив мокрую накидку, лег на плоском камне.

   Проснулся от зноя. Был полдень, и солнце нещадно палило его обнаженное до пояса тело. Ощутил сильную жажду и сразу понял, что терпеть придется до позднего вечера. Потом вспомнил про каменную чашу среди глыб и, хотя дождя не было давным-давно, решил проверить. В углублении была вода, видимо, здесь скапливалась не только дождевая вода, но и роса. Воды хватило на два глотка. Он разобрал камни глубже и нашел еще одну чашу, с нее смог сделать три полных глотка. И хотя жажда осталась, он сразу почувствовал себя намного лучше. Сразу захотелось поесть, но из тех лепешек, что брал с собой, одну он съел в подземелье, а две другие раскисли в воде, когда плыл в подводной норе. Оставалось терпеть.
Еще раз осмотрел одежду, порванная стрелами накидка могла вызвать нежелательные вопросы в поселке, надо было починить ее. Сначала хотел сделать иглу из колючки кустарника, а нитку выдернуть из холстины, но как раз заметил муравьев. Разложил и разгладил на камне  рваную полу накидки, соединил края разрыва, поймал муравья за брюшко и дал ему ухватиться жвалами за намеченный шов. Муравей вцепился мертвой хваткой, Иохим оторвал грудину  с брюшком, голова со сжатыми жвалами осталась на шве. Так с помощью полусотни муравьев он зашил одежду. Такого шва должно было хватить на несколько дней, пока муравьиные головы окончательно не высохнут и не распадутся. Но до завтрашнего утра, до возвращения в поселок, этого было достаточно. Возвращаться в поселок надо перед рассветом, как он всегда поступал, а этой ночью должны прибыть еще стражники, это надо проследить. Иохим пристроил рогожку и в ее тени стал ждать и думать.


   Последний поход в подземелье позволил ему узнать место тайника и своими глазами увидеть Божий Завет. И первым  намерением Иохима было просто выкрасть Завет, но это оказалось не так просто, во-первых, его почувствовал старик, во-вторых, тайник был с секретом, и старик  вернул в тайник не только пустые цитры, но что-то еще равное по весу свиткам.  Если бы рыцарь не закрыл тайник, возможно, того дьявольского гула и не случилось бы, но стражи скоро заметили бы кражу, один мог уйти с донесением и скоро начались бы поиски вора, и Иохим был бы первым подозреваемым. Можно было перепрятать Завет, но все равно надо было связаться с единоверцами и передать сведения Святейшему, а это заняло бы немалое время. Да, надо было перепрятать, а самому на время исчезнуть, чтобы в нужный момент вернуться с соратниками. Но теперь выкрасть и перепрятать не удастся, остается захватить Завет силой, а для этого нужны помощники, и это надо передать Святейшему.  Но прежде надо увидеть ту подмогу, что ждали стражи в подземелье, узнать, сколько их будет.

   Стражи на подмогу прибыли около полуночи, Иохим слышал плеск весел и шуршанье лодки по гальке.  Скоро появились и сами стражи, рыцарю показалось, что он их раньше уже видел, один из них в подземелье брал с собою мышь. Иохим расслышал их разговор, хотя говорили они тихо.
- И трех дней не прошло, как нас посылают в подземелье, да еще не на смену, а на подмогу. Чему там помогать?!  И никогда не объясняют причину, охраняем неведомо что и помогать будем неведомо чему…
- Это посвященный настоял, говорят, он заметил в подземелье чужого…
- Что же он не хватал его, почему не позвал стражу? Старику мерещится, а нам опять под землю…
Стражи подошли к стене и остановились, первый недовольный снова заговорил:
- Хорошо, если следопыт ничего не обнаружит, а если и вправду там был кто-то чужой, нам тогда вообще наружу не выйти…
И в это время появился третий, но он был без оружия. Стражники первыми взошли на стену, последний пришедший за ними следом.
Иохим задумался, какие следы он мог оставить в подземелье. Только следы ног, но на каменистом полу вряд ли их разглядишь, к тому же стражники бежали за ним следом. Но следопыт может осмотреть и территорию вокруг храма, тогда надо обязательно забрать рогожку и уложить на место камни, которые Иохим сдвигал. Этим он и занялся, насколько позволял лунный свет. Ближе к утру Иохим скрутил рогожку и направился в поселок.