Про декана без обмана

Про декана без обмана

Назар Шохин

Я набрал номер телефона приемной ректората ближе к обеденному перерыву. Поздоровался, представился, изложил свою просьбу, а голос на другом конце провода ответил, что... он и есть ректор и назначает мне встречу ровно через час. Я, признаться, опешил: прием первым лицом главного казахского вуза никак не входил в мои планы, но деваться было некуда – миновать кабинет академика после представления моей скромной персоны было уже поздно.

Путь от гостиницы оказался неближним, но спустя час я был уже в приемной. Меня, как выяснилось, ждали и разрешили – вне очереди! – пройти мимо сидевших в ожидании посетителей.

Ректор встретил довольно тепло, расспросил об общих знакомых, позвонил между делом на исторический факультет, посетовав в конце беседы на то... что «главный узбекский политик провоцирует между узбеками и казахами нездоровое соперничество». Тогда я, честно говоря, мало понимал, о чем конкретно идет речь, но откровенность высокого казахского чиновника буквально ошарашила.

...В зале истфака собралось по случаю несколько человек. Все, сначала внимательно изучив, послушали южного гостя, а потом хором стали расспрашивать про... Сквер... Бешагач... Комсомсольское озеро... Парк Тельмана... рынок Чорсу... вузгородок... кинотеатр... студенческий театр. Стало ясно: здесь собрались все учившиеся в разные годы в узбекской столице.

Представитель ректора в конце беседы подписал все мои бумаги и предложил показать... университетскую гостиницу.

Самая главная комната гостиницы КазНУ была похожа больше на номер приличного отеля.
– Здесь останавливается наш самый дорогой гость – Гога Абрарович Хидоятов, – с гордостью сказал казах.
Кто это такой, я вроде бы знал, тем более что хидоятовские подписи красовались и на страницах моей зачетки. Но такое уважение к не самому великому вроде бы из моих земляков за пределами родины изрядно озадачило.

«Да, – подумал я тогда, суммируя все увиденное в Алма-Ате, – дети кочевников, в отличие от нас, могут позволить себе быть искренними, в то время как у нас, оседлых, многие опасаются откровенной беседы даже с незнакомцем. Соседи наши, похоже, способны и дружить, причем без фальши и притворства, и это подкупит кого угодно. Наконец, они, похоже, и благодарными могут быть, а это далеко не всем дано; да и пороком беспамятства казахи вовсе не страдают».

Мы попрощались и договорились встретиться в Ташкенте, в родной альма-матер.

...Лет через пять я рассказал эти алма-атинские истории самому Хидоятову при встрече. Его они, как ни странно, нисколько не удивили. «Трудолюбивые ребята поступали тогда к нам из соседних республик. И от сбора хлопка не отлынивали, и в общежитии вели себя примерно. Да и учились очень даже неплохо – способные были студенты. И все сравнительно рано стали кандидатами наук, между прочим», – только и сказал в ответ на мой рассказ любимец историков.

Сам мэтр – «оксфордский шахматист», гражданин мира, отпрыск высшей театральной элиты – отличался свободолюбивым нравом, как, впрочем, тогда и вся профессура Среднеазиатского университета. Более того – Хидоятов никогда не был ведомым, смог сохранить дарованную Богом смелость, чем разгневал в свое время того самого главного узбекского политика, который задвинул прославленного историка на задворки одной из ташкентских кафедр…