Крест

По высокому, грубо выбеленному извёсткой потолку больничной палаты назойливо бегало жёлтое пятно. Двор за окном освещался ртутными светильниками, ровно охватывающими белым светом территорию и помещение. Но на деревянном столбе, стоящем напротив окна, болтался фонарь от старого освещения, из экономии не снятый при обновлении. На ветру он болтался, скрипел и отбрасывал на потолок жёлтые блики.
     Пятно не давало сосредоточиться, раздражало.
     - Не прошло и года, - тихо произнёс Алексей, грустно всматриваясь в стандартную обстановку палаты. – А на третьем этаже вроде покрасивше было.
     Восемь панцирных кроватей, восемь простых тумбочек, две табуретки и обшарпаный стол на металлических ножках. Обстановку разнообразили рукомойник в углу да четыре стойки капельниц, сгрудившихся у дверей.
     Пружины панцирной сетки давили в спину через тощий матрац, заставляя постоянно менять положение тела. Запах хлорки, медикаментов и содержимого пластиковых бутылок, заполнявшихся через дренажные послеоперационные трубки.
     На потолке в потоке белого освещения проявлялись какие-то геометрические фигуры, линии и буквенные обозначения. Жёлтое пятно, бегающее между фигурами, и вовсе создавало гомерическую картину.
     - Чертовщина какая-то, - прошептал Алексей.
     Потом сообразил, что это проявляются через извёстку рисунки чертежей, которыми при ремонте был оклеен потолок.
     - Строительные, - разобрал Алексей, приглядевшись. – Как раз в кон, чтобы о работе не забывал.
     И погрузился в сон, но ненадолго.
     - Алексе-е-й, ты храпишь, как пристреленный, перевернись, - сосед, Арсений Ильич. Зловредный старикан лет семидесяти пяти, в старые времена инспектор надзорных органов.
     - Так мне что теперь, не спать? - раздражённо буркнул Алексей, лишний раз утверждаясь, как старый производственник, в мысли, что доброта в надзоре излишество.
     - Спать спи, но другим не мешай.
     «Хорошее дело. И каким же это образом?», - подумал, но препираться не стал и, забыв, что почка подвешена на игле-спице, крутанулся на кровати и скрипнул зубами.

     Утро в больнице начинается рано, в седьмом часу.
     - Так, больные, разобрали термометры, - медсестра фланирует с подносом между кроватями, как официантка в ресторане между столиками.
     - Юль, а попозже будить нельзя? – не открывая глаз возмущается Николай, послеоперационник.
     - Нельзя. У меня смена, я из-за вас задерживаться не собираюсь. Кстати, готовь руку, кровь на анализ.
     - Ты с меня уже столько крови высосала, что с тобой может сравниться только моя тёща, - откликнулся Николай.
     Всё, тема поднята, начинаются анекдоты, были и небылицы про тёщ. До самого утреннего моциона. Потом завтрак, обход, назначения.
     Ближе к десяти сёстры закатывают в палату каталку.
     - Джафаров, раздевайся - и на каталку.
     - Уже?
     - Твоё уже полторы недели тянется. Достал всех своим нытьём? Когда, когда?
     - А теперь страшно, - раздеваясь, канючит Руслан.
     - Не боись. Не ты первый, не ты последний.
     Алексей перекрестил с грохотом выкатываемую в коридор каталку с Русланом.
     - Он же мусульманин, чего крестишь? - вопрошает со своей кровати Арсений Ильич.
     - Создатель разберётся.
     - Веруешь?
     - На войне, в больнице и в мыслях о детях неверующих не встречал.
     Зашла санитарка со старшей медсестрой, собрала в пакет вещи Руслана и принялась перестилать кровать.
     - Зачем? – удивился Алексей.
     - Положено. Не на гулянку потащили, всяк бывает.
     После их ухода наступила гнетущая тишина. Потом Николай глубокомысленно изрёк:
     - Ахметка, Ахметка, а тебе расстрел. А ничаво, и там привыкнем.
     Оживление, хохот и новая серия анекдотов…

     Возвратившийся после УЗИ Алексей застал окончание ссоры между Арсением Ильичём и Захарием, добродушным грузином с койки напротив.
     - Что ты всех терроризируешь? Забыл, какого с операции приволокли, а мы за тобой ухаживали? – чуть ли не криком, с мягким акцентом, выговаривал он старику. – То не так пахнет, то спать мешают. Выдрыхнешся за день, вот и не спится ночью.
     Ильич лениво огрызался.
     Чтобы не слушать, Алексей пошёл прогуляться по коридорам. Прошёл всего день, а он уже начал привыкать к обшарпанности углов, тёмным панелям и прочему убожеству.
     «Народная медицина. Такого по телевизору не показывают. Ладно, хоть врачи ещё остались», - подумал он.
     Дошёл до окна. Отсюда, в прогале деревьев, проглядывал купол больничной часовни святого Пантелеймона. Перекрестился и прочёл про себя молитву. Вышагивая по коридорам, обязательно подходил к этому месту и, глядя на крест, молил Бога о помощи.

     Суббота. Утром заглянул лечащий врач, сделал назначения и оставил больных на попечении дежурного персонала и медсестёр. После наркоза Алексей отходил тяжело. Температура зашкаливала, но сестра её прозевала не без помощи самого больного, у которого начались «глюки». Он уже жил «параллельной жизнью», терял в ней работу и квартиру, поэтому нёс околесицу, не очень понятную окружающим. По телефону отвечал невпопад, удивляя близких. После разговора с Алексеем сын перезвонил матери со словами «папа что-то не то гонит», та - ему. Алексей уже успел сделать попытку выйти из больницы на свет божий, но был, по счастью, остановлен у запертой двери охраной.
     Звонок жены вернул в действительность, ударная доза лекарства сбила температуру, и он начал выходить из цейтнота. В голове просветлялось, и Алексей, обрадованный, что всё ему просто привиделось, постепенно включался в жизнь палаты. Подошёл Захарий.
     - Оклемался? А то слежу и вижу, что ты не в своей тарелке, а понять не могу, - улыбнулся он.
     - Глюканул малость, - вымученно улыбнулся Алексей в ответ.
     - Что нужно, говори. Мы рядом.
     Алексей опять подивился солидарности и милосердию больных друг к другу. Палата жила своей жизнью, отличной от той за стенами больницы. Здесь радовались совсем другому, чем на воле: нормальному запаху мочи или цвету фекалий, снижению интенсивности отделения по дренажной трубке, нормализации уровня билирубина или амилазы в крови, доброму слову медицинского персонала. Здесь все на равных.
     Ещё через два мучительных дня выхода из послеоперационного кризиса наступило облегчение. Измотанный, обессиленный Алексей шаркающей больничной походкой двигался по коридору и столкнулся со своим хирургом, спускающимся с верхнего этажа.
     - Здравствуйте, Александр Константинович!
     - Привет. Ты что, опять здесь?
     - Так с вами брюликами поделился, надо и урологию одарить.
     - Всё шутишь. Молодцом. Слушай, мне тебя бог послал. У нас в одиннадцать семинар с районными врачами в актовом зале, главный велел кого-нибудь из ушлых пациентов привести, выступить. А ты, судя по вопросам, которыми меня терроризировал, уже дока, так что давай, грамотей, помогай.
     «Вечно куда-нибудь вляпаюсь, умник», - подумал Алексей, но отказать не смог.

     Актовый зал, заполненный на две трети, пошумливал. Медики приветствовали друг друга, обнимались, целовались. Практически у всех одна альма-матер, многие знались ещё  с академии. Алексей примостился на втором ряду с уголка и с любопытством оглядывал публику. Вышел профессор, встал за стол и коротким вступлением начал семинар. Через некоторое время вызвали Алексея, как представлявшего мнение пациентов.
     - Уважаемые доктора! Я - коротко. Не буду говорить об условиях, в которых вы, слава Богу, ещё умудряетесь лечить, сами знаете.  Мы поступаем к вам в разном состоянии. Вот я. Возвращался из командировки и уже в поезде болел. Дальше - авось, небось да безграмотность, хотя все симптомы были более чем налицо даже для меня. В результате к вам попал только через три дня со злостной механической желтухой. Мне повезло, что доктор, несмотря на билирубин за двести и несвёртываемость крови, положил меня на стол и прооперировал. Не без возникших попутно операции осложнений: камень упал в основную протоку. Повезло и второй раз, в урологии: доктор безошибочно определил методику лечения и за короткий срок вытряс из меня лишние субстанции. И теперь я выздоравливаю.
     «Как-то всё официально, по-научному, как на партконференции. А как по-другому. По-другому до этой образованной публики не дойдёт», - мелькнула мысль.
     Взгляд задержался на фразе, выделенной в календаре, лежащем на столе под стеклом: «… яви нам, Господи, милость свою». «Прямо-таки в тему», - подумалось ему:
     - И всё же. Лежишь в отделении, наблюдаешь, и накатывает запоздалый страх, когда видишь, что вследствие ошибок и непрофессионализма периферийной хирургии человек сгорает за недели или становится инвалидом. Не хочу никого упрекать и клеймить, но, когда попадаем к вам, мы уповаем только на доктора, который в палате первый после Бога. И если вы не уверены в исходе, уступите место у стола другому, тому, который лучше, и научайтесь у него. Ведь главный принцип врачевания - «Не навреди». И просвещайте нас, невеж, а мы вам низко поклонимся, понимая, что вы сделали всё, что могли. Спасибо вам!
     Алексей поклонился и направился к выходу.
     - Молодец, коротко, но грамотно и доходчиво, благодарю, - у дверей похлопал его по руке Александр Константинович.
     - Что я? Вам моя глубочайшая признательность, доктор, - приобняв его за плечи, ответил Алексей.
     - Выздоравливай, дорогой мой, а для меня лучшей награды нет.

     - Всё ладненько, динамика положительная, - улыбнулся при обходе лечащий врач и, обращаясь уже к старшей медсестре, закончил: - Так что готовьте документы на выписку. Рекордно короткий срок пребывания у нас, уважаемый, учитывая диагноз, - снова повернулся к больному, - восстанавливайтесь и больше не попадайтесь.
     Попрощавшись с обитателями палаты, по ходу с персоналом. Вышел из корпуса. Вдохнул полной грудью весенний воздух, насыщенный запахами цветения яблонь и горьковатым духом лопнувших тополиных почек, зашагал по больничной территории. На выходе зашёл в часовню, поставил, с молитвой благодарности свечи перед иконами Создателя, Богородицы, Николы-угодника и святого Пантелеймона. Перекрестившись, постоял с закрытыми глазами, обращаясь к небу.
     Комнаты квартиры после больничных хором с высокими потолками, показались маленькими и низкими. Позвонив жене на работу, лёг на диван и уставился в белый потолок. «Раньше были приступы болезни, сейчас бывают иногда приступы здоровья, - мелькнула в памяти вычитанная в интернете присказка. - Вот и получается, что самое главное к нынешнему возрасту, чтобы вовремя Бог прибрал. Дал возможность доделать всё предназначенное судьбой да и призвал к себе».
     Подал свой голос телефон, забытый в кармане куртки.
     - Слушаю.
     - Я так понимаю, выписался? - раздался голос начальника.
     - Да, только что домой зашёл.
     - И слава богу. Отлёживайся выходные и выходи. Объект за тебя никто вводить не будет. Ждём, - и телефон отключился.
     «Лихо. И погоревать не дал, - без особого раздражения, даже с некоторым чувством радости и удовлетворения, отметил Алексей. – «Жистя» не тормозится».
     Вернулся на диван и задремал. Приснилось, что его катят по больничному коридору на операционной каталке. Каталку кидает из стороны в сторону, Алексей цепляется за края, чтобы не слететь, а две толкающие её толстые медсестры в окровавленных халатах громко хохочут. Хохот обезображивает их лица мистическим оскалом.
     Проснулся в холодном поту. Услышал, как в коридоре с громким смехом что-то скатывали по ступеням. Сон! Такого счастья Алексей не испытывал даже тогда, когда вышел из больничного корпуса на вольный воздух. «Бог не водружает на спину испытуемому непомерный крест».
      - Слава тебе, Господи! - прошептал, радуясь текущему.