Там, где миру конец... Часть 2

Часть 2. «Запах преисподней»


Робинсон, улыбаясь, перебил Ульриха:
– Что-то я не пойму, что в этом рассказе такого?
– Я же сказал, это было лишь начало.
– Вы рассказываете не только о немцах, но и том, что творилось в крепости. Это Ваши догадки?
– Нет. В 1919 году мне посчастливилось служить в армии Западной Руси с одним из офицеров, который защищал Осовец.
– А я думал, что у Вас там был человек.
– К сожалению, нет. Максимум, что мы имели помимо разведданных из ставки, – данные с дирижабля, который завис над крепостью в январе 1915 года.
– Хорошо, продолжайте, полковник, мне интересно, что было после того, как Германия не смогла взять крепостью осенью.

«После сентябрьской неудачи мы размышляли над случившимся. Ждали, когда замёрзнут болота, окружающие крепость. Несмотря на то что наши войска продвигались в глубь России, Осовец был очень важным опорным пунктом – за ним открывалась дорога на Белосток, Гродно, Минск...
Активность русских в Восточной Пруссии заставляла нас подходить серьёзно к боевым действиям. Несмотря на обилие белых деревянных крестов, которые оставляли по пути отступления русские, наши потери были не в сравнение больше. Если б русский штаб не пытался раз за разом перейти в контрнаступление и не бросал на штыки своих солдат, война на Восточном фронте могла замереть надолго. Отсутствие боевых действий на западе позволяло сосредоточить все силы на востоке. Часть наших офицеров была согласна на мир с Россией, но она на мир идти не желала. Тем самым взятие русской крепости было наиважнейшей задачей. Стоит заметить, что и в самой крепости не было единства.

Солнце било в глаза генералу Бржозовскому, но он целеустремлённо всматривался вдаль.
– Николай Александрович, немцы будто плодятся, разведка докладывает, что их численность всё растет и растет.
– Михаил Степанович, они готовят штурм, у них нет другой дороги в Россию, как через нас!
– Генерал Рузский снимает артиллерию с Новогеоргиевской.
– Ничего, у нас не снимет, снимать нечего, разве что Канэ, – посмеялся Бржозовский. – Как наше пополнение?
– Тут такое дело, Николай Александрович, к нам в лазарет жену капитана Хлестова перевели.
– И что тут такого?
– Вам лучше с самой Натальей Викторовной поговорить.
– Да что случилось?
– Это касается капитана Орлова.
– Опять где-то вляпался?
– Да нет. Они были знакомы.
– Ладно, разберёмся. Немцы тяжёлую артиллерию расставляют.
– Да, Орлов на передовой, отслеживает, как расставятся.
– Поражаюсь немецкой наглости.
– Им можно, две недели готовили «Шкоды», а сейчас готовят подарок от «Круппа»…
– «Большие Берты», да нам предстоит весёлое занятие. Как Орлов освободится – ко мне.
– Слушаюсь!
Орлов прибыл к коменданту минут через тридцать, лицо было взволнованно, но уверенно.
– Ну что, Андрей Владимирович, немец нас с лица земли стереть хочет?
– Около пятидесяти 203-мм орудий, порядка тридцати 305-мм, среди которых «Шкоды», плюс к этому четыре 420-мм «Берты», и это только то, что у нас на виду.
– Какие мысли?
– Драться! Я верю в обуховскую сталь, ничем не хуже «Круппа».
– У нас нечем защитить крепость от «крупповского подарка», да и «Стройная Эмма» при хорошем попадании если и не разворотит куртину, то брешь создаст.
– Ваше превосходительство, это при попадании…
– Хочешь сказать, немцы стрелять не умеют?
– Куда им до нас? У нас тут что ни офицер – то гордость училища.
– То-то все здесь и оказались…
– Мы ж не виноваты, что России сейчас нужней те, кто тянет ногу и смотрит в затылок, а не те, кто умеет воевать и побеждать.
– Андрей Владимирович, мы ещё никого не победили.
– Успеем, Ваше превосходительство, тут ещё кое-что.
– Что такое?
– Лыков доложил, что не только Крупп, но и Цеппелин прислал подарок.
– Теперь мы у них как на ладони.
– Ничего, как говорится, «видит око, да зуб неймёт»!
– Что у Вас случилось с нашим новым врачом?
– С каким врачом?
– Натальей Викторовной Хлестовой.
Лицо Орлова изменилось. Он замолчал, сдавил кулаки и сквозь зубы вымолвил:
– Всё нормально, Ваше превосходительство, разрешите идти.
– Раз всё нормально, идите, – глядя на своего начальника артиллерии, сказал генерал Бржозовский и тихо про себя произнёс: «Твою мать, лишь бы не перестреляли друг друга».

К этому времени мы полностью подготовили дирижабль. По замыслу Гинденбурга он должен был зависнуть над крепостью и корректировать огонь нашей артиллерии. Для демонстрации силы начало штурма должен был положить залп из орудий «Шкода». По нашим данным, русские не имели значительной крепостной артиллерии, и отвечать нам им было попросту нечем. Среди офицеров принимались ставки на то, сколько продержится русский гарнизон. Настроение было приподнятое.
– Ганс, ставлю сорок марок, что крепость не продержится и двух часов!
– Йохан, ставка принята, ставлю на шесть часов.
– Двенадцать часов!
– Восемнадцать.
– Карл, вы большого мнения о русских. Двенадцать часов?! Впрочем, с удовольствием выпью пива на твои деньги.
– Итак, господа, кто ещё ставит ставки?
– Ульрих, что Вы молчите?
– Господин Вальденбург, полагаю, это неуместно: осень показала, что русские умеют воевать.
– Это позиция труса! Немецкий офицер не должен быть трусом, это удел слабых.
– Двое суток! – неожиданно произнёс полковник фон Бук.
– О, полковник, это ещё более оскорбительно, чем трусость майора Ульриха! Объяснитесь!
– Через двое суток наша артиллерия камня на камне не оставит от этой крепости. Майор Ульрих прав: русские умеют воевать, но им нечего сказать против нашей огневой мощи. Два дня, и мы сровняем всё с землёй, и тогда ничто и никто не сможет остановить нашу армию.
– Браво, полковник, но не слишком ли сложно? Зачем уничтожать то, что может нам пригодиться?
– Полковник, теперь попрошу объясниться Вас. Зачем Вам недостроенные форты? Что Вы в них собираетесь делать? Россия за ними, наша дорога вглубь и без остановок.
– Прошу извинить меня, я вовсе не хотел останавливаться, просто здесь можно было бы организовать опорную базу для связи армии с тыловыми службами.
– Такую базу надо строить с другой стороны, здесь она не смотрится, – среди офицеров раздался смех.
– Что ж, господа, есть ещё ставки? Нет? Вот и хорошо, к делу.
В штабе уже обсуждались планы продвижения в глубь России, рассчитывалось, что уже к апрелю за нашей спиной будут Белосток, Минск и другие города. Тем временем было подсчитано, сколько денег из имперской казны будет потрачено на штурм русской крепости. Сумма оказалась внушительной, и штаб решил предложить её русским в обмен на сдачу крепости. Это уберегло бы их от смерти, а Германию – от растраты снарядов. Уверен, что любой немец в такой ситуации выбрал бы жизнь, как посланца к русским выбрали именно меня. О боже, какой я испытал шок, когда пересёк ворота крепости, за которыми меня встретили начальник штаба, комендант и начальник артиллерии!
– Осенью немецкий парламентёр предлагал нам сдаться, что предложите Вы?
– Предлагаю Вам полмиллиона имперских марок. Поверьте, это не взятка и не подкуп – это простой расчёт, что при штурме крепости мы истратим снарядов на полмиллиона марок.
– Вы хотите сэкономить снаряды?
– Мы хотим заключить с Вами взаимовыгодную сделку: мы экономим снаряды, вы сохраняете свою жизнь. Не сдадите крепость – обещаю вам, через сорок восемь часов Осовец как таковой перестанет существовать!
– Предлагаю Вам задержаться на сорок восемь часов. Если к исходу этого времени крепость падёт, то деньги Ваши, если нет, Вы будете расстреляны. А деньги нам не нужны, мы их не возьмём.
– Вы делаете ошибку.
– В таком случае оставайтесь и заработайте свои полмиллиона.
– Спасибо, я не сумасшедший, мне моя жизнь дороже, здесь уже скоро останется голое поле.
– Я говорил это осенью, повторюсь и сейчас: даже если мы умрем и здесь будет голое поле, всё равно мы будем сражаться и защищать его, – произнёс мне напоследок начальник артиллерии капитан Орлов. Тогда над его словами я посмеялся.
Надо заметить, наша разведка работала превосходно, мы спокойно слушали все переговоры крепости с остальной Русской армией – шифроваться у них, видимо, было не принято, потому что вся информация шла прямым текстом. Такое положение делало их упрямство глупым, но отказ сдать крепость вынуждал нас действовать.
Ранним январским утром наша артиллерия известила русских о начале штурма. Тридцать 203-мм орудий дали залп по упрямым защитникам. Дирижабль корректировал огонь, вся крепость была как на ладони: сверкающие на солнце водяные рвы, правильные поверхности брустверов, эскарпов и контрэскарпов, гладкие, окрашенные масляной краской стены казарм, полукапониров и прочих сооружений – всё это позволяло видеть, где находятся слабые места обороны, её жизненно важные узлы. Передняя окопная линия вскапывалась разрывами наших снарядов, с воздуха уже было невозможно отличить, где окоп, а где воронка. Русские молчали, сквозь дымку от пепла, земли и осколков наших разорвавшихся снарядов нельзя было разобрать ничего. Видимость передовой линии была практически нулевой, с воздуха не было видно ни единого блика. Однако над крепостью реял русский флаг, и 3 февраля наша армия начала второй штурм русской крепости.
– Странно, они молчат, будто попрятались, – произнёс полковник фон Бук.
– Разбежались как крысы! – ответил полковник Вальденбург.
– Что дирижабль?
– Молчит, видимость возле крепости нулевая, в самой крепости наблюдается движение, русские что-то затевают.
– Что они могут затевать?! – гневно выразился Вальденбург.
– Быть может, отражение Вашей атаки? Ведь артиллерия замолчит, когда войска подойдут к первой линии русских.
– Громко сказано – первой линии, её уже нет, перенесите свой огонь на крепость, пока мы расположимся у её стен.
– Полковник, Ваше желание взять крепость штурмом меня умиляет, может, стоит ввести в бой «Берты» и сровнять стены этой крепости с землёй? Зачем тратить драгоценные снаряды? Ваша артиллерия и без того великолепно расчищает нам дорогу.
– Как скажете. Майор Ульрих! Увеличьте дальность и интенсивность стрельбы.
– Полковник, это лишит дирижабль видимости!
– Делайте то, что приказано, русским осталось недолго.
Огонь был переведён за стены крепости. Наша армия доблестно подходила к оседавшему туману. Вдруг из стены земли раздался артиллерийский выстрел. Передовую шеренгу будто скосило, за ней вторую, третью. Рассевающийся дым открывал видимость, и она была ужасной. Три полевых орудия неизвестным образом будто выросли на передовой линии обороны крепости. С помощью них русские заставили наши войска остановиться.
– Что молчит этот корректировщик, что там? – нервно кричал Вальденбург.
– Передовая линия обороны крепости не сломлена, там около сотни человек, несколько орудий, они готовят контратаку, – доносилось по связи с дирижабля.
– Контратаку? – Вальденбург был вне себя от услышанного. – Войскам немедленно развернуться и натиском снести эту кучку наглецов!
Его кулаки сжимались от злости.
Однако русские стояли намертво, отбивая в течение нескольких дней все наши атаки. Ситуация менялась до умопомрачения, теперь и мы, и дирижабль явно видели, что творится на передовой, а крепость, усыпанная разрывами, сначала скрылась от дирижабля, а затем и от нас. Через пять дней непрерывного, но безуспешного штурма среди русских показался генерал Бржозовский. Видимо, положение внутри было ужасным, и он вышел на передовую.
– Сам комендант на первой линии, – поступил доклад с дирижабля.
– Он сумасшедший?
– Он хочет погибнуть героем, – неожиданно тихо произнёс Вальденбург.
– Не понимаю Вас, полковник.
– И не поймёте, для этого надо знать русскую историю.
– О чём Вы? Что-то я не помню, когда их командиры покидали крепостные стены с целью умереть героем.
– Вы плохо учились.
– Полковник Вальденбург полагает, что генерал Бржозовский хочет повторить подвиг адмирала Руднева, – вступил в разговор фон Бук.
– Что за подвиги, неужели у русских были подвиги? Вы что?
– В начале Русско-японской войны в бухте Чемульпо на якоре находились два русских корабля, требующий ремонта крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец», – начал рассказ Вальденбург. – Когда порт был обложен японским флотом и у русских, казалось, не было выбора, два этих корабля под звуки марша вышли из бухты и атаковали японскую эскадру.
– Японцы не смогли взять их в плен?
– Вы не поверите, но русские победили. Если бы рядом был ещё хоть один порт, они, несомненно, ушли бы от японцев, а так вернулись в порт с победой и под всеобщие звуки музыки, открыв люки, сами затопили свои суда.
– Господин фон Бук, Вальденбург поражает своей историей. Неужели Вы тоже думаете, что японская эскадра не могла потопить какие-то два судна, одно из которых не выдержало бы и одного прямого попадания?
– Всё просто, господа: на «Корейце» были подпилены мачты, поэтому японская артиллерия стреляла, мимо лодки. И мне эти находки русских очень не нравятся.
– Вы о чём?
– Посмотрите на передовую, господа…
Русские перегруппировывались, казалось, им было абсолютно всё равно, что мы их атакуем, что мы видим все их движения. Остановив штурм, они начали прицельно обстреливать наши передовые позиции. В войсках начиналась паника, бросаться на русских было мало желающих, а те, кому удалось выжить при штурме, говорили, что от крепости пахнет самой преисподней. В этот момент фон Бук скомандовал вернуть огонь на передовую линию и применить в стрельбе газовые снаряды. Русские же были уверены в себе полностью.

– Ваше превосходительство, господин генерал, что Вы здесь делаете?
– Капитан Константинов, как настроение?
– Солдаты рвутся в бой!
– Зря рвутся, если огонь переведут на вас, отступайте в крепость.
– Сдать позицию?
– Не спорьте, вам и так удалось больше, чем мы полагали.
– Ваше превосходительство?
– Немцам нужен Осовец, так пусть они им подавятся!
– Да мы сейчас, как в октябре, громогласно отбросим их километров на пять.
– Отбросите, как же. Они уже редуты нарыли, проволоки понатыкали, а потом если и отбросите, что дальше? Нас просят держаться, а не умирать под крики «ура!».
– Вас понял, Ваше превосходительство!
Генерал Бржозовский медленно стал возвращаться к крепости. «Сам комендант с нами! – пронеслось среди солдат. – Ну теперь держитесь, «карлуши».
– Ваше благородие, Ваше благородие! – подползая к Константинову, кричал сержант одного из артиллерийских расчётов.
– Надеюсь, всё под контролем, что-то произошло?
– Азарова, отца нашего, защитника, потеряли, он держался до последнего, но мы не успели.
– Пусть земля станет ему пухом, как остальные?
– Воюем!
В этот момент позиции русских подверглись обстрелу.
– Отступаем вот по этой схеме.
– Слушаюсь, Ваше благородие.

Связь с дирижаблем была постоянной, мы чётко слышали доклады и корректировку, но русские перебегали от воронки к воронке, пытаясь войти в крепость по дуге.
– Отводят наш огонь, – предположил я.
– Хотят сохранить свою артиллерию, – ответил полковник фон Бук.
– Каким образом?
– Пока мы развёрнуты, кто-то на лошадях потащит орудия по прямой, будьте внимательны.
Несколько орудий сосредоточилось на указанном направлении, но в этом момент нас поразил шок. В воздухе над крепостью взорвался дирижабль и начал валиться прямо перед крепостью.
– Мой Бог! – прокричал полковник Вальденбург.
– Гром и молния, они ненормальные! – прозвучал голос фон Бука.
Пока мы застыло наблюдали за падением остатков дирижабля, с крепости, как из преисподней, вырвались клубы пламени, слышать мы их не могли, однако точный залп разметал в клочья падающее творение Цеппелина. Яркая вспышка осветила чудовищную картину боя, мёртвые немцы устилали дорогу к крепости, к которой на всех парах русские отодвигали полевую артиллерию. «Да они же отходят, огонь!» – скомандовал фон Бук, но его команда погасла в громком разрыве. Оглянувшись, мы увидели, что русские начали расстреливать наши позиции.
– Да откуда они бьют? – не сдержался Лихтберг.
– Из форта, – ответил я.
– Почему же мы их не видим и не слышим?
– Потому что стреляют через дирижабль, который закрывает нам видимость, – ответил фон Бук и скомандовал: – Остановить стрельбу.
– Они же уведут орудия, – воспротивился я.
– Они и так их уведут, умные. Вальденбург, узнайте у Гинденбурга, из чего они сделаны, с кем воюем, в конце концов!
– Вы тоже не верите в дьявола?
– Холодно – вот причина, почему газовые снаряды не дали эффекта; ходы у них есть подземные – вот почему они появились неожиданно; и кто-то там очень смышлёно прячется за стенами. Вот такая вам история, и никакой преисподней, хотя через несколько часов я им устрою праздник. Майор Ульрих!
– Да, господин полковник!
– Оставляю всю артиллерию Вам, сам ухожу к нашему главному орудию, посмотрим, как они побегут, когда вместе с землёй в воздух полетят их куртины!