Там, где миру конец... Часть 3

Часть 3. «В аду»


– Ай да Лазарев, ай да молодец! – весело произнёс Орлов, осматривая после затишья крепость.
– Это он цеппелина? – спросил капитан Хлестов.
– Он, а главное, заметь, как точно посчитал, выждал, когда тот зависнет в нужной точке, и аккуратно так ему наш подарочек, ох, молодец, неслучайно лучший.
– Андрей, сколько лет мы друг друга знаем?
– Много, Петь, много: Второй кадетский, Второе Константиновское, Михайловская, эх, времена были, не думал, что вместе служить будем.
– А вот так высказал генералу Рузскому пару ласковых, и уже вместе…
– Не печалься, я после успешных стрельб на одном балу тоже сказал, что думаю об одной особе, а она оказалась ой какой особой – и вот, вся карьера здесь. Лазарев что-то не поделил с самим генералом Юденичем и вот тоже здесь, Лыков не соответствовал парадному строю, Азаров… но этот вообще красавец. Представляешь, не поверил в то, что в сентябре 1914 года наша армия победоносно пройдёт маршем по Берлину. Его на суд офицерской чести стреляться, а он только в раж и вошёл. Шуму сколько было, если б не катастрофическая нехватка кадров, болтался бы на виселице. Да про многих такие истории можно рассказывать. Здесь все такие, кроме, пожалуй, Бржозовского. Но он тоже наш человек. Да здесь почти все наши – или родное Второе Константиновское, или Михайловская. Есть, конечно, исключение, но это Хмельков, великолепный инженер, без него туговато было бы, а остальные все в какой-то степени наши. Даже Константинов, и тот начинал как наш, во Втором кадетском.
– Понятно, почему здесь к тебе такое отношение.
– Меня здесь понимают, поначалу, когда Бржозовского прислали, вопросы были, но он всё быстро понял.
– До сих пор не женился?
Лицо капитана Орлова сильно изменило вид.
– Слышал, твоя жена тоже здесь…
– Да, буду честным, она сюда уж года два как напрашивалась, но перевели только сейчас, то, что мы здесь вместе, – чистое совпадение.
– Сколько лет прошло, – улыбнувшись, произнёс Орлов.
– Не так и много.
– А ты, Петь, ревнуешь, слышу, что ревнуешь.
– Кто старое помянет, тому…
– Ну а кто забудет, будет ещё хуже.
– Андрей, если б я тебя не знал, то прямо сейчас начал с тобой стреляться.
– Полно. Как ты тогда сказал: «Сначала закончим академию, а там будь как будет».
– Не прав я был, не прав.
– Что же так? Хотя я тебе вот что скажу. Сейчас война, сначала надо её закончить, а там будь как будет.
– Годы идут, а ты всё не меняешься!
– Да, Петь, да.
– Ваше высокоблагородие, беда у нас, – окрикнул Орлова один из младших офицеров.
– Что случилось?
– Поручик Азаров погиб.
– Началось… Пётр, отставить! Капитан Хлестов!
– Я.
– Принимайте полевую артиллерию капитана Константинова.
– Слушаюсь!
– И это, Петь, он нормальный, просто лихой, дай волю, так вместе со своими солдатами загрызёт немца зубами, но, к счастью, не дурак, слушается, когда надо. Так что будь грамотным, а про Наташу, считай, разговор отложен до конца войны, а может, и навсегда, кто знает, как оно кончится. Но мне ты нужен живым, живым, менять тебя некем.
– Я, конечно, не ты, но дело своё знаю. После войны пообщаемся.
– Давай, Петь, давай.

Вальденбург, выдержав небольшую паузу, обозначил на карте Гончаровскую гать и тут же послал людей на её штурм.
– Если нам удастся обойти их сейчас, у них нет шансов, – сказал он.
– У них их не было и в начале штурма, – ответил я.
– Признаюсь, осенью я был не прав, эти русские просто черти, но и на них найдётся управа.
– Вы думаете, они ещё живые?
– Мёртвые по телефону не говорят, а у нас полная информация об их переговорах.
– И что говорят?
– Просят помощи, значит, силы на исходе, майор, поддержите нашу атаку!
– Слушаюсь, господин полковник.
Наша армия доблестно понеслась в атаку, русские молчали. Молчание лишь вдохновляло наших доблестных солдат, но, как только они подошли к заграждениям в районе Сосня, шквал артиллерийского огня заставил их остановиться. Я тут же повернул огонь по позициям, откуда шёл огонь, русские вновь замолчали. Борьба за левый фланг крепости не прекращалась ни на минуту. Как только наши войска поднимались в атаку, по ним шёл пулемётный или артиллерийский огонь, как только отходили – русские молчали. Наша артиллерия, не прекращая обстрела основной крепости, перебросила огонь на позиции русских в районе нашего штурма.
В тумане болотной воды, пепла и земли, вызванном артиллерийским огнём, не было ничего видно. Запах был ужасен, складывалось впечатление, что мы ворвались в сам ад и его сердце там, за стенами крепости, а дорога здесь, за колючей проволокой. С полной решимостью положить конец всей этой бесовщине, наши солдаты раз за разом бросались в атаку, но Сосню русские отдавать не желали.
Наши орудия работали в линию, армия залегла и ждала, когда после продолжительной, несколькочасовой артиллерийской подготовки осядет стена гари и взвеси из болотных водорослей, вырванных из земли корений, крови солдат обеих армий. Русские замолчали, тишина с их стороны заставила поверить нас, что они отступили. В этот момент наша армия поднялась в атаку, ещё не осевшая взвесь скрывала в себе убегающих в атаку солдат, русская артиллерия молчала.
– Ну вот и всё, – выдохнув, произнёс Вальденбург.
– Заграждения ещё не пройдены, – отрезал Лихтберг.
– Артиллерия молчит, а солдат там уже нет и в помине.
– Дождёмся окончания штурма.
– Майор Ульрих, возвращайте огонь в стены крепости.
– Полковник, не спешите, тишина мне не нравится.
– Успокойтесь, сейчас осядет пыль, и вы увидите, что никого ада там нет.
– Вы уверены, полковник?! – неожиданно закричал Лихтберг.
– О, мой Бог! – сжимая кулаки, закричал Вальденбург.
Из оседающей пыли с криком «ура!» выбегали русские. Впереди бежало знамя, нёс ли его кто или оно само летело на наши позиции, было не видно. Чем больше оседала пыль, тем различимее были груды немецких тел, образовавшие подобие бруствера перед проволочным заграждением. Картина была ужасной, но ещё более ужасно было то, что русские рвались в тыл нашей батареи, попытка навязать бой закончилась лихим русским штурмом. Наши солдаты, до этого не знавшие страха, бросая винтовки, начали бежать. Это был даже не провал, это была катастрофа. Несколько рот капитана Константинова не просто пробили брешь, а пустили наши батальоны в бегство. По лицам командного состава бежал пот, Лихтберга трясло, он уже готов был дать приказ на передислокацию, как Вальденбург приказал:
– Артиллерии развернуть огонь. Бить по бегущим!
– Это же свои?
– Свои не бегут! Пусть летят на воздух вместе с русскими. Огонь!
Артиллерия немедленно начала огонь, залп, ещё один, и вот в воздухе уже повисла кровавая взвесь. Летели обрубки тел, головы, земля устилалась останками бегущей армии. «Ура! Ура!» – доносилось всё ближе, казалось, русских наши снаряды не брали, но крик наших комбатов раз за разом заканчивался залпом по врагу. Уже все силы были сосредоточены туда, когда мы неожиданно услышали со стороны крепости грохот. Несколько наших орудий тут же взлетело на воздух. Я бросился туда. Вальденбург, маневрируя полками, уже перебросил туда не участвующих в атаке солдат, которые залегли в ожидании русской атаки. Разрыв, ещё разрыв, я наблюдаю, как, весь окровавленный, падает Карл. Но нет, он оказался не убит, он поднялся через пару минут, по его телу стекала плоть наводчика. Невдалеке небрежно валялась его рука, сжимающая рукоять затвора. Казённик, как погребальный столб, увенчивал адскую картину русской стрельбы.
– Как? Как они досюда достали? Уже пять месяцев мы здесь, но ни разу русская артиллерия не била так далеко, что это? – возмущался Лихтберг.
– Ответ только один: в крепости есть орудия системы Канэ, – ответил я.
– Это французская морская пушка?
– Она уже далеко не французская и совсем не морская. Русские на своём Обуховском заводе заметно её переделали, от французов остался разве что затвор.
– Почему Вы так уверены, майор?
– Других орудий, способных стрелять на такие расстояния, у русских просто нет.
– Дьявольщина какая-то…
Между тем наступило небольшое затишье, огонь с обеих сторон прекратился. Адский туман висел возле наших позиций, мы ждали, что там в нём залегли русские, которые ждут нашей контратаки. Целый полк молчаливо лежал и ожидал увидеть русских, но, увы, когда туман стал рассеиваться, мы увидели только трупы. Трупы наших солдат и офицеров. Русских не было ни среди живых, ни среди мёртвых, как будто они растворились вместе с этим адским кровяным туманом.
«Взять крепость, продолжить штурм» – вот мысли, которые крутились в голове. На батареи были отданы все распоряжения, но пришёл приказ с продолжением штурма повременить. Русские выслали в район Граево резервные части. Зачем они это делали, было крайне неясно, возможно, они рассчитывали создать сильное соединение и под прикрытием своей артиллерии оттеснить нас от столь выгодного положения, а может, просто хотели обеспечить отход своим частям, потерявшимся в наших тылах. Наступило затишье, которое позволило спокойно прогуляться по собственным батареям.

В крепости работа шла полным ходом.
– Сергей Александрович, помощь нужна? – кричал с полуразрушенного капонира Орлов Хмелькову.
– Спасибо, Андрей Владимирович! Скажите, сколько у нас времени?
– Думаю, час-два, не больше.
– Что смогу, выправлю, не обессудьте.
– Бог в помощь, Сергей Александрович!
– Спасибо!
Обход крепости показывал несостоятельность длительной борьбы с немецкой артиллерией. Затишье было весьма кстати, в противном случае крепость рисковала оголить фланг, через который можно было бы вскрыть её как орех. Огромные воронки, перемешивавшие землю с кирпичом, бетоном, металлом и человеческими останками, были повсюду.
– Капитан Орлов, как наши успехи? – вдруг раздался голос начальника штаба.
– Канэ живы, к ним в придачу тридцать девять орудий 1877 года, одна корабельная установка на случай штурма и около тридцати прочих орудий, которые в свете последних событий наименее интересны.
– Как-то Вы к 42-линейным орудиям холодны.
– Михаил Степанович, понимаю, дальность у них вполне приемлемая, но на такой дальности поражающая способность у них небольшая. Вот если они поближе окопаются, тогда даю Хлестову команду, и он из всех двадцати пяти орудий накроет немца, а пока они на десяти километрах стоят, всё, кроме Канэ, не к месту.
– Однако же крупный калибр отметили в докладе, а он, по Вашему суждению, лишний.
– Он шумит как Канэ, калибр-то один.
– Слышал бы Вас Великий князь, он бы Вам грудь крестом не утяжелил бы…
– Рад стараться…
– Воюй, комендант в себя пришёл, солнце встанет над крепостью!
Лицо капитана Орлова расплылось в улыбке. То, что ему доверяют и дают своевольничать, он привык, но теперь все видели, что он был прав, прав был и когда резко критиковал подготовку крепости к войне, и когда настоял на установке в крепости морских орудий. Теперь пришло время доказывать, что прав он был и тогда, когда нагло вытребовал себе должность начальника артиллерии крепости. На какие-то мгновения он потерялся, ударившись в воспоминания, в далёкие времена, когда ещё кадетом спорил с Хлестовым о превалировании морских орудий над казематными. Вспомнил он и любимое Второе Константиновское училище. Вот он, молодой курсант, в гостях у ещё юной, но уже великолепной Натальи Викторовны. Он рассказывает ей про то, как Александр Васильевич Суворов составляет проект артиллерийских укреплений Севастополя. И что именно их воплощение позволит с успехом оборонять город в Крымскую войну. А она с замиранием сердца слушает его рассказы. А вот бал, Рождественский бал, он танцует с ней, она порхает своей лёгкой походкой, он ведёт её в венском вальсе, и их глаза поглощают друг друга. «Как с Вами хорошо, Андрей Владимирович!» – произносит она. «Вы моя любовь, Вы, Наталья Викторовна, мне дороже любой гаубицы!» – отвечает он, чем вызывает её задорный смех.
– Ваше высокоблагородие, Вас срочно на батарею! – окрикнул его чей-то голос, прервав светлые воспоминания.

К крепости приближался русский полк, его гнала наша армия, попытка атаки у русских провалилась, теперь крепость была полностью в нашем распоряжении. Наша артиллерия работала по приближающемуся полку. Орудия крепости молчали. Однако молчание русской артиллерии не означало ровным счётом ничего, передовые отряды уже соединились с полком и подводили его к крепости обходными путями. Наш огонь медленно переползал на крепость. Залп, ещё залп, и вот уже за стенами взлетает столб земли и дыма. Русский полк прячется где-то там за стенами, нам он уже не виден. К этому моменту по крепости начала работать наша главная сила – 420-мм пушка Круппа, которую все ласково называли «Толстушка» или «Большая Берта».